Глава 13

Утро в Каледонии начинается с восходом солнца. Впрочем, и в остальной части Европы этого времени оно тоже начинается с первыми лучами, что довольно неудобно для людей, привыкших щелчком выключателя превращать ночь в день и день в ночь. Из уважения ко мне сэр Кархейн велел не будить высокого гостя до той поры, пока он сам не проснется. Однако для моего напарника Геллинский тан, возбужденный, вероятно, радужными перспективами, такой поблажки не сделал.

Спасибо Лису, он не стал включать связь с самого подъема, но к завтраку, во время которого должна была состояться передача «взятки должностному лицу», он ее все-таки включил. Стоит ли говорить, что она застала меня еще спящим и вовсе не намеревающимся спешить с пробуждением. Впервые за эту неделю мне удалось выспаться на хоть и плохонькой, но кровати, а не кутаться в плащ, пытаясь спастись от ночных ветров и утренней сырости. Правда, блохи и клопы, обитавшие среди наваленных на ложе шкур, едва ли не с того времени, когда оные еще бродили в лесу, натянутые на зубастых хозяев, считали меня поздним ужином или же ранним завтраком. Но лучше уж так, чем никак.

Зала, в которой намеревались трапезничать высокие договаривающиеся стороны, была скупо освещена рассветными лучами солнца, пробивающимися сквозь узкие, более годящиеся для ведения боя, чем для освещения трапезной, оконца. Пол был устлан охапками душистого сена, глушившего шаги не хуже персидских ковров. Пара слуг, предводительствуемая Дольбраном, наследником Марка, внесла в залу огромное серебряное блюдо, уставленное грубыми глиняными плошками, от которых исходил, вернее, очевидно, исходил, дурманящий мясной дух. По сигналу «инфанта» слуги поднесли блюдо к столу, за которым уже восседали будущий король Горры и личный посланник «военного губернатора Севера». Мрачный отпрыск завтрашнего монарха, не говоря ни слова, начал переставлять миски на стол, сервируя его с ловкостью профессионального официанта. Когда с этим было покончено, Дольбран жестом указал слугам поставить огромный серебряный поднос у стены, очевидно, демонстрируя его редкостное великолепие, и сделал знак им удалиться.

– Правильное воспитание, – похвалил престолонаследника Рейнар. – Человек, с детства привыкший к труду, смотрит на мир совсем другими глазами.

– Я лишь ему доверяю, – склонился к Лису просиявший от похвалы тан. – Еду, питье, все только из его рук принимаю. Молод еще, но отважен. Рвался на Палладон идти, да я не пустил. Успеет еще меч кровью напоить. Вы угощайтесь, господин Рейнар, и ни о чем не беспокойтесь. Все уже готово. Послание я составил, люди готовы. Я велел вам в дорогу еды собрать. Путь-то не близкий, ну и… Сами понимаете, – Марк загадочно улыбнулся, – это.

– В каком смысле это?

– Подарки вам и сэру Торвальду.

– Подарки? Да ну, зачем! – начал было отмахиваться Лис, впрочем, без особого энтузиазма.

– А вересковый мед? – напомнил тан. – Вы привезли мне чудесный вересковый мед, не могу же я оставаться в долгу!

– А, если только вот в таком разрезе…

– Мы же с вами друзья, сэр Рейнар.

– Не то слово! Буквально братья!

– Угощайтесь, прошу вас. Сейчас мой казначей принесет золото.

То ли казначей медленно считал монеты, страдая при мысли о разлуке с ними, то ли ему даны были строгие инструкции не беспокоить едоков во время завтрака, но явился он лишь тогда, когда снедь, украшавшая стол знатного тана, была уже порядком подъедена. Склонившись перед господином, хранитель финансового благополучия клана поставил небольшой кожаный мешок с монетами на столешницу и все с таким же поклоном удалился.

– Если хотите, можете пересчитать, – улыбаясь, тан подвинул золото к Лису. – Но можете мне поверить, здесь ровно три тысячи монет. Вот вам послание королю Ллевелину, – он протянул моему другу деревянный тул, инкрустированный слоновой костью, – а на словах передайте…

– На словах бы стоило передать, – под низкими сводами зала зазвучал приятный женский голос, негромкий, но предельно жесткий, – что герцог Ллевелин двуличная тварь, что он змея, непременно обреченная поразить себя собственным ядом!

Все присутствующие в зале резко повернулись туда, откуда звучал голос. Полированная серебряная поверхность помутнела и внезапно начала таять, словно ледяная корка под лучами весеннего солнца. За исчезающей серебряной гладью открывался проход, точно по ту сторону прислоненного к стене блюда находилась не стена, а обычнейшая дверь. Тан вскочил из-за стола, хватаясь за висевший на поясе кинжал.

– Вы все видели, – сквозь открывшийся проход в залу вступила молодая женщина в длинном платье цвета морской волны, с темно-рыжими вьющимися волосами и зелеными глазами, в которых сейчас горело изумрудное пламя, – что к измене тан Марк из рода Геллинов прибавил вооруженный мятеж.

Вслед женщине сквозь пространственный переход в комнату начали втискиваться хорошо вооруженные мужчины сурового вида в танских пледах различных кланов.

– Во блюдство! – пробормотал Лис. – Лендис, подруга, тебя в детстве не учили стучаться, перед тем как войти?

Конечно же, я видел. И, конечно же, я узнал нежданную гостью горрского тана. Такие зеленые глаза и такие тонкие черты лица трудно было забыть. Полагаю, множество мужчин воспламенились бы душой, глядя на эту хрупкую молодую женщину, спеша объявить ее дамой сердца. Но, полагаю, в их число не попал бы ни один из находившихся сейчас в пиршественной зале. Никто из видевших победительную улыбку, игравшую сейчас на ее устах, не рискнул бы становиться рядом с торжествующей северной красавицей. От этой улыбки веяло таким холодом, что вечная мерзлота рядом с ней могла показаться расплавленной магмой.

– Вы изменник, тан, – приближаясь вплотную к побледневшему Марку, почти нежно проговорила Лендис. – Вы вступили в сговор с нашим врагом. Вы пытались купить у него корону Горры. Для себя. Вы заслуживаете смерти. – Она положила на грудь каледонца свои длинные тонкие пальцы. – Начинайте, Дольбран, – милостиво бросила она, отходя от обреченного вельможи.

– Н-нет, – прижался к стене мрачный сын приговоренного к казни.

– Почему же нет? Вы мечтали о короне тана Геллинов? Она ваша. Подойдите и возьмите ее.

– Н-нет.

– Ну-ну, не будьте глупцом. Вы же сами сообщили мне о прибытии гонца от Ллевелина. Сами принесли сюда мое блюдо и установили его так, как я вам велела. Отчего же теперь вы медлите?

– Он – мой отец, – гордо выпрямляясь, выпалил Дольбран. – Я не сделаю этого!

– Это верно, – склонила голову зеленоглазая королева, – он ваш отец. Вы правы, Дольбран. Но, стало быть, ты тоже изменник. Подойди к отцу, встань рядом с ним. Любезные мои таны. – Она повернулась к суровым бородачам, вновь складывая губы в улыбку. Но если бывают улыбки обезоруживающие, то эта была вооружающая: – Кто из вас первым желает вонзить свой клинок в грудь изменника, заслужив тем самым мою благодарность и это танство?

Хор голосов был ей ответом.

– Давайте вы. – Она указала на ближайшего бородача.

– Прости, отец! – Дольбран рванулся сквозь толпу к помертвевшему Марку. – Я слишком молод, чтобы умереть!

Он выхватил кинжал и с размаху вонзил его в грудь отца. Несчастный рухнул на пол, и красная струйка, выползая из-под острия, окрасила в багровый цвет душистое сено, устилавшее пол.

– Он еще жив, – глядя на бьющегося в конвульсиях хозяина, констатировала королева Лендис. – Прежде чем мы отправимся в обратный путь, любезные мои таны, каждый из вас повинен по разу вонзить свой меч в сердце изменника. В назидание тем, кто еще тешит себя надеждой отобрать мою корону. А теперь вы, мой дорогой Лис. – Красавица повернулась к Сергею, внимательно рассматривая его с ног до головы. – Куда же вы запропали, друг мой? Я так давно не слышала ваших песен, я уже соскучилась по ним.

– А я? Я буду жить? – перебивая любезничающую с Рейнаром королеву, вмешался все еще стоящий над поражаемым мечами телом Дольбран.

– Нет, – оборачиваясь к нему, бросила Лендис. – Вы умрете. Но не здесь, а в темнице.

– Но вы же обещали мне?!

– Молодой тан, – нараспев произнесла Лендис. – Если вы желали, чтобы вас величали этим гордым титулом, то вот вам, пожалуйста, я первая величаю вас. Вы рады этому? Не отвечайте. Вижу, что не очень. Вы предали отца, дорогой мой. Человека, подарившего вам жизнь. Я знаю, порою бывают в жизни вещи, более важные, чем кровное родство. Но золотой обруч с ювелами к ним не относится. Вы предали отца, желая своей изменой нажиться на его преступлении. Как же я могу вам верить? А зачем мне нужны таны, о которых я точно знаю, что они изменники и отцеубийцы. Ты непременно умрешь. Рейнар, – она вновь повернулась к моему другу, теряя интерес к происходящему за ее спиной, – пойдем отсюда, здесь слишком много крови. Надеюсь, ты скрасишь своими песнями обратную дорогу в мой замок?

Я вскочил со скрипучего ложа, путаясь в мохнатом «одеяле» и с трудом удерживая равновесие, чтобы не растянуться на каменном полу. Лежанка была той самой, на которой несколько дней тому назад умирал прежний комендант бастиды сэр Богер Разумный. Не самое приятное воспоминание, но что делать, – предоставление мне этого отдельного ложа, несомненно, почиталось здесь проявлением высочайшего почтения. Остальные обитатели этой крепостицы укладывались спать на общую лежанку, размерами с небольшую вертолетную площадку, вповалку, деля «постель» со сторожевыми и охотничьими собаками. Но мне сейчас было не до почестей.

Наскоро одевшись, натянув сапоги и перепоясавшись мечом, я выскочил во двор бастиды, ища любезного хозяина. Молодой сэр Кархейн в отличие от меня не терял времени даром. В одном углу крепостицы пара десятков бойцов отрабатывали технику владения копьем, в другом валлийские и йоркширские лучники метали стрелы в насаженное на кол соломенное чучело с круглым каледонским щитом. По ту сторону ворот над тропой трудились еще несколько человек, громоздя на каменные уступы корзины с валунами, готовыми в случае необходимости смести с узкой дороги наступающего противника. Сэр Кархейн поспевал всюду, очевидно, интуитивно понимая, что благостное бездействие есть неминуемая смерть для воинского подразделения, даже при отсутствии реального противника. Наконец мне удалось отыскать его. Молодой рыцарь вместе со своим оруженосцем осматривали утес, закрывавший от обзора вход в ущелье, очевидно, выискивая способы стесать большую его часть.

– О, сэр Торвальд, – поприветствовал меня он. – Я рад, что вы уже поднялись. Я ждал вас и еще не приступал к утренней трапезе.

– Прошу простить меня, сэр Кархейн, – произнес я, отвечая на приветствие молодого рыцаря, – с моей стороны весьма нелюбезно отказываться от вашего предложения. Но, увы, я вынужден сделать это. Я пришел попрощаться, ибо покидаю вас прямо сейчас.

– Что-то произошло? – с тревогой в голосе спросил добрый хозяин.

– Увы, но, возможно, да. Мне было видение. Рейнар попал в руки врага.

– Неужели Геллинский тан захватил вашего друга?

– Если верить моему сну, а у меня нет причин ему не доверять, Марк убит, его владения захвачены, а Лис угодил в руки королевы Лендис.

– Если так, это много хуже, – нахмурился сэр Кархейн. – В этих краях я бы мог вам чем-то помочь, но вы сами понимаете, соваться в глубь Каледонии с моим отрядом – полное безрассудство. Все, что я могу сделать, это послать гонца в Кэрфортин.

– Да, – кивнул я, – это правильно. Но спешить с этим не стоит, быть может, еще все обойдется. Если я не появлюсь через седмицу, тогда, пожалуй, будет самое время.

– Неужели вы сами намерены попытаться отбить вашего друга? – после короткого молчания спросил Кархейн.

– Это моя обязанность по отношению к любому воину из моего комитата. А уж тем более к Рейнару, спасавшему меня несчетное количество раз.

– Если ваш сон действительно вещий, Лендис увезет Рейнара в Данеброк или же в Пейнкаррик – это ее резиденция на юге страны. Пейнкаррик ближе, но вряд ли вы сможете добраться туда. Слишком многие знают вас в лицо и хотят посчитаться за старые обиды.

– У меня нет выбора. Если я буду дожидаться новостей от Рейнара, то зря потрачу драгоценное время. Надеюсь, Годвин проведет меня к замку королевы друидскими тропами. Если мой сон лишь наваждение, я немедля вернусь в бастиду. А королева… Возможно, мне удастся поладить с ней.

– Я бы не стал на это рассчитывать, – с сомнением произнес Кархейн. – Впрочем, сэр Торвальд, вы опытнее меня.

В этот миг Лис вновь активизировал связь, и в мое сознание ворвался почти ласковый голос Лендис:

– Я специально велела захватить роту, когда узнала, что именно тебя Торвальд послал склонять к измене геллинского тана. Каледонские баллады, несомненно, мужественны, они повествуют о героях и сражениях, но в них нет чего-то такого, – она печально вздохнула, – я уж и не знаю, как это назвать.

Мне пришлось немало потрудиться, чтобы скрыть улыбку. Несколько лет назад, во время нашего совместного путешествия ко двору короля Эли Рыболова, когда еще и речи не было о том, что юная Лендис из дома Бьернов станет супругой могущественного монарха, мой славный напарник во всю прыть добивался благосклонности оркнейской очаровательницы. А потому разливался перед ней соловьем, чередуя повествования о боях и странствиях дальних сладкозвучными песнями, натасканными из различных эпох. Насколько я мог помнить, особой популярностью пользовались песни Бернса и лисовские переложения на гельский некоторых французских шансонье.

– Погоди, Лендис, – попытался остановить властную государыню Лис. – По-моему, мы с тобой должны серьезно поговорить.

– Ну, что за глупости? – оборвала его королева. – О чем нам разговаривать? О том, что ты здесь устроил? Пустое. Я тебя прощаю. Обо всем же остальном мы успеем наговориться в моем замке. А пока я хочу, чтобы ты мне спел. И, пожалуйста, не заставляй себя упрашивать.

– И все же, Лендис, я должен тебе сказать, – тон моего напарника стал непривычно серьезен, – то, что ты здесь видела, это совсем не то, что было на самом деле. Вернее, не то, что тебе кажется.

– Откуда ты знаешь, дорогой Рейнар, что мне кажется, и кажется ли мне вообще что-нибудь? – вновь улыбнулась королева. – То, что ты намеревался обмануть Марка и выманить у него золото, ясно и без твоих разъяснений. Насколько мне известно, мой дорогой братец Торвальд жив и ты по-прежнему странствуешь вместе с ним. Ни Торвальд, ни его покойный брат Эстольд не вели бы такую игру, когда бы дело действительно касалось судьбы Горры. Стало быть, это одна из твоих хитростей. Но пергамент, который ты демонстрировал покойному Марку, написан рукой Торвальда. Значит, он где-то поблизости, ожидает твоего возвращения. Тогда либо он сам наблюдает из укрытия за тем, что здесь происходит, либо, что вероятнее, ожидает в бастиде, куда ты намеревался везти золото. Но, зная братца, я могу предполагать, что и в этом случае предусмотрен наблюдатель, способный быстро доставить ему дурные известия. Как бы то ни было, сейчас мы отправляемся в мой замок. Поверь, там очень мило. Я постаралась обустроить его как можно уютнее, и мое удивление не будет знать границ, если в ближайшее время сэр Торвальд не протрубит в рог у его ворот.

– С чего это ты вдруг решила, что он попрется к тебе?

– Мой дорогой, – очаровательно улыбнулась Лендис. – Я ни на миг не сомневаюсь, что Торвальд захочет освободить тебя. Прежде чем отправиться сюда, я повелела под страхом смерти не трогать его по пути в Пейнкаррик. Если бы в мои руки попал он, а не ты, я бы, пожалуй, сожалела, что у меня нет глаз на затылке, на макушке…

– Понятно, дальше можешь не продолжать. Хотя в этом случае я бы с удовольствием поглядел тебе в глаза.

– Но Торвальд пожелает встретиться со мной лицом к лицу, – пропуская слова моего друга мимо ушей, продолжила королева. – Я буду очень рада этой встрече.

– Шо ж так? – хмыкнул Рейнар. – Помнится, в прошлый раз, тогда, при дворе короля Артура, ты была с ним не слишком любезна.

– Об чем речь, родная! Вот мое плечо, опирайся сколько влезет. Опять же, вон у тебя сколько плечистых мужиков.

– Сейчас мне нужен Торвальд, – внезапно становясь серьезной, произнесла Лендис, сбрасывая с себя ненужный уже образ доброй лисовской подруги. – И я бы желала, чтобы он поспешил с твоим освобождением.

– Властительная госпожа. – Один из танов, вероятно, тот самый, которому достались выморочные владения, вышел во двор, где находились Лис с Лендис. Насколько я мог видеть, появление королевы в маноре Геллинов было тщательно обставлено. Здесь уже вовсю хозяйничали воины в пледах различных кланов, очевидно, выступившие в путь еще вчера вечером и утром впущенные в крепость алчным Дольбраном. – Властительная госпожа, – вновь повторил верный слуга королевы, – все закончено. Какие еще будут повеления?

– Оставайся здесь со своими воинами и наведи порядок, – скомандовала Лендис. – Золото изменника я заберу с собой. Его сына пусть ведут связанным меж двух коней, в назидание тем, кто надеется изменой заслужить то, что достигается верностью. Сообщи остальным, что мы немедля отправляемся в Пейнкаррик.

Я усмехнулся. Пожалуй, действительно нужно было быть с приветом, чтобы лететь в гости к моей милой родственнице. Но тут уж, как говорится, ничего не попишешь.

Ее величество владетельная королева Лендис не кривила душой, говоря о том, что будет рада меня видеть. Когда вечером проведенный Годвином к воротам ее замка я протрубил в рог, требуя опустить мост, она буквально сияла, благосклонно отвечая на мои приветствия, словно лишь совсем недавно мы расстались с ней лучшими друзьями и нынче вновь договорились встретиться за «чашечкой чая».

– Я знала, мой дорогой, что ты пожалуешь сюда, но и подумать не могла, что так быстро. А что за прелестный мальчуган сопровождает тебя? Ты завел дружбу с друидами? – улыбаясь, щебетала она, и не знай я, сколь хладнокровно эта очаровательная женщина способна обрекать на гибель своих врагов, я бы, может, пленился ее милой непосредственностью.

– Я Годвин, овидд, – гордо расправляя плечи, произнес подросток.

Собственно говоря, в этом никто не сомневался. Зеленый балахон моего проводника вполне ясно обозначал его социальный статус. Но, видит бог, за те дни, которые он провел в нашем обществе, в облике подростка появилось нечто новое, прежде, во всяком случае, в общении с нами не проявлявшееся. Вот этот самый рыцарственный гонор.

– Овидд? Ну конечно же, – не убирая с лица улыбки, произнесла королева. – Тогда мне понятно, как тебе удалось так быстро проведать о пленении нашего друга и добраться сюда. Полагаю, ты не думаешь, что я хочу причинить вам зло? Мы ведь друзья, не так ли?

– Мой брат Эстольд тоже ходил в твоих друзьях, – кланяясь в ответ, произнес я. – Это не помешало тебе наложить на него заклинание неподвижности в самый ответственный момент боя.

– Да, – печально согласилась Лендис. – В тот самый миг, когда, зарубив телохранителей моего мужа, он рвался к шатру, где я находилась. Тебе не хуже меня известен яростный нрав нашего брата. Никто не вправе осудить меня за то, что я испугалась и, не желая угодить под его меч, спасалась единственно возможным для меня способом. Но ведь не я нанесла Эстольду смертельный удар. Поверь, если бы не этот злосчастный оруженосец моего мужа, я бы пленила Эстольда, и под моей защитой он был бы вне опасности. Увы, воля небес выше нашей воли, но я отреклась от мести за Шнека, пораженного стрелой Лиса. Полагаю, и ты не должен держать на меня зла за печальный исход злополучного боя, во время которого я потеряла и мужа, и, – она горько вздохнула, – брата.

Мне ничего не оставалось, как про себя наградить дорогую кузину аплодисментами. Воистину, все обстояло почти что так, как о том говорила Лендис. Поймать ее на откровенной лжи даже мне, ее «погибшему брату Эстольду», было невозможно. Не знай я, какую роль в той войне играло это хрупкое очаровательное создание, – с радостью поверил бы каждому ее слову. Однако я прекрасно помнил, что Шнек был лишь марионеткой в этих нежных руках и что зеленоглазая красавица отлично знала о готовящемся нападении и в нужный момент весьма успешно вывела из игры две ставшие чересчур опасными фигуры. Причем не ударив для этого и пальцем о палец. Но внешне все обстояло именно так, как о том рассказывала Лендис. Впрочем, к чему ворошить былое?

– Да, Рейнар рассказывал мне. Все так и было. Я не желаю мести и, как тебе известно, именно мой голос склонил Артура оставить тебе венец Каледонии.

– Торвальд, конечно же, я помню об этом. И о том, что, видимо, по великой скромности своей ты умалчиваешь. Я говорю о смерти Ангуса.

– Это был честный бой.

– Не сомневаюсь. Но оставим это. Вы с Рейнаром мои гости. Сейчас мы отужинаем, а завтра с утра у нас будет очаровательная прогулка, где мы с тобой и поговорим. – Она мило улыбнулась и подала мне руку, требуя сопровождать ее в пиршественную залу. Я принял ее пальчики в свою ладонь и услышал явственный вздох облегчения, вырвавшийся у двух дюжин стражников, с молчаливым вниманием наблюдавших встречу родственников. Ни секунды не сомневаюсь, что, пойди наш разговор в других тонах, позволь я себе неосторожное движение, и вся эта крепкорукая орава ринулась бы на нас с Годвином. Причем отнюдь не с целью заполучить автограф.

Утренняя прогулка, как и обещала королева, была очаровательна. Особенно мило смотрелись полторы сотни всадников эскорта, окружавшие Лендис широким кольцом, да и гордые таны, державшиеся небольшой, но весьма живописной толпой за нашими спинами, тоже не портили общей прелести картины. Мы ехали не торопя коней, с неподдельным вниманием разглядывая ландшафты, демонстрируемые ее величеством с такой гордостью, как будто она самолично принимала участие в их сотворении или уж, во всяком случае, консультировала Всевышнего, где лучше разместить скалу и как изящнее сбросить с нее водопад, сияющий радужными брызгами, словно волшебным светом припрятанных под его струями сокровищ.

– Я слышала, вы теперь в большом фаворе у герцога Ллевелина, – словно невзначай бросила королева, искоса глядя на меня в надежде понять, что на самом деле творится в голове у собеседника.

– Я был с Ллевелином во время его похода на Палладон, если ты это хотела узнать, – пожал плечами я, активизируя связь. – А до этого сражался в бастиде, что напротив Кэрфортина. Не думаю, чтобы это слишком приблизило меня к герцогу, но мы оба рыцари Круглого Стола, и сегодня вокруг него собираются все те, кому дорого дело Артура.

– Браво, – усмехнулась Лендис, – благородный сэр Торвальд Пламенный Меч, ничего другого я и не ожидала услышать от тебя. Но клянусь всеми тридцатью тремя островами Оркнеи, что если бы вашему королю удалось сейчас освободиться от чар Морганы и узнать, каково на деле коварство Ллевелина, он велел бы рвать его конями, а может быть, специально для него придумал что-нибудь похуже.

– О чем ты? – с притворной суровостью возмутился я. Не то что у меня были какие-то опасения по поводу Стража Севера, но все же маленький пергамент с частью подложного пророчества дамокловым мечом висел над моим добрым отношением к храброму герцогу. В любом случае стоило казаться менее осведомленными, чем мы были на самом деле, вернее, увы, еще менее осведомленными.

– Ллевелин – хитрая лиса, – начала королева. – Он всех обвел вокруг пальца. Даже меня. И этого я ему никогда не прощу. Когда король Артур отправился воевать в Арморику, именно Ллевелин подбивал Мордреда к мятежу. И он же первым послал известие сыну Утера об измене. Ллевелин обещал Мордреду подмогу, если тот будет сражаться у Адрианова вала. И он помог мне связаться с Мордредом, заключив с ним и со мной тройственный союз. Именно он открыл мне путь на Палладон и поведал, как взять крепость короля Дьюэра. Чтобы в момент прихода Артура оправдать свое стояние в Кэрфортине, мы договорились, что я пошлю часть войск на злосчастную бастиду, которую вы обороняли с таким рвением. Знай я, что ты сражаешься под знаменами Ллевелина, конечно же, предупредила бы о таком подвохе. Но я об этом проведала лишь к концу следующего дня, когда отряд принца Ангуса был отбит с позором.

– Ты не могла знать, что я нахожусь в войсках Ллевелина. Мы с Лисом отправились в бастиду как раз в тот самый день, когда прибыли в Кэрфортин.

– Вот как, – усмехнулась Лендис. – Что ж, тоже не глупый шаг. Конечно же, Ангусу сообщили, что именно ты направляешься с отрядом к ущелью, и, конечно же, он не преминул воспользоваться этим, чтобы свести счеты. Все получилось еще более натурально, чем если бы я просто послала какого-нибудь из местных танов пошуметь под стенами крепостицы. Еще бы, там был сам принц Ангус со своим отборным войском!

– Но как же тогда бой на камланнской дороге?

Лицо королевы приняло печальное выражение.

– Мои солдаты ждали прихода Ллевелина, чтобы ударить вместе. Как ты знаешь, у скоттов и пиктов слабая кавалерия. Лучшей ее частью был отряд Ангуса. Но он не пожелал сражаться в одном строю с Ллевелином, хотя и не сомневался в том, что герцог – наш союзник. Тогда на дороге Страж Севера пропустил его мимо своих рыцарей, чтобы не вспугнуть нежеланной схваткой все остальное войско Горры, ожидавшее его появления. Стоит ли говорить, что удар рыцарской конницы по многотысячному, но расслабленному длительным ожиданием каледонскому воинству обратил его в бегство.

Ллевелин все рассчитал. По пути к Камланну Ангус непременно должен был наткнуться на тебя. Победи он или нет, вряд ли у него хватило бы сил, чтобы атаковать Артура. Да и на то, чтобы оказать действенную помощь разбежавшимся горским танам, тоже. А сам герцог при любом исходе боя оставался в выигрыше: выживи Артур – он его верный вассал, разгромивший армию Горры; победи Мордред – ему, едва стоящему на ногах и обескровленному тяжелейшей схваткой, пришлось бы столкнуться со свежими воинами Ллевелина. В любом случае – он первый из равных, и на этом основании сейчас непременно постарается прибрать корону Британии к своим рукам.

– Ты уверена в этом?

– Несомненно, – кивнула Лендис, горяча свою белую кобылицу. – За те годы, пока тебя не было, на острове многое изменилось. И возвышение Ллевелина тому яркий пример. Все знают, что он родом из королевской семьи Уэльса, однако никто из родни не почитает его своим. И все же он несметно богат и до последнего времени числился в друзьях и Артура, и Ланселота, и Мордреда. Да и с каледонскими танами он тоже хорошо ладил. Поверь мне, этот выскочка желает занять трон Британии, и ты – лишь удобное прикрытие для планов, которые он вынашивает, – резко отчеканила она и замолчала, очевидно, ожидая моей реакции.

Что ж, все, о чем говорила Лендис, было убедительно, но бездоказательно, и единственным реальным подтверждением ее слов был все тот же кусочек пергамента, говорить о котором моей доброй кузине я не видел никакого смысла. Лишь одно, выслушав ее речь, я мог утверждать абсолютно уверенно: даже если то, о чем она говорила, было правдой, это было далеко не всей правдой. А потому я молчал, словно обдумывая услышанное, слегка подбадривая шпорами Мавра и рассматривая открывавшиеся взору все новые пейзажи. Очевидно, сочтя мое молчание доброй для себя приметой, Лендис довольно улыбнулась и поспешила сменить тему разговора на, вероятно, более для меня актуальную.

– Ладно, оставим коварство Ллевелина в стороне. Скажи, дорогой брат, что еще за историю с короной Горры для тана Геллинов придумал твой верный Рейнар?

Я тяжело вздохнул.

– Не сердись на него, Лендис. Конечно, это была не лучшая затея, но, видишь ли, нам срочно понадобились деньги. Правда, значительно меньше, чем тан вручил Лису.

– Я и не сержусь. Сам понимаешь, в казне всегда не хватает золота. А о том, что Рейнар вполне способен на такие проделки, я всегда знала. Да к тому же он позволил мне продемонстрировать танам свое могущество и объединить их пролитой кровью. Но скажи мне, мой дорогой, зачем тебе вдруг столько золота?

– Ты понимаешь, – я без особого энтузиазма затянул байку, столь вдохновенно исполненную Лисом позавчера вечером у сэра Кархейна, – тут поблизости один великан завелся. У него там, по слухам, в плену несколько принцесс. Ну, мы с Рейнаром решили с ним расправиться и освободить девушек. А он, скотина, в пещере за завалом засел и носа не кажет. Вот мы и придумали при помощи золотых монет его из убежища выманить.

– Ах, Торвальд, Торвальд, – мягко пожурила королева, невзирая на мое старшинство, явно глядевшая на гордого рыцаря с высоты прожитых лет. – Даже в такое нелегкое время ты не можешь оставить добрые старые традиции. Все эти драконы, великаны, гоблины. Разве в них настоящая опасность для наших королевств? Ну, хорошо. – Она махнула рукой. – Я помогу вам одолеть великана и отпущу с миром на все четыре стороны. Но только тогда и ты должен будешь сослужить мне одну небольшую службу.

– Какую же? – поспешил спросить я.

– Для тебя это, наверно, сущий пустяк, но для меня весьма важно. Король Голуэя Мехунд, дядя сэра Эрека, погибшего рядом с Артуром на Камланнском поле, отчего-то вдруг решил мстить мне за смерть племянника, как будто я в ней повинна. Завтра он будет здесь. – Она обвела рукой горную россыпь, кое-где сглаженную до мелких зеленых бугров, но кое-где еще скалившую небесам бурые зубы утесов. – Я буду весьма благодарна тебе, если ты расскажешь мне, как лучше расставить войска, чтобы встретить короля Мехунда, и научишь моих танов, как им его победить. После войны в Горре они уверены в твоей непобедимости почти так же, как в завтрашнем восходе солнца. Схватка в бастиде и бой с Ангусом еще раз тому подтверждение. Поэтому они будут сражаться во сто крат лучше, зная, что действуют по твоему плану.

– А если все же король Голуэя одолеет их? – поинтересовался я.

– Если бы кто-то осмелился сказать мне, что мой брат Торвальд Пламенный Меч может смириться с поражением, полученным от какого-то там короля Мехунда! Если бы кто-нибудь сказал мне, что этот благородный рыцарь способен бросить на произвол судьбы свою сестру, я бы немедленно велела казнить негодяя за гнусную клевету. В любом случае после победы над Мехундом вы вольны отправляться куда пожелаете. И если же все-таки захотите сражаться с никчемным великаном, в то время когда куда как более опасный враг грозит Британии, я, конечно же, постараюсь вам помочь. Ну что, дорогой мой братец, по рукам?

– По рукам, – согласился я и вздохнул, понимая, что иного выбора у меня нет.