Дом ребенка
— Не подскажете, Капустный проезд, дом восемь дробь три? — громко спросил Виктор, сделал шаг вперед и учтиво склонил голову набок.
Но старушка прошла мимо, видимо, не расслышала. Улица снова стала пустынной, не считая двух мужичков, тянувших пиво возле ларька-автомата. Оля топнула ножкой и решительно направилась к ним.
— Простите, пожалуйста! Капустный проезд, дом восемь дробь три?
— Не знаю, — зевнул один.
— А чего там? — лениво поинтересовался другой.
Оля на миг опустила глаза, но тут же твердо произнесла:
— Районный Дом ребенка.
— Дом ребенка, — оживился первый мужичок, с интересом разглядывая Олю и Виктора. — Это вам туда, за сквер, желтое пятиэтажное здание возле рынка.
— Оно там одно такое, — кивнул другой.
Здание нашлось быстро. Окруженное сорокаэтажными жилыми башенками, оно смотрелось старинно и уже издалека производило официальное впечатление: помимо Дома ребенка, в нем располагалось отделение милиции, детская молочная кухня и стоматология.
— Дом ребенка номер шестьдесят восемь, — громко вслух прочитал Виктор, остановившись у двери. — Оля, нам сюда!
Но дверь и не думала сама распахиваться — это была старая ручная дверь.
— Все-таки нам надо было ехать в центральный Дом ребенка, — громко заворчала Ольга.
— Оля, прекрати, пожалуйста!!! — раздраженно рявкнул Виктор, толкая дверь. — Ты же слышала, какие там очереди!!!
— Почему ты все время на меня орешь?! — громко сказала Оля, но не Виктору, а в щель открывающейся двери.
Внутри оказалось тихо и действительно не было ни одного человека, не считая пожилого охранника в старом камуфляже времен первой половины XXI века, который встретил их сонным взглядом.
На стенах висели плакаты. На одном был грубо нарисован розовощекий малыш, а стилизованная надпись под ним гласила: "Евгеническое исследование — залог здорового потомства". На другом плакате были изображены два сцепившихся обнаженных тела, но прорисованы они были такими официально-неряшливыми штрихами, что заподозрить здесь порнографию не смог бы и озабоченный подросток. Тела были с чувством перечеркнуты жирной красной полосой, а подпись сообщала: "Нет кустарному зачатию!"
Виктор решительно взял из стопки прайс-лист, остановился прямо под самой дверью кабинета и погрузился в чтение. Ольга встала рядом.
— Витя, мне здесь не нравится! — наконец сказала она так резко, что охранник в углу вздрогнул и открыл глаза.
— Оля, прекрати, пожалуйста! — угрожающе прошипел Виктор.
— Витя, пойдем отсюда! Я не хочу здесь! — громко заныла Оля.
— Оля, перестань, на нас же люди смотрят!!! — рявкнул Виктор и в упор посмотрел на охранника.
— Витя, я боюсь! — захныкала Оля.
— Оля, прекрати, не позорь нас! — сказал Виктор в закрытую дверь кабинета и развернулся лицом к охраннику.
— Витя, я боюсь! — всхлипнула Ольга и тоже развернулась лицом к охраннику.
— Чего ты боишься? Чего? — рявкнул Виктор и дернул ее за рукав. — Хорошо, пойдем домой!!! Идем? Хочешь?! Да? Идем домой! Господи, как мне это твое нытье…
— Подсказать что-нибудь? — раздалось сзади.
Ольга и Виктор обернулись. Дверь в евгенологический кабинет была распахнута, на пороге стоял усатый менеджер в белом халате с бейджиком "Хрященко Сергей".
— Здравствуйте! — сразу же затараторила Оля. — Мы с бой-мужем решили завести ребенка и…
— Проходите, — кивнул менеджер и решительно углубился в кабинет. — Чайкофе? — раздалось уже оттуда.
— Большое спасибо, — хором ответили Виктор и Оля, входя.
Пока менеджер, вполголоса чертыхаясь, стучал по кнопке аппарата, они внимательно разглядывали кабинет. Здесь все было гораздо сложнее — по стенам развешены схемы, графики и таблицы, а в углу, под проекционным экраном, стоял небольшой пластиковый скелет, рельефно обмотанный красными резиновыми мышцами. Наконец кнопка сработала, автомат заурчал, и в стаканчики с хлюпаньем полилось серенькое чайкофе. Запахло кипятком и жженным сахаром.
Менеджер поставил на стол две чашечки и сел напротив. Виктор и Оля коснулись губами кипятка и отставили стаканчики. Теперь формальности были соблюдены, и менеджер начал разговор.
— Поздравляю…
— Виктор и Ольга, — подсказала Ольга.
— Поздравляю вас, Виктор и Ольга, с важным решением, хочу предложить услуги нашего центра: общее обследование генотипа и коррекция наследственных заболеваний, тюнинг, а также различные индивидуальные программы — но это уже насколько позволяют ваши средства.
— Вообще… — сказал Виктор, кашлянув и посмотрев на Олю, — мы не планировали дополнительных финансовых…
— Мы пришли на бесплатное обследование, — отрезала Оля.
— Нам вот это, бесплатное. — сказал Виктор и отчеркнул ногтем первую строчку прайс-листа. — Социальный минимум: общее обследование генотипа и проверка наследственных заболеваний.
— Это стоит четыреста пятьдесят, — сказал менеджер.
— Позвольте, но по нашей Конституции мы имеем право на… — возмутился было Виктор, но менеджер его перебил.
— Исследование бесплатно, но у нас линзы кончились. Приходите через месяц, может, подвезут.
— Но…
— Если не хотите ждать — мы предлагаем хорошую финскую линзу, но за свой счет. Это стоит четыреста пятьдесят. Вы что, первый раз?
— Первый раз, — сказала Оля. — Вообще-то мы мало что знаем об этом, и если бы вы нам рассказали…
— С самого начала? — удивился менеджер. — Хорошо. Современная медицина настоятельно рекомендует проводить искусственное оплодотворение с тестированием генокода. Коррекция генокода производится с помощью одноразовой электромагнитной микролинзы. Процедура абсолютно безболезненна — мы берем анализ крови, проводим расчет и программируем линзу. Чип с линзой вводится внутрь женского организма и при появлении оплодотворенной яйцеклетки вносит необходимые изменения в ее гены. Как минимум — это дает здоровье и защиту от наследственных болезней.
— Вот, — сказал Виктор. — Нам минимум, остальное дорого.
— Воля ваша, — кивнул менеджер, задумчиво побарабанив пальцами. — Хотя я бы на вашем месте крепко подумал о здоровье малыша…
— Разве минимум не гарантирует здоровье? — удивился Виктор.
— Здоровье — понятие растяжимое… Болезнь Дауна, гидроцефалию или врожденный порок сердца мы, конечно, исправим. Но чтобы малыш не вышел хилым, надо серьезно править генокод. А это требует работы — надо расшивать хромосомы, заново верстать на компьютере и программировать микрочип.
— Но это же очень вредно! — выпалила Оля.
— Что вредно? — напрягся менеджер.
— Переделывать генокод вредно.
— Кто вам сказал? — сухо осведомился менеджер.
— Это же общеизвестно! — объявила Ольга. — Вы об этом не слышали?
— Я об этом слышу двадцать раз в день, — вздохнул менеджер, — Но покажите мне — где вредно? Покажите пальцем.
— А что тут показывать? Это искусственное техническое вторжение в природу!
— Виктор, вы тоже так считаете? — повернулся менеджер.
— Я… — замялся Виктор. — Мы с женой много спорили на этот счет…
— Дорогая моя, — сказал менеджер. — Вы зря слушаете сплетни. Уже выросло два поколения на этой технологии. Уверяю вас, когда наш далекий предок выковал первый бронзовый топор, его соплеменники тоже кричали, что безопаснее пользоваться каменным. В эпоху газовых фонарей скептики утверждали, что электрический свет выжигает глаза. Всегда находились люди, которые доказывали, что автомобиль губит здоровье, холодильник портит продукты, микроволновка убивает витамины, компьютер излучает смертельное поле, мобильник вызывает рак мозга, интернет провоцирует детскую шизофрению, а полет на Луну старит на десять лет. Между тем жизнь идет вперед.
— Нет! — твердо сказала Оля.
Вместо ответа менеджер привычным жестом открыл ящик стола и вынул толстый железный прут, скрученный в узел. Двумя тягучими движениями он разогнул его и бросил перед Виктором.
— У меня был физический тюнинг первого уровня. Здоровье, сила, иммунитет, ловкость, печень, суставы, память. Такой тюнинг стоит сейчас всего восемнадцать тысяч.
— Ого! — воскликнул Виктор.
— Почему «ого»? Для тюнинга это очень мало, — пожал плечами менеджер, взял прут, быстро связал его узлом и закинул обратно в ящик стола. — Это же делается один раз и на всю жизнь для вашего ребенка.
— А второй уровень тюнинга? — спросил Виктор, озадаченно помолчав.
— Второй тюнинг психологический: послушность, работоспособность, открытость, коммуникабельность, инициатива, скорость мышления, срок жизни от ста пятидесяти… Если б у меня был тюнинг второго уровня, разве бы я сидел в этом кабинете с копеечным окладом… — закончил менеджер хмуро.
— А можно сделать второй без первого? — спросила Оля.
— Ну и как вы собираетесь быть коммуникабельным с язвой желудка? Для тюнинга второго уровня надо менять всю систему. Чтобы разогнать мозг, нужно форсированное кровообращение, это обычные сосуды не выдерживают, нужны мощные сердечные клапаны, сверхпористые легкие с противоокислительной гормональной системой. Чтобы быть сверхкоммуникабельным, нужна мимика, тактильность, слух, запах — это значит почки, печень, ну что я вам сейчас буду рассказывать теорию из учебников?
— А сколько это стоит? — спросила Оля.
— Ну вы же видели прайс-лист? От двухсот тысяч.
— Господи! — воскликнула Оля. — Это же могут себе позволить только очень богатые!
— Да, дорогое удовольствие, — кивнул менеджер. — Но оно того стоит. К тому же есть кредитная форма оплаты, которая оформляется в рассрочку на вас и ребенка. После тюнинга второго уровня ему не составит труда найти хорошую работу и погасить налоговый пай в первые же десять лет.
— Ну а третий уровень? — спросил Виктор.
— Третий уровень — это индивидуальные программы сверхспособностей.
— Третий глаз?
— Можно и третий глаз, и третью руку — что пожелаете из списка разрешенных изменений.
— А что в этом списке?
— А там практически все разрешено, кроме встроенного оружия нападения типа ядовитых зубов. Ну и кроме элементов половых извращений и символов религиозного кощунства — крылья с белыми перьями, рога, копыта и хвост.
Менеджер пододвинул стопку цветных каталогов.
— Но почему так дорого? — простонала Оля.
— Линзу запрограммировать копейки стоит, — пожал плечами менеджер. — Вся цена — это, по сути, государственный налог на генные исправления.
— А есть какие-то льготы? — с надеждой спросил Виктор. — Скидки?
— Нет.
— Господи! — всплеснула руками Оля. — Неужели нет никакой возможности…
— Может быть, как-нибудь… — пробормотал Виктор. — Договориться?
В кабинете повисла напряженная тишина.
— Ну, вообще-то такие вещи строжайше запрещены… — сказал менеджер, побарабанив пальцами по столу.
— Государство душит налогами здоровье наших детей! — убежденно сказала Оля. — Ведь это же несправедливо!
— Я тоже считаю, что это несправедливо, — сказал менеджер. — Но законы не я принимаю.
— И ничего нельзя придумать? — вкрадчиво спросил Виктор.
— Мы такие вещи не делаем… — тихо сказал менеджер, внимательно оглядывая Виктора.
— Но ведь программирование линзы стоит копейки? Неужели ничего нельзя придумать? — вкрадчиво повторил Виктор.
Менеджер помолчал, а затем произнес тихо-тихо:
— Хорошо. Я сделаю вам полный тюнинг всего за двадцать тысяч…
Виктор и Оля посмотрели друг на друга, затем перевели взгляд на менеджера и синхронно поднялись с кресел. Виктор резко протянул руку с маленькой прямоугольной карточкой.
— Всем оставаться на своих местах! — рявкнул он. — Майор Соловчик, департамент по борьбе с незаконной евгеникой!
— Старший сержант Парамонова! — привычно отчеканила Оля. — Наш разговор записан! Вы арестованы по статье шестьсот три: подпольная евгеника.
— Ну? Что мы теперь делать будем? — усмехнулся Виктор.
Менеджер молчал.
— Есть какие-то идеи? Предложения? — спросила Оля.
Менеджер молчал, остолбенело глядя на поблескивающую карточку удостоверения. Виктор быстро посмотрел на Олю, затем снова на менеджера.
— Собираем вещи, едем в департамент, — сухо сказал Виктор. — Но предупреждаю: подпольная евгеника — это как минимум восемь лет тюрьмы.
— Думаем, думаем… — сказала Оля. — Быстрее думаем…
— А что тут думать? — сказал менеджер, медленно вставая из-за стола и широко разводя в стороны свои ручищи. — Сейчас я вас обоих гавриков сдам в милицию, и на этом все кончится. Удостоверение-то фальшивое. Все Дома ребенка по очереди обходите, деньги рубите?
— Как так себе позволяете нам вы хамить?! — крикнул Виктор, путаясь от возмущения.
— При исполнении! — неуверенно добавила Оля, делая шаг назад.
Но в следующий миг менеджер уже стоял рядом с Виктором, заламывая ему руку, а еще через секунду карточка была у него.
— Тонкая работа, — сказал менеджер, рассматривая карточку на свет. — Редкая штука, кто вам такую сделал? Болванка с чипом настоящая, печать с голограммой, кажется, тоже настоящая… Вот только нету ультрафиолетовых знаков. Вы видели когда-нибудь удостоверение без ультрафиолетовых знаков?
— Вы ответите за все, — сказал Виктор. — Там есть знаки!
— Ну мне-то не надо ля-ля, — хмыкнул менеджер. — Вы не учли всего лишь одну вещь…
— Витя, он нас хочет взять испугом! — крикнула Оля.
— У меня, кроме тюнинга первой степени, был бесплатный экспериментальный тюнинг — расширенный диапазон зрения. Я отлично вижу в инфракрасном и ультрафиолетовом. Можно сказать, я вас насквозь вижу.
В кабинете повисла тишина.
— С-с-скотина мутантская! — с чувством прошипел Виктор, и тут же получил по уху.
— Не смейте его бить! — взвизгнула Оля. — И только попробуйте нас сдать в милицию! Мы расскажем, как нам тут предлагали подпольный тюнинг!
Вместо ответа менеджер взял обоих за воротники, резко поднял и понес к выходу. Оля и Виктор почти не сопротивлялись. Менеджер пронес их мимо ошеломленного охранника, распахнул дверь и вышвырнул на улицу. Виктор и Оля рядышком грохнулись в снег.
— Удостоверение отдай… — хмуро попросил Виктор, поднимаясь и отряхиваясь. — Пожалуйста!
— Вот это видел? — Менеджер сжал кукиш.
Виктор с замиранием сердца скорее почувствовал, чем услышал, как внутри этого стального кукиша хрустнула и раскололась на кусочки карточка-удостоверение.
— Не унижайся, Витя, — с достоинством произнесла Оля. — Пойдем отсюда!
— Но это же конец! — с отчаянием сказал Виктор. — Чем мы теперь будем заниматься?
— Пойдем, пойдем. — Оля решительно взяла его под руку. — Устроимся на работу… Слушай, а может, правда заведем ребенка? — Она вдруг обернулась к двери и крикнула: — Здорового!!! Сами!!! Без ваших сволочных тюнингов!!!
Но менеджера уже не было.
А через год у них действительно появилась веселая румяная Сонечка с заячьей губой и врожденным косоглазием. Сонечка выросла, окончила училище и сейчас работает лаборанткой в Центральном Доме ребенка.
10 февраля 2003, Москва
