Часть пятая
СНОВА ЛЕТО. МЕТОД ГРАЕВА

— Боже мой, какие шрамы! — Реакция на увиденное у блондинки была заурядной в отличие от ее бюста.

Бюст заурядным не назвали бы даже жители Балийского султаната, всемирно знаменитого своими прекрасногрудыми танцовщицами. Впрочем, Граев подозревал, что этим достоинства блондинки исчерпываются, — и, как всегда, хотел ошибиться.

По счастью, она не стала продолжать охать, ахать и развивать тему о шрамах и их происхождении (одно очко в ее пользу); повернулась спиной и попросила:

— Расстегни, пожалуйста…

Довольно невинным тоном попросила. Почему-то все девушки уверены, что мужчин, неожиданно вернувшихся на излете четвертого десятка в холостяцкое положение, невинность привлекает особо.

Блондинка была чуть полновата, бретельки бюстгальтера слегка врезались в спину. Граев справился с застежкой тремя пальцами левой руки (последние месяцы ему пришлось научиться много с чем справляться левой рукой). При этом он пытался вспомнить, каким именем представилась девушка, когда их познакомили четыре часа назад, — и не вспомнил, ничуть от этого не расстроившись.

И тут замурлыкал телефон. Мобильный. Граев напрягся — мало кто знал этот номер, и никто из знавших не стал бы беспокоить его в два часа ночи. Без веской причины беспокоить. Он протянул руку к столу, взял мобильник и в течение последовавшего двухминутного разговора произнес всего три слова:

— Граев.

Потом, после паузы:

— Где?

И наконец, после более длительной паузы, завершил разговор:

— Еду.

Встав, он не смотрел на блондинку, бросил взгляд за окно — кромешная августовская темень, в доме напротив светятся всего два окна. Черт, отвозить ее некогда и отправлять одну в такое время тоже не годится… Быстро приняв решение, вышел в прихожую, вернулся с запасным комплектом ключей — она уже все поняла и вернула застежку бюстгальтера в прежнее положение.

— Мне надо уехать. Срочно. Важное дело. — Он не стал рассказывать, что где-то там, за городом, лежит под холодными звездами мертвый человек, которого он безуспешно искал с июня. Вместо этого стал выдавать инструкции жестким тоном, словно разговаривал с подчиненным, не имеющим права отказаться. — Когда вернусь — сам не знаю. На ночь глядя из дому не выходи… Вино в баре, еда в холодильнике, микроволновка рядом; книги в шкафу, видеомагнитофон и кассеты — в соседней комнате. Ну а где кровать — сама видишь. Если задержусь и не дождешься — закрой дверь этими ключами, замки там несложные… Ключи опусти в почтовый ящик, желательно без свидетелей.

Пожалуй, это была самая длинная тирада Граева, услышанная блондинкой за недолгое время их знакомства. Он подумал, что предложение бросить ключи в ящик подчеркивает, что встречи у них в ближайшее время не будет; попытался улыбнуться (получилось плохо) и сказал самым мягким тоном, каким смог:

— Извини, так уж получилось…

Полуодетая, забившись глубоко в кресло, она смотрела на него с печалью сеттера, убедившегося, что хозяин в прекрасный для охоты денек не берет ружье и не зовет его на болото, а, принарядившись, отправляется на свидание. Но вместо вполне уместных попреков Граев услышал несколько неожиданное:

— Это опасно?

Бывшая жена ни разу его так не спрашивала; он задумался на полном серьезе и ответил коротко: — Нет.

— Я обязательно дождусь… — сказала она твердо.

Миша взял трубку после седьмого звонка.

— Собирайся, выезжаем, — сказал Граев, не тратя время на приветствия. — Похоже, клиент нашелся…

— У-у-у… Ну, знаешь, Граев… Ничего ты не знаешь… Ты не знаешь, с какой девушки ты меня снял…

Граев сказал как можно сочувственнее:

— Так ведь я, Миша, тоже тут… не с резиновой куклой…

Граев от души надеялся, что блондинка этого не слышала: он вышел на кухню и говорил по городскому телефону.

— Служба есть служба. Через двадцать минут жду на углу. Успеешь?

— Ну-у-у… — Миша, похоже, не до конца проникся перспективой покинуть уютную теплую постель и отправиться куда-то с Граевым. — Успею.

— Жду. — Граев повесил трубку.

Александра, ее зовут Александра, вспомнилось вдруг. Я еще спросил, как ее называть: Сашей или Саней? А она сказала: все равно, лишь бы не Шурой, с детства не люблю этого имени…

Он прошел в прихожую, медленно и осторожно обул кроссовки на липучках (среди прочих возникших в последнее время проблем была и проблема со шнурками); заглянул в комнату. Она сидела там же и в той же позе, так же полуодетая, с таким же грустным взглядом.

— Я пошел, Саша… — сказал Граев.

— Возвращайся. Я жду. — Она отвела взгляд в сторону, и ему показалось, что в углах глаз что-то блеснуло. Он вышел, не оглядываясь.

Миша не опоздал. Когда Граев вышел к углу, белая «беэм-вушка» там уже стояла. Миша распахнул дверь и возбужденно спросил:

— Шеф нашелся? Живой?

Граев, садясь, отрицательно помотал головой. У Миши, чувствовалось, была к нему масса вопросов, но Граев, коротко объяснив дорогу, сказал:

— Я, пожалуй, посплю полчасика. Боюсь, до следующей ночи спать не придется… Километров через пять после поворота на аэропорт разбудишь…

И откинулся на спинку сиденья. Миша вздохнул, он добровольно вызвался на эту работу — Граев научился делать левой рукой многое, но водить машину с висящей как плеть правой не мог.

В темноте они запросто проскочили бы мимо — найти место происшествия помог пробивающийся сквозь кусты свет фар и фонарей. Там, похоже, вовсю кипела работа.

Миша свернул на узенькую грунтовку и через двести метров затормозил у пустой милицейской машины. Граев вышел и двинулся пешком, подсвечивая путь предусмотрительно захваченным фонариком.

— Стой! Поворачивай назад!

Верзила в камуфляже и с автоматом наперевес вынырнул непонятно откуда, громоздкий бронежилет придавал ему обманчиво неуклюжий вид.

— Я Граев.

— Ну и что?

Видать, из новеньких. Граев сказал командным тоном, не желая вступать в дискуссии и давать объяснения:

— Доложи Мельничуку.

И стал ждать, не меняя позы.