32. Охота

Один из детенышей исчез. Перед его исчезновением Накса не ощутила предсмертного всплеска сигнала. Она не хотела даже думать о том, что щенок мог погибнуть. Его гибель означала бы, что Накса не выполнила приказ Дракона. В таком случае ей лучше было бы сунуть себе в рот ствол Обрезанного Иуды и нажать на спуск. Потому что Дракон скорее всего сохранил бы ей жизнь. Он превратил бы ее в искалеченное отверженное полуживотное и отдал бы в рабство суггесторам. Он умел выбирать из двух зол худшее.

Кстати, о Драконе. Мгновенное и тихое исчезновение Мора чертовски напоминало Наксе почерк Дракона. Тот перемещался, не оставляя эфирного следа. Накса слишком хорошо изучила эту особенность, чтобы ошибаться. Высылать на поиски Тень было бессмысленно.

У нее возникло два предположения. Либо Дракон появился в лабиринте с неизвестной целью и затем забрал с собой детеныша (но почему одного?), либо… щенок умел проделывать подобные фокусы самостоятельно. При мысли об этом Накса испытывала прежде незнакомое ей чувство неполноценности. Заканчивалась эпоха таких, как она. Наступало время подлинных хозяев пространства. Темный холодный мир уже не принадлежал ей, и навеки останется чужим и непознанным бесконечное многообразие миров света…

Она вдруг увидела миллиарды жизней, роившихся в вечном мраке подобно черному снегу, – жизней бессмысленных, проходящих мимолетно, не оставляющих памяти о себе.

Ее жизнь была одной из них.

Наксе не оставалось ничего другого, кроме как продолжать поиски и попытаться спасти хотя бы половину Дубля. Это стало совершенно необходимым с той секунды, когда она обнаружила присутствие в лабиринте еще одного супера. Появление чужака имело смысл только в единственном случае: он охотился по-настоящему.

Она хотела устроить щенкам испытание? Что ж, игра превратилась в последнее и самое трудное испытание для самой Наксы, совершившей роковую ошибку.

Все обернулось против нее – она ощущала враждебность темного застывшего хаоса, в котором проблески жизни были исключением из правил, а разумная жизнь бросала вызов собственному, уже однажды разрушенному порождению, нарушала мертвое равновесие, действовала вопреки закону возрастания энтропии и потому обрекала себя на противостояние с умирающей природой, которая корчилась в предсмертных судорогах.

Выбравшись из железобетонных пещер, Накса оказалась на краю гигантского амфитеатра. В облаках сверкали молнии, и вспышки мутного багрово-серого света вырывали из власти темноты ни на что не похожий пейзаж.

Дно кратера представляло собой ледяное поле, на поверхности которого ветры гнали снежные волны. Ближе к краю наносы приобретали зазубренный рисунок и текли, формируя недолговечные дюны. По мере удаления от эпицентра развалины поднимались все выше, как легион окаменевших демонов, чье субъективное время остановилось при падении в черную дыру…

Это была даже не смерть – для сознания наступила бесконечная пытка неподвижностью. Мысли сделались подобными камню. И хотя тело Наксы все еще сопротивлялось надвигающемуся окоченению, она ощущала, как ее постепенно сковывает остывающее стекло пространственной ловушки.

Торчащий под углом к горизонту обрубок трубы в отсутствие четкой перспективы выглядел то как обломанный коготь, то как недоступная черная башня, стоящая на краю вселенной. Накса вдруг поняла, почему столько суперов нашли здесь свою смерть. Лабиринт растворял в себе их дух, переваривал стержень, на который Программа нанизывала поколения, убивал саму потребность в противостоянии. Он таил в себе искушение испробовать СИЛУ, одновременно воплощая напоминание о тщете. Он заставлял разум в конце концов признать свое поражение. Может быть, спасением здесь стало бы безумие.

Накса отключила рассудок. Она просто прогнала его от себя: некая отделенная ее часть – рациональное «я» – теперь вращалось где-то во тьме подобно раскрученной над головой праще или астероиду, захваченному тяготением, но летящему слишком быстро, чтобы столкнуться с планетой и уничтожить ее…

И снова было сошествие в ад. Стальные церберы пытались прикончить ее. Это были церберы-мутанты, одно– или многоголовые – в зависимости от того, сколько заживо сгоревших мертвецов избежали окончательного разложения в их обледеневших желудках. На территории полигона смертельным врагом становилось собственное воображение, дыхание, малейший звук. Здесь шепот обрушивал десятки тонн камней, зыбучие снега образовывали блуждающие топи, шорох возвращался звенящим эхом, многократно усиленным стеклоподобными оплавленными параболоидами, колодцы и пропасти поджидали тех, кто не чуял каверн под предательски тонким слоем льда.

И вдобавок ко всему появился суперанимал, который сам по себе представлял смертельную угрозу. Накса была совершенно уверена, что прежде никогда не встречалась с ним, ибо излучения были индивидуальны, как отпечатки пальцев. Впрочем, она слышала о супере, имя которого оставалось неизвестным. Его называли просто Тенью – он умел воспроизводить чужой СЛЕД. Не исключено, что так «развлекался» кто-нибудь из первой десятки.

Было крайне трудно, практически невозможно определить потенциал противника до решающего момента схватки. В любом случае Накса не собиралась его недооценивать. Она должна была найти уцелевшего детеныша, причем опередить супера-убийцу, и это вынуждало ее рисковать, нарушая одно из основных правил охоты: «Жертва двигается; охотник встречает в точке смерти».

Когда в результате сближения углов треугольника расстояние между ними сократилось до нескольких десятков метров, Накса выпустила фантомов. Она не расходовала избыточной энергии на поддержание формы, и потому это были очень грубые подобия двуногого существа, но зато она наделила их своим запахом. Она не обольщалась: подобный трюк не мог дезориентировать супера высокого уровня.

Чтобы защитить себя от контрвыпадов, Накса вывесила Летающий Глаз, однако уже через четыре секунды Глаз был сбит Черным Бумерангом. Проследив его траекторию, Накса поняла, что противник поставил ложный маяк – и, возможно, не один.

Тем временем Фео сместилась, используя Замурованный Коридор, и Накса в который раз констатировала, что прежде не имела понятия о скрытых способностях детеныша. Для супера-убийцы это, очевидно, тоже явилось неожиданностью. Сложнейший рельеф полигона вынуждал всех троих двигаться крайне запутанными маршрутами, и Наксе было трудно определить, кого неизвестный супер избрал в качестве первой цели.

Ситуация становилась критической. Накса намеревалась послать Дракону сигнал тревоги, но не смогла обнаружить своего покровителя ни на одном из доступных ей уровней. Если он отправился в очередное странствие, то выбрал для этого исключительно неподходящее время. Впрочем, она не могла судить о его выборе. То, что он, возможно, мертв, даже не приходило ей в голову…

Без всякой видимой причины внезапно рухнуло перекрытие и едва не похоронило Наксу под обломками. Это вызвало сход лавины, полностью засыпавшей нижний ярус. Но вряд ли незнакомец стал жертвой собственной атаки. Облако снега и пыли накрыло развалины и вскоре достигло десятиметровой высоты. Наксе пришлось на некоторое время остановить дыхание.

Она не сомневалась, что обрушение вызвано направленным воздействием инфразвуковой волны. Накса могла противопоставить этому разве что Вакуумную Стену, уничтожавшую любые движения воздушной среды. Но удерживать Стену дольше нескольких секунд удавалось только Ханне.

Схватка, отбиравшая громадное количество витальной энергии, происходила в почти полной тишине – стрелять среди руин было равносильно самоубийству. И все же Накса готовилась умереть. Любая минута годилась как для смерти, так и для жизни. И любая минута могла стать последней, поэтому заслуживала того, чтобы отнестись к ней с уважением.

Накса не могла не признать: время для нападения было выбрано идеально. Она тащила за собой свою вину, понимая, что прощения не будет. Она потеряла щенков, план Дракона провалился, и Накса явилась непосредственной причиной этого. Инстинкт впервые подвел ее. И потому она встречала врага не в надежном, специально подготовленном к обороне убежище, а здесь, в гигантской ловушке. То есть в таком месте, хуже которого только бетонная яма, пропахшая экскрементами, где доживают свой век посаженные на цепь суперанималы.

…Мимо ее головы пронеслась Комета, обдав скулу раскаленным ветром. За Кометой тянулось нечто похожее на мерцающий хвост, который состоял из нескольких десятков струй горячего газа. Каждая струя заканчивалась мощным концентратором энергии.

Накса впервые видела в действии подобное оружие, хотя слышала, что другие супера называли концентраторы Зубами Вампира. Своей видимой формой они действительно напоминали зубы, однако для них не была помехой и стена метровой толщины.

В первое мгновение Накса решила, что охотник промахнулся. Но затем ее дернуло так, что она едва не выпустила из рук Обрезанного Иуду. Два Зуба все-таки зацепили ее – один засел под нижним ребром, другой вонзился в бедро чуть ниже ягодицы. Зубы выпустили отростки, и началась обвязка костей. Газовые струи стали затвердевать, минуя жидкое состояние.

Накса рванулась, прикладывая отчаянные усилия к тому, чтобы не превратиться в оплетенный проволокой скелет, с которого будет содрана ВСЯ плоть. Боль была чудовищной. Самке казалось, что ее сухожилия уже отделяются от костей, а на самих костях сомкнулись стальные челюсти капканов.

Теперь ей пришлось сражаться против двух врагов – внешнего и внутреннего. Внутренним стало собственное, беззвучно вопящее под пыткой сознание. И при этом Накса не могла быть уверена, что Фео удовольствовалась ролью пассивной жертвы и не пытается спастись собственными силами. Спастись или… напасть? Как показали последние события, даже по одиночке щенки были способны на многое. Накса ожидала неприятностей и с этой стороны. И не ошиблась.

Она справилась с тем врагом, который был в ее власти, всего за несколько секунд. Боль превратилась в холодное пламя, бушевавшее в теле, но не затрагивавшее волю. За это время внешний враг успел подготовить новую атаку.

Последнее, что она увидела в своей жизни, были тысячи пламенеющих клинков, которые летели, покрыв огромную площадь, так что ей некуда было деваться, а между каждой парой не поместился бы и кулак. Они напоминали фрагменты разбитой ледяной стены. Только один или два были настоящими. Кто-то сыграл с Наксой плохую шутку, и она догадывалась, на чьей стороне оказалась маленькая сучка Фео…

Оптический обман. Преломление света в толще кристаллов. Но откуда взялся свет? Защитное зеркало, делавшее Наксу невидимой для противника, превратилось в осколки, посылавшие ложные отражения… Сверкающие лезвия ножей… В какой-то момент ей представилось нечто другое: блестящие белые камни, составлявшие безупречные своды двух арок – нависающей и опрокинутой.

Теперь это были НАСТОЯЩИЕ зубы Вампира. Или зубы Дракона? Этого она не узнала. Надвинулся черный силуэт. С вырванным горлом Накса протянула недолго. Но достаточно, чтобы нанести ответный удар. Стиснутая в холодных объятиях, выдавливаемая из плоти сомкнувшимися челюстями земли и неба, она сумела лишь пошевелить пальцем.

Обрезанный Иуда на этот раз не подвел. Дробовик с грохотом отрыгнул – из обеих стальных пастей вырвалась свинцово-пороховая блевотина.

Заряды ушли в темноту, не встретив на своем пути ничего более теплого, чем замерзшая вода. Но зато после выстрела поверх вибрирующего эха раздался вкрадчивый звук, которого Накса уже не слышала. Звук нарастал, давая возможность оставшимся в живых осознать неотвратимое.

Спустя несколько секунд тринадцать тысяч тонн снега, льда и камней погребли под собой Вампира и его жертву.