Собачий рай

Мир в нигде, то есть внутри хрустального шара или, как там высказалась Аллана, в усовершенствованном регенерирующем трансформаторе полного поглощения, оказался довольно большим. За плотной стеной деревьев не оказалось ни невидимой границы, ни каньона, ни тьмы: мир не кончился, чему я дико обрадовался и даже чуть не расцеловал на радостях Аллану и Банга. Ай да пес, ай да сукин сын! Правильно: в белой-белой церкви после черного-черного леса должно быть и что-нибудь и цветное. Хотя, говорят, псы и собаки видят мир именно в черно-белых тонах. То ли мой Банга оказался собачьим дальтоником, то ли мир он выдумал наполовину – не важно. Главное, церковью и кладбищенским лесом жизнь здесь не ограничилась!

Ура! Псы, оказывается, не только о теплой конуре и мясной косточке умеют думать. Эта чудная страна была вполне приемлемой для временного проживания, я нашел ее даже слегка симпатичной. Если бы Аллана не предупредила, что все вокруг – сплошные фантазии Банга, я бы решил, что попал на Землю, в типичную русскую деревню. Вернее пока в поле.

Лето. Благодать. День клонился к закату. Жара спала. Август. Видимо, время на Земле и в трансформаторах идет синхронно. Что ж, это радовало. Наверное, у всех этих прихожанок еды дома – завались! Я осторожно поглядывал в сторону бабушек-богомолок. Складные были здесь жители, но седые и в морщинах, точно генералы в шрамах. Впрочем, на Руси таких пруд пруди. И выплаканные бесцветные глаза, и дряблые старческие руки, и изможденные лица, – где все это Банга подглядел? Где он жил до того, как поскребся в дверь моей квартиры, по каким помойкам шлялся? Псина он самая обыкновенная, а не Творец миров! Что ж, нельзя было создать страну, заселенную одними счастливыми молодыми девками?.. Эх, без понятия он, Банга! Хотя, если собачьими глазами на мир посмотреть, то от молодежи всегда только одни пинки и достаются, а старенькие люди, глядишь, еды подбросят, ватник старый в конуру постелют. Все правильно: сострадание приходит с годами. Не ко всем, конечно, а к тем, кто сам горя хлебнул. Ну, или у кого душа широкая.

Поле, которое мы вместе с прихожанами пересекали по широкой проторенной тропе, было словно очерчено по краям линией сплошного леса. Деревья высились ровно, точно солдаты, будто какой неведомый садовник специально высаживал черенки, следил за ростом леса: прививал, поливал, обрезал. И где это в России такое бывает? «Эстет хренов», – подумал я про Банга и покашлял.

Тропа вела именно сквозь поле. Одна-единственная! И это тоже было чудно. Будь здесь нормальная деревня, давно бы целые дороги легли вдоль и поперек, десятка эдак два! А тут – топают по двое, никто не спешит, не срезает даже глазом видимый крюк. Странные все какие-то. Да у нас в Екатеринбурге туда-сюда шастают даже зимой по Исети. Выйдешь на Плотинку: по одну сторону моста ледяной запруд, исчерченный прямыми линиями троп, точно тетрадь по геометрии. А по другую – вода, которая, кстати говоря, никогда не замерзает: в неё всякую горячую гадость сливают. Такая, блин, нормальная русская река. В общем, не порядок это, когда все одной дорогой идут, как оловянные солдатики. В конце концов не пшеница же здесь растет! И чего-то ни рек на горизонте, ни озер. Жутко как-то. Даже коров не видать!

В общем, как ни крути, а что пес может создать? Получится не мир, а псарня.

Вот я немного и приотстал. Что-то мне все это подозрительным показалось: уж не мороки ли компьютера из Зала Ожиданий? Я же ученый: на воду дую, чтобы не обжечься. Аллана, кажется, ничего необычного не заметила. Идет, вся от счастья светится. Глаза бы мои не смотрели! Причастилась к дарам собачьего бога – и радуется, дура! А водолаз – не будь дурак – рядом с журналисткой семенит, хвостом помахивает. Идиллия просто. Впрочем, чего я злюсь? Интеллекта у нее, конечно, с лихвой: на все население Швейцарии хватит, а вот со знаниями земной реальности туговато, как и у всех в Империи. В общем, сидел внутри меня большой такой червяк сомнения: нет, не солитер или великий золотой глист, но по своему занудству такой же мутант. Я шел и мучился: «Чушь это все! Собаки должны дом охранять, а не миры творить! А еще больно все здесь неуклюже, точно реконструкция по алгоритму. Такое ощущение, что творец не знает реальной жизни. Уж не подстава ли все это? Не мир ли Арраха, Шеллеша или еще какого умника, если учесть, что тюремный компьютер перешел на нашу сторону? А может это просто опиумный сон, и ничего больше?»

И как-то мне сразу захотелось всю эту благодать порушить к чертовой матери. Нет, манией преследования я не страдаю. Я даже не возревновал пса к Аллане или Аллану к Банга, это ведь, в принципе, глупость, но все же... Все же... Идут, значит, все с богомолья, всем хорошо. Один я, как Мальчиш-Плохиш, опять жрать хочу и абсолютно не весел. Всех во всем подозреваю. Аж самому противно. «Религиозные фанаты», – мстительно подумал я и назло всем решительно свернул с тропы.

Ничего не изменилось. Все так же ласково светило солнце. По небу проплывали кучевые облака. Нет, не белогривые лошадки, а злобные яки! И вообще я вдруг понял, что дома на Земле всяко разно лучше, чем в трансформаторах разных да в летающих квартирах. Захотел, взял отпуск и погнал в Питер деньги просаживать. Захотел, сгреб Наташку в охапку, взял кредит – и на Багамы. Захотел, купил водки – и к друзьям... Ну, если честно, то про Питер и Багамы я слегка загнул. Но ведь мечтать не вредно. А здесь такая скука! Инопланетяне вообще не понимают на фиг пить алкоголь. У них общение происходит на другом, на компьютерном уровне. Они наших первобытных жизненных основ и традиций просто не понимают. Интеллектуалы, блин! У них же каждая собака может стать демиургом. Ох, хреново мне! Я, может быть, тоже хочу богом побыть!

А что? Чем я хуже?!

Вот выхожу, значит, я в воскресенье, побритый, разодетый в белые джинсы и пиджачок... Нет, лучше уж в белый костюм от Версаче. Ну не в простыне же мне являться, правда? В золотых перстнях и с кожаной барсеткой. Впрочем, нет, ну их, эти понты корявые. Просто выхожу прилично одетый. Вокруг меня телохранители так и вьются. Ангелы местные, так сказать. Ну, не такие как наш Мишка: поперек себя шире, а нормальные, как Ван Дам, например. Все при галстуках и обязательно в белых носках. И еще чтоб одеколоном пахли «Tete-a-tete», или чем-то вроде того.

Народ в церкви, конечно, на пол падает, обувь мне целует...

Тьфу, антисанитария!

Ладно, пусть, значит, люди на коленях ползают и чего-нибудь все просят.

Опять не то!

Да ну его, похоже, богом быть накладно.

Я вздохнул и отвлекся от пустых мыслей.

Что такое? Ни поля, ни Алланы, ни пса, ни богомолок! Мать моя женщина!!! Этот Банга, попадись он мне вечером в темном переулке, он что, придумал тропу через минное поле?!

Очень на то походило.

Я стоял в полумраке. Возможно, уже мертвый и в Аду, ну или по дороге в Чистилище. Передо мной мутным металлическим видением поблескивала стена. Так, насколько я помню, у инопланетян нет магии! Один гольный научно-технический прогресс и никакого мошенничества! Нет загробной жизни! Я разом взмок. Или есть?

Нет! Тысячу раз нет!!! Это просто какая-то хитрая ловушка, чтобы чужие туда-сюда не шатались. Значит, ищем кнопочку или рычажок.

Хотя Банга-то – с Земли. И Ад мог выдумать, пес позорный, а про кнопки может и не знать!

Теперь меня бросило в озноб. Потеряться внутри шара, который умещался у меня же на ладони, и сдохнуть здесь от голода – это полное свинство!

– Эй! Есть тут кто?

Тишина.

Кажется, я испугался.

– Эй!

Ничего.

Я обернулся: всюду царил полумрак. Я шагнул к стене, стена отодвинулась. Кажется, это называется: суши весла, приплыли!

На кой черт я вообще свернул с тропы? Куда сейчас идти? Вот тебе, бабушка, и Творец галактик в белом пиджаке. Банга, похоже, оказался умнее. Вот стыдобушка-то!

Что теперь делать-то? В трех соснах заблудился!

Меня била нервная истерика. Сначала нужно было успокоиться. Кажется, я просто перегрелся. Из любой ситуации есть выход, даже из-под занесенного топора палача всегда можно улизнуть, было бы желание!

Да, необходимо вернуться туда, откуда пришел. Но я медлил. Смутное подозрение, что вернуться в поле уже нельзя, владело моим сознанием.

Кто так миры строит?! Вот вечно доверяем псам и прорабам, а потом спрашиваем, откуда у нас столько балками пришибленных?!

Я посчитал до десяти и шумно вдохнул. Ладно. Сердце медленно опустилось из головы в положенное место, сухость во рту исчезла. И чего это я так испугался? Даже странно как-то. Со Славкой, с боссом, катался под автоматными очередями – и нормально, а тут вдруг как-то совсем по-глупому нервы сдали. Бывает же...

Я примерно рассчитал, откуда пришел, и отправился в обратном направлении.

Мои самые черные предположения подтвердились. Мерцающие стены отодвигались точно линия горизонта. Это мне уже не нравилось. Как же так? Где я? Во внешнем защитном слое трансформатора? Но тогда блуждать здесь можно целую вечность! И все по кругу.

Я задумался.

Начнем с начала: я тихо-мирно шел себе по тропинке. Солнышко светило. А потом свет мгновенно исчез. Нет, во всем этом что-то было не так.

Может быть, я просто провалился? Но падения не было, я не почувствовал этого! Я ведь даже остановиться не успел! И все-таки я посмотрел на потолок: все тот же мерцающий тусклый материал, из которого сделаны и удаляющиеся стены.

– Банга? – Я нервно хихикнул. – Банга! Ты тут бог или погулять вышел? Банга!!!

Наверху раздался радостный лай и топот лап.

– Банга! Я здесь!

Потолок вдруг распахнулся, и свет хлынул в мою темницу. Сверху показалась довольная песья морда.

– Банга, ладно, пусть ты трижды бог, вытащи меня отсюда!

Эх, почему псы не разговаривают и не летают?

Через мгновение в открытом проеме свесилась голова Алланы:

– Как ты сюда попал?

Не люблю я таких глупых вопросов со старшей группы детского садика. «Ваня, как тебя угораздило забраться на чердак во время тихого часа?», «Ваня, как ты посмел сломать Сережин трактор?», «Ваня, отойди от кошки, она грязная!» Ну и все в том же духе. В детстве я все удивлялся: зачем взрослые такое спрашивают, им ведь и так все ясно. А тут еще Аллана точно измывается. Ладно, она еще наших мультиков не знает. А то Наташка в таких случаях любила очень оптимистично спрашивать голосом Кролика: «Что, застрял?»

– Кое-кому нужно нормальные миры выдумывать! – проворчал я вместо ответа.

Банга, балбес, радостно тявкнул. Вот, блин, стрелочник. Типа это я один во всем виноват.

А Аллана рассмеялась, заливисто и красиво:

– Благодари пса, что он не залил внешний круг сточными водами и помоями.

– Чего?!!

– Ты провалился во внешний мусорный отсек, который предполагается у каждого регенерирующего трансформатора полного поглощения.

Меня перекосило, и я с отвращением посмотрел под ноги. Шутники! Здесь даже пыли не было. Чище чем на улицах Екатеринбурга после весеннего субботника!

– Банга просто не знает, что продукты жизнедеятельности не обязательно закапывать в землю, – радостно пояснила Аллана. – Можно и просто выбрасывать в открытый космос. Как только пес не научился этому у вас, у людей?

– Ну да! – Я начал свирепеть. – Конечно, у нас на земле псы и дельфины самые высокоинтеллектуальные существа, а мы так, потомки обезьяны.

– Не правда. – Аллана уже догадалась сбросить сверху что-то очень напоминающее веревку. – Люди никогда не происходили от обезьян.

– Ты еще скажи, что земляне это неудавшийся эксперимент Империи.

– Откуда ты это знаешь?

Я уже лез по веревке, и вопрос застал меня врасплох.

– Чего знаю?

– Про эксперимент с землянами?

Тьфу ты! Нет, у этих инопланетян определенно атрофировано чувство юмора!

– О, я посвящен в великие тайны. У нас в Гималаях сидят эти, как их, ламы. – Я ухватился за край отверстия, подтянулся и вывалился на залитое солнечным светом поле. Люк сразу закрылся. Я хмыкнул. – Так вот, в тех пещерах собраны все люди и мутанты, жившие на Земле раньше. Они находятся в анабиозе и ждут, когда же их разбудят. Да у нас даже вождь мирового пролетариата не дал себя захоронить – лежит теперь на Красной площади, Армагеддона ждет, на светлое воскресение надеется. А что?

– Откуда у тебя вся эта информация?

Честное слово, иногда Аллана бывает очень даже миленькой, но стоит ей лишний раз открыть ротик, и все очарование улетучивается.

– От верблюда!

– Верблюды не обладают даже пятипроцентным уровнем интеллекта, – парировала журналистка.

Не ожидал я такого. Думал, обидится. Ну да, интеллект же у них превыше всего!

– Я пошутил. Ничего я не знаю.

– Врешь, – убежденно сказала Аллана.

– Почему вру-то? – Я вскочил на ноги, подобрал веревку и смотал ее.

– От тебя исходит волна обмана.

Ага, похоже, индикатор лжи тоже придумали не люди! Хотя, чего это она?

– Откуда тебе известно про эксперимент с землянами и про заповедник в Гималаях?

А, вот оно что! Ну да, известно. Из журнала «За пределами вероятного» или из «Науки и техники», или из газеты «Спид-Инфо», не все ли равно?

– Слушай, Аллана, у нас все фантастические истории в каждой газете публикуют в разделе «Ребятам о космосе».

– То есть люди догадываются, – многозначительно произнесла Аллана. – Это уже интересно.

– О да, мы очень сообразительные. Ну пошли, что ли?

– Куда?

– Как куда? Я понимаю, что слишком часто ем, но человек так устроен. В деревню. Жрать!

– А, ты опять голоден, – то ли спросила, то ли ответила за меня инопланетянка. – Ну да, пошли.

Пока меня вызволяли из мусорного отсека, все богомолки уже разошлись по своим хатам. Так что пришлось тащиться втроем: с богом, так сказать, и с интеллектуалкой.

Все же Банга постарался, уважил, хороший придумал мир. Добротный. Идти пришлось не очень долго: впереди заблестела вода. А я уж боялся, что рек здесь нет. А на берегу поселение. Деревенька дворов на тридцать. А река была широкой, не сразу такую переплывешь. Просто Волга какая-то. Чего-то Чапаева не видно. Вместо героев-большевиков в воде плескалась ребятня. Это уже ближе, так сказать, к телу. А то церкви, дороги с ловушками, и никакого тебе русского домостроя.

Свора местных собак встретила нас радостным заливистым лаем. Все, хм, дамы, надо полагать. Они, собаки, как Банга увидели, так сразу заметно оживились, запереглядывались. На нас, на людей, ноль эмоций, даже лаять перестали. А Банга хвост задрал, идет точно король да на нас с Алланой хитро так поглядывает, будто сказать что хочет, да не решается.

Собачья свора незамедлительно увязалась за нами. Эти шавки сначала шли мирно, а потом вдруг перегрызлись между собой: давай скалиться друг на друга, нападать, ну прямо как кобели во время собачьей свадьбы. Все как-то не по уму. Где это видано, чтобы бабы из-за мужика дрались? Сразу видно, мир пес выдумывал, из-за него все и ссорились. Забавно. Кажется, я начал понимать собачью психологию. Ну, не скажу, что она очень уж сильно разнится с человеческой. Знавал я некоторых типов донжуанской наружности...

Тем временем нас встретила местная старушка. С распростертыми объятиями, точно ждала. Я покосился на хозяйку: с чего бы это? Через мгновение все стало ясно. Это у них не просто содержательница постоялого двора, а жрица нашего Банга. Это она пса встречала! Ну а мы так, бесплатное приложение к божеству. Кажется, меня начало доставать такое положение дел.

– Евлампия я, – представилась незнакомка. – Хранительница быта Семаргла.

Я хлопнул челюстью: «Вот это вляпались. Похоже, Банга – и есть Семаргл. Знать бы еще, хорошо это или плохо. И не едят ли здесь тех, кто с этим Семарглом в гости ходит?»

Тем временем женщина пса ласково приветила, дверь перед ним раскрыла. А Банга-то, вот хам, по ковру как по асфальту, даже лапы не вытер. Что-то мне стало стыдно за своего питомца. Сами-то мы разулись. Провели нас в обычный бревенчатый дом. С иконой в правом углу, с рукомойником, с печкой. Я даже как будто дома побывал.

Хотя, чего это я? Деревня для нас, для городских, это же экзотика.

Банга гордо прошелся по комнате и первым делом сразу же к миске.

Из холодильника... Из нормального холодильника с надписью «Бирюса» достали гороховый суп с козлятиной.

Но сначала женщина выловила из кастрюли огромную кость, положила ее псу, а потом уже занялась и нами. Это раздражало все сильнее. Ну, Банга! Выберемся мы еще отсюда!

Хотя, чего я злился? Нормальный пес. Он же не виноват, что ему просто повезло.

Как только я уловил запахи разогреваемого в печи супа, так все мою злость словно рукой сняло. Нас усадили за стол, подали полные тарелки. Ах, как я накинулся на нормальную человеческую еду!

Оно, конечно, дома я бы еще десять раз всякую гадость подумал бы про гороховый суп да про мясо козла. Ну, типа: «Противогазы на ночь выдаются?» или «Кормят козлами отпущения». А тут быстро на божницу перекрестился, руки сполоснул – и за ложку. За нормальную, оловянную. Только за ушами и затрещало.

– Откуда ж вы такие будете? – жалостливо спросила местная старуха, та самая жрица нашего пса, заботливо подливающая мне супу.

«Из Империи, вестимо», – хотел было брякнуть я, но под сверлящим взглядом Алланы неумело ковыряющейся ложкой в тарелке, вовремя прикусил язык.

– Путники мы.

– Вот я и вижу, из Святых земель идете.

– Ага, – сказал я и чуть не подавился.

Аллана, она хоть и инопланетянка, но посмотрит – не то что рублем одарит, а о кредитах царской России напомнит! Я мужественно уставился в тарелку, и решил не мешать женщинам общаться между собой.

– С каторги мы, Евлампия. Беженцы.

Ох, что за чушь она городит? Это Зал Ожидания у них к каторге приравнивается, да? А высшая мера у них что? Запрет есть торты по праздникам?

– Бедняжки. – Старуха смахнула скупую слезу. – Вы не бойтесь, мы страдальцев не выдаем. Кого приводит Берегинь, тот свят.

Это мне понравилось. Семаргл, он же Берегинь, он же Банга. Истинный демиург. Кто не с ним, тот против него. Это просто счастье, что мы с псом друзья-товарищи, а то, окажись у меня кошка, сожгли бы на костре! А еще меня так и подмывало спросить: «А что, Банга, как истинный пес-демиург еще и легавых сотворил, и ФСБ?» Но памятуя о романтическом взгляде Алланы, я взялся за мясо. Вернее руками за огромный мосол. Надо же, вкусно! А я почему-то всегда думал, что козлы – вонючие. Наверное, на мое сознание наложил отпечаток детский городской фольклор.

– А где мужчины, что их не видно? – Это я снова проявил инициативу: надо же хоть чуток за жизнь потрепаться.

– Так бог прибрал. – Кажется, Евлампия не шутила.

Я поперхнулся, закашлялся и тут же ощутил резкий удар Алланы промеж лопаток.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Аллана улыбнулась язвительно, прямо как Наташка.

И чего это я их все время сравниваю? Дались мне эти бабы! Все они одинаковые.

– И часто бог забирает праведников? – это уже спросила сама журналистка.

– Дак ангел раньше каждую неделю приходил. По пятницам. Прямо как на рекрутский набор. Те, что помоложе, сначала прятались, а потом к Чужим подались. Никому ведь помирать не хочется!

Я раззявил рот, поймал себя на мысли, что похож на идиота, и с остервенением снова кинулся на кость.

Банга тем временем наелся, отошел к входной двери и требовательно тявкнул. Хозяйка отвлеклась от разговора и встала, чтобы выпустить пса на улицу. Ничего себе Банга пристроился: и холят его, и лелеют, и двери открывают, и культ устроили, и во дворе стая собак дожидается. Мне бы так пожить!

– Не подавись, – ехидно бросила мне Аллана.

Вот язва! Научилась эмоциям, да не тем!

– Поштараюсь, – прошамкал я с набитым ртом.

– Да вы ешьте! – засуетилась вернувшаяся старуха. – С каторги еще никто не возвращался, кроме Семаргла.

Разговор становился все более интересным. Я отложил кость и спросил женщину в лоб:

– А ваш бог, ну тот, не Семаргл, не на каторгу ли рабочую силу нанимал?

– Кто ж его, бога-то, знает, – пожала плечами Евлампия. – Наши парни тоже так подумали, когда к Чужим-то подались.

В моей голове что-то прояснилось. Бред какой-то получается. Собачий. Вот именно, творец-то пес!

Итак, за мужиками приходит ангел, забирает их из этого мира. То бишь люди мрут или их живыми поднимают на небеса – не важно. Короче, наврала Аллана. Кто-то запросто шастает по этому маленькому миру. Возможно, ребята Шеллеша набирают солдат. Значит, выход есть. Даже два. Один – в лапы к барону, другой – к Чужим. Впрочем, у меня тут нигде своих нет, кроме Банга... и Алланы. Так собачий это мир или имперский сырьевой придаток? Что-то все перепуталось окончательно.

Пока мы ели, солнце закатилось.

Мы встали из-за стола.

– Как спать-то будете, вместе или порознь?

Аллана удивленно приподняла бровь, явно не понимая вопроса.

Ах, вот, значит, мы какие гордые! Ну, погоди!

– Вместе, хозяюшка. Мы молодожены. Медовый месяц у нас как раз и начался, как на каторгу загремели.

– И куда Всевышний смотрит! – пролопотала Евлампия, удаляясь в комнаты. – Совсем боги распоясались! Как же мы жить дальше будем без деток?

Интересный вопрос, актуальный.

Как только старуха скрылась за дверью, Аллана уставилась на меня как инквизитор на колдуна-недоучку:

– Кто такие молодожены? Что такое медовый месяц?

– Вот ночью и узнаешь.

– Не темни.

Зря я так неудачно пошутил. Лучше бы старуха раздельно нам постелила. Сам себя наказал. После такого допроса хоть бери одеяло и отправляйся на сеновал.

– Молодожены это те, кто интенсивно размножается. – Я быстро нашел нужную формулировку и добавил: – Каждый день целый месяц.

– Зачем?

Я опешил. Никогда не задавался таким вопросом. А действительно, зачем?

– Хочется им размножаться, вот и все. «Людям так нравится делать новых людей».

Впрочем, Аллана «Наше радио» не слушает, и цитатами из песен ее не пронять.

– Ты собрался размножаться? Здесь, сейчас?

Клянусь, вернусь на Землю, пройду курсы повышения интеллекта и научусь сначала думать, и желательно головой!

– А ты что-то имеешь против?

– Нет, – пожала плечами Аллана. – А как земляне размножаются?

Я покраснел. Вот это я попал: придется объяснять хорошенькой девушке физиологию землян.

– Погоди, а сами-то вы что, все из пробирок вышли?

– Почему все? – обиделась Аллана. – Только био-роботы и экспериментальные воины-пограничники.

– А остальные? – Я схватился за соломинку: авось удастся избежать скользкой темы.

– Ну, это зависит от традиций планеты. Некоторые предпочитают совокупляться по графикам, рекомендованным домашними компьютерами, другие просто задают параметры через базу данных и в определенные дни ходят сдавать семя. Некоторые вынашивают ребенка сами или помещают эмбрион в инкубаторный отсек. В общем, имперского закона запрещающего клонирование, почкование или любой другой вид размножения не существует.

Впору было схватиться за голову и с воем «извращенцы!» кинуться наутек. Но тут вернулась Евлампия:

– Что ж вы все на кухне сидите, внутрь проходите. Время позднее.

– Ну да, – сказал я и бочком скользнул в спальню.

Что ж теперь делать-то? Женщинам нравится, чтобы за ними ухаживали, хотя бы с недельку. А что любят инопланетянки? Ну, умничать, это понятно... А еще? Блин, сухари черствые! Даже меня в краску вогнали. Они, видите ли, предпочитают размножаться клонированием или почкованием! Тьфу, мерзость какая! Да ну ее, эту Аллану. Зря я все это затеял. Может быть, инопланетяне после любовных утех кушают самцов, а потом создают клонов.

Я аж вспотел от таких мыслей. Вот говорила же мне мама: «Семь раз отмерь, семь раз спроси, а потом только режь». А я все сделал как всегда. Зря, наверное.

Нет, не могу я так!

Я выскочил из спальни.

– Евлампия!

– Да, сынок.

– Я это... у меня бессонница. Телевизор у вас есть? Давненько я футбол не смотрел.

– Телевизор? – Евлампия перевела удивленный взгляд с меня на Аллану, а потом, что-то смекнув, ответила: – Ну как же. Цветной. «Рубин» называется. Пойдем. А ты, детка, – это уже моей журналистке, – иди спать с богом.

Старуха провела меня в горницу и включила телевизор.

На экране появилась заставка рекламы. О-о-о! Это уже что-то родное, хотя и надоевшее до чертиков!

– Ты, сынок, не смущайся, – прошамкала надо мной Евлампия. – Вижу, вы люди хорошие, с самой каторги сбежали. Я пойду ночевать к соседке Дарье.

О нет! Я едва подавил стон отчаяния.

Да за что же мне все это?!

Через минуту дверь за старухой хлопнула, а я остался тупо таращиться на рекламу.

Дошутился, истинный мачо. Доигрался в Дон-Жуана. Вот она расплата, ждет за дверью.

Интересно, а инопланетянки всегда спят в своих дурацких военных костюмах? А если нет капсул с вентиляцией и кондиционером? Должно же тело отдыхать.

И тут я поймал себя на мысли, что ни разу не видел инопланетянок без одежды. Может быть, они и на людей-то не похожи? Может у них рыбьи чешуйки по всему телу? Почему нет?

Ночь обещала быть очень веселой.

Часа через три я все же не утерпел. Вырубил телевизор. Меня просто начал утомлять какой-то странный боевик, в котором все охотились за всеми. То, что я покемарил на ступеньках церкви – не в счет. Я, может быть, там только уснул, как меня тут же и разбудили. Часов-то нет. И со временем в моей голове возникла такая каша, что я полностью запутался. Там, на Земле, был август. У меня отпуск через неделю. Наверное, пропал. А еще в России остались восемь штук баксов в заначке. И тысяч десять рублей в кошельке – на хлебушек. Не густо, конечно, но я и водителем-то работаю всего полгода. Или: работал? Какая теперь разница.

Интересно, что там Аллана делает одна в комнате, без всех своих дурацких компьютеров и ноутбуков? Небось, от страха на стены лезет? Или они, инопланетянки, ничего не боятся: ни пауков, ни мышей? Жаль. А то можно было бы Аллану спасти и начать тем самым красиво за ней ухаживать. Или я уже приударил с того самого момента, как вломился в ее летающую квартиру на Верреве?

И что это я все об инопланетянках, будто больше и подумать не о чем?

Но мысли упорно возвращались к Аллане. Как она там? Спит? Переживает? Ворочается? В комбинезоне или все-таки разделась?

Или размножается... почкованием?

Меня передернуло.

А если бы Аллана оказалась похожа на рыбу или на слона, думал бы я о ней? Наверное, нет.

Глаза уже слипались, но, вспомнив о том, что инопланетянки могут питаться самцами, я как-то взбодрился.

Что ж она, журналистка долбаная, не выполняет свою работу? Она должна придти, начать выспрашивать про людей, про любовь, про лунные ночи, про поэзию, а не бессовестно дрыхнуть! Тоже мне интеллект ходячий. Грымза!

Аллана не подавала признаков жизни.

Я только загляну: проверю, все ли в порядке.

Это я так себя уговаривал. Знал ведь, что не пройдет этот номер. Прямо как в школе.

Помнится, в третьем классе какой-то умник на спор разбил фанеру, которой заколотили в двери огромную дыру. И теперь можно было заглянуть внутрь. Интересно же! Дверь была выкрашена в темно-синий цвет вместе с ручкой и щеколдой. Видимо, предполагалось, что никто туда в ближайшие лет десять ломиться не будет. Ага, как же! Это ведь школа, а не замок с привидениями! Просчитались педагоги.

Первым полез я. Я тогда тоже себе говорил: «Одним глазком посмотрю – и обратно! Чтобы директриса или завуч не застукали. Вдруг здесь тайная комната, и на цепях висит труп непослушного ребенка, замурованного при царском режиме? В дыру было видно только лестницу. Ну да, это был запасной выход со второго на первый этаж. Но в дыру просматривались лишь два лестничных пролета. А вдруг внизу сундук с сокровищами или потайной ход?

Как я тогда отчаянно трусил. Боялся, но лез.

Страшно мне было до чертиков! Там оказалась обычная лестница. Окно огромное, наполовину закрашенное синей краской. Пыли пальца на два, паутина. Помню, как я топтался на площадке, не решаясь отойти от спасительной дыры. А потом, махнув рукой, я сказал себе: «Я – герой!», и побежал вниз, чихая от поднявшейся пыли.

А внизу стоял скелет.

Ох, как я тогда заверещал и едва не проломил двери, не попав в заветный лаз с первого раза. Возле дыры уже столпились одноклассники.

– Ты чего?

– Там мертвец!!!

А мимо проходил Игорь, шестиклассник. Ему хорошо, он большой. Он на меня посмотрел и сказал:

– Пошли вместе, проверим.

– Пойдем, – ответил я под изумленные ахи девчонок.

Скелет оказался учебным. А нас с Игорем потом к директрисе водили, родителей вызывали. Отец даже грозил выпороть у директрисы-то в кабинете, а дома сказал: «Что ж ты, Ванька, под шумок не успел смотаться?» Я тогда набычился: не понимал отец, что это – самая настоящая слава! А отец вдруг рассмеялся, потрепал меня по голове и сказал: «Молодец. Ты все сделал правильно. Главное – никого в жизни не бояться, ни скелетов, ни директоров».

В общем, набрался я смелости и заглянул в комнату к Аллане. Не видно ни черта. Дышит ли она?

Я тихо пробрался и прислушался.

– Ну и долго ты так стоять собрался? – Голос Алланы застиг меня врасплох, точно гнев богов – жителей Гоморры.

Я аж подпрыгнул.

– Откуда у тебя такой нездоровый интерес к женщинам? – спросила журналистка и зашелестела перинами, наверное, уселась.

Я нащупал стул и присел. Нет, не съест она меня. Мы столько вместе прожили. Целый день! Или сутки? Или больше? Какая разница.

– Ты красивая, – брякнул я дежурную фразу.

– Я знаю.

Какие комплименты нравятся инопланетянкам? А может быть, это только наши женщины любят ушами?

И мы начали обстоятельную беседу о поэзии. Я вспомнил Пушкина. Нет, не «Скажи-ка, дядя...», а нормальное любовное послание.

Я понимал, что несу всякую чушь. Я, как назло, никого, кроме Пушкина, и не знаю. Вроде, их много, поэтов-то, а как нужны их творения – ничего на ум не приходит. Глупо как-то.

– Зачем ты мне все это говоришь? Ты же знаете, что у нас нет души, так к чему весь этот кич: любовь не угасла, – спросила Аллана голосом капризного ребенка. – И вообще, меня и так ничего не тревожит.

– Это стихи. – Боги, как тяжело ухаживать за инопланетянками! Какие они все разборчивые и вредные! Я, можно сказать, подвиг совершил, стишок вспомнил, а она вместо того, чтобы умилиться, еще и критикует.

– Что есть стихи и зачем они?

– Знаешь, Аллана, все что не проза – это стихи. – «Что бы ей такого умного сказать?» – Вот Пушкин писал чаще всего двустопным ямбом.

На-ка, съешь, меня тоже чему-то в школе учили! Правда, если выяснится, что Аллана знает про стихотворные размеры, то я погорю.

– И что такое двустопный ямб?

Черт! Кто меня за язык дергал? Ямб – это не хорей. А хорей – это не ямб. Все. Больше я ничего не знаю. Поэтическое нытье про пастушков и барашков – это удел смазливых девиц. И чего это меня вообще на поэзию потянуло?

– Какая разница. Главное чтобы складно было и запоминалось.

– Да зачем все это нужно?

– Чувствуем мы так, – проворчал я.

А что еще можно было ответить?

Мысли начали путаться. Неправильный распорядок дня снова дал о себе знать.

Я понял, что просто сильно устал. Так сильно, что даже не хочется вести научный диспут о силе любви и влиянии стихотворного слова на души. Жаль, сам себе испортил такой романтический вечер. Вернее такую ночь...

Ничего великого я не совершил. Кажется, я так и уснул на стуле.