Если вы никогда в жизни не сталкивались с потусторонними силами, то вам можно только позавидовать. Впрочем, действия потусторонних сил имеют определенные аналоги и в жизни нашего общества. Служба государственной безопасности, например, действует подобно верхним — культурно, вежливо и неумолимо она добивается своего. Своего добивается и милиция, которая, подобно чистилищным, действует кнутом и пряником, занимая промежуточное положение между службой госбезопасности и бандитами. Последних можно уподобить нижним, они так же грубы, веруют в культ силы, а для достижения цели могут пуститься во все тяжкие.

— Ну, чего ты нервничаешь? — спросил кладбищенский сторож, оказавшийся нижним. — Попугали тебя немного. Так ведь не убили, верно? Даже головы не проломили. Я бесам так и сказал — без увечий!

— Вас бы так попугать, — угрюмо сказал Даосов. — Наталья где?

— Да жива и здорова твоя баба, — сказал нижний. — Ты лучше скажи, шкатулочку свою прихватил?

Даосов бесцеремонно закурил. Разрешения он не спрашивал, но нижний на то не обиделся. Раздувая ноздри длинного носа, он с удовольствием принялся нюхать воздух. Похоже, сигаретный дым напоминал ему что-то родное и близкое.

— Ты думаешь, мне деньги твои нужны были? — спросил он. — Я тебя изучал..Да и были у меня там свои дела. Сам должен понимать, надо быть поближе к душам. Как сказал один здешний юморист? Кто что охраняет, тот то и имеет!

— Поэтому ты и подушникам сказал, что меня кто-то заказал? — сообразил Даосов.

— Ага! — довольно кивнул нижний. — Ты ведь кто? Конкурент! А для борьбы с конкурентами все средства хороши.

— Вплоть до грузовика? — хмуро усмехнулся Борис Романович.

— Это уже просто пугали, — объяснил нижний. — Мы же понимаем, ты не из нашего котла, зачем нам дипломатические скандалы раздувать. А попугать можно. Ты лучше прикинь, чего мне это стоило! Грузовик найти, беса вызвать, да такого, чтобы машину мог водить.

— А сны? — спросил Даосов. Наступил момент истины.

— Сны? — Его собеседник длиннозубо улыбнулся. — Нет, Романыч, сны тебе никто не организовывал. — А что снилось-то?

«Так я тебе это и сказал!» Даосов нахмурился еще больше. Игра была явно нечистоплотная, но от нижних ничего иного и ждать не приходилось. А вот то, что в этой грязной игре участвовал еще кто-то, Даосова настораживало. Видно было, что нижний не врал. Не знал он ничего про сны Даосова. Опасности в том, что снился Ангел, не было. В конце концов, мог ведь и ангел-хранитель Даосова проснуться. А вот ехидный черт, снившийся Борису Романовичу несколько ночей подряд, пугал и настораживал. Либо велась какая-то непонятная Даосову игра, либо, что уж совсем невероятно, объявился у него покровитель и среди нижних. А такое покровительство всегда чревато неприятностями. Достаточно доктора Фауста вспомнить. Боком ему покровительство Мефистофеля вышло, до сих пор, наверное, в котле о нем вспоминает!

— Бабу зачем украл'? — спросил Даосов. — Нельзя было без этого, да? Ну, позвонил бы, встречу назначил. Обсудили бы без свидетелей наши проблемы. Зачем же посторонних людей в наши дела втягивать?

— Ты в карты играешь? — ухмыльнулся нижний. — В картах без козырей нельзя. А я смотрю, ты к этой бабе прямо прикипел. Ну, значит, и решил лишний козырек из колоды снять.

Он остановил машину и повернулся к Даосову:

— Что мне нужно, это и барабашке понятно. Души мне нужны, дружище. А у тебя, мой друг, их хватает. Я прикинул, сколько ты их за последнее время прикупил, хвостом от нетерпения застучал. У нас в последнее время планирование ввели. Мне, Романыч, такой план установили, в пору в котел со святой водой лезть или митрополиту пятки лизать. Ну, сам прикинь, двести пятьдесят душ ежемесячно А по городу едва три сотни набирается. Тут, понимаешь, попы активизировались, грехи отпускать начали, в церкви народ зазывают. Ты по кладбищам шастишь по ночам, души покойников скупаешь у подушников. А я им, сам знаешь, платить не могу, мне право дано только с живыми людьми контракты подписывать. А народ пошел не приведи Сатана! Одного нашего в Саратове так обули, до сих пор в Копите суда ждет за растрату казенных средств. Сам посуди, дружище, могу я каждый месяц план выполнять, если ты сам за то же время с кладбищ душ по пятьдесят снимаешь? Тебе хорошо, ты — частник, ты сам за себя отвечаешь! А тут за невыполнение плана такие кары сулят, что уже не знаешь, куда и кинуться! Моего предшественника знаешь за что сняли? Он липовые договора оформил, а для подписей живая кровь нужна. Он и залез в донорский пункт переливания крови да по неопытности вместо настоящей крови какие-то кровезаменители украл. Сорок литров, прикинь! Ими договора и подписал. А в канцелярии у нас народ ушлый сидит, видят, кровь не кипит, тут же проверку и прислали. Что теперь с ним будет, только Сатане известно! Даосов задумчиво дымил сигаретой.

— Значит, так, — твердо сказал нижний. — Хочешь Наталью назад получить? Тогда придется тебе за это свой запасец выложить. И тебе хорошо, и мне польза.

— А если я откажусь? — поинтересовался Даосов. — Неужели, как в кино, вы ее под грузовик или, как Катерину, с обрыва в омут?

— В омут, конечно, мы ее прыгать не заставим, — сказал нижний, скаля зубы, — а вот душу я у нее выманю и тогда только верну. Видел, как живут лишенные душ бабы? Уж им-то не позавидуешь?

Вот тут проклятый бес, или кем он там числился внизу, был прав. Плохо такие женщины живут. Пьянство в семье, если таковая, конечно, имеется, скандалы постоянные, мордобой, пока супруг или сожитель не зарежет, или пока сама в тюрьму не сядет по причине убийства мужа или сожителя. А то и того хуже: придется дежурить на остановках для того, чтобы за пятьдесят рублей снять ночного клиента. И ведь лечить бесполезно, заговоры читать зря, ничего уже не поможет той женщине, что лишилась своей души. Мужику легче, он в армию может пойти, в горячих точках агрессивностью и бесстрашием свое бездушие скрыть. Наемники, говорят, сплошь и рядом из вот таких бездушных и формируются? А женщине, лишенной души, путь есть только в тюрьму или на панель, которая чаще всего заканчивается все той же тюрьмой.

Даосов выбросил окурок и закурил новую сигарету. — «Думай, дружище, думай!» — голосом Мюллера из известного советского кинофильма «Семнадцать мгновений весны» сказал нижний. — Я бы на твоем месте не сомневался. Я же у тебя не ремесло отнимаю, продукт его деятельности конфисковываю! Задолженность у меня большая, понимаешь? Вот и приходится активность проявлять. А попозже, глядишь, у нас и точки соприкосновения появятся. Бюрократически выражаясь, есть у нас, Романыч, предпосылки к успешному сотрудничеству.

— В чем же ты эти предпосылки увидел? — покосился на собеседника реинкарнатор.

— В совместной деятельности, — сказал нижний. — Мы с тобой запросто можем создать совместное предприятие. У них здесь есть российско-финские предприятия или, скажем, «Ленвест», «Франросс»… А у нас с тобой будет, скажем, «Росада», или «Будад», если захочешь! Договорчик по полной форме составим, и вперед!

— Знаю я эти договорчики, — покачал головой Даосов. — И что же мы будем делать? Души скупать?

— Погоди, — прервал его собеседник. — Я недавно по делам в столицу выезжал. Вот где раздолье для работы! Проститутки всю Тверскую заполонили, в подвалах гей-клубы процветают, лесбиянки вовсю тусуются! Вот я и подумал, провинциально живет Царицын, плохо живет! Ну, сам прикинь, дискотек почти нет, гей-клубов нет, способные мужики по театрам жмутся! Город проедешь, нормальной проститутки не найдешь! Разве это хорошо, Романыч? А если мы с тобой общий язык найдем? Я у своих деньги выпрошу на организацию дискотек и клубов, души под будущую работу из дома получу! Вот тогда мы и развернемся. Я буду своими делами заниматься, ты будешь души в нужном направлении исправлять. Девочкам некоторым мужские души пересаживать, мальчикам — женские, наркоманам и алкоголикам вторую жизнь дадим… Представляешь, Романыч?

Представить картины, которым обрадовался бы нижний, Даосов мог без труда. Вот только не нравились ему эти апокалиптические картины, от них недалеко было до дня Страшного Суда. Да, чувствовалось, что собеседник его мечтал о более достойном положении в своей котельной службе, поэтому желал всю Россию превратить в огромный бордель., Сразу было видно, что до своего нынешнего назначения бес не одно столетие провел во втором круге Ада, отсюда и идеи его были такие специфичные.

— Ладно. — Собеседнику явно не понравилось молчание Бориса Романовича. — Как говорится, голый грешник не обязательно нудист! Так что ты решил? Меняемся?

Даосову было жалко терять свои запасы. Но с другой стороны, Наталью было жаль не меньше. Нравилась она ему своей непосредственностью, хорошо ему и спокойно было С этой женщиной, которая никогда не посягала на его свободу и не тяготилась сложившимися отношениями. Страшно было даже представить, что произойдет с ней, если сидящий напротив него бес действительно выполнит свою угрозу. Но выдвинутыми требованиями бес в обличье кладбищенского сторожа подрывал саму основу благосостояния Бориса Романовича. Само собой разумелось, что «Мистерию жизни» пришлось бы закрывать на неопределенное время, пока не соберется новый запас душ, позволяющий как-то строить свои отношения с клиентами. А что скажет мэр? Вспомнив о нем, Борис Романович помрачнел. Ссориться с мэром в его планы не входило. А в том, что мэр будет недоволен, и сомневаться не приходилось!

— Подумать надо, — сказал он осторожно. — Ты меня прямо за грудки берешь. Вынь тебе и положь!

— Времени нет, дружище, — развязно сказал бес. — Ты ? думаешь, на меня никто не давит?

Даосов задумался. В душе он уже понимал, что с содержимым шкатулки он сегодня расстанется. Понимал, но не хотел с этим смириться.

— Давай так, — предложил Борис Романович. — Ты Наталью отпускаешь, а я тебе души через недельку в нужном количестве отцам. Ты понимаешь, есть тут некоторые заморочки, не один ты ко мне с претензиями подкатываешь. Бес нагло заржал. Сквозь привычную Даосову маску кладбищенского сторожа на мгновение проглянула его настоящая сущность. Лучше бы Борису Романовичу ее не видеть! Понятное дело, никому не хочется видеть свое возможное будущее. Особенно если оно с таким наглым и жутким мурлом.

— Дружище! — захлебнулся противным смешком бес. — Ты меня за кого держишь? Если на тебя и другие давят, то что же я получу, если последнего козыря лишусь? Нет, Ро-маныч, так дело не пойдет. Тут у нас обмен должен быть строгий — душа против душ. Слушай, да ты сам прикинь Я тебе отдаю не просто душу, я тебе душу твоей любимой женщины возвращаю. И при этом без каких-либо увечий и повреждений. А ты мне отдаешь души посторонних тебе людей, ты их даже не знал никогда' Ну деньги заплатил. Это ведь не главное! Ну, по рукам?

— Поехали! — сказал Даосов.

— Куда? — не понял его собеседник.

— Не знаю, где ты ее держишь, — сказал Даосов. — Только души я тебе отдам, когда Наталью увижу.

Ну не мог он допустить, когда Наталья неведомо где томилась, а он бы в это время торговался с бывшим бесом из второго круга, получившим неожиданное распределение на Землю! Не мог, и все!

— Решился, дружище? — Бес явно обрадовался. — Правильно, не надо жалеть и жмотиться! Только зачем же куда-то ехать? Давай свои иголочки, я тебе тут же любовь твою и представлю!

— Ну нет! — Даосов покачал головой. — Сначала женщину представь. Я с вашим братом уже сталкивался, и не раз, У вас же ничего святого нет!

— Да откуда у нас святое! — Похоже, что сидящий в машине бес не на шутку обиделся. — Ты, Ромаиыч, все-таки думай, что говоришь. А то ведь, как здесь говорят, за базар и ответить можно!

— Ладно, — сказал Даосов. — Ты мне зубы не заговаривай. Или я сейчас увижу Наталью, или иду домой. У меня времени нет в игрушки играть, понял? Я же вижу, что ты даже обозваться боишься, знаешь, что с тобой может тот сделать, кто имя твое узнает!

— Ты узнай сперва! — Бес оскалил в усмешке длинные зубы. — Много вас таких. Пошли!

Он вылез из машины, и Даосов последовал его примеру. Подойдя к багажнику, бес открыл крышку. Даосов стиснул зубы.

В багажнике, неестественно скрючившись, лежала женщина. Гадать даже не стоило, куда Наталья в этом наряде идти собиралась. А скорее всего именно на дискотеке они ее к прихватили, когда она ламбаду с хорошим партнером отплясывать собралась. Борис Романович стиснул зубы. Сволочи! Вот ведь сволочи! И самое обидное, сделать им ничего за это нельзя. Сразу и в небесах, и под землей вой поднимется: на кого руку поднял! Как осмелился! Да и на земле у них заступников нашлось бы более чем достаточно.

— Наталья! — Он наклонился, осторожно извлекая женщину из багажника.

Женщина была без сознания.

— Ее же в больницу надо! — выпрямился Борис Романович. — Ты что же — весь день ее в багажнике возил?

— Подумаешь нежности! — Бес небрежно поигрывал ключиком на цепочке. — Забирай свою цыпочку, давай сюда души.

Наталья слабо застонала и пошевелила длинной чудной ногой, затянутой в серый капрон. Даже сейчас, будучи без сознания, она выглядела стервозно красивой и обаятельной. Прямо модель с рекламной фотографии фирмы «Голден леди». Даосов наклонился.

— Где это я? — удивилась женщина. — Боренька… — Губы ее тронула слабая улыбка.

— Ну? — Бес нетерпеливо похлопал реинкарнатора по плечу. — Видишь, в порядке твоя баба. Давай, как договаривались, души!

Честно говоря, Борис Романович в это самое мгновение, ,ие задумываясь, свою душу отдал бы, договор подписал кровью на любых, даже самых невыгодных условиях. Только бес этого не понял. Стоял около машины, нетерпеливо притопывая ногой, и смотрел, как Даосов приводит любимую женщину в чувство. Им, потусторонним, плоть ни к чему, они телесную оболочку не воспринимают, поэтому не стоило и удивляться, что этот обитатель ада, маскирующийся под мирного кладбищенского сторожа, обошелся с Натальей подобным образом. Нельзя ведь в жестокости обвинить ребенка, выбрасывающего плюшевого мишку с шестнадцатого этажа! Бес знал, чтос душой женщины ничего не сделается, и именно это обстоятельство было для него самым главным.

Главное — нетленная душа.

Даосов оставил женщину приходить в себя, вернулся к машине и, достав из «дипломата» шкатулку с душами, протянул ее бесу. Тот жадно схватил коробочку, приоткрыл, увидел радужное мерцание ореолов, и на лице его появилась самодовольная улыбка.

— Ну, теперь я живу! Теперь я на коне!

— Иголки потом вернешь, — сказал Даосов. — Все-таки рабочий инструмент!

Бес уже сидел за рулем, нетерпеливо газуя.

— Верну, верну. — Он высунулся из приоткрытого окна и помахал реинкарнатору рукой. — Будь, Романыч! А насчет будущего сотрудничества ты все-таки прикинь. Чем, так сказать, черт не шутит!

Даосов, уже не обращая внимания на отъезжающую машину, вернулся к Наталье. Женщина сидела под деревом и с видимым огорчением разглядывала большой фиолетовый синяк на левом бедре.

— Вот сволочи! — сказала она. — Ну куда я теперь с таким фингалом пойду? Боречка, на лице у меня ничего нет?

— Нет, — сказал Даосов, присаживаясь на корточки рядом с любовницей, — лицо у тебя чистое. Где они тебя прихватили?

— Да в «Золотой короне», — сказала Наталья с досадой.

Она попробовала встать и ойкнула, болезненно морщась. Даосов рыцарски пришел к ней на помощь.

— Потерпи, — сказал он. — Нам только наверх подняться, там я машину поймаю и домой тебя отвезу. Ты себя нормально чувствуешь?

Глупый вопрос! Кто же себя после путешествия в багажнике нормально чувствует? Неловко поддерживая женщину под руку. Даосов ощущал себя негодяем, хотя, если судить по совести, Борис Романович в случившемся был почти не виноват. Вот это «почти» и заставляло реинкарнатора переживать и страдать.

Они добрались до колхозного рынка.

Борис Романович быстро поймал частника, который за полсотни довез их до дома любовницы. Он повел прихрамывающую Наталью в подъезд мимо скамеечки, на которой сидели любопытствующие старушки. Шесть пар внимательных глаз проводили Даосова и Наталью до дверей. На скамеечке нетерпеливо зашушукались. Конечно, старушки уже заметили и неуверенность Даосова, и вечернее платье Натальи, разодранное на спине, и походку ее прихрамывающую. А это значило, что вечер старушкам предстоял увлекательный, и в гипотезах о том, что случилось с Натальей, недостатка не будет.

Оказавшись дома, Наталья повела себя более чем странно. Нет, Борис Романович не ждал, чтобы уставшая женщина бросалась к нему на шею, но какую-то благодарность любовница могла бы изобразить. Хотя бы ради приличия. Вместо этого Наталья без лишних слов удалилась в ванную и принялась там плескаться, ничего не сказав Даосову. Посидев в гостиной, Борис Романович ощутил обиду. Ведь какие убытки он из-за этой женщины понес! Да что там убытки, остался, можно сказать, безо всяких средств к существованию! Он посидел еще немного, прошел на кухню, нашел коньяку, выпил, прислушиваясь к журчанию воды в ванне.

Странно вела себя Наталья, очень странно!

Он посидел на кухне, вернулся в гостиную, сел на диван и некоторое время тупо смотрел в угол, где стоял телевизор. Что и говорить, обобрали его до последней нитки. Чтобы собрать такую же коллекцию душ, не было ни денег, ни времени. Даосов даже не представлял, что он скажет своим клиентам, а тем более мэру. Хрен с ним, с мэром, как зарабатывать теперь на хлеб насущный?! О более серьезных последствиях своего великодушного поступка он старался не думать. А ведь тибетское руководство на этот поступок могло посмотреть очень плохо, а уж какие меры это руководство к Даосову принять могло, и думать не стоило. Вполне способны влепить пожизненное моление, как украинскому ламе, про которого рассказывал несколько дней назад его российский коллега!

Даосов поежился и впервые за вечер подумал, что, может быть, он напрасно проявил великодушие. Надо было еще хорошенько подумать, стоила ли этого Наталья.

Словно подслушав мысли Даосова, из ванной комнаты появилась Наталья. Была она в халате и чалме, свернутой из махрового полотенца. Загадочно улыбнувшись, она легла на диване, устроила голову на коленях Даосова и, глядя на него снизу вверх, тихонечко сказала:

— Слушай, старичок, давай поженимся? Вот не думала, что ты меня так дорого ценишь!