Много позже я сообразил, почему Хора отослала меня. Просто она не хотела, чтобы я видел ее среди буканьеров. Да, я бы не стерпел, прикоснись хоть один из них даже к краю ее одежды. Погубил бы и ее, и себя.

Но как она сумела уговорить меня, не понимаю до сих пор. Почему вдруг испарился герой и снова возник хитрый мытарь? Осталось лишь смутное воспоминание о том, как негромкий голос Хоры превращал меня в домашнего сурка. Интересно, в кого превращались магнаты и правители, складывая свои регалии к ногам Речного Старца?

Выбраться отсюда я мог только перебравшись через скальную гряду. Когда-то двум маленьким беглецам это удалось. Но мы потратили на лазание по скалам целый день, а сейчас почти сумерки. Уходить надо иначе, красиво, как учил господин Качуров. Что у меня есть? Зажигалка, карманный резак, коммуникатор. Шнуры, большой кусок нетканой материи. Сделать параплан и сигануть на головы буканьеров? Они все поумирают. Со смеху. Да и невысоко здесь, это не колодец локуса с его восходящими потоками, к отраде бездельников, любителей полетать на конусе, да и потоки… Конус! Вот оно. Привет господину Качурову, этому он нас тоже выучил. Сварить подобие конуса из этой тряпки можно легко, батарейка в зажигалке свежая. А сильный злой ветер, бьющий из расщелины, что неподалеку за нашими спинами, тоже к моим услугам. Да и тянет он в сторону гряды. Если перенесет через скалы, там до стоянки недалеко.

Хора с интересом наблюдала, как я набросился на материю с ножом, выдирая шнуры, прикидывая на глазок места креплений. Мне показалось, что прошло много времени, но пыльный шар солнца все еще проглядывал сквозь ущелье, к которому примыкали склады. Крики, шум и треск доносились из помещений терминала, буканьерская орда разгулялась не на шутку.

– Конус может поднять двоих, – сказал я, но Хора лишь покачала головой.

– Поспеши, они еще не добрались до машин.

Я обвязался крепежными шнурами, растянул конус, свернул в гармошку и двинулся по камням к расщелине. Посмотрел назад. Хора уже пробиралась к спуску. Махнула на прощание рукой, легкое движение, и она исчезла, оставив за собой слабый шорох осыпающихся камней.

Не дойдя до края нескольких шагов, я остановился. Даже отсюда чувствовался напор, сила воздуха, бьющего из огромной щели. Много лет тому назад дыра была меньше, помню, недалеко от нее росло деревце. Никаких следов. В сезон пылевых бурь свирепые ветры истирают камни похлестче наждака. Вот и сейчас видно, как песчинки срывает с края и уносит вверх.

Сколько так простоял, не знаю. Я не герой и не воин духа, чтобы очертя голову прыгнуть в бездну с пустыми руками. Но делать-то нечего…

Шум, идущий со стороны площадки, стих. Значит, Хора уже внизу и ее увидели. Ладно, руки у меня не пусты, а сжимают связку шнуров, а насколько глубока эта бездна, лучше узнать сразу. Я сделал шаг вперед и вбросил гармошку конуса в воздушный поток.

За секунду или две, пока ветер его раскрывал, я успел обругать себя наисочнейшими ганзейскими ругательствами и в короткий миг озарения понял, что большего идиота мир не видел и скорее всего больше не увидит, поскольку здесь мне и раскинуться косточками по острым камешкам. Но тут конус с громким хлопком раскрылся и так сильно рванул вверх, что чуть руки не вырвало из плеч. Не успел я сосчитать до трех, как уже парил высоко над круглой площадкой портала. Ветер сносил в сторону скального барьера, глаза заливало потом. Меня поднимало все выше и выше, пот наконец высох, я перевел дыхание, посмотрел вниз и увидел, как неспешно идет Хора по серым плитам, как струятся ее белые одежды чистым потоком среди грязной пестроты буканьеров, медленно окружающих ее, берущих в кольцо…

Но тут ударил боковой порыв ветра, я рефлекторно вытянул шнур, продетый сквозь прорези, подтянул крайние, и уродливый конус, превратившись в безобразный параплан, быстро перенес меня через гряду. Немного подергал шнурами. Удивительное дело, нехитрая самоделка оказалась вполне управляемой. Спланировал прямиком на стоянку тяг, но в последний миг параплан вышел из-под контроля, и я крепко приложился плечом к ажурной ограде. Хорошо, что она не оказалась под током. Обрезав шнуры, освободился от перевязи. Глянул на подстанцию. Можно выключить силовую установку или разбить управляющие блоки. А смысл?

Я пожал плечами, зашипел от боли в ключице и подошел к ближайшей кабине. Она, разумеется, была заперта, но что такое замки после таких приключений!

Подняв тягу, я с большим трудом удержался от соблазна подлететь на низкой высоте к порталу, спикировать прямо на поле и, подхватив Хору, улететь победителем. Да-а… Один меткий выстрел, и нет победителя. А стрелять эти разбойники умеют. К тому же велено мне было отправляться в Уруч, а не совершать подвиги.

Вот я и не стал геройствовать. Так захотела она. И я улетел. Вскоре выяснилось, что впопыхах я забрался в старую тихоходную машину. Но тем не менее без приключений добрался до города, а когда ввалился во дворец Управляющего, то мне показалось, что я и не покидал его. Сатян и Теодор по-прежнему сидели за столом. Впрочем, теперь его покрывала скатерть с золотистой бахромой. Емкая бутыль, укутанная благородной пылью винных подвалов, была почти пуста. Из-за этого, наверное, у старичков слегка заплетались языки, когда они радостно приветствовали мое появление.

Речной Старец велел подсаживаться, а Сатян щелкнул ногтем по бутыли и подмигнул. Но, выслушав мой рассказ о вторжении буканьеров, оба мгновенно отрезвели.

– Черта с два они перехватили твой вызов! – грозно зарычал Теодор и опустил на скатерть могучий кулак. – Это какая-то двуличная сука из Фиска на сторону подмахивает. Я выясню, кто навел этих головорезов, и полетят головы, одна, две, много голов…

– Не надо считать головы, – взмолился я. – Там Хора осталась, ей нужна помощь!

Старец замер с полуоткрытым ртом, выпучил глаза, а потом спросил испуганно:

– Она просила ей помочь?

– Ну, не то чтобы просила… – замялся я.

– Так смени штаны и не пугай меня больше, – он шумно выдохнул, а потом обратился к Сатяну: – Каков нахал, а! Собрался моим девочкам помогать.

Пошевелив бровями, Сатян плеснул себе вина, повертел бокал, любуясь игрой алмазной грани, отпил.

– Похвально, когда молодой человек беспокоится о девушке. Не понимаю, что в этом плохого.

– Извини, Михель, – Теодор улыбнулся, – трудный день, тяжелый характер, много событий сразу. Это я виноват, напустился на тебя. Забудь. О Хоре не беспокойся. Думаю, там уже все в порядке. Сейчас посмотрим…

Снова панно отъехало в сторону, открыв монитор. Старец велел дать ему картину портала. Секундная рябь сменилась испуганным лицом служащего, который сообщил, что связи нет, идут помехи.

– Глушилка, – сказал я.

– Слышал? – рявкнул Старец. – Там глушилка, разберись.

– Сейчас включу защищенный канал, – торопливо пробормотал служащий.

Несколько минут ничего не происходило. Теодор сердился, обещал кары, одну страшнее другой, но мне казалось, что он волнуется не из-за Хоры. Наконец появилось изображение. На мониторе возникли картинки сразу с нескольких десятков камер, размещенных в залах, переходах, аппаратных и на площадке.

– Вот эту, – указал пальцем Теодор.

Теперь на мониторе застыло лишь одно изображение. Сатян, тихо подошедший к нам, выронил бокал. Звонко разлетелся хрусталь, но я даже не обернулся.

– Там что, резня была? – тихо спросил Сатян.

Площадку освещали мощные светильники. В их теплом желтоватом свете было видно, что буканьеры не выбрались с территории портала. Бойцы в силовых панцирях, женщины, долговязые подростки и, кажется, дети, все они так и остались на поле. Вряд ли кто уцелел в транспорте, его металлический корпус чернел из-за огромных пробоин, а в одном месте рваный металл был выворочен наружу, по-видимому, взорвались батареи.

Тела лежали повсюду. Бойцы, заваленные трупами в пестром рванье, старая женщина, мертвой хваткой вцепившаяся в оторванную ногу бойца, дети и взрослые, пронзенные клинками, раздавленные и размазанные внутренности на стальных плитах… В зале терминала мертвых было не так много, но кровь на стенах выглядела страшнее.

– А где же Хора? – прохрипел я. – Я не вижу ее тела.

Легкие шаги за спиной и ее голос:

– Так я тебе что, мертвая больше нравлюсь?

И рассмеялась.