Вы мне сейчас сразу скажете, что слон и вообще бывает только в полном смысле этого слова, — иначе он просто не слон. А вот и нет!.. Хотя, чтобы это понять, надо, конечно, знать о том, что имело место в зоопарке.

В зоопарке же имела место Новая Метла. Раньше место это занимал неказистый один Веничек. Его привыкли не замечать: подметает клетки — и ладно. Но Веничек состарился и устал. На работу приняли Новую Метлу, а Веничка проводили на пенсию и забыли.

Новая Метла представилась строго:

— Так, — сказала она. — Я тут Новая Метла. Я буду следить за порядком. И чтобы мне — ни-ни!

И все в зоопарке немедленно сделались ни-ни: и Зверски Грустный Верблюд, и Невыносимо Печальная Лошадь Пржевальского, и даже те, кто раньше были просто ого-го —

Безумно Старый Лев и Безумно Молодой Тигр: оба они из ого-го сразу же превратились в ни-ни.

Ни-ни — и всё тут! Вот оно как…

Уже на следующее утро Новая Метла отчитала Зверски Грустного Верблюда:

— Что ж это Вы, милейший, колючек по всему загону накидали? Я, конечно, уберу за Вами сегодня, но чтобы с завтрашнего дня Вы у меня — ни-ни!

А Зверски Грустный Верблюд и так уже был ни-ни — куда ж больше-то?

— Почему кости везде? — стукнула Новая Метла по полу клетки, где жил Безумно Старый Лев.

— Я мясо ел… с костями, — пролепетал Безумно Старый Лев.

— Аккуратнее есть надо! — почти заорала Новая Метла, а Безумно Старый Лев смутился.

Одним словом, полное ни-ни.

Интересно, между прочим, что даже Слон стал ни-ни, хотя он-то уж вполне бы мог продолжать оставаться ого-го — как самый большой в зоопарке! Но теперь, значит, и он тоже был ни-ни.

И настолько ни-ни, что в один кошмарный день Новая Метла, войдя к нему, сказала:

— Пожалуй, довольно Вам уже быть слоном. Увольняю Вас из слонов. Не слон Вы отныне.

— А кто я отныне? — не без испуга спросил тот, кто только что был Слоном.

— Отныне Вы бабочка. — И Новая Метла принялась мести, как если бы Слон уже стал бабочкой!

— Какая же я бабочка? — уточнил бывший Слон.

— Не все ли Вам равно? — проворчала Новая Метла, но потом сказала. — Капустница Вы, понятно? Белая Вы и летаете, понятно?

— Понятно… чего ж тут теперь не понять? — вздохнул экс-Слон и замахал ушами, как крыльями.

Уши у слонов, конечно же, сами по себе очень большие, но по отношению ко всему телу они всё же не очень большие… Так что если новоявленной Бабочке как-то и удалось взлететь, то, мягко говоря, с грехом пополам.

Тем не менее, Бабочка наша перелетела ограду из шипов и в нерешительности повисла над клумбой.

— Садитесь на цветы! — скомандовала Новая Метла. — Так положено бабочкам!

И Бабочка плюхнулась в клумбу: э-эх!.. Конечно, таким образом она передавила все цветы — но, надо сказать, тут же и разрыдалась, вспомнив, как любила цветы ещё в те времена, когда была Слоном.

В ответ на это около клумбы раздался очень приятный голос — довольно-таки бархатный… как минимум — фланелевый:

— О чём Вы, Слон, плачете?

Плачущий поднял заплаканную голову и увидел Божью Коровку.

— Меня назначили бабочкой, — сказал он сквозь слёзы, — а мне ею трудно быть.

— Это кто же Вас назначил? — сразу чуть не умерла со смеху Божья Коровка.

— Новая Метла… Она сказала: Капустница Вы, понятно? Белая Вы и летаете, понятно? С тех пор всё так и пошло…

— Глупость какая! — фыркнула Божья Коровка. — Даже моим — невооружённым — глазом видно, что Вы серый и толстый невподъём! И потом… капустницы — они капусту едят всё время. Разве Вы едите капусту всё время?

— Всё время? — переспросил Серый-и-Толстый-Невподъём. — Нет, всё время я капусты не ем.

— Значит, и не Капустница Вы никакая! — заключила Божья Коровка. — А Вы вообще-то подчиняетесь мётлам?

— Выходит, что подчиняюсь… Это ведь Новая Метла распорядилась, что отныне я бабочка.

— Кто Ваши родители? — на всякий случай спросила Божья Коровка.

— Слоны, — смущённо призналась Бабочка. — Но они отдельно от меня живут.

— Неважно это, отдельно или нет, — прямо-таки вскричала Божья Коровка, — важно другое! А именно — что они ещё раньше распорядились, чтобы Вы были слоном, причём Слоном в полном смысле слова!.. Мои родители распорядились, например, чтобы я была Божьей Коровкой. Заметьте, Божьей Коровкой, а не коровой, так сказать, в полном смысле слова… Дабы никому в голову не пришло меня доить, поскольку молока давать я всё равно не могу.

— А если Вам прикажут давать молоко? — в слоновьих глазах Бабочки засветилась надежда.

— Тогда я скажу: кто Вы такой, чтобы приказывать мне давать молоко? Я не Ваша корова, я Божья Коровка. И повернусь к нему спиной в крапинках. И всё.

Тут Божья Коровка поцеловала собеседника в лоб и улетела, а собеседник поднялся с клумбы, от всей души извинился перед цветами и, перемахнув шипы, обрушился по другую сторону ограды прямо перед Новой Метлой, как раз закончившей уборку.

— Значит, так… — Он собрался с духом и произнёс по памяти. — Кто Вы такая, чтобы приказывать мне быть Капустницей, быть белой и летать, когда я Слон — причём Слон в полном смысле слова? Я вот возьму и повернусь к Вам спиной в крапинках! И всё.

Так он и сделал. А от себя ещё добавил:

— И чтобы Вы у меня, Новая Метла, больше ни-ни!

Почему-то этих его слов вполне хватило, чтобы Новая Метла немедленно сделалась ни-ни. При том, что Зверски Грустный Верблюд и Невыносимо Печальная Лошадь Пржевальского — не говоря уж о Безумно Старом Льве и Безумно Молодом Тигре! — опять стали ого-го…

Как, в общем-то, и должно быть в зоопарке — если у нас, конечно, всё ещё о зоопарке речь.