Наверное, так бы все и осталось, мы жили бы в Илинори, я подался бы учить солдат рукопашному бою, Джейн — фехтованию… А лишенному, согласно его проклятию, покоя Роджеру, пришлось бы каждый день бегать кроссы, ворочать камни или спать, стоя на канате. Но получилось иначе. Наверное, так они устроены — эти проклятия, что если уж у тебя судьба — повеситься, то в нужный момент под рукой обязательно окажется веревка.

Я возвращался с главной площади, где горожане решали, что делать со вконец обнаглевшей Новой Америкой. Как и следовало ожидать, ничего не решили. Стояло ясное утро, что-то около одиннадцати часов, и на небе не было ни облачка. Впрочем, я не присматривался к небу, до тех пор, по крайней мере, пока мое внимание не привлек полный удивления крик. Тогда-то я его и увидел.

Летающий остров. Одна из четырех легенд, которая, по словам смотрителя маяка, так и осталась невоплощенной в жизнь. По небу, на высоте пары километров, плыла гора. Перевернутая вершиной к земле, и похоже, с плоско срезанным основанием, обращенным вверх. На нем росли деревья, и с одной стороны, у самого его края, можно было разглядеть что-то, похожее на башенку.

— Значит, может быть верна и вторая легенда, — задумчиво произнесла Джейн, когда я рассказал ей об острове. — Право… — Она надолго замолчала.

— Джейн, — я обнял ее, и попытался встряхнуть, — у меня ведь там никого нет. И ничего. Я вернусь — обещаю.

— Зачем тебе вообще надо идти?

— Рабы. По всему этому миру разбросаны люди, которые не сумели к нему приспособиться. В основном, их продали в рабство, а когда раб перестанет окупаться, его продадут гоблинам — на провиант. Если существует способ им помочь…

— Я понимаю. Но как его найти, этот город?

— Насчет этого пустяка, — сказал я неуверенно. — Есть у меня одна идея…

Мы вышли через три дня. Вышли в полном составе, включая неразлучную пару

— Тиал и Жанну. Сколько мы ни пытались отговорить эльфийку от похода, ничего из этого не вышло. Аргументы были неотразимы — большая часть пути лежала по лесам, а значит отряду понадобится эксперт по лесу. О том же, чтобы оставить Жанну, и речи быть не могло. Девочке скоро исполнялось девять лет, но настойчивости у нее было больше, чем у десятка взрослых человек. Как последний аргумент она продемонстрировала нам полученное в подарок от Тибора заклинание невидимости — что сделают гоблины такой девочке?! Я немедленно повторил заклинание, но ничего не вышло из этой затеи.

Из Илинори путь наш лежал на юго-запад, по довольно широкой и удобной Дороге Выложенной Желтым Кирпичом. Не удержались создатели Кристалла, стянули идею и из детской сказки. Оставалось лишь надеяться, что тигров-людоедов, злых волшебниц и прочие прелести пути они воспроизводить не стали. Впрочем, даже в этом случае дорога была небезопасна. На нашем пути лежали Трудные Горы, где поселения гномов постепенно редели, уступая натиску гоблинов, а за горами лежало болото.

На другом конце дороги находился Джиувери, или, как его предпочитали называть в Илинори, город торгашей.

Илинори стоял в степи, на берегу Озилинори, а лес начинался примерно в дне пути от города. Мы прошли по дороге, выложенной неестественно желтым, словно флуоресцирующим, кирпичом, вдоль обработанных полей, садов и нескольких маленьких фортов. Врага, в случае чего, такому форту было не остановить, но зато если в округе начинала действовать разбойничья шайка, лучшей защиты было не придумать. К вечеру мы, как и ожидалось, подошли к лесу и заночевали на опушке. Эти места еще считались относительно безопасными.

— Скажи, Том, — обратился ко мне Роджер, — как скоро я стану таким сильным, как ты?

Мы сидели у костра, наслаждаясь теплой, почти безветренной ночью. Остальные уже спали, и Роджер тоже хотел бы к ним присоединиться, но его самодур-учитель выбрал именно это время, чтобы научить его обходиться без сна.

— Ты учишься очень быстро, — сказал я. — Не знаю… Несколько лет. А что?

— Ты-то не тренируешься, — жалобно сказал мальчишка, — только медитируешь…

— И ты научись.

— А!

— Научишься. Мне это тоже не сразу далось.

— Понятно, — сказал Роджер, а затем вдруг неожиданно попросил:

— Расскажи о своем учителе, а?

Я усмехнулся. Что я мог рассказать?

— Он вытащил меня из проруби. Я отказался принимать наркотики, и местная мафия, дети, нам тогда было как тебе, они просто связали мне руки и… привет. Старик… я звал его Стариком, он мне просто сказал, что теперь моя жизнь принадлежит ему — и начал меня учить. Никогда ничего не рассказывал мне о своем прошлом. Я сбегал четыре раза — все четыре неудачно. Ну а затем, когда начало получаться… Я решил, что можно и потерпеть… Так и терпел. У него была странная философия, у Старика. Он говорил — то, чего ты не боишься, не может тебе повредить. Я помню его пример с пальцем…

— С пальцем?

— Он велел мне отрубить себе палец. Вот этот, — я показал на тоненький шрам вокруг мизинца левой руки. — Я тогда понятия не имел, что врачи могут пришить палец на место, и думал, что это навсегда.

— Зачем так? — спросил Роджер.

— Он хотел, чтобы мне было все равно — с пальцем, или без.

— И стало?

— Да… — Я усмехнулся. — Ты знаешь, когда я отчекрыжил этот палец, я чуть было не плясал от радости… А Старик просто снял трубку и позвонил в неотложку. Я только рот раскрыл.

На этом месте я прервал свой рассказ, и встал, взяв в руки меч. Гоблины. Или орки. Запах их. Почему-то они считают, что если человечество в целом не способно учуять врага, то исключений из этого правила не бывает. Подкрадываются с наветренной стороны.

Мы с Роджером нырнули в темноту, и поползли, во влажной траве, заходя к ним в тыл. Затем мы осознали свою ошибку. Никаких гоблинов там не было — был тролль. Трехметрового роста, похожий на орагутана, только — если смотреть при свете — шерсть у него была зеленной. И он никуда не подкрадывался — спал.

Вероятно, подобно нам, он вышел из лесу, или шел в лес, но дойдя до опушки, решил, что на сегодня хватит. Далее — одно из двух — или он ухитрился не заметить нашего костра, это с двухсот-то метров, или мы не заметили его, по крайней мере, до того, как переменился ветер. Тоже обидно.

— И что теперь? — шепотом спросил Роджер. В ответ я встал и пошел обратно в лагерь. Нет смысла убивать того, кто тебе не угрожает. Тролль сладко сопел во сне.

— Вот так, — резюмировал я. — В следующий раз он не тронет тебя.

— Ну да! — фыркнул Роджер.

— Хочешь проверить?

— Ну нет!

Утром тролля на месте не оказалось. Судя по следам, ведущим под углом к дороге, и далее — по ней, двигался он в том же направлении, что и мы. Может быть, я еще пожалею, что не прикончил его, когда мог.

Лес был такой, как все леса в окрестностях Илинори, то есть лиственный — и чистый, не замусоренный, как было в окрестностях Аталеты. Хороший лес. Мы шли не по дороге, а рядом, считая, что это мелкое неудобство стоит потерпеть, если оно позволит нам избежать засады. Роджер придерживался иного мнения — раз перед нами идет тролль, — говорил он, — то он эту засаду и обнаружит.

Тролль шел хорошо. Красиво. Со склона холма, мы видели, как взлетают в воздух стаи птиц вдоль его пути, вероятно, он пел по дороге, как они обычно делают. Если, конечно, выкрикивание во весь голос обрывков разных песен, вперемешку с собственными вставками, можно назвать пением.

Первую засаду он нам действительно обезопасил — четыре орка лежали на земле избитые, но живые. Сомнений не было — они переоценили свои силы, и были наказаны.

— А ведь ты был прав, — заметил я Роджеру, — мы могли идти по дороге.

— Лучше поберечься, — заметил Кирк. — Этот тролль через пару часов может решить, что засада — хороший способ добыть завтрак, и устроит ее сам.

— Ладно. — Все так же двигаясь параллельно дороге, мы на четвертый день добрались до Трудных Гор, и дальше волей-неволей вынуждены были вернуться на дорогу — кустов здесь уже не было, склоны гор были покрыты невысокой травой, и отряд, идущий рядом с дорогой, смотрелся бы здесь по меньшей мере глупо.

— Хорошие горы, — заметил гном.

— Я слышал, скоро гномы совсем уйдут из этих мест? — сказала Джейн.

— Гномы уйдут, — твердо сказал Кирк, — но «совсем» здесь неуместно. Мы вернем все, что было нашим — со временем. Звезда гоблинов не может светить вечно.