Глава 15
Разумеется, у гоблинов была лодка. Не просто лодка — с парусом. Если вы еще помните, наш с Джейн опыт вождения парусных судов ограничивался двумя часами на «Летяге» — матросы нам говорили, за какую веревку следует тянуть, и мы тянули. Тиал никогда в жизни не управляла парусной лодкой, хотя пару раз ее возили на остров Маяка — в качестве пассажирки. Кирк едва не вызвал меня на дуэль за предположение, что он может быть полезен в роли шкипера. Пришлось извиняться. Роджер умел водить катер и скуттер.
Оставалась Жанна. Ее отец имел лодку, и преподал девочке несколько уроков. Теперь нам предстояло выяснить, насколько они были глубоки — или, как выразился гном, узнать, насколько глубоко озеро.
— Надо сесть в лодку.
— Спасибо, Жанна. Без тебя мы бы не догадались.
— Я…
— Не обращай внимания. Дальше что?
— Надо…
— Слушайте, — вмешался Роджер, — а по-моему, сначала надо столкнуть эту штуку в воду.
Жанна вздохнула, и призналась, что их с папой яхта всегда стояла у причала, в воде, а на берег ее никогда не вытаскивали. Повозившись и промочив ноги, мы столкнули лодку в воду. Заодно узнали, что лучше сталкивать пустую лодку, чем полную людей.
— Дальше, малыш.
— Я не малыш.
— Дальше, капитан.
— Надо поднять парус.
— Жанна, — сказал я, — ты давай так. Говори нам, за какую веревку тянуть, и что отсюда должно получиться. Ладно? Что надо сделать, чтобы поднять парус?
Тут выяснилось, что проблемы наши только начинаются. Жанна привыкла ходить на яхте, у которой было два паруса — один, косой, впереди, он назывался стаксель, и второй, тоже треугольный, сзади, это был грот. Грот снизу был прикреплен к куску дерева, именовавшемуся гиком, и когда папа говорил «гик», это значило, что яхта поворачивает, и надо втянуть голову в плечи, чтобы гиком не попало по голове. Все это мы узнали из ее рассказа, а выводы нам несложно было сделать самим.
— Значит ты не знакома с этим типом паруса?
— Нет, — вздохнула девочка. — Тут гик почему-то наверху, а стакселя нет совсем…
— Слушай, Том, — пришла ей на выручку Джейн. — Ведь эта штука похожа на то, как были устроены паруса у «Летяги». Так?
— Так… — я не почувствовал ожидаемого прилива энтузиазма.
— Значит, мы сможем его спустить, дергая за эти веревочки. Так?
— Ты дергай, — сказал я. — Я посмотрю.
— Простите, — немного взволнованным голосом перебил дискуссию двух экспертов гном. — Вы уверены, что знаете, что делать потом? После того, как эта штука упадет к нам на голову?
— Плыть на остров, разумеется, — удивленно ответил я.
— Он прав, — заметила Джейн. — На этой лодке вместо штурвала вон та штука.
— Назови ее рулем, не ошибешься. — Сказал я. — Я видел, как им пользуются, в сериале про Синдбада-Морехода.
— Ты смотришь детские сериалы? — фыркнула Джейн.
— А что здесь такого? Вся моя фехтовальная техника, между прочем, оттуда…
Препираясь подобным образом, мы не заметили, как легкий ветерок, а может быть, какое-нибудь прибрежное течение, отнесли лодку вдоль берега и загнали ее в камыши.
— Ставим парус! — сказал я. — Хуже не будет. Судя по выражению лица Кирка, он не был в этом уверен.
— Надо, чтобы когда лодка наклоняется от ветра, кто-то садился на наветренный борт, чтобы она не перевернулась, — заметила Жанна.
— Наветренный — это который?
— Тяну! — крик Джейн прервал нашу дискуссию на полуслове. Парус развернулся с громким хлопком, и накрыл Кирка. Издав боевой клич, гном потянул из-за спины топор.
— Кирк, замри.
Гном замер, по мере того, как ветер надувал парус, его нижняя часть соскользнула с «пострадавшего» и заполоскалась, наподобие флага.
— Я видел в кино, — заметил Роджер, что парус свисает с реи, совсем как у нас, но внизу он тоже привязан.
— Вот эти веревочки…
— А к чему привязан?
— Давай вот сюда и сюда. Только вяжи с бантиком, на всякий случай.
— На какой еще — на всякий?
— Если понадобится быстро развязать. Кто-нибудь знает, что здесь делает эта доска?
— Это не доска, — важно сказала Жанна. — Это шверт.
— Кто-нибудь знает, что здесь делает этот шверт?
— Его надо опустить в швертов колодец, — сказала девочка, — чтобы лодка могла идти не только по ветру, но и боком.
— И где этот самый… Колодец? — поинтересовался я.
— Нету, — вздохнул наш восьмилетний шкипер.
— Можно повесить его на рее, — неуверенно предположила Джейн.
— Он должен быть тут, — сказал вдруг Роджер. — Смотрите, в борту паз, и следы краски. И той же краской покрашен этот, как его…
— Шверт.
— Пробуем?
Роджер загнал шверт в специальное крепление на правом борту, так что тот уходил вертикально в воду. Лодка тут же ожила, развернулась, сорвала парусом колпак с головы Кирка и вышвырнула его — колпак — за борт. Я выловил его из воды и подал гному.
— А ведь мы движемся куда-то…
Лодка двигалась. Парус надулся, почти весь, разве что нижний угол хлопал на ветру. Я потянул за веревку, которой он был привязан к уключине, и хлопанье прекратилось.
— Кто-нибудь заметил, что остров — это в другую сторону? — спросила молчавшая до сих пор Тиал.
— Я над этим работаю.
— Надо, — сказала Жанна, — повернуть вот этот руль. Тогда лодка…
— Ну конечно, как я сразу не догадался!
Я нажал на закрепленное на корме рулевое бревно, и под всеобщие восторги лодка направилась к острову. Затем до меня дошло, что не все идет по плану. Я снова нажал на рулевое весло, и лодка заскользила обратно к тому месту, откуда мы отчалили. Ну, положим, не совсем к тому, но круче к ветру она идти не желала.
— Том, куда ты рулишь?
— Тиал, Жанна — вы останетесь на берегу, — сказал я. — Если я прав, и остров занят гоблинами, то вам там делать нечего.
— Я … — начала было Тиал.
— Я не могу оставить Жанну одну — пропадет. Что поднимает еще один вопрос. Кирк, дружище… Я не могу тебя об этом просить, слишком уж опасно…
Я выбрал правильный подход. Скажи я гному, что ему следует оставаться на берегу, и он уперся бы намертво. Теперь же, напротив, он рвался охранять остающихся одних Тиал и девчонку. Была, впрочем, для этого и еще одна причина — о чем я догадался, лишь когда днище лодки заскребло по дну. Кирк соскочил в воду и устремился к берегу, сосредоточенно сопя на бегу. На берегу же он просто упал, обняв первую попавшуюся кочку, с выражением безграничного счастья на лице. Сухопутная крыса, ему никогда не понять нас, морских волков…
Повозившись еще с четверть часа, мы развернули лодку, и направили ее к далекому пятнышку на горизонте — острову Маяка. Хорошо, если маяк работает, если же нет… Я поежился, подумав, что если там никого нет, придется плыть обратно. Впрочем, придется, так и так — не бросать же в этом мире Жанну…
Мы плыли долго. Взошло и стало припекать солнце, затем его затянули тучи и начал накрапывать дождь. Остров все вырастал на горизонте, и заслонил уже полнеба. Ибо он был скалистым, этот остров, скалы громоздились друг на друга, поросшие еловым лесом, ржавого цвета, покрытые сетью трещин… Затем, словно освободившись от сковывающих их деревьев, скалы, уже голые, взмывали ввысь, и там, на самой высокой точке острова, стояла едва видная отсюда белая башенка маяка.
— Я так и думал, — мрачно сказал я. — Туда лезть — километр, и хорошо еще, если есть лестница.
— Интересно другое, — заметила Джейн. — Куда тут причаливать?
В конце концов мы вытащили — на сколько хватило сил — лодку на берег, привязали ее к одному из разбросанных по берегу валунов, и пошли в лес.
Странное ощущение создавал этот лес — темно-бурые скалы, то тут то там выступающие из-под слоя хвои и темного, почти черного, мха, ели, стоящие так плотно, что иногда приходилось становиться на четвереньки, чтобы проползти еще несколько метров. Дремучий лес. Очень мрачный. То тут, то там под елями лежали гоблины, орки и люди, было также несколько странно одетых эльфов. Они спали.
Когда до меня дошло, что они спят, я заторопился. Если это некий сказочный сонный лес, то дело времени — чтобы у нас не начали слипаться глаза. Я устремился вперед и вверх, и лишь по возмущенным окрикам моих спутников мог заключить, что с ними все в порядке.
Затем ели расступились, и мы увидели площадку, с которой начиналась лестница. На площадке лежали вповалку несколько троллей, а также эльфов, которые, видимо, их и остановили. Мы переглянулись, и начали подъем.
Какими словами можно описать лестницу, выбитую в камне, достаточно широкую, чтобы пропустить троих, идущих плечо к плечу, спиралью охватывающую скалу и не имеющую конца, по крайней мере мне так казалось.
— Идиотизм, — согласилась со мной Джейн. — Пошли?
Мы пошли. Первые четверть часа мы просто шли, и я начал уже себя утешать, что часть пути позади, и спуск будет полегче, если что, то можно и посидеть, отдохнуть… А затем нам навстречу из-за очередного поворота вышел отряд орков, штук двадцать. Еще за их спинами маячили какие-то, пониже ростом, в черных масках. Я бы сказал — люди. Насколько можно было судить, встреча была одинаковой неожиданностью для обеих сторон. Затем предводитель орков выхватил из ножен на поясе атаг, и с хриплым ревом бросился вперед.
Мне очень помогло, что лестница была такая узкая, а также то, что обойти ее орки не могли. Я взял в руки черный меч, оставив второй — свой собственный — висеть в ножнах за спиной, и встретил первого нападающего. Фехтовальная техника орков сложна и весьма эффективна, однако она очень «размашиста», меня же Старик учил в традициях восточных школ, в которых самурай должен был уметь пользоваться мечом в игрушечных японских домиках, сделанных из бумаги, где просто негде размахнуться. Я умел драться на узкой лестнице. Один орк за раз. Очередь, господа. Очередь.
С первым орком я справился довольно быстро — и на его месте возник второй. За моей спиной Джейн и Роджер «болели» за мои успехи, не имея ни малейшей возможности вмешаться. Я отступил на пару ступенек, и остановился, вынудив орка сражаться, буквально стоя на трупе своего командира. За вторым последовал третий. Еще два шага назад…
Когда умер последний орк, очередь дошла до одетых в маски. Было их трое. Человек — по крайней мере, я полагал, что это человек, отсалютовал мне мечом, и я почувствовал … Не знаю, как это передать. Не страх — знание. Я стоял перед равным.
— Сними маску, — сказал я, и странное дело — он подчинился. Затем на его лице появилась улыбка.
— Не ожидал? — спросил он. Передо мной стоял эльф.
— Я полагал, эльфы не дружат с гоблинами, — сказал я. — Что я пропустил?
— Некоторые дружат, — последовал ответ. — Те, кто умнее, дружат. Или те, кто сильнее. Мы — он подчеркнул это слово — будущие хозяева Великого Леса, и можешь мне поверить, там не будет больше этого слюнявого преклонения перед каждой травинкой.
— Как вас завербовали? Магия?
— Всего понемножку, — пожал плечами эльф. — Магия тоже. Хотя в основном, конечно, золото.
— Нам мало места на этой лестнице, — заметил я.
— Тебе придется умереть.
— Посмотрим, — я поднял меч, и приготовился к бою.
Он тоже приготовился, затем в его глазах что-то изменилось. Он смотрел на мой меч. Губы эльфа скривились, произнося слова языка, столь же чуждого эльфийскому, сколь сами эльфы были чужды гоблинам. И меч в моих руках ожил.
Мой противник сделал простой выпад, я блокировал его с трудом, словно находясь в тумане. Меч — он хотел быть хозяином в нашей паре, так было в прошлый раз… И во все прошлые разы… Я сопротивлялся изо всех сил, и едва успел отбить второй выпад, тоже довольно простенький. Эльф играл со мной, как кошка с мышкой. Я отступал, и оба мы уже стояли на ступенях, тела же убитых остались позади.
— Ты мой! — говорил меч. Косо блеснул клинок противника, и меч легко поднялся, чтобы его парировать. — Видишь, как это просто?
— Я — свой собственный. А ты — мой. — Я вспомнил Старика — если на тебя нападает тот, кто сильнее, стань пустотой, с пустотой невозможно бороться, так он говорил. И еще — если отойти в сторону, то возможно, опасность перестанет быть актуальной. Я расслабился. Я решил сосредоточиться на бое. Торжествуя, меч ворвался в «меня» — и никого там не застал. Я не оказал ему ни малейшего сопротивления — мне было все равно. Но не «все равно», как капитуляция, а… Как бы объяснить стариковскую концепцию? Веселое «все равно». Ироничное «все равно». Ну вот, весело говорит лошадь, ты привел меня к водопою. Посмотрим, что ты будешь делать дальше…
Теперь меч был моим, точнее мы составляли с ним одно целое, но под моим контролем. Я удвоил скорость, и с удовольствием отметил изумление в глазах моего противника. Мы были равны — раньше, теперь же я поднялся на новую ступень. Что бы ни было в мече — это было теперь во мне, и я знал, что любой меч оживет теперь в моих руках. Я вошел в его удар — это называется «ирими», и оказался за его спиной. Однако вместо того, чтобы рубить стоящего ко мне спиной противника, я проткнул стоящего за ним, не готового к бою. Затем я рубанул с разворотом мечом назад, но опоздал — Джейн не зря носила титул чемпионки штата, она успела нанести удар шпагой, так что я мог бы и не беспокоиться.
Третий эльф, все еще в маске, попятился, споткнулся и, словно спохватившись, ринулся в атаку. Простой одиночный удар сверху вниз может быть опасен, если противник хорошо и надежно связан. Но атаковать подобным образом меня…
— Все, — сказал я. — Запишите еще один подвиг Геракла.
— Ты был бесподобен, — Джейн обняла меня, поцеловала, а затем полезла в рюкзак за бинтами. Я с удивлением обнаружил у себя на левом плече довольно глубокую царапину. Хоть убей, не помню, как и когда.
— Пойдем, — сказал я, когда перевязка была завершена. — Я боюсь только одного…
— Что за первым отрядом последует второй…
— Точно.
Второго отряда не было. Мы добрались до вершины скалы и остановились, переводя дух.
— Бери пример с нас с Джейн, — сказал я Роджеру. — Мы почти не устали, ты же еле дышишь. Надо больше тренироваться.
В ответ непочтительный мальчишка заявил, что если бы не он, а я тащил все три наших рюкзака, то усталый вид был бы тоже не у него. Никакого уважения к старшим.
В маяк вели тяжелые дубовые ворота, и под воротами лежала небольшая вязанка хвороста. Я усмехнулся, поняв, что здесь должно было произойти. Не сумев разбить ворота, орки решили их поджечь, однако тут, на скале, практически ничего не росло, так что они отправились вниз за топливом. И встретили нас.
— Кажется, мы успели вовремя, сказала Джейн.
— Попробуем постучаться.
Мы попробовали. Через полчаса, когда мы отбили кулаки и пятки, а поверхность двери покрылась вмятинами от подобранных нами тут же булыжников, мы остановились и решили подумать.
— Вряд ли он таскал с собой ключи, — заметил Роджер.
— Что оставляет кодовый замок.
— Что-нибудь простенькое, типа «сезам откройся»…
Я не закончил фразу. За моей спиной раздался громкий скрежет, лязгнул засов, и ворота отворились. Я чувствовал себя последним идиотом.
