Глава четвертая
Максим одиноко бродил по пустым коридорам школы. Вот и все, учебный год закончился, завтра каникулы. Для всех, но не для него. Его «успехи» в учебе все-таки привели его сперва в кабинет завуча, а потом и к самому Каюрову, директору школы. Разговор был не из приятных. Директор долго внушал Максиму, что с его успеваемостью, он автоматически остается в том же классе на следующий год. Но все-таки мальчику дали еще один шанс, предстояло за июнь сдать все «хвосты».
После кабинета директора пришлось еще выслушивать классную. Та тоже долго взывала к его здравому смыслу, опять пыталась вызвать Максима на откровенный разговор. Вот упрямая баба! Никак не может понять, что Максиму вовсе не нужны ее задушевные беседы. С ней вообще мороки больше всех. Мало того, что надо семь параграфов сдать, так еще и реферат ей какой-то подавай, который Максим не написал в свое время. И как раз по насекомым-вредителям, самая нелюбимая тема. Конкретно предмет реферата надо выбрать самому, а это еще труднее. Максим уж и не помнил, кто они вообще такие, эти вредители. Саранча, что ли?
Черт, лето будет трудным. И помощи-то ждать неоткуда. Был бы папа дома, помог бы, все разъяснил. У него ума палата. Но родители далеко, дома только Катька, а она лишь зудеть может. Из-за нее и домой идти не хочется, вот и бродит по школе.
Спустившись на первый этаж, Максим неожиданно наткнулся в вестибюле на Ваську с дружками. Парни толкали друг к другу мальчишку младшеклассника. Тот перелетал по кругу, едва не падая, и кричал, чуть не плача:
— Отстаньте, дураки! Уроды!
Максим никогда бы не решился вмешаться в подобную ситуацию. Нет, он не считал себя трусом, просто предпочитал обходить стороной всякую шпану. Но в этот раз он почему-то не смог пройти мимо.
— Эй, вы чего к нему привязались?! — крикнул он, неожиданно даже для самого себя.
Васька ухмыльнулся и толкнул малыша под ноги Максиму. Тот растянулся на полу, Максим помог ему подняться.
— Иди домой, — сказал Максим малышу.
— Они у меня часы отобрали, — пожаловался тот, шмыгнув носом.
— Отдайте часы, — потребовал Максим, впрочем, не слишком решительно.
— А ты забери, — нагло ответил Васька.
Максим подошел к нему вплотную, кляня малыша в душе последними словами. Вот придурок, от горшка два вершка, а туда же, уже с часами ходит. Перед дружками, поди, выпендриться хотел, пофасонить. Еще бы пейджер с мобилой нацепил.
Стараясь придать голосу твердости, Максим повторил:
— Отдай.
— На!
Резкий неожиданный удар в солнечное сплетение согнул Максима пополам. Васька и его дружки набросились на него, молотя кулаками и ногами. Максим слабо отбивался, больше прикрывая руками голову. Младшеклассник со страхом наблюдал за избиением, открыв рот. Это уже была не просто потасовка, а драка, самая настоящая, с кровью, синяками, шишками и руганью.
В самый разгар побоища, когда Максим уже не чувствовал собственного тела, Васька вдруг отлетел в сторону и влип в стену. Двое его приятелей повисли в воздухе, беспомощно болтая ногами. Максим сел на полу, не чувствуя в себе сил подняться.
Над ним возвышался незнакомый мужчина лет сорока на вид. Без всякого видимого напряжения он легко удерживал за шиворот обоих парней над полом.
— Чего хулиганите? — угрюмо поинтересовался мужчина.
Он отпустил Васькиных дружков и продолжал:
— Расходитесь по домам.
— Пусть часы отдадут пацану, — прохрипел Максим, тяжело дыша.
— Пусть отдадут, — как-то механически произнес незнакомец, словно соглашаясь.
Васька поднялся на ноги, достал из кармана часы малыша и со злостью швырнул их в стену. Мужчина перехватил часы на лету, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице и сам он оставался неподвижен, лишь шевельнул рукой, даже не поглядев на то, что ловил. Незнакомец отдал часы мальчишке и сказал:
— Иди домой.
Малыш схватил свои часы и, даже не поблагодарив, убежал. Васька с приятелями тоже направился к выходу. Васька хмуро пообещал Максиму на прощание:
— Встретимся еще.
Незнакомец взглянул на Максима, все еще сидевшего на полу, и бесстрастно произнес:
— Ты тоже иди домой.
Максим кивнул. Мужчина обошел его и зашагал прочь. В конце коридора он обернулся, снова посмотрел на парнишку. Тот по-прежнему сидел на полу, повесив голову. Незнакомец вернулся. Одной рукой он подобрал сумку Максима, другой поднял на ноги его самого.
— Чего вам надо? — возмутился мальчик.
— Почему ты домой не уходишь? — спросил мужчина. — В школе тебе, вроде, делать нечего, все уже разошлись.
— А вам-то что? — огрызнулся Максим. — Мешаю, что ли?
— Тебя дома никто не ждет? — продолжал допытываться незнакомец. — Или совсем идти некуда? Ты где живешь?
— Ухожу я, ухожу, — пробурчал Максим. — Отстаньте.
Он закинул сумку за плечо и поморщился, все тело болело. Максим осторожно потрогал свой нос, на руке осталась кровь. Вся рубашка спереди тоже была испачкана кровью. Вот влип. И кто просил вмешиваться в чужие разборки? Шел себе мимо, ну и шел бы. Теперь с разбитой рожей по улице идти, а дома еще Катька скандал закатит. И мужик этот привязался, как будто без него проблем мало.
Между тем «мужик» позвал Максима кивком головы и произнес:
— Идем со мной.
Он зашагал по коридору, не оборачиваясь. Максим постоял некоторое время в нерешительности, потом пожал плечами и направился вслед за незнакомцем.
Мужчина привел его в помещение сторожки в конце коридора. Это была маленькая квартира с комнаткой и кухней.
Увидев себя в зеркале, Максим ужаснулся: нос был разбит, из рассеченной брови сочилась кровь, правый глаз припух, губы тоже распухли. Рожа действительно была основательно расквашена, хорошо хоть, что все зубы на месте остались.
В своей кухоньке незнакомец усадил Максима на табурет, потом набрал в ковш теплой воды, всыпал туда марганец и еще что-то и размешал. Смочив в растворе полотенце, он осторожно обтер лицо мальчика. Максим только морщился, иногда чувствуя боль.
— Терпи, — произнес незнакомец.
— Хорошо меня отделали? — попытался пошутить Максим.
— Жить будешь.
Странно, мужчина, вроде бы, ответил на шутку, но в голосе его не слышалось ни тени иронии, лицо оставалось суровым и взгляд был серьезен.
— Вы сторож? — спросил Максим.
Незнакомец кивнул.
— Я вас раньше не видел.
— Я недавно здесь работаю. И, в отличие от тебя, в неурочное время по школе не шляюсь. Мое рабочее время — ночь.
— А говорили, что милиция охранять будет.
— Я дешевле. И надежнее.
Сторож отложил полотенце, посмотрел на своего пациента и произнес:
— Стало лучше. Раньше ты, наверное, был симпатичнее, но, в конце концов, могло быть и хуже.
Максим снова посмотрел в зеркало. Лицо было уже не такое страшное, но следы побоев проступали слишком явно, объяснений с сестрой не избежать. А стало быть — новый скандал, очередная нервотрепка. Тяжело вздохнув, Максим протянул:
— Да-а-а…
— Шрамы украшают мужчину, — невозмутимо сказал сторож. — Так, по крайней мере, утверждают некоторые. Но я не хотел бы оказаться на твоем месте.
И опять невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.
Максим посмотрел на свою рубашку, она была безнадежно испорчена. Мальчик снова вздохнул. Нет, в таком виде возвращаться домой совсем не хотелось. Неплохо бы оттянуть встречу с сестрой. Если прийти домой попозже, можно будет отложить разборку до утра. Но и здесь оставаться как-то неудобно, сторож и так уже достаточно помог ему. Придется, видимо, опять шляться по улицам допоздна.
Максим потянулся было за своей сумкой, но сторож вдруг открыл хлебницу, достал оттуда тарелку с бутербродами и поманил мальчика рукой.
— Есть хочешь?
Предложение оказалось своевременным. Максим вдруг почувствовал голод, кроме Катькиной яичницы, проглоченной утром наспех, во рту маковой росинки не было. Максим подсел к столу. Сторож поставил перед ним стакан с чаем, придвинул сахарницу.
— Меня Максимом зовут, — решил познакомиться мальчик.
Сторож кивнул, но ответного представления не последовало.
— А вас? — спросил Максим.
— Александр, — не сразу ответил сторож. — Петрович.
— Вы здесь живете? — продолжал расспрашивать Максим.
Сторож снова кивнул.
— А вы неразговорчивы, — заметил Максим.
— Просто не привык разговаривать, — ответил Алесандр Петрович. — Я давно живу один.
— У вас нет семьи, нет дома? — удивился мальчик.
Впервые на лице мужчины проявились эмоции, в его глазах Максим увидел печаль. И опять сторож ответил не сразу.
— Мой дом далеко. И свою семью я не видел уже очень давно.
Максим кивнул, не зная, что сказать. Этот неулыбчивый мрачный человек, почему-то был ему симпатичен. Может быть, сказывалось родство душ, ведь этот человек был так же одинок, как и сам Максим. Правда, одиночество Максима по большей части было надуманным, хоть он и не очень-то осознавал это. У него были и дом, и семья и приятели, просто в последнее время мальчик не встречал понимания.
— Скучаете? — осторожно спросил Максим.
— Нет, — ответил сторож после недолгой паузы. — Уже привык.
Заметив, что мальчик уже расправился с бутербродами, Александр Петрович спросил:
— Еще чего-нибудь хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тебя дома не потеряют?
Приняв его слова за намек, мальчик вздохнул и потянулся за своей сумкой.
— Да, пожалуй, я пойду. Приятно было познакомиться. И спасибо, что помогли там, в холле.
— Я тебя не гоню, — произнес сторож.
— Тогда можно, я посижу у вас еще немного?
Сторож кивнул.
— Оставайся, сколько захочешь. Лишь бы дома тебя не потеряли.
— Не потеряют, там никого нет, — солгал Максим.
Конечно, дома Катька, вся на нервах, ждет, когда братишка вернется и злится. Но лучше уж тут пересидеть, чем выслушивать ее зудение. Может, ближе к вечеру свалит из дому вместе с Игорьком, можно будет прошмыгнуть незаметненько. А утром они с сестрой уж как-нибудь разберутся. Сейчас пока не стоит думать о плохом.
— Хорошо, — кивнул сторож. — Подожди меня немного. Я должен обойти школу и запереть все двери.
Сторож вышел. В ожидании его мальчик сидел некоторое время на табурете, потом поднялся, заглянул в комнату. Обстановка была более, чем скромная: аккуратно застеленная кровать и большой стол у окна. И стол, и подоконник сплошь были заставлены стопками книг, журналов, газет, каких-то бумаг. Движимый любопытством мальчик несмело вошел в комнату, предварительно оглянувшись на входную дверь.
Здесь не имелось ничего, что говорило бы о прошлой жизни Александра Петровича, ни фотографий, ни чего-либо еще. Максим подошел к столу, разобрал пару стопок. Это были книги по энтомологии, журнальные статьи, газетные заметки, запросы в редакции и университеты, ответы. Некоторые даже на иностранных языках. И все о насекомых.
В недоумении мальчик потеребил подбородок. Всюду его эти жучки-паучки настигают. Биологичка достает каждый день, вот и сторож туда же. Ему-то зачем это нужно? Был бы профессор какой-нибудь или наоборот студент, а то ведь простой школьный сторож.
Максим еще некоторое время покопался в бумагах. Да, все здесь, в той или иной степени, касалось насекомых. В журналах и газетах заметки на соответствующую тему были специально отмечены красным карандашом. Книжные страницы также пестрели пометками. Впрочем, некоторые издания относились вовсе не к насекомым, тут была литература по биохимии, микробиологии, даже астрономические каталоги, касающиеся метеоритов, когда-либо бомбивших поверхность Земли.
Когда сторож вернулся, Максим уже снова сидел в кухне на табурете.
— Не скучаешь? — спросил Александр Петрович.
Максим пожал плечами и ответил:
— Да ничего. Хотя у вас тут действительно скучновато. Даже телевизора нет.
— Он мне не нужен, потому его и нет. Жизнь и без того достаточно интересна.
— Да уж, — фыркнул Максим. — Чего в ней такого интересного?
— Много чего, — неопределенно ответил Александр Петрович. — Вы все слишком торопитесь жить и в погоне за эфемерными мечтами не замечаете того прекрасного, что вас окружает. Остановите свой бег, присмотритесь внимательней к этому миру, прислушайтесь к жизни. Тогда, быть может, наконец, сумеете различить то, что все время ускользает от вашего внимания.
Максим хмыкнул в недоумении. Он вроде бы не замечал за собой излишней торопливости и спешки. Наоборот, в последнее время жизнь его протекала как-то вяло и уныло. Хотя, если вдуматься, в чем-то сторож прав. Ведь он говорит образно, вряд ли его слова следует понимать буквально. Если разобраться, Максим действительно с головой ушел в мир грез и собственных фантазий, настоящее его не интересует, кажется тягостным и унылым. Он мечтает о будущем, светлом и радостном, полном романтики дальних странствий и увлекательных приключений.
— Вы растрачиваете жизнь на бесполезную суету, не цените отпущенных вам мгновений, — продолжал Александр Петрович. — Становитесь жертвами собственных страстей и амбиций, губите себя сами. Взять хотя бы сегодняшний случай. Чего вы сцепились там? Чего не поделили?
— Да это Васька был со своими дружками, — нехотя ответил Максим. — Они ко всем цепляются. Они у того малявки часы отняли. Вот я и вмешался, маленьких же защищать надо.
— Мне кажется, ты не уверен в том, что говоришь, — заметил Александр Петрович.
Максим хмыкнул и почесал в затылке.
— Ну, не знаю, может, и так. Ну, то есть… Нет, слабых и маленьких, которых обижают, надо защищать, это я знаю. Вообще надо помогать людям. Но я, честно говоря, вовсе не хотел с Васькой связываться. Сам не знаю, чего вдруг за этого малявку заступился.
— Разве нельзя было все уладить миром? — спросил сторож.
— Ну да! Это же Васька, он всегда сам в драку лезет. Его вся школа боится. Что же я должен был делать?
— Не вмешиваться, — бесстрастно ответил Александр Петрович. — У тебя не было никаких шансов одолеть троих противников. Я вмешался в вашу потасовку потому, что сильнее их всех, вместе взятых. Твой же поступок был абсолютно неоправдан. Прежде надо было подумать о самом себе, ведь тебя могли искалечить.
Максим несколько опешил. Позиция Александра Петровича показалась ему откровенной трусостью, чего мальчик никак не мог ожидать от этого сурового и такого внушительного на вид человека.
— Значит, по-вашему, я должен был бросить того мальчишку? — в недоумении спросил Максим. — И пусть бы над ним измывались?
— Он сам виноват, что не смог избежать встречи с ними. А уж если так случилось, должен был уступить. Это основной закон жизни — слабый уступает сильному, выживает сильнейший. Происходит естественный отбор.
Максима самого порой посещали подобные мысли, особенно когда предстоял выбор — вступить в схватку с более сильным или смолчать и пройти стороной. Но услышав такие слова со стороны, мальчик возмутился:
— Как же можно так рассуждать?! А как же взаимовыручка, благородство… не знаю… честь, наконец, — Максим чуть смутился, почувствовав, что понес высокопарную ахинею. — Мы же люди, а не звери! Нет, я не согласен.
— Можешь не соглашаться, — равнодушно произнес сторож. — Я лишь высказал свое личное мнение. Свою жизнь ты должен прожить сам.
— А вы сами неужели никогда не дрались? — спросил Максим.
Александр Петрович ответил не сразу. Он словно вспоминал что-то.
— Только однажды, — наконец признался он. — Но это было очень давно. Я исполнял свой долг и от этого зависела моя жизнь и жизни еще многих… людей.
— И вы победили?
— Да, — кивнул сторож. — Но справедливости ради должен заметить, что в той схватке я не был сильнейшим. Мне просто повезло.
— Значит, все-таки можно победить и сильного, — сделал вывод Максим. — И совсем необязательно уклоняться от драки. Мой папа говорит, что за правое дело всегда стоит бороться.
Сторож впервые улыбнулся.
— А ты упрям в споре. Что ж, это твое мнение, я же останусь при своем. На мой взгляд, не следует лезть в драку, если можно уклониться от боя. Не стоит становиться жертвой ложных понятий о трусости, не следует путать ее с благоразумием. Вижу, что мои слова для тебя звучат неубедительно и даже неприятно. Не буду с тобой спорить. Жизнь сама тебя всему научит.
Максим, напротив, был не прочь поспорить, философия Александра Петровича задела его за живое. Однако он смолчал. В конце концов, этот человек пришел ему на помощь и дал временный приют, вступать с ним в словесную перепалку показалось как-то уж чересчур бестактным и невежливым. Возвращаться домой по-прежнему не хотелось и Максим решил продолжить беседу, переменив тему.
— Александр Петрович, чем вы занимаетесь? — спросил он.
— Сторожу, — коротко и равнодушно ответил мужчина.
— Нет, а кроме этого?
— Да в общем-то ничем.
— А кем вы раньше были? — продолжал допытываться мальчик.
— С чего вдруг такой интерес к моей персоне? — спросил Александр Петрович.
— Так просто, — уклончиво ответил мальчик, пожав плечами, и умолк.
Однако вскоре он не вытерпел и признался:
— Извините, но когда вас не было, я заходил в вашу комнату. Я ничего не брал, честное слово. Просто посмотрел. Извините.
— И что же там увидел? — спросил сторож.
— Ну, у вас там столько литературы всякой и в основном все об одном и том же. Букашками интересуетесь?
— Я интересуюсь многими науками. Но в последнее время меня действительно занимают насекомые, их хищные виды.
— А вот у меня с науками никак, — пожаловался Максим. — Директор и завуч наседают, грозятся на второй год оставить, если все «хвосты» не сдам и отметки не исправлю. Как я все сдавать буду, не представляю. И так уже голова пухнет.
— Разве некому помочь тебе заниматься? — спросил сторож.
— Нет, — мальчик покачал головой. — Родители сейчас далеко и вернутся не скоро, а сестре не до меня.
— Кстати, о сестре, — напомнил Александр Петрович. — Уже поздно, она, наверное, беспокоится о тебе.
— Катька-то?! Да ей на меня наплевать! Она обо мне вспоминает, только когда хочет поскандалить.
— Ты не очень-то любишь свою сестру, — заметил Александр Петрович.
— А за что ее любить? Кроме вреда от нее больше ничего нет.
— Все равно ты должен предупредить ее, где находишься. Не хочу оказаться в центре ваших семейных скандалов. Неприятности мне не нужны. Идем, позвонишь домой из учительской.
— Да нет, не нужно, — отказался мальчик. — Я и в самом деле слишком у вас задержался. Пойду домой.
Сторож проводил его до входной двери и выпустил на улицу.
— До свидания, — попрощался Максим.
— Приходи завтра с утра, — вдруг сказал сторож. — Я помогу тебе позаниматься.
Максим в недоумении уставился на мужчину, он совсем не ожидал такого предложения.
— Или ты все-таки хочешь остаться на второй год?
— Нет, конечно, — поспешно ответил Максим. — А вы правда поможете?
— Помогу. Приходи обязательно. До завтра.
Максим отправился домой, размышляя о своем новом знакомом. Странный, все-таки, мужик. Живет одиноко, замкнуто. На голубого, вроде, не похож. Больше на монаха смахивает, здоровый, как Арнольд, а всего боится: и драк, и неприятностей. Но вдруг действительно поможет. Больше сейчас рассчитывать не на кого. А он хоть и со странностями в голове, но все же мужик не злой, есть в нем что-то хорошее. Давно уже Максим не испытывал симпатии к людям, тем более вот так сразу, с первых же часов знакомства.
