Нам отвели прекрасную четырехкомнатную каюту. Я подозреваю, что капитан уступил свою. Ну и славно. В мягком кресле сидеть очень удобно. Ключица еще немного побаливает. Небольшую ссадину я залил антисептиком и больше о ней не думал. Да, это не тесные кельи лихтера, на котором Сатян и я прибыли сюда. Загрузка идет быстро, скоро откроется окно, и через полдня мы окажемся на месте. Всего два дня на Параисо, а теперь снова в Метрополию. Но не жалким беглецом, а на роскошном лайнере. Из соседней комнаты доносится слабый шум. Это Хора переодевается к обеду. Сейчас зайдет Сатян, и мы вместе пойдем в обеденный зал.

Теперь все хорошо. А вот вчера был один страшный миг, когда я рассматривал тела буканьеров и с холодным отчаянием ждал…

Но она пришла, все стало хорошо. Разумеется, я тут же вцепился в нее, требуя немедленно рассказать, какая сила покарала негодяев. Хора смеялась, просила дать ей хотя бы полчаса, смыть с себя пыль и перекусить, но я был неумолим. Теодор добродушно посмеивался и велел ей не дразнить меня.

– Я видела, как ты перелетел через скалы, – сказала Хора. – Никогда бы не решилась, скорее умерла от страха. А вот это, – грациозный взмах руки в сторону монитора, на котором застыла картина площадки, усеянной мертвыми телами, – это, поверь, нетрудная работа.

– Ты их убила? – только и спросил я.

– За кого ты меня принимаешь?! – Хора капризно надула губы, но потом улыбнулась. – Нет, конечно. Я и жука обидеть не могу. Они сами друг друга поубивали.

Сатян и Теодор переглянулись. Кажется, и я начал догадываться, какие силы скрываются под нежным обликом моей подруги.

– Ты показала им танец смерти. – Я понимающе покачал головой.

– А разве есть такой танец? – искренне изумилась Хора. – Впервые слышу о такой гадости!

Речной Старец с большим интересом уставился на меня.

– Твои идеи меня немного пугают, мой мальчик, – сказал он. – Есть, конечно, размах, но немного гуманизма в твоем образовании не повредит, я так думаю.

– Какой это был танец? – продолжал настаивать я.

– Никаких танцев, – строго ответила Хора. – Танцы не для всякой швали. Им достаточно песен. Вот я и спела. Целых четыре баллады. О храбром воине, который завоевал любовь богини в неравной схватке и сам стал равен Богу, о десяти любовных подвигах буканьера Роха Вильи, о предательской любви двух семей, а когда пропела о сыне храбреца Залкара, они словно взбесились… Устала, сил нет. Рато обошлась бы двумя-тремя куплетами.

– Но ведь тебя могли случайно…

– Что ты, они как раз защищали меня друг от друга.

Хора зевнула, прикрыв рот ладошкой, извинилась и ушла. Все это следовало обдумать. Но мысли опять не хотели цепляться друг за друга, я принялся ходить по залу, кружил под колоннами, мне почему-то стало не хватать воздуха. Я вышел на площадь перед дворцом и уселся на ступени. Вскоре я заметил, что с двух сторон рядышком со мной пристроились Теодор и Сатян.

Вечер. Окна домов ярко освещены. Тишина. Ночная птица в саду пробует голос. Мимо нас ковыляет одинокий прохожий с клюкой. Кажется, я его уже сегодня видел.

– Ну хорошо, – вдруг заговорил Сатян. – А если бы твоя могучая девица не справилась с разбойниками. Что тогда, ансамбль песни и пляски на них натравишь?

– Яду в тебе много, – ответил Теодор. – Надо бы тебя на караимские пляжи отправить: отдых, не поверишь, такие чудеса творит!

– Или нагрянут исполнители, а ты не успел добраться до начальства, – не унимался Сатян. – Стишок им прочитаешь собственного сочинения?

Старец только крякнул.

– Стишок, говоришь, – обещающе протянул он. – Будет тебе сейчас стишок!

Он поднес ладонь ко рту и что-то тихо сказал в нее. Я успел лишь заметить на его указательном пальце перстень многополосного коммуникатора, и тут вдруг такое началось…

Балюстрада на балконе напротив распалась на штыри, а штыри удлинились, изогнулись и составили параболическую решетку экранной защиты, которая тут же замерцала в небе над Уручем. Со стороны парка на площадь с густым урчанием выкатилась тяжелая бронетяга, башня ее ощерилась во все стороны грозными жерлами генераторов плазмы. У одинокого прохожего внезапно выпрямилась спина, стремительное, еле заметное глазу движение, и вот он прикрывает нас своей клюкой, чудесным образом превратившейся в двуствольный лучемет дальнего боя. А после того как над домами со свистом прочертили три огненные линии набирающие высоту орбитальные бомберы, Речной Старец, искоса глянув на Сатяна, дал отбой учебной тревоги и поблагодарил всех за отличную службу.

Через полминуты, а может и того меньше, дворцовая площадь снова приобрела тихий, захолустный, мирный, одним словом, вид. И даже одинокий прохожий, как ни в чем не бывало, продолжил свою долгую прогулку. До очередной тревоги, я так полагаю.

– Все, – сказал Сатян. – Сдаюсь. Ты меня победил. Твой последний довод королей просто неотразим. То есть красота, конечно, страшная сила, но пара пушечек никогда не помешает. Чисто из эстетических соображений, разумеется.

– Ну а для чего нам оружие, если не для эстетики, – хохотнув, отозвался Речной Старец.

Они немного помолчали.

– И все-таки не понимаю, – задумчиво протянул Сатян. – При такой силе к чему тебе долгие разговоры. Для чего ты потратил на нас столько времени? Разве мало у тебя друзей-приятелей или просто купленных? Ты же нас мог размазать одним движением брови!

– Времени у меня мало, – ответил Теодор. – Но это не повод, чтобы тратить его на имитацию работы. Для меня главное – запустить машину, и если она эффективно работает, то не надо соваться во все дыры с руководящими указаниями. А насчет движения брови… Ну зачем мне тебя размазывать? Во-первых, в молодости мы помогали друг другу, а я не забываю это и ценю. Во-вторых, я тебе очень благодарен за то, что ты присматривал за моим племянником и доставил его к порогу родного дома целым и невредимым.

– Какого племянника? – вскинулся Сатян.

– Так ведь Михель – мой племянник, – пояснил Теодор и ласково потрепал меня по плечу.

Боль в ключице смазала торжественный момент. Что за ерунда? С каких это пор у меня появился дядюшка? Впрочем, о родне я ничего не знал или не помнил. Пока Теодор рассказывал Сатяну, как долго он искал меня, как он сожалел, что мы давным-давно в портале разминулись буквально на минуты и какая блестящая судьба была мне уготована, не удери я тогда с Параисо, в голове моей опять зазвенело, но сейчас это были фанфары.

До меня дошло наконец, что с таким забойным дядюшкой мне и братья Хаген не страшны. Что мне братья, возликовал я, но тут мысли пошли кривыми путями, картины, рожденные воображением, были необычными, и я вообще перестал связно рассуждать. Просто сидел, тупо глядя перед собой. Между тем разговор между Сатяном и Теодором неожиданно перешел на другую тему, и я насторожился.

– А девушки, случайно, не твои дочки, – спросил Сатян. – Я имею в виду, генетические.

– Нет, я проверил исходный материал до восемнадцатого колена…

– Ну, со времен Расселения сколько архивов утеряно.

– Индексы в норме, это главное.

– Но зачем тебе… – Слабый кивок в мою сторону.

– В нем все дело. Я хотел зафиксировать линию нашего рода. Причем естественным путем, уже без вмешательства в геном. Появление племянника несколько смешало карты, но если вмешался случай, я не стал идти против судьбы.

Мне показалось, что слово «племянник» он произносил с некоторой иронией, но в угаре сияющих перспектив я не обратил на это внимания. Сатян же что-то тихо у него спросил, Теодор улыбнулся. Искоса бросив на меня взгляд, покачал головой и так же тихо пробормотал о каких-то непредвиденных загрязнениях исходного материала.

– А что же твои красавицы? – спросил Сатян. – Которая из них…

– Все. Если пойдет нормально, у него будет девять жен.

– Я видел только пятерых. Ты думаешь, он справится с таким гаремом?

– Четверо решают кое-какие проблемы, – сказал Теодор. – Они скоро вернутся на Параисо. Трудностей не предвижу, у них гормональная совместимость только с ним. Вот это был самый ответственный тест, но все прошло успешно.

Я так понял, что дядя намерен мне сосватать всех девиц оптом. Вот так подарок! То не было даже мыслей о том, чтоб забраться к какой-нибудь шлюшке в постель, то вдруг сразу изобилие! Представил себя в окружении девяти прекрасных женщин. Очень возбуждающая мысль. Что он имел в виду насчет гормональной совместимости, любовный напиток, что ли?

– Насколько я знаю, – с сомнением протянул Сатян, – даже неофициальное многоженство допускается лишь в самых высших кругах Канцелярии.

– Ну и что?

– Ах, вот как… Неплохой свадебный подарочек. Я бы даже сказал, радикальный.

– Ты быстро соображаешь. Я сделаю Мика своим наместником в Метрополии. Для начала. Завтра же отправлю вас туда. Назначаю тебя его советником, регентом, консортом, ну, сам придумай название. Защиту обеспечу, остальное – тоже.

– Осталось главное – уговорить невесту, – пробормотал Сатян. – Звучит заманчиво, но вряд ли Канцелярия встретит эту новость с восторгом.

– С вами полетит Хора. Проблем не будет. Через несколько дней пришлю на всякий случай Рато и Лию, остальные прибудут, когда ты наведешь порядок в Метрополии.

– Да-а, – задумался Сатян. – Порядок я наведу. Тем более с такими девицами. Что ж, рад за Мика, он славный парень и будет, надеюсь, славным… Кстати, как мы его назовем: Верховным Правителем, Великим Канцлером, Примасом Анклава?..

– Не надо цинизма, – проворчал Теодор. – На месте разберетесь. Имена ничего не значат, а принципы управления я тебе изложил. Начнешь резвиться, строго накажу. Лучше не шали. На твое место сразу же появится великое множество претендентов, ждущих вакансии.

– Насчет имен – вопрос тонкий. А место… Нет такого места, за которое я цеплялся бы зубами.

– Знаю. Потому и ценю… И терплю твои шуточки.

– Хорошо. Самый последний вопрос: почему сам не явишься с треском и блеском? Ведь Анклав перед тобой на тарелочке лежит, протянул руку – и он твой. Может, устал?

Теодор долго сопел, хмыкал, потирал нос, словом, вел себя совершенно неподобающе для могущественного дядюшки. Как-то несерьезно, между прочим, он вдруг взял и назначил меня хозяином Метрополии, словно вспомнил о дне рождения и подарил подвернувшуюся под руку недорогую безделушку. Может, это какой-то грандиозный розыгрыш, но кто кого разыгрывает и для какой цели? Вряд ли штабеля трупов на площадке портала являются частью веселой шутки. Хотя что мы знаем о шутках судьбы?

– Я не достоин, – заговорил наконец Теодор. – Не знаю, окажется ли достойным Мик, ему еще предстоят испытания и искушения, но мои грехи перевешивают добрые дела. Власти не боюсь, она для меня – инструмент. Будь я очередным в династии, не было бы проблем. Но для сакрализации власти основатель должен быть безгрешен. А в царстве красоты – вдвойне. Пусть даже поначалу он не различает добро и зло. Чистая доска, что может быть лучше!

– Мытарь на троне, – хохотнул Сатян. – Такого еще не бывало. Впрочем, если мытарь собирает долю властителя, то рано или поздно он потребует свою долю мытаря. Далась, однако, тебе эта красота! Между прочим, за что тебя прозвали Речным Старцем?

– Ты уже задал самый последний вопрос.

– Прости, если допустил бестактность.

Теодор долго молчал, а я все думал: когда же он узнал о моем существовании? Кстати, прав-то, наверное, оказался я, а не Сатян: облава в локусе шла на меня. Волшебная история в современном исполнении: оборванец превращается в богача одним движением пальца старого чародея.

– Я же говорю, много на мне грехов, – тихо, почти шепотом, сказал Теодор. – Моя работа… Грязная работа, что и говорить. Знал бы ты, какую я проводил селекцию клонов на эмбриональной стадии! Что делать, отбор – беспощадный процесс. Вот и пришлось методом проб и ошибок портить тысячи, десятки тысяч в месяц. Все заработки шли на клонаторы. У меня не хватало средств даже на утилизатор. Отработанные эмбрионы я спускал в реку, и ее кровавые воды долго пугали кротких пейзан.

Меня в те дни лихорадило от обилия впечатлений, я не до конца понял суть работы Теодора. Расплачиваться за непонимание пришлось много позже. А тогда события стремительно рванули вперед, и вот пассажирский лайнер скоро доставит нас к цели.

Пришел Сатян, забавно выглядевший в долгополом черном сюртуке из настоящей шерсти. Он был похож на советника влиятельного торгового дома. Если подумать, приблизительно так оно и было. Из своей комнаты выпорхнула Хора. Она покружилась перед зеркалом, спросила, как ей идет платье с глубоким вырезом. Мы с Сатяном, не сговариваясь, закатили глаза и протянули обморочное «О-о-о».

Действительно, хоть ей и очень шло белое, в красном она была убийственно неотразима. Словно живое пламя окутывало ее тело. Сердце мое вдруг защемило от беспричинного страха, но в следующий миг я выбросил из головы дурацкое предчувствие огненной беды.

– Я быстро закончу, – сказала она и снова исчезла в своей комнате.

– Быстро? Так у женщин не бывает.

Сатян улыбался, но как-то натужно.

Мне показалось, он чем-то озабочен. Ясное дело, столько событий, столько невероятных падений и взлетов меньше чем за неделю. К тому же ему теперь по чину следует быть озабоченным, хотя название чину мы еще не придумали.

– Кажется, я что-то упустил из виду. – Он почесал переносицу.

– Теодор всегда был хитер на выдумку. У него в любом плане меньше трех, а то и четырех ловушек не было. Слишком все быстро и просто сейчас утряслось, не его стиль. И вот еще… Ты не помнишь, как полное имя Хоры.

– Разумеется, помню. Терпсихора – ее полное имя.

– Та-ак, – мрачно протянул Сатян. – Лия – это Талия?

– Ну… Да, а что?

– Так-так… Стало быть Эрато, Эвтерпа, Каллиопа, Мельпомена, Урания… Забавно, он даже имена подобрал соответствующие. Они тебе нравятся?

– Еще бы! – Я самодовольно ухмыльнулся. – Всех пока не видел, но вот Мена, скажем, очень хорошенькая…

– В какой-то старой книге я прочитал о том, что от брака Мельпомены и речного бога Ахелоя родились сирены.

– Разве? Но я же не речной бог.

– А вот это точно! – Он рассмеялся.

Тут явилась Хора в сиянии изумрудов и сапфиров на пламенеющем одеянии, и мы отправились в обеденный зал. Мне нравилось внимание, которым мы были окружены. Обед тоже великолепен, но я пока еще не научился на практике оценивать тонкость вкуса суфле из контрабандных трюфелей, а стоимость полусухого «Шамполиона» поражала лишь воображение, но не желудок. Со временем научусь. Все вдолбленное в меня холодное знание прайсов на произведения искусства, на редкие и ценные предметы, все, что было раньше содержимым обучающих панелей по товароведению, теперь, слившись с чувством прекрасного, которое не поддается оценке, сделает жизнь мою богаче, полнее.

После обеда мы послушали музыкантов, главным достоинством которых было то, что они очень старались. Я удобно расположился в обитом натуральной кожей кресле и, прикрыв глаза, пытался вспомнить: а что же я упустил из виду?

Во мне еще с утра вызревали слабые ростки беспокойства, медленно крепло ощущение, будто оставил на Параисо какой-то пустяк. Надо было сделать, узнать, разглядеть, и тогда, возможно, вся цельность, ясность нынешнего положения станет очевидной во всем совершенстве и красоте. Но ухватить за кончик нити все не удавалось. И чем больше я размышлял, тем меньше красоты находил в событиях последних дней. Немного раздражало, признаться, новое чувство, сбивающее привычную систему оценок. Правда, мироздание стало ярче, сочнее; обостренное восприятие знакомых сочетаний образов и звуков сейчас могло привести к неожиданному выплеску эмоций, новые глубины смыслов обнаруживались в словах, на которые прежде я бы не обратил ни малейшего внимания. Фальшь? Неискренность? Обман? Не было этого в словах и поступках дядюшки Теодора. Случись такое, Сатян первым бы унюхал неладное. Жизнь моя раньше была простой и ясной, а теперь внезапный дар порождал мелкие трещины сомнений. Я искал и находил в событиях последних дней что-то некрасивое, незавершенное, возможно, постыдное.

И вот, когда вздрогнул лайнер, доставив нас в Метрополию, поднялись щиты и грянул приветственный марш, подобающий встрече лайнера первого класса, я наконец вспомнил, что так и не повидал отца.