Если бы не пара темных пятен на полу, апартаменты коменданта Приморского форта произвели бы на Сайлу самое отрадное впечатление. Что ж, две вполне сносные комнаты, столовая и спальня, щедрый вид на море, обстановка и картины маслом на обтянутых ситцем стенах – это куда приятнее, чем обморочно темные крысятники тюремных подвалов.

– Мы в самом лучшем из безопасных мест в Урталаргисе, – заверил аррум, оставляя княгиню наедине с сервированным на двоих завтраком.

Не успела Сайла задуматься над тем, для кого предназначен второй прибор, как в столовую вошли трое человек, на первый взгляд – ничем не примечательных.

Один из них изучил помещение и его содержимое, в том числе и княгиню, при помощи Зрака Истины, второй поставил на стол два ветвистых канделябра на двенадцать свечей каждый, третий закрыл ставни на окнах-бойницах и снял пробу со всех блюд.

Затем он встал в углу, скрестив руки на груди и глядя поверх головы Сайлы на копию знаменитых «Коней Югира» кисти Хокома Младшего. А двое других вышли и вернулись через минуту с одноместным закрытым портшезом.

Кожаный верх портшеза разошелся в стороны, превращаясь в плотную сборку складок, как кожа на шее магдорнской черепахи. И Сайла исс Тамай увидела синюшное лицо Сонна, пар-арценца Опоры Писаний.

– Здравствуйте, Сиятельная. Поздравляю с благополучным прибытием в столицу княжества Варан.

– Здравствуйте, Сонн…

Чуть помедлив, Сайла добавила:

– В бывшую столицу, пар-арценц.

– В столицу, Сиятельная, – ровная линия губ Сонна преобразилась в неправильный ромб: пар-арценц улыбался. – Где князь – там и столица. Разве вы не помните?

Правовые принципы не очень добрых, но очень старых времен княгиня помнила. Десять веков назад Варан представлял собой разбойничью вольницу, в которой любой главарь дружины с десятком человек под своим началом имел амбиции претендовать на громкий титул князя. Сильнейшего из соперников перипетии междоусобных войн и грабительских походов могли зашвырнуть куда угодно – в Урталаргис, в Ортенгис (впоследствии стертый с лица земли), в Вергрин, а то и в харренские колонии Варана – Таргон, Ласар, Монт.

«Где князь – там и столица», – это сказал однажды Вела Бронзовый Бык, когда мятежные вассалы изгнали его из Урталаргиса. Крылатая фраза родилась в геометрическом центре моря Фахо.

– Вы хотите сказать, пар-арценц, что эпоха Бронзового Быка возвращается?

– Да. И мы с вами – единственные люди, располагающие достаточными знанием и властью, чтобы остановить распад государства.

– Несносная мужская демагогия, – вздохнула Сайла. – То же самое некогда говорил мой брат Хорт, передавая слова этого разбойника Норо Шина.

– Окс Шина, – машинально поправил Сонн. – Вы правы, оставим пустые фразы и перейдем к фактам. Первейший, несомненнейший факт – это замечательная петушатина по-цинорски, которая ожидает нашей благосклонности на этой жаровне.

Из-под гравированной лилиями крышки бронзовой посудины, водруженной на компактную настольную жаровню, раздалось приглушенное кукареканье. Затем лилии всколыхнулись, их лепестки один из другим сморщились и опали, а вместе с ними исчезла и сама крышка.

Из посудины выскочили два красавца-петуха на тощих ногах, украшенных длинными острыми шпорами. Они сшиблись друг с другом прямо посреди стола, теряя огненно-рыжие, изумрудные, иссиня-черные перья и расшвыривая во все стороны рубиновые капли крови.

«Ой!», «ай!» или «ух ты!» – вот чего никак не могла решить Сиятельная, а тем временем петухи разбежались в разные стороны и издохли. Один – в тарелке у Сонна, другой – в тарелке у Сиятельной.

– Я решил, что на сегодняшнем завтраке пища должна подаваться сама. Мне бы хотелось, чтобы наш разговор происходил без свидетелей, поэтому мы не сможем позволить себе роскошь в виде прислуги.

Сайла с трудом оторвала взгляд от окровавленного петуха, свесившего голову едва ли не до самых ее колен, и поглядела на пар-арценца.

– Вы мне прислуживать не можете, ибо это не отвечает вашему рангу. А я сейчас чересчур неловкий слуга.

Сонн похлопал себя левой рукой по правому боку. Только теперь Сайла сообразила, что правой руки у пар-арценца… просто нет! Она не скрыта в складках плаща и не заложена за спину – как иногда любили сиживать церемонные офицеры Свода.

– Да, – кивнул Сонн. – И более того – у меня раздроблены оба бедра. Стрелой. Четырехлоктевой. Выпущенной по приказу гнорра Свода Равновесия, так называемого Лагхи Коалары.

При этих словах пар-арценца оба петуха стремительно преобразились и стали тем, чем и должны были быть: обворожительно вкусными, румяными, горячими каплунами, жаренными на трех маслах, притушенными в семи винах, сдобренными двадцатью тремя приправами Юга.

– Я говорю «так называемого», ибо два существа, которые недавно завладели телом Лагхи Коалары, имеют с подлинным гнорром не больше общего, чем мороки бойцовых петухов с жирными каплунами в наших тарелках.

– Это… можно есть?

– Конечно, конечно! Ни в чем себя не стесняйте, Сиятельная. Вам стоит только указать взглядом на блюдо или напиток – и они тотчас же окажутся рядом с вами. Я думаю, вы испытали немало волнений этой ночью, вам нужно хорошо закусить. А я тем временем, с вашего позволения, перейду к фактам иного свойства.

«Что значит – Опора Писаний! У этого хоть язык неплохо подвешен. Иогала вот пяти слов изящно связать не может. Оно и понятно – Опора Безгласых Тварей». Княгиня вся была сжата в комок перепуганной, затравленной плоти. Но изо всех сил пыталась делать вид, что всё нормально. «Всё ладушки-оладушки, орешки-переглядушки», как говаривала ее кормилица.

– Мне скрывать от вас нечего. Если вы согласитесь внять голосу рассудка и поможете государству, в ваших же интересах будет оставить при себе то, что я вам сообщу. Если же нет – вы умрете. А мертвые молчат, это общеизвестно, – добродушно сообщил Сонн и, сделав небольшую паузу, с ящерицыным проворством обработал зубами жирную ножку каплуна.

Сонн отправил кости в мусорную вазу, Сайла же вышла из ступора и, мысленно плюнув пар-арценцу в нездоровую рожу, уткнулась в свою тарелку.

– Также вполне общеизвестно, что мы, офицеры Опоры Писаний, обожаем разные предсказания, прорицания, пророчества. Есть такое мнение. У людей. Но это чушь. Предсказания и пророчества мы ненавидим. Мы находим их – это правда, мы убиваем тех, у кого они были найдены, и это тоже правда. Мы шифруем пророчества безопасным искусственным языком и заносим в огромные книги, мы прячем эти книги в хранилищах, тайных и явных. Оригиналы мы уничтожаем – и именно это иногда отводит прямую силу предсказания от нашей ветви истории. По крайней мере так принято считать. Это – безусловное априори деятельности Опоры Писаний.

– Лагха когда-то говорил мне, что все предсказания лгут, – Сиятельную злила та неколебимая уверенность, которая звучала в словах пар-арценца.

– Девяносто девять из ста – лгут. Но даже Лагха – пока он еще был жив – редко когда мог отличить бессмысленный вскрик души от подлинного провидения, наделенного прямой силой. Поэтому мы уничтожаем все оригиналы, а шифрованные копии прячем под замок. Так велит природа нашего мира, не нам с ней спорить.

Сайла потянулась за паштетом, и тотчас же пестрая орда мелкой дичи с мягким топотком пересекла стол, собравшись в ее закусочной тарелке в несколько ароматных горок пищи. «Чародей проклятый… Довольно пикантное колдовство, однако. Почему Лагха никогда не развлекает меня так?»

– Прямая сила проницает тонкие оболочки очень немногих людей и не имеет ничего общего с управляемыми силами разных цветов и порядков, к которым приобщаемся мы, маги, колдуны, фокусники и клоуны Варана. – Сонн вновь изменил геометрию губ, сводя их к фигуре номер девять, «Ироническая улыбка». – Она не дарит власти над вещным миром, не помогает в мертвительных искусствах и в общении с шептунами. Ее нельзя обуздать, и даже осознать то, что владеешь ею, практически невозможно. Из знаменитых людей, которые обладали прямой силой, я могу назвать только царя Эррихпу Древнего. Совсем недавно выяснилось, что ею был наделен еще и итский владыка Геолм. Была еще пара десятков вещунов помельче, их имена вам ничего не скажут.

– А Шет окс Лагин? А Элиен?

– Звезднорожденные не были людьми, точнее – они были не только людьми. К тому же они овладевали не знанием о будущем, а самим будущим. Есть разница.

Сиятельная княгиня Сайла исс Тамай была вынуждена искренне расписаться в своей тупости. Разницу она поняла только грамматическую.

– И не перебивайте впредь, я очень устал! – вдруг вскинулся Сонн. – Все, что вам необходимо знать, вы и так узнаете.

«Все люди Свода – бешеные псы. Один Лагха хороший. Забери меня отсюда, несравненный, мне очень страшно».

Пар-арценц продолжал уже в более быстром темпе:

– Мелких вещунов у нас в Своде принято называть «откидными дураками», потому что многие из них страдают припадками, похожими на эпилептические. С одним из них вы знакомы лично – это ваш придворный поэт, Сорго.

Глаза Сайлы распахнулись, испуская бурные потоки удивления, но, опасаясь гневливости пар-арценца, она промолчала.

– Молчите – и правильно делаете. Сорго следовало бы убить, как только его дар был раскрыт одним из аррумов Опоры Вещей. А то напророчит День Охарада на послезавтра – и что тогда? Однако Лагха со своей извечной мягкотелостью отказал моим людям в санкции. Он даже специальный циркуляр издал о личной неприкосновенности Сорго окс Вая, супруги его Лормы исс Вая и всех родственников и потомков их, и всех дворовых людей и животных их… Идиот! Он, видите ли, не вполне уверен, что Сорго – вещий. Не вполне уверен! Но оставим Сорго, правильные люди к нему и так будут посланы в ближайшие дни. И вернемся к истории о том, как и почему умер ваш, наш любезный гнорр.

– Лагха жив! – Сайла вскочила и ударила костлявым кулаком по столу. – Оставьте вашу гнусную ложь!

– Лагха мертв. В тело Лагхи Коалары баронами Маш-Магарт было помещено чужое семя души. Тем самым подлинная личность гнорра, собственно, сущность, именуемая Лагхой Коаларой, была вышвырнута прочь и давно уже поглощена одним из Золотых Цветков Сармонтазары. Сядьте, Шилол вас подери.

– Это невероятно. Это невозможно. Лагха – это Лагха.

Седалище Сайлы все-таки вернулось на стул, прямо в лужу вина из опрокинутого бокала. Но она не почувствовала неудобства.

– Корова это корова это корова. Я же специально рассказываю вам все по порядку, без утайки, чтобы вы мне поверили. Слушайте! Два месяца назад мои люди выявили еще одного «откидного дурака», не Сорго, смотрителя маяка в пиннаринском порту. Они установили за ним слежку, тайно перебрали вещи и осмотрели жилище. Старичок, к счастью, не умел писать, поэтому с ликвидацией можно было не спешить. Также выяснилось, что смотритель обладает чудовищной, нечеловеческой интуицией. У него был отменный нюх на вещи. Нюх настолько хороший, что, будь он офицером Свода, мог бы лет за десять дослужиться и до пар-арценца. Я раздумывал, как бы получше использовать эту редкую человеческую особь, когда старик прокололся перед Опорой Вещей. В день прибытия баронов Маш-Магарт с ним случился припадок – он начал вещать про деву с головой медведя и мужа в панцире ползучего гада. Старик оказался прав, бароны Маш-Магарт – оборотни, потом я убедился в этом лично. А тогда, сразу после приезда баронов, в дело вмешались дуболомы Альсима, да будет его посмертие хуже его смерти. Поэтому старика вели не только мои люди, но и пара бестолочей Альсима, которые даже не успели провести тайный обыск в его доме. А дома у старичка, между прочим, лежало кольцо от Хвата Тегерменда, которое он на глазах у моих соглядатаев выторговал за новые набойки к сапогам у одного матроса с «Дыхания Запада», того паршивого кораблика, на котором приплыли бароны Маш-Магарт. Это кольцо матрос использовал в своей дальноглядной трубе, да только трубе пришел конец во время обстрела фальмского судна с наших сторожевых галер. Вы не знаете, что такое Хват Тегерменда, – притворно огорчился Сонн, качая головой.

«Это то, чем тебе отхватит яйца Лагха, когда узнает о моем похищении», – мысленно ответила Сайла.

– Две паскудные полуавровые набойки за кольцо от Хвата Тегерменда! – Сонн воздел к потолку левую руку – из-за того, что она была одна, его театральный жест вышел недооформленным. – Настоящие, на-сто-я-щи-е капли крови Хуммера! Подлинное дыхание ледовооких, их прикосновения, их молоты. Магия четырех Прозрачных Начертаний, закрытая от Зраков Истины, от всех непосвященных, исподволь убивающая дерзких слабаков, которые тянут свои руки к запретному! И вот представьте: предмет, который считался уничтоженным еще при гнорре Омм-Батане, вдруг обнаруживается сейчас и здесь, в Пиннарине, в четырех кварталах от Свода Равновесия!

Как и подобает подлинному магу-чернокнижнику при упоминании столь дивных и чарующих чудес, Сонн не на шутку возбудился. Лицо, в котором прежде не было ни кровинки, потемнело и приобрело неприятный свекольный оттенок. «Вот хватил бы тебя удар», – размечталась княгиня.

– Но самое главное – то, чего не знал даже ваш, наш Лагха, чего не знал никто. Кольцо от Хвата Тегерменда – это не только надежда проследить за его обладателем, этим чудным «откидным дураком», за пару-тройку лет собрать всю конструкцию целиком и овладеть будущим так же, как им овладевали Звезднорожденные. Это еще и Толмач Скрытого, средоточие, сердечник, который можно использовать в колдовской машине для уловления токов прямой силы и составления несамосрабатывающих прорицаний. Впрочем, вы не знаете, что это такое.

«С тех пор как Лагха объявил пар-арценца персоной вне закона, упырь, кажется, истосковался по благодарным слушателям».

– Несамосрабатывающее прорицание – это не пророчество, а предвидение. Не действие, а чистый акт познания. С точки зрения естественных наук – это результат своеобразных вычислений, а не вещего транса. С точки зрения процедурной – это преобразование рассеянного света прямой силы в образы истины, подчас, увы, невнятные. Но имеющий глаза – увидит! Увидит истину! И все это можно сделать, собрав Толмач Скрытого. Представляете? Конечно, я опасался спугнуть полусумасшедшего старичка. Я очень хотел, чтобы смотритель и дальше продолжал сомнамбулические блуждания, чтобы отыскивал все новые и новые могущественные предметы, новые фрагменты Хвата Тегерменда. Поэтому я не мог арестовать его, как предписывают Уложения Свода. Но удержаться от соблазна сразу же построить Толмач Будущего и поглядеть, что из этого выйдет, я тоже не мог. Я тайно проник к старику домой и совершил все необходимые манипуляции. А три часа спустя, под вечер, я убрался из Пиннарина. Я знал истину.

– Да ну? – Сайла заломила бровь. – Всю? Тогда скажите, существует ли Мировой Разум.

– Не всю, конечно, – смешался Сонн. – Я не получил доказательств существования Мирового Разума, мне и без того ясно, что он существует. Я не узнал своего личного будущего, не открыл эликсира бессмертия и не решил проблему Перводвигателя. Я не философ, а практик. Моя истина не являлась ответами на вопросы «Почему?» и «Зачем?» Зато я узнал «Кто?» и «Что?» Юноша и книга, человек и посланец иномира – они соединились! Соединились, чтобы, как сообщил Толмач Будущего, «сдвинуть затворы, сломать печати, раздвинуть пределы, возвысить Сонна». Там было еще пятнадцать одностиший, когда-нибудь вы их услышите. Землетрясение не стало для меня неожиданностью, уверяю вас. И многое другое – тоже.

– Сонн, я устала, – честно призналась Сайла. – Я ничего в этом не смыслю, а потому не могу отличить правду от лжи. Что вы хотите от меня?

– Вы снова меня перебили, – констатировал Сонн, безо всякого, впрочем, аффекта. – Ну что же, дальнейшее образование я дам вам вечером. А пока что вы должны подписать один документ. Он рядом с вами.

Действительно, по правую руку от княгини на столе обнаружился лист бумаги со всеми причитающимися гербами. Сайла взяла его и поднесла к глазам.

– Как видите, никакого насилия. Ничего, что могло бы повредить вам, либо даже тому человеку, которого вы считаете Лагхой Коаларой. Я лишь прошу вас дать мне возможность провести настоящее, официальное расследование и избежать кровопролития.

Пар-арценц совершил ошибку. Оно и неудивительно – во время боя с лучшими плеядами Свода Равновесия в Башне Отчуждения он потерял не только правую руку, но еще и способность трезво оценивать ситуацию.

Княгиня была настолько подавлена ночным похищением, что в первый момент, когда ее только доставили в Приморский форт, она согласилась бы подписать что угодно, лишь бы ей посулили жизнь и личную неприкосновенность. Сонн мог выбить из нее подпись сразу же, не произнося ни слова.

Вместо этого пар-арценц предпочел апеллировать не к чувствам, а к разуму. Возможно потому, что у него самого все чувства атрофировались еще в Седьмом Поместье, в далекие годы учебы.

Сказанного Сонном в действительности хватило бы любому арруму Свода, любому другому магу, чтобы убедиться в его правоте. Собственно, с подчиненными ему аррумами так и было. Но всего этого недостало Сайле, которая, не поняв даже разжеванных Сонном объяснений, за время беседы ухватила суть: пар-арценц ее не убьет. Потому что она, Сайла – заложница, самая дорогая голова Варана.

Предприятие пар-арценца, а предприятием этим, несомненно, является борьба за кабинет на вершине Свода Равновесия, имеет мало шансов на успех. В противном случае о княгине никто бы и не вспомнил, в финале ее просто оповестили бы о новом политическом статус-кво. И только из-за того, что у пар-арценца сорвалась некая важная операция – где бы еще он потерял свою драгоценную правицу? – Сонн вынужден вспомнить о княгине.

– Я не могу подписать эту бумагу, потому что она неграмотно составлена, – сухо сказала Сайла. – Вы не хуже меня знаете, что верховный светский сюзерен Варана лишен полномочий отдавать какие-либо приказания офицерам Свода.

– Не придуривайтесь, Сайла. – Сонн терял терпение. – Дело не в том, что они…

– Молчание, пар-арценц! – Сайла предостерегающе вскинула руку; проявленной отвагой княгиня гордилась потом все последующие три дня своей жизни. И откуда только взялись силы, как подобрались нужные слова?

Княгиня продолжала, хрипло взвизгнув на зачине фразы:

– Я вам скажу, в чем дело. Не сегодня-завтра здесь будут весь Флот Открытого Моря и весь Свод Равновесия. Вы знаете, что ваш мятеж раздавят. У вас только один выход – прикрыться мною, как живым щитом. А затем посредством моей персоны шантажировать Совет Шестидесяти и Лагху, «мягкотелого гнорра», как вы изволили выразиться. Гнорр – благородный человек, он никогда не позволит своим людям штурмовать Урталаргис, если ваш нож будет приставлен к моему горлу. Вот в чем дело.

С этими словами Сайла разорвала над столом предложенное ей воззвание и демонстративно смахнула клочки бумаги на пол.

Княгиня попала в самую точку. Сонн побелел и застыл в своем инвалидном портшезе, будто бы Сайла выплюнула в него заклинание из «Семи Стоп Ледовоокого», обращающее в камень и одежду, и язык.

– Вы правы, – с усилием расцепив зубы, согласился Сонн после долгих полутора минут молчания, на протяжении которых княгиня готовилась принять смерть или нечто похуже.

Пар-арценц громко постучал по столу. Вошли трое телохранителей и портшез был унесен.

Так Сиятельная княгиня Сайла исс Тамай избавилась от наскучившего ей общества сбрендившего пар-арценца.