Я очнулся от сумятицы чувств, к которым, думал, уже не способен. Молодой воин осмотрел мои ладони, осторожно смазал укусы ржавой остро пахнущей мускусом мазью. Потом промыл и смазал укусы на затылке.

Вокруг, без суеты, но споро собирали оружие, складывали рядами стрелы к стрелам, луки к лукам. Лежали мечи: короткие с широким лезвием и длинные – с узким, рядом кинжалы, отдельно щиты, седла, рубахи, с нашитыми чешуей костяными и железными пластинами и цельнометаллические доспехи. Доспехи и оружие врагов не отличались от человеческих, только шлемы, которые и не шлемы на вид – круглый котелок с висящими наушниками кольчуги и длинной широкой пластиной, прикрывающей рыло.

Битва разожгла аппетит. Раздули потухшие было костры, наспех разрубили одно из верховых абрских животных, побросали куски в котлы.

Трое убитых воинов уже никогда не увидят восход солнца. Я понял, почему меня сейчас так сторонятся, когда увидел одного погибшего: абр разодрал его пополам. Схватил за ноги, и с мукой ушла душа искать новые рождения Страшная сила абров поразила меня. Как поразила моя победа людей.

Издали спешило к нам множество всадников. Прибыли подростки с лопатами и заступами. Дружно выкопали ямы для падали и складывали плотно, но считая, скольких сегодня победили.

Незаметно высоко поднялось солнце. У меня сильно болели ладони. Хотелось прилечь. Кто-то сунул мне кость с большим куском вареного мяса, другой дал хлеба. Я, неловко орудуя забинтованными холщовой тканью руками, стал есть Мясо было очень вкусное.

Прибыли телеги; доспехи и оружие погрузили. Не оставили даже звериные шлемы.

– Перекуем, – ответил кто-то на мой вопрос. – Железо нынче дорого.

Вечером хоронили убитых. Сухие бревна сложили срубом, чтобы жарче горело пламя, чтобы душам товарищей было легче расстаться с телами.

Вождь Ставр подозвал меня к себе и пояснял:

– Мы со своими кладем оружие, доспехи и всякую охотничью снасть. Бог-Отец дает всем после смерти новую жизнь, мы же все хотим возвратиться обратно в род. У вас, я знаю, не жизнь, а сладкий мед, мы же ценим нашу. Горше нет, чем потерять связь со своими. Мы кладем в последний путь все, что нужно мужчине, чтобы там, на небесах, он не мог забыть близких и недолго выбирал.

Женщины плакали. Кто-то со стенаниями называл усопших по именам, перечислял заслуги.

Догорел высокий костер. Ровно светились красные угли, и быстро скользили языки сизого жара. И старые и молодые носили землю, насыпали холм. Высоко. Утаптывали ногами, били колодками, поливали водой.

Недалеко от холма установили длинные столы, заставленные блюдами с мясом, рыбой, кашами. Тут же открытые бочки с пивом, брагой, квасом.

Все расселись по лавкам, пили, ели, утоляли голод и жажду, славили умерших.

Я сидел с вождем, а дальше кучно расположились за одним из столом все наши.

Потом начался бой в честь павших. Две шеренги сближаясь, бились на мечах. Крови избегали: погибшие не любят братской крови.

Выходили и пары. В одной я заметил Семена Кочетова. Он ловко наносил убийственные на вид удары и ловко ускользал от ответных выпадов. Гул одобрительных голосов оценил его умение.

– У тебя хорошие бойцы, – похвалил Ставр. – Но ты сегодня удивил нас. Мы не знали, что есть люди, способные выстоять против абра без оружия. Научишь нас. Наши судьбы теперь слиты. Я расскажу.

Ночь. Никто не расходился. Подростки поддерживали костры. На столах ровно горели светильники. Тихая ночь. Мертвые ушли спокойно.

Ставр, хмелея, гудел мне в ухо. Говорил о племенах, о пяти тысячах бойцов, сохраненных до сего дня. О дальнем дозоре, выследившем передовой отряд абров. О том, что их племя – единственный непокоренный абрами островок, на который уже нацелены злые клинья, – быть великой войне!

И негромко шумело-гудело застолье; стены кругом – свой родной лес, потолок – жемчужное от звезд небо, и налетал порыв ветра, шумно тревожа вершины дерев…