ПЕРВЫЙ СОН

— В общем, завтра в полвторого у дворца. Напоминать, чтобы не опаздывали, надо? Гена, это тебе персонально! Кассеты, запасную батарею, чтоб не как тогда, посреди фестиваля… Тебе записать или тату на лбу сделать? Ну тогда, всем аривидерчи, до завтра… Да, Геннадий, камеру не забудь!

Мимо Светки уныло пробрели остатки разбитой телевизионной армии генерала Паулюса в лице долговязого оператора Гены, который с камерой на плече, штативом под мышкой и в бейсболке поразительно напоминал отступающего фрица. Картину дополняли небритый водитель и тощая ассистентка.

Общее состояние было мрачное, граничащее с апатией. От темы предстоящего репортажа просто тошнило. Воняло от этой темы теми временами, когда с экранов сыпались тонны руды и центнеры с гектара вместе с генсеком и иными официальными лицами… Тьфу! Чего ради она только поступала на журфак? Чтобы лизать задницу мэру в каждом втором материале? Нет, ну редактора понять можно — мэр щелкает его по носу при каждом удобном случае. Оттого у Сергеича такое дурацкое выражение лица, синий нос и скошенные к переносице глаза…

«Да ладно тебе, Светка, это ты напрасно так про Сергеича. Он хороший в общем-то дядька, правда, накрепко отлитый в старой ржавой форме, и его уже не изменишь. Это беда поколения — любая власть вызывает у них оцепенение и рефлекторный ужас.

М-да… Это все, конечно, замечательно, но с этой лажей пора заканчивать. Уже несколько вполне готовых и достаточно актуальных репортажей попросту сгнили, не дождавшись эфира, а света в конце тоннеля не видать. Как не видать с таким собственным имиджем нормального канала.

Скандал нужен, вот что. Хороший такой скандальчик. Сенсация, как ни пошло это звучит. Нужен такой матерьяльчик, который «схавает» любой канал… Вот, например, эти истребители машин, как они себя называют… Чем не тема? Вполне можно развить… вот только позвоним кому надо. Как говорится, информация за информацию…»

…Светка курила, рассевшись на широком подоконнике. В распахнутое окно тянуло сквозняком, будто бы ветер нарочно старался не выпустить на свободу сигаретный дым.

Там, снаружи был настоящий мир. Совсем не тот, что создавался здесь, внутри телецентра. Сначала болезненный, остекленевший взгляд телекамеры, судорожно выхватывающий самую патологическую сторону происходящего, затем дымный смрад монтажной, затем казенный голос диктора — и вот, живой и прекрасный мир превращается в свое уродливое отражение на экране телевизора.

И многие думают, что мир в телевизоре и есть самый что ни на есть настоящий… Им просто лень выйти за дверь и самим оценить настоящую красоту. Ведь телевизор, к счастью, не может исковеркать НАСТОЯЩЕЕ.

— Здоров, Свет. — Мимо уха в пространство выдвинулась жилистая рука в широченном рукаве. На запястье висели гроздья цветных ремешочков и веревочек, указательный палец щелкал по сигарете, стряхивая пепел.

— А, Игорь, привет, как дела?

— А как? А все так же. Монтируем.

— Чего монтируете?

— Да, заседание в городской Думе… Матюки вырезаем и слова-паразиты… А без них смысла никакого не получается. Уже башка трещит…

— А… Искусство в большом долгу.

— Так вот то ж…

— Ой, ребят, сигарета есть? Только быстрее!

— Хай, Викуся! Ты чего суетишься?

— Да, эфир же, эфир! Ну, дайте покурить, пока реклама идет!

— Да что с тобой? Какая-то ты нервная сегодня.

— Да, Свет, и не говори… Гостей каких-то наприглашали… Дебилы. Вообще невозможно с ними разговаривать. Как бы «на ковер» не вызвали… Игорь, ты со мной? Пока, Свет!

— Счастливенько…

Светка крутанулась на подоконнике и свесила ноги наружу. Внизу было пять этажей телецентра, этого вместилища творчества и профессионализма вперемешку с конъюнктурой и бездарностью. А еще внизу был свежий ветер. Сверкала вода прудов и зеленели ивы. Куда-то бежала полоска асфальта, а по ней с гиканьем неслась на роликах разноцветная стайка подростков…

В небо, словно след улетающей ракеты, уходило тело телевышки.

Башни соседнего стадиона щекотали пузатые облака.

Парадокс заключается в том, что всей этой красоты никто не увидит. Если Светка ее не запечатлеет в сюжете, не объяснит зрителю: то, что он видит, — это именно красота, а ничто иное…

Окурок полетел вниз, сквозь свежий ветер, мимо талантов, профессионалов, конъюнктурщиков и бездарей, прямо на земную твердь.

На бетон.

Светка развернулась и легко спрыгнула с подоконника.

Итак, нужна идея.

…Борис выглядел потерянным, что для него было в общем-то нетипично. Он непонимающе оглядывался по сторонам и потирал лицо бессмысленными движениями ленивца. И сидел он на краешке стула так, что даже смотреть на него было неудобно.

— Что-то ты, старик, не в духе. Пиво будешь? — Миха с сомнением разглядывал полупустую пластиковую бутылку пива, теплую, как грелка.

Борис кивнул. Разлили по чашкам глухо шипящую жидкость с пеной, словно в стиральной машине. Пили без удовольствия.

— Так, что стряслось? С работы наконец выгнали?

Борис неопределенно махнул рукой.

— Так, ерунда всякая…

— Ну-ну… — Миха с безразличным видом хлебнул из кружки и скривился. — Вот гадость-то!..

Борис автоматически прихлебывал из кружки и тупо пялился в окно, где моргала какая-то электронная надпись.

— Все, старик, произвел впечатление, красавчик. Убедил. А теперь колись, что за дела…

— Ну… как тебе это сказать… — замялся Борис и нервно хохотнул. — Честно, фигня какая-то…

Миха молчал и скептически рассматривал содержимое кружки. Бормотания Бориса он игнорировал. Борис нерешительно посмотрел на Миху и заговорил:

— Ладно, слушай. Это… ну, помнишь, на стадионе… прикалывались мы тогда…

— Да, ты прикалывался, как же, помню…

— Помнишь, я еще в шутку поклялся… ну… это… служить типа стадиону…

— Железобетону, — напомнил Миха, — Великому и Ужасному. Как такое забудешь…

Пена в кружке пока интересовала его больше, чем рассказ Бориса. А сам Борис был какой-то грязный, оборванный, но как-то, если можно так выразиться, «стильно» оборванный. Можно сказать, «оборванный целенаправленно», будто он куда-то упорно лез через узкую-узкую щель.

— В шмотках ты родился, хотя и трудно выходил, как я погляжу, — неуклюже пошутил Миха.

Борис, скривившись, отмахнулся и начал рассказ:

— Так вот, сегодня это все произошло. Ну, нет, ты не поверишь! Короче, иду я с универа мимо общаг. Ты знаешь, там у пруда строят что-то… Ну, накидано строительного мусора — кирпичи там, плиты. Я вообще-то таким путем и не хожу, но вот дернул черт… Вот я и иду, вокруг шум нарастает, грохот, какой-то стук — стройка, в общем. Прохожу мимо здорового такого штабеля бетонных труб — и тут прямо перед носом проносится что-то здоровенное (а пылища поднялась, я и не понял сразу, что это было, — а был это, наверное, ковш экскаватора). Ну, я, конечно, чуть в штаны не наложил — метнулся в сторону, как раз между штабелями… Думаешь, на этом все закончилось? Как бы не так! Только я стал дух переводить, как за спиной что-то глухо так стукнуло — я поворачиваюсь — ну, триллер, ей-богу: этот самый штабель с трубами на глазах разваливается и заваливает проход, через который я в эту нору и влез! Не знаю, может, трубы тем самым ковшом задело. Чего ты ржешь? Я секунду назад в этот проход залазил! Из меня же могло «биг-мак» сделать! Ага, и это не все! Ну, пылища, ни хрена не видно, я на ощупь полез искать выход… И как-то тайком, понимаешь, хочется вылезти, чтобы не позориться… Хотя такое ощущение было, будто на стройке вообще я один (грохот грохотом, экскаватор экскаватором, а людей-то я не видел)…

Ну, да, смейся-смейся, а я минут двадцать пытался найти выход, и ничего не получалось. Вокруг плиты штабелями, груды кирпичей, мешки с цементом — и главное, все сложено так, что перелезть нельзя в принципе — все это нависает над головой, и такое ощущение, что сейчас грохнется! Я попытался было вылезти по кирпичам, но один выскочил, ряда два осыпались. Я еле успел ногу выдернуть! Вообще, такое возникло ощущение, будто всю эту кучу специально собирали, чтобы сделать идеальный каменный мешок, знаешь, как полосу препятствий для спецназа. И тут я заметил, что звука стройки я не слышу. Точнее, вообще ничего не слышу — абсолютная, ватная тишина!

Эта тишина меня и добила. Такого ужаса я никогда не испытывал. Короче, у меня случился приступ клаустрофобии. Не поверишь — настоящая истерика! Только никому не говори, пожалуйста, будь другом…

Самое главное, я умом-то понимал, что ничего особенного не случилось, и ужас под собой не имеет никакого основания. Только потом я как-то осознал, что ХОТЕЛ ИСПУГАТЬСЯ, что ждал этого ужаса давно, и вот наконец-то повод!.. Не смотри на меня, как на идиота — ты сам из меня все это вытянул.

Так вот. Вместо того, чтобы позвать на помощь или позвонить по мобильнику… блин! У меня ведь был сотик с собой — только сейчас вспомнил! Где он? Вот, мля!!! Потерял, маза-фака!.. Ну и хрен с ним!.. Короче, я полез еще дальше в этот лабиринт — слушай, это в натуре выглядело, как лабиринт! Где-то я споткнулся и скатился вниз, в какой-то котлован — подземный, блин, гараж буржуям роют… ага, там было еще и темно… Называется, почувствуй себя подопытной крысой! Причем я уже не осознавал, зачем и куда лезу — натуральная паника, как на «Титанике»!

(…Мимо глаз плиты, трубы, мешки-кирпичи, арматура, бетономешалки, балки, кучи песка, битое стекло… Черт, откуда здесь такие расстояния? Снаружи ведь небольшая совсем стройка!.. Но почему?! Почему именно со мной?! И что это со мной? Куда я бегу? Где я?!.)

— Я не плююсь, прости, случайно… Короче, на пике всех этих мерзких ощущений, стал я залазить куда-то вверх по торчащим из плит арматуринам. Это надо было видеть! Высота-то небольшая — метров пять… Но падать — только на торчащие ржавые железные штыри. Короче, долажу я до верхней плиты, держусь за два штыря и медленно так подтягиваюсь. Ну и перед глазами появляется то, что снаружи…

(…Не хватало только страшной музыки. А так это выглядело точно, как в кино. Сначала из-за плиты показались четыре неопрятных столба, которые постепенно оформились в огромные ржавые башни, а следом вылезли знакомые, но совершенно чужие и враждебные в этом контексте трибуны, покрытые цементным налетом… Словно субмарина-призрак, из бетонной плиты всплыл Стадион…)

— Я чуть не заорал! Чуть руки не разжал! Я сразу вспомнил про ту ночь на стадионе, и про то, как я хохмил по поводу всех этих теорий… Это был настоящий суеверный ужас! Я не мог сдвинуться с места, ни вверх, ни вниз! Я только оцепенело смотрел на этот чертов стадион. Ты знаешь, что я подумал? Я серьезно подумал, что Великий Железобетон решил проучить меня за мое хамство! И знаешь, что я сделал, вися над эти проклятым котлованом и пялясь на этот… Знаешь?! Я прочитал молитву! Ту самую, что тогда, в темноте… Только на этот раз, на полном серьезе и будучи преисполненным искренней веры в силу Железобетона! Что, псих я? Скажи, псих?..

Потом, ты думаешь, я вылез наружу, поскольку уже долез доверху? Не-ет! Я понял, что это место не для выхода, а для УЖАСА перед Великим Железобетоном! Поэтому я медленно слез вниз и пошел обратно. И совершенно преспокойно вышел через проход между штабелями. Готов поклясться, не было там никакого прохода! Или в этом своем психозе я его просто не заметил.

Как только вышел оттуда, то офигел с самого себя — что это вообще было?! «Белка» — так не с чего, и психов в роду вроде не было. Смотрю на стадион — стадион как стадион… Хотя… Ну, что скажешь? К психиатру наведаться, а?

— Выпить пива, — предложил Миха. Рассказ был забавный, даже для известного хохмача Бориса. — Ксюхе не рассказывал? Ей понравится — к ее теории добавится еще больше практики.

— Ксюхе? Ха! Это из-за нее у меня чуть крыша не поехала! Это ж надо так внушить такой бред… Хотя мне все равно… А пиво — дрянь, если честно. Давай я сгоняю…

Борис после своих откровений явно повеселел, хотя в том, как он вдруг засуетился, было что-то нездоровое…

Парень был совершенно обычный. Не чувствовалось в нем какой-либо особой агрессии либо того, что выглядит «понтами» с уголовным оттенком и трудно скрывается какой-либо иной маской. Пацан как пацан, точно такой же, как и сотни других подростков, считающих себя «эктремалами», хозяевами улиц и не расстающихся со скейтбордами, горными велосипедами и даже спящими в роликовых коньках.

Конечно же, именно они — хозяева улиц, так было всегда, в других, конечно, формах, так есть и так всегда будет. Аминь, как говорится.

Но именно эти обычные ребята и совершают то, что, вызывая изумление и даже восхищение, все же наказывается Уголовным кодексом.

Размышляя подобным образом, Следователь изучал предварительные материалы дела, время от времени поглядывая на паренька, который уже слегка оправился от пережитых ощущений погони, знакомства с любезностью группы захвата и часами, проведенными в одиночной камере (дело представлялось достаточно серьезным, чтобы не кидать мальчишку сразу на растерзание в компанию к уголовникам).

Но то, что называется профессиональным чутьем, подсказывало — все эти выходки выходят за рамки понятия простого подросткового хулиганства.

Кабинет следователя прокуратуры не оказывал на «клиентов» столь негативного воздействия, как, скажем, отделение милиции, и паренек вскоре расслабленно развалился на стуле, трогая, морщась, свежий синяк на скуле и вызывая у Следователя даже легкую зависть к своим адаптивным способностям.

— Ну, так и кто придумал столь интересное развлечение — устраивать аварийные ситуации на улицах, бить чужие машины? — Следователь говорил мягко, с некоторым даже участием в голосе.

— Да никто не придумал, — шмыгнув носом, с невинным выражением лица ответствовал паренек, что, помимо имени Леонид Кривков, проходил по этому делу еще и под кличкой Линк (то, что теперь принято называть «ником» или «погонялом» — на выбор). — С чего вы взяли? Мы вообще не собирались ничего нарушать, просто дорогу переезжали. Это все случайно получилось…

Такой же ответ дали его дружки, под «погонялами» Банан и Стерва. В редких случаях, когда после «истребительного» акта удавалось «добыть» неуловимого роллера, ДПСники получали исключительно аналогичные ответы. Было очевидно, что все «истребители» научены отвечать подобным образом. Но кем?

— И сколько раз, скажем, за месяц ты переходил дорогу с такими результатами?

— О чем вы? — искренне изумился подследственный. — Мы вообще катаемся только по тротуарам, да там, где покрытие получше или место поинтереснее. Ну а дорогу-то ж тоже надо где-то переходить. Честное слово — это случайно получилось…

— А кого еще из «истребителей» ты знаешь? — не отрывая глаз от «дела», спросил Следователь и внутренне напрягся — это была провокация. Но Линк не повелся.

— Кого? Каких истребителей? А кто это? — живо заинтересовался Линк, и Следователь понял, что пошел не тем путем.

— Вы всегда катаетесь втроем? — Следователь решил изменить тактику.

— Да нет… Когда как… Просто ехали вместе… В одно место… — ответил Линк и вдруг как-то неуверенно заерзал, будто сболтнул лишнее.

Следователь сделал вид, будто ничего не заметил и продолжил:

— Ты знаешь, что в аварии, которую вы устроили, погиб человек?

— Не-ет… — протянул подследственный. Похоже, эта информация стала для него неприятным сюрпризом.

— И что этот человек — мэр нашего города? — продолжал Следователь. Линк все больше вжимался в свою необъятную куртку, становясь похожим на черепаху, стремящуюся спрятаться под панцирем. Следователь решил, что подал информацию вовремя.

— Ты знаешь, что это — неосторожное убийство из хулиганских побуждений, что тебя будут судить и, возможно, отправят в колонию? — продолжая нажимать, Следователь решил не стеснять себя тонкостями квалификации состава преступления — главное, чтобы пацан заговорил.

Линк часто зашмыгал носом и непонимающе уставился на Следователя.

— За что судить? Это же все случайно получилось… Я же говорю… Мы просто дорогу переезжали…

Мальчишка продолжал плаксиво бормотать что-то. В этот момент открылась дверь, и в кабинете появился практикант, принесший материалы по «истребителям» за текущий период. Назревал удачный момент для того, чтобы «выдернуть табуретку» из-под задницы подозреваемого.

— Что тут у нас, ну-ка… М-м… смотри-ка сюда. Вот интересная схемка: слева перечислены модели и количество машин, попавших в аварию в течение месяца. Справа игрушечные машины аналогичных моделей в тех же количествах. Интересно, да? Последние были найдены вдавленными в новое асфальтовое покрытие на окраине города. Представляешь — вдавлены дорожным катком! На восемьдесят процентов модели и их количество справа и слева совпадают. Посмотри на эти фотографии… А оставшиеся двадцать процентов — это среднемесячная норма аварий в нашем городе…

— Что это еще за игрушки? Не знаю я ничего! — отрешенным взглядом шаря по стенам, забубнил подследственный. Настало время для сюрприза.

— А сегодня в свежем асфальте прямо напротив твоего подъезда… — Следователь сделал многозначительную паузу, не отрывая взгляда от Линка, — мы нашли вот что…

Следя за реакцией Линка, Следователь поставил на стол перед ним облепленный асфальтом игрушечный «вольво». Точно такой же, в каком погиб мэр, когда его водитель уводил машину от неминуемого столкновения с роллерами.

Реакция Линка превзошла все ожидания. Правда, была не совсем той, что предпочел бы Следователь.

— Нет… Этого не может быть, — безумными глазами глядя на игрушку, захрипел мальчишка. — Откуда это? Перед моим домом? Зачем?.. Как?.. Кто?.. — Словно ища совета, Линк смотрел на Следователя… — А-а-а… Вы решили посадить меня… За что? Что я вам сделал? Я хочу позвонить домой!..

Следователь со смешанным чувством смотрел на Линка. Было очевидно, что идея практиканта (черт, умный парень, надо его оставить у себя!) сработала. Теперь совершенно ясно, что Линк и его друзья связаны с этими странными жертвоприношениями (что это именно жертвоприношения, Следователь тоже не сомневался). Но также ясно, что ни Линк, ни Банан, ни Стерва говорить больше ничего не будут. Доверие, необходимое для продолжения следствия, подорвано. Серьезных оснований для передачи дела в суд нет, да и задача-то не малых этих засадить, а выяснить, кто стоит за всеми этими бредовыми авариями? Следователь был уверен, что упорным и целенаправленным движением десятков роллеров должен кто-то управлять. Кто-то придумал эту дикую игру, которая, вовлекая все новых участников, вполне способна дестабилизировать ситуацию в городе. Уже сейчас среди водителей, особенно таксистов, поселилось нездоровое беспокойство. Народ уже боится пользоваться общественным транспортом. Очень похоже на растянутый во времени террористический акт… И без Службы тут не обойтись…

Короче, надо отпускать малолеток под подписку о невыезде и устанавливать оперативное наблюдение. Оснований для этого уже более, чем достаточно.

…Выписывая пропуск, Следователь подумал о том, что уж слишком много странных движений стало происходить в некогда тихом городе в последнее время. Взять, к примеру, мэра, царствие ему небесное. Может, правду говорят, может, нет, но призывать на помощь муниципалитету нечистую силу… Ничего вроде криминального, но странно… И странно ведет себя прокурор, заминая вылезающие из всех щелей странности…

…Во всяком случае, если странности не выходят за рамки УК, мне на это наплевать, размышлял Следователь, направляясь домой по мокрой после недавнего дождя улице. Жаль, конечно, что нас, нормальных людей, становится все меньше, и скоро все остальные окончательно сдвинутся, поделятся на секты и вовсе перестанут понимать друг друга.

Рассуждая таким образом, Следователь подошел к своему двору и, сдвинув на покрытый лужами тротуар крышку люка, с кряхтением спустился домой.

— Что это такое?! Ты, наверное, шутишь, Светлана? Что это за темы ты мне предлагаешь, черт возьми?! Что это за массовый психоз на стадионе? Что это за непонятные подростки на роликах? Что за… Я даже не понимаю, о чем вот это вот!.. Мы не развлекательная молодежная программа, мы серьезный информационный канал! — Сергеич был просто в бешенстве и метался по студии, как пятно света от прожектора по тюремной стенке.

— Но это… — попыталась было вставить Светка, но тут же на нее обрушилась новая порция громов и молний.

— А мэр?! Я просил тебя не лезть сюда?!. Кто тебе сказал, что это устроили какие-то мальчишки? Читай официальную версию: «водитель „КамАЗа“ в нетрезвом состоянии не справился с управлением…» И все! Баста. Не трогать эту тему!

— Но ее все равно тронут! — разозлившись, воскликнула Светка и замолчала под тяжелым взглядом Сергеича, чувствуя себя закипающей скороваркой.

— Я понимаю твое стремление к самовыражению, но и ты пойми, — нарочито спокойно продолжил Сергеич. Сбежавшиеся было на шум бездельники из операторской потоптались за стеклом, делая вид, будто просто мимо прогуливались, и исчезли. — Сейчас ситуация такова, что судьба канала на волоске. Ты знаешь, какой «интересный» человек был у нас мэр. И потому перемены в руководстве неизбежны. Насколько эти перемены коснутся нас, зависит и от того, поддерживаем ли мы его… гм… странности.

— Так почему же раньше, когда эти «странности» были у нас легализованы, мы отмалчивались?

— Я же сказал. Потому что перемены неизбежны. — Сергеич с явным усилием водрузил на лицо маску спокойствия. — А канал должен работать всегда — при любом мэре ли, секретаре ли обкома, диктаторе ли Пиночете. Ты понимаешь мою позицию? — Сергеич почти ласково смотрел на Светку. И глаза его были мудрые-мудрые…

Светку вдруг замутило…

В коридоре к Светке подошел Игорь, монтажер.

— Чего, пузырится Сергеич?

— Не то слово. Не нравится ему мой материал. То скандально слишком, то неформат…

— А… Понятно. Пойдем покурим?

Курили, наблюдали, как ругаются внизу водители телекомпании: не поделили место на парковке.

— Сергеич все так же непробиваем? Жалко. А то я хотел тебе пару тем подкинуть. Вот, держи кассету. Послушай, о чем в мэрии судачат. Закачаешься. Только я тебе ничего не давал.

— Ну, ясное дело… Спасибо. А что там?

— Посмотри. Сама поймешь.

«…План раб. на неделю.

1. Мэр. «Убийство или несчастный случай?» Здесь осторожно. Не соваться в дерьмо, оно не завоняет. Узнать про роллеров. NB! Влезть в тусовку, потереться с «тинами».

2. Отсюда — тема «истребителей машин» — может, сюжет про экстремалов? Расследование (а-ля «Секрет. материалы»? Интервью, скрытая камера, откровения со спины, динамичная нарезка, музыку подобрать… Лешку или Генку? Лешка молодчина, но язык без костей, пятьдесят на пятьдесят растреплет боссу. Генка слегка тормозит… Толика? Толик — только за бабки… Хотя да, Толик. У него своя камера и доступ к «монтажке» у конкурентов. Как-ниб. заинтерес…

3. Диггеры. Или как их — «партизаны?» Узнать, кто такие, в каких подземельях обитают, чего от жизни хотят. NB! В один блок с роллерами.

4. Возня вокруг стадиона (???).

5. Дорожные аномалии.

(Материала на неск. передач. Тематическая серия? Кому продать? (!))

6. Исход бомжей (расслед.).

7. Стая… Допустим, так: «…Они не любили друг друга. Те, что обитали во дворах, ненавидели пришельцев из скверов и парков. Те, что вылезли из подвалов, ненавидели чистюль с бульваров и улиц. Все они вместе, до дрожи в хвостах и лапах ненавидели мелких мяукающих тварей, которые отвечали им взаимной ненавистью. Крылатые твари боялись и ненавидели как мяукающих, так и лающих, а также серых, с тонкими голыми хвостами, что, в свою очередь, в одних пробуждали страх, а в других желание накинуться и сожрать их, вместе с хвостами и серой шерстью…

Это была странная Стая. Огромная и невозможная по своему составу. Она собиралась на окраине ближе к сумеркам и, когда окончательно темнело, всей своей дикой и бессмысленной массой устремлялась в сторону заходящего солнца, по направлению к новой городской свалке.

Назад она не возвращалась. Новая стая собралась на закате следующего дня и устремлялась прочь из того большого места, где уже нельзя жить…

Что-то в этом роде. Посоветоваться со специалистами. Может, в городе не то что-то с экологией?..»

* * *

…Провожая взглядом исчезающих в траве крыс, Корнелюк подумал, что пора бы поторопиться с кабелем. А не то окончательно стемнеет, и тогда уж хрен его найдешь.

— Ну, что там со светом?! — сквозь грохот компрессора едва донесся истошный ор прораба. Прораба окружала немногочисленная комиссия из муниципалитета.

Корнелюк поднял руку с оттопыренным большим пальцем рукавицы, в смысле — «порядок».

Когда вспыхнул прожектор и тускло засветили лампы в решетчатых оправах, стало ясно, что история повторяется. Асфальт, нормальный в общем-то (хотя между нами — девочками, он был бы немного получше, если бы строители жили немного похуже), так вот, этот самый распроклятый асфальт на всем участке вспучило, словно чернозем, по которому прошлись с плугом.

Прораб секунду постоял, полюбовался на открывшуюся картинку и следом произнес роскошную, без единой паузы, в минуту длиной матерную сентенцию. Он был совершенно прав. Именно так и обстояло дело.

— Геофизиков бы сюда. С почвой проблемы, — выразил свое мнение Корнелюк.

— Проект освящали? — не обращая внимания на Корнелюка, поинтересовался принимавший работу специалист из муниципалитета. Новая нецензурная конструкция, сооруженная прорабом, послужила ему ответом.

— Короче говоря, так, — ничуть не смутившись, продолжал специалист. — Сюда дорога не пойдет. Не хочет. А куда, спрашивается, она хочет?

— Может, сюда? — ткнул пальцем в сторону близлежащего пустыря второй специалист. Пустырь был пустой. И ровный. Все оглянулись на высокого худощавого типа, видимо, состоящего в комиссии, но в своем несуразном плаще, на который ниспадали немытые кудри, больше напоминающего отставного хиппи. Тот скорчил презрительную мину.

— Тогда сюда! — решительно заявил первый специалист, ткнув пальцем в сторону пятиэтажки хрущевского типа. Худощавый одобрительно кивнул.

— Э, блин, — возмутился прораб. — А дом, а люди?

— Значит, так надо! — поучительно произнес третий специалист.

— Расселить людей — наша забота, — успокоил прораба первый.

— А ресурсы, техника, проект, наконец?! — закипел прораб. Корнелюк задумчиво раскачивал фонарь, наблюдая за тем, как мошкара носится вслед за ним, не в силах поймать нужную орбиту.

— Где проект? — спросил первый специалист, после чего проект возник из темноты и тут же, словно скатерть-самобранка, развернулся перед ним на капоте прорабской «нивы».

— Где трасса? А мы где? Ага, вот, вижу. А вот вам и изменения в проекте, — достав «паркер», первый специалист решительно, словно Наполеон на карте сражения, нанес поверх проекта несколько твердых штрихов.

— А подпись мэра? — набычившись, гнул свое прораб.

Горько вздохнув, главный специалист повернулся к «хиппи» и приглашающе кивнул. Долговязый возложил на проект костлявую длань, на секунду закрыл глаза и, открыв их снова, удовлетворенно кивнул. Проект исчез.

— За мэра, как вы понимаете, пока его заместитель, — сказал первый специалист.

— А ресурсы, ничего — изыщите, — пообещал второй специалист.

— Уверяю вас, если вы будете придерживаться новых изменений, проблем с ресурсами не будет, — доверительно сообщил первый. Третий специалист одобрительно и важно кивал.

Вскоре комиссия погрузилась в микроавтобус и уплыла в темноту.

Корнелюк потушил прожектор, оставив лишь тускло-желтые фонари, и направился к вагончику. Прораб молчал вслед удаляющейся комиссии. Какими выражениями он молчал, догадаться было не трудно.

Возле вагончика Корнелюк споткнулся о какую-то большую вонючую и бесформенную кучу. Куча взвыла и заметалась перед вагончиком. Оторопевший Корнелюк понял, что перед ним бомж.

— Ты что тут делаешь?! Ш-ш! Уходи! — зашикал на бомжа Корнелюк.

Бомж дикими глазами уставился на Корнелюка. От запаха резало глаза.

— Ну, чего тебе надо? Есть хочешь? — спросил Корнелюк. Ему стало жалко бомжа. Тот был старый и невероятно грязный.

Бомж молчал. Создавалось впечатление, что он не понимал, чего от него хотят. Не отрывая бессмысленного взгляда от Корнелюка, бомж поднес ко рту черную руку и что-то с хрустом откусил редкими зубами.

Корнелюка замутило: изо рта бомжа торчал длинный крысиный хвост.

Тут же со спины раздался шорох и рычание. Корнелюк подпрыгнул, как ужаленный, и обернулся.

К нему на четвереньках подбирались еще три фигуры в лохмотьях. В ту же секунду первый бомж медленно отбросил остатки крысы и с новым интересом осмотрел Корнелюка.

Корнелюк на секунду обмер, но тут же напрягся и выхватил из кучи строительного мусора ржавую арматурину.

— А-а! — заорал Корнелюк, вращая над головой арматуриной. — Па-ашли отсюдова! А ну, пошли!

Бомжи выжидающе замерли на недосягаемом расстоянии. Они и не думали уходить. И тут Корнелюк понял, что в их взглядах, движениях и позах нет ничего человеческого. Нахлынул ужас, и арматурина задрожала в обмякшей руке. Бомжи словно почувствовали слабину и, издавая нечленораздельное мычание, стали приближаться.

Корнелюк заорал снова. Теперь уже от страха.

К счастью, на крик примчался прораб с лопатой. Недолго думая, он принялся награждать непрошеных гостей ударами плашмя. Провожаемые прорабскими матюками, бомжи скрылись во мраке.

Тяжело дыша, строители присели на трубу. Молча закурили.

Рабочий день кончился. Асфальт издавал не совсем типичные для него звуки, что-то вроде скрипа, потрескивания и осыпания. Через развороченную дорогу с отвратительным шуршанием проносились отставшие от Стаи крысы…

…Еще через час работы Миха наконец плюнул на все и отправился на площадку курить.

Все было как-то дико. Странная работа для сисадмина. Точнее, работа-то самая обычная — знай себе, поддерживай в порядке сеть (час в день для умелого человека), да и спи себе остальные семь часов, лазь по инету или книжки с экрана читай, а лучше — шабашь себе в карман помаленьку, благо, кто разберет — что там творится на твоем экране?

Странность заключалась в том, что роскошная фирменная сеть этой конторе была, собственно, не нужна. Как не нужны программисты (три человека) и их работа с регулярными настройками бухгалтерских и складских программ, как не нужны ажиотажные телодвижения менеджеров (двадцать семь человек), а также секретарей и администраторов (пять человек), организующих ненужные процессы. Соответственно не нужен был и Миха, с трудом прошедший конкурс по вакансии на это теплое местечко…

При всем при том телефоны весь рабочий день истошно трещали, секретари с менеджерами орали как резаные, пытаясь перекричать друг друга, принтеры и копиры раскалялись от натуги, выплевывая горы печатных страниц.

Однако, судя по той поверхностной информации из локальной сетки, что сразу же бросилась в глаза Михе, ничего в этой торговой фирме не покупалось и не продавалось. В первые дни Миха заподозрил было, что все расчеты попросту идут через черную кассу. Однако склады (согласно данным складской программы) оказались так же пусты, как и касса, наполнявшаяся из непонятных источников только к моменту выдачи зарплаты (тут уж, грех жаловаться, аванс Миха получил по первой же просьбе мгновенно). Тогда Миха решил, что фирма — просто посредник, не прикасающийся к продукции «виртуальный склад», а расчетами занимаются где-то в ином месте. Однако зачем тогда такая серьезная бухгалтерия (около десяти человек) и постоянное обновление бухгалтерского софта? Если это просто подставная фирма, то не понятно, к чему столь мощная сеть (которая денег стоит, между прочим) и что это за нездоровая офисная активность, способная вызвать лишь дополнительные подозрения?

Михины сомнения еще более усилились, когда он стал прислушиваться к разговорам сотрудников. Большинство внутриофисных и телефонных разговоров было связано с работой. Все очень болели за общее дело, хотя из разговоров не удавалось понять — какое именно. Большей частью эти разговоры касались организации процесса работы, отношений внутри коллектива, негативных и позитивных сторон офисной и складской деятельности, лицензирования и контактов с властью, премиальной системы и отпусков — короче, обычных внутренних организационных проблем — и ни слова об основной деятельности.

Когда Миха попытался прощупать почву во время перекура с менеджерами, его просто не поняли.

«Работа как работа», — сквозь зубы процедил один из них, Олег, компанейский парень и большой шутник.

«Релакс! — философски отвечал ему программер Санек. — Бабло гребешь? Сеть работает? Ну и молодца! Чего тебе еще?»

Умом Миха был согласен с Саньком на все сто. Но его мнительную натуру, как обычно, что-то грызло. Да и неприятно, что ни говори, получать деньги просто за бесполезную трату времени. Возникало противное ощущение, что и заработанные здесь деньги не настоящие, а нарезанные из цветной бумаги, словно из игры в «Монополию». Миха утешал себя справедливым утверждением, что деньги не пахнут, однако понимал, что в данном случае дело как раз не в деньгах…

Чтобы как-то отвлечься от подобных мыслей, Миха принимался крушить монстров в виртуальном пространстве, благо времени было навалом, а сисадминская машина будто создана была для игр и прочих развлечений, что опять же вызывало законное недоумение.

А вообще грех было жаловаться. Поди найди себе такую работу… Оп! Это еще что за тварь? Получай очередь в брюхо… Э-э!.. Пулемет — не то, что нам надо, где-то был лазер… А? Баланс не высчитывается? Да это ерунда — пять сек и готово… А кровищи-то! Срочно ищем «аптечку», здоровье почти на нуле… «Exсel» не работает? Помилуйте, батенька, да вы совсем темный человек… Эк, башка разлетелась! Вот это «движок», вот это «тачка»! Мечта 3D аниматора… Вот. А так работает? Сводится баланс? Ну и замечательно, а мне тут надо еще кое-кому надрать задницу…

Все замечательно, слов нет. Главное, не начать деградировать в профессиональном плане… Где тут была «аська»?..

«Санек, еще партейку?»

«Угу. Щас ты у меня попрыгаешь!»

«Это мы еще посмотрим»…

«Только вначале метнись к менедж. У них седьмая машина барахлит — наезжали!»

«Уже исправил. Понеслась?»

Прокурор долго сидел, склонившись над «делом», листал его то вперед, то назад, нависал над страницами и слегка кивал, будто соглашаясь с изложенным в бумагах: «Да, да и еще раз да, товарищ Следователь, я ни на секунду не сомневался, что вы раскроете это дело…»

При этом Следователю вдруг показалось, что ни черта прокурор не читает его «дело», а просто сидит, думает и не может решить, что со всем этим привалившим добром делать…

— М-да-а-а, «истребители»… — наконец изрек прокурор. — Новая напасть… Это ж надо, до такого додуматься… А ведь помните, когда мы были пионерами, такие штуки и в голову нам прийти не могли… Ведь вы были пионЭром, а?

— Был.

— Вот я и говорю… М-да, хотя никакой прямой связи с делом мэра тут нет… А выводы правильные, правильные… Только оперативное наблюдение тут ни к чему, ни к чему…

— Позвольте… Как — ни к чему? Это ж очевидно: преступная организация. Надо искать центр… Вы же сами обращали внимание на возможную связь с Кавказом…

— М-да… — как-то в нос, словно пытаясь преодолеть неловкость, протянул прокурор. — Обращал… Нет тут никакого Кавказа, я уже общался со Службой…

— Но тогда — кто? И зачем?..

— Э… Видите ли… Вам видна только часть общей картины… Одно, так сказать, дело…

— Обижаете. У меня, помимо этих «истребителей», около десятка дел и пяток «висяков» в придачу…

— Да… Но вряд ли вам известно, что в целом по городу картина преступности за последние полгода сильно изменилась…

— Ну, рост преступности ни для кого не секрет…

Прокурор всплеснул руками и молитвенно закатил глаза.

— Послушайте меня, дорогой мой человечек! Это у вас растет количество подростков на роликах, которыми вы чересчур, по-моему, увлеклись…

— Убийства тоже никто у нас не отменял, у меня вот…

— У вас в производстве дела, возбужденные год назад и более, правильно я говорю?

— Да, но в других отделах…

— В других отделах страдают от безделья, милый мой энтузиаст!

— То есть? — не понял Следователь…

— То есть количество убийств за полгода упало практически до нуля. Это я вам персонально сообщаю, не для обсуждения среди коллег. Нераскрытых дел вполне достаточно, чтобы не обращать внимание на текущую статистику…

— Ну… А почему ж тогда об этом не говорить — вслух и громко? Если все обстоит действительно так — это же успех!

— Чей? — уныло поинтересовался прокурор.

— Как это — чей? Органов… Э-э… Наш? — не очень уверенно предположил Следователь.

Прокурор снисходительно хмыкнул и покивал головой. Затем поманил Следователя пухлым пальцем и почти шепотом сказал:

— А покойный мэр говорит, что его… — и многозначительно потыкал тем же пальцем в потолок.

— Говорит?.. — переспросил Следователь, ощутив зловещий холодок между лопатками.

— Говорил, говорил, конечно… — поправил себя прокурор. — Ну, мало ли чего наш мэр говорил, правда? Давайте лучше коньячку немного примем, уж уважьте, составьте компанию…

Следователь брел по коридору, по-новому оглядывая своих коллег. Он чувствовал себя довольно обескураженно.

Падает преступность? С чего бы это? Нет никаких оснований для этого! Ни социальных, ни экономических… Кому, как не ему, знать об этом! Как же это он прошляпил?

Коллеги здоровались, и он вяло улыбался в ответ. Действительно, давно работники прокуратуры не выглядели столь беззаботно. Или это только иллюзия?

Следователь зашел в свой кабинет и закрыл дверь. Бросил на стол ставшее ненужным «дело» роллеров.

Походил от стены к стене, посмотрел в окно. За окном весело светило солнце, носилась ребятня на роликах… Тьфу, что за напасть!

Что сулит падение преступности в обществе, где для этого нет никаких условий? Только одно — полный ее выплеск некоторое время спустя. Если тут, конечно, нет никакой мистики. Чего нельзя гарантировать в нашем странном городе…

Над рабочим столом висел портрет Булгакова. А не президента, как у большинства коллег.

Булгаков смотрел на Следователя с едва уловимой усмешкой. Уж он-то знал толк во всякой чертовщине…

Музыка в этом кафе была на удивление приятная, что вообще-то не свойственно для большинства городских заведений такого уровня. Поэтому уходить не хотелось, а от аванса еще кое-что оставалось.

— Еще по пиву? — предложил Миха. Хотя можно было и не спрашивать. Леха и Санек синхронно кивнули, а Ксюха потребовала «отвертки».

За очередным пивом разговор продолжился. А шел разговор о Борисе и новой, в его стиле, выходке.

— Вот, — продолжала Ксюха, — в общем, позвал он меня полюбоваться этими «своими ребятами». Говорит, тоже, мол, понравилась им идея про то, что вся наша жизнь — это просто сон большого города в лице того самого «Железобетона». Они эту тему развили почти до философского учения…

— Отдает паранойей, — довольно прямолинейно прокомментировал Санек. Он легко влился в компанию, будто был знаком со всеми не неделю всего, а долгие годы. Есть такой тип людей.

— Ага, не без этого, — не стала возражать Ксюха. — Самое интересное, что и не Борис у них вообще заводила-то.

— Ого, кто же тогда? — удивился Миха.

— Борис для них уважаемый человек, типа пророка. Но ты же знаешь, Борис — балабол и краснобай, но никак не лидер: неинтересно ему это, да и лень. А собрались там… ну, как сказать… в общем, такие, понимаешь, ребята со своими тараканами в голове, которым, к примеру, на роликах кататься не велит интеллект с комплексами вперемешку, а в ночных клубах им либо скучно, либо денег нет, либо морду бьют. А чего-то от жизни хоц-ца. А тут пожалуйте — свежая почва для самореализации. Вот у них и началась борьба за лидерство…

— Лидерство в чем? — не понял Санек.

— В отношениях. «Кто сверху», если проще.

— Правда, что ли, все так серьезно? — удивился Миха.

— Да людям-то все равно, в какой компании быть первым, лишь бы быть им, — вставил Леха. — И тем более люди стремятся к лидерству, чем менее они собой чего-то представляют… Вопрос самореализации.

— Леха, ты, как всегда, в точку, — удовлетворенно согласился Миха. — Интересно было бы сходить посмотреть, что там все-таки Борис наш замутил… Хотя, если честно, зря это он… И так в городе всякой мистики развели. Чую, добром это не кончится…

Принесли счет. Вместе с расграфленным листком, покрытым корявыми цифрами, молоденькая официантка положила на стол красочный буклет. Буклет оказался политического содержания, хотя оформлен был вызывающе ярко.

— Чё це таке? — презрительно произнес аполитичный (как большинство программистов) Санек.

— Выборы мэра на носу, темнота, — усмехнулась Ксюха.

— Знакомое лицо… Где я его видел? — задумался Миха.

— Ты чего, чудик? — взглянув на буклет, воскликнула Ксюха. — Не узнаешь? Это же Микстурпатор, диджей.

— Микстурпатор? В мэры?! — встрепенулся Санек.

— Девушка, он вам что, за раскрутку платит? — обернулся к официантке Леха. — Чес-сло, мы никому не скажем!

— Вы что? — возмутилась девушка. — Это же наш супердиджей, весь город от него торчит, мы все за него болеем — представьте, что будет, если его изберут!..

— Представляю, — без особого энтузиазма откликнулся Леха. Девушка, обидевшись, ушла.

— Да, будет супер, — хохотнул Миха. — Намиксует он нам в мэрии…

— Ни фига вы не понимаете, — возразил Санек. — Это ж клево! Хоть один нормальный человек во власть попадет.

— Успокойтесь, — снисходительно улыбнулась Ксюха. — Неужели вы всерьез думаете, что этот клоун может выиграть выборы?..

…На этот раз во время перекура обсуждались итоги выборов. Победа Микстурпатора стала для всех большим сюрпризом. Миха тоже был слегка шокирован, хотя и ожидал неосознанно подобного исхода.

— Элементарно, — растолковывал прочим менеджерам всезнающий Олег. — Кто у нас обычно делает выборы? Правильно — старушки. Потому что молодежь на выборы плевать хотела. А на этот раз — девяносто процентов явки! Просто тусовка пришла поддержать «своего». Уникальный случай, между прочим…

— Да ну, нет у нас в городе столько молодежи, — возразила Танечка, секретарша босса. — Я ходила голосовать и видела…

— Что, и ты ходила?! — перебил ее пораженный Миха.

— Во! — обрадовался Олег. — Пожалуйста — статистика в действии.

— Я просто с подругой за компанию, — пожала плечиком Танечка.

— Так вот и получилось, — резюмировал Олег. — Ты — за компанию, а я пошел просто посмотреть на все это шоу и для прикола проголосовал за Микстурпатора, хотя, честно говоря, не думал, что он выиграет…

— Аналогично, — подтвердил Миха.

— А чё вам не нравится, — набычился Санек. — Хоть какое-то разнообразие в городе будет, хватит мэров-экстра-сексов уже в конце-то концов…

— Кстати, об экстрасенсах: у меня сложилось ощущение, что наша фирма торгует некоей нематериальной субстанцией мистического плана, — как бы невзначай вставил Миха.

— Почему это? — широко улыбаясь, спросил Олег.

— Ну, если мы ничего реально не продаем, а прибыль идет, значит, мы продаем нечто нереальное. Например, привидений…

— Что ты имеешь в виду? — напрягся вдруг Олег. Улыбка сползла с его лица.

— Во, загнул, — равнодушно сказал Санек и, затушив сигарету о жестяной подоконник, ушел.

— Да, успокойся ты, я пошутил, — сказал Миха.

— То есть ты хочешь сказать, что мы ничего не продаем?! — Олег, наморщив лоб, принялся анализировать. Это он любил. — О’кей! А у меня первое место по продажам — раз, и соответствующие премии регулярно — два. Да и весь мой отдел — это лидер продаж, в конце концов — три! А ты говоришь…

— Лидер продаж — чего?

— Как это чего? — удивился Олег. — Товара, конечно!..

— Какого именно? — нажимал Миха.

— Какого?.. — Олег запнулся, замер с открытым ртом, озираясь, будто забыл, где находится. Наконец его взгляд наткнулся на Миху и вмиг просветлел. — Да иди ты со своими дурацкими вопросами! Какого-какого! Какого надо!

— «Каво-каво! Каво нада, таво и убыли, таварыщ Калынин», — прокомментировал Миха и затушил сигарету о тот же подоконник.

Олег непонимающе пожал плечами, секунду постоял с видом человека, напряженно пытающегося что-то вспомнить, а потом махнул рукой и с криком «телефон не занимать, трепачи!» кинулся к своему рабочему месту.

Миха проводил Олега взглядом и поплелся к своему рабочему месту, где его ждала незавершенная партия в «Doom».

Первым по рабочему плану делом шло убийство мэра, но с приходом к власти Микстурпатора (а теперь попросту — Найка Юрьевича) тема моментально потеряла актуальность. Светка в первый же день через своих «бюрократов» в мэрии, коих не успела еще вымести новая метла, устроила себе аудиенцию от имени канала (хотя официального разрешения на интервью так и не поступало: не было уверенности, что таковое вообще поступит от осторожного шефа).

Светку просто трясло от ощущения значимости, «крутости» ожидаемого материала. Тем более что она знала Найка, и знала более чем хорошо — он тоже был выпускником журфака, правда, на три курса старше.

…В приемной царило неспокойное настроение, ожидание больших потрясений, и повсюду витали призраки опрокинутых кожаных кресел. Пахло корвалолом.

Секретарша, средних лет, но тем не менее хрестоматийно фигуристая, сновала от стола к столу, поминутно спотыкаясь и цепляясь «шпильками» за ковровое покрытие.

Группки серьезных дядей с нездорового цвета лицами тихо о чем-то судачили. Время от времени кто-то из них менялся в лице и исчезал. Кое-кто исподтишка клал под язык таблетки.

Все заходившие в кабинет к Самому выглядели одинаково упаднически. Зато выходившие четко делились на два сорта: одни лихо распахивали огромную полированную дверь и, озарив лучезарной улыбкой окружающих, с энтузиазмом уносились в перспективу коридоров. Глядя на прочих, хотелось, неровно ступая, идти им вослед с венками и орденами на красных подушечках…

Наблюдая все эти кулуарные поступалельно-отступательные телодвижения, Светка внутренне кровожадно хохотала. Никто из представителей агонизирующей популяции этой околовластной фауны не вызывал у нее никакого сочувствия. При том Светку наполняло непонятное чувство чего-то нового, свежего и манящего… словно кровь — вампира. Все эти непроизвольно возникшие животно-каннибалистичесие аналогии слегка ее удивляли, но нисколько не пугали…

Какой-то дядечка средних лет с пузатым портфелем нетвердой походкой зашел в приемную. Секретарша кивнула ему, тот в ответ лишь кисло улыбнулся. Присел на диванчик рядом со Светкой. Положил на колени портфель, побарабанил по нему пальцами и повернулся к Светке.

— Как вам новый мэр? — странным голосом поинтересовался он.

— Пока не знаю, — пожав плечами, ответила Светка. К чему здесь такие разговоры?

— А вот я думаю, неправильный он какой-то… А?

Светка дипломатично промолчала.

— Прежний тоже был не подарок, но этот… Вот я немолодой человек. Я и при социализме тут работал, и при реформах… Ну, все было. Ну, самодурствовали, ну, чего греха таить, брали. Но ведь это все были хозяйственники! Так или иначе, все строилось, работало! Вода в трубах текла, электричество было… А сейчас… Вот скажите на милость, с чего это в некоторых домах из крана нефть пошла, а?

— Серьезно?! — встрепенулась Светка и выдернула из сумки блокнот. — Где?

— А почему теперь включенный в розетку холодильник начинает вдруг передавать радиопередачи? — не слушая Светку, продолжал дядечка. — И никто не может ответить на эти вопросы! Куда делся дом по улице Садовой?! Меня спрашивают — а что я могу ответить? Нету там никакого дома! Хотя на всех планах — стоит девятиэтажка, все соседи помнят, что была… Но ни ее, ни жильцов! И никаких следов, что было что-то на том месте! Улица будто сомкнулась на том месте… Так ведь и не узнал бы об этом никто, если б РЭП не забеспокоился — где, мол, квартплата за три месяца?

— Ого! — У Светки загорелись глаза. Вот это те-мы! — А можно с вами договориться насчет интервью?..

Дядечка ничего не успел ответить. Секретарша позвала его, и дядечка с обреченным видом исчез за полированной дверью.

Светка лихорадочно просчитывала в голове варианты: правду ли говорит этот человек (видимо, какой-то городской начальник), что можно будет сделать с полученной информацией, в какую форму ее облечь, как преодолеть сопротивление Сергеича…

Звякнул внутренний телефон. Секретарша взяла трубку, послушала. Буркнула: «Сейчас». Взяла трубку городского:

— Алло, «Скорая»?

…Дядечку унесли на носилках. Светка со смешанными чувствами смотрела ему вслед.

— Э… — аккуратно приложив к уху телефонную трубку, секретарша извлекла из себя звук и тянула его, пока Светка не догадалась взглянуть в сторону его источника. Действительно, секретаршин взор был направлен напрямую сквозь Светку. — Вас. Заходите.

* * *

— Ну, привет, Отвертка!

Света думала, что готова ко всякому, но тем не менее была слегка шокирована.

Во-первых, видом мэра, что восседал, изучая бумаги на краю стола. Мэр был в синем рабочем комбинезоне. Оранжевые рукавицы и оранжевая же каска лежали на журнальном столике.

Во-вторых, он назвал ее прозвищем, которое знали только близкие друзья, а дадено оно было еще в универские времена за характер и любовь к соответствующему коктейлю…

Времена менялись. Определенно, времена менялись…

Место встречи решили не менять, чтобы не вызывать у «мусоров» подозрений. Чугунный Пушкин свидетелем не считался.

Стерва смотрела на Банана одним глазом, тем, что не был скрыт рваной фиолетовой челкой. Скептически улыбаясь, она описывала ногой вокруг себя одинаковые полукруги. И эти монотонные движения роликов начинали Линка раздражать.

— Так чё, родители-то?

— Да ни чё! Мать, конечно, за сердце похваталась, да и успокоилась. Отец поматерился слегка, да и то в адрес ментов тока…

— Мои только радовались — слава аллаху, типа, что отпустили.

— Ну, не знаю… Повезло вам с предками-либералами. Мне дома такое устроили, что назад в «обезьянник» захотелось…

— Это ты в «обезьяннике» не была — сидела-то в отдельной камере…

— Что-то мне кажется, что про мэра предкам так и не сказали…

— Да, а то б так легко мы бы не отделались.

— Чё-то менты темнят… Сто пудов — следят за нами.

— Не менты — прокуратура.

— А в чем разница?

— Фиг его… Но круче — это точно. И про нас они все знают…

— Не знают, а подозревают. И не все. А то б не отпустили так просто…

— Надо ребят предупредить, чтоб поосторожнее были…

— Может, прекратить пока?..

— Ты что?! Помнишь, о чем мы говорили тогда, у «орков»?..

— Под «травкой» говорили…

— Но ведь решили! Чистить надо город!

— Стоп! Все понятно, но для нас пока это «табу».

— Чё?..

— Запрет. Не то посадят.

— Не, пацаны, я без этого драйва уже не смогу…

— Терпи, Стерва, мужиком станешь!

— Да пошел ты!

— Ша! Тихо! Куда покатим-то?

— Фиг его знает… Не хочется никуда.

— Поехали на стадион. Там новую феньку замутили. Друган из «орков» рассказывал — собирается интересная туса — такие вещи толкают — просто крышу рвет!

— Что за вещи?

— Поехали-поехали, по дороге расскажу…

…Пушкин задумчиво смотрел вслед удаляющимся роллерам. Он молчал. Не с кем ему было говорить в этом странном суетящемся городе. Если бы его жители знали, какие удивительные стихи хранил он в памяти! Сколько нового, необычного, дерзкого он сочинил за годы своего пребывания на этом постаменте… Как жаль, что теперь его единственным слушателем остался бездушный и непробиваемый Железобетон…

Следователь курил. Вообще-то ему, как Хранителю этики («моральному партизану», как их почему-то прозвали в народе), курить не стоило. Не то чтобы запрещалось: следовать принципам Хранителей — дело добровольное…

Но Хранитель тоже человек. А когда человека лишают работы — тут поневоле закуришь…

Что вы, его не уволили — вовсе нет! Напротив, долго благодарили, трясли руку, а следом даже премию дали и… отпускные! Нет, спасибо, конечно, и низкий поклон, но почему именно сейчас он должен уходить в отпуск? Сейчас, когда у него самое интересное и странное дело из всех, с какими ему доводилось сталкиваться?! К тому же, если честно, представляющее интерес для него в качестве Хранителя.

Пресловутые «истребители» — совершенно спокойно плюют на общепринятую этику. Почему? Это, конечно, естественно для определенного процента подростков — но почему истребление чужой собственности и игра с чужими жизнями так легко им дается? Это же обычные ребята — неужели только ради какого-то своего кайфа? Ведь даже не хулиганство это — мастерская работа, поставленная на поток. Серийное производство аварий. И это опасное дело не приносит денег (если только все это не делается под заказ — что и требуется выяснить).

Может, это все-таки просто стихийное увлечение, типа ночных уличных гонок? Нет… Не похоже, черт… Определенно, другие мотивации.

Следователь курил сигарету за сигаретой, туша их о толстую водопроводную трубу. Труба была покрыта капельками водяного конденсата, отчего окурки издавали неприятное шипение.

Бычки аккуратно складывались в коробку из-под чипсов. Дома должно быть чисто. Хотя той крысе, что спокойно расселась на бетонном полу под телевизором, плевать и на чистоту подземелья, и на нравственную чистоту тем более. Только люди играют в эти игры. Крыса просто живет…

Гулкий звук наполнил пространство. Это постучали в дверь. Заскрежетали ржавые петли и в помещение легко вошел мешковато-потерто одетый молодой человек.

— Здравствуйте, Хранитель!

— Привет, Стажер.

— Есть новости на моральном фронте!

— Странная терминология для Хранителя этики…

— Я пока только стажер… Новая секта в городе объявилась, слышали?

— Истребители?.. — встрепенулся Следователь, он же Хранитель.

— Что? А? Да нет же, при чем тут роллеры? Нет, это реально растущая секта… Ничего, если я упаду здесь где-нибудь?

— Извини, Стажер, конечно, садись!

Стажер плюхнулся в полуразвалившееся кресло конструкции тридцатилетней давности. Смачно треснуло. Стажер поерзал в кресле и продолжил:

— Себя они называют «Сны».

— «Сны?» И в чем суть их учения, если это действительно секта?

— А суть их учения в том, что реальность существования людей в нашем городе определяется волей самого Города. В смысле, материально-нематериального комплекса, образующего Город. «Железобетона», как они его называют… Представляете? Мы — это часть его сна, так можно сказать… Это если в общих чертах…

— Хм… Интересно. Субъективный идеализм от третьего лица, к тому же неодушевленного… Что-то доисторическое, как ты считаешь? А вообще, несерьезно как-то. На какую-то игру похоже.

— Да, мне вначале тоже так показалось. Как-то все искусственно, за уши притянуто. Но…

Стажер сделал многозначительный жест указательным пальцем.

— Что «но»?

— У них есть один объединяющий фактор. Ритуал.

— Надеюсь, они не жертвы человеческие приносят?

— Ха, это бы было слишком банально. Нет. Они собираются все вместе в центре огромной параболической антенны, с помощью которой Железобетон общается со Вселенной. И транслируют в пространство свои сны.

— Это где у нас такая антенна?

— Я говорю про Центральный стадион.

— Стажер, ты наркотики не принимаешь, случайно?

— Я серьезно. Я там был. При достаточном воображении это, правда, похоже на «тарелку» спутниковой антенны. А уж при воспаленном воображении… В общем, достаточно необычное место для медитации. А главное — модное, если хотите.

Слова гулко разносились по залу неправильной формы, многократно отражаясь от шершавых цементных стен, от балок и труб, накладываясь друг на друга и создавая «киношную» иллюзию пещерности и таинственности. Эта особенность акустики подземелий также привлекала Хранителей, как и возможность отстраниться от обыденности того, что происходит на поверхности. Надо иметь возможность смотреть на мир со стороны — пусть даже из-под земли. И каждое произнесенное слово должно быть избавлено от бытовой никчемности. К слову нужно прислушиваться. Слово нужно ценить. И соответственно не бросать слова на ветер. В чем-то правы были масоны, придававшие своим ритуалам пусть даже чрезмерный пафос. Пафос лучше, чем бесконечный поток обесцененной словесной шелухи. Как это происходит там, на поверхности…

— Гм… Забавно… Ну и что тебе не понравилось в этом учении, Стажер? Оно неэтично?

— Да как вам сказать. Ребята как ребята. Вроде нормальные… Но идея-то в том, что для них имеет значение только этика этого самого Железобетона! Ведь они-то — всего лишь сон, причем нечеловеческий! Так что ожидать можно чего угодно, может, и нечеловеческой этики…

— Мне кажется, ты слишком серьезно смотришь на эту, как ты говоришь, секту… Может, и не секта это вовсе, а группка любителей какой-нибудь альтернативной философии…

— А эти истребители машин — тоже философы, только на роликах? Кстати, ваши роллеры уже довольно логично вписались в это их «железобетонное» учение… И вообще…

— Стоп! — быстро перебил Стажера Следователь. — В этом месте — про роллеров — поподробнее…

— Ну, я не знаю точно, но кое-кто из истребителей подались к Снам и… Как бы это сказать… Ну, в общем, стали логичной частью общей картины Сна…

— Ого! И какой это частью?

— Они… э-э-э… как бы санитары Города — очищают его от слабых и больных машин. Или от ненужных, что лишнее место занимают. Это я так думаю…

— Интересно… Они сами пришли в эту… секту… Или их кто-то направил?

— Я вижу, Хранитель, что вас больше занимают все-таки роллеры, — разочарованно произнес Стажер, — а я-то думал…

— Нет, что ты! Ты принес чертовски интересную информацию. Обязательно передай ее аналитикам, я позабочусь, чтобы с этими… хм… «Снами» поработали…

Стажер вежливо кивнул и неопределенно хмыкнул. Обменявшись кое-какими новостями с Хранителем, он покинул скрипучее кресло и ушел прочь. Он был разочарован.

— О, я вижу у нас новенькая!..

Толпа развалилась на газоне, образуя довольно плотное кольцо вокруг зеленого островка, посреди которого на футбольном мяче восседал некто неопределенного возраста, долговязый и длинноволосый. Некто был в темном тренировочном костюме с накинутым на голову капюшоном и кедах. У его подножия, с травинкой в зубах, с безмятежным видом лежало тело. Тело принадлежало Борису. Его Светка узнала сразу — фотографию добыли без проблем.

Долговязый ей тоже кого-то напомнил, но ничего конкретного на ум не приходило.

Первая фраза принадлежала как раз ему.

— Рады, очень рады! Мы долго ждали, когда ж нами наконец заинтересуются СМИ. А это очень важно для нас, и, я думаю, что и для каждого жителя города тоже… Ибо неведение не есть оправдание собственных ошибок — каждый имеет право знать, что реальность имеет оборотную сторону…

Приветствие долговязого плавно перешло в проповедь, а Светка лихорадочно пыталась сообразить, где же произошла утечка информации. Краска залила ее лицо, щеки горели. При этом толпа вперлась в нее взглядом, внимательно прислушиваясь к словам долговязого. Парни смотрели с интересом, девушки смотрели неприязненно.

«Нет, ну какая сволочь, маза-фака?!.. — беззвучный Светкин крик подхватывало и разносило по трибунам беззвучное же эхо. — Нет, так позорно облажаться… Вот тебе, блин, и „взгляд изнутри“.

Продолжая речь, долговязый поднял руку и принялся тыкать указательным пальцем в небо, словно пытаясь нанизать его на длинный жилистый палец. Толпа послушно уставилась вверх. От этих телодвижений капюшон свалился с косматой головы, и Светка получила возможность рассмотреть долговязого получше. И узнала его.

Этого самого «проповедника» она видела в мэрии. Более того — в приемной Самого. Более того — часто чуть ли не в обнимку с Самим (ныне покойным Самим, имеется в виду). Еще тогда ее заинтересовало — что это за «серый кардинал» такой? Сей эпитет, помнится, повеселил ее и друзей: долговязый был анекдотично похож на Ришелье из фильма «Д’Артаньян и три мушкетера», только менее респектабелен. Однако логичный вроде вопрос «ху из ит?» неизменно заминался и поразительно легко забывался. И теперь вот всплыл опять. Но нет худа без добра: хотя бы стал ясен источник досадной утечки — мэрия…

«Сны» показались ей довольно открытыми ребятами. Их странные ритуалы и не менее странный вожак тоже выглядели довольно безобидно. Правда, не вполне понятна была роль Бориса, который, будучи основателем такого рода времяпрепровождения, сам в нем участия не принимал. Хотя и оказался интересным собеседником. Светка быстро нашла ему место в своих смутных планах. Это был герой. Впрочем, как и долговязый. Осталось распределить их роли.

Когда все, что надо, было выяснено и пора было уходить, «Сны» дружелюбно попрощались со Светкой. Оставив при этом ощущение, будто дружелюбие было снисходительно «включено» долговязым лидером.

Неудачу можно было считать компенсированной. Если постараться не вдумываться в суть происходящего.

…Спасибо Найку — не поленился позвонить шефу. Сергеичу теперь остается лишь недовольно ворчать себе в усы.

Сначала Светка просто поверить не могла своей удаче — это ж надо — собственная, практически ежедневная программа плюс два часа эфира еженедельно в прайм-тайм! Но потом успокоилась: а почему бы, собственно, и нет? Ведь это и была ее цель, по крайней мере ближайшая… Найк поставил только одно условие: передача должна быть, «а» — исключительно лояльна к нему и «бэ» — в «его» формате. Последнее Светка поняла как возможное вмешательство в творческие процессы, но, зная неординарную натуру бывшего Микстурпатора, смотрела на это, скорее, с позитивной стороны.

Вслед за восторгом пришла и головная боль: где брать материал для такой объемной программы? Ответ частично был получен в полудирективной форме от Самого: снова поднять вопрос неформальных движений, пик которых наблюдается именно сейчас и именно в нашем городе. Более того — показать хронику жизни этих движений в развитии. Светка и сама собиралась снимать сюжеты по «моральным партизанам», «истребителям» и, конечно же, «оркам», идолом которых и являлся Найк в качестве Микстурпатора… Столь серьезное внимание к неформалам со стороны мэра в ущерб, скажем, вопросам вечной борьбы добра и зла в виде регулярных прорывов канализации было, несомненно, странно и удивительно.

Впрочем, вскоре стало понятно повышенное внимание власти к этому формату: сравнительно достоверные источники сообщили, что новый мэр, как человек опытный в подобных делах, подтягивает деньги под собственные проекты, связанные с шоу-бизнесом. Ходили слухи, что в городе будут строить чуть ли не отечественный Лас-Вегас. И теперь мэра интересовали только рейтинговые передачи на муниципальных каналах.

Сергеич — тот просто закатывал глаза и тихо стонал, когда Светка зачитывала ему сценарный план…

Следующим, если не первым, встал вопрос команды. Сергеич давал одного оператора и одну девчушку-корреспондентку, совершенно, кстати, безнадежную. Однако и тут Светку ждал сюрприз: когда она, вытягивая сигарету за сигаретой, постепенно приходила к выводу, что однозначно облажается с такими ресурсами, к подъезду телекомпании подкатил недетских размеров автобус без окон, откуда вылезла на свет божий весьма колоритная группа. Как оказалось впоследствии, состояла группа из двух шустрых юных операторов с хаерами а-ля Боб Марли, пары лысых дядечек-монтажеров (довольно профессиональных, как оказалось впоследствии), одного безумного 3-Д-флэш— и т. д. в одном флаконе-аниматора, а также режиссера-клипмейкера…

Все это была собственная «банда» Микстурпатора, финансируемая им из непонятно каких источников, создавшая ему имидж, успешно поработавшая на выборах, а теперь практически полностью перепорученная Светке.

Светка была в легком трансе. Все это произошло по принципу «бога из машины», то есть пришло совершенно нелогично, как по мановению волшебной палочки, по той простой причине, что уж без этого дальше никак…

Однако профессионалы были выше всяких похвал, и Светку тут же на волне восторга посетила идея набрать корреспондентов прямо с факультета журналистики местного университета. Благо фонды мэрией были выделены, осталось только провести кастинг. Для молодежной передачи вполне могут поработать и студенты, рассудила Светка и оказалась права. Из трех десятков волонтеров удалось отобрать шестеро вполне подходящих ребят…

Ну, что ж, времена определенно менялись…

Миха наконец-то вычислил, на какие средства существовала фирма. Все оказалось довольно банально: деньги шли из мэрии. Однако после получаса задумчивого созерцания монитора Миха осознал-таки аномальность ситуации: деньги вытягиваемые властью из частной сферы — это одно, а вот финансирование муниципалитетом частной фирмы-призрака — это совсем другое. На первый, да и на второй тоже, взгляд ситуация абсурдная: зачем?! Одних, значит, душат налогами, чтобы кормить других? Кто заинтересован в этом? Опять же на отмывание денег не похоже — деньги пришли строго в соответствии с текущими офисными расходами и зарплатой — все четко и документально оформлено… Хотя кто знает? Может, половина сотрудников — родственники членов администрации…

Юрист, пожалуй, знает. Большой Макс. Эдакий символ неспешности и стабильности. Символ надежных вложений в недвижимость…

— Оно твое, оно тебе надо? — недовольно бубнил Большой Макс. — Давай лучше пойдем пивка в обед попьем…

— Ты что, Макс, какое тебе еще пивко? — весело возмущался Миха. — Ты же лопнешь, деточка…

— Не лопну, — солидно заверял Макс. — На пиво, погруженное в тело, действует выталкивающая сила…

— Что-то на тебя она не действует…

— Это потому, что еще не достигнута критическая масса. Поэтому пойдем пивка попьем…

Макс был юрист, а потому умел переводить неприятный разговор в русло нужное и приятное…

Постепенно Миху стали избегать. Словно ребенка, который надоел взрослым своими вечными «зачем» и «почему». Только беспечный Санек не боялся проклятых вопросов. Ему было плевать: платили неплохо и халтурить не мешали.

А в один из серых понедельников Миху вызвали «на ковер».

Руководство восседало за длинным, сверкающим лаком столом и сканировало Миху бесцветными полковничьими глазками. Перед руководством лежал лист бумаги, на котором виднелись тщательно нарисованные самолетики, танчики, звездочки. Все на столе было аккуратно, перпендикулярно-параллельно размещено — ничего лишнего и ненужного: плоский, тускло горящий монитор с государственным гербом в качестве «обоев», государственный же флажок на подставке, телефон, канцелярский набор, позолоченный танк на малахитовом постаменте.

Этот набор производил на Миху угнетающее впечатление, вызывая неприятные ассоциации с военкоматом. И еще больше усугублял Михины сомнения по поводу эффективности работы фирмы.

— Ну и?.. — произнесло руководство. — Ну и какого рожна тебе надо, а?

Миха вспыхнул, но проглотил грубое «ты», а вместе с ним и «рожно».

— Какого, спрашивается, хрена тебе надо? Тебя программистом взяли или особистом, блин?

— Сисадмином…

— Вот и соса… сисадминь себе, а не лезь, куда не просят. Что это за вопросы, понимаешь: «а что, а зачем»? Это вообще твое собачье дело или наше?

— Не надо со мной таким тоном, пожалуйста…

— А каким еще с тобой тоном?!.

Миха понимал, что лезет в бутылку, но закипающая злость на плюющегося в приступе самодурства начальника тянула за язык дальше.

— Я не понимаю, в чем проблема… Я что, не справляюсь с работой?

— Я вообще не знаю, что у тебя за работа, зачем вообще тебя брали, когда у нас три программиста в штате! Но сказали: надо! Ну, раз надо — пожалуйста, работай! Так нет же, не сидится ему, давай другим мешать работать!

— Кому я мешал?!

— Всем! Что за идиотские вопросы: что мы продаем, откуда деньги?.. Тут, понимаешь, крысятничеством попахивает…

— Но я…

— В общем так, сынок… Если на тебя поступит еще хоть один сигнал — пиши заявление. Нам крови не надо, портить трудовую книжку не будем. Но здесь ты не останешься. Все понятно?

— Так точно.

— Вот и ладушки. Иди работай…

* * *

Хохочущий и размахивающий руками Борис выглядел полной противоположностью мрачного и напряженного Михи.

— Нет, народ, ну вы прикиньте, как они повелись! Я только пяти человекам в универе рассказал об этой истории — ну, со стройкой там, стадионом, — так они мало того, что всерьез все восприняли, так еще и людей с собой притащили! Ну, конечно, многие потом плюнули да свалили, но человек тридцать-то осталось. И еще приходят! Знаете, о чем это говорит? — Борис сделал самодовольную паузу.

— О чем это говорит? — буркнул Миха. Ксюха с интересом наблюдала за ораторским излияниями Бориса.

— Это говорит о том, что я — харизматический лидер!

— Чего?!

— Чего-чего! Это значит, что я могу воздействовать на людей силой слова и личного обаяния!

Миха с Ксюхой дружно фыркнули.

— Чего ржете? Я, пожалуй, могу стать великим диктатором…

— Великим клоуном ты можешь стать, это точно, — сказал Миха. — Ты похоронил в себе Чарли Чаплина…

— Сам ты клоун! — обиделся Борис. — Ты не понимаешь, они действительно поверили в мои слова! Я только попытался все это красочно и правдоподобно преподнести. А они будто ждали, чего я им скажу! Я только успевал заткнуться, как они начинали развивать мою мысль, они дополняли идею и вносили в нее какую-то свою логику, так что я теперь и не скажу точно, где мои мысли, а где их. Помните — «из искры возгорится пламя?» — вот это как раз такой случай…

— Ба, да ты, прям, новый Ильич у нас! — съязвил Миха.

— Типа того, — кивнул Борис. — А интересно, знаете ли, понаблюдать, как на твоих глазах развивается что-то совершенно новое, чему ты сам стал причиной…

— Берегись, Борис, у тебя симптомы мании величия, — озабоченно произнесла Ксюха и потрогала Борисов лоб. — М-м… гарачий, савсэм бэлый…

— Не боишься, что тебя отравят, как Ленина? — желчно поинтересовался Миха.

— Ты что?! — укоризненно произнесла Ксюха. — Я думаю, там все не настолько серьезно…

— А кто там у вас теперь главный? По слухам, теснят тебя? — спросил Миха.

— Что значит «у вас»? — возмутился Борис. Вопрос он проигнорировал. — Я сам по себе, они сами по себе. Я-то как раз не воспринимаю все это так серьезно. Ну поигрались, ну пофантазировали… Я им не мешаю, они не мешают мне…

— А что ж ты тогда такое нес по ящику, когда у тебя интервью брали? — задумчиво разглядывая ногти, спросила Ксюха. — Что за призывы «открыть глаза», «отряхнуть пелену с век», «увидеть истину»? Я когда это услышала, чуть с дивана не упала…

— Тебя показывали по телику?! — удивился Ми-ха. — А почему я не в курсе?

— Да, мелочи жизни, — скромно отмахнулся Борис. — Шутка это была. А товарищам все же приятно. Мне им подыграть нетрудно, да и самому весело…

— А эти твои новые друзья в курсе были, что ты просто, как это ты говоришь, подыгрываешь?

— Нет, конечно. Я ж гуру! Я для них авторитет…

— Доиграешься ты, Борис, — с сомнением произнесла Ксюха. — Сколько у вас там человек уже?

— За сотню скоро будет…

— Да, Борис… голову тебе оторвут, когда узнают, что ты такую толпу за нос водишь, да еще и ослами перед всем городом выставляешь…

— Ерунда, ребята, ей-богу. К тому же у меня неплохая крыша есть…

— Да, ну! Интере-есно…

— Ага! У нас уже свой человек из мэрии. Ну, из старого аппарата…

— Так вот, кто теперь у вас заводила! — обрадовалась Ксюха.

— А что за человек? — поинтересовался Миха.

— Ну, ты его вряд ли знаешь… Мы его Кардиналом зовем: на Решелье шибко похож… Кстати, это его идея — собираться на стадионе под видом тренировок, чтобы лишних вопросов не было…

— Гы! Надо же… А когда можно будет прийти посмотреть на все эти… гм… чудеса?

— Да когда угодно… Надо только заранее у Кардинала спросить…

— Зачем?

— Ну… — замялся Борис. — Сейчас перестали звать всех подряд… Новеньких предварительно изучают, неподходящих отсеивают, чтоб других не смущали…

— Оба-на! Реальная секта! — восхитилась Ксюха. — А жертвоприношения будут?..

— Ну ты в натуре учудил, старик! — покачал головой Миха.

— Сам уже не рад, если честно, — признался Борис. — Даже страшновато становится. Но все равно приходите. Через недельку — нормально будет?..

Следователь пребывал в смятении. Материалы, которые притащил ему Стажер, вызывали противоречивые чувства. Можно было бы и плюнуть на них, как на стажерскую выдумку, вызванную стажерской же некомпетентностью, но к материалам была приложена еще и телепрограммка с выделенными маркером передачами — как раз по теме.

И Следователь, что называется, прозрел.

Традиционная этика в этом городе летела к черту. То есть фактически наступал именно тот момент, для которого и создавался Орден. Самое время консервировать архивы и ждать, пока схлынет очередная грязная волна. Ну а затем — по старому доброму плану — каждый на своем рабочем месте — учитель, врач, военный — начинает снова проводить в жизнь сохраненные ценности, заодно уча и привлекая на свою сторону немногочисленных сторонников, как бывало уже не раз…

Как здорово все получилось в шестидесятые! Кто знает, чьим в действительности огнем подогревалась та самая «оттепель», почему люди улыбались и были счастливы безо всяких материальных благ? Кто знает тех Хранителей, что бережно таил в себе принципы Ордена в лагерях и эмиграции? Кто аккуратно подтолкнул страну к переменам, а затем не дал сгинуть и распасться в смутные девяностые? Кто знает их имена?

Следователь улыбнулся. Да все, пожалуй, знают. Не знают только, что они и есть те самые Моральные партизаны, как их почему-то прозвали в этом городе. До чего ж не модными стали нормальные когда-то принципы, что их приходится прятать в подземелье — «чтоб не испортились»…

Всегда, даже в самые беспросветные времена, оставалась надежда, что их качества потребуются людям… И ведь рано или поздно требовались…

Однако теперь в Следователе вдруг заговорили недостойные Хранителя чувства профессиональной гордости и обиды за любимое дело.

Его подследственные становились героями телепередач, кумирами, культовыми фигурами. Более того, героями становились и иные персонажи, которые, не будь он в этом проклятом отпуске, стали бы кандидатами в его «клиенты».

Стажер, несмотря на неопытность и этическую неустойчивость, свойственную, впрочем, молодости, сумел в небольшой папке собрать материал для маленького городского Апокалипсиса.

Стиль его изложения сделал бы честь опытному журналисту-очернителю.

Материалы последовательно и наглядно показывали жуткую картину морального разложения населения, которое выражалось прежде всего в отходе от привычных, хотя и давно уж не столь чтимых, ценностей. Весь город, согласно Стажерским опусам, медленно, но неуклонно отказывался от всего духовного и обращался под власть предметов, вознося их над собой, делая из них идолов, требующих, конечно же, жертв в виде потраченного на их приобретение и использование времени, душевных и физических сил… Апофеозом всего этого безобразия становилось скрытое массовое сектантство.

Далее следовали вполне логичные и живописные примеры.

Следователь, он же Хранитель, задумчиво листал «дело». Да, город его беспокоил.

Но еще больше его беспокоил Стажер.

Борис мрачно наблюдал, как Кардинал ловко, почти профессионально, управлялся с мячом, набивая его ногами, головой, плечами и не позволяя упасть на землю уже в течение минут пяти. Судя по всему, он и был когда-то футболистом…

Стоявшие поодаль Миха, Леха и Ксюха с неподдельным интересом наблюдали, как группа товарищей человек в сто пятьдесят «приобщалась ко Сну». Сидя к ним спиной плотными рядами, люди слегка покачивались из стороны в сторону с закрытыми глазами и счастливыми улыбками на лицах.

— Так я что-то не понял: почему моим друзьям нельзя поприсутствовать на «приобщении»? — спросил наконец Борис.

— Ну, сколько повторять — можно, можно, — не отвлекаясь от мяча, устало-снисходительно отвечал Кардинал. — Но пусть только приходят поодиночке. Мы побеседуем с каждым, посмотрим, что за человек…

— Кардинал, они не собираются вступать в эту вашу организацию. Они просто хотят посмотреть. В конце концов я это все придумал…

— Ну, кто ж спорит, что в основе движения Снов лежит твоя идея, дорогой ты наш! — Кардинал вдруг ловко подхватил мяч кроссовком, поставил на землю и, сев на него, продолжил: — Но все меняется, и сейчас, например, только благодаря моим связям мы можем арендовать стадион. Знаешь, как было непросто договориться с администрацией?..

— Догадываюсь.

— Вот! Поэтому я отвечаю за всех людей, которые сюда приходят… Кроме того, сам понимаешь, всякого рода скептики и насмешники здесь нежелательны. Ребята нашли свой путь, отдушину в суете жизни, обрели понимание истины… Пусть они понимают эту самую истину так, как преподнес им ты… Почему бы и нет? Как им будет больно, если кто-то вновь станет расшатывать их веру…

— Если честно, то движения вокруг этого самого Железобетона нравятся мне все меньше. Я никогда не придавал своим словам смысла религиозного учения. И мне как-то не по себе, что люди тут часами сидят, выпадают из реальности. Мы просто в секту какую-то превращаемся…

— Не говори при мне слова «секта», оно слишком избито и носит негативный оттенок. И вообще, Борис, странно слышать от тебя такие слова… И не дай бог, их услышат ребята…

— А что такого? Я уже не могу высказать своего мнения?

— Свое мнение, Борис, ты высказал, когда собирал людей вокруг себя. А сейчас ты, по-моему, начинаешь заблуждаться. Мне кажется, что твое беспокойство возникает от того, что ты смотришь на нас со стороны, не ощущаешь подлинного единства с нами. Мы идем вперед по пути понимания, ты же остаешься на месте. Тебе открылась истина, ты, безусловно, избранный. Но при этом ты все же лишь один из эпизодов Сна, такой же, как и все мы…

— Мне кажется, что вы сами не очень-то верите в то, о чем говорите…

— Борис, не противопоставляй себя остальным. Ни к чему хорошему это не приведет…

— Это что же — угроза?

— Боже упаси, Борис! Ты же для всех символ нашего открытия…

Борис не успел ответить. К ним подошел Сережа, худощавый паренек, который в свое время как-то незаметно, естественным образом выбился в помощники Кардинала. Сережа кивнул, улыбнулся Борису и обратился к Кардиналу:

— Просили напомнить: «орки» прийти сегодня собираются…

Сережа неловко запнулся, косясь на Бориса, но Кардинал, удивленно взглянув на него, быстро сказал:

— Спасибо, Серж, спасибо, что напомнил…

— Орки? — нахмурился Борис, провожая взглядом неровно удаляющегося Сережу. — А им-то чего здесь надо?

— Да так, посмотреть хотят, — отмахнулся Кардинал и, встав с мяча, вновь подбросил его в воздух. — Может, присоединятся к нам — их-то идеи в нашем в общем-то русле…

— Ни черта не в нашем! — возмутился Борис. — Мои друзья, значит, контингент сомнительный, а «орки» в самый раз? А почему я узнаю об этом последним? Что это за движения у меня за спиной?!

Начавшие было скучать Миха, Ксюха и Леха обернулись на шум, издаваемый Борисом. Ксюха выглядела озабоченно, Миха напрягся. Только Леха почему-то невесело улыбался.

Мельком взглянув на них, Кардинал поймал рукой мяч и, крутанув его на указательном пальце, мрачно сказал Борису:

— Если хочешь, поговорим об этом после. Сейчас забирай своих друзей и уходи: вы мешаете «приобщению». А мне пора в мэрию…

Борис остановился возле выхода и закурил. Подняв голову, он недобро посмотрел на прожекторную башню и повернулся к ребятам.

— Не грузись, — сказал Леха.

Миха положил Борису на плечо тяжелую руку, которую тот тут же с раздражением сбросил.

— Да что вы, в самом деле… — буркнул Борис. — Я сам не понимаю, что происходит.

Леха молча смотрел на Бориса. Он-то, видимо, все понимал.

— Пойдем по пивку, а? — неуверенно предложил Миха.

— Вообще, пойдем отсюда, — сказала Ксюха.

Борис не слушал. Он все смотрел невидящими глазами на башню и курил. Потом он бросил окурок и сказал, будто сам себе:

— Ничего, я восстановлю статус-кво…

— Не лезь в бутылку, — хмуро сказал Миха.

— Почему не лезть? — хохотнул Борис. — А кто тут предлагал по пиву?..

«Ну, что ж, друзья, можно сказать, что демократия в нашей стране победила полностью и окончательно. Вряд ли кто из молодых помнит, как мечтали реформаторы о построении у нас гражданского общества. Теперь каждый может выбирать, как ему жить, по каким интересам объединяться либо вообще отстраниться от государства и общества… И это, наверное, правильно — ведь все мы разные и взгляды на окружающую действительность тоже не штампуются для всех с одной матрицы!

Мы наконец-то начали более внимательно относиться к разного рода неформальным движениям в нашем городе. И сделали поразительное открытие! Оказывается, мир вокруг нас гораздо сложнее, чем принято считать! Мы уже рассказывали об интереснейших объединениях людей, которые не хотят мириться с навязываемым им мировоззрением, которые не только создают свой собственный мир, но охотно делятся своими идеями с нами…»

— Не слишком пафосно, Мигель?

— Нормуль, Тема! Я думаю, пойдет для всех возрастных групп, тем более что картинка живенькая и музычка тоже темпу придает…

— А что, мне эти вставочки с роллерами нравятся, очень мило…

— Светка, ваще, молодец!

— М-да, только с «орками» все равно грязненько…

— А как с ними может быть? Не делать на них акцент — и все дела…

— А гости сегодня тупенькие какие-то… Придется резать… Прям лажа какая-то с прямым эфиром.

— А зачем он вообще нужен-то? Главное, чтоб в результате красиво было… А прямой эфир, кривой — всем до фени…

— Эт-точно… Кофейку?

— Мерси. Не откажусь…

Светка была на подъеме. На днях ей позвонил Найк собственной персоной и выразил чувство глубокого удовлетворения. Он же ей и сообщил, что в мэрии возник интерес к некоторым освещаемым ею событиям и неформальным движениям. Так что она, Светка, имеет возможность почувствовать себя реальной политической фигурой и, при желании, поиметь с сего политические же дивиденды. По поводу этих туманных заявлений ничего, кроме недоумения, у Светки не возникло, тем более сделаны они были в форме шутки.

Большую — основную — программу назвали «Атака будущего», ежедневные выпуски — просто «Атака». Некоторая агрессивность названия должна была, по мнению креативщиков, привлечь основного зрителя — молодежь, разумеется. У Сергеича же эти названия вызывали приступы зубной боли.

…Команда получилась — просто конфетка. Ее понимали с полуслова, и потому дело двигалось легко и приятно. Практически никаких проблем с материалом не возникало. Отличный цикл передач намечался с «железобетонщиками»: сама картинка со стадионом была неплохим материалом для видео, а многочисленные звонки и электронные письма подтверждали и реальный интерес к теме.

Более того, согласно «агентурным данным» наметилась активность конкурентов в отношении этой темы. О «железобетонщиках» заговорили в новостях, причем к этой теме возвращались ежедневно, словно к сводкам боевых действий. Светка не вполне понимала природу интереса «серьезных» программ к своим темам, но сейчас ее это волновало мало. Ее, как и всю команду, больше волновал рейтинг.

Постепенно Светка стала замечать, что ее программы обладают свойством катализатора: чем больше она утюжит ту или иную тему, тем больше интереса к ней проявляется, причем не только в плане пассивного восприятия информации с «ящика», но и в реальной, в соответствующем направлении, активности.

Когда после цикла передач об «истребителях машин» в течение недели в спортивных магазинах опустели полки с роликовыми коньками, а в новостях замелькали кадры с новыми и новыми авариями с участием роллеров, она поначалу испугалась. Однако немедленно прилетевшая делегация от хозяев этих самых магазинов, помимо презентов и небольшой спонсорской помощи, принесла информацию о том, что с прокуратурой все улажено, а еще желательно бы снять несколько сюжетов про велосипедистов-экстремалов. Под это дело залежалась куча горных велосипедов…

Собрание Ордена Хранители не проводили уже давно. Не было достаточно серьезного повода. Последний раз, дай бог памяти, Орден собирался в году эдак 93-м, во время очередного путча. Тогда это представлялось необходимым. Но на поверку, реальных переломов в общественной морали не произошло, и собрание условились считать чем-то вроде учений.

Впервые Орден собирали не корифеи, не Хранители, а молодежь — стажеры, которые, впрочем, заручились поддержкой двух Хранителей, что и стали проводниками этой инициативы.

Следователь был недоволен. Это собрание противоречило всем принципам и идеям Ордена.

Основой этих принципов был самый банальный консерватизм. Именно консерватизм как сдерживающий фактор призван сбалансировать противоречия между взрывом цивилизации и традиционными ценностями. Это дело молодежи — ломать устои. Дело Хранителей — держать поводок, чтобы, летя вперед, цивилизация (хотя бы в пределах города) не улетела в кювет. А если улетит — чтобы показать, куда из кювета выбираться.

И именно поэтому, чтобы стать Хранителем, претендент должен десять лет походить в стажерах: за это время становится ясно, кто, по сути своей, революционер, а кто — ретроград. Обе эти категории не годятся в Хранители, ибо ничего общего со здоровым консерватизмом не имеют…

Пока Следователь рассуждал таким образом, подземный зал постепенно заполнялся народом.

На лицах большинства Хранителей виднелось заметное нетерпение. Еще бы — многих оторвали от дел, рабочих и семейных, а явного повода для собрания вроде и не ощущалось. Тем более что в последнее время с ростом общего благосостояния Хранители, как и все нормальные люди, стали более легкомысленно смотреть на окружающую действительность, не без основания полагая, что поводов для паники и борьбы за этику как бы и нет… Других же смущало, что более серьезными в смысле морально-этической бдительности в данном случае оказались стажеры.

…Хранители расселись наконец на офисных стульях с колесиками вокруг большого овального стола красного дерева. Свисающая с потолка на покрытом побелкой проводе тусклая лампочка придавала общей картине слегка сюрреалистический вид.

Стажеры плотной группкой сидели в полумраке несколько поодаль.

— Я думаю, все присутствующие в курсе, что нас призвали собраться Хранители Майор и Биолог, — привстав, сказал Магистр. — А точнее, через них к нам хотят обратиться Стажеры. Что послужило поводом для собрания Ордена — об этом сейчас поведает нам Стажер Хранителя Следователя…

Следователь удивленно поднял брови. Вот так сюрприз! Прочие Хранители, видимо, восприняли эту информацию в том же ключе, а потому с интересом уставились на Следователя: Стажер имел право говорить лишь по воле и от имени своего Хранителя.

Стажер вышел на свет и, с улыбкой глядя на Следователя, заговорил:

— Уважаемые Хранители. Во-первых, я хотел бы извиниться перед своим наставником за то, что нарушил субординацию и, возможно, даже обидел его. Но вы, уважаемый Хранитель, к сожалению, не придали моей информации должного значения и не поделились ею с прочими Хранителями…

«Нет, но каков, — изумленно подумал Следователь. — Совершенно непонятно, зачем он вообще подался в наш огород? Ему ж прямая дорога в политику! Однако и подставлять он, оказывается, тоже мастер…»

Стажер продолжал:

— Все вы, наверное, в курсе процессов, происходящих сейчас в нашем городе. Я долгое время удивлялся, как Хранители могут спокойно смотреть на нашего прежнего мэра, что пригрел у себя под боком каких-то шарлатанов, когда вся городская жизнь проходила под сенью самого натурального идолопоклонничества… Конечно, когда я узнал про договоренности Хранителей с мэрией, все стало на свои места…

Хранители зашумели. С мест полетели выражения типа «мальчишка», «сопляк», «да как он смеет», однако Стажер выдержал паузу и, дождавшись, когда шум утихнет, продолжил:

— Нет, против этого я ничего не имею — должен же Орден за счет каких-то средств существовать. Однако сейчас, когда возник реальный повод для беспокойства, Орден молчит, как будто ничего и не происходит. Беспокоится только один человек — Хранитель Следователь. — Стажер вновь широко улыбнулся Следователю.

Хранители вновь удивленно посмотрели на Следователя, и тому пришлось, разводя руками, оправдываться сидящим рядом: «Я не понимаю, о чем он, это какая-то провокация… Я сам в шоке».

— Только он, — продолжал Стажер, — придает серьезное значение расползающейся среди горожан заразе, которую несут с собой оккультизм и сектантство. Уже стало нормой, что большинство умеющих стоять на ногах детей, да и некоторых взрослых, ставят под угрозу жизни других людей. Более того, уже есть жертвы, и это не останавливает, а напротив, еще более подстегивает так называемых «истребителей машин»…

— К чему вы, вообще, клоните, Стажер? — нетерпеливо крикнул один из Хранителей.

Стажер улыбнулся и, почти профессионально выдержав паузу, продолжил:

— То, что мы хотим предложить, настолько очевидно, что не может не удивлять молчание вокруг этой темы…

— Кто это «мы»? — крикнул кто-то из полумрака.

— И что это за тема, если не секрет? — надменно-саркастически спросил сидящий неподалеку полный и лоснящийся Хранитель.

— Мы — это Стажеры, — спокойно ответил Стажер. — А тема простая. Действие.

— Что за действие? Разъясните нам, пожалуйста, — предложил Магистр.

— Просто действие, — ответил Стажер. — Многие Стажеры недовольны созерцательной позицией Хранителей. Иногда просто кажется, будто мы тут играем в масонов каких-то…

— Если вам что-то не нравится в наших принципах, то что вы тут делаете?! — резко спросил один из Хранителей. Магистр тут же сделал успокаивающий жест рукой. — При чем тут масоны? Чему, вообще, вас учил ваш Хранитель? У нас вполне конкретные цели и вы все прекрасно знаете про нашу позицию…

— Да, да, да, позицию физического невмешательства… Но никто и не говорит, что надо поднимать бунты и организовывать беспорядки. Просто нам надо быть активнее, если мы хотим скорее достичь своих целей. Если мы видим наших прямых оппонентов — надо вступать с ними в полемику, а если необходимо — то и противодействовать им…

— Ну да, логика ясна — этика должна быть с кулаками, — сострил кто-то.

— Молодой человек, вам надо идти работать в правоохранительные органы, — добавил другой Хранитель.

Стажер обвел присутствующих внимательным взглядом. Его губы дернулись в полуулыбке, в которой читалось снисхождение и легкое сожаление. «Но как держится, а?» — немного обалдело подумал Следователь. Стажер демонстративно вздохнул и продолжил:

— Уважаемые Хранители, мы собрали вас, просто чтобы вы были в курсе новых настроений в нашей среде. Мы вовсе не собираемся подталкивать вас к активным действиям. Вы на это и не способны. Не обижайтесь — вы были, есть и будете нашими идеологами в борьбе за сохранение традиционной морали. Но мы оставляем за собой право активного вмешательства в процессы. Это право дает нам статус Стажера — ведь мы, в отличие от вас, имеем право на ошибки и, возможно, даже некоторую глупость. — Стажер сдержанно засмеялся, но тут же оборвал смех и закончил: — Спасибо за внимание, уважаемые Хранители. Надеюсь, вы поддержите нашу инициативу. Я имею в виду как морально, так и материально…

После некоторой паузы, в течение которой Хранители недоуменно переговаривались, Хранитель Майор поднял руку и сказал:

— Что касается моральной поддержки — я «за», пусть попробуют, почему бы и нет? Ведь повышение активности молодежи в укреплении традиционных ценностей — одна из наших главных целей, если вы не забыли… А что касается материальной поддержки, то мы уже обговорили с уважаемым Магистром примерную смету…

— Расходы, как нам объяснил Стажер, необходимы прежде всего на специальный интернет-сайт, молодежную газету и продвижение наших идей на ТВ, — сказал Магистр. — Кроме того, часть средств пойдет на пропаганду идей среди молодежи…

— А откуда средства? — раздался чей-то суровый голос.

— Из фонда развития, — улыбнулся Магистр. — Он десять лет у нас только пополняется, поскольку развития как такового до сих пор не предвиделось… Конечно, будет выделена только часть из имеющихся у нас средств. Если вы не возражаете, сейчас проведем голосование по поводу размеров финансирования стажерской инициативы. Как уже сказали, смета готова…

— Подождите, — вмешался Следователь. — Я, наверное, чего-то не понимаю, или мы действительно из закрытого клуба превращаемся в политическую партию?..

— При чем здесь политика? — искренне удивился Майор. — Это просто молодежная инициатива.

— Уважаемый Хранитель Следователь по своему духу, да и по профессии, обязан подозревать худшее, — засмеялся Стажер. — Что вы, упаси бог, никакой политики!..

Следователь не ответил. Он внимательно рассматривал Стажера. Стажер стоил изучения.

Назад: ПОЛУДРЕМА

Дальше: ГЛУБОКИЙ СОН