Темнело. Как и сутки назад, Герд полулежал в развилке громадного дерева и созерцал, как наползает на скалы густая тень. Ночь не была здесь такой непроглядной, как в глубине Леса, даже звезды начали проступать между несущимися по небу рваными облаками. Но Герд не нуждался уже в этих жалких светильниках, теперь он прекрасно мог ориентироваться и без помощи глаз. Это было странно, но и к этому он успел привыкнуть: одним трюком больше – о чем говорить? Сейчас он мог видеть куда дальше, чем в разгар дня. Стоило чуть сконцентрироваться, и его новый, выносной «глаз» устремлялся в любую сторону и с любой скоростью, высвечивая все подробности Леса, каждую движущуюся или дремлющую тварь. Наверное, так же – не шевелясь и не размыкая век – Герд смог бы путешествовать по всему материку, если не по всей планете, но до того ли ему было сейчас? Внутри зияла такая бездна, что он испугался бы, если б умел. Какие путешествия, о чем вы? Разведчик Герд выжег себя дотла – осталась лишь оболочка, заполненная пеплом… Нет, ложь! Если бы выгорело все, ушла и бы и эта тоска, беспросветная и гнетущая, как перед смертью. Тоска одиночества.

Но почему? Разве я один? Вот сидит Дан, беспечный как на пикнике, развесил по сучьям иглометы и сосредоточенно полирует ногти, аккуратист, – и не лень ему!.. А с каким вожделением разглядывал Дан спину удаляющегося Рэя – прищурясь, выискивал щели в латах, сладостно шевелил пальцами… но ведь не выстрелил, позволил Рэю уйти! Конечно, в честном поединке Дан уложил бы Верховного с превеликой охотой, не колеблясь, – он-то еще не представляет весь ужас смерти…

Проклятие, проклятие воображению! Это оно заставляет примерять на себя судьбы других, против воли впихивает в чужие шкуры. Как убить, если за самой жуткой харей мерещатся десятилетия формирования и бездны возможностей – пусть нереализованных, упущенных, но ведь не умерших! И одним ударом, одним выстрелом – под откос всю эту беспредельность? Ужас, ужас!..

Но если не убью я – убьет он, и почти наверняка кого-то лучше, достойнее себя, и вряд ли одного. Где выход? Я не могу убить и не могу допустить убийство. Как сравнивать бесконечности? На уровне арифметики все просто, но меня, кажется, занесло в иные сферы – проклятие воображению!..

Кебрик, моя последняя и невольная жертва, забуду ли я тебя когда-нибудь? Ты – безмозглая машина смерти, палач, садист… ты еще мог стать человеком, но я убил тебя, подставив под стрелы, и уже ничего не поправишь! Нет, я не жалею, я и сейчас поступил бы так же, но как больно и страшно отпускать тебя в смерть!..

Да, знай Рэй, как далеко ушел я от себя прежнего, он действовал бы куда решительней. Что я могу противопоставить ему теперь? О Духи, великие и всемогущие, помогите мне не потерять себя!..

Пф-ф! Испугался! Чего тебе терять, кроме жизни, а много ли она стоит, отдельно от всего? Ты утратил смысл, когда ушла Уэ. Затем потерял силу и гордость и теперь готов рыдать, кричать, и тебе не будет стыдно. Да ты уже потерялся! Ты мелок, мелок, Герд, ты – ничтожество и мразь, у тебя не чувства, а рефлексы, будто у простейших…

Нет, нельзя лгать! Ни другим, ни себе – иначе не пробиться. Мы наловчились притворяться, придумывать оправдания, прикрывать идеалами шкурность – но никогда мне не стать смиренным! Мы, огры, почти приравнявшие себя богам, – чего мы стоим? Кажется, теперь-то я это вижу, но хочу ли меняться? Я остановился посередине и оттого мучаюсь раздвоением. Когда-то я был полностью закрыт и прекрасно существовал, а сейчас достичь цельности можно только полной открытостью, никак иначе. Ничего нельзя делать наполовину, полумеры хуже бездействия. К черту полутона! Перемены должны стать необратимыми. Пусть я превращусь в придаток Системы, пусть! Хуже не будет.

Но сначала я должен разыскать Уэ. Огры, вам смешно? Ущербные люди, вам этого не понять. Если вы объедините все свои привязанности – к родичам, друзьям, соплеменникам, императору, богам… что там еще? Нет, и тогда вам не представить. Уэ – это я сам. Я сросся с ней, понимаете? Опять смешно? Ну, смейтесь! А я, кажется, скоро так же срастусь и с остальными диланами, а заодно и со всем человечеством, – за какие грехи меня так наказали?

Герд открыл глаза, но не увидел почти ничего. Солнце скрылось окончательно, и если бы не звезды, тьма стала бы кромешной. Разгулявшийся ветер все настойчивее прорывался в пространство между скалами и древесными исполинами, ограждавшими Лес. Ах этот ветер!.. Не он ли так ожесточил сердца огров, вынудив их укрываться среди камней и превратив каждый их день в битву за жизнь? Теперь-то мы добились многого, но не скоро еще сумеем оторваться от земли, ползаем по ней, будто гады. А может, это к лучшему? Пока мы не стали людьми, нас следует изолировать. Чем обернулась наша победа над неутихающим океаном!..

Повернув голову, Герд нашел глазами напарника. Дан с комфортом возлежал на прежнем месте и показался бы спящим – кому угодно, только не Герду, ясно видевшему, как искусно и осторожно Дан набрасывает на побережье незримую сеть, сзывая единомышленников. Который раз холодным умом Дан постиг то, к чему Герд пробивался сквозь боль и страхи. Пусть так будет и дальше!

Да, ты опять угадал, Дан: Псы сильны Стаей. Это и в самом деле сверхорганизм – с общими страстями и единой целью. Беда в том, что почти для всех высших смысл и радость – раствориться в толпе, и лишь немногие стремятся к свободе. Эти последние сторонятся всего, что может сделать их зависимыми, не выносят людских скоплений, раздражаются присутствием других, избегают привязанностей. Но разве свобода – в изоляции? Разорвать стадные путы, подняться над толпой – зачем? Чтобы забыть родство с людьми? Или это переход к новому качеству общности?

Дан, насмешливый друг мой, ты сумел победить в себе эгоизм – многие ли способны на такое? И не говорите мне о «боевом братстве»: оно лишь повышает выживаемость на пути к общей цели, а стоит интересам пересечься…

Прощай, Дан. Скоро рядом с тобой будут друзья. Если меня что-то еще и удерживало здесь, так это боязнь оставить тебя одного. Удачи тебе, Дан! Прости.

Герд будто разжал пальцы, и мощным течением его повлекло в Систему. Ставший уже привычным внешний Круг он пролетел за секунды и стал стремительно погружаться все глубже, глубже…

Вот здесь, Рэй, ты еще не был. И не будешь. Сколько ни маскируйся. Лес выталкивает тебя, как пробку, – ты инороден ему. Не понимаешь? Мне жаль тебя, Рэй…

Голоса, замолчите! Я не хочу никого слышать, оставьте меня! Я ищу Уэ, вы ее не видели? Нет? Ну так проваливайте!.. Да, и ты тоже, Голос Уэ. Прости, но она нужна мне живой…

Боль! Герд врезался в эту невозможную, всепоглощающую муку, словно комета, и заскрежетал зубами, все тело скрутило судорогами. Да откуда же столько? Вот он – пик страдания, предел терпимого! – думал он ежеминутно, но дальше каждый раз становилось еще хуже. Духи, за что? Ну виноват, виноват!.. Я сеял и умножал зло, да! Но это же чересчур, меня раздавит этот груз! Мыслимое ли дело – терпеть за всех сразу?.. Сколько можно, прекратите!.. Ну, я прошу… Уэ, девочка моя, сжалься! Я же с ума сойду, какая боль… Что вы со мной делаете? Перестаньте, перестаньте, перестаньте!..

Что? Я не оглядываюсь, нет! Я иду… иду… Мне нечего терять, я ничего не страшусь…

Дьявольщина, вы ослепили меня! Что это? Уберите свет, я ничего не вижу!..

Тише, тише, не мешайте… что… что… Уэ, ты? Да не мешайте же!.. Уэ, малыш мой, не ускользай, у меня больше нет сил… Слышишь меня? Уэ! Уэ!!.. Да-да, это я… я… Я с тобой. Если это смерть – пусть. Я с тобой. Боги, наконец-то! Я с тобой.