Предчувствия не обманули Кратова.

Вероятно, до его появления пуще других перепало Дилайту. Командор миссии, хотя внешне и сохранял самообладание, выглядел осунувшимся, бронзовое лицо его выцвело и посерело. Однако же, ни на полтона не изменив голоса, Дилайт предложил Кратову разместиться в свободном кресле возле стола.

— Жаль, что здесь нет страховочных ремней, — прибавил он. — В некоторые моменты наших дружеских дискуссий они оказались бы весьма нелишни. Для всех дискутирующих сторон в равной мере.

Аксютин, бледный как полотно, хихикнул. Биссонет с негодованием передернул плечами, а сидевший между ними насупленный Вилга даже не моргнул и лишь сомнамбулическим движением плавно потянул себя за поникший ус.

— Коль скоро обсуждение перешло на личности, — продолжал Дилайт, — я счел невозможным его продолжение в ваше, коллега Кратов, отсутствие. По-моему, куда приятнее встречать упреки в лицо, нежели ловить их отголоски из-за угла. — Биссонет снова дернулся, но смолчал. — Поэтому отрешитесь от всего суетного и с честью воспримите все, что вам причитается. А затем найдите в себе силы ответить.

Кратов кивнул и поглядел на Биссонета. Он почему-то был уверен, что первым заговорит именно красавчик.

— И не надо меня лорнировать! — немедленно взорвался тот. — Да, я не понимаю! Как все мы, опытные и благоразумные люди, могли довериться подобному источнику информации?! Все эти могильники, дольмены…

— Существование «Горяевского могильника» сейчас не принято оспаривать, — пробурчал Элул. — И незачем валить все до кучи.

— Никто из ксенологов не видел никакого могильника воочию! — заорал Биссонет. — Есть только графии, которые могут изображать все что угодно! Поэтому никто не докажет мне, будто эти жалкие, примитивные Аафемт, отягощенные нелепыми культами, имеют наклонности к монументализму…

— Есть еще и образцы, — скучным голосом возразил Элул. — Например, «Горяевский манускрипт».

— Не сбивайте меня, Хаим! Кто-нибудь удосужился расшифровать этот опус до конца?! Да, я отлично понимаю, как вам — и не только вам! хочется уверовать в могущественную культуру Аафемт, этих загадочных строителей циклопических громад и конструкторов реликтовой ЭМ-техники. Я великолепно понимаю, что вы тотчас же увенчали бы эту затурканную расу доселе невостребованной короной Археонов. Я прекрасно понимаю…

— Во имя Господа, зачем мне это надо? — равнодушно хмыкнул Элул.

— …Мы же как серьезные теоретики привыкли иметь дело с достоверной информацией, иначе все наши модели давно обратились бы в фикцию и нонсенс! Однако этого не происходит, и вы охотно прибегаете к нашей помощи. Вплоть до того, что вовлекаете в свои несуразные миссии. Потому что вы получаете от нас серьезную, фундаментальную поддержку, а не фантазии. Хороши мы были бы, возьмись мы за моделирование на основании одних лишь неумело сделанных графий да плоддерских побасенок!

— Послушайте, доктор Биссонет, — мягко сказал Дилайт. — Именно из того мы и исходили, что собранные нами данные вас не удовлетворят. Потому мы и обратились в ИОК с просьбой о вашем откомандировании на Уэркаф. Вам и вашим коллегам предоставлена редкостная возможность лично извлечь всю необходимую для полного и достоверного моделирования информацию прямо на месте. Поверьте моему опыту, земная ксенология никогда прежде не выходила на более интересный и обещающий контакт.

— Откуда вы это взяли?! — завопил Биссонет. — Мой опыт свидетельствует, что здесь рутина и скука, я таких контактов пропускаю через себя по два десятка в год!

— И в самом деле, — потупившись, сказал Вилга. — Я тоже не вижу здесь ничего экстраординарного. Зачем преувеличивать?

— Ну конечно, гуманоиды, — проговорил Аксютин задумчиво. — Да еще в нестандартных условиях. Здесь присутствует некоторая пища для размышлений. Однако придавать этому контакту черты эпохальности… — Он с сомнением покачал головой.

— Для того я и хочу разыскать «Кратовский дольмен», — сказал Дилайт. — Я убежден, что самый поверхностный осмотр его поколебал бы вашу предубежденность.

— Опять интуиция? — язвительно спросил Биссонет, намекая на какой-то неведомый Кратову эпизод обсуждения.

— Конечно, был бы дольмен — многое разъяснилось бы, — согласился Вилга.

— Но только без мистики! — воскликнул Биссонет. — Без «третьей силы», без ЭМ-техники.

— Не знаю, как насчет «третьей силы», — ревниво сказал Аксютин. Однако умножать число сущностей сверх необходимого и впрямь ни к чему.

— Подите вы со своим Оккамом, — уныло сказал Элул. — Лично я исповедую иной принцип.

— Какой же? — полюбопытствовал Биссонет.

— Если тебя поразило громом — значит, ты грешен.

— Непонятно, — пожал плечами красавчик.

— Отнюдь, — сказал Аксютин, оживляясь. — Коли случилось чудо докажи, что его сотворил не Бог. Правильно, Хаим?

— Тоже мне чудо, — фыркнул Вилга. — Обычная феноменологическая статистика…

Накал в разговоре с какого-то момента резко пошел на убыль. Казалось, о Кратове позабыли. Он сидел молча, отгороженный ото всех стеной отчуждения. Словно его тут и не было… Грозовая туча, раздутая от скрытой угрозы, покружила над его головой и, не разродясь ни единой каплей, канула прочь. Хотя и во многом благодаря громоотводу, роль которого отчего-то взял на себя пасмурный Элул. И Кратов не понимал, был ли он за то ему признателен. Либо же, наоборот, предпочел бы принять грозу на себя.

Он чувствовал, что нельзя ему сидеть здесь вот так, в стороне, если он хочет, чтобы когда-нибудь эти люди приняли его в свой круг как равного. Чтобы перестали говорить о нем в третьем лице, а обращались напрямик — с добрыми ли речами, с дурными ли. И не таили бы за стылыми масками брезгливость и страх.

Кратов даже попытался сделать усилие, перебороть самого себя. Проломить-таки эту проклятую стену, за которой сейчас малодушно отсиживался. Он открыл рот, чтобы потребовать обещанного ему ответного слова. Но не сумел извлечь ни звука из перехваченной глотки.

— …А ложногриб ему отвечает: «Да нет, какой-то дурак научил!» заливаясь, рассказывал Аксютин.

По ту сторону стены отчуждения царило веселье.