Глава 6
Общаться еще с кем-либо мне расхотелось. С пару часов я без видимой цели кружился по городу, впитывая впечатления, проникаясь атмосферой. А ближе к вечеру, когда стало чуток прохладней, выбрался из «болида» и продолжил шатания уже пехом, выбирая для прогулок места, где даже машины редко возникали, не то что пешеходы. Но как раз тут, если верить слухам, чаще творилось странное. Конечно, на роль живца я плохо гожусь, зато опасений вызываю меньше, когда выгляжу бродягой, а не как бандюган, вынюхивающий невесть что. И свою машину я отослал подальше, чтоб не портила впечатление.
Но вечер, как назло, выдался мирный. Даже «шакалы» не рыскали по улицам в поисках добычи, словно бы взяли выходной. А кто попадался мне на пути, серьезных подозрений не будил. И на шагающую навстречу парочку я поначалу не обратил особого внимания. Затем насторожился.
Чуть впереди ступала высокая и, судя по открытым гладким ногам, совершенно незагорелая девушка с милым лицом, обрамленным светлыми локонами. Одета она была странно: в тонкий, дымчатого окраса свитер, оттопыриваемый задорными грудями, и босоножки на низких каблуках, больше похожие на домашние шлепки. И парень держался слишком вплотную к ней — при том, что даже не пытался приобнять. Вообще он выглядел напряженным, а татуированные руки засунул в карманы жилета, что мне совсем не понравилось. На мусела он походил мало, но, во-первых, в здешних местах хватает метисов, а во-вторых, и городские подонки не прочь заработать на работорговле. Иные даже сестру готовы продать, если дадут хорошую цену.
Завидя меня, девушка распахнула лемурьи глаза еще шире. Подать голос не решилась, но взгляд был достаточно красноречив. Невольно она даже ускорила шаг мне навстречу.
Чуть изменив направление, я подгадал так, чтобы пройти впритирку к парню, и на последнем шаге коротко саданул локтем, угодив ему в челюсть. Он даже всхрипнуть не успел, не то что выхватить ствол. Этот пункт затруднений не вызвал, а вот дальше следовало поспешить. Наверняка же парочку пасут — такие дела редко вершатся в одиночку. Плотно взяв деву под локоток, я увлек ее к ближнему подъезду, намереваясь улизнуть через черный ход. Но тот оказался заколочен, и пришлось взбегать по лестнице, тыркаясь во все двери.
Судя по всему, прежде в этом доме обитали «басурмане», вынужденные покинуть город после того злосчастного набега. Часть квартир разграбили, некоторые даже спалили, но большинство остались нетронутыми — здешний скарб мало кого мог соблазнить. Поднявшись на верхний этаж, я отжал хилый замок и вместе с девицей вступил в квартиру, сразу заперев за собой и придвинув к двери шифоньер. Затем прошел вглубь, направляя девушку перед собой и с любопытством озираясь.
Тут и впрямь оказалось бедно. Две небольшие комнатки, угрюмый тесный коридор и совсем уж крохотная кухня. Главная роскошь — ковры. Узорчатые, цветистые, они устилали полы, завешивали стены. Вот на приличную мебель средств не хватило, а из аппаратуры я углядел только старенький телевизор, бережно прикрытый скатеркой, да совсем уж антиквариат — трехпрограммный матюгальник «Маяк-202», с почетом водруженный на угловую тумбу и до сих пор подключенный к сети.
Не удержавшись, я утопил одну из его клавиш и с изумлением услышал музыку, хлынувшую из динамика. Вот не думал, что система еще фурычит! Убрав звучание до минимума, я отступил к стене и опустился на продавленную кровать, привалясь лопатками к ковру. Ноги вытянул до середины комнаты, якобы расслабясь и чуть ли не задремав, но из-под приспущенных век зорко следил за новой знакомой.
Тихонько она прошлепала к динамику, присела на корточки, зацепившись за край тумбы ладонями, и улеглась на них щекой, чтобы лучше слышать. Из-под натянувшегося свитера — о, сюрприз! — выглянула худощавая попка во всей красе, с мягкими очертаниями ягодиц и четкой расщелинкой по центру, не оскверненной даже шнурком. Случайность, рассеянность? Или малышка настолько любит музыку, что забыла о приличии? Или ей, как Инессе, попросту плевать на условности?
Осознанно или нет, но девица провоцировала: все-таки на чужих дамочках такие пейзажи смотрятся иначе.
— Как звать? — спросил я и сразу добавил: — Я — Родион.
— Галла, — певучим шепотком ответила девушка, глянув на меня через плечо. Глазища у нее впрямь чудные, а имя корябнуло неясной ассоциацией.
В комплекте с голым задом такой взор можно счесть приглашением. А если это наивность, то граничащая с патологией. Кажется, наша Галлочка из разряда вечных жертв: сколько ни оберегай, а влипнуть найдет во что.
Нехотя я перевел глаза на окно: багровеющее солнце уже опускалось за дома. Зависшая над входом в подъезд «стрекоза» тревожного не транслировала. На улице по-прежнему пусто, даже очухавшийся похититель успел сбежать. И все-таки лучше переждать.
— А кто напросился в твои провожатые? — задал я новый вопрос. — Я не перестарался?
— Не хочу о нем. — Галла тряхнула золотистой гривой, будто приказывая себе забыть, и выпрямилась, машинально одернув свитер. — Хочу о тебе. Такой большой, сильный… Как ты его!
Счастливое качество: не помнить невзгод. От грядущих оно, конечно, не убережет, зато ослабит последствия.
Развернувшись ко мне, девушка сладко потянулась, на секунду показав маленький желтый треугольник, скрывающий сокровенное. Затем снова поправила подол и шагнула к кровати, почти упершись в мое бедро. Ее длинные ноги словно светились в сумраке, притягивая взгляд, увлекая его выше, выше… Тут Галла обернулась всем корпусом к динамику, будто прикидывая, не прибавить ли громкость, и край свитера опять задрался.
Эти мелькания, наружу-вовнутрь, заводили меня все сильней. Уж лучше бы девица разгуливала нагишом. Хотелось единым махом вздернуть дразнящий занавес до подбородка и притиснуть податливую плоть к стене. Или навалиться сверху, разбрасывая мешающие колени, дабы укорениться в благодатное лоно и внедрить туда вызревшее семя. Что это со мной? — вяло удивился я. С каких пор меня прельщают хоженые тропы?
— Я присяду? — застенчиво спросила Галла.
Собственно, сесть здесь больше некуда, разве на пол.
— Валяй, — разрешил я и сам же хмыкнул: хорошо сказано, к месту.
Она опустилась чуть в стороне, но, поскольку я весил вдвое против нее, почти сразу сползла ко мне, прижавшись голым бедром. Проклятый свитер снова задрался, и я уж не знал, мерещится ли мне за гранью дымчатого ворса золотой пушок или в самом деле проступило преддверие.
— Я так устала! — призналась она, положив голову на мое плечо. — А тут мило, да?
Музыка вдруг заиграла громче — непонятно с чего. Багряный круг наконец скрылся за крышами, послав прощальный луч, в комнатке сгущалась уютная тьма. Не хватало лишь бутылки на придвинутом столике да сластей с фруктами. Так ведь мы ж не дома. В полевых условиях и кровать — роскошь. Следуя привычному сценарию, я обнял Галлу за плечи. Тотчас она извернулась и улеглась на меня едва не всем телом, доверчиво обхватив рукой. И что дальше? Настал момент истины.
Моя рука будто сама соскользнула по ее бедру на нежную талию, сдвигая перед собой покров. Кожа оказалась на удивление прохладной, будто малышка в самом деле зябла без свитера. Но теперь он задрался Галле до пояса, и это не вызвало у нее возражений. А главные ее прелести оказались в пределах досягаемости — только руку протяни.
И все же что-то меня удерживало. Вовсе не дефицит желания — вот уж этого навалом! Меня уже трясло, будто разладилась терморегуляция, а к паху одна за одной подкатывали горячие волны. Господи, ну с чего? Ну да, девушка мила, но я встречал и красивей. Или меня так раззадорили эти мелькания? Или от Галлы пахнет по-особенному?
Наклонясь к ее выступившей из ворота шее, я втянул носом воздух. Действительно, что-то есть — этакий призывный аромат. Может, поэтому на нее западают мужики? А она, бедная, ни сном ни духом.
— Хочешь меня? — шепнул Галле на ушко. — Ну, как?
— Я спать хочу, — пробормотала она, не открывая глаз. — Так покойно…
От прихлынувшего жара у меня вспыхнули щеки. Вот так — харей об асфальт!.. А ты и разбежался?
Теперь я действительно созрел, чтобы срывать одежды и пронзать плоть, невзирая ни на какие плевы. С кровью — даже лучше. А на какую реакцию она рассчитывала, интересно?
Медленно я выдохнул воздух, собирая себя по частям. Это лишь запах, ничего более! Ну и сопутствующие эффекты. Легкое наваждение — только и всего. Ничего особенного.
— Так укладывайся, — предложил я, борясь с желанием стянуть с нее свитер, — просто чтобы лучше спалось. — Тебе расстелить?
— Хочу с тобой. — Галла прижалась ко мне плотней. — Такой теплый…
— Нагишом, да? — прозвучало это резче, чем следовало. — Больше ничего не хочешь? Огласи уж весь список!
Вывернувшись из-под нее, я опустил девушку на покрывало. Она так и осталась лежать, разметав волосы по кровати, сияя выставленным задом. Чтоб уберечься от искушения, я убрался к окну, принявшись озирать подступы к дому. Жаль, не курю — сейчас бы это пригодилось.
И тут услышал скрежещущий голос, совершенно мне незнакомый:
— Пошто?
Рывком я обернулся, хватаясь за пистолет. И застыл, будто парализованный.
Галла больше не валялась на кровати безвольной куклой. Ее побелевший лик был обращен ко мне, корпус приподнялся, опираясь на вывернутые руки, и чуть раскачивался, будто в нетерпении. Кожу на голове стянуло так, что проступил череп и обнажились крупные зубы. Пушистые волосы раздались в колышущийся ореол, точно змеи горгоны. А огромные выпуклые глаза явственно светились, придавая девице и вовсе жуткий вид.
— Пошто? — снова вопросила она. — Должон кинуться!
Казалось, сейчас Галла вот так же вывернет ноги, а из-под хилой одежки прорвутся новые лапы, суставчатые, мохнатые. И над задранным седалищем взметнется ядовитый хвост. А что заготовлено в промежности: шипастый капкан? Теперь-то мне девушки не хотелось — наваждение сгинуло. По-моему, даже запахи у нее стали иными.
Однако дальше она не трансформировалась и атаковать не спешила. Хотя сил наверняка стало невпроворот — это ощущалось в каждом ее движении.
— Ч-черт, — выдавил я. — Что это с тобой?
Надо ж было что-то сказать? Вроде положено по сценарию. Только вот зачем так резко менять жанр?
Разумеется, Галла не ответила. Наконец я вспомнил, с кем ассоциировалось ее имя — с булгаковской Геллой.
— Лишил корма, урод! — проскрежетала она. — Откель взялся?
Похоже, и с тем парнем я напутал. Это не он захватил бедняжку — наоборот. Зато теперь должен меня благословлять. Так это что, упырица? Господи помилуй, этой мерзости не хватало!
— Тебе нужна зацепка, да? — предположил я. — Такой ма-аленький шажок навстречу. Ты, что ли, резонируешь насилие? Ну так со мной тебе не повезло — я признаю лишь оборону.
Ее ноги зашевелились, будто изменения дошли и до них, и подтянулись коленями под живот, впившись скрюченными пальцами в покрывало. Зад приподнялся еще выше, проступая бледными полукружиями на фоне ковра, а злополучный свитер съехал к лопаткам. Но теперь его вовсе не хотелось сдирать. С содроганием я наблюдал, как сквозь недавно гладкую кожу проступают жилы, волокна, сосуды. И все суставы Галлы то ли набухали, то ли четче обрисовывались. В деве ощущалась такая мощь!..
— Де шукать? — снова захрипела она. — Куды переть? — И вперилась в меня с вожделением. — Такой сочный!
— И большой, и теплый, — подтвердил я, стараясь не стучать зубами. — Только не про твою честь. А какой я сильный, лучше не испытывай.
Но мне и самому не хотелось опробовать ее мощь: теперь милашка смахивала на терминатора. Хорошо, я не успел раздеться. Не говоря о прочем. Может, ей только стоило немного подождать? Ведь я был на самой грани.
Поочередно двигая конечностями, Галла спустилась на пол и так же — не распрямляясь, бочком — направилась вокруг меня по дуге, будто приблизиться ей не позволяла невидимая стена. Ступала она без суеты, но с такой паучьей легкостью, что бросало в дрожь. А от ее светящихся глаз стыла кровь и цепенели мышцы. Ей-богу, лучше бы она повернулась ко мне другим местом. «Избушка, избушка…»
Как я ни храбрился, трясло меня все сильней. Я уже готов был, подражая Хоме Бруту, читать молитвы до утра, однако не знал ни одной. Да и вряд ли спасение в молитвах. И уж конечно, не в меловом круге. Скорее в благостном настрое, в возвышенных мыслях.
Ясно, что догнать дева сможет любого. И сил у нее хватит оторвать всё, включая голову. Вот только жертва должна напасть сама: похоже, таковы тут правила. А кто ж позарится на нее — такую? Во всяком случае, от меня Галла агрессии не дождется. Как ни хотелось мне выхватить «гюрзу», я сложил руки на груди, даже присел на подоконник, изображая спокойствие. Осталось дождаться, пока от позы оно передастся внутрь. Долой, долой страх!.. Да что ж это делается? Сначала похоть, теперь ужас. Эта цыпа умеет внушать сильные чувства!
— Есть, есть хочу, — бормотала она, снуя вокруг меня туда-сюда, но, к счастью, не приближаясь. — Такой большой, столько крови…
Вот в ком беспокойства лишь прибавлялось. И завода у нее, кажется, хватит не на один час, если не до утра. Хорошенькое дело: проторчать полную ночь на подоконнике! Конечно, можно и на ковер сползти. Или даже перебраться обратно, на кровать. Собственно, почему нет?
— А помнишь, как хорошо нам было рядом? — спросил я, стараясь выбирать слова попроще и произносить их внятно. — Ты ведь согрелась, да?
Галла застыла на полушаге, с натугой вспоминая. В нынешнем состоянии это давалось ей тяжело, словно бы из сознания сила схлынула в мышцы.
— Тепло, да, — проскрипела она наконец. — Тихо, музыка, штиль.
Черт знает, на что я рассчитывал. Это существо, кем бы оно ни было, наверняка не вчера родилось. Теперь оно не казалось юным — возможно, Галла существовала столетиями, кормясь насильниками, благо сей продукт неиссякаем. Может, странный этот запрет — не трогать смирных — и позволил ей прожить столько в равновесии. Не мне судить о соразмерности проступка и наказания, и уж изменить Галлу я никак не мог — это лишь в сказках заклятия снимаются поцелуем. Но даже и там вряд ли бы удалось поменять суть.
— Послушай, — настойчиво продолжал я, — тебе не достать меня, я не твой корм. (Самому бы в это поверить!) До завтра ты уже никого не изловишь — придется потерпеть, это нестрашно…
Ну да, а завтра я приведу кого-нибудь, поведав о свитерке на голое тело и доступных прелестях. Тьфу, напасть!.. А ведь многие захотят попользоваться простушкой, то есть едва не все. Составить, что ли, расписание на месяцы вперед — эдакий пункт добровольной сдачи крови… Или что Галле нужно?
— Ты только успокойся, — внушал я, — расслабься… Сейчас опять сяду на кровать, ты пристроишься… то есть ляжешь рядом, закроешь глаза, и мы снова будем в тепле и покое, как раньше… как раньше… Да?
Не мигая, Галла смотрела на меня, и на ее жутком закостеневшем лице ничего не читалось. Несколько раз я глубоко вдохнул, решаясь на этот шаг. Даже сейчас мне пришлось себя ломать, чтоб и в мыслях не допустить желания вогнать под ее лопатку клинок, лишь только она уляжется рядом… если уляжется. По прямой, вплотную к Галле, я прошел к кровати, опустился на то же место, разбросал по сторонам руки открытыми ладонями кверху. Дева уже снова глядела на меня. Во всяком случае, она сделалась спокойнее — хороший признак.
Затем Галла медленно и с сомнением, словно бы подозревая подвох, двинулась ко мне, шажок за шажком. Так же боком, как и спускалась, забралась на постель и втиснулась мне под мышку, приняв прежнюю позу. Ее объятие сдавило мою грудь, точно железным обручем, но в этом не было угрозы — просто деву еще не покинула напряженность.
Никогда не любил стерв, тем более агрессивных. Но Галла как бы и не стерва, она — мстительница. За всех поруганных женщин. Конечно, лучше б дева карала состоявшихся насильников, а не провоцировала нестойких.
Так же осторожно я сдвинул руку ей на талию, пытаясь себя убедить, что рядом та самая девчушка, которую я встретил на улице и которую настолько (не побоюсь этого слова) вожделел. Конечно, прежнего желания это не вернет, но отвращение погасит. И вправду, ладонью я ощутил нежную кожу, хотя теперь мне и чудилась под ней сталь. То есть не чудилась, а ощущалась на самом деле. Но постепенно затверделость оставляла девичью плоть и в мерном дыхании затихали хрипы. А щека, видневшаяся из-за желтых локонов, мало-помалу разглаживалась и розовела, скрывая пугающие очертания костей.
Выходит, эти превращения связаны у Галлы не только со временем суток? Агрессия будит в ней мстительницу, безжалостную, неодолимую. А доверие, податливость… Или дело еще и в голоде? Ох, лучше не думать!
— Впрямь тепло, — пропела Галла прежним голоском, чистым и звонким. — Но как кушать хочется!..
По ее округлившейся щечке я понял, что она улыбается.
Слава богу, соображение к ней вернулось. А значит, ушла сила.
— И что ж тебе требуется? — не удержался от вопроса. — Кровь?
— Не будем об этом, ладно?
— Ладно, — покладисто согласился я.
Вообще Галла не из тех, кому хочется возражать. Слишком легко в споре перейти неясную эту грань. Однако гадать я не перестал. У меня возникло подозрение, что дева не умерщвляет свою добычу — ну, может, облегчает на литр-другой. Да еще увеличивает поголовье скопцов, собирая трофеи. И хороша ж у нее коллекция!.. Впрочем, это домыслы.
Пожалуй, я уже мог Галлу захотеть, забыв недавние события. Но тут, как и в споре, всю инициативу пришлось бы передать ей — ведь, не дай бог, заступишь!..
— По крайней мере ты не мужчина? — снова не утерпел я. — Помню, читал про одного пришельца, ставившего опыты над землянами…
— Смеешься? — Запустив руку за спину, Галла ухватила проклятый свитер и — уф, наконец! — стащила его через голову, оставшись законченно голой. — Выдумал тоже! Похожа я на мужчину?
— Так ведь и он до последней складочки выглядел кралей. Если бы не признался сам…
— И бог с ним. — После паузы девушка спросила: — А ты не мог бы… тоже раздеться? Мне это надо, правда! Раз уж не получилось поесть…
На секунду во мне снова шевельнулся страх: предстать перед ней без доспехов!.. Но ведь она не убоялась подставить спину. Хотя что я знаю о ней?
— Да, — сказал я. — Конечно. Только приму душ, если не против. Ты-то не потеешь, насколько заметил.
Поднявшись, я быстро разоблачился, складывая снаряжение возле койки, и голяком прошлепал в душевую. Вода, конечно, поступала только холодная, но за день трубы прогрелись настолько, что она мало отличалась от теплой.
Когда я вернулся, кровать была перестелена наново, а возле самой стены притулилась Галла, мерцая глазищами, — даже и сейчас они светились. Молча я улегся лицом вверх, и девушка тотчас забралась на меня едва не всей тяжестью, елозя грудью, животом, бедрами, будто пыталась в меня вживиться.
У меня снова перехватило дух. Оцепенев, я уставился в потолок, безуспешно пытаясь вспомнить, какой она была полчаса назад. Господи, да какая разница! Кто кем был и кем станет когда-нибудь. Все обратимся в прах.
— Ты не умер? — спросила она, не прекращая истязаний. — Всё хорошо, да?
— Делай что хочешь, — сквозь зубы выдавил я. — За себя ручаюсь. Но не за него. Мы тут посоветовались, и он решил… Однако что он может, верно? Лишь плеваться. Это ведь не подпадает под статью?
Что-то я сделался разговорчив. Самому себе зубы заговариваю, лишь бы не угодить под ее клыки?
— Но мне нужно, правда! — повторила девушка. — Это заменяет еду.
— Делай что хочешь, — повторил и я.
К счастью, она скоро затихла, плотно обхватив меня конечностями, так что обошлось без эксцессов — пока. Ощущения вернулись в рамки приемлемого, даже приятно было ощущать на себе ее тяжесть и осторожно, едва касаясь, ласкать бархатную кожу. (Кажется, она впрямь стала теплей.) Оглаживать натянутые ягодицы, проводить пальцами по хрупким позвонкам в тугой ложбинке. Впрочем, чего-чего, а хрупкости там в помине нет.
— Теперь я продержусь, — прошептала Галла. — Я не слишком тебя опустошила?
— Всегда готов. В голове-то звенит, но кое-где даже осталось лишку.
Она хихикнула.
— Нет, правда, — прибавил я. — Пользуйся, мне не жаль. Если это заменит тебе корм…
— Ну, не совсем.
— Ладно, о корме не будем. А вот скажи, давно ли ты объявилась тут? Я имею в виду город, губернию… страну.
— В городе с месяц. В губернии чуть раньше. В стране… ну, тут счет на года.
— Может, на десятилетия? — подсказал я.
— Может быть, — застенчиво согласилась девушка.
Действительно, на столько она не выглядела. И опять же, не мое это дело. Если считать от финала, она еще моложе меня.
— Но почему сюда перебралась? Что тебя притянуло?
— Каждый ищет, где теплей, — молвила Галла. — Или где он больше может.
— То есть здесь ты ощущаешь себя сильной?
— Наверное, так.
— Так и дрейфуешь по свету — в поисках горячих точек?
— Наверное, — повторила она тихо.
Выходит, в наш городок притягивает причуды со всей страны. Что ж тут творится, господи?
Додумать я не успел. Почувствовав, что отвлекаюсь, Галла опять и с легкостью распалила «чуть затаившийся пожар», причем на сей раз вобрала меня в себя, будто нуждалась не только в энергии. И в ее упругом сочном лоне не обнаружилось капканов.
Даже сейчас я страшился шевельнуться, а зудящие руки убрал подальше, как ни хотелось вонзить пальцы в подмявшее меня тело. Только впитывал изысканное зрелище, когда Галла распрямляла стан. И ловил губами соски, когда нежные груди принимались тереться о мое лицо. А уж что творилось в паху, и вовсе было не моей заботой… хотя ее повздошные гребни так и просились в ладони. Но сколько я ни отстранялся от события, участником коего являлся, оно само меня достало. Мало-помалу в месте слияния нарастало напряжение, до дрожи напрягая мышцы. И все ж я дотерпел до момента, когда на Галлу снизошло насыщение и она закричала — пронзительно, отчаянно. Наши содрогания будто вступили в резонанс, девушка купалась в исходящих от меня волнах, точно саламандра в языках пламени, а я еще удивлялся, как Галлу не подбрасывает при взрывах, — ведь она нанизалась на действующий вулкан. Черт, от этого вправду можно забыть о еде! А то и умом тронуться.
Потом меня настигла истома, точно сладостная отрава. Вот теперь я действительно почувствовал опустошенность. Мышцы обратились в вату, веки набухли тяжестью. А главное, из тела ушло беспокойство — выплеснулось вместе с избытком семени. И на какую почву оно попало, что станет с ним в этом создании?
И Галла расслабленно лежала на мне, вполне удовлетворенная — на мое счастье. Кто знает, чем пришлось бы платить за некачественную обслугу?
— Это называется заездить, — сообщил я. — Потому-то в старину так боялись ведьм! Наверно, тогда мстительниц было больше. Или не помнишь?
Девушка промолчала, загадочно улыбаясь. Если ее возраст и исчислялся столетиями, это не убавило ей кокетства.
— Захочешь повторить — всегда к услугам. Мой дом на побережье, рядом с Синей бухтой. Водить-то умеешь?
— Меня подвезут, — улыбнулась дева. — Кто ж откажет?
От простодушной ее улыбки мне снова сделалось зябко. Действительно, увидишь такую кралю на обочине — разве удержишься? А если еще и повыше вскинет руку… И опять начнутся хождения по краю пропасти. Но может, они и добавляет ощущениям перцу?
— Смотри не переешь по дороге. Иначе зачем буду нужен я?
— Увидишь, какая я сытая, — посулила Галла. — Будет с чем сравнить.
Распрямив стан, она уперлась ступнями в мои плечи и принялась топтаться по ним, как котенок, вдавливая пальчики.
— Даже не знаю, желать ли тебе счастливой охоты, — сказал я. — Господи, Галлочка, не слишком ли ты строга к мужикам? Ну была б не такой красивой!..
— Так на кикимору ж не польстятся, — улыбнулась она.
— Ну хоть немного снизь планку! Ведь еще чуть, и я бы сломался.
— А вот это не мне решать, — помрачнела девушка.
Из-за окна вдруг раздался вскрик — тонкий, испуганный.
Чертыхнувшись, я протянул руку за шлемом и на крохотном экране увидел сценку, выхваченную «стрекозой». В паре домов от нас, у входа в темный подъезд, кто-то — широкий, грузный, — придавил к двери какую-то глупышку, невесть с чего сунувшуюся сюда ночью, и нетерпеливыми рывками терзал на ней платье, лапая за голые ляжки. «Пожалуй, если выдвинуться подальше в окно, — прикинул я, нашаривая в груде снаряжения пистолет, — можно прострелить ему ногу. Или поручить это „стрекозе“? Или вызвать из укрытия „болид“?»
Но Галла опередила меня. Вот теперь Железная Дева включилась мгновенно. Только что надо мной хмурилось милое девичье лицо, и вот уже вместо него сияет выпученными глазищами белый череп, а нежная кожа покрылась бороздками и рытвинами, обтянув закостеневшие мышцы. На секунду мое достояние сдавило словно бы хрящами, будто оно угодило в жесткую глотку. В следующий миг Дева сорвалась с меня, процарапав ногтями бедро, и одним скачком оказалась на подоконнике. Если б мой корень уже не увял, она вполне могла бы прихватить его с собой, даже не заметив.
Уж не знаю, сиганула она с пятого этажа или пробежалась по стене, цепляясь пальцами-крючьями за щели и выбоины, однако мягкий шлепок о тротуар раздался почти сразу. И остального я не видел, зато прекрасно мог домыслить по звукам. Сперва раздался сдавленный возглас. Затем что-то тяжко хряпнулось об асфальт, и тут же в сторону забухали шаги, сопровождаемые подвываниями, будто паскудник убегал от собственной смерти. Торопливо облачаясь, я продолжал вслушиваться. Откуда-то донесся хриплый вопль, и это не походило на голос Железной Девы, насколько я его помнил. А потом сделалось тихо, только всхлипывала девчушка за окном.
Почему-то я был уверен, что Галла не вернется сюда. После подобных… э-э… акций вряд ли потянет на любовные игры. А значит, и мне тут нечего делать. Ее свитер я прихватил с собой — вдруг Галла когда-нибудь заскочит за ним? Теперь, отдельно от девушки, он не вызывал у меня раздражения. Наоборот, еще хранил ее запах — восхитительный, волнующий. Как бы законсервировать эти ароматы, чтобы в старости вспоминать о лучших моментах?
К месту события добрался за минуту, на бегу прилаживая шлем. Девчушка оказалась тощенькой и невзрачной: бледное личико, серые, будто присыпанные пылью, волосы, костистые коленки. От платья уцелели лоскутья, а трусы и вовсе пропали, точно их прихватили как сувенир. Зато на талии болтался порванный лифчик — отдельно от вздрагивающих грудей, совсем крохотных. Вообще нынешний наряд шел девице больше прежнего — во всяком случае, пикантно. Вот если б она еще избавилась от этих колодок!.. Но те сидели на ее ногах, словно бы кроха родилась в них.
— Только верните сумочку, — лепетала она, захлебываясь слезами. — Я умоляю!.. Там ключи, документы. Зачем они вам? Ну пожалуйста!..
А остальное, мол, забирайте — не жаль. Включая девичью честь. Впрочем, ее-то как оценивать — по глубине проникновения?
Я огляделся и, конечно, заметил сумочку невдалеке. Кому она сдалась, в самом деле? Но наша клуша, кажись, подслеповата. Значит, где-то должны быть и очки. Их я увидел чуть дальше — там, где и случилась, по-видимому, знаменательная встреча. Подобрав сумку и очки, я вручил это владелице — хотя лучше такое уродство выкинуть. Трясущимися руками она напялила окуляры, тотчас зарылась в сумку и выудила паспорт, явственно просветлев. Вот не думал, что кто-то еще ценит эти бумажки! Хотя, судя по говору, девчушка была не местной.
— С Украины, что ль? — спросил я.
— Ага, — подтвердила она, клацая зубами. — Из Херсона. К тетке приехала.
Ее трясло, как меня недавно, и тоже не от холода. Но уже и не от страха. Так, остаточное возбуждение. Легко отделалась — подумаешь, платье!
Снова упрятав паспорт, девица зажала сумку под мышкой, будто это что-то гарантировало. Вот раньше главные ценности прятали на груди. Но разве в такой лифчик вместишь много?
Первый размер, и то на вырост.
— А что, тетка тут и живет? — поинтересовался я, кивая окрест.
— Так меня ж вез один, — заторопилась она. — Только отъехали, он полез. Я в крик. Он и выкинул меня. А чемодан — нет. А потом этот… напал.
Значит, ее еще и ограбили. Все-таки. Хотя злосчастный чемодан скорее всего тоже выбросили по дороге. Чем там можно поживиться?
— И чего ходют тут, верно? Где порядочные девушки гуляют.
Только сейчас она обратила внимание на свой расхлюстанный вид. Сдавленно ойкнув, повернулась боком, даже присела зачем-то и свободной рукой принялась расправлять на себе оставшиеся лоскуты, пытаясь скрыть заповедные места.
— Адрес-то помнишь? — спросил я.
Она кивнула, растерянно хлопая ресницами. Как раз и «болид» подкатил, притормозив вплотную ко мне.
— Ну, садись. — Я распахнул дверцу.
Опасливо заглянув внутрь и не обнаружив водителя, девчушка снова ойкнула, будто мышонок пискнул, и забралась внутрь, стараясь не поворачиваться ко мне ни мохнатым передком, ни цыплячьим задом, да еще прятать прыщики, что у нее вместо груди, — будто ее сокровища могли вызвать у меня какой-нибудь интерес, кроме исследовательского. Не проще ли эти ошметья сбросить и притвориться, что так задумано?
Наконец кроха расселась, сумочкой прикрыв лобок, а ладошки уложив на плечи, крест на крест. Боязливо глянула на меня из кабины. Хотя бы глаза у нее ясные и лицо чистое. Может, не так все безнадежно? Причесочку там, приодеть, раскрасить… Осанку выправить, походку наладить, мышцы подкачать… А заодно и родить наново.
— Порядок? — спросил я и захлопнул дверцу.
Наверное, стоило прихватить босоножки Галлы — заодно со свитером. Пусть бы девчушка пользовалась. Хотя вряд ли бы они подошли. Конечно, у Галлы для ее роста маленькая нога, но ведь и не такое копытце?
Кстати, о следах. Не худо бы их проверить.
Отрегулировав очки, я склонился над асфальтом. Не считая моих да девчачьих, свежих отпечатков обнаружилось два комплекта. Но если оттиски туристских бутс мало меня заинтересовали, то другие следы могли изумить любого. Форма у них оказались точь-в-точь как у босых ступней Галлы, но подошвы, запомнившиеся мне тонкими, нежными, сделались рифлеными, словно у покрышки. Наверняка и твердостью они не уступали резине. С такими протекторами Дева на любой скорости не поскользнется и даже по вертикали сможет взбежать, если не высоко.
Опустившись за руль, я оглядел соседку. И она тут же обежала себя взглядом, проверяя, все ли укрыто. Ну да, граница на замке.
— Имя? — потребовал я.
— Галя, — ответила она, как на линейке.
Ух ты! Не в одну воронку, но близко.
— Тетку-то предупредила, что едешь?
— Так ведь тетки здесь нет! — воскликнула девчушка даже с некоторой досадой. Действительно, сколько можно объяснять?
— Как это? — удивился я. — А к кому ж ты заявилась?
— Так она ведь уехала к родичам, в Ярославль.
Конечно, иначе с чего бы Галя так переживала за ключи?
— А меня попросила за домом присмотреть, — продолжала глупышка. — Вот я и решила: пока каникулы — накупаюсь, подзагорю.
— Что? — не поверил я. Может, ослышался?
— Накупаюсь, подзагорю, — повторила она упавшим голосом. — Фруктов… поем.
— Здесь? — уточнил я. — Ну и как тебе первые фрукты? Хотя это еще цветочки!.. Где учишься-то?
— В Николаеве, в педагогическом, — ответила Галя, потупив глазки. — На третьем курсе.
Как же, помню: высшее заведение для бестолковых. И на каждые десять девиц по одному парню — никаких перспектив, особенно для такой мышки.
— А тетка-то у тебя поумней, — заметил я. — И в кого только?
Вокруг по-прежнему громоздились темные здания, и ни один фонарь не светился. Фар я не включал, но через ветровое стекло, в инфрасвете, все виделось ясно, хотя с боков уже сгустилась мгла. Лишь бы заполнить паузу, девчушка чирикала о своих родичах и приятельницах, щебетала про Херсон, Николаев, прочие памятные места — я не вслушивался, подумывая, не включить ли музыку, чтобы ее заткнуть. Затем Галя спросила вдруг:
— Но почему он сбежал? Ведь вы появились позже.
Конечно, имелся в виду насильник. Как и многие болтушки, Галя излагала, лишь бы самой понять.
— А что ты слышала?
— Ну, крики его, топот… еще какие-то шлепки.
По крайней мере она не глухая.
— Это был зверь? Ведь тут не водится ничего.
— Раньше, может, не водилось, — сказал я. — Но у этого «зверя» узкая ориентация, так что лично тебе ничего не грозило.
— А с ним что?
— С твоим дружком? Да уж, ему теперь не позавидуешь!
— Так и надо, — выдал воробушек с внезапным ожесточением. — Этих гадов я бы собственными руками…
— Хотел бы я посмотреть, — хмыкнул я.
Мы уже подъезжали. Домина у тетушки вправду оказался солидный. И сад немалый, усаженный плодовыми под завязку. Пока все это польешь!.. Если кроха из ответственных, ей будет не до купаний. И хорошо.
— Выгружайся, — велел я и сам подал пример.
Фонарей не оказалось и здесь, а в ближних зданиях свет не горел. Стало уже настолько темно, что Галя, наверное, себя едва различала, а потому утратила прежнюю бдительность. Чтобы она не расшибла лоб о ближайший столб, я взял ее за холодную лапку и провел к калитке. Внимательно оглядел двор, даже принюхался для уверенности.
— Пса не видать, — сообщил. — И сегодня его не было — запах старый.
— Так он у соседей! Иначе как бы я вошла? С утра и забрали.
Под локоток я провел Галю к самому крыльцу, поднял по ступенькам. Эта клуша долго разыскивала в сумочке ключи, еще дольше пыталась попасть ими в замок — пока я не отобрал у нее связку и сам не отпер дверь. Пошарив по стене, щелкнул выключателем. И сейчас же девчушка устремилась вперед, прикрывая сумочкой зад, — будто заодно я включил и ее.
— Вы проходите, проходите! — радушно пищала она через плечо, по пути везде зажигая свет. — Сейчас чайку попьем.
Эдакая хозяюшка, наконец-то обретшая дом.
Не спеша я проследовал в гостиную, поглядывая по сторонам. Здесь было чистенько, аккуратно, даже уютно — на свой лад. Деревянные крашеные полы, беленые стены и потолок. Повсюду кружевные скатерки и занавески, коврики, половички. Мебель чуть ли не пятидесятых годов, верно, доставшаяся тетушке от ее родителей, таких же бережливых. На полках, этажерке, буфете — фарфоровые статуэтки, включая пресловутых слонят. А вот фоток по стенам не наблюдалось, хотя тетка вполне могла прихватить их с собой. Я попытался представить, как она выглядит, и получилось нечто вроде Гали, постаревшей лет на сорок: сухонькая, подвижная, с редкими волосами, скрученными в узел, — любительница посудачить, позлословить. И поучить молодежь тому, что не удалось самой.
Я опустился на скрипучий диван, и тотчас в комнату впорхнула Галя, уже босая, зато выряженная в потертый халат размеров на восемь больше. (Все-таки тетка оказалась габаритной — видно, разнесло с возрастом.) В руках она держала поднос, груженный дешевой посудой и плошками с вареньем.
— Сейчас закипит, — сообщила девчушка, с любопытством вглядываясь в меня сквозь чудовищные очки, и удрученно добавила: — Вот кормить нечем. Может, в сад сбегать?
— Не суетись, — отказался я. — К чаю и этого хватит.
И кивнул на стол, куда уже выложил коробку печенья и шоколадный набор, предусмотрительно прихваченные из машины.
— Ой, ну что вы! — смутилась Галя. — Зачем?
— Положено, — веско ответил я. — В гости пустыми не ходят.
И тут же вскинул палец, призывая к тишине. Девчушка застыла, невольно съежась. Вопрошающе уставилась на меня.
— Кто-то идет по двору, — объяснил я. — Поднимается на крыльцо…
В дверь постучали. Галя съежилась еще больше, будто прикипев ко мне взглядом.
— Возможно, сосед, — предположил я. — Ну-ка подай голос.
Опустив поднос на стол, она послушно засеменила ко входу и вопросила дребезжащим голоском:
— Кто там?
«Твоя смерть», — с усмешкой вспомнил я, однако пришелец откликнулся:
— Ваш сосед. По поручению Антонины Тарасовны.
Звучал он авторитетно, точно коп при исполнении. Дождавшись моего подтверждающего кивка, Галя открыла дверь.
— Проходите, — пискнула она и этому. — Вон туда, в гостиную.
Уверенным шагом сосед протопал по коридору, на пороге замер, увидев меня. Выглядел он неплохо: среднего роста, крепкий, с отличной выправкой. Лицо молодое и симпатичное, хотя простоватое. Облачен в штатское, но форма подразумевалась.
— Простите, а вы кто? — осведомился новый гость, словно бы имел полномочия. — Это ваша машина возле ворот? Вы и привезли сюда Галю?
Собственно, он сам и ответил себе. Кивнув, я добавил:
— Кстати, ее успели ограбить. Подвез тут один, до меня.
Протиснувшись мимо соседа, девушка бросила на меня укоризненный взгляд и поспешила к столу, принявшись расставлять посуду. А из кухни уже раздались первые трели чайника, пока пробные.
— Кто? — спросил сосед, и на его лице проступила типичная мина сыскаря. — Приметы запомнили? Марку машины, цвет?
— Ну так, приблизительно, — ответила Галя. — Садитесь, я скоро!..
И побежала на чайниковый зов, мелькая белыми пятками.
— Если освежить память гипнозом, она и номер вспомнит, — сказал я. — Адресок могу черкнуть. Берет недорого.
— Ну откуда у нее деньги? — негромко возразил сыскарь, подсаживаясь к столу. — Она и сюда-то приехала на средства Антонины.
— Если попрошу, сделает за так, — уверил я. — Тот ухарь, похоже, промышляет на вокзале — надо ж его приструнить?
— Другое дело. Кстати, меня зовут Матвей.
— Родион.
— Тружусь в уголовке.
— Я понял.
Гале и нужен такой сосед. Не считая пары сторожевиков.
— Да! — вспомнил Матвей. — Псину сегодня же возверну.
— Он понятливый? На новую жилицу кидаться не станет?
— Соображение имеет — мало-мало. Но злобный!..
— В хозяйку?
Матвей ухмыльнулся, но деликатно промолчал. Тем более в комнату уже вплывала Галя, ссутулясь под тяжестью электросамовара. Оказывается, это он свистел. Самовар со свистком — это круто. Модернизировали его, что ли?
Очищи свои девчуха сняла, но в сочетании с таким обилием кипятка их отсутствие вызывало тревогу — видно, не у одного меня. Вскочив, Матвей перехватил ношу, бережно водрузил на центр стола. А девчушка тем временем сгоняла за дополнительным комплектом посуды и заварником.
— К столу, всех прошу к столу! — кудахтала Галя, окончательно вжившись в роль хозяйки. — Как говорится, чем богаты.
Поморщась от такой банальщины, я перебазировался на стул и распаковал обе своих коробки, выставив содержимым наружу.
— Вот не знал, куда попаду! — огорчился Матвей. — Хотя бы фруктов прихватил.
— Еще успеешь, — сказал я, — когда пойдешь за собакой.
Галя уже разливала из заварника по чашкам, вопросительно поглядывая на гостей. Чай оказался не из лучших, но для такой хибары сойдет.
— Не страшно бросать машину на улице? — поинтересовался Матвей. — Ведь черт знает, кто может сунуться!
— У меня там клоп-спидоносец, — отбрехался я. — И соответствующая объява на стекле.
— Нет, правда? — изумилась Галя.
А понятливый коп усмехнулся:
— Небось бортокомп по последнему слову? Машинка-то — из дорогих.
— Я дороже, — высокомерно откликнулся я, будто говорил о чести.
Завязавшаяся потом беседа протекала без моего участия. В лице Матвея маленькая болтушка нашла благодарного слушателя, к тому же он знал многих, о ком Галя разливалась, — видимо, со слов Антонины. Затем Матвей принялся вводить новую соседку в курс здешних дел, и та слушала его, приоткрыв рот. Конечно, приезжим про все эти похищения, диверсии, бандитские разборки, садистские измывательства знать не вредно. Особенно таким, кто пожаловал сюда купаться и загорать. А по другим темам у них обнаружилось редкое единодушие. Разговор скакал, точно блоха по простыне, — не угадаешь, где окажется в следующую секунду.
Прихлебывая чаек, я слушал вполуха, а думал о своем. Недавнее происшествие — совершенно невероятное, если вникнуть, — уже сделалось фактом личной биографии, вписалось в картину моего мира на диво легко. Сейчас мне полагалось бы метаться по комнате и стенать: «Нет, этого не может быть!» Почему, собственно? Потому что прежде не видел такого? Зато теперь столкнулся, а все записи подтверждают, что события имели место. Галлюцинациям я не подвержен, внушению поддаюсь туго. Вообще с психикой, слава богу, проблем нет — отчего я должен сомневаться в себе? Кстати, и вчерашние намеки на русалку получили косвенные подтверждения. Уж после Галлы не удивишься подобным превращениям — явления одного порядка. Вот только удастся ли и с той разойтись мирно? Надо бы поштудировать моряцкий фольклор — на Андерсена-то надежды мало. Да и что он мог понимать в женщинах?
Наконец Матвей, не утерпев, принялся расспрашивать потерпевшую про ее приключения — не слишком искусно, зато настойчиво. И как Галя ни осуждала меня за лишнюю откровенность, теперь сама выложила всё.
— И какой это зверь вмешался? — спросил сыскарь уже у меня.
— Тебе-то что? — хмыкнул я. — Ты ж не охотник. Твое дело — преступников ловить.
— А ведь могу и задержать, — пригрозил он. — До выяснения.
Галя поглядела на него с испугом. Вот таких на пушку брать одно удовольствие. Или даже два — считая то, какое эти малышки готовы доставить, лишь бы от них отстали.
— Меня-то? — Я снова хмыкнул. — Это вряд ли.
У Матвея хватило ума понять, что я не блефую. И мою оснастку углядеть под маскировкой не сложно — ежели глаз наметан.
— Но ведь что-то ты видел там? — спросил он уже другим тоном.
— Не-а. Там — только слышал.
— А в других местах? — сразу ухватился он.
— Тебе с рождения рассказывать?
Девушка прыснула и тут же хлопнула, ладошкой себя по рту, пугливо поглядев на Матвея. Но тот больше обиделся на меня.
— С тобой, как с человеком, — сказал он, нахмурясь. — А ты кочевряжишься.
— По-твоему, я должен от счастья прыгать?
— Но ответить-то можешь?
— Как официальному лицу? Еще чего!
— А неофициально?
— Что, любопытство разобрало?
— Допустим.
— О, — обрадовался я, — подходящее словцо! Допустим, я видел… кое-что. Даже в руках держал. Но рассказывать об этом нет резона.
Я замолчал, ожидая вопроса.
— Это почему? — не задержался Матвей.
— Во-первых, не поверите…
— Ты расскажи сперва, ладно?
— Во-вторых, к этому «зверю» я неровно дышу. И мне вовсе не хочется пускать по его следу легавых.
— Грубо! — укорил Матвей. — К тому ж мы договорились: неофициально.
— О чем можно договариваться с сыскарем? А ну в тебе взыграет азарт!.. Кстати, не читал про охотника, который перестрелял собственных псов, чтобы спасти медведя?
— Очень к месту.
— Неофициально же могу уведомить, что есть существо, нападающее на мужиков, вздумавших доказывать свою силу на слабом поле. Причем поводом может послужить даже тычок пальцем. Имей в виду, когда начнешь скандалить с будущей женой, — уж тут ее мнения спрашивать не станут.
— Но кто это? — настойчиво спросил Матвей. — Обезьяна, пантера — кто?
— Шестикрылый серафим, — фыркнул я. — Когда увидишь — узнаешь. И будь уверен: шансов у тебя никаких.
— Да? — кисло сказал он. — Так это вроде вампира?
— А ты что, веришь в них?
— Я сейчас хоть в черта поверю — нагляделся за последние месяцы.
— Ой, вы взаправду это? — изумилась Галя. — Да разве ж такое бывает?
Поджав под себя ноги, она сидела на стуле, будто воробей на жердочке.
— На Херсонщине — вряд ли, — ответил я. — А тут я бы поостерегся ставить пределы.
— И что делает она с теми, кого изловит? — спросил Матвей.
«Она», — отметил я. Соображает!
— Ну, об этом остается гадать. Может, превращает их в женщин? Во всяком случае, это был бы изящный ход.
— Конечно. — Матвея даже передернуло. — Куда изящней!
— А не нарывайся, — сказал я. — Очень просто.
Как ни смешно, сыскарь задумался. Верно, и у него хватало грешков, которые сам-то он себе давно простил. Вот окажется ли Железная Дева такой же сговорчивой? Легко объявить исчадиями ада тех, кто слабее, свалив на них вину за собственную мерзость. Но столкнуться с существом, которое в самом деле владеет нечеловечьей силой… Во всяком случае, это стимулирует мыслительные процессы, а рассуждениям придает новую направленность.
— Лучше подумайте о другом, — прибавил я. — Отчего сей зверь облюбовал именно наш городок? Ведь это замечательно нас характеризует! С чем всех нас и поздравляю.
Долго засиживаться я не стал и после третьего стакана чая убрался вон, несмотря на робкие заверения хозяйки, что заночевать тут найдется где и уж один-то гость ее не стеснит. Ради чего лишать себя привычного комфорта? Чтобы познакомиться ближе с этим цыпленком? Настолько далеко мое любопытство не заходит.
К тому ж отсюда было недалеко до моего дома, а места на пути лежали тихие. Фар я по-прежнему не включал, довольствуясь тепловидением, а стекла на дверцах приспустил, чтобы слушать окрестности. Как оказалось, не зря.
Я уже выехал за город, когда сквозь гул мотора пробились странные звуки: неподалеку будто повизгивал щенок, вдобавок ухитряясь сипеть. Тотчас выключил двигатель и плавно затормозил, водя по сторонам слухачом. Не успел «болид» остановиться, как я выскочил на обочину и подбежал к краю шоссе, круто обрывавшемуся к ручью. А на его каменистом бережку, под самым склоном, как раз и увидел, что искал.
Конечно, это был не щенок. Выгнув костлявую спину, на четвереньках закаменел мужчина в дешевом костюме, подмяв под себя очередную дурочку. Лицо его страдальчески морщилось, жидкие волосы растрепались, из ощеренного рта рвались тонкие взвизги, а руки вмертвую сомкнулись на горле жертвы. Судя по тому, как энергично у той дергались ноги и как отчаянно она сипела, вцепившись в запястья убийцы, потеха лишь началась.
Всю картинку я выхватил в один миг, а в следующий уже прыгнул вниз, подхваченный вспышкой ярости. Приземлившись вплотную к парочке, пластиковыми пальцами стиснул оскаленную голову, резко крутанул лицом назад. Но чтобы свернуть эту морщинистую, перетянутую венами шею, мне пришлось приложить едва не всю силу. Лишь спустя секунды услышал отчетливый хруст, и тело убийцы обмякло. Тут же, не позволяя придавить девицу, я отпихнул его прочь. Он обвалился на спину, зато вверх затылком. И хорошо — мне вовсе не хотелось его запоминать.
Девица кашляла и хрипела, теперь сама ухватившись за свое горло, содрогаясь всем телом. Истерзанное платье прикрывало ее лишь со спины, туфли и вовсе затерялись, но ей было не до пустяков. Кажется, она не расчухала еще, что произошло. А может, это и не заботило ее: ведь всё уже в прошлом.
Отступив на шаг, я присел на камень, расслабленно привалился спиной к обрыву. Ярость ушла, осталась злость — больше на дурищ, шляющихся где попало, и на себя, что поспешил с этим психом. Сперва следовало его расспросить, а уж затем… по обстоятельствам. Но тут распорядился не я. Словно бы включилась машина смерти. Ведь озверел!.. На пару секунд, а сорвался. Как мерзко, а?
Хотелось тщательно вымыть руки, словно бы извозил их в дерьме или подхватил от душегуба заразу… хотя был в перчатках. И ведь по виду обычный большевичок — невзрачный, зачуханный, серый насквозь. Наверно, и на митинги хаживал… негодовал, за нравственность ратовал. А по ночам воспитывал девиц — на свой лад, с летальным исходом. Чтоб, значит, не «растлевали». И впрямь, чего шастают по темным закоулкам, провоцируют почтенных граждан? Сами ж и нарываются, ш-шалавы!..
Девица уже не кашляла, хотя за горло продолжала держаться — одной рукой. А второй чесала в паху, будто у нее там свербело. Было ей всего ничего, однако невинной не выглядела. К тому ж изяществом не отличалась — эдакий поросенок с ранним брюшком, округлой спиной и щекастой мордахой.
Затем она повернула голову ко мне и уставилась пустым взглядом, так и не позаботившись свести колени. Из приоткрытого рта раздувался жвачный пузырь, будто запустился привычный процесс, прерванный на минуту. Пожалуй, она действительно была дешевой шлюшкой — из тех, кто трудится по дорогам, лишь бы хватило на пропитание. С такими данными не продашь себя дорого, даже с поправкой на возраст. И сколько ей обещали в этот раз?
— Ты здешняя? — спросил я. — Что шляешься по ночам?
— А? — хрипло спросила девица. — Чё?
Она выглядела обкуренной. Или вколовшей, или наглотавшейся — в этом я мало смыслю.
— Где живешь, спрашиваю?
— А где поселят, — хихикнула дурочка, точно это не ее недавно убивали. — Могу у тебя.
Перевернувшись на ободранные колени, она принялась обшаривать труп, деловито и без всякой брезгливости.
— Шантрапа, так и знала, — пробормотала, закончив с этим. — А поливал!
Все ж она нарыла деньжат в потертом кошельке, не забыла и часики, хотя плохонькие. Подумав, смахнула с себя обрывки и принялась стаскивать с покойника пиджак, раздраженно бормоча что-то под нос.
— Ну помоги! — оглянулась через плечо. — Тяжелый, гад.
Я не шелохнулся, брезгливо наблюдая.
Пиджаком деваха не ограничилась, добавила к нему туфли и брюки, уже приспущенные, — то ли продать надеялась, то ли решила приодеться. Потом, пыхтя, стащила труп в воду, отправив в долгое путешествие. Похоже, у нее имелся опыт в таких делах. Уж не велась ли тут охота в обе стороны?
Вернувшись ко мне, девица расстелила трофейную одежку на травке, формуя гнездышко, — словно решила устраиваться на ночь. А что? Дождя нет, воздух теплый. И даже ручей под боком… по коему мертвецы плавают.
— Тебя обслужить? — спросила она, разлегшись поверх тряпья. — Сидишь грустный.
— А что умеешь?
— Да всё.
В ее голосе мне послышалось нетерпение — словно бы деваха не получила, в чем нуждалась. Уж не из тех ли она, кто работает для души?.. И все равно у другой такой эпизод надолго бы отбил желание.
— Может, и справка у тебя есть?
— Ишь захотел! По моим-то расценкам?
— Так ведь жизнью обязана. Или твоя жизнь ничего не стоит?
— Вот ангины у меня нет, — сострила она. — И геморроя.
Надо ж, слова знает! Наверно, тоже училась в школе. Или еще учится? Но куда больше меня занимало, что за предмет шлюшка укрыла под постелью, незаметно, как она считала, подобрав на бережку. Все прочее было присвоено без стеснения — зачем же скрытничать тут?
— А не порвешься? — спросил я.
Она хмыкнула с пренебрежением, будто только сейчас спустилась с кола.
— Ну, становись.
Попробовав еще приманить передком, совершенно неаппетитным, она приняла потребную позу, даже раздвинула руками пухлые ягодицы, приоткрыв меж ними такую норку, что и суслику пришлась бы впору.
Надвинувшись, я придавил ее загривок точно рогатиной, а другой рукой достал из-под постели приготовленную игрушку. Это оказался пружинный нож — простенький, но довольно длинный. Выходит, паучиха не успела применить свое жало прежде, чем ее схватили за горло. И если бы не подоспел я… Но важен-то результат, верно? Как подметил кто-то, волк остался бы жив, если б не заговорил в темном лесу с незнакомой девочкой. Кажется, здешним маньякам становится тесно, если они уже принялись друг за друга.
— Тоже мне, Шарон Стоун! — хмыкнул я, поднимаясь. — Местный «камушек» с прыщавым задом…
Юная шлюшка так и застыла в странной позиции, боясь шевельнуться, но я больше не смотрел на нее. Ножичек, конечно, прихватил с собой. Заодно проверю, отчего он проржавел. Может, и образцы крови удастся снять — что посвежее. И скольких девонька уже нанизала на шампур, пока те пронзали ее? Конечно, за дурновкусие надо наказывать, однако ж не смертью?
Без дальнейших приключений я добрался до своей берлоги и вскоре уже растянулся на кровати, тотчас провалившись в сон. И снилась мне Галла, как ни банально, — в разных обстоятельствах и всяческих видах.
