Павел Макаров рассматривал громадный пульт управления, усеянный тысячами кнопок, тумблеров, переключателей и ползунков. Сотни циферблатов, вызывавших в памяти черно-белые фильмы про летчиков и ядерных физиков, подрагивали белыми стрелками; красные и зеленые панели с незнакомыми аббревиатурами перемигивались в такт неведомым технологическим процессам, свершающимся за серой металлической стеной.

— Смелее, Пал Саныч, — пробасил Лапин и положил Макарову руку на плечо.

Макаров охнул, затравленно покосился на своего куратора и щелкнул первым попавшимся тумблером. Все равно у меня ничего бы не получилось, подумал он в свое оправдание. Разве в этой технике за пять минут разберешься?

— Ну как? — спросил Лапин, повернувшись к стоявшему в сторонке щуплому старичку.

Старичок этот, представившийся как Джо-Натан Маркс, произвел на Макарова двойственное впечатление. На первый взгляд его так и хотелось отнести к породе «вредных старикашек», цепляющихся к каждому слову и язвительно высмеивающих собеседника за малейшие ошибки. Однако звание Джо-Натана — элфот — заставляло отнестись к нему с большим вниманием. За последние дни Макаров успел понять, что элфоты — лица, формирующие отношения, — занимают самые верхние позиции в социальной иерархии Звездной России. Подлинным уважением к носителям этого звания Макаров проникся, когда узнал, что во главе всей звездно-российской цивилизации стоит точно такой же элфот. Сид Майер, верховный элфот Звездной России.

Но если повседневные обязанности Сида Майера были Макарову в целом понятны, то род занятий его теперешнего собеседника, Джо-Натана Маркса, по-прежнему оставался загадкой. Громадная, похожая даже не на завод, а на маленький город лаборатория Маркса располагалась на африканском берегу Средиземного моря. Вокруг на многие километры простиралась безжизненная пустыня, в море не было видно ни единого корабля, и даже прогулочные антигравы, регулярно проносившиеся над головой что на Урале, что в Европе, не нарушали безукоризненной синевы раскаленного неба. У Макарова сложилось впечатление, что лаборатория окружена каким-то защитным экраном, обеспечивающим Марксу и его коллегами полное уединение. Но чего ради? В двадцатом веке Макаров сразу бы догадался, что попал на секретный объект; но здесь, в Звездной России, где малейшее движение каждого русича немедленно передавалось по Сети и записывалось в нескольких банках данных одновременно, хранить секреты за высоким забором было бы сущей нелепицей. Наверное, это полигон, подумал Макаров. Или карантинная зона для инопланетных форм жизни.

Джо-Натан Маркс окинул взглядом многочисленные циферблаты, нахмурился и резво скакнул к выходу.

— Быстро! — скомандовал он, открывая дверь. — Выходим!

Лапин мягко, но решительно взял Макарова за руку и потащил к двери. Макаров попробовал было вырваться, но руку словно в тисках зажало. Лапин сделал три громадных шага, пропустил Макарова вперед, вытолкнул наружу. Створки двери с чмокающим звуком сомкнулись за широкой лапинской спиной. Макаров огляделся по сторонам, убедился, что попал в уже знакомую галерею, тянувшуюся вдоль пустынного песчаного пляжа, и принялся растирать помятое Лапиным предплечье.

Пол под его ногами покачнулся, и Макаров замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Низкий гул отдаленного взрыва заставил его замереть в полуприседе и втянуть голову в плечи.

— Превосходно! — воскликнул Маркс, хлопая в ладоши. — Просто великолепно! С первого раза!

— Рад, — пробасил Лапин, оглаживая бороду. — Значит, я не ошибся.

— Таранцеву спасибо, Таранцеву, — проговорил Маркс, потирая ладони и поглядывая на Макарова блестящими от восторга глазами. — Врет он все, не было никакой ошибки. Две тысячи первый — идеальный выбор: способности уже налицо, а развития еще не получили! Из две тысячи тридцатого он бы узких специалистов вытащил, а тут первозданный талант, из которого мы мигом гения сделаем! Кстати сказать, ведь и с Калашниковым то же самое. Про его Прекрасную Галактику слышали?

— Неоднократно, — кивнул Лапин. — Доброе дело.

— Молодец Таранцев! — заключил Маркс. — Таких ребят к жизни вернул! Закончим «Гекату» испытывать, сразу же ему копию презентую. Ну-с, молодой человек, — обратился он к Макарову, — когда мы сможем приступить к работе?

Макаров осторожно выпрямился и растерянно посмотрел на Лапина:

— К работе? К какой работе?

Лапин степенно откашлялся и сложил ладони на животе.

— Остынь, Джо-Натан, — произнес он неторопливо, явно настроившись говорить долго и много. — Мы к тебе в гости приехали? В гости. Значит, делай, как полагается. Хозяйство свое покажи, делами похвастайся, за стол усади. А там уж и спрашивай, коли работник приглянулся. Да и то сперва расскажи, что делать надо. Не все ж такие умные, как ты.

Неторопливая отповедь Лапина возымела свое обычное действие. Маркс затряс лысой головой, поправил очки на носу и карикатурно взмахнул руками.

— Милости просим, гости дорогие! — выпалил он. — Совсем забыл, что вы у нас давненько не появлялись! Павел Александрович, по глазам вижу, спросить хотите — так спрашивайте! Я весь к вашим услугам!

Давно бы так, подумал Макаров. А то сразу к пульту!

— Так объясните, что происходит! — громко сказал Макаров, внезапно почувствовав раздражение. — Что я опять натворил?

— Пока еще ничего, — улыбнулся Маркс. — Вы просто прошли предварительное тестирование, и прошли его столь успешно, что я теперь даже не знаю, как дальше без вас обходиться. Вы уже догадались, чем мы здесь занимаемся?

— Понятия не имею, — пожал плечами Макаров. — На полигон похоже, или на зоопарк для инопланетян.

— Точно в десятку! — воскликнул Маркс. — Именно полигон, населенный инопланетными тварями! А раз инопланетными, то не так уж и трудно угадать, чем мы на нем занимаемся.

— Технику испытываете? — предположил Макаров. — Для внеземных условий?

— Совершенно верно, — кивнул Маркс, потирая руки. — А теперь самое интересное: как мы ее испытываем?

— Ну, гоняете на самых экстремальных режимах, — пожал плечами Макаров. — В пасть к инопланетным монстрам засовываете.

— И это тоже, — улыбнулся Маркс. — Сначала в пасть к боадилам, а потом к мурритам в болото. Но это всего лишь формальность; настоящие испытания начинаются, когда за управление техникой берется человек.

— Вроде меня? — язвительно поинтересовался Макаров.

— Вроде вас, — серьезно ответил Маркс. — И не нужно так улыбаться, Павел Александрович. Нужно понять одну простую вещь. Современная техника должна обеспечивать абсолютную безопасность. С этим вы, надеюсь, спорить не будете. Но как убедиться в том, что безопасность действительно обеспечена? Протестировать технику во всех возможных ситуациях? Еще в двадцатом веке было доказано, что сложные технические системы обладают бесконечным числом возможных состояний. У нас нет времени на бесконечное тестирование! Быть может, следует проверять технику только в экстремальных режимах? Но что считать экстремальным режимом? Уже в двадцать первом веке основной причиной техногенных катастроф стал человеческий фактор. Ошибка оператора — вот главная опасность, преследовавшая человечество на протяжении целого века! К счастью, идеи технотроники положили конец бесконтрольности операторов; сегодняшняя техника предусматривает жесткий контроль за каждым управляющим решением, принятым человеком. Аварийность технических систем, эксплуатируемых в пределах Звездной России, еще шестьдесят лет назад была сведена к нулю. Но то стандартная техника, возможности которой искусственно ограничены и приспособлены для условий обжитых планет! А мы испытываем технику, предназначенную для дальнего космоса, для условий, которые мы даже и представить себе не можем! Технику, предоставляющую своему оператору полную свободу действий — и все-таки защищающую его от необдуманных решений. Вот почему нам приходится тестировать космическую технику вместе с операторами, которые способны создавать для нее экстремальные режимы.

Маркс показал рукой на плотно закрытую дверь, из-за которой все еще доносилось легкое потрескивание.

— Экстремальные режимы, — повторил Маркс. — Такие режимы, которые и в голову не придут обычному человеку. Нам нужны талантливые операторы, операторы, способные творить чудеса. Например, с первого раза найти среди тысячи кнопок и рычагов единственную комбинацию, приводящую к выходу системы из строя. Или, — Маркс многозначительно посмотрел на Макарова, — суметь настолько перепугаться за жизнь своего друга, чтобы убедить искусственный интеллект космического катера выдать вам боевое оружие.