11. ЕГОР ЧЕХОНИН
К счастью для Егора, Берия не продумал, как быстро доставить своих агентов к переходнику.
Он не захотел расставаться со своим «паккардом», поэтому младшему агенту, Лядову, выдали дамский старенький велосипед, на котором он ехал медленно, с трудом крутя педалями.
Майоранский уселся в коляску рикши, уверенно поставив подошвы ботинок на приступку перед креслом, словно всю жизнь только и ездил на рикшах.
Так они и ехали за экипажем первого консула.
Егор быстро шел в квартале позади, иногда переходя на бег, но никто не догадался оглянуться и заметить его. Даже Берия.
Правда, устал он сильно. Все-таки бежать полчаса — это занятие не для человека в Чистилище.
Переходник, оказывается, располагался в кирпичном корпусе заброшенной фабрики.
Процессия скрылась в нем, и, когда Егор подошел к разбитому окну, он услышал, как гулко разносятся голоса в обширном пространстве.
Берия окликнул:
— Феничка! Ты где?
Посыпались кирпичи, из них вылезла страшная, толстая, покрытая шерстью или рваной ватой фигура — лысая голова поднималась из этой массы, как желтый бильярдный шар. Нет, скорее существо было похоже на преувеличенного новорожденного орленка. Может, таким и был птенец птицы Рокк.
— Ну вот, — загудел Феничка, — а я уж ждать раздумал. На что, думаю, мне спать, раз никто не придет, все вы заняты, дела у вас, заботы, разве я не понимаю, я ведь все понимаю…
— Как дела с переходом? — оборвал его Берия.
— Теплится, зиждется, молотится, — ответил Феничка. — До ста досчитайте и можно лезть. Головкой вперед, все равно не вернетесь.
И Феничка залился неудержимым смехом, блестящая голова дергалась, а притороченное к ней мохнатое тело шаталось, будто старалось отделиться от головы.
Феничка отсмеялся, и все покорно ждали, пока он утихнет, потом полез в сторону, по проходу, по битому кирпичу в арматуре, приговаривая:
— Камуфляж долбаный, когда-нибудь я ножку сломаю, вторую сломаю и обезножу. Как вы без меня будете?
Он остановился перед занавесом, висевшим на проволоке. Кольца были тоже сделаны из проволоки.
Феничка потянул занавес в сторону, заглянул туда, в темноту, и сказал:
— Располагайтесь, берите бутерброды, начинается минута ожидания.
Никто не двинулся с места.
— Не хотите — как хотите, а я вам должен заявить, что намедни сюда оттуда две крысы проникли. Они ведь без понятия. Боюсь, что расплодятся они на человеческом мясе.
— Вряд ли, — сказал Лядов. — Не тот у них здесь метаболизм. Мне приходилось их ловить. Жалкие создания.
— Жалкие-жалкие, а им принадлежит будущее, — сказал Феничка. — Было у меня к этому видение. Вы все друг дружку перебьете, передушите, придут крысы во главе с крысиным царем — я его видел, как вас видел, — и возьмут этот мир в свои корявые лапки.
И снова Феничка рассмеялся.
Егор надеялся, что у Фенички нет особого нюха, предчувствия. В Чистилище встречались отшельники — то религиозные, то по склонности души. Большей частью чудаки, иногда опасные маньяки, и именно среди них водились люди с повышенной чувствительностью. Одни могли почувствовать твое настроение или даже намерения, другие чуяли человека за несколько метров — ведь им приходилось все время напрягать свои чувства.
Феничка не почувствовал присутствия Егора. И то хорошо.
— Там ничего не построили? — спросил Лаврентий Павлович.
— А мне что? Если построили, вы лбы расшибете!
— Сначала тебе расшибут, — сказал Лаврентий Павлович.
— И то верно, — согласился Феничка, — вы человек безжалостный. Но по моему разумению, там никаких перемен нет. Запустение, почти как у нас.
— Кроме крыс, никто не совался?
— Как я понимаю, — сказал Феничка, — наш ход — резервный, о нем знать не положено.
— Другие ходы я ликвидирую, — сказал Берия.
Видно, он был давно и хорошо знаком с Феничкой, потому что после первого укола фразами они стали говорить спокойно и доверительно.
— Не получится, — сказал Феничка. — Не ликвидируете, Лаврентий Павлович, — одеяльце на глазах расползается. Такова наша планида. Я ведь себя последнее время чувствую просто ужасно. А оттуда зараза идет. Честное слово, даже меня напугали. То ветерок ядовитый, то жарой пахнет, а иногда даже запахи стали проникать.
— Потерпи, — сказал Берия. — Скоро мы все это исправим.
— Я слышал, — сказал Феничка, — что ты там натворил.
— Я?
— Чаянова убили, Лариску, а потом война была, и ты еще кого-то из консулов чик-чик? Стремишься к неограниченной власти?
— Без нее не бывает настоящего порядка, — твердо ответил Берия. — Если не взять власть, она упадет на землю, и ее затопчут кому не лень. Тогда поднимай не поднимай, все равно уже не отмоешь.
— Красиво говоришь. Скоро будет свет.
— А какая сейчас периодичность? — спросил Берия.
— Каждые полчаса, — сказал Феничка, — но неточно.
— Смотри не пропусти момент, — сказал Берия.
— Я его чую, — сказал Феничка. — Не зря на этом деле держусь к взаимному уважению.
Они замолчали, ждали. Потом Берия спросил:
— А сам часто туда шастаешь?
— Ну как можно, у меня здоровье одно, — ответил Феничка. — Я хочу досмотреть.
— Что досмотреть?
— Падение дома Эшеров.
Берия почуял подвох. Феничка знал что-то, неизвестное Берии. Берия не стал переспрашивать.
В наступившей паузе громко раздался голос Лядова:
— А вы кем были в прошлой жизни?
— Никогда не догадаетесь, — сказал Феничка.
— По хозяйственной части? — спросил Майоранский.
— Не буду вас мучить подозрениями, — сказал Феничка, поводя вокруг себя орлиным ярким взглядом. В полутьме глаза чуть светились. — Я был секретарем райкома.
— Нет, — откликнулся Лядов. — Таких в секретари не брали. Требовался облик.
— Правильно! — вдруг поддержал его Лаврентий Павлович. — Без облика какой может быть руководитель?
— Я был доцентом кафедры марксизма-ленинизма, — признался Феничка и лукаво усмехнулся. Оказывается, он умел лукаво усмехаться.
И тут слабый отблеск из-за занавеса упал на голову Фенички, вспыхнул искоркой, и громадный зал заброшенной фабрики на мгновение осветился алым отблеском адского пламени.
— Ура! — закричал Феничка. — Ура. Карета подана, господа присяжные заседатели. Вы не узнали меня, любимого героя своих детских лет, но я на вас не обижаюсь. Пошли, открывайте занавес и шагайте. Смело. В нашем распоряжении всего две минуты.
— До свидания, товарищи, — торжественно произнес Феничка и оттянул на себя край занавеса.
Свет оттуда раздражал, он был болезненным и мерцающим.
Агенты Берии задержались, не решаясь сделать шаг.
— А ну, пошли! — крикнул Берия, словно на лошадей.
Как ни странно, этот окрик воздействовал, и шахматисты дружно, парой, как малыши в яслях, шагнули к свету и исчезли, поглощенные им.
И тут же Феничка отпустил занавес.
Свет из-за занавеса тускнел, пока не пропал.
— Славно потрудились, — сказал Феничка. — Какие планы на будущее?
— Через три дня должны возвратиться, — сказал Берия. — Если операция «Гадюка» увенчается успехом.
— То есть если они возвратятся — хорошо, а если не возвратятся — еще лучше?
— Нет, — задумчиво ответил Берия. — Я не планирую их ликвидировать. Если они выполнят задание — пускай живут. Если решат остаться там, то через три дня помрут. Для меня это будет ударом.
— Доктор сказал? — Феничка был в курсе многих дел Берии, и Лаврентия Павловича это не удивляло и не сердило.
— Доктор сказал. Это его вакцина.
— Ценный фрукт — этот доктор.
— Мне он не нравится, но я пока не могу себе позволить…
— Его ликвидировать, — закончил Феничка фразу за Берию. — Потому что он единственный, кто может сделать вакцину. А мой уважаемый собеседник не исключает, что вакцина может понадобиться и ему самому.
— Если рейд моих шахматистов провалится и если вакцина будет действовать дольше…
— Добро, я устал, мне надоели ваши заморочки. Идите в Смольный, товарищ вождь. Планируйте великие дела. Сколько еще консулов осталось?
— Не говори глупостей.
— А я ничего другого не умею.
Егор отпрянул за колонну, Берия в сопровождении двух охранников быстро прошел к выходу из фабрики.
Стало тихо.
Потом послышался голос Фенички:
— Вылезайте, лапушки, вылезайте, милые, порадуйте стариковское сердце.
В ответ раздался детский смех.
Егор выглянул из-за колонны.
Феничка стоял на открытом месте, расставив руки и ноги, и был похож на пингвина.
А у его ног прыгали и пели две маленькие девочки в кружевных платьицах, что было совершенно немыслимо, так как дети в Чистилище не попадают. А если и встречаются, то старше десяти — когда человек уже догадывается о существовании смерти.
Феничка раскачивался, как игрушечный пингвин, и тоже танцевал, неуклюже и уморительно.
— В саду родилась елочка, — пели девочки.
— В саду она росла, — вторил им Феничка.
На полу что-то шевелилось — и с некоторым ужасом Егор увидел, что несколько крыс тоже танцуют с девочками, перебегая между детских ножек и даже становясь на задние лапки.
Это был веселый, хоть и несколько жутковатый праздник, Егор непроизвольно сделал шаг вперед, не заметив, как покинул спасительную тень, и Феничка крикнул ему:
— Молодой человек, а молодой человек, присоединяйтесь к нам. Судя по всему, вы отличный танцор.
Девочки, завидя Егора, побежали к нему и потащили на центр танцевального круга, вцепившись в брюки.
И тогда Егор догадался, что это вовсе не девочки, а две одинаковые лилипутки.
— Все в круг, все в круг, с нами наш веселый друг! — распевал Феничка.
Волей-неволей Егор был вынужден принять участие в веселье, правда, душа у него не лежала к танцам, но важнее всего было не испортить отношений с Феничкой.
Они топтались друг против друга, а внизу, дергая за брюки и за пальцы рук, суетились лилипутки.
— Тебе чего надо? — спросил вдруг Феничка.
— Мне надо туда.
— Задание Лаврентия Павловича? Операция «Гадюка»?
Вот тут надо было ответить правильно. Ошибешься — неизвестно, удастся ли достичь цели.
Если не знаешь, что говорить, говори правду — так сказал как-то дядя Миша. А может, прекрасная Тамарочка? Она неожиданно рождала афоризмы вперемежку с очевидными глупостями.
— Нет, — сказал Егор. — Мое собственное задание. Я название операции в первый раз слышу.
— Ну, ты смельчак! — удивился Феничка, он раскачивал желтой блестящей головой, как китайский болванчик, посреди желтого шара блестели маленькие черные глазки. — Я же тебя сейчас сдам охране!
— Ой, не сдавай, папочка, не сдавай! — наперебой закричали лилипутки. — Он хороший мальчик.
— Ты там помрешь, — сказал Феничка.
— Ах, он там помрет! — завопили лилипутки.
— Познакомься, — сказал Феничка, — Анжела и Дездемона, заслуженные артистки республики. Встань на колено.
Егор подчинился.
Он опустился на колено, лилипутки — хорошенькие, круглолицые, но уже немолодые, по очереди сделали книксен и протянули ему махонькие ручки. От них почему-то пахло конфетами, хотя здесь не было запахов.
— Я не помру, — сказал Егор, поднимаясь с колена. — Мне ввели вакцину.
— Ах вот почему Лаврентий Павлович объявил доктора предателем!
— Доктор здесь совершенно ни при чем. Но мне нужно срочно туда попасть.
— Скажи зачем. Постарайся рискнуть и стать дважды честным. — Феничка засмеялся.
— Я хочу их остановить.
— Вот это уже поступок, — сказал Феничка.
— Он герой, герой! — кричали вразнобой лилипуточки. — Ему венок, венок на головку!
— Кому служишь? — спросил Феничка.
— Людям, — сказал Егор.
— Такого не бывает. Людей здесь нет.
— К счастью — есть, — ответил Егор и показал на лилипуток. — Посмотрите
— это же настоящие люди, и даже танцуют.
— Вот именно! — закричала тонким голосом одна из лилипуток. — А нас многие не понимают и презирают.
— Тогда скажи мне, какое задание выполняют те двое?
— Зачем вам знать?
— Не серди лектора общества «Знание»!
— Я еще не все знаю, — признался Егор. — Но вернее всего они попытаются убить всех, кто живет наверху.
— Это еще зачем? — удивился Феничка.
Он взволновался и принялся чесать свой мохнатый живот.
— Мне кажется, — ответил Егор, — что Берия и его друзья боятся, что перегородки между мирами истончаются и Верхний мир все больше влияет на наш.
— Это точно, — согласился Феничка. — Я уже побаиваюсь, не отравимся ли мы тамошним воздухом.
— Разве это основание для того, чтобы убить всех? Наших детей, наших родных…
— Ах, не говорите так! — закричали лилипутки. — Мы их так любим, мы так туда стремимся.
— Свойственное марксистам желание быть первыми парнями на деревне. В городе все равно не получалось.
— Это парадокс, — сказал Егор. — Сколько лет они правили нашей страной.
— И все равно оставались первыми парнями на деревне. Только тебе этого не понять — терпи и подчиняйся. Мы все стали деревней. Впрочем, я все понял, молодой человек. Лаврентий Павлович, который умело использовал меня, боится потерять призрак своей власти. Ради нее он боролся всю жизнь, а попал сюда и понял, что все едино, так он запрограммирован. Есть деревня
— будем первыми!
— Можно я уйду туда? — Егор показал на занавес.
— Девочки, что мы ответим этому молодому человеку?
— Пускай идет, только пускай возвращается.
— Если он не вернется, мы… — Первая из красавиц не смогла отыскать слов, и вторая пришла к ней на помощь:
— Если он не вернется, я отказываюсь от компота!
— И я тоже! — закричала вторая.
— Я вернусь. Мне нельзя там долго оставаться.
— Тогда мы напишем письмо, — сказала лилипутка, — а ты отдашь его в наш цирк.
За занавесом начало разгораться зарево.
— Отстаньте от парня. Как тебя зовут?
— Егором.
— Отстаньте от Егора, ему пора уходить, — сказал Феничка.
— Только возвращайся! — закричали лилипутки.
Феничка откинул занавес. Неверный мерцающий свет залил пустой фабричный цех.
— Иди, — сказал он. — И скажи им, что название операции отдает пошлостью.
— Спасибо, — ответил Егор. — Я вернусь через три дня.
Он шагнул в свет, и свет окутал его.
Он был теплый.
