Когда началась Большая Метель, то она стала всё заметать. Сперва Большая Метель дороги замела — и все принялись спрашивать друг у друга, куда им теперь идти, и отвечать друг другу, что Бог их знает, куда им теперь идти. Потом Большая Метель площади замела — даже не только сами площади, но и названия площадей, чтобы все забыли, кто в данный момент на площади имени кого находится, — и все сразу же забыли, кто в данный момент на площади имени кого находится, и спрашивали друг у друга: на площади имени кого мы в данный момент находимся, — и отвечали друг другу: да Бог нас знает, на площади имени кого…

Ещё Большая Метель все дома замела, все машины замела, все газеты и все журналы — и стало непонятно, какой журнал или какую газету мы держим теперь в руках — и что где написано, и кем. И всё, всё, всё Большая Метель замела…

А когда она всё, всё, всё замела, то сама себе сказала:

— Значит, так… что бы мне такое ещё замести, чего я пока не замела и что, стало быть, надо немедленно замести?

Но ничего такого, что надо немедленно замести, на первый взгляд не обнаружилось: всё было заметено полностью. Зато на второй уже взгляд взяло и обнаружилось: обнаружилось Совершенно Бесстрашное одно Письмо. Оно летело высоко над землёй. Оно летело по назначению.

— Вот так так! — опять сказала сама себе Большая Метель. — Мне казалось, что я всё уже замела, а тут Совершенно Бесстрашное Письмо летит, видите ли, по назначению!

И Большая Метель спросила:

— Вы что же, Совершенно Бесстрашное Письмо, с ума сошли — лететь по назначению, когда такое творится?

— А что, собственно, творится? — с поразительным спокойствием поинтересовалось Совершенно Бесстрашное Письмо, продолжая лететь по назначению.

— Ну как… — даже растерялась Большая Метель. — Оглядитесь вокруг: всё ведь заметено — разве Вы не видите?

— Не вижу, — призналось Совершенно Бесстрашное Письмо и объяснилось: — Я не смотрю по сторонам. Я именно что лечу по назначению и не отвлекаюсь.

— А Вы отвлекитесь! — как могла горячо посоветовала Большая Метель. — И тогда Вы увидите, что я всё вокруг замела: я дороги замела, и площади замела, и все дома замела, и все машины, и все журналы с газетами… и всё-всё-всё!

— Так не бывает, — даже не взглянув на Большую Метель, ответило Совершенно Бесстрашное Письмо. — Я могу, конечно, допустить, что Вы замели дороги и площади, и все дома замели, и все машины, и все журналы с газетами… Но это ещё не «всё-всё-всё»! «Всё-всё-всё» даже самая большая метель замести не может. — Тут Совершенно Бесстрашное Письмо виновато улыбнулось и извинилось за свою прямоту.

— Если Вы всё-таки хотя бы на мгновение отвлечётесь от Вашего занятия лететь по назначению, — проворчала Большая Метель, — то поверите мне. Я действительно всё замела — и нет ничего на свете, чего бы я не замела.

Но Совершенно Бесстрашное Письмо ответило:

— Может быть, Вы и правы: если бы я отвлеклось от своего занятия лететь по назначению, я бы поверило Вам. Но я не отвлекусь.

— Да что ж это у Вас за назначение такое? — воскликнула чуть ли не с яростью Большая Метель.

— У меня высокое назначение, — коротко объяснилось Совершенно Бесстрашное Письмо, совершенно не прекращая лететь по этому высокому своему назначению.

На некоторое время Большая Метель даже специально оцепенела: чтобы понять про высокое назначение. Но ведь понять такое довольно трудно, да и не каждому дано… в общем, Большая Метель в конце концов отказалась от своего намерения и подытожила:

— Хватит разговоров. Я начинаю заметать Вас, Совершенно Бесстрашное Письмо. Я всё заметаю — и для Вас одного не буду делать исключения.

И стала заметать.

Только Совершенно Бесстрашное Письмо летело себе как летело и даже не заметило, что Большая Метель его заметает: у него действительно не было времени смотреть по сторонам.

— Вы что же, не видите, Совершенно Бесстрашное Письмо, что я заметаю Вас?! — надрывалась Большая Метель.

— Не вижу! — давясь снегом, откликалось Совершенно Бесстрашное Письмо. — Говорю же: я лечу по назначению и не отвлекаюсь.

Большая Метель от возмущения даже глаза к небу завела. И увидела звёзды — огромные ослепительные звёзды. Они горели так, словно не было на свете никакой Большой Метели… которая вообще-то на свете была!

— Почему они горят? — закричала Большая Метель. — Я ведь замела всё-всё-всё! И дороги, и площади, и машины, и журналы с газетами… — Она посмотрела Совершенно Бесстрашному Письму прямо в глаза и прошипела. Вы ещё скажите, что и у них, у этих звёзд, тоже высокое назначение!

— Я так и скажу: у них, у этих звёзд, тоже высокое назначение, — так и сказало Совершенно Бесстрашное Письмо, а уж кто как не оно знало толк в подобных вещах!..