18. ГАРИК ГАГАРИН
Генерал помахал мне рукой. Он знал о некоторых моих способностях. Пожалуй, я у него единственный настоящий инопланетянин. Хотя кто может ручаться? В секретных организациях Российской Федерации можно и говорящего крокодила отыскать.
Я шагнул наружу, и следом мне раздалось коллективное «Ах». Все поверили в мое самоубийство.
Я же понесся по касательной над лесом, над деревенской улицей, к автобусной остановке, возле которой никого не было.
Я чувствовал страх Веры.
Она шла дорожкой — ей оставалось до автобусной остановки метров сто. И она уже решила для себя, что не будет выходить на открытое пространство и, лишь когда автобус остановится, побежит к нему.
Я опустился перед ней. Метрах в десяти. Но сделал так, словно я не прилетел с неба, а прятался за кустом.
— Вера, — сказал я, — только не волнуйтесь, не стреляйте из пистолета, а сначала выслушайте меня.
Она и в самом деле вытащила трофейный пистолет.
Я увидел круглую дырочку, в глубине которой затаилась пуля.
Я не двигался, как не двигается опытный дрессировщик перед новеньким тигром в своей труппе.
— Чего надо? — спросила девица грубо.
Все равно она была хороша и мне нравилась.
Конечно, я мог бы показаться ей кем-то приятным или, наоборот, страшным. Но не хотелось.
— Когда вы были в подземелье. Вера, — сказал я мягким голосом врача-психиатра, — вы получили смертельную дозу яда.
— Чепуха, — сказала Вера. — Я туда не подходила. Там Лядов был. И Майоранский. Только Лядов в костюме… и еще Егор, тот хороший парнишка. Они умерли?
— Все живы. Инкубационный период — четыре с лишним часа. Теперь осталось три.
— Не врете?
— Нет, не вру, — ответил я. — И у меня нет времени.
— А вы что предлагаете? Разве есть сыворотка?
— Пока нет, — сказал я. — Но есть выход. Для этого надо срочно вернуться в Питер.
— Но как? — Вера была неглупой девушкой и по крайней мере не намеревалась тратить время зря.
— У нас есть вертолет.
— Где?
— Через минуту он опустится у автобусной остановки.
— А почему вы хотите мне помочь?
Я пошел к автобусной остановке, Вера опустила руку с пистолетом.
— Мне вас жалко, — сказал я.
— А что будет в Питере?
Мы вышли к автобусной остановке.
Прямо на дорогу опускался вертолет.
— Пистолет придется отдать мне, — сказал я.
— И не подумаю.
— Тогда через три часа вы умрете. Даю слово. Я проверял. Это не попытка вас запугать.
— А я думала, что мне ничего не грозит, — сказала Вера.
Она протянула мне пистолет.
Я хотел выкинуть его в кусты, потом передумал и положил в карман.
Мы побежали к вертолету. Ветер от винтов сбивал с ног.
Генерал протянул руку, помогая Вере забраться внутрь.
Я вспрыгнул за ней.
Должен сказать, что наши спутники куда больше удивились моему возвращению, чем появлению Верки-снайпера.
Они все ахнули, как и тогда, когда провожали меня в смертельный прыжок.
Но когда вертолет поднялся, гул вопроса и удивления затих и сменился реакцией на появление Веры.
Она тоже не ожидала увидеть столько врагов сразу.
— Это она! — кричал Майоранский. — Она допустила вымывание отравляющего вещества в жизненно важные области.
— Вот именно! — Лядов тут же заразился терминологией от старшего товарища. — Она обрекла нас на неизбежную гибель. Подтвердите!
Он потребовал подтверждения от Егора, который, с его точки зрения, имел какие-то особые связи с теперешним начальством, и потому к его мнению положено было прислушаться.
— Так, — сказал генерал. — У нас впереди час полета. Если нас не собьют у цели.
— Почему? — спросил Лядов.
— Потому, — ответил генерал. — Вопросы здесь задаю я. Сейчас каждый из вас получит по десять минут, чтобы рассказать, как он дошел до жизни такой. Мне нужна общая картина. Я никого не намерен судить, так как почти все здесь пользуются правами экстерриториальности и к тому же многие обречены на скорую и ужасную смерть. С кого начинаем?
Уютно шумели винты вертолета, было тепло.
— Начнем с меня, — сказал Егор. — Я живу там, в Нижнем мире. Его называют по-разному. Но я недавно там живу, и мне хочется вернуться. Когда я заподозрил неладное, а потом узнал, что консулы, и в первую очередь Берия, замыслили ликвидировать Верхний мир, чтобы сохранить свою власть над Нижним миром, я решил обязательно сообщить обо всем моим друзьям. Но не был уверен, что они получили мое послание, а главное, осознали, насколько все серьезно. И тут я узнал от доктора Фрейда о вакцине и о том, что Берия хочет послать в наш мир двух биологов, которые должны отравить Землю.
Егор старался говорить быстро, четко, короткими фразами.
Время от времени его перебивали то Лядов, то Майоранский. Им хотелось выглядеть наивными учеными не от мира сего, которые подчинялись демонической силе бывшего министра. От убийства коменданта они открестились хором, пистолет якобы нашли случайно.
Вера молчала. Тогда Егор поведал о том, как встретил ее на трамвайной остановке и снова у вокзала в Бологом.
Егор закончил рассказ тем, как Вера заточила в подвале биологов. Лядов закричал:
— Она все знала!
Вера пожала плечами.
— Я испугалась, — сказала она. — Я испугалась, что эти мерзавцы отравят и нас с Егорушкой.
И снова замолчала.
Егора сменил Майоранский. Он был велеречив, но, как ни странно, умудрился никакой информации не дать.
Да, он работал некогда в лабораториях МВД, но только как теоретик. И отправился сюда, так как боялся, смертельно боялся всех — и Лядова, и Берию.
Лядов же почти повторил монолог Майоранского за тем исключением, что боялся Майоранского и Берию, сам же происходил из породы овечек и филантропов.
— Нам все ясно, — перебил его дядя Миша. — Ничего нового нам от вас не услышать. Остался пустяк, осталось узнать от прекрасной дамочки, как она попала в эту историю. Только честно.
— Я служила людям! — неожиданно призналась она.
— Быть не может! — возразил Лядов. — Верится с трудом.
— Я работала. Я сопровождала Егора, — убежденно повторила девушка.
— Значит, сопровождала, — сказал дядя Миша ласковым голосом. — Заботилась?
— В определенном смысле — да.
Вера откинула упавшую на лоб прядь волос.
— И заперла его в подвале?
— Поймите меня правильно, — сказала Вера. — И постарайтесь встать на мое место. Я уже знала, что эти убийцы готовы на страшное преступление. Что-погибнет вся Земля, в том числе мои родные и я сама. Все, что свято и дорого…
Голос девушки неубедительно дрогнул.
— И вы заперли его в подвале?
— Я вижу, как Лядов опрокидывает баллон и из него выходит яд. Я — слабая женщина. Я ничего не могу сделать для Егора. Но я могу спасти Землю… и закрыла дверь. Потому что, если бы я этого не сделала быстро и неожиданно, они бы вырвались наружу! И вырвался бы яд.
— Врет, — сказал Лядов.
— Я тоже так думаю, — поддержал его дядя Миша.
Я же чувствовал всеми фибрами души, что Вера лжет. Ложь лезла из нее как кисель, с каждым словом.
— Ну почему, почему мне не верят!
— А потому. Вера, — ответил дядя Миша, — что нормальный человек, а тем более журналист, узнав о таком деле и даже приняв в нем участие, не побежит в лес прятаться, не поспешит к автобусной остановке, чтобы убраться отсюда, а ринется в воинскую часть поднимать тревогу.
— И когда меня сочтут сумасшедшей и посадят в тюрьму, я спокойно помру от яда. Вы же мне обещаете такую участь.
— Но, может, стоило попробовать?
— Ах, хорошо быть генералом! — воскликнула Вера. — Вас нельзя пороть, сажать на гауптвахту и прогонять сквозь строй.
— Что ты несешь, девочка! — Майоранский, видно, решил выступить на стороне победителей. — Товарищ генерал знает, что делает.
— Товарищ генерал знает, кого кушать, — упрямо сказала Вера.
Генерал не успел ответить, потому что пилот выгнулся в салон и помахал рукой, призывая генерала.
Дядя Миша прошел к пилотам, и мне было видно, как покачивается его ровно причесанная голова. Что-то было неладно.
Генерала не было минут пять.
Я посмотрел на часы. Мы уже летели около двух часов — так незаметно промчалось время в импровизированных интервью. Под нами начинались пригороды Петербурга.
Вера смотрела в иллюминатор, облаченная в белые одежды моральной чистоты. Я ей не верил.
Лядов и Майоранский тихо ссорились — в чем-то обвиняли друг друга.
Егор спросил меня:
— Как Калерия Петровна?
— Спасибо, не болеет, — ответил я.
— Работает? А Катрин?
— И Катрин, и Тамарочка, и Саша Добряк — все на своих местах. Скучаешь?
— Жутко скучаю. Я так надеялся, что Леонид Моисеевич изобрел вакцину, но она уже прекращает действие — я скоро помру.
— Не помрешь. Не удастся. Мы уже подлетаем.
Вернулся дядя Миша.
— Велят возвращаться, — тихо сказал он мне.
— А вы?
— Приказал пилотам лететь пониже. Не будут же они нас сбивать над колыбелью революции.
— Вы рискованный генерал, дядя Миша, — сказал я.
— Вернее всего, сегодня уже бывший генерал.
— Была бы Родина цела, — ответил я неведомой цитатой.
— Молодец.
— Егор, — позвал генерал, — ты в топографии хорошо разбираешься?
— Петербург я знаю только приблизительно.
— Вот тебе карта, а вот иллюминатор.
— Товарищ генерал, — вмешалась Вера, — предоставьте это мне. Я пройду к пилотам и все объясню.
— Вы уверены, что сделаете это правильно?
— Совершенно уверена, потому что сама нашла тот завод и провела возле него самые интересные дни моей жизни.
— А если вы нас посадите неправильно?
— Когда сядем, тогда и будем решать, — ответила Вера.
Наглое существо. Но как хороша собой!
— Идите.
Вера поднялась и прошла к пилотам.
— Это недалеко от Московского вокзала, — сказал Егор, — оттуда до вокзала трамвай ходит.
— Трамваи на моем плане не указаны.
— Что представляет собой переходник? С вашей стороны? Он охраняется?
— Там сидит Феничка. Птичка Феничка.
— Попроще, Егор, — сказал генерал. — Что за птица?
— Большой лохматый неопрятный человек с лысой желтой головой, как бильярдный шар для слонов. У него там лилипуты.
— Это сотрудник Берии? — спросил генерал.
— Нет, он сам по себе.
— Откуда знаешь? — спросил генерал.
— Он так себя ведет. И меня выпустил. Потому что поверил, что хочу остановить вот этих… биологов.
— Так ты с самого начала за нами следил?! — воскликнул Лядов.
— А вы только сейчас поняли? — усмехнулся Майоранский. — Вы наивный человек. И именно ваше легкомыслие погубило всю операцию.
— Смотри, — сказал мне генерал.
Над нами шли два военных вертолета. Близко, сверху. Словно торжественно сопровождали нас.
— Начальство сердится, — сказал дядя Миша.
Наш вертолет начал медленно и как-то неуверенно снижаться. Видно, Вера выискивала снизу знакомые ориентиры.
— Слушай, Гарик, нам надо поговорить, — сказал генерал. — Может, больше и не удастся. По крайней мере ты понимаешь, насколько я неправильно себя вел, нарушал законы и распоряжения высших органов власти.
— Никому не объяснишь, — согласился я с генералом, — что можно не только отпустить убийц, но и вывезти их за пределы правосудия.
Я ответил так же тихо, как говорил со мной генерал. Мы сидели плечом к плечу, и нас никто не слышал.
— Но я не могу казнить людей, даже самых мерзких преступников. Наверное, из-за этого не быть мне маршалом.
Я не ответил. И так все было ясно. Дядя Миша доживал последние минуты в генеральском звании. Военные вертолеты шли над нами и не сбивали нас только потому, что обломки упадут на мирный трудящийся город не то Петра, не то Ильича. Они думали, что возьмут нас всех сразу после посадки.
Любопытно, что шаткое равновесие, созданное природой и позволяющее по неизвестной мне причине существовать этой нелепой системе, разрушалось одновременно с двух сторон. Консулы стремились уничтожить нас, чтобы спасти свою власть, наши генералы посылали вертолеты, чтобы контролировать Нижний мир. Может, они еще и не представляют толком, какую жар-птицу схватили в лапы без асбестовых рукавиц, но действовать будут уверенно.
— Я не знаю, каким будет суд, — продолжал дядя Миша, — но они должны дождаться суда живыми.
— Я все понимаю, — сказал я. — И у меня есть другая идея.
— Я не могу толкать тебя. Ты понимаешь, насколько это рискованно.
— Вопрос в одном, — сказал я. — Успеть к переходнику раньше, чем наши преследователи. Мне не хотелось бы, чтобы они знали, где он находится.
— Есть цель! — крикнул пилот.
Дядя Миша легко поднялся и буквально прыгнул к кабине, чтобы увидеть, куда садиться.
Я смотрел вниз глазами генерала.
Под нами была территория фабрики. Корпуса безлюдны. Я чувствовал, какой корпус нам нужен. И Вера на него как раз показала.
Можно было опуститься на большой площадке в торце корпуса.
— Если сесть сбоку, — крикнул я, — там есть дверь. А дворик так мал, что второму вертолету уже нет места.
Машина пошла вниз.
Генерал обернулся ко мне:
— Если со мной будет неладно, все мои долги и обязанности возьмет на себя Калерия. У нее есть связи, так что не бойся. — Генерал старался говорить убедительно. Но сам не был уверен в своих словах.
— Не беспокойтесь, — сказал я. — Уверен в вашем умении выйти сухим из воды.
— Но не в этот раз.
— Я думаю, — сказал я, — что они сами не понимают еще, как себя вести.
— А я надеюсь на то, что не все доклады представлял в письменной форме,
— улыбнулся генерал.
Вертолет ударился о землю и вздрогнул.
— Быстро! — приказал генерал. — Все, кто хочет выжить, выбирайтесь из машины и бегите внутрь, к переходнику. Тот, кто хочет остаться и иметь дело с нашими преследователями, вольны это сделать. У вас еще есть полчаса жизни.
Никто не стал спорить, возражать, рыдать или суетиться.
Первой выскочила Вера и побежала в здание цеха. И по тому, как она это сделала, я понял, что она не в первый раз туда бежит.
За ней выскочил Лядов.
Егор помог спуститься Майоранскому. Такому гуманисту не место на баррикадах.
Мы с генералом замкнули шествие.
До открытой боковой двери в цех было метров пятнадцать.
Я услышал, как с другой стороны цеха на большую площадку опускаются военные вертолеты. Они уже поняли, что рядом с нами места нет.
У нас образовались лишние две-три минуты.
Когда я оказался в цехе и проморгался, привыкая к полутьме, Вера уже подбежала к грязной завесе, прикрывавшей черное пространство между станками.
— Быстро! — приказал дядя Миша. — Первым идет Егор.
— Почему? — вскинулся Майоранский. — Я старше.
— Мы еще увидимся? — спросил Егор, глядя на меня.
— Обязательно, — сказал я.
Вера спросила:
— Я точно умру?
— Через три часа.
Тогда она шагнула внутрь. Затем биологи.
Каждый раз за занавесом образовывалось светящееся пятно. И гасло.
Генерал неловко обнял меня.
Я ткнулся носом в его щеку.
Все-таки мы с ним славно поработали вместе. Жалко, что свою карьеру генерал загубил.
— Иди, — сказал генерал. — Мне надо встретить чекистов, чтобы не выводить на эту дырку.
Я откинул занавес и оказался в теплом сухом пространстве. Передо мной светилась пустота.
Я шагнул в нее.
И оказался в жилище совершенно растерянного от обилия гостей Фенички.
— Если можно, выключите дырку, — сказал я.
— Дырки не выключаются, — ответил Феничка. И повторил: — Дырки не выключаются. Очень смешно.
— Ах, как смешно, — откликнулись очаровательные лилипутки, выглядывая из-под стола.
— Успели, — сказал я.
— Гарик! — воскликнул Егор. — Ты с ума сошел. Ты зачем у нас?
— По делу, — ответил я. — И не бойся за меня. День-два, как ты отлично знаешь, у меня есть. И кроме меня, к сожалению, некого было командировать.
— Зачем? — Он все еще никак не мог понять, что я делаю в этом мире.
Я оглядел группу беженцев.
По крайней мере успели — всем им положена отсрочка от смерти.
Они были похожи на спринтеров после финиша. Победитель убежал с флагом, окруженный фотографами. А они, проигравшие, еще стоят, думают, как их угораздило засидеться на старте и как они будут смотреть в глаза тренеру. Вот и переминаются с ноги на ногу.
Интереснее всех для меня была Вера.
Именно сейчас я смогу узнать правду.
Я сделал к ней шаг.
Она смотрела на меня спокойно.
— Вы здесь впервые? — спросил я.
— Разумеется, — ответила девушка. — Я даже не подозревала о том, что здесь живут люди.
Неправда.
Я обернулся к Феничке. Между нами возникла взаимная приязнь. Может, потому, что мы оба — уроды.
Феничка пожал плечами.
— Эту мадемуазель не имел счастья знать прежде.
— И мы ее не знаем, — крикнула лилипуточка, — но она плохой человек.
— Ах, плохой! — откликнулась вторая лилипутка.
— Я — журналистка, — упрямо повторила Вера.
— Она — убийца! — возмутился Лядов, который уже искренне полагал себя жертвой злобного заговора.
— Я спасала людей, — сказала Вера. Ее было трудно смутить.
Все это разрушало мою версию. Я был почти уверен, что Вера — агент Берии. В конце концов ничего не стоит купить журналистку, если в твоем распоряжении есть несколько недограбленных ювелирных магазинов. Задача лишь в том, чтобы выбраться наружу и наладить связь. Впрочем, они же выбирались!
А затем все ложится на место: она дежурит у выхода, чтобы подстраховать операцию «Гадюка». Ведь Берия никогда никому не верит. И если посылает биологов, то вернее всего должен послать кого-то, кто будет следить за биологами. И даже сможет их убрать, в случае если в них больше не будет нужды.
И во все это вписывается Вера — и ее появление, и ее поведение.
Феничка, видно, думал, как и я.
— Но мы — не единственный выход в Верхний мир, — сказал он. — У Лаврентия Павловича и на это был резервный вариант.
Мы оба смотрели на Веру.
И оба не понимали, что она чувствует. Словно усилием воли девушка закрылась от наших щупалец.
— Мы не можем задерживаться, — сказал я, вспомнив, что есть более важные дела. — Нам надо увидеть доктора Фрейда.
— А я бы хотел вернуться в Шахматный клуб, — сказал Лядов.
То ли он в самом деле чувствовал себя в безопасности, то ли бравировал.
— Вам бы тоже не мешало встретиться с доктором, — сказал я.
— Чепуха, — возразил Лядов. — Мне не поможет никакой доктор. А если мне здесь ничего не грозит, то я еще успею сыграть несколько хороших партий.
Майоранский переминался с ноги на ногу.
— В самом деле здесь процессы консервируются? — спросил он, ни к кому не обращаясь. Словно не мог решить, последовать за Лядовым или все же подстраховаться.
— Но вы-то что решили? — спросил я Веру.
— Вы уверены, что мне опасно возвращаться домой?
— Смертельно опасно.
— Вот попалась! — вырвалось у Веры.
И она добавила несколько неприличных слов, вполне естественно прозвучавших в ее устах.
— Нет, сначала я встречусь с Лаврентием Павловичем, — произнес Майоранский. — Я должен написать отчет о командировке.
Черт! У меня из головы выскочил диктатор — это может плохо кончиться.
— Лаврентия Павловича больше нет! — сказала из-под стола лилипуточка.
Я обернулся к Феничке.
— Они устроили засаду, — сказал Феничка, — совсем недавно. Он как раз возвращался к себе в Смольный, а они устроили засаду.
— Кто?
— Я думаю, что монахи владыки Никифора. Но, может быть, за этим стоял Клюкин, он был очень сердит на Лаврентия Павловича за смерть его возлюбленной, Ларисы Рейснер.
— Это точно?
— Совершенно точно. Потому что это случилось не очень давно, и один из моих актеров стал случайным свидетелем этой жестокой расправы. Его буквально разорвали на куски.
— Какая глупость! — сказал Лядов. — Мы могли бы сыграть сто партий в шахматы вместо того, чтобы, рискуя жизнью, носиться по Земле.
— А я не жалею, — сказал Майоранский. — Мы выполнили свой долг.
— Как вы думаете, нас кто-нибудь подвезет?
— Вас никто не подвезет, — сказал Феничка.
— Мы очень устали и ослабели, — пожаловался Майоранский.
— Идите с перерывами для отдыха, — посоветовал Феничка.
— Может, все же сначала посоветуемся с доктором? — спросил я.
— Не стоит тратить времени, — сказал Лядов. — Ты идешь, Лев Яковлевич?
Вера спросила:
— Сколько я здесь пробуду?
Ее не интересовал Берия и его смерть. Или человек может так ловко притворяться?
— Решает Леонид Моисеевич.
— Я могу отправить весточку туда… домой? Меня ждет мама.
— Я постараюсь, — сказал Феничка.
Я спросил Веру:
— А что, если вы выполняли некое задание ФСБ… или подобного органа? Простите за прямой вопрос.
— Вам не надоело меня допрашивать? — огрызнулась Вера. — Через полчаса вы решите, что я — агент ФБР.
— А вы не агент ФБР? — спросил я.
Никто не засмеялся.
Мы вышли в город.
Дул легкий ветерок, которому здесь быть не положено.
Мир Чистилища неотвратимо изменялся.
И теперь уже не было в нем Лаврентия Павловича, который хотел и почти преуспел в том, чтобы предотвратить сближение миров.
На улице стоял одинокий рикша.
— Куда изволите? — крикнул он.
— Осторожнее, это агент Берии, — предупредил Егор.
— Ах, оставьте, — откликнулся рикша. — Берии нет, я работаю сам на себя. Я привез вам приглашение на свадьбу генерала и Крошки. И привет от Люси Тихоновой.
Никто не стал садиться в его коляску.
Пошли пешком.
Назад: 17. ГАРИК ГАГАРИН
На главную: Предисловие
