Книга: Сезон оружия
Назад: Глава 18 Место для неудач
Дальше: Глава 20 Идеальный катарсис

Глава 19
Вне плоти

1
Через десять минут Августин оставил Главный Корпус далеко позади. Он начал подумывать, не сбавить ли скорость, как вдруг его нога, опережая мысли, рефлекторно утопила педаль тормоза. На дорогу выскочила собака. Точнее, пес.
Автоматическую блокировку заслуженно полагают одним из самых выдающихся достижений человечества в одном ряду с сетью «Мнемозина», пистолетом Леонова и «кока-колой». Августин затормозил быстро и плавно.
– Томас? – заорал ошалевший Августин, не смея поверить своим глазам. – Ты что тут делаешь?!
Он открыл заднюю дверцу, но пес не спешил залазить в кабину джипа.
– Давай быстрее, не тормози! – злился Августин.
Но собака не двинулась с места. Она повернула свою большую мохнатую голову в сторону соснового леска – точь-в-точь такого, как тот, по которому этим утром разгуливал Августин в поисках улья. Августин замер и вперился в кусты.
Ветви орешника раздвинулись. Из зарослей вышел босой человек в льняной куртке и шортах цвета хаки. У него на шее висел черный бинокль армейского образца.
Томас радостно завилял хвостом и улыбнулся одной из самых обаятельных собачьих улыбок. Это был Хотой.
2
– Угощайтесь, – сказал Венедикт Щюро, протягивая Мак-Интайру резную шкатулку, наполненную разносортными сигарами – гаванскими, индонезийскими, бразильскими. Это ассорти президент ВИН приказал собрать специально для ирландского гостя, не зная вкусов последнего. Авось отыщется то, что ему больше по вкусу. Щюро нравилось, когда в нем видят радушного хозяина.
Мак-Интайр вынул из шкатулки первую попавшуюся сигару, сунул ее в рот бронзовому дракону времен герцогини Германтской, купленному подставными лицами Щюро на аукционе Сотбис за 18 тыс. долларов, откусил край сигары и прикурил.
– Итак, какого черта вам от меня нужно? – небрежно бросил Мак-Интайр, для забавы выпуская дым кольцами.
Он проиграл. Он пленник. Он может позволить себе и небрежность, и невежливость. Вежливость – удел победителей.
Щюро довольно осклабился. Он ждал этого вопроса и хорошо к нему подготовился.
«Во мне умирает великий актер», – напомнил себе Щюро, прочищая горло и подготавливаясь к одному из последних актов давно спланированной драмы.
– Мы с вами, любезнейший Мак-Интайр, сыграли партию в войнушку. Всего одну партию. Но длилась она ой как долго. Не знаю как вам – хотя надеюсь, что и вам тоже, – но мне играть было приятно. Вы и та организация, которая воплощена для меня в вашем лице, были отменными противниками. Расчетливыми. Хитрыми. Беспощадными. В некотором роде и вы, и я были гроссмейстерами, играющими в живые шахматы. Вы сражались за черных, я за белых. Вы хотели разыграть вариант «черные начинают и выигрывают». Но получилось иначе. Черные начинают, белые выигрывают.
– Это не важно, – процедил Мак-Интайр.
Он много раз просматривал досье последнего президента ВИН и представлял его себе несколько иначе. Более циничным и здравым, что ли…
– Вы правы, – поспешно согласился Щюро. – Но я веду к тому, что только мы, гроссмейстеры, двигающие фигурами, только мы и в состоянии оценить красоту и мощь игры своего противника. Вы проиграли. Но ведь игра не сводится к тривиальной констатации «выиграл-проиграл». Самое интересное в игре – разбор полетов, как говорят летчики.
– Я не понял, что еще за «разбор полетов», – заметил Мак-Интайр.
Его разговорный русский был почти безупречен. Главным образом потому, что он никогда не употреблял выражений, которых не понимал. Но когда их употребляют другие, он никогда не стеснялся спросить.
– Это когда мы вместе обсуждаем то, что было, и открываем друг другу свои маленькие хитрости. Вот почему вы, Мак-Интайр, живы, а ваши друзья уже, должно быть, мертвы. Я оставил вас жить только потому, что нет на Земле такого человека, который был бы способен оценить мое мастерство. Никого нет лучше вас. Только перед вами и имеет смысл бахвалиться. Только ваша похвала чего-нибудь да стоит.
«Нет на Земле такого человека…» – Мак-Интайра коробило пустословие Щюро.
Цветистость банальных речей президента ВИН заставила его еще раз задуматься об удивительном сходстве между ирландской ментальностью и ментальностью русской.
«Все та же склонность из всего делать дешевую драму! Та же болтливость и любовь к позам!» – сокрушался Мак-Интайр, стряхивая сигарный пепел себе под ноги.
Продумав всю сцену вокруг сигарокурения, Щюро не предусмотрел только одного – пепельницы.
– Итак, я с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, любезнейший Мак-Интайр, а потом, если вы не будете против, вам придется ответить на наши, – заканчивая последнюю порцию словоизлияний, сказал президент ВИН.
Мак-Интайр оживился. Щюро был интересен ему, как никто другой на этой Земле. Так что над первым вопросом Мак-Интайру не пришлось задумываться ни на секунду.
– Скажите, Венедикт, где у вас в действительности расположены генераторы защитного поля?
Щюро махнул рукой.
– А-а, эти! Минус двадцать первый этаж. Или двадцать первый подземный уровень, если угодно. Он целиком, а также все, что ниже, до самого дна, занято термоядерным реактором, который удовлетворяет наши энергетические нужды – в том числе и нужды защитного купола. То, что вы заглотили наживку с версией о выносных генераторах, – крупный промах ваших аналитиков, а заодно и успех нашей службы дезинформации. Подумайте сами, разве нам хватило бы энергии от тех крохотулечек? Они, конечно, тоже кое-что делали, но…
Промах. Конечно, промах. Но кому могло прийти в голову, что там у них что-то есть под двадцатым уровнем? Кому? Какой идиот, кроме Щюро, станет жить на вулкане?
«Самое страшное – переоценить противника», – учил Мак-Интайра его дед, боевик Ирландской республиканской армии. И он был совершенно прав. Они думали, что умный Щюро вынес энергостанцию подальше, замаскировав ее под группу вспомогательных сооружений. По крайней мере, это было бы совершенно безопасно для персонала ВИН, да и для ее президента тоже.
Знать бы сразу, что Щюро – самоубийца… Помогли бы с радостью. Никакого «мягкого» варианта не было бы. Всадили бы разом в защитный купол столько ракет, чтобы хватило навести вторичную индукцию на реактор. Матерь Божья, весь Главный Корпус испарился бы, как плевок на электроплите! Десяти ракет – и то хватило бы. А сегодня, кстати, столько же и потратили. Да без толку – четыре сюда, шесть туда… И не одновременно…
– Мне приятно также сообщить вам, что среди ваших людей нашлись достойные люди, разделяющие мои политические пристрастия. Люди, которым, как и мне, дороги порядок и справедливость. В особенности, среди высших чинов, – Щюро испытующе уставился на Мак-Интайра.
Он ждал требований вроде «Назовите фамилии!», но их не последовало. Мак-Интайра больше интересовало другое.
– Теперь, если не секрет, скажите мне, какого черта ваша компания решила поддерживать на выборах этого ублюдка Салмаксова? Были ведь и другие кандидаты, еще более ублюдочные, то есть в вашей ценностной шкале – «еще более достойные». Да и вообще с чипами обратной связи вы можете заставить кого угодно говорить то, что выгодно вам. Почему же вы выбрали худшего из худших?
Вопрос Мак-Интайра застал Щюро врасплох. По правде говоря, он сам никогда не задумывался над этим. Ублюдок? Пожалуй, ублюдок. Но почему именно он?
– Не знаю, – честно ответил Щюро. – Лучше я расскажу вам, зачем нам такой бардак в домене. Ру. Вам ведь интересно? Правда?
– Правда. – Мак-Интайр потянулся к шкатулке за новой сигарой.
– Социальная Республика Сол стоила мне многих нервов. – Щюро положил руку на сердце, чтобы казаться как можно более искренним. – Ушло четыре года на то, чтобы создать в ВР некое подобие регулярной армии. Ведь эти болваны постоянно выключаются. Только соберешь когорту, как полкогорты исчезло. Плановое выключение у них, понимаешь ли! Или, например, в самый решительный момент боя центурион вырубается – экстренное медицинское отключение. Он на самом деле старикашка с артритами-инфарктами, а все туда же, в центурионы. Посудите сами, Мак-Интайр, разве смог бы Александр Македонский выиграть хотя бы одно сражение с такой армией? Но мне удалось сделать армию СРС стабильной, организованной, послушной. Правда, для этого пришлось добавить туда солдатиков.
– Так называемых шатунов, – вставил Мак-Интайр, который догадывался к чему клонит Щюро. – Или фальшивых аватаров.
– Совершенно верно! Восемнадцатый уровень Главного Корпуса – тот, до которого ваши парни не добрались и никогда не доберутся, целиком работает на то, чтобы поддерживать в ВР тысячи ложных пользователей. Там у нас хранилище фальшивых ВР-матриц, набитых «форсажами». Абсолютно противозаконными, разумеется. Шатуны – великая сила. Они не боятся быть убитыми до смерти, потому что некому за них бояться – у них такого блока в башке не предусмотрено, да и башки, по сути дела, тоже. Убьют одного шатуна, выгорит один «форсаж» – так мы сразу новый вставляем. Они не подвержены плановым выключениям – нам удалось добиться невозможного! Последние версии этих красавцев маркируются и опознаются Координационными Центрами ВР как нон-идентифицируемые виртуальные феномены!
– Я только не понимаю, зачем вам все это нужно, – лениво зевнул Мак-Интайр. – Государственные перевороты делаются гораздо более простыми средствами. Для этого не требуется ни шатунов, ни игр в Социальную Республику Сол.
– Вы нас недооцениваете, Мак-Интайр. Мы не хотим захватить Россию, чтобы набить карманы. Они у нас и так трещат. Мы хотим, чтобы Россия стала Социальной Республикой Сол. Но ведь Россия – только одна седьмая часть суши. Придется позаботиться об укреплении порядка и в сопредельных странах. А для того, чтобы население привыкало к порядку и наконец научилось воевать как следует, плечом к плечу с товарищами, вот для этого…
Мак-Интайр задавил то, что осталось от сигары, каблуком. Щюро раздражал его своей страстью к прожектерству. Своей трепливостью. Своим апломбом и даже своим склонным к полноте сложением!
«Только русские могут всерьез думать об укреплении порядка в середине XXI века. Когда любому идиоту ясно, что миру осталось жить лет пятьдесят, не больше».
3
– Идем, – спокойно сказал Хотой вместо приветствия.
Это было несколько неожиданно. Впрочем, неожиданно только для Августина.
Похоже, Хотой специально ожидал его близ шоссе вместе с Томасом, в то время как Августин даже не помнил об их существовании, когда мохнатый черный ньюфаундленд выскочил на дорогу перед армейским джипом.
Прежде чем скрыться в компании Хотоя и Томаса в зарослях орешника, Августин дал джипу вольную.
Он задал бортовому компьютеру 160 км/час и автокоррекцию маршрута. Джипу предстояло совершить полный круг почета вокруг владений ВИН и врезаться в столб за десять минут до того, как в баке окончится топливо.
– На твою долю выпало порядком приключений, – начал Хотой, когда они удалились от шоссе. – О некоторых я знаю много, о некоторых мало. Скажи мне, Августин, что ты можешь назвать самым важным?
Они сидели в тени дикой яблони. Августин чувствовал себя утомленным и не к месту рассеянным. Томас лизал ему руки.
– Сегодня я видел человека, которого убил десять лет назад, – сказал Августин, глубоко затягиваясь.
– И он простил тебя?
– Не думаю. Он не узнал меня, поскольку моя душа была в теле киборга второго поколения.
Хотой понимающе покачал головой, никак не прокомментировав услышанное.
– Но самым важным было не это. Я нашел комати.
– Я рад.
Августина не удивила лаконичность Хотоя, на месте которого любой другой человек вместо констатации «я рад» взвыл бы от неподдельного и безудержного восторга. Ничего себе все-таки новость!
Но за последние двое суток и сам Августин утратил способность чему-либо поражаться. Даже если бы вдруг выяснилось, что он – родная сестра Хотоя и уроженец якутского городка Сангар, он скорее всего лишь пожал бы плечами. Дескать, бывает разное.
– Так вот, я нашел комати, – продолжил Августин, – и он со мной до сих пор. Я вошел в локальную виртуальную реальность ВИН. Но каким-то ребятам удалось ее здорово попортить. Там теперь места похуже Утгарда. Потому что в Утгарде есть, по крайней мере, кошмары, а в реальности ВИН нет ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. Только куча мусора. Я долго лазил, но в конце концов нашел нужный мне кластер.
– И что случилось потом? – спросил Хотой с искренним и неподдельным интересом.
Августин усмехнулся. Слава Богу, Хотой тоже не всеведущ. В противном случае любой разговор с ним был бы пустой тратой времени.
– Потом не случилось ничего. Я увидел блок саморазрушения за стеной, в которой были ворота. Но ворота не открылись. – Августин опустил затылок на шершавый ствол яблони.
– В общем, кто-то облажался, – резюмировал Хотой.
4
После презентации «Асгарда» премьер-министр России вернулся домой в неопределенном расположении духа. Его сегодняшнее расписание было насыщено деловыми встречами плотнее некуда.
Подготовка к завтрашним выборам. Ходатайства. Заседание у президента. Специальная комиссия Госдумы. Приватная встреча с финским премьером. Всеобщая суета. Плюс – банкет по случаю годовщины свадьбы. В общем, жизнь бьет ключом.
Даже если он будет стараться изо всех сил, все равно везде не успеет. Не успеет даже в половину мест. И премьер-министр принял мудрое решение. Референтам было дано указание отменить все встречи, заседания и прочую суету. Премьер чувствует себя неважно, он нуждается в отдыхе, и врачи запретили ему волноваться. Референты заторопились исполнять поручения, благо болтать по вифону – не кайлом махать.
Матово-белый бокс с надписью «Асгард» лежал у премьера в дипломате. Чип, разумеется, был полностью готов к эксплуатации. И этим было все сказано.
До планового входа в ВР оставалось всего полчаса, и эти полчаса он потратил на самые неотложные переговоры. Все-таки премьер-министр, даже слегка приболевший, не может себе позволить забывать о государственной службе.
Когда формальности были улажены, премьер-министр сам подключил систему Асгард к своей альфа-станции. Это было одно из немногих дел, которые ему нравилось делать собственноручно. Потом он отдал охране приказ – действовать по ситуации «пять», завалился в капсулу входа и на шесть часов исчез из материального мира.
Плановое выключение вынесло премьер-министра в мир людей ровно через шесть часов. Настроение было отличное. Тонус мышц – высокий.
А вот мыслей – поразительно мало. Если совсем начистоту, мысль была ровно одна. Да и та была скорее не мыслью, а указанием, которое нужно исполнить побыстрее.
«Сегодня, через полчаса, ты должен будешь выступить по Второму Каналу в поддержку Социальной Партии Справедливости и ее лидера Ефима Салмаксова». Премьер-министр не возражал. А что тут такого? Он всегда говорил, что этот протраханный до дыр трансвестай Салмаксов – лучший российский политик всех времен и народов.
5
Когда настал черед Хотоя сыпать новостями, он был предельно краток.
– Я буду останавливаться только на фактах. Интерпретации – потом. Иначе нашим голосовым связкам придется туго. С чего начнем – с хорошего или с плохого?
– С плохого, – безразлично отозвался Августин.
– Тогда слушай. Распродажа «Асгарда» началась сегодня утром. Первыми вожделенную коробку получили самые влиятельные лица – президент, министры, бизнесмены, члены Госдумы, певцы и певички, банкиры и мафиози. Никто из них не дотерпел до вечера. Все они сейчас скитаются по фиолетовым долинам – безвольные животные со стерильным сознанием. Верь мне, я видел это сам.
– Ты что – уже успел купить? – оживился Августин.
– Мне не нужно ничего покупать, чтобы иметь представление. Но дело даже не в том, что Асгард – дерьмо, ведь в нем использован чип обратной связи. Ты знаешь, что это за игрушка. Тот, кто на другом конце провода – а именно Щюро – говорит, а его абоненты слушают.
– Угу, – Августин соображал на удивление быстро. – Это значит, что завтрашние выборы будут особенно волнующим событием в жизни России. Настолько волнующим, что журналистам такого и в страшном сне не привидится.
– Это еще не все, – проигнорировал его замечание Хотой. – Сегодня утром Главный Корпус ВИН штурмовал Интерпол. К сожалению, штурмовой отряд попал в западню. Они сосредоточились на деталях, рассчитали каждую мелочь, но упустили из виду главное – счастливую звезду своего врага. Щюро утопил их в крови.
– Я даже приложил к этому руку, – спокойно заметил Августин. – Но Щюро вынудил меня к послушанию, почесав стволом «Мистраля» затылок моего дорогого папаши.
– Не стоит оправдываться, Августин. Это совершенно излишне, – заметил Хотой. – Их карма была достаточно плохой и без твоих стараний. Теперь им хорошо. Не хуже, чем было.
Но Августин его уже не слушал. Он думал о Вальдисе.
Он сопоставлял. Интерпол. Первая любовь восемнадцатилетнего юноши – Рут. Дуэль в осеннем лесу. Бесчестное убийство, хотя на него можно, пожалуй, прилепить ярлык «самооборона». Десять лет забвения. Пантера на райском острове. Киборг, застывший в ступоре перед седым человеком с «Ремингтоном» в руках.
Вальдис – иностранец. Это было понятно и десять лет назад. Теперь ясно, что Вальдис из Интерпола. Интерпол интересуется ВИН, причем, если верить Локи, интересуется уже более десятка лет. Пантера – возлюбленная Локи. Эта пантера шепчет «I am coming», когда наслаждение достигает долгожданного апогея.
Именно так и в таких же обстоятельствах выражала свою незатейливую мысль Рут. Любовница, о которой с такой нежностью вспоминал Локи, была агентом Интерпола, и именно из-за нее Локи лишился поста президента ВИН. Именно она теперь – Пантера, которую обихаживает Щюро. Он, наверное, очень благодарен ей. Не будь ее, подсидеть Локи было бы сложно.
Но размышления Августина заводили его во все более неутешительные для его мужского самолюбия дали. Пантера, если верить проницательному Локи, вступила с ним в связь именно для того, чтобы добраться до Бориса Деппа с его аморальными работоголическими мозгами. Именно Борис Депп, его отец, был предметом ее непосредственного интереса. Именно ради него она рисковала своей жизнью и торговала своей женственностью.
Милая Рут! Она познакомилась с восемнадцатилетним пацаном Августином Деппом в молодежном ночном клубе на Арбате. Белый танец с сияющей иностранкой, путешествующей по ночной Москве без спутников. Могла ли она, агент Интерпола, не знать, что познакомилась с сыном того самого человека, который весьма и весьма интересует ее начальство?
Августину хватило цинизма на то, чтобы не врать себе в этом.
Едва ли.
Рут знала, что за молокосос влюбился в нее с первого взгляда. Но когда стало понятно, что он не имеет о местоположении отца ровным счетом никаких сведений и не поддерживает с ним никаких отношений, объект по имени Августин стал ее тяготить и сковывать ее свободу.
Тут появился Вальдис. И его появление тоже не случайно. Весьма не случайно.
Возможно, Вальдис должен был ликвидировать Августина после того, как он перестал представлять интерес для его организации. Если бы Августин не выстрелил ему в спину, не дождавшись слов «двадцать пять», кто знает…
– Все это в прошлом, – сказали карие глаза Хотоя, который не нарушал молчание Августина четыре долгих минуты.
6
Лидер Анархической Партии «Освобожденная Россия» Степан Надточий был очень недоволен презентацией, состоявшейся в ГУМе.
Он терпеть не мог ВИН и боролся против Щюро как мог. Лоббировал. Выступал в прессе с разоблачениями. Вовсю протестовал.
ВИН в глазах Степана Надточия имела один, но очень принципиальный недостаток. Она поддерживала его конкурента, причем делала это щедро, организованно, правильно. ВИН поддерживала Салмаксова и уж одним этим была плоха.
Надточий разоблачал Салмаксова. Называл его грязным перевертышем. Вонючим трансвеститом. Пидором. Завсегдатаем московских притонов. Наркоманом. Импотентом. Сукой. В предвыборной компании Степана Надточия не существовало цензурных ограничений. Но на презентацию систем «Асгард» он все-таки пошел.
Анархическая Партия была одной из самых мощных сил на политическом горизонте России. Любовь и поддержка миллионов. Финансовое покровительство буддийских магнатов. Нежная дружба с большинством лидеров антиправительственной коалиции. И, наконец, поставленная на широкую ногу рекламная кампания.
На завтрашних выборах Степан Надточий планировал драться до последнего.
Он спал по три часа в сутки. По два дня не снимал брюк. И уж подавно не чистил зубов – не было времени. Стоя в воскресенье под душем, он разучивал речь к вечернему митингу.
Земля дрожала у него под ногами. Избиратели валили гурьбой на его митинги, сопровождавшиеся льготными распродажами, даровыми раздачами и панк-фолк-техно-концертами. Надточий был уверен в собственных силах и знал, что победит. Он рассчитывал на победу и только на победу.
Степан Надточий был сильным человеком. И все-таки не смог противостоять искушению попробовать систему «Асгард» в действии.
«В коне концов, – успокаивал он себя, открывая полифертиловую крышку капсулы входа, – завтра я стану президентом и забот у меня прибавится. Кто знает, смогу ли я позволить себе такой приятный отдых в ближайшую неделю?»
Он вышел из ВР в 17 часов 28 минут.
В 17 часов 43 минуты лидер Анархической Партии Степан Надточий объявил всему миру о том, что снимает свою кандидатуру и выбывает из борьбы за пост президента России.
7
– Прости, Хотой, – сказал Августин, когда призраки прошлого убрались восвояси. – Я плохо слушал тебя.
Хотой поднялся и стал расхаживать по поляне, обрамленной одичавшими яблонями заброшенного давным-давно сада. Он считал шаги и расхаживал взад-вперед. Августин смотрел на него, лежа на траве.
Хотой, судя по его действиям, не на шутку увлекся землемерными работами.
Он построил на земле равносторонний треугольник, в каждой вершине которого воткнул по палке. В центре треугольника оказался железобетонный столбик с надписью «Не копать! Кабель – 1,5 м». Прямо под надписью в земле чернела яма.
– Что ты делаешь? – не выдержал Августин.
– Готовлю почву для хороших новостей, – загадочно ответил Хотой, присаживаясь у изголовья Августина. В точности так, как два дня назад в одной из комнат домика на кедровых сваях.
– Теперь слушай. – Хотой снова стал совершенно серьезен. – Хорошие новости есть. Твой друг Сергей – наш союзник. И очень мощный союзник. В его руках «Змей»…
– «Змей»? Тот самый? – перебил Августин. Нет, он все-таки разучился удивляться далеко не полностью.
– Да-да, тот самый, – с легким раздражением подтвердил Хотой. – И твой друг намерен помочь мне свернуть голову Щюро. Но для того, чтобы наших людей не постигла участь коммандос Интерпола, мы должны немного постараться и снять защитное поле ВИН с помощью твоего «жука».
– Я уже пробовал. Ни черта не выходит. Вся ВИНовская ВР – один сплошной глюк.
– Значит, нам надо самим стать глюками, – пожал плечами Хотой.
8
Программа новостей началась как обычно бодро.
Светская хроника – кто куда поехал, кто что сказал. Зрители потихоньку подползали к телевизорам. Распродажа систем «Асгард» продолжается. Следующим был репортаж, посвященный выдающимся успехам компании ВИН. Зрителей с каждой минутой становилось все больше, ибо приближалось время «Предвыборного Обозревателя».
– А теперь снова о выборах. Кто же станет новым президентом России? – Мордатый диктор загадочно улыбнулся. – Лидер либералов Максим Шнырев сегодня в семнадцать ноль-ноль снял свою кандидатуру и заявил, что не намерен баллотироваться в президенты ни завтра, ни в будущем. На вопросы журналистов о причинах своего выхода из предвыборной борьбы за день до голосования Максим Шнырев отвечать отказался.
На экране телевизора возникла пергидрольная дикторша неопределенного возраста и продолжила в том же духе.
– Только что в наш информационный центр поступило сообщение из штаба поддержки лидера Анархической Партии. В сообщении говорится, что Степан Надточий, который, как известно, опережал всех своих соперников при предварительном подсчете голосов, также отказался участвовать в выборах. Он снял свою кандидатуру ровно двадцать четыре минуты назад. О причинах этого неожиданного отказа источник умалчивает.
Озабоченное лицо диктора с густыми белобрысыми усами возникло сразу после того, как отыграл десятисекундный рекламный клип.
«Системы „Асгард“ – наше будущее».
По всему было видно, что «Предвыборный Обозреватель» имеет что сообщить.
– Все мы помним, – начал усатый диктор сочным басом, – знаменитое заявление лидера Демократической Трудовой Партии Ивана Подковы: «Не отступлюсь под дулом пистолета!» В одном из предыдущих выпусков нашей передачи мы сообщали, сколько средств было израсходовано на его предвыборную кампанию. По мнению культурполитологов, это была самая перспективная и умелая кампания со времен Жириновского. Тем более удивительным кажется то, что Иван Подкова заявил о прекращении активных действий в этом направлении, а также о своем нежелании участвовать в завтрашних выборах. Он призвал своих избирателей отдать свои голоса за лидера Социальной Партии Справедливости Ефима Салмаксова. Таким образом, на завтрашних выборах президента России на этот пост будут претендовать лишь три кандидата. Лидер Партии Зеленых Семен Седых, генеральный секретарь Партии Любителей Пива Василий Сильвестров, а также Ефим Салмаксов.
– Не исключено, что в утреннем выпуске нам придется сообщить о снятии и вышеупомянутых кандидатур. Если это произойдет, Конституционный Суд России будет вынужден перенести предстоящие выборы на неопределенный срок.
– Кто же будет президентом России?
На этой звенящей ноте «Предвыборный Обозреватель» окончился и в эфир пошел очередной рекламный клип ВИН.
«Россия! ВИН с тобой!»
9
Яма была вырыта явно не лопатой.
На ее дне можно было видеть кабель, в который при помощи вполне профессионального и, следовательно, весьма противозаконного бесконтактного коннектора был подключен компьютер класса «neiltop». Не очень мощный, зато размером с ноготь. Работающий с голоса и имеющий всего один слот.
– Спасибо перуновцам, – кратко прокомментировал Хотой яму, коннектор и компьютер.
Это был тот редкий случай, когда Августин в комментариях не нуждался. Зато все остальное было ему совершенно не понятно.
– Ну хорошо. Положим, комати мы вставим сюда. Положим, через этот кабель нам удастся войти в локальную сеть ВИН, хотя для этого мне придется еще помучиться с паролем. Положим, пароль я взломаю. А где мы с тобой возьмем по капсуле входа, по альфа-станции и всему такому прочему? – устало спросил Августин, присаживаясь перед компьютером на корточки.
– У меня есть кое-что получше, чем твои дурацкие альфа-станции, – бодро ответил Хотой.
На его широкой, изборожденной глубокими линиями жизни, судьбы и времени ладони лежали три зернышка. Три пропуска в иные миры. Три знака вечности.
Саама.

 

– Для того, чтобы войти в ВР, мы должны будем занять вершины отмеченного мной треугольника, – начал инструктаж Хотой.
– Постой, но нас, по-моему, двое, – неуверенно сказал Августин.
– Нет, нас именно трое. – Хотой указал на Томаса. – Каждый из нас положит под язык сааму и сосредоточится на своих ощущениях. Если все получится, очень скоро мы окажемся в локальной ВР ВИН.
– Это как-то странно, – заметил Августин. – Если прямо так можно войти в локальную ВР ВИН, то зачем я убивал людей ради этого статина?
Хотой посмотрел на Августина с едва заметным сочувствием, как на слабоумного.
– Видишь ли, Августин. Если уметь, при помощи саамы можно войти в качестве наблюдателя куда угодно. Хоть в чрево своей матушки в момент собственного зачатия. Но вот подкрутить хвост хоть одному симпатичному сперматозоиду в нужном направлении уже невозможно. Иначе я по праву именовался бы не просто Хотоем, а Демиургом Хотоем, если не Хотоем Пантократором. Почти то же и в ВР. Понятно, что Сеть виртуальной реальности малость похожа на мозг – об этом сам же Триггвассон писал. Поэтому иногда можно ее немного «загипнотизировать», хотя об этом Триггвассон умолчал. Например, мне два дня назад к моему, кстати, собственному изумлению, удалось внушить ей, что у тебя сердечный приступ. Но никакой гипноз не поможет тебе создать то, чего там нет. Ты же знаешь, что этот инфокристалл несет нейрограмму, позволяющую добавить к локальной ВР ВИН один маленький, но крайне опасный участок с элементом дезактивации защиты. Именно на этом участке, как я понимаю, находится пресловутая Большая Красная Кнопка, которая позволяет дезактивировать защиту.
Все было в общем понятно. Или совершенно непонятно – какая разница?
Августин на мгновение представил себе, что сейчас все еще суббота и он по-прежнему находится во власти мрачных видений Утгарда. Но он тотчас же отказался от этой экстравагантной гипотезы. Это было бы слишком просто. К тому же в Утгарде события, пожалуй, развивались бы несколько более логично.

 

Хотой, Августин и Томас заняли места в вершинах равностороннего треугольника, в центре которого находился компьютер с подключенным комати.
Саама растворялась под языком, оставляя после себя легкое жжение. Хотой сидел в позе лотоса. Августин, чьи связки не отличались особой эластичностью – в полулотосе. Томасу было позволено сидеть по-собачьи, то есть как обычно – на заднице.
Глаза их были закрыты, тела – с виду беззащитны. Но Хотой знал, а Августин начинал догадываться, что они находятся под надежной защитой.
Хотой нараспев читал мантру. Августин и Томас слушали его. И хотя Августин не понимал санскрита, он впитывал каждое слово, будто губка воду. По мере того, как саама растворялась, загадочные слова мантры становились все более понятными. Звуки наполнялись глубоким, стародавним смыслом. Августину вдруг начало казаться, что даже Томас понимает ее.
Наконец тело отпустило Августина.
Перед глазами одна за одной начали возникать красочные абстракции, которые сменяли друг друга, словно многоцветные картины в калейдоскопе.
Августин чувствовал себя птицей, все дальше улетающей от насиженных мест. Он больше не принадлежал самому себе. Восходящие потоки воздуха – или чего-то, что заменяло воздух, – уносили его туда, где тело и дух ничем друг другу не обязаны. Он не спрашивал себя почему.
Августин был не одинок.
Он ощущал рядом с собой железную волю Хотоя, увлекающую его куда-то. Он чувствовал пульсации, которые исходили от Томаса. Но он по-прежнему ничего не видел. Видение пришло потом.
10
Мак-Интайр сидел совершенно неподвижно. Щюро шлялся туда-сюда по комнате. Русский мультимиллиардер по-прежнему разглагольствовал – о киборгах второго и третьего поколения, о перспективах, о порядке.
Мак-Интайр не слушал. С какого-то момента ему начало казаться, что Щюро умышленно тянет время. Для чего?
Ирландец по-прежнему курил. Когда окурок шестой по счету сигары был раздавлен его каблуком, Щюро приблизил к губам браслет и сказал кому-то на том конце отсутствующего провода: «Ну наконец-то! Пусть заходят».
Мак-Интайр понял, что в своих подозрениях он был не так далек от истины.
– Итак, любезный Мак-Интайр, русский народ в моем лице поведал вам все свои чаяния и надежды. А теперь вам предстоит аналогичная исповедь перед русским народом, – Щюро пустил в ход свое секретное психологическое оружие – иронию высшего порядка, которая заключалась в полном отсутствии иронии.
В белоснежную комнату ворвались две дюжины людей с видеокамерами, диктофонами и осветительными приборами. В этой орде даже ребенок из глухой зимбабвийской деревни признал бы журналистов. Тех самых овеянных мифами и раскрашенных пиаром героев, в языке которых профессионализм и продажность обозначаются одним иероглифом.
Некоторые из вошедших являлись синхронными переводчиками, что можно было легко заключить по их независимому и высокомерному виду.
«Этого еще не хватало!» – выругался себе под нос Мак-Интайр, когда портативные софиты осветили его драный, перепачканный армейский комбинезон и закопченное злое лицо.
Репортеры набросились на свою жертву, словно мухи на навозную кучу. Куда бы не повернулся Мак-Интайр, в лицо ему глядела камера.
– Новости Второго Канала, – представилась бойкая женщина. – Скажите, с какой целью Интерпол предпринял этот беспрецедентный налет?
Ирландец терпеливо дождался, пока переводчик повторит все сказанное ею на английском.
– Мы хотели помешать распространению в России систем «Асгард», в каждую из которых внедрен чип обратной связи, позволяющий зомбировать людей посредством ВР, – на чистом русском языке сказал Мак-Интайр, что весьма озадачило присутствующих. Но лишь на минуту.
– «Молодая Правда», – представился плечистый молодой (под стать своей «правде») человек, подсовывая под нос Мак-Интайру диктофон. – Почему вы предпочли грубую силу дипломатии?
– Невозможно заниматься действенной дипломатией в насквозь коррумпированной стране, – отрезал Мак-Интайр. – Вооруженная акция была и остается единственным способом предотвратить катастрофу.
– Шестой Канал. Признаете ли вы себя виновным в гибели… – репортер-коротышка сверился со своим нейлтопом, – …трехсот двенадцати людей?
Контактные линзы любопытствующего имели экстравагантный бирюзовый цвет. Он доставал Мак-Интайру до пояса.
И тут ирландца пронзила догадка. Что бы он ни говорил, как бы ни позировал, какими бы разоблачениями ни накормил посланцев русских медиа – все без толку. Щюро не боится никаких разоблачений. Не боится потому, что их никто никогда не услышит.
– Что здесь произошло?
– Почему так много военной техники?
– Что случилось с вашими людьми? – сыпалось на него со всех сторон.
Мак-Интайр не любил совершать бесполезные действия. Ненавидел метать бисер.
– Fuck off! – взревел Мак-Интайр. – FUCK OFF!!!
Синхронные переводчики скоренько перевели – надо же им было отрабатывать свои гонорары.
Теперь среди собравшихся не было никого, кто бы не понял, что пресс-конференция окончена.
11
День клонился к вечеру. Умиротворение, растворенное в воздухе, передавалось нешироким и совершенно пустынным улицам хутора Глинище.
На окраине хутора летний вечер был особенно ощутим – тягучий теплый воздух сгущался по мере того, как сгущались сумерки.
Возле доисторического колодца с журавлем стояла скамеечка. На ней полусидел-полулежал человек. Ему было душно. На его лице было написано ожидание встречи. И встреча состоялась.
Другой человек в расшитой неведомыми узорами рубахе и болотно-зеленых шортах подошел со стороны леска, видневшегося на горизонте.
– Здравствуй, Локи.
«Он изменился. Раньше он не сказал бы мне „ты“ и не назвал бы меня Локи. Хотя бы уже потому, что не знал имени своего загадочного работодателя».
– Здравствуй, Владимир, – медленно проговорил Локи. – Все, что я хочу тебе сказать, я скажу сразу.
Вопреки собственному заявлению, он надолго замолчал, разглядывая небеса, в которых разглядывать было ровным счетом нечего. Даже «Аргуса-18» в них больше не было.
Его собеседник не нарушал молчания. Наконец Локи сказал:
– «Снарк» мертв. Террористов в России больше не существует. Денег у меня нет. И новый доступ в ВР я тоже сделать тебе не могу.
«Убить он меня не сможет. Я выстрелю быстрее. Все равно быстрее».
– Значит, так тому и быть. – Владимир Роговцев не выглядел расстроенным. – Все равно возьми.
Владимир вынул из кармана холщовый мешочек, и на его ладонь выкатилось одно крохотное смолистое зернышко.
– Это и есть саама. Будь осторожен.
– Спасибо, Владимир. Я твой должник. Клянусь Утгардом, если я останусь жив, я расплачусь с тобой по счетам. Если ты обманул меня и это не саама, я тоже расплачусь с тобой. Другими купюрами. Красными.
Владимир улыбнулся.
– Через тысячу кальп.
Локи опустил глаза.
– Извини. Тяжело было добыть ее?
– Нет.
– Честно говоря, ты не производишь впечатления хорошего вора. А Хотой не похож на человека, который плохо хранит свои тайны.
– Я не крал. Хотой дал мне ее сам.
Локи развел руками. В этом жесте было и удивление, и восхищение, и бессилие. Говорить больше было не о чем.
– Спасибо, Володя. – Локи поднялся. – Извини, что мы тебя тогда убили.
– Вам спасибо, что убили, – без всякой иронии сказал натурал Владимир Роговцев и, не прощаясь, пошел туда, где его ожидало оружие.
Холодное оружие реальности.
12
«Ты – диктатор. Ты – безраздельный повелитель какого-нибудь несчастного государства. Колумбии. Индонезии. Заира. Ливии. Англии. России.
Ты, разумеется, умен, циничен и беспощаден – иначе ты не стал бы диктатором – и ты понимаешь, что такое виртуальная реальность.
Ты понимаешь, что виртуальная реальность может стать отличным орудием в достижении твоих целей. Если, конечно, переделать виртуальный мир так, как тебе того хотелось бы. Если распространить свою власть на самые укромные закоулки всех зон включения, отведенных твоему национальному домену.
Ты умен, и ты знаешь, что виртуальная реальность – это Сеть, а Сеть – это сверхсложный мозг. Невозможно переделывать по своему желанию виртуальную реальность снаружи, насильственно перепрограммируя все рабочие станции и компьютеры Координационных Центров своей страны. Это все равно что пытаться обучить человека математике, трепанировав его череп и нанося иглой на его мозг математические формулы. С той лишь разницей, что человека так можно убить, а Сеть останется жива. Здоровые рабочие станции рефлекторно поддержат твои кластеры, пытаясь во что бы то ни стало спасти нарушенные правила игры. В лучшем случае у тебя ничего не выйдет, в худшем – кластеры твоего национального домена выродятся в некое подобие Утгарда. Но Утгард уже есть, и он тебе не нужен, потому что Утгард – Хаос, а ты стремишься к Порядку. Итак, путь прямого насилия над Сетью для тебя заказан.
Но есть второй путь. Он сложнее, он тоньше, но рано или поздно он может привести тебя к желанной цели. Создай в виртуальной реальности свое государство. Сеть это позволяет. Милитаризуй его до крайней степени. Сеть позволяет и это. И, наконец, завоюй все зоны включения. А уж потом можешь с полным правом творить все, что твоя душа пожелает. Да, абсолютно все. Сеть стерпит любое количество виртуальной крови.
Но ты должен помнить о цвергах».
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
13
Аквилея Великая, столица Социальной Республики Сол, надменно взирала на просторы виртуального мира сквозь прицелы крепостной артиллерии.
Над черным глянцем сырой нефти, заполнявшей до краев противоштурмовой ров, вздымались броневые утесы стен и исполинские башни, увенчанные республиканскими штандартами.
Но выше стен, выше самых высоких крепостных башен возносилось ступенчатое, построенное по образу ацтекских пирамид здание Народного Сената Комиссаров. Самый большой штандарт не то чтобы «украшал», но по крайней мере уж точно «венчал» плоскую площадку на вершине пирамиды.
А на обширном бетонированном поле у стен Аквилеи были выстроены республиканские легионы. Оседлав какого-то несчастного в аватаре вороного жеребца с белой звездой во лбу, перед легионами разъезжал Генеральный Политический Комиссар.
Под низким небом виртуального мира, под малиновыми солнцами, на вершине лысого, как колено, холма, медленно материализовались трое. Два человека и пес.
Таких ощущений Августин не испытывал никогда в жизни. Сэр Томас тоже.
Августин видел свое тело, оставшееся там, «наверху», в реальном мире. Одновременно с этим он видел себя, свой аватар, здесь, в Митгарде.
Оба этих тела, реальное и виртуальное, воспринимались им отчужденно. Но между этими двумя отчуждениями была ощутимая разница. Его земное тело, добротно и грубо сработанное топором эволюции из белков, жиров, углеводов и воды, сейчас было совсем чужим.
Чтобы поверить в него, на нем следовало бы написать «Августин Депп, homo sapiens».
А второе, виртуальное тело, которым его сознание повелевало в данный момент, казалось отчужденным потому, что рациональные, насквозь материалистические мозги Августина не могли смириться с аватаром, который порожден не виртуальной станцией, а вибрациями мировой пустоты с помощью саамы.
Да, он видел оба своих тела, но это «видение» совсем не было похоже на нормальное, человеческое, повседневное. Скорее, оно напоминало магическое зрение Джирджиса. Но даже с ним сходство было более чем приблизительным. Вместо прямого видения в сознании Августина сразу возникало знание о том, что он «видит».
Что по этому поводу думает сэр Томас, заключить было невозможно. Но, когда прошло полное непонимание первых секунд, Августин с удивлением обнаружил, что, помимо его собственных, ему стали доступны чужие эмоции.
Он ощутил две волны дружеских симпатий, которые теплым ветерком овевали его сознание. Первая волна исходила от Томаса, вторая – от Хотоя. Кроме симпатий он ощущал полное спокойствие. К его удивлению, не только Хотой, но и сэр Томас чувствовал себя вполне в своей тарелке.
И тут Августин сообразил, что для спокойствия нет никаких оснований.
– Хотой, это же мировая ВР! Митгард, зона включения Аквилея Великая! А ты обещал локальную ВР ВИН!
– Обещал, – согласился Хотой. – Но я не смог провести вас непосредственно туда. Слишком опасно. В Сети очень сильная и пока не вполне понятная мне флуктуация. Так что придется немного погулять.
Бетонная равнина, до которой на глазок было четыре-пять километров, взорвалась дружным солдатским криком. Легионы приветствовали своего комиссара.
– Смотр перед генеральным наступлением на Герцогство. Они специально подгадали так, чтобы было побольше включенных. А сейчас будет самое интересное, – заметил Хотой, имевший богатый опыт вхождений в ВР с помощью саамы. Поэтому он видел и, главное, понимал куда больше Августина.
Августин молчал, пытаясь сфокусировать свое новое зрение-понимание на легионерах. Когда ему это более или менее удалось, он «взглянул» на их комиссара.
Страшное лицо. Правда, это всего лишь аватар. Но, как известно, «скажи мне, какой у тебя аватар, и я скажу тебе, кто ты».
Аватар комиссара имел каменное лицо. Именно каменное. Вырубленное из мрамора. И под одеждой аватара скрывался такой же мрамор. Каменный человек, морф «Голем». Вкус параноика.
«Салмаксов небось. Или сам господин Щюро, – заработала фантазия Августина. – Впрочем, нет, конечно. Им сейчас не до этого. Комиссаром может оказаться кто угодно. Пятидесятилетний отставной полковник ДБ или просто сумасшедший любитель свежевать живую птицу, обожатель кошек, ненавистник детей; человек-шинель, мелкий держатель акций компании ВИН; или, наоборот, утонченный ценитель Ницше и Малера; или женщина – эдакая фригидная госпожа де Сад».
Тем временем милитаристский шабаш начал превращаться в комедию абсурда. Августин уже заметил, что во многих когортах есть пустующие ячейки. А сейчас волна плановых отключений нарастала.
Один за другим испарялись рядовые Адамы, центурионы в классе Агасферов, исчез легат Четвертого Сдвоенного Гвардейского легиона имени Серпа и Молота. Его место по уставу занял центурион-примипил, но и его спустя несколько секунд смели беспощадные законы виртуальной реальности. Августин хохотнул.
– Ну что, двинулись? – спросил он у Хотоя.
– Нет, подожди еще пару минут. Это было не самое интересное.
Комедия продолжалась. Августин, конечно, понимал, что где-то в зоне включения Аквилея Великая в своих персональных ячейках появляются новые актанты, но им сюда еще надо прийти, занять пустующие места и так далее. И так может продолжаться вечно. Что же они – дурака валяют, что ли?
Увы, в Социальной Республике Сол дурака валять не привыкли. СРС была гордостью триумвирата Щюро-Салмаксов-Воронов. СРС была моделью грядущей Социальной Республики Россия и поэтому никакие шутки политическими комиссарами не признавались.
На восемьдесят восьмом шоссе, проходившем по краю бетонной равнины и соединявшем зону включения Аквилея Великая с Славянобратском, Августин увидел огромную колонну киборгов.
Все сплошь морфы «Бешеный Макс». Они выстроились позади легионов. Часть из них заняла пустующие места в когортах. Войско проорало еще что-то и двинулось мерным солдатским шагом в направлении сто третьего шоссе, то есть к границе (по крайней мере бывшей границе) Герцогства Велес.
– Ну и что? – бросил Августин Хотою. – Это ведь не снимает проблемы.
– Все киборги – шатуны. Среди них нет ни одного человека.
Комедия закончилась. В том, что такую массу шатунов может выпустить в ВР только контора господина Щюро, Августин не сомневался.

 

Августин, Хотой и Томас двигались по направлению к «кроличьей норе», некогда зарегистрированной террористами как «Утгард-Лиловый», а в СРС помпезно именуемой Тарпейским Провалом.
На краю «кроличьей норы» маячила вышка с подъемником и узким трамплином.
С этого трамплина в недра Утгарда отправляли приговоренных на смерть. Чтобы, значит, отступники и еретики могли спокойно достичь Идеального Катарсиса.
На противоположной стороне провала в Утгард, который здесь по неведомой иронии Сети выглядел просто и наглядно – озеро, бурлящее крохотными и с виду безобидными ядерными взрывами, – были сооружены трибуны для высоких гостей и праздных зрителей. Ни одна казнь в Республике не обходилась без соответствующей проповеди политических комиссаров. Об Идеальном Катарсисе, о Сердце Материи, и о Великом Кетцале.
Но сейчас окрестности «Утгарда-Лилового» пустовали.
Августин, Хотой и Томас остановились у края. Перед ними разворачивались сотни сцен ядерного Апокалипсиса в миниатюре.
«Тоже ведь интересно, – подумал Августин. – Где-то, на каком-то сервере, может быть в Новой Зеландии, а может быть в Марьиной Роще, лежит база данных по ядерным испытаниям. И вот террористы Локи что-то взрывают, а Сеть наскоро латает образовавшуюся дыру, прикрывая ничто изображением чего ни попадя, но обязательно ассоциирующимся с чем-то ужасным. Возле Каменных Столбов взяла, кажется, пустыню Мохаве. В кластере 15.Кж. Ру – «Гернику» Пикассо. А здесь – вообще кошмар имени Хиросимы. У нее, у этой паскудной Сети, явно есть свои эстетические предпочтения. Она что – пытается установить что-то вроде запретительного знака, «кирпича»?»
– Покурить не хочешь? Нервишки успокоить? – ехидно осведомился Хотой. – Я, например, с удовольствием выпил бы чашечку бульона.
– Да куда уж тут курить?! У меня все нервы перегорели за последние двое суток. Нечего успокаивать, – ответил Августин.
Ответа Хотоя не последовало.
Потому что один из только что распустившихся перед ними ядерных цветков достиг рекордной высоты в два локтя и продолжал расти. Из него выбился пучок подозрительных отростков, быстро достигших длины в полметра. Августин невольно попятился.
– Цверги! – прогремел изменившийся голос Хотоя.
В тон ему зло рявкнул Томас.
Две блюдцеобразные лунки – следы подземных ядерных испытаний – не уступили место новым видениям, а начали все явственнее контурироваться на поверхности «Утгарда-Лилового». Одновременно с этим со всех сторон зазвучал монотонный, леденящий душу гул, сквозь который слабо пробивался рокот больших африканских барабанов.
– Какие еще, к такой-то матери, цверги?! – спросил Августин, все еще достаточно сдержанно.
– Демоны Сети! Некогда объяснять! – От привычной спокойной и рассудительной манеры Хотоя не осталось и следа. – Вообрази свой самый страшный кошмар и стань им!
– Мы же неуязвимы, ты говорил…
В этот момент метаморфозы ядерных грибов окончились.
Над поверхностью «Утгарда-Лилового», пренебрегая геенной, пасть которой была разверста под ними, попирая все известные Августину законы виртуальной реальности, в ореоле багрового пламени, возвышались три сущности.
Казалось, они сплошь сотканы из изменений: простого поступательного движения, вихрей и кольцевых потоков.
И это непрестанное, хаотическое изменение было залито в форму полупрозрачных антропоморфных тел.
Пожалуй, если человека скрестить с крабом, в четвертом поколении начнут появляться именно такие особи.
Массивные членистые руки и ноги. Приплюснутые головы с мощными челюстями. Миллионы волосков, каждый из которых поет о своем.
Пространство взорвалось мириадами оглушительных звуков. Но явственнее и настойчивее всех оставались конвульсивные содрогания африканских барабанов.
Цверги не двигались, но Августин с ужасом обнаружил, что расстояние между ним и неописуемыми тварями сокращается.
Хотой больше не был Хотоем.
Он превратился в жирную, оплывшую до полной грушевидности старуху с выступающими изо рта желтыми клыками и тяжелой, совершенно голой грудью. Старуха была вооружена каменным ножом длиною с добрый готический меч. Ее засаленные штаны, увешанные бубенцами, истекали потоками крови, в левой руке она держала щит-бубен. Томаса Хотой тоже принял под свою опеку. Завязанная для верности узлом, на шее Хотоя-старухи болталась большая черная змея, в которую был наспех превращен пес отличной злостности.
«Самый страшный кошмар, самый страшный кошмар…» – лихорадочно соображал Августин, дурея от угнетающего волю барабанного грохота.
Он не успел ничего придумать, когда ближайший цверг, молниеносно выбросив вперед руку-клешню с пальцами, сплошь покрытыми мелкими коготками, впился ему в лицо. Точнее, в Августиново представление о своем лице.
Разницы не было. Была только адская боль, словно бы его бороде вздумалось расти не наружу, а внутрь.
И это подсказало ему выход. По крайней мере то, что показалось выходом. Воля Августина еще не была до конца подавлена, когда он стал Тварью.
Тварь была омерзительна. Тварь была настолько тошнотворна, что по земному телу Августина, прикорнувшему под яблоней, пробежала судорожная волна отвращения.
Тварь была соткана из омерзительных осязательных ощущений и порождала их вокруг себя в изобилии. Всякий, кто прикасался к ней, должен был испытать, как по нему пробежала верткая сколопендра. Как просучил гадкими коленчатыми лапами паук. Как за шиворот проскользнула аморфная и жгучая медуза.
Разумеется, все эти ощущения были ощущениями людей. Как они действовали на цвергов, Августин знать не мог. Поэтому его аватар для верности принял вид Хирурга-Психопата. В его правой руке был острейший, увеличенный в должное количество раз скальпель, в левой – трепанатор черепа с электроприводом. Вместо глаз у Августина светились два вставных стеклянных шарика, на шее болтался с виду безобидный стетоскоп.
С омерзительными ощущениями, которыми он надеялся отвратить цверга, Августин сильно перебрал. Цверг очень быстро, но совершенно плавно трансформировался в громадный разверстый желудок и прильнул к нему каждым дюймом своей алчущей плоти.
Лапа, которая до этого пиявила лицо Августина, превратилась в некое подобие пуповины и стала намертво прирастать к нему толстой сосущей ложноножкой.
Цверг лакомился. Это было очень похоже на конец. Августин почему-то ни на секунду не сомневался, что речь не идет ни о каком убийстве до смерти. Августин в этот момент с абсолютной ясностью осознал, что цверг намерен поглотить его сознание без остатка, оставив холодеть под яблоней лишь бесхозную материальную оболочку.
Руки и ноги Августина были очень плотно облеплены цвергом, что не давало ему пустить в ход свое оружие. Своим зрением-знанием Августин видел, что цверг пронзен насквозь его скальпелем, что в другом месте псевдоплоть хищника разодрана зубьями трепанатора. Но цвергу это, похоже, не причиняло никаких хлопот. Рот Августина тоже оказался полностью залеплен отвратительной хищной тварью. Он не мог позволить себе даже нормальный предсмертный крик.
Августин взорвал свои никчемные стеклянные глаза.
Тщетно. Цвергу было плевать на две рваные дыры в своем желудке.
Августин пустил в ход стетоскоп. Он присосался к желудку цверга и принялся пожирать пожирателя.
Тщетно. Стетоскоп быстро забился и лопнул, как обожравшийся питон. Цверга было слишком много.
«Идиот! – мысленно возопил Августин. – Кожа!»
Он изменил ощущения, которые источал его аватар. Теперь это были не сколопендры и медузы, а ласковые женские касания, вкус свежего яблока на губах, в общем – полная противоположность предыдущих.
Долгожданного результата не последовало. Цверг уже давно сожрал его кожу и, войдя во вкус, готов был переварить мясо. Августин понял, что, как себя ни приправляй, а все равно сойдешь на корм голодному цвергу. Цверг, судя по всему, не был гурманом.
Все тщетно. Тщетно, тщетно, тщетно…
Кошмар закончился внезапно. Желудок потерял былую хватку. Отлип. Опал.
Обглоданные руки Августина обрели долгожданную свободу. Толком не осознавая, что происходит вокруг, он кромсал подлую алчную плоть цверга беспощадным скальпелем, топтал ее ногами, и только когда Августин принял аватар гиены и вознамерился сожрать все, что осталось от цверга, властный голос Хотоя приказал: «Достаточно».

 

– Нас спас Томас, – ответил Хотой. С точки зрения Августина, это был, мягко говоря, неполный комментарий к тому кошмару, который они только что пережили.
Хотой снова стал Хотоем, Томас – Томасом, Августин – Августином. Они вновь были тем, чем положено – призраками в призрачной реальности.
Чувствовалось, что Хотой тоже не в себе. Из них троих полное, удивительное спокойствие демонстрировал только Томас.
– Это были цверги, – пояснил Хотой, когда они плавно погрузились в пасть Утгарда-Лилового.
– Цверги, цверги… – пробормотал Августин, с трудом припоминая самую туманную и самую неудобочитаемую главу из фундаментального труда Олафа Триггвассона, Библии XXI века, «Страннее чем рай».
14
«У нас, скандинавов, десять веков назад так называли злых карликов, которые некогда были червями в теле великана Имира, из которого произошел мир. Цверги – слуги тьмы, они ненавидят свет и обычно не показываются на поверхности земли. Но иногда наступает их время.
Я создал законы виртуальной реальности так, чтобы ни одну большую войну нельзя было выиграть. Хочешь иметь аватар серийного убийцы и резать на куски другие аватары – пожалуйста. Это твое личное дело, в виртуальной реальности ты – патологический слюнтяй и неудачник – можешь немного расслабиться. Хочешь шесть часов кряду стрелять из крупнокалиберного ружья по живым мишеням – на здоровье. Пока не пристрелят тебя. Но если ты хочешь «сплотить массы», «устроить порядок», «подарить всем счастье» – может и не получиться.
Даже если ты найдешь достаточно болванов, тебе едва ли удастся завоевать больше четырех-пяти зон включения. Ну, допустим, ты смог развязать большую войну. Допустим, наводнил виртуальную реальность смертью с помощью, например, фальшивых аватаров. Вот в этот-то момент, когда ВР начнет погружаться во тьму твоего мракобесия, могут появиться цверги.
Ты, может быть, знаешь о нон-идентифицируемых виртуальных феноменах (НИВФ). Они возникают потому, что Сеть стоит выше Порога Предсказуемости.
В подавляющем большинстве случаев НИВФ не представляют никакой угрозы. Легкая рябь, пробежавшая по небесам. Шнурок на левом ботинке, который превратился в тонкого бронзового червя. Голос, который пять минут подряд бубнит тебе в ухо: «А вот и неправда».
Бывают феномены и похуже, но всем им далеко до самых безобидных чудес Утгарда. НИВФ – это сны Сети. Цверги – экстремальные, наиболее опасные нон-идентифицируемые виртуальные феномены. Цверги – кошмары сети.
Я о них никогда ничего не слышал, но я их предвижу, и я дал им это мрачное имя.
Сеть – изначально совершенно здоровый организм и кошмары ей сниться не должны. Когда террористы стали взрывать серверные станции, в виртуальном мире появился Утгард. Это, строго говоря, тоже один огромный постоянно наблюдаемый нон-идентифицируемый виртуальный феномен, но сном его назвать нельзя. Это, скорее, явь шизофреника. Эта явь – следствие внешней перегрузки Сети из-за разрушения ее элементов.
А вот если в здоровой части Сети, в Митгарде, возникнет внутренняя перегрузка, тогда произойдет что-то другое. Тогда, насколько я понимаю собственное детище, Сеть попытается уничтожить источник перегрузки, не нарушая при этом собственных законов.
Как Сеть будет выполнять эту задачу – я не знаю. Я знаю лишь, что когда свет сменяется тьмой, в мир приходят цверги».
Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»
15
– Вспомнил! – торжествующе воскликнул Августин, когда они, пройдя хаотические дебри Утгарда, очутились в Зоне Стабильности. – Появление цвергов было предсказано Олафом Триггвассоном! Только какого черта они напали на нас? Насколько я помню, Триггвассон утверждал, что цверги должны стремиться к уничтожению источника внутренней перегрузки. То есть шатунов Социальной Республики Сол.
– Во-первых, почему ты решил, что наше появление не перегружает Сеть? Во-вторых, разве лейкоциты столь уж хорошо разбираются в инородных бактериях, которые им предстоит сожрать? Насколько мне известно, цверги атакуют все, что по загадочному мнению Сети служит источником серьезной внутренней угрозы.
– Что-то слабенькие цверги оказались, – скептически заметил Августин, который иной раз был не прочь помахать кулаками после драки.
– Слабенькие? – Хотой хохотнул. – Ну ты нахал! Первый раз я встретил цверга вчера, когда Республика захватила Амстердам. Тот цверг по сравнению с этими был ничем, и то я едва унес от него свои виртуальные ноги. Если бы не Томас…
– М-да? – Августин покосился в сторону ньюфа, который спокойно трусил рядом с ним.
– Да. Собаки, в отличие от человека, совершенно естественны. Даже я не могу похвастаться этим. Даже мое сознание иногда доверяется химерам, которые порождают так называемая «реальность» и так называемая «материя». У собак восприятие мира не замутнено ничем. Они видят вещи такими, какие они есть. Поэтому Томас интуитивно изобразил единственно верный морф, с помощью которого он обратил двух цвергов в бегство. Ну а третий был так увлечен тобой, что нам с Томасом пришлось его убить. Ты искромсал не цверга, но его дезактивированный фантом.
– И каков же был этот аватар Томаса?
– Есть вещи, к описанию которых человеческий язык неприменим, – жестко отрезал Хотой. – Для этого нужно уметь выть и скулить так, как это делают собаки ненастной осенней ночью в полнолуние на окраине крохотной деревеньки, которую по недомыслию построили там, где Срединный Мир слишком тонок.
– Срединный Мир? Это между Асгардом и Утгардом? – иронично спросил Августин, сам не понимая, шутит он или говорит чудовищную глупость.
– Это между небом и землей, – сказал Хотой так, что Августин понял – он сморозил чудовищную глупость.

 

Зона Стабильности была совершенно пуста. Ни Пантеры, ни Острова, ни Железной Башни, ни Океана, ничего.
Хотой, который уже довольно давно молчал, прислушиваясь к каким-то одному ему слышным звукам, увлек своих спутников в произвольном, с точки зрения Августина, направлении.
Однако Хотой, как всегда, знал что делает. И действительно, вскоре они оказались перед тайным пропускником, где Зона Стабильности смыкалась с локальной виртуальной реальностью ВИН. Когда они уже собрались проникнуть в пропускник, из бескрайнего пространства Зоны Стабильности донесся далекий грохот африканских барабанов. Августина передернуло при одной только мысли о новой встрече с демонами сети.
– Цверги, – заметил Хотой без тени беспокойства. – Много цвергов. Но им сейчас не до нас.

 

К счастью, ландшафт не успел измениться до неузнаваемости.
Стальное поле с флюоресцирующими стрелками Августин узнал сразу. И хотя то здесь, то там можно было заметить гранитные столбики причудливой формы, которых раньше не было и в помине, в остальном окрестности Большой Красной Кнопки были вполне узнаваемы.
– Веди, Августин. У нас очень мало времени. Имей это в виду, – сказал Хотой.
Но первым пошел Томас. Как ни странно, он успел вполне освоиться внутри ВР и чувствовал себя вполне свободно. Словно был на ежеутренней прогулке в сквере. Не хватало только поводка.
Вскоре на горизонте показалась стена из розовых кирпичей с эмблемами ВИН.
– Мы почти пришли, – сказал Августин, указывая Хотою в сторону цели.

 

Треугольные ворота с оптически проницаемым смотровым окошком приковывали к себе внимание, но Августин не торопился подходить к ним. Он боялся, что и в этот раз они окажутся запертыми.
– У нас несколько минут, Августин. – Хотой придал своему мыслеобразу тревожную окраску.
– Я пойду один. Стойте здесь, – сказал Августин и направился к воротам.
Томас и Хотой провожали его исполненными надежды взглядами. Едва ли черный кудлатый ньюфаундленд понимал, что происходит. Однако общее настроение ожидания чего-то значительного и важного передалось и ему.
Августин заглянул в смотровое окошко. Вот он, постамент с надписью «Не медли!» и ее латинским переводом. Вот оно, безумное творение инженерного гения Бориса Михайловича Деппа, ключ к защите ВИН.
Августин помедлил еще, размышляя над смыслом надписи на постаменте. Возможно, она – просто украшение. Возможно, медлить действительно нельзя. Нужно положить руку на постамент и, когда появится системное сообщение «Вы активировали блок саморазрушения защиты. Работа программы начнется через столько-то минут», сматываться подобру-поздорову. Впрочем, задерживаться в локальной ВР ВИН у Августина и так не было никакого желания.
Августин оглянулся. Хотой и Томас стояли на том же месте, словно изваянные из мрамора монументы. Августин толкнул треугольные ворота. Но его рука свободно прошла сквозь них.
16
Локи никогда раньше не пробовал саамы. Но все, что произошло с ним, было воспринято Локи относительно спокойно. Когда не с чем сравнивать, все кажется естественным и нормальным.
И хотя у Локи имелся весьма обширный опыт покорения различных уровней виртуального пространства, такого он никогда не видел и не чувствовал.
Он долго охотился за саамой. Долго мечтал о ней и готовился к этой встрече. Он узнал о Хотое все, что смог. Он сделал все, только бы заполучить ее, и теперь она с ним. Владимир Роговцев, он потрудился на славу…
Виртуальный мир открыт для него. Сегодня ему, Локи, не нужны ни альфа-станции, ни «форсажи»!
Бездыханное тело Локи покоилось на водительском сиденье «Форда» цвета «мокрый асфальт», загнанного на лесную просеку в двенадцати километрах от Главного Корпуса ВИН.
А истинный бестелесный Локи покачивался на волнах многоцветных иллюзий-подлинностей саамы.
17
Локи был вне себя от ярости. Аваллон, созданный Борисом Деппом по заказу Щюро, на то и задумывался как Зона Стабильности, чтобы в ней все оставалось стабильным и не поддавалось напору виртуального хаоса. Но вместо стабильности его взору теперь открывалось нечто, похожее на начисто выеденную внутренность гигантского черного арбуза.
Где-то на периферии пустоты грохотали африканские барабаны, звенели бубны и фукали новогодние хлопушки.
Локи не знал, что это работа цвергов. Ему очень повезло – волна флуктуаций, в отличие от Хотоя, Августина и Томаса, его почти не задела.
Он миновал Митгард, через который сейчас пробирались полчища цвергов. Они сожрали все, оставив за собой только неумолчные барабаны, бубны, хлопушки.
В бытность свою нередким гостем в Аваллоне, Локи толком не имел возможности ознакомиться со структурой Зоны Стабильности. С одной стороны, его интересовала по большому счету только Пантера. С другой – ничего стоящего все равно разузнать было невозможно, поскольку всюду шлялась охрана, разные там шатуны…
Разумеется – и в этом Локи не сомневался – где-то был мостик между локальной ВР ВИН и Зоной Стабильности. Должен был быть.
Локи помедлил немного, припоминая пристрастия и слабости Бориса Деппа. Ну про свиристеля понятно… Эту фразу-ключ даже Августин, если ему верить, не понимал… Про то, что муравьи скоро завоюют Вселенную, – тоже понятно…
Наконец Локи вспомнил. Вскоре перед его глазами появилась карта Главного Корпуса.
18
Карта Главного Корпуса в ее виртуальной интерпретации была похожа на бесконечно раскладывающееся портмоне. Открываешь одно отделение – тут же появляются десять новых, каждое из которых в свою очередь раскрывается еще на пять.
Карта была довольно поверхностной и отражала только самые важные объекты, причем имеющие непосредственное отношение к Аваллону. Но Локи не нуждался в нудном картографическом пережевывании каждого отмеченного на карте пункта. Недаром же он десять лет занимал президентское кресло и заправлял всем и вся в столь ненавидимой им сейчас компании ВИН! Многое он прекрасно помнил сам, многое домысливал. Да его и не интересовало все.
Ему важна была только установка, поддерживающая телесную оболочку живого прототипа и хозяйки аватара Пантеры. То место, где лежит тело Бриджит Льюис, агента Интерпола. Коль скоро он не может встретиться с пантерой на Аваллоне, он хотя бы увидит ее в жизни. Пусть и погруженную по самые уши в питательный биораствор!
Локи нашел ее. Точнее, нашел то место на карте, где была обозначена лаборатория «Биомос».
Насколько он понимал Щюро и знал лабораторную оснастку, именно «Биомос» наилучшим образом подходил для заточения Пантеры.
Пока Бриджит плавает в модифицированной капсуле входа, ее альфа-станция транслирует ей в мозги Зону Стабильности. Аваллон, сказочный лес, с недавних пор – Железный Замок, маленькие кошачьи радости, да и то в пределах, предусмотренных господином Щюро. Теперь никто не мешал Локи узнать, каким образом пробраться к Пантере.
Минус восьмой этаж он помнил неплохо. Но тогда «Биомос» был совсем иным.
План Локи был таков. Пробраться в локальную ВР ВИН, проникнуть в лабораторию «Биомос», посмотреть на пантеру и слинять. Иными словами, Локи решил воспользоваться лазом, соединяющим Зону Стабильности с локальной ВР ВИН, чтобы погулять по своим бывшим владениям.
Назад: Глава 18 Место для неудач
Дальше: Глава 20 Идеальный катарсис