Тернии плена

Уж не знаю, что там стряслось, но не успели мы отлететь от того полукруглого цилиндрического здания, где Аллана зондировала загадочный порт 37, на расстояние и сотни метров, как город буквально содрогнулся. Силовые линии, на одной из которых висел наш флайер, вспыхнули зигзагами фиолетовых молний. Я приготовился к смерти: уж лучше быть поджаренным на электрической сковородке, но вместе с красивой девушкой, нежели просто бездарно и одиноко шмякнуться вниз и заранее, еще в полете, осознать и прочувствовать, что мои мозги будут соскребать с булыжной мостовой, пусть высокоинтеллектуальные, но обычные дворники или био-роботы.

– Что это? – Кажется, Аллана испугалась.

По крайней мере на ее лице отразилось нечто, отдаленно напоминающее удивление. Нет, не все, видать, гладко в Империи, коли у них журналистки высокого полета чего-то не знают. Это обнадеживало, в смысле, я еще вполне мог сойти за бравого парня. Я схватил руку Алланы и сжал её тонкие пальцы. Все, теперь можно и умирать: героем и с высоко поднятой головой. Эх, жалко пулемета нет, гранатомета или бластера какого, а то так хотелось жахнуть напоследок, чтобы чертям тошно стало! Сюда бы зенитную установку! Ох, и нашинковал бы я этих инопланетян в мелкую капусту! Наверное...

Город повсеместно вспыхнул черными молниями. Электричество у них отключили, что ли? Я с трудом сдержал нервный смешок: ага, так видимо, и есть, в связи с плановой проверкой и в целях экономии электрической ваты...

Но наша невидимая централь, на которой висел флайер, стала очень даже осязаемой. И еще штук десять таких же небесных паутин из полупрозрачных невидимок стали стремительно наливаться темно-багровыми тонами. Слава богу, что нас хоть током не шарахнуло. Что ж, на этот раз бог не выдал. Зато гремлин мигом проснулся и заскулил, вернее завыл и жалобно так, как пес в полнолуние.

Я содрогнулся. Отчего-то мигом припомнилось деревенское поверье: пес скулит – к покойнику.

– Заткнись, с-сука! – прошипел я зеленому уродцу и дружественно улыбнулся.

Гремлин сделал глаза величиной с суповую тарелку и сжался в комок. Кажется, понял, что меня раздражают нытики. Или просто испугался местного короткого замыкания.

Почему-то совершенно не к месту вспомнился верный Банга. Как он там, в костеле? Отпели уже, похоронили? Надо у Алланы выспросить. Может, могилку пора проведать, оградку поставить, памятник покрасить...

Отгоняя мысли, я энергично потряс головой. И тут началось.

Во-первых, нас все же основательно встряхнуло. Во-вторых, и я видел это сам, по всем багровым нитям прокатилось нечто вроде сгустка энергий, нечто вроде жидкости, выпущенной из трубы «А» в бассейн «Б». И наш флайер еще с десятком других одиноких посудин потащило куда-то на бешеной скорости.

Это было здорово! Жаль, что нельзя было управлять этим процессом. Ветер сбивал дыхание, глаза слезились, желудок сводило от страха. Но все же прекрасно мчаться по бешеной огненной спирали, чувствовать, как флайер набирает скорость, держать за руку инопланетянку и знать, что каждое мгновение может быть для тебя последним! Что может быть лучше скорости, азарта и адреналина в крови? Да, нервы щекочет, но в этом-то и смак!

А потом вдруг отказало зрение. Полностью. Мир как будто провалился во мглу. Наверное, от перепада давления. И все бы ничего, да что-то горячее я почувствовал под носом. Это же кровь! Видимо, мы перешли на предельную скорость. Что дальше? Сейчас мой череп не выдержит и ладно, если просто разорвется на части, а то еще сначала глазки вылезут, потом мозжечок выскочит. И никто не узнает, где могилка моя...

Вот так всегда: как только на горизонте старуха с косой замаячит, так мысли приходят самые паскудные! Нет, чтобы представить себе ухоженную могилку, заросшую ромашками, Наташку в слезах и с размазанной губной помадой, или ту же страдающую Аллану, так нет же, мне все ужасы подавай. Да чтобы пореалистичнее.

Нас снова тряхнуло. Вроде бы остановились. Но мгла все еще плавала перед глазами огромным облаком. Я утер под носом кровь: живой! Проверять наличие мозгов в черепушке что-то не хотелось. Уж лучше побыть немного в неведении. Так, на всякий случай, чтобы себя же не сглазить.

– А, Иван Соколов пожаловал! Рядовой службы запаса десантных войск Российской Армии. Очень мне хотелось с тобой за жизнь побеседовать, – раздался чей-то насмешливый голос с явным прибалтийским акцентом.

Ну вот, не успел я спасти галактику, как сон прервали на самом интересном месте! До чего же обидно! Не буду открывать глаза, ни за что!

Но кто-то еще, кроме радушного всезнайки, принялся громко топать и истошно выть:

– Тревога! Тревога! Люди в порту! Террористы!

Интересно: террорист – это я?

Зрение постепенно нормализовалось. Что ж, это радует: глазки на месте. Значит и все остальное функционирует.

Аллана почему-то выглядела слегка смущенной, то есть была бледной, точно полотно и, кажется, находилась в состоянии шока. Я с большим удовольствием отвесил ей пару пощечин. Девушка заморгала глазами и спросила:

– Ты чего дерешься?

Ну, кажется, ожила.

Интересно, а где другие флайеры, которые захлестнуло сюда энергетической волной? В других отсеках?

С пола поднялся человек. Здоровый такой бугай, спортсмен, наверное. Один. Еще бы понять, что это за хмырь такой. Супермен? Сверхчеловек? Киборг? Гадать было некогда.

– Ой! – сказала Аллана. – Мы пропали.

Ну вот еще! Что я, селедка второй свежести, чтобы, гм... пропадать?

Я выскочил из флайера и не стал спрашивать незнакомца, откуда он меня знает, да не родственники ли мы по материнской линии в пятом колене. Я просто по-русски от души вмазал этому шустрику кулаком да по морде. А враг оказался очень даже ничего.

Как он расцвел в улыбке, когда выплевывал окровавленный зуб! Можно подумать, что все инопланетяне только и мечтают, как бы им сойтись в рукопашном бою с настоящим противником, да уровень цивилизации, интеллект не позволяет. Бедняжки! Ну, я решил доставить хотя бы одному такое маленькое удовольствие.

Первый удар соперника я отразил. Ну кто так бьет? Одно слово – инопланетяне. Все прямо как у роботов. Никакой смекалки!

Я увернулся и попробовал ударить под дых. Враг отвел мой кулак. Надо же, не ожидал! Быстро они учатся, заразы!

Я отпрыгнул и с разворота выкинул вперед левую ногу, метя всезнайке в ухо. Промазал! Оп-па! Никогда со мной такого не было. У них здесь что, спецназовцы есть, и десантному бою учат? Ладно, некогда рассуждать. Я развернулся, нанес удар другой ногой, кувыркнулся в воздухе и срезал этого умника в полете.

Не успел приземлиться, как мне тут же хорошенько припечатали по голове. Перед глазами поплыли круги. Интересно, кто бы это мог быть? Вон же противник только поднимается с пола, пыхтя, как разбуженный медведь.

Аллана? Меня предала журналистка?

Муть в голове растворилась. Я обернулся. Аллана дралась на флайере: красиво и отчаянно, но как-то совсем по-женски, бестолково, делая лишние движения, совершенно не экономя силы. Одна против троих. А рядом со мной во весь рот улыбался мутант: человек с вытянутой синей мордой и турьими рогами: двумя по бокам, над ушами и одним витым, растущим из центра лба. Красавец! Обманутый муж, наверное.

Додумать я не успел. Атака монстра была стремительной, но подлой. Высокоинтеллектуальные существа никогда не дерутся руками. Можно было предположить. В меня просто пульнули черным лучом из перчатки. И все.

Я так и не понял, почему то же самое не сделал тот инопланетянин, который напал первым; да и сама Аллана могла бы воспользоваться высокими технологиями. Мужик мне, наверное, заводной попался. А журналистка... То ли у нее не было таких перчаток, то ли все бабы – дуры. И вообще эта инопланетянка с каждой минутой становилась мне роднее. Не испугалась, не стала на кнопочки тыкать. Похоже, попади она на Землю, цены бы ей не было...

Я очнулся в спальной капсуле и недоверчиво протер глаза. А где же ржавые цепи, полыхание костров, щипцы, дыба, иглы, скальпели, ножи, топоры? Где решетки на окнах, канаты, связывающие руки и ноги? Куда подевался вонючий кляп и где, черт возьми, капание холодной воды по темечку? Это у них что: тюрьма? Да за такие условия отбывания срока на Земле еще попотеть приходится!

Я вскочил на ноги. А вот и Аллана – тоже в капсуле. Видимо, без сознания. Я нервно сглотнул. Мигом примерещились грядущие пытки. И конечно, как нормальный землянин, я представил себе не испанскую Инквизицию, а то, что видел в детстве по телевизору. Сейчас сюда войдут вонючие фашисты и начнут допрос. Они, эти проклятые уроды, обязательно будут курить дорогие сигары, а не какую-то там «Приму», и даже не «Магну», пить вино «Совиньон», коньяк «Белый Аист», шотландское виски, а не нормальную пшеничную водку, жрать шоколад «Alpen Gold», а не жареную картошку с квашеной капустой. А еще они будут всячески издеваться: предлагать доллары, франки, марки, золотые дублоны, талеры, тугрики. И может быть, обесчестят Аллану. Вот этого, последнего, мне хотелось меньше всего на свете. Но что же делать?

Окно не было зарешечено, но я уже знал, что в квартирах Империи стекло и пластик не пробить даже прицельным астероидным дождем. В углу сиротливо притулился скромный компьютер. Я обрадовался: сейчас улетим!

Я быстро разбудил электронную систему. Монитор ожил, динамики сонно выдохнули:

– Пароль.

Ах ты, черт! Можно было бы и догадаться...

Изощренная логика у инопланетян: живи, мол, в тюряге, надейся: может быть, угадаешь пароль, да все едино – не взлетишь. Там, во входе в систему вдруг обнаружится, что просто половина программ не инсталлирована, а другая половина действует только в демонстрационном режиме.

– Слышишь, компьютер.

– Ну?

– А без пароля поиграть-то можно в «Сапера» там, в «Солитера», или в «Косынку»?

– Согласно Имперскому уложению о содержании и уходу за Изоляторами, любой гражданин имеет право без пароля принимать еду, водные процедуры, в укромном месте выводить из организма шлаки, смотреть четыре лицензионных имперских информационно-развлекательных канала без права прямого доступа к энергетическим шинам, иметь доступ к порносайтам без права копирования...

– Стоп! – Кажется, я покраснел. – Это... Ладно, достаточно. Я просто играть право имею?

– Да.

Что ж, это уже что-то. Инопланетяне народ умный, но чем черт не шутит, авось получится?

– А запусти-ка мне игру «Summer House».

– Нет такой программы.

– А ты поищи в мировой сети. Э-э-э, в земном интернете.

– На земном сервере нет такой программы.

– Как нет, черт тебя подери, если еще утром была?

– Нет, и не было. Ни утром, ни вчера, ни в прошлом месяце.

– Ах, твою мать! – Я плюнул и подошел к Аллане.

Журналистка все еще мирно спала, картинно разметав по капсуле свои волосы. Как она была прекрасна в эти мгновения! Воротник форменной рубашки был разорван, магнитные застежки вырваны, открывая взгляду шею и верхнюю часть груди. Ротик слегка приоткрыт. Чувственные губы обнажали ровные белые зубки.

«Даже прикус правильный», – непроизвольно отметил я про себя, вспомнив Серегу, который до двадцати лет пугал девушек выправляющими пластинами во рту.

Почему-то очень захотелось поцеловать Аллану. Мучительно, точно я был и не в плену вовсе. А еще мне казалось, что журналистка, это – спящая царевна, а я тот богатырь, что приперся ее разбудить.

Я осторожно коснулся девичьей руки. Никогда не думал, что меня так может взволновать женщина, тем более инопланетянка.

Аллана открыла глаза:

– Где мы?

– Компьютер говорит в Изоляторе.

– Значит, у нас есть шанс!

Я тактично промолчал. Черт бы понимал этих интеллектуалов! На что тут можно надеяться?

Аллана энергично встряхнула волосами и одним рывком выпрыгнула из капсулы. Нет, эта девчонка с каждым часом нравилась мне все больше. Вот Наташка, услышав, что мы с ней угодили в КПЗ, устроила бы показательную истерику, а Аллана – ничего, держится молодцом. Впрочем, что я все время Наташку поминаю? Любил ли я ее? Или настоящая роковая любовь как раз и состоит из бесконечной череды скандалов и вечного раздражения? И вообще, чего это я опять расклеился: любовь, морковь. Я тут, а она там. Меня тут каждую секунду могут прихлопнуть, точно муху, а я нюни распустил, аж самому противно!

Аллана заметила, что я без нее уже поупражнялся в программировании, и тут же подсела к компьютеру, начала тыкать кнопочки. Ну да – инопланетяне – это такой народ, который руками умеет только нажимать, а, скажем там, картошку прополоть, огурцы полить или гвоздь в стену вколотить – это только низкоинтеллектуальный тип, вроде меня, делать и может. Грустно. Хоть бы по душам со мной поговорила, а то как не живая вовсе: «Да, нет, летим, но не туда».

– Пароль? – сварливо поинтересовался компьютер.

Аллана играла пальцами на клавиатуре не хуже заправской пианистки. Я невольно любовался кошачьей грацией девушки.

– Пароль?

– Пароль?

– Пароль?

Мне это ужасно надоело. Какая там еще надежда? Я подошел к Аллане и тронул её за плечо:

– Да ну его.

– Не мешай. – Журналистка даже не оглянулась.

Ну да, они же все здесь крутые хакеры. Круче бывают только яйца. Куриные под майонезом. Империя высоколобых умников. Кажется, я опять начал злиться и скучать по Екатеринбургу, да и по Наташке, чего там скрывать. Она, Наташка, тоже не сахар, но все же вот так не выделывается.

– Аллана!

– Подожди. – Девушка долбила по клавиатуре с усердием смертника, прикованного цепями к пулемету в дзоте, увидевшего надвигающуюся роту противника.

Мне это надоело. Я не нашел ничего лучше, как просто двинуть кулаком по монитору. Я догадывался, что не разобью всю эту технику, но меня такая ярость обуяла, что размышлять стало просто некогда.

Ба-бах! И монитор взорвался. Вот не ожидал!

Нас накрыло осколками.

А в комнату вбежала охрана. Нормальные люди, по крайней мере на вид, только синие, как покойники. Ну да это ничего. Вон, китайцы – желтые, индейцы – пурпурные, негры – черные, почему бы и синим не быть? В детстве, помнится, вся школа играла в военно-спортивные игры «Зарница» и «Орленок». Так там, в тех играх, красные всегда воевали именно с синими, а не, скажем, с зелеными. Может быть, это кто из наших генералов инопланетян в кошмарных снах видел?

На нас навалились, связали и посадили в кресла, которые давно сложились из спальных капсул. Да, к комфорту как-то быстро привыкаешь, и то, что недавно удивляло, становится нормой жизни. Такие мелочи, как складывание капсул в кресла, уже и замечаться перестали.

А еще я подумал, что связанным лучше все-таки сидеть, нежели на дыбе качаться.

В открытый люк двери вошел тот самый бугай, с которым мы недавно повздорили. Мать честная, да он тут у них за главного! Что-то тихо шепчет, а синие вокруг него так и вьются, точно пчелы вокруг сот.

– Ну, Иван Соколов, здравствуй.

– Чего надо? – не очень-то вежливо ответил я, понимая, что за испорченный компьютер меня теперь точно закуют в цепи или просто распылят. – Чего-то я тебя не припомню.

– Эх, жаль, не успели мы вашу Москву затопить.

– Да? – Я лихорадочно начал припоминать, это когда же на землю инопланетное вторжение было, или оно идет прямо сейчас с переменным успехом?

– Что ж ты, Иван, с жидами связался? – продолжал необоснованные наскоки местный главарь.

– От жида слышу, – буркнул я, не понимая, в чем, собственно, меня обвиняют.

Но главный инопланетянин от моей вполне лояльной фразы вдруг точно взбесился: он заорал так, что изо рта полетела пена:

– Молчать, сволочь!!!

А еще этот урод подбежал и пнул мне промеж ног, очень для меня неудачно. Настолько метко, что несколько секунд я и ответить ничего не мог.

– Да как вы смеете?! – закричала Аллана. – Имперским Уложением о правах гражданина пытки и физическое насилие запрещены!

– Заткните рот этой дуре! – рявкнул главарь.

Топота исполнительных слуг я не услышал. Наверное, дистанционно отрубили бедной журналистке голосовые связки или кляп вставили, не сходя с места. Техника, так сказать, на службе у инопланетных гениев.

– Фашист!!! – прошипел я, когда смог произнести что-то членораздельное.

Наивный, я полагал, что инопланетянин обидится, начнет доказывать: «Ошибочка вышла! Я, мол, розовый и пушистый, гуманист космического масштаба». Ан не тут-то было. Этот садист просто расплылся в улыбке, точно чеширский кот:

– Нас везде узнают, во всех мирах! Только я – националист, Иван, социал-демократ.

– Штурнбанфюрер СС? – съехидничал я, не зная, что и подумать.

Откуда в Империи в самом деле взяться фашистам, если землян здесь нет? Или есть? Похоже на блеф. А вдруг правда? Ой-ей-ей! Чего-то я расхотел встречаться с императором. Может быть, Шеллеш – благородной души человек. Сен-Жермен какой-нибудь или просто французский Марат, за свободу, равенство и братство готов жизнь положить, а я не понял? Или наоборот, В Империи нормальный порядок, а именно заговорщики и есть коричневые сволочи? Интересно, на кого, в конечном счете, работает местный царек?

– Штурнбанфюрер? – Главарь рассмеялся. – Бери выше, сынок!

Да откуда же я их вонючую иерархию могу знать? Как все нормальные люди, единственное воинское звание фашистской Германии я запомнил по сериалу «Семнадцать мгновений весны». Ну, просвещен еще, что сам Гитлер фюрером был. И все, на этом мои познания и заканчиваются.

– Слушай, я не коммунист и даже не сочувствующий. Мне вообще партии – по барабану. И евреев я не знаю. Чего ты от меня добиваешься? – Я извернулся и посмотрел, что там с Алланой: чего это она молчит, как воды в рот набрала.

То, что я увидел, мне не понравилось. Аллана сидела, неестественно выгнув спину, и смотрела перед собой остекленевшими, ничего не видящими глазами. Похоже, умеют они заставить молчать. Это плохо.

– Я хочу вернуться в Великую Германию на Землю, где не будет ни России, ни Франции, ни Америки... – разглагольствовал фашист.

– Одна Германия, – хмыкнул я и тут же получил зуботычину.

– Да!

– Ни хрена у тебя не получится, – проворчал я. – Сибирь большая, зимы у нас суровые. И партизан в тайге – что комаров.

– Собака! – плюнул мне в лицо главный.

Все, я окончательно вышел из себя! Фашисты, инопланетяне или хрен говорящий – мне все едино, но чтобы меня так оскорбляли, а я молчал? Не бывать этому! Я вскочил, но один из синих охранников молниеносно выкинул в мою сторону правую руку. Я заметил блеснувший огненный луч, выскочивший из перчатки. И вдруг странная апатия навалилась на меня. Я осел, точно мне хорошенько врезали под дых, хватанул ртом воздух. И мне показалось, что все происходящее – только страшный сон, и ничего более. А еще я подумал, что все это сильно смахивает на сумасшедший дом. Откуда в Империи фашисты? Или Гитлер не просто был колдуном-недоучкой, а именно ставленником инопланетян? Но мы-то, русские, этих истинных арийцев в бараний рог свернули. Впрочем, кто такие арийцы, если разобраться? Что за диковинная раса? Уж не заблудшие ли граждане Империи, одичавшие, так сказать, во время крушения пилотируемого корабля, соблазнившие обезьян и населившие Землю своими потомками, то бишь людьми низкоинтеллектуальными?

– Скажи мне честно. – И главарь инопланетян пододвинулся ко мне. – Что вы находите в еврейках?

Муть плавала в голове, пошевелиться я не мог: сидел как парализованный, но мысли сновали как тараканы. Ах вон где собака порылась! Значит, Аллана – еврейка! М-да, попал я по полной программе. Вот свезло, так свезло! Если есть в Империи фашисты, то должны быть и евреи – это как таблица Менделеева. Ох, плачет по мне сумасшедший дом и сердобольные няни-сиделки или садисты-санитары, это смотря какой степени буйности я окажусь. Кажется, я запутался окончательно. Так на Земле я или в космосе? Но бандиту отвечать что-то было надо, а то еще чего-нибудь сотворят, и все – привет маме. Надо хоть геройски умереть: ну, гадость в лицо врагу сказать. Желательно интеллектуальную, чтобы проняло этого гада аж до печенок! Эх, ничего в голову не приходило, брякнул наобум:

– Дык, немки они же все фригидные!

Ох, как этот фашист взвился! Как он побледнел, точно я ему на больной да на мозоль каблучищем наступил!

От первого удара под дых мне полностью перерезало дыхание. От второго швырнуло на пол.

Я все еще не мог выдохнуть, чувствуя, что пинают меня очень профессионально.

А потом я выдохнул, и боль обожгла все тело. Видимо, это фашист чего-то мне все же сломал.

Ах, как хотелось сказать этому уроду все, что я думаю о нем! Но во рту был лишь медный привкус крови. Кажется, я позорно мычал, отзываясь охами на каждый удар. Тело совсем отказывалось подчиняться. Мне было больно и стыдно. Стыдно, что вот так на глазах у лучшей журналистки Империи какой-то подонок избивает меня, а я охаю и кричу. И все же сдержаться я не смог. И как только партизаны в фильмах молчали под раскаленными клещами, ума не приложу?

Сознание я не потерял. Главарь выдохся раньше. Вытер свою гнусную физиономию платочком и отошел в сторону.

– Но пассаран! – прошептал я кровавыми губами, но боюсь, что фашист даже не услышал меня.

К главарю подъехало кресло. Инопланетянин сел. Охранники не двигались. Да и Аллана ничего не предпринимала. В глазах журналистки застыли жалость, презрение и ужас. Что, она никогда не видела картину, «Допрос партизана»? Похоже, что в Империи все-таки хреновая, но демократия. А фашисты позорные на службе у Шеллеша. Что ж, такой расклад меня устраивал.

Так, и что он, этот фюрер недоделанный, собирается делать дальше? Меня четвертовать, а Аллану – на потеху роте своих синих солдат? Как все по-скотски и тривиально... Меня мутило. Я едва сдерживался, чтобы не облевать все вокруг. Враг не должен видеть, что мне плохо и больно! А еще, больше всего на свете мне хотелось немедленно убить эту падаль, которая переводила дыхание в кресле. Бедняжка, как он устал! Ну да, нынче фашисты не те пошли, слабые совсем. Им бы в Германии сидеть и пиво дуть в кабаках, а не по Империи шляться.

– Ты как, сука, на Веррев попал? Отвечай, красный прихвостень! – снова взвыл бандит.

Я сглотнул. Очень интересный вопрос. Что это, великий Шеллеш не знает, что к нему люди приходят прямиком через компьютерную игру «Summer House»? Или фашисты на самом деле работают на кого-то третьего? Да что же здесь творится, черт возьми?

– На какой такой Веррев? – Потянем время, посмотрим, что нацистам уже известно, и я скроил физиономию Ивана-дурачка.

– Откройте ротик Аллане, – усмехнулся главарь. – Может быть, она чего видела или слышала.

Я вздрогнул. Шуточки кончились. Какого им хрена вообще нужно?

Один из синих подошел к журналистке. Взгляд Алланы стал осмысленным:

– Вы не посмеете. Я под личной охраной императора!

– Да положил я на твоего императора, – хрипло рассмеялся фашист. – Начинайте.

– Нет!!! – закричал я. – Я скажу. Не трогайте ее!

Мой палач удовлетворенно хмыкнул и отвалился в кресле:

– Погоди, – это главарь сказал солдату, но головой кивнул мне. – А ты не вздумай врать.

Эх, еще бы понять, какая им польза от моих показаний. А то бы подтасовал факты. Обидно, когда не знаешь, о чем можно умолчать, а что врагам и так уже известно.

– Так как ты оказался на Веррев?

– Я играл в игру. Тихо-мирно. Никого не трогал. Мочил только юнитов позорных. И вдруг оба-на – провалился черт знает куда.

– Это уже интересно. – Главарь вдруг подался вперед. – Как игра называлась?

– Не помню. – Я решил немного поюлить.

– «Summer House». – Фашист не спрашивал, он просто констатировал факт.

Вот гаденыш! Интересно, что еще ему известно? Может быть, весь этот допрос – лишь фарс?

– Как звали женщину, которая к вам приходила до перемещения и подсунула игру?

Это он застал меня врасплох. Ну, я не то чтобы святой, ко мне разные женщины ходят, не только одна Наташка. Ну, там, чаю попить, холодильник переставить. Чего он привязался? Диск мне Славка дал, шеф мой. Но Позднева я им, уркам, не сдам. Не на такого напали!

– Я жду. – Главарь нахмурил брови.

Так: нужно сконцентрироваться. Фашисты – они все немцы. Еще итальянцы были. Значит, от меня ждут, что я им сейчас связную выдам. Что ж, флаг вам в руки. Поиграем в кошки-мышки. Женское немецкое имя, но не Кэт. Еще количество бы букв подсказали. Прямо «Поле Чудес» какое-то в Стране Дураков!

– Гертруда, – брякнул я наугад.

Фашист так облегченно вздохнул, что я невольно подумал: нет, не угадал! Видимо, этот козел свою секретаршу подозревал в измене. Эх, жаль, не дали мне три попытки.

– Допустим. – Бандит щелкнул пальцами и солдат, все еще возвышавшийся над Алланой отошел к дверям.

Ура, один – ноль!

Фашист задумался. Какую он там пакость измышляет?

– Мой властелин. – Из дверей вышел нормальный белый человек без видимых отклонений и аномалий. – Отвлекитесь от допроса. Вам стоит подняться наверх. Вас уже ждут.

– Что?!! – рявкнул главарь, сверкнувший белками глаз, точно бык, увидевший красную тряпку. – Ты смеешь мне указывать?

Ага, а этот фюрер здесь на вторых ролях. Значит, не убьет. Пугать будет.

– Это просьба барона. – Посыльный был невозмутим, точно лондонский денди.

Фашист порывисто встал, подошел ко мне и процедил сквозь зубы:

– Мы еще не закончили.

И я снова получил полновесный удар в пах. Вот сволочь! Как будто знает, что не успел я посадить дерево, купить новую квартиру, оставить после себя сына. Дотянуться бы – голыми руками задушил бы!

И местный фюрер удалился. Следом за своим главарем вышли и все синие.

Двери бесшумно закрылись.

Я остался корчиться на полу.

– Ты живой? – это спросила Аллана.

– Мы фашистов били, бьем и бить будем, – сказал я, выплевывая изо рта сгусток спекшейся крови.

Получилось эффектно, как в фильмах. Жаль, что у инопланетян нет ножиков. А то сейчас перерезали бы веревки. Или это не веревки, а опять какая-нибудь хитрая электроника? Не важно... И побежали бы мы с Алланой... Стоп! Никаких побегов. Я же в Империи – и дороги на Землю мне нет. Как это все осточертело! Очень похоже на то, что попал я сюда, в это межзвездное королевство, чтобы выгоднее продать свою честь, шпагу. Ага, Д’Артаньян хренов. Шеллеш – собака, видимо, на роль кардинала Ришелье подвизался. А Аллана... Лишь бы она Констанцией оказалась, а не Миледи позорной!..

– Иван.

– Ну? – Я попытался сесть. – Чего?

– Кто такие фашисты?

Оба-на, это что же творится? В Империи впервые слышат о коричневой чуме? Блин, такая хорошая легенда об освобождении вселенной от коричневого ига Иваном Соколовым летела ко всем чертям! «Сволочи они», – хотел было сказать я, но вдруг понял, что придется объяснять еще, и кто такие сволочи. А об этом я имел весьма смутное представление. Пришлось выкручиваться:

– Э-э-э. Нацисты они живодеры. Людей сжигали, книги. Города взрывали.

– Зачем?

Во спросила! Хрен бы их знал, наверное, так им представлялось мировое господство.

– Удовольствие они от этого получали, – сказал я и мстительно добавил: – Сексуальное. У Гитлера с интимом плохо было, сифилисом бедняжка переболел.

Хотел было добавить, что Адольфу даже операцию делали, половину мужской силы отняли, да не стал смущать девушку. Зачем ей лишнее знать?

Аллана несколько мгновений о чем-то сосредоточенно размышляла:

– То есть фашисты размножаются почкованием в тот момент, когда они кому-то причиняют боль, убивают и разрушают?

Я поперхнулся от этой чудовищной логики:

– Хм. Не совсем. Размножаются они нормально, от женщин.

– Тогда я совсем ничего не понимаю, – вздохнула Аллана.

– Чего тут не ясно-то? – Я наконец-то смог сесть. – Удовольствие и дети – вещи разные, можно сказать, диаметрально противоположные.

Тут я вдруг спохватился, что Аллана может решить: удовольствие – это когда детей убивают, и тут же поправился:

– Я не это хотел сказать... В общем, любовь она важна ради любви в первую очередь, а дети – это лишь проявление этой самой любви.

Вот это загнул. Как доцент. Жаль, что наши ребята не слышали. А то мне памятник на родине полагается за укрепление русско-инопланетных отношений.

– Чувство ради чувства, – догадалась Аллана и просияла, точно девочка, получившая конфетку. – Я поняла, вы живете чувствами именно ради этих самых чувств, а интеллект вам помогает в этом.

– Ну да.

Аллана откинула голову назад и захохотала.

Оказывается, инопланетяне умеют смеяться. Да еще так красиво. Я удивился. Нет, я просто не ожидал, что смех может быть таким мелодичным, звонким, точно это ветер шевельнул серебряные колокольчики. Ну, или эту китайскую штуковину, что у Славки дома висит «Музыку ветра». Красиво, слов нет!

Вообще-то я в жизни многое видел и слышал, но такого никогда.

Аллана перестала смеяться. Нервное это у нее, что ли?

А я вдруг понял, что мне снова хочется услышать этот странный смех. Черт, что это со мной? Тут нужно думать, как из плена бежать, а не за инопланетянками приударять!

– Аллана. Возле тебя нет острого осколка стекла или лезвия какого-нибудь?

– Зачем?

– Веревки перерезать, руки затекли, – спокойно объяснил я.

– А, ты имеешь в виду электрошоковые нити-стабилизаторы?

– Ага, – сказал я и покосился на толстый канат, которым меня связали. – Именно эти нити я и имею в виду.

– Их целостность нельзя нарушить. Иначе освободившийся разряд просто разложит твой мозг на атомы.

Я вздрогнул. Ну да, а чего еще ждать от фашистов? Скоро появятся великие инквизиторы и начнут иглы под ногти пихать: «Открой тайну, несчастный! Где скрывается главный демон коммунизма Ленин?» А я им ничего, естественно, про Шушенское и Финский разлив не скажу. Меня еще в детском садике учили, что врагу нельзя открывать самую страшную тайну: самогону нужно хотя бы день побродить, да ночью не взорваться...

Да, странно я как-то устроен, мысли в голове снуют, но все как одна – дурацкие...

– Слушай, Иван, а ты тоже умеешь чувствовать?

Спросила!

– Умею, – буркнул я. – Не то чтобы сильно...

– И на что похожа любовь?

Я едва не брякнул, что «любовь – это канат, по которому черти лезут в ад», да вовремя прикусил язык. Школьные, да и более грубые армейские шуточки здесь явно не годились. И почему это не Гагарин первым столкнулся с инопланетянами? Вон как мужик улыбался, ему, пожалуй, ничего бы и объяснять не пришлось. А я что?

И стало мне грустно. Вдруг вспомнилась серьезная девочка Инна, с которой мы сидели за одной партой до шестого класса. Я сначала ее за косы дергал. Потом портфель ей носил. Мы даже пару раз подрались. Из-за ежа. Я Марье Ивановне, подслеповатой «англичанке», подарочек на стуле оставил. Обошлось без жертв. Инна выскочила из-за стула и спасла ежика. Мы потом две недели не разговаривали. Ну, дак, это во втором классе было. Дураком я был, не понимал, что взрослый человек ежа просто раздавит. А потом мы помирились. Меня в школе любили дразнить Чебурашкой. Я обижался, а Инна всем говорила, что размер ушей на умственные способности не влияет. И вскоре все меня стали уважать, не за лопоухость, конечно. Я же ходил и гордился своей Инной. М-да, жизнь течет какими-то странными кругами. Вечно меня девки из передряг всяких вытаскивают, аж неудобно. Все, с Алланой – это в последний раз! Это я – мужик, герой на коне и рыцарь, спасающий вселенную! Наверное... Хотя, чего это я? Без Алланы давно бы уже червей кормил...

– Ты чего молчишь?

– Думаю, – честно признался я. – Чувства очень сложно объяснить. В том-то вся и суть. Чувства нужны для того, чтобы их переживать, а не описывать.

– Пере-живать? – переспросила Аллана. – То есть чувства умирают, а ты живешь дальше?

Черт бы побрал эту инопланетную идеологию чистого разума! Эта журналистка не даром ест свой хлеб! Загнала-таки в тупик.

– Ну вот, к примеру, прихожу я к тебе с букетом роз. Что ты подумаешь? – Я принялся выкручиваться из глупого положения.

– Ну, полью эти цветы, на солнце поставлю. А подумаю, что это глупо. За цветами и растениями должны следить клоны. Это их работа, а не моя.

Так. Я начал психовать. Вот сижу тут связанный канатом, который на самом деле хитрая электроника и распинаюсь перед инопланетянкой. Куда ФСБ смотрит? Почему именно я должен вести разъяснительно-воспитательную работу? За что мне это все? Я же не педагог!

– Да что я, идиот, чтобы пальмы в кадке тебе таскать? Я принесу живые срезанные цветы. Нечетное количество, потому что четное дарят только покойникам и, кажется, мужчинам.

– Срезанные? – Аллана посмотрела на меня как в первый раз, во время моей неудачной высадки прямиком из этажа страха игры «Summer House». – То есть мертвые?

Честно говоря, такой подход к проблеме меня немного обескуражил. Я, значит, приношу девушке цветы, проявляю внимание, трачу деньги, а выясняется, что просто дарю трупы. Бр-р-р! Нет, с этими инопланетянами и свихнуться недолго.

– Да, трупы! – Ох, я и разозлился. – И все мы такие: некроманты хреновы. Любой христианин – вампир от природы: он не только каждую неделю кровь Творца пьет, но телом бога закусывает. И водка – это настойка из мертвых микробов, и цветы мы дарим только срезанные.

Ой, что это я несу? Что подумают о нас порядочные инопланетянки?

Но Аллана ничего не сказала, а лишь качнула головой: мол, поняла, ты чувствуешь раздражение. Надо же какая проницательная!

Я прикусил губы до крови и только тогда немного успокоился:

– Извини, я слегка погорячился.

– Вот поэтому, – сказала Аллана, – граждане Империи и не идут на контакт с людьми. Вы непостоянны. В вас нет стабильности. Чувство – это движение, изменение мыслей и поступков. В землянах нельзя быть уверенными даже процентов на тридцать.

– Наверное, ты права. – Я обиделся и отвернулся.

В этот момент двери открылись и снова вошли синеликие стражи:

– Велено доставить вас в Зал Ожидания Приговора.

– Достоевские, блин, – проворчал я. – Вам бы только доставлять и доставать. Только я вам не Раскольников, бабушку вашу фашистскую убью, но не заплачу!

Ничего они не поняли, эти охранники синие.

Плохо, когда враги такие тупые. Мне даже показалось, что я просто мечу бисер перед свиньями. От этого осознания собственного величия стало чуточку легче, даже немного веселее.