– Рад побеседовать с тобой. Я вижу, ты огорчен. Могу сказать только одно: если любишь – борись. В жизни вообще очень мало хорошего, да и ценность что-либо приобретает только после борьбы. Ты дышишь, а не ценишь, а попробуй лиши тебя воздуха! Ты был близок с Леной и не ценил, вот сейчас готов идти за ней на край света.

– Но почему?..

– Я не мог иначе. Придет время, ты поймешь и еще с тоской будешь вспоминать дни, когда мог дышать свободно…

– Я не понимаю…

– Еще поймешь. И возблагодаришь. А пока благословляю тебя на подвиг.

– Я пришел сюда ради Николая.

– Я знаю. А вот можешь ли ты знать, где найдешь, а где потеряешь? Иди навстречу судьбе. Прощай.

Император величественно удалился. Я вижу, многие вокруг еще продолжают беседу… сами с собой? с Богом? Все, каждый в зале восторженно шепчут что-то, неслышное другим…

– Уф! – отдуваясь, проговорил рядом Илья. – Сколько раз уже, а все никак не привыкну. Господь обещал уладить мои проблемы с оставляемой должностью. Я, честно говоря, беспокоился. А ты о чем с ним говорил? Впрочем, молчу, тайна исповеди…

Однако стало значительно свободнее. Люди, сбросившие с плеч тяжесть ожидания, повеселели.

– Давайте выпьем, – с бокалом обратился к нам с Ильей Исаев. С ним вместе подошел спокойно и твердо улыбающийся Кочетов. Мы немедленно стали превращаться в островок, на который накатывали людские волны.

Откуда-то возникли (я до сих пор не мог привыкнуть) столики, кресла; все расселись.

– Сомнений нет, – поднимая бокал, сказал Исаев. – Император дал добро. И вот что, друзья и возможные соратники, могу я сказать: до чего же подл человек! Вот меня возьмите, получил одобрение у Создателя на борьбу с мироустройством и рад. Я жизнь готов отдать, чтобы уничтожить Господа нашего Бога-Императора, а он одобрил, и я слезу пускаю.

– А вам что было сказано? – спросил я у Кочетова. Он посмотрел на меня своими холодными ясными глазами и вдруг усмехнулся:

– Позвольте это останется между мной и им.

– А мне Император сказал, что поедут восемь человек, в том числе какой-то майор Михаилов, – раздался чистый голос Екатерины Малининой.

Она вела мужчину, видимо мужа, а говорила сразу со всеми нами, смотря чуть поверх голов, чтобы не смущать кого-либо взглядом, вздумай этот кто-то любоваться ею.

– Мой муж, Виктор Малинин, – представила она, вероятно, только мне своего известного мужа, тот кивнул, сел в кресло, взял первый попавшийся бокал и внимательно стал рассматривать его содержимое на свет. – Михайлов, – продолжала Катенька, – это полицейский, и что он будет делать, не знаю. Кто-нибудь его встречал?

Я решил промолчать.

– Что вы об этом думаете? – Малинин-муж закончил изучение бокала и теперь рассматривал меня.

– Повторите, пожалуйста, я отвлекся.

– Я сказал, что Императора нет и никогда не было. Что вы думаете об этом?

– А как же совсем тут недавно?..

– Не смешите, это просто спецэффекты. Если вас интересует, я могу объяснить, как все устроено: немножко наркотика, немножко волновой психотерапии, немножко самовнушения… Знаете, что мне только что сказал Император?

– Нет.

– Император сказал, что он тоже агностик и что за всем этим коловращением (он так сказал, имея в виду себя, конечно) стоит, возможно, каждый из нас.

– Что он имел в виду?

– Что имел, то и сказал. Мол, неизвестно, кто создал этот мир: он, Император, или каждый из нас.

– Он не верит в познаваемость мира? Тогда как же он создал Империю? – рассеянно спросил я, поглядывая в глубь ставшей вогнутой чаши зала. Я со своего места, словно с горы, мог видеть происходящее далеко от себя. Я заметил, что в зал продолжают вливаться толпы людей, теперь уже одетых в должностные мундиры, затем – цветочное включение воздушных женских нарядов. Мягкий, глухой, дробный говор людей все сильнее зазвучал в насыщенной музыкой и ароматами атмосфере огромного, все расширяющегося зала.

– …и что удивительно, он сразу согласился, что его нет, что Бог-Император просто продукт коллективного творчества подданных Империи и он существует только благодаря этой всеобщей вере. Понимаете, – лошадиная физиономия Малинина увлеченно приблизилась ко мне, – Император утверждает, что, будучи агностиком, не может понять, как он, опираясь на отражения, а не сами объекты, сумел сотворить столько миров. Он, видите ли, еще не решил, кто менее реален: он, как творец мира, или мы, как творцы Бога. Каково!

– Ничего, ничего, – добавил Малинин, откинувшись на спинку кресла, – когда мы доберемся до замка, я ему покажу существование.

– Кто такой этот Кочетов? – спросил я его.

– Кочетов? Небезынтересная личность. Вы знаете, вынырнул откуда-то несколько лет назад, долгоживущий, но без смысла. Хуже всего долго жить и не видеть в этом смысла. Посмотрите, даже Катька находит смысл хотя бы в собственном совершенстве. Нарциссизм – чем не смысл? Про ниспровергателя строя я не говорю – здесь все ясно. Илья находит смысл в самом процессе проживания. А Семен Кочетов лишен идеи. И чем-то обижен, знаете ли. Огромный запас заключенных в темницу сил; он старается быть первым во всем, что интересует так или иначе других. А самого его это не интересует. Он проигрывает вдвойне: за себя и за других. А сам не понимает. Вот мы идем в экспедицию, и он пойдет. И будет лучше других. А для чего? Сам он не знает.

К нам подошла Екатерина Малинина, послушала мужа и, не меняя приветливого выражения лица, стала вглядываться в зал. Незаметно для себя она прижалась к моему плечу теплым бедром, а рукой оперлась на плечо. У нее это выглядело так естественно, словно был не человеческий порыв, а некое природное явление. Муж, слегка отодвинув ее бедро, дабы не загораживало меня, продолжал развивать мысль.

Я вздрогнул и сделал движение, удивительно совпавшее с невольным движением всего зала, всех людей; забравший внимание присутствующих чистый звонкий аккорд пронесся по залу, подобно вздоху тяжелого древнего колокола. Недалеко от места, где раньше, в начале вечера, был вход, на возвышенности, откуда пурпурной лентой стекала пологая лестница, возник и тут же рассеялся молочно-голубой столб света. Вице-Премьер с супругой улыбаясь, оглядывали людское море внизу; рев приветствий, непринужденное и вольное, согласно, впрочем, этикету, изъявление восторгов… – все усиливающихся, по мере сокращения расстояния между символом Власти и подданными.

Лестница, закончившись, плавно перетекла в живой коридор, образованный восторженной толпой.

Змеи светильников, устремившиеся к месту встречи, свились в клубки и поплыли над головами главы правительства и его супруги, словно живые нимбы нерезкого серебристого света. Величественный, худощавый, весь в черном и белом, Премьер медленно вел супругу, однако, что меня удивило, вдруг оказался рядом, в светлом круге, выхватившем из полумрака нас троих.

– Очень рад, господин Волков, наконец встретиться. Мария, это Сергей Владимирович Волков, наш скромный герой. Познакомьтесь, моя супруга Мария Ильинична.

– Представьте себе, вопиющий случай! Впервые в истории, насколько нам известно, человека похищают прямо в замок Бога-Императора. И так неожиданно! Но вы нас понимаете. Мы знаем, вы тоже принимаете участие в судьбе Елены Ланской. Кто бы мог подумать – говорила Мария Ильинична, скорбно покачивая головой. – Друг мои! – обратилась она к мужу, – может, нам стоит…

– Сергей Владимирович! И действительно, давайте отойдем в сторонку, не будем мешать людям, – сказал, мягко улыбаясь, Премьер-Министр, и только тут я заметил, как по живому коридору все еще двигается сиятельная пара, раскланиваясь с верноподданными, удаляется в сиянии огней, а настоящий Премьер-Министр с настоящей супругой стоят подле, и тени вокруг все сгущаются, и только мы втроем движемся в окружении серебристого сияния, надежно выделяющего нас от светлого мира вокруг. Я вижу, как какой-то мужчина, развлекающий веселой болтовней двух хорошеньких женщин, резко поворачивается с пустыми бокалами и почти делает шаг, неминуемо приводящий к столкновению, но вдруг запинается и обходит светлую границу, так и не отобразив ни в лице, ни в глазах ни малейшего беспокойства или удивления.

– Я могу быть с вами откровенным?

– Разумеется.

– Я не ждал другого ответа. Вы, наверное, теряетесь в догадках, почему вас пригласили на прием?

– Да, признаться, не совсем понятно. Если только за близость и внешнее сходство с неким известным вам лицом.

– К сожалению, Николай не смог дожить до этого дня. Мы так надеялись, мы так его любили, – вмешалась Мария Ильинична.

– Значит, нами движут одни и те же побуждения? – спросил я.

– Ну конечно. Ведь в этом деле – я имею в виду убийство и моего двоюродного брата, отца Николая, – очень много неясного. Давайте присядем, – прервал он себя. – Вот хотя бы сюда. – Он указал на маленький столик, уставленный бокалами с напитками. Здесь же были три кресла.

Мы сели. Я видел, что, несмотря на яркую освещенность, наш столик не привлекал внимания затененных людей-силуэтов. Я решил не обращать внимание на антураж.

– Сергей Владимирович! Может, у вас есть какие-нибудь вопросы?

Я посмотрел на Кравцова, осторожно пригубливающего из бокала. Он был доброжелателен и невозмутим.

– До сегодняшнего дня единственная причина моего присутствия здесь состояла в желании узнать правду об убийстве отца Николая. Я и сейчас намерен полностью реабилитировать его честное имя. Я хочу найти настоящего убийцу.

– Вы сказали, "до сегодняшнего дня", – вмешалась Мария Ильинична. – Что-нибудь изменилось?

– Как же?.. Похитили мою знакомую. И следы ведут во дворец Бога-Императора.

– Да, это прискорбный факт, – согласился Кравцов.

– И только?!

– Господин Волков. Чтобы исключить между нами малейшие недоговоренности, я тоже хочу отметить, что мы – творения Бога-Императора. Поэтому вопрос о свободе воли приобретает политическое значение, не только практическое. Является ли каждый из нас вещью Бога, вещью, обреченной на произвол (будем говорить так), или существуют какие-то высшие законы, которым подчиняется и Император? Вот что должно нас интересовать.

– Но в какой связи этот вопрос находится с исчезновением Лены? Вы тоже думаете, что исчезновение Ланской и гибель вашего брата Орлова Ивана Силантьевича как-то связаны?

– Разумеется.

– Мне кажется, это прямое вмешательство Бога-Императора в нашу жизнь. Может быть, такого рода вмешательства происходят постоянно? Может, вся наша жизнь находится в руках Бога? Никто не знает точно.

Он, прищурившись, посмотрел в зал. Потом взглянул на жену, на меня – колебание возникло и сразу исчезло на его лице.

– Вы знаете, – продолжил он, – существует множество теории, которые отрицают факт его присутствия здесь. Даже более того, говорят, что под видом Императора государством давно уже управляет некая тайная организация. Все это, как вы понимаете, ереси. Бездоказательные ереси. И лишь одно объединяет все эти теории. Вы догадываетесь?

– Нет.

– Не существует прямых, твердых доказательств верности того или иного учения. Вот для чего вы понадобились.

– Я не вижу связи.

– Связь есть. Вы должны возглавить экспедицию в замок Императора, разобраться во всем и вернуться. Никто, кроме вас, не способен на такое, ни у кого нет шанса. Возможно, до замка легко добраться, но вернуться еще никто не смог. Если нами правит Бог, то этого шанса не имеете и вы. Если существует группа людей, некая тайная структура, то вы сможете выбраться.

– Я могу не захотеть никуда идти.

– Можете, но пойдете.

– Почему? Мне никто не может приказать, заставить тем более.

– Да. Заставить не сможет. Но вы пойдете. Для меня это чисто логический вывод.

– Объясните.

– Я рассуждаю так, если вы, Волков Сергей Владимирович, готовы рискнуть всем ради чести умершего друга, то ради своей знакомой Ланской Елены – тем более. Да, мы знаем о ваших взаимоотношениях. И не возражайте, – протестующе махнул он рукой. – В побудительных мотивах отдельного человека мы пока разбираемся. К тому же есть еще довод в пользу вашего участия в экспедиции.

– Да?

– Да Вы не можете не понимать, что в Империи очень мало сил, которые с легкостью могут убирать Премьер-Министра и почти мгновенно перебрасывать достаточно известную в Империи личность в замок Бога – Императора

Я посмотрел на Кравцова, на его тактично отошедшую от нас супругу, на погруженное в сиреневый полумрак мельтешение призрачных теней, сгущавших сумрак своего бытия радостью, удовольствием, восторгом – многим, чем одарил их сегодня столь превосходный прием, на котором везде – зримо и незримо, – присутствовал Премьер-Министр.

– Пора нам разобраться в силах, которые управляют нашим миром. Пора нам перестать быть марионетками в чужих руках Вот для чего нужны вы и ваша исключительная, невероятная живучесть.

Я почувствовал, как все во мне напряглось, когда мы поднялись и стали вежливо и, возможно, навсегда прощаться. Я подумал о навязанном мне путешествии, об убийцах, о тайной секте, о Боге, о философе Малинине, отрицавшем Бога и надеявшемся найти Его, о полицейском Викторе Михайлове, который хочет моей смерти, о любящей весь мир, себя и все-таки глубоко равнодушной ко всему Катеньке Малининой, о ненавидящем власть и порядок Кирилле Исаеве и о Семене Кочетове, который не знает, зачем живет. И я подумал о Николае, моем друге, десять лет назад попавшим в центр ядовитого клубка интриг и страстей, и о Лене, ради которой я, конечно же, совершу это путешествие.

Мы попрощались, и я побрел прочь, обуреваемый дурными предчувствиями.