Хотя аптекарь, имя которого по какому-то странному недосмотру Эгин снова забыл спросить, поминутно вспоминал то о своей славной перине, то о своем правнуке, намекая Эгину на то, что ему пора убираться, они все-таки проговорили еще довольно долго.

– Дам тебе совет, варанский выскочка, – шелестел аптекарь. – Сейчас же беги в свою гостиницу, хватай скарб и лошаденку и мигом на пристань. Не то не видать тебе Адагара как своих ушей.

– Но ведь харренские суда не плавают на Фальм? Насколько мне известно, Харрена и Фальм находятся в состоянии «вечной войны»?

– Придумали тоже – «вечной войны»! Во-первых, бароны все-таки считаются подданными харренских сотинальмов, по крайней мере сотинальмам время от времени выгодно так думать, чтобы не терять уважения в собственных глазах. Во-вторых, с Фальма вывозят кое-какие вещички, в которых заинтересован и кое-кто в Харрене, и кое-кто в Тернауне. Так что «вечная война» мореходству не помеха. Да и потом, я ведь не сказал, что тебя повезет харренское судно. Тебя повезет фальмское судно! – Карлик воздел свой крохотный, словно моченый пикуль, палец в потолок.

– Вот уж не думал, что тамошний дикий люд способен проявить себя в кораблестроении.

– А я и не говорил тебе, что тамошний люд на это способен. Это судно – наемное. И сам капитан Цервель родом из Глиннарда. Но только служит Цервель фальмским баронам. И большую часть времени ходит под флагом с четырьмя семиконечными звездами.

– Что это еще за флаг?

– Трудно сказать. Это и флаг Фальма вообще, и флаг баронов Маш-Магарт. Они чаще всего нанимают Цервеля. Уж очень баронесса велиа Маш-Магарт – кстати, весьма тонкая штучка – любит всякую заморскую разность: шелк, оружие, утварь. Впрочем, и другие бароны нанимают Цервеля с удовольствием. Хотя фальмская знать не ведает себе равных в задиристости и сумасбродстве, в отношении капитана она проявляет сдержанность, позволяя ему служить как бы всем и никому лично. Поскольку бароны чуют, бестии, что Цервель душу в рост отдаст, если только ему пообещают с нее хорошие проценты. Второго такого Цервеля еще поискать – навигация близ Фальма дело очень опасное, а платят они средне.

– Может, лучше посуху? – предположил Эгин.

– Если согласен поспеть к Венцу Лета – может, и лучше. А раньше и не думай.

– Но, по моим расчетам, это две недели пути! Что там – разбой на дорогах?

– Нет. Но перешеек, соединяющий полуостров с Сармонтазарой, весь перекопан харренитами. Там сторожевые секреты, заставы, крепости – лучше туда не соваться. А если сунешься – будь готов к тому, что идти придется через такие чащобы, по сравнению с которыми леса Ре-Тара кажутся царскими садами. Кроме этого, на Фальме отвратительные дороги. Особенно – на северо-западе.

– А на побережье?

– Одна мощеная козья тропа соединяет Семельвенк, замок барона Аллерта, и город Яг. Собственно, на Фальме всего три «порта», если это можно так назвать. Первый – это Южный замок – страшное место, где тебе лучше не бывать. Да это и не порт вовсе. Яг – приморский город, куда и ходит Цервель из Тардера. И Белая Омела – четыре рыбачьи лачуги с видом на море и кучей каменных истуканов культового назначения.

– А что Адагар? Ты говорил про замок Гинсавер. Далеко ли он от Яга?

– Когда я бывал на Фальме, мне показалось, что между Ягом и Гинсавером около двух недель пути. Но, может, тебе повезет и ты успеешь до того, как начнется говноплавка.

– Говноплавка? – переспросил Эгин.

– Так бароны фальмские величают весеннюю распутицу. Они там в выражениях не стесняются. Простота у них, понимаешь ли, посконная, дедовская.

– А барон Вэль-Вира? Тоже любитель дедовской простоты?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Когда я был на Фальме, Вэль-Вира еще на свет не родился, – закряхтел-засмеялся аптекарь. – Но батюшка его видный мужик был! Густой оленьей кровью меня угощал, это у него вместо наших улиток со сливками подавали, такой деликатес.

– Не пойму, что это за оленья кровь – «густая»… – нахмурился Эгин.

Перспектива ехать на Фальм его вдохновляла все меньше и меньше. Тем меньше, чем более неизбежной она становилась. Теперь вот еще и кровь оленья там у них деликатес.

– Нечего тут понимать. Нацеживают с горла оленьего кровушки в глубокую миску, ставят миску в ледник. А оленя самого отпускают. Обычай такой у них: если олень помрет, считают, что можно отравиться. Через день глядишь – а кровь-то и загустела, как это ей свойственно. Тогда перца сверху, укропу и сушеного кизилу сыплют. На четыре части, как омлет, разделяют и гостям подают. Эдакое блюдо. Пробовать не советую. Отказаться – значит нанести хозяину смертельную обиду.

Эгин скривился от отвращения. Что за кухня? Что за обычаи?

– То-то же. Так что подумай хорошенько, нужен ли тебе этот разнесчастный Адагар или ну его к лешему.

Эгин угрюмо вздохнул. К сожалению, Адагар был ему нужен. Причем нужен до зарезу.

Не успело взойти солнце, а он уже был на пристани, выискивая взглядом корабль, похожий на тот, что описал карлик.

Аптекарь предупредил Эгина, что флаг с семиконечными звездами искать бесполезно – Цервель тщательно скрывает от всех в Тардере, кому служит. И ходит под фальмским флагом только за пределы Харрены. Судно Цервеля со странным названием «Дыхание Запада» Эгин отыскал не сразу.

Матросы закатывали на «Дыхание Запада» бочки с вином и маслом. Портовые бродяжки, нанятые на один день, заносили на палубу мешки с гречневой мукой и горохом.

Сам Цервель, наплевав на капитанскую спесь, собственноручно таскал связки копченого сала и угрей, гремя по дощатому трапу коваными каблуками сапог. Связки источали такие соблазнительные ароматы, что бродяжки сглатывали слюну и останавливались, чтобы понюхать воздух. По всему было видно, что отплытие совсем скоро.

– Все верно, отплываем сегодня вечером, – сдержанно ответил Цервель Эгину.

– А куда? Я имею в виду ваш порт назначения.

– А вот это – тайна, – вежливо, но непреклонно ответил Цервель, поворачиваясь к Эгину спиной, от него несло как из коптильни в рабочий полдень.

– Послушайте, – начал Эгин переходя на полушепот, – мне нужно на Фальм. Я готов заплатить хорошие деньги.

– На Фальм? – Цервель изобразил удивление. – Вот уж не советую так не советую! Нравы там не для просвещенных господ. Грязно. Вдобавок тиф. Гнилостные испарения народ так и косят… Так что если найдется безумец, который…

– Милостивый гиазир Цервель, мне действительно очень нужно побывать на Фальме, – не отступал Эгин. От него не укрылась искорка неподдельного удивления, которая сверкнула в глазах капитана, когда он услышал из уст Эгина свое имя. «Неужто доигрался?» – словно бы говорили губы Цервеля, которые то нервно сжимались, то кривились в букву «о». – И барон Вэль-Вира, к которому я направляюсь, будет очень недоволен, если я не прибуду в срок.

– Что-то я не слышал, чтобы барон Вэль-Вира кого-то ожидал, – с сомнением сказал Цервель. – Впрочем, что мне до этого. Я все равно направляюсь сейчас на юг…

– Но в вашей каюте, между тем, готов поручиться, можно найти еще влажный флаг с семиконечными звездами! – Эгин старался казаться доброжелательным, но это еще больше насторожило Цервеля.

«Наверное, не нужно было говорить про каюту и про флаг», – подумал Эгин.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду флаг. И больше ничего.

– Да… флаг… фальмский флаг… Да! Я бывал там дважды. И чтобы… знаете ведь, всякое бывает! Но это вовсе не значит, что я…

– Это совершенно ничего не значит, – с энтузиазмом подтвердил Эгин, который понял, что допустил оплошность, слишком быстро взяв в оборот подозрительного капитана. – Тогда сделайте одолжение – не могли бы вы по пути на юг, в ваш загадочный пункт назначения, высадить меня в Яге?

– В Яге? Но это нам не по пути!

– Пятьдесят авров. Плачу золотом.

С минуту Цервель сохранял молчание – видимо, алчность и осторожность в очередной раз сцепились в его душе за право принимать решения.

– Будь по-вашему. Так уж и быть, зайду в этот проклятый Яг один разок. Ради вас, милостивый гиазир… м-м… гиазир…

– …гиазир Эгин.