Следуя рядом с лавадаром через Дворцовый Квартал, я все больше недоумевал, как Джейми удалось проникнуть во Внутренний Круг, до самых ворот жилища ямадара. Каждый из Кругов представлял собой кольцо бастионов: три таких кольца окружали дворец Сарго-та, превращая его в неприступную крепость.

Мы с Ирч-ди проезжали по ущельям узких улиц между крепостных стен, по гигантским подъемным мостам, перекинутым над заполненными водой рвами, мимо часовых, окликающих нас из навесных башен. Все вокруг было настолько грандиозным, что казалось ненастоящим, но вскоре у меня исчезло ощущение, будто окружающие меня каменные громады сделаны из фанеры или папье-маше. Нет, мосты грохали о камень так, что мой олтон пугливо прижимал уши, толстые цепи гремели, поднимая перед нами решетки, стены бастионов вздымались так высоко, что внизу между ними царил полумрак…

Мое внимание разрывалось между олтоном, которым я управлял впервые в жизни, окружающими меня декорациями к фильму из жизни средневековья и моим провожатым. Седой воин отвечал на окрики часовых оглушительным ревом, который будил эхо в каменных ущельях, и в моей душе рождалась черная зависть к тому, кто может так громко орать. Сам я все еще был способен только на сиплый полушепот.

Этим полушепотом я пытался задавать вопросы Ирч-ди, но тот отвечал настолько коротко и неохотно, что вскоре я совсем замолчал.

Лавадара принцессы явно хорошо знали и даже побаивались в Дворцовом Квартале: нас пропускали без задержек через все посты, пока, наконец, мы не приблизились к крепости из черного камня, при виде которой мой провожатый буркнул:

— Горхаг. Тюрьма Внешнего Круга.

Горхаг распростерся на земле, словно свернувшееся полукольцом чудовище, одним своим видом внушая почтительный трепет. Кажется, скоро я стану большим знатоком тюрем во-наа и смогу написать о них реферат, основанный на богатом личном опыте…

Ирч-ди набросил поводья своего олтона на крюк в стене и загрохотал кулаком в маленькое окошко в окованной металлом двери:

— Воля Высочайшей!

Лавадару пришлось гаркнуть это несколько раз, прежде чем нас обозрели в открывшееся окошко и впустили внутрь. Внутри Горхаг был похож на Дворцовый Квартал в миниатюре: вооруженные униты останавливали нас чуть ли не каждом шагу, и я рычал от ярости и нетерпения, пока Ирч-ди объяснялся с очередным стражником.

Перед тем, как распахнуть дверь в конце длинного коридора, Ирч-ди пристально посмотрел на меня и достал флягу, полученную от Наа-ее-лаа.

— Нет, не сейчас! — прохрипел я, отстранил флягу и первым ввалился в комнату начальника тюрьмы.

Каким угодно я представлял себе владыку этого царства теней, только не таким!

В жарко натопленной комнате за захламленным столом сидел лысый толстяк в красной одежде и, чавкая, лопал что-то из солидных размеров тарелки. В то же время некая бесцветная личность за его креслом долдонила унылым голосом то ли молитву, то ли реестр.

Подняв глаза на шум открывшейся двери, толстяк суетливо вскочил, сунул бутылку под стол и уронил кружку. Монотонная молитва смолкла.

— Блистательный лавадар!

— Здорово, Клос, — рыкнул Ирч-ди. — Все отращиваешь брюхо?

— Какое там! — замахал руками толстяк. — В последние олы у меня столько работы, что нет даже времени как следует поесть! Видишь сам — перехватываю на ходу, одновременно занимаясь делами…

По знаку начальника личность за креслом включилась с того места, на котором умолкла:

— Кархан Дог-дон, третья верхняя, горячая, безрезультатно. Кархан Ол-дим, вторая нижняя, признался, переведен в четвертую верхнюю. Итон Ло-гар-хан, шестая верхняя…

— Довольно! — Ирч-ди прервал молитву ударом ладони по рукояти меча.

— Где тан-скин? — просипел я, перегнувшись через стол, отделяющей меня от толстяка.

Ирч-ди немедленно продублировал мой шепот громовым рявком.

— Виноват, блистательный лавадар! — виновато заговорил толстяк. — Я еще не успел выполнить твой приказ, но я немедленно этим займусь, даже если мне придется остаться без…

— Где он?!

— Э-э… — начальник оглянулся на бесцветную личность, которая немедленно доложила:

— Тан-скин, схвачен во Внутреннем Дворцовом Круге. Четвертая нижняя, обычная подготовка к допросу первой степени. Допрос назначен на…

— Я и сам прекрасно помню! — прервал толстяк. — Ну конечно, я велел поместить негодяя в одну из нижних камер, они обычно становятся более разговорчивыми после того, как…

— Мы забираем его, — прервал Ирч-ди.

— Э-э-э… Как скажешь, блистательный лава-дар. Сейчас я кого-нибудь туда пошлю…

— Я сам за ним схожу! — прохрипел я.

Начальник тюрьмы уставился на меня так, словно я ляпнул отъявленную непристойность, но лавадар рявкнул:

— Воля Высочайшей! — и сунул ему под нос металлическую бляху с изображением трилистника.

— Х-хорошо… Конечно, как скажете… Тогда позвольте мне вас проводить!

С тоской посмотрев на тарелку, толстяк накинул на плечи подбитый мехом плащ.

Лестница, по которой мы спускались, уходила, казалось, в самую Бездну. Несмотря на теплую одежду, меня колотила дрожь — не столько от царившего здесь промозглого холода, сколько от глухих страшных криков, порой доносившихся как будто из стен.

На каждой площадке под ярко пылающим факелом дежурил стражник; по тому, сколько таких площадок мы прошли, я мог судить, как глубоко мы спустились под землю.

Проклятое место! Наверное, даже таракан не смог бы долго просуществовать в этой дыре!

— Долго еще?! — прохрипел я, негодуя, что чертово горло не позволяет мне крикнуть во весь голос, как мне бы того хотелось.

Но начальник Горахага, топающий передо мной, сразу по пятам за здоровяком, вздымающим над головой факел, уловил мой хрип.

— Почти пришли! — сообщил он и снова принялся жаловаться на обилие работы и на свою многотрудную жизнь.

Меня чертовски раздражал этот тип, но я был рад его назойливой болтовне, потому что она заглушала адские звуки, напоминающие мне о Помосте Казней. Однако чем ниже мы спускались, тем глуше становились крики и стоны, пока, наконец, не умолкли совсем. Наверное, униты недаром верят, что в Бездне царит не только вечный мрак, но и полное безмолвие…

— Здесь, — толстяк остановился, переводя дух.

Стражник загремел многочисленными засовами, и едва толстая двойная дверь приоткрылась, из-за нее вырвался нечеловеческий визг.

Я выхватил у стражника факел, оттолкнул его и ворвался в камеру, как в логово Ночных Владык.

— Джейми! Где ты?..

Никто не отозвался на мой сдавленный хрип, но дикие крики смолкли.

Застыв у входа, я смотрел на голых людей, сбившихся в тесную кучку на полу, и на стаю скрэков, облепивших окровавленный труп, у которого не было лица, а руки были обглоданы до костей… Многие еще живые люди были зверски искусаны, и я увидел, как вспугнутый светом скрэк отцепился от руки сидевшего с краю человека…

— Унита, — машинально поправил я себя, как будто это сейчас имело какое-то значение.

В камеру ввалились мои спутники, свет вспыхнул ярче. Скаля длинные зубастые пасти, скрэки с недовольным верещанием отхлынули от добычи и один за другим исчезли в дыре в углу.

— В последнее время их развелось столько, что просто спасу нет! — пожаловался начальник тюрьмы. — За прошлую улу сожрали троих заключенных, — но что я могу поделать? Их не берут никакие яды…

— Джейми! — я хотел заорать во все горло, но снова разразился кашлем, шаря глазами по тем, кто сидел на полу.

Среди несчастных, полузамерзших, искусанных, но все еще живых существ я не увидел тан-скина — и с ужасом воззрился на истерзанное тело на полу…

— О господи… Нет!

— Джу-лиан…

Почти неслышный шепот, раздавшийся за моей спиной, заставил меня резко развернуться, — и в дальнем углу камеры я увидел того, кого искал.

Раздетый догола, как и все остальные заключенные в этой душегубке, Джейми лежал на земляном полу, истоптанном лапами скрэков.

Я одним прыжком оказался рядом, воткнул факел в пол, наклонился над ним…

Парень был весь в крови, но то была старая кровь — память о наших предыдущих передрягах. Другие заключенные вышвырнули тан-скина в дальний угол камеры, не пожелав делиться с ним теплом своих тел, побрезговав греться об этого низшего из низших. Двуногие собратья отвергли Джейми, но скрэки не тронули его. Не тронули, хотя тот не смог бы оказать им ни малейшего сопротивления. Он даже не шевельнулся, когда я схватил его за руку, холодную, как у мертвеца.

— Ничего, — давясь словами, я сорвал с себя плащ. — Все будет в порядке, дружище… Сейчас я тебя отсюда заберу…

Я положил Джейми на плащ, закутал с ног до головы, обернулся, ища глазами еще какую-нибудь одежду…

Лавадар, начальник тюрьмы и стражники со смесью отвращения и недоверия на лицах наблюдали, как я вожусь с полудохлым скином. Ирч-ди презрительно скривил губы, но в ответ на мой бешеный взгляд содрал с плеч начальника тюрьмы тяжелый плащ и бросил мне.

— Все будет в порядке, Джейми, — я завернул унита в подбитую мехом ткань, приподнял, натягивая ему на голову капюшон. — Нам не впервой выбираться из разных поганых мест, верно?

— Вер…

Лохматая голова упала мне на плечо, и ко мне на миг вернулся прежний голос, но крик почти сразу перешел в новый приступ кашля. Я беспощадно его задавил, прижал пальцы к шее тан-скина и не дышал, пока не почувствовал слабое биение пульса.

Я встал, держа Джейми на руках, и быстро направился к выходу.

— Дайте этим людям одежду, — уже на пороге прохрипел я отскочившему в сторону начальнику тюрьмы. — И принесите сюда побольше факелов.

— Да, блистательный итон Джу-лиан, — пробормотал толстяк раньше, чем Ирч-ди успел подкрепить мои слова криком:

— Воля Высочайшей!