Алмазный Жезл, верховный иерарх касты Осязающих Мрак, по сути дела духовный владыка всех Аафемт, восседал в затемненной нише, что была высечена прямо в скале. Он был с головы до ног закутан в пышные шкуры, перехваченные тонкими металлическими лентами. Во вздыбленной над высоким залысым лбом гриве, припудренной серебром, сияли самоцветные камни. На дряблых щеках лежали густые мазки охры. Впалые глаза были прикрыты, но когда устало смеженные, подкрашенные синим веки приподнимались, то казалось, что и в орбиты тоже были вделаны огромные черные ониксы. В руках иерарх твердо сжимал символы верховной власти — два посоха из черного дерева, инкрустированного алмазами. Во всем его облике ощущалась дремлющая до поры огромная, колдовская сила. Только при помощи такой силы и можно было править этим сумасшедшим миром.

— Смотрите во все глаза, — шепнул Дилайт, обращаясь к Биссонету и Кратову. — Когда еще вам доведется побывать при дворе живого фараона!

На полукруглых ступенях, концентрически расходившихся от ниши, вразброс стояли жрецы рангом поплоше, в шкурах различной поношенности. И лент у них было поменьше, и самоцветов в волосах небогато, и у каждого один посох без особых украшений. Лица и обнаженные по локоть костлявые руки были пестро и неряшливо расписаны, глаза выпучены до остекленения, тонкие бескровные губы спесиво сжаты.

Еще ступенью ниже располагался ряд Серебряных Змей, наглухо укутанных в свои мимикрирующие плащи. Над сомкнутыми опущенными кулаками трепетали сонные язычки подземного мертвого пламени.

— Могильники, дольмены, — пробормотал Биссонет. — Стоило ли ломать копья из-за ерунды, когда здесь такой дворец… Где же раньше были ваши глаза, господа ксенологи?

— В прошлый раз Алмазный Жезл беседовал с нами на священной поляне, на пороге убогой соломенной хижины, — промолвил Дилайт, не поворачивая головы.

— А следующую миссию он примет в коктейль-баре на крыше небоскреба! ядовито сказал Биссонет.

Неслышно возникший рядом Аафемт в жреческом облачении нечленораздельно каркнул.

— Чужие могут сесть, — перевел Хаим.

Кратов оглянулся. Ничего похожего на кресла для почетных гостей не обнаруживалось. Рассеяв его недоумение, Джед первым умостился прямо на полу, подогнув по-турецки ноги. Его примеру последовали остальные.

И только Дилайт продолжал стоять.

— Чужой Старший желает говорить? — негромко осведомился жрец.

— Хрустальный Туман видит, — надменно ответил командор.

В тронном зале установилось тягостное молчание. Слышно было, как в удаленном закутке со звоном капало… И когда пауза сделалась совершенно невыносимой, Алмазный Жезл внезапно отверз уста. Кратов не удержался и вздрогнул, когда в тишину упали первые скрежещущие звуки его голоса.

— Откройте глаза, — переводил Элул. — Ибо они закрыты для Истиносвета. То, что в них отражается, есть ложь. Миражи обмана одолевают рассудок. Тьма поселяется в душе, отягощая собой серебряное имаго. Обманутый не возродится. Говорящий лживо не возродится вдвойне. Пришедший из тьмы не возродится никогда. Откройте глаза своего имаго. Ибо глаза бренной плоти слепы от рождения. Только Очищение дает жизнь. Тело колыбель, имаго — младенец. Не питайте младенца темным ядом. Отравленный не возродится. Этой ночью я открыл глаза и увидел Истиносвет. Все, что есть, не будет. Все, чего нет, возникнет. Гнусная тьма будет развеяна, и воцарится чистое благо. Родится много младенцев. Родится наш мир. Он устал от тьмы. Разум отягощен ложью. Он просит облегчения. Это будет. Одно превращение — ничто. Много превращений — все. Так замыкается круг, так размыкается обруч.

— Похоже на бред, — сказал Кратов. — Со зловещим смыслом.

— Знакомая песня, — проворчал Биссонет. — Правда, на другие стихи… Они устали от памяти и хотят зачеркнуть прошлое. Наступает сезон пожаров.

— У меня от этих прорицаний скоро разовьется черная меланхолия, сказал Хаим. — Знаете, что такое «синапофименон»? В ту пору, когда Марк Антоний строил амуры с Клеопатрой, египтяне скуки ради учредили академию с этим названием. Члены ее только тем и заняты были, что измышлением новых, особенно приятных способов самоубийства. А потом испытывали их на себе.

— Так то на себе, — заметил Джед. — Это хотя бы справедливо. Зачем же остальных впутывать?

— Поверь мне, в этом мире остальные будут только счастливы…

Дилайт продолжал стоять.

Очевидно, и Алмазный Жезл наконец заметил это. Он прервал мрачные пророчества и надолго замолчал. Потом так же неожиданно — Кратов снова вздрогнул, — заговорил вполне доступным языком:

— Чужой Старший должен быть доволен. Он видит новые лица. Это хорошо. Ибо гости никогда не обременяли своим присутствием чертогов Осязающих Мрак.

— Но я прошу Алмазного Жезла указать нам обратный путь, — громко сказал Дилайт.

— Каждый день одно и то же, — добавил от себя Хаим. — А толку никакого.

— Чужой Старший напрасно спешит, — проскрипел иерарх. — Еще не соткана до конца ткань поступков и событий. Когда Истиносвет откроется моим глазам, никто не задержит никого.

— Неужто он ждет, когда ему приснится, будто мы ушли? — спросил Биссонет.

— Все сложнее, коллега, — сказал Элул. — Истиносвет постигается в комплексе. Это и явь, и сон, и наркотические видения, и шаманские действа… Сейчас они с командором обменяются еще парой реплик, и аудиенция завершится.

— …Но в ткань поступков и событий вплетены темные нити, — продолжал Дилайт. — Разве Алмазный Жезл этого не видит?

— Чужой Старший ошибся. Ткань соткана из чистого серебра.

— Это фальшивое серебро, и оно тускнеет под пристальным взглядом!

Над кулаками плащеносцев с шипением взметнулись огненные клинки.

— Чужой Старший должен разъяснить свои слова, — заскрежетал иерарх.

— Алмазный Жезл простер над Чужими свое сияние, — спокойно сказал Дилайт. — Он думает, что его власть безгранична. Но Серебряные Змеи ужалили Чужого.

— Чужие погружены в Ложнотьму! — взревел Алмазный Жезл. — Их разум омрачен отравленными видениями. Как может быть то, чего нет?!

— Истиносвет не гаснет, — резко сказал Дилайт и сделал правой рукой короткий пронзающий жест.

Серебряные Змеи слаженно, будто по неслышимой команде, шагнули еще на одну ступеньку вниз.

— Та-а-ак, — протянул Хаим и проворно встал.

— Что случилось? — забеспокоился Биссонет.

— Кажется, нашего командора достали, — пояснил Хаим. — Он произнес формулу абсолютной правды перед лицом Алмазного Жезла. Это серьезно.

Теперь уже все оказались на ногах.

Строй плащеносцев разорвался. Высоченный худой Аафемт выступил вперед, откидывая с лица капюшон. Его лицо, умащенное серебром, казалось неживой маской, прозрачные выпуклые глаза глядели холодно, по-змеиному не мигая.

— Драконий Шип никогда не обрушивал священный огонь на грязного Чужого, — сказал Аафемт. — Истиносвет не гаснет.

И тоже ткнул рукой в пустоту.

— Драконий Шип осквернил чистоту Истиносвета, — промолвил Дилайт высокомерно. — Он может выбирать.

— Дин, ты сошел с ума! — сказал сзади Элул. — Что за ковбойские штучки?!

— Я знаю что делаю, Хаим, — сказал командор, не оборачиваясь.

— Так это Драконий Шип спалил Аксютина? — отрывисто спросил Кратов.

Ему не ответили.

— Вы оба призвали в свидетели своей правоте немеркнущую истину, задумчиво изрек Алмазный Жезл. — Но один из вас совершил святотатство.

— Но не Драконий Шип, — сказал плащеносец. — Что значит Истиносвет для Чужого, лишенного имаго?

— Истиносвет безграничен, — ответил Дилайт. — Его сияние озаряет все миры. Он не гаснет!

— Драконий Шип выбрал? — нетерпеливо осведомился иерарх.

— Чужой Старший осквернил чистоту Истиносвета, — ответил тот, не глядя на Дилайта. — Пусть Алмазный Жезл услышит. Верно, что в ткани поступков и событий появились инородные нити. Но это не лучезарное серебро Истиносвета. Это ржавый металл Ложномрака, подброшенный теми, кто укрывается в сиянии алмазов. Истиносвет не гаснет! Над Чужими всегда стлалась завеса тьмы. Так было: Чужие, лишенные имаго, прошли сквозь врата Нетленной Чистоты. Они обожгли смрадным дыханием нежные покровы Вечно Живущего. Они опоганили грубостью своих мыслей его высокие грезы. Истиносвет не гаснет!

— Кто открыл Драконьему Шипу это знание? — грозно вопросил иерарх.

— Глаза и уши Серебряных Змей рассеяны повсюду. Было так: Видящие Внутрь допустили Чужих в обитель Нетленной Чистоты.

— Воистину, Ложномрак распростер свои крылья над этим миром, проговорил Алмазный Жезл. — Я жду Очищения…

— Пусть Драконий Шип выбирает, — напомнил Дилайт. И тут же прибавил тоном пониже: — Хаим, прикрой Кратова.

Шурша плащом, Драконий Шип приблизился к напряженно молчавшим землянам вплотную. От него исходила леденящая волна ненависти пополам с черным безумием. Ощупал взглядом каждого с ног до головы — Биссонет, не удержавшись, попятился, натолкнулся на Джеда и застыл…

Стеклянные глаза уперлись в Кратова.

Чувствуя, как холодное пламя подземелий лизнуло его своим языком по сердцу, Кратов подался вперед.

— Мы встретимся, — сказал он на языке Иовуаарп.

— Мы встретимся, — подтвердил Драконий Шип.

И коснулся его груди длинным крючковатым пальцем.

— Драконий Шип выбрал неверно! — воскликнул Дилайт с отчаянием.

— Выбор совершен, — равнодушно сказал Аафемт, отходя.

— Что вы натворили, Кратов, — произнес командор упавшим голосом. — Вы хотя бы знаете, на что вызвались? Это было моим делом…

Кратов не ответил. Он отстранил остолбенелого Хаима и вышел на середину зала.

— Пусть Алмазный Жезл услышит! — крикнул он.

Жрецы зашумели, задвигались.

— Чужой знает древнесокровенное, — изумленно сказал иерарх. — Как такое возможно?

— Истиносвет безграничен, — ответил Кратов. — Я выбран Драконьим Шипом. Но остальным Чужим должен быть открыт обратный путь. Таково мое требование.

— Кто ты, чтобы требовать перед лицом Алмазного Жезла?

— Никто не знает будущего, — продолжал Кратов. — Может случиться так, что я обрету имаго. Пусть Алмазный Жезл знает: когда он избавится от оков своего тела, я замкну перед ним врата Нетленной Чистоты. И Вечно Живущие не примут его в свой круг, если он не исполнит того, что я хочу.

— Рассудок твой обуяла Ложнотьма, — возразил иерарх. — Чужие не способны обрести имаго…

— Я знаю древнесокровенное, — прервал его Кратов. — Подобные мне обретают имаго. И я стану Вечно Живущим и велю Малым Стражам навечно затворить обитель Нетленной Чистоты перед всеми Аафемт. Пусть Алмазный Жезл поверит, что я сделаю это. Истиносвет не гаснет!

Его последние слова прозвучали угрозой.