В каждом городе есть места, где постоянно бывают местные жители. И есть другие места — куда они водят туристов, а сами никогда не заглядывают — хоть и гордятся этим местом.

Ну, к примеру, есть в вашем любимом городе знаменитая древняя пирамида, на которую когда-то каждое утро восходил жрец, одетый в одно лишь золоченое исподнее и дурным голосом просил солнышко взойти. Если жрецу казалось, что солнышко запаздывает, то к нему приводили прекрасную деву, которую он пинком отправлял вниз, в бездонный колодец. Если у жреца было плохое настроение, бессонница или он просто охрип — то прекрасные девы расходовались в огромных количествах… История грустная, но волнующая, пирамида старая, но красивая — неудивительно, что каждый гость города считает своим долгом прийти к пирамиде, а то и взобраться на нее, кряхтя и потея, после чего в его душе начинает просыпаться сочувствие к жрецу, совершавшему этот путь каждое утро. Но так то турист! А горожанин проживет в тени пирамиды всю жизнь, периодически думая «надо будет как-нибудь на нее взобраться».

И ваш любимый рынок, грязненький и вонюченький, где под прилавком мясника отдыхает в тени плешивый пес, а зеленщик периодически поплевывает на помидоры и потирает их грязным рукавом, чтобы блестели, никто из приезжих посещать не станет. Он пойдет на главный рынок, выстроенный по указу градоначальника на центральной площади, с мраморными колоннами и подземной стоянкой для телег. Там он купит все, что купил бы на маленьком рынке, но в два-три раза дороже и у продавцов одетых в красочные национальные костюмы.

Карим Куркум был мальчиком умным и воспитанным, поэтому он первым делом повел Трикса осматривать достопримечательности, предназначенные для приезжих: скалу, на которой когда-то тысячу лет назад султан Гурам, укушенный скорпионом, дал обет построить город, если не умрет от укуса; гробницу султана Гурама, прославленную замечательными барельефами и мозаикой; усыпальницы трех жен султана Гурама, известные тем, что никто уже не помнил, где какая жена была погребена; главный столичный рынок, с мраморными колоннами и подземной стоянкой для телег, по которому можно было ходить целый день и не обойти даже половины; квартал мистиков — в Самаршане они были кем-то средним между колдунами, алхимиками и жрецами, за что их искренне ненавидели и колдуны, и алхимики, и жрецы — обычно ни в чем не сходившиеся во мнениях; дворец нынешнего султана Абнуваса, окруженный цветущими садами, куда простым людям разрешалось заходить три раза в год — в день рождения Абнуваса, в день рождения родоначальника династии Гурама и в день рождения Великого Визиря Аблухая; академию искусств и ремесел, находящуюся под покровительством Великого Визиря; ну и, наконец, появившуюся недавно достопримечательность — башню колдунов, заполненную засохшей грязью с соляных болот. Грязь уже почти всю вывезли (мудрый Визирь разрешил тем, кто добровольно вывозил из башни грязь, оставлять себе половину найденных в грязи ценностей — и от желающих поработать не было отбоя). Но уцелевшие дахрианские колдуны даже в очищенную башню возвращаться не хотели и потому уже выстроили рядом новую башню — еще более высокую и роскошную, из мрамора, оникса и малахита — разумеется, наколдованных, а не настоящих. Неподалеку от башни Трикс с Каримом и присели отдохнуть на каменной скамье, купив себе у лоточника по куску сладкого чик-чака — печенья в меду и чашке свежего финикового чая. Места здесь были людные, несмотря на дневную жару — мальчишки, которым жара нипочем, обожали слоняться поблизости от колдунов. Иногда от тех перепадали мелкие поручения, ходили слухи, что некоторых счастливчиков колдуны брали в ученики, и уж точно был шанс понаблюдать за каким-нибудь красивым волшебством.

— Вот бы я был колдуном! — мечтательно сказал Карим, разглядывая сияющую на солнце башню. — Я бы выстроил себе такой дворец!

— Не получилось бы, — покачал головой Трикс. — Это мелкие вещи хоть сто лет прослужат, если их хорошо придумать. А вот наколдовать что-то очень большое можно, но без притока свежей магии оно развалится.

— Но башня-то не валится!

— Так в ней же постоянно колдуны собираются, целыми толпами. Думаешь, почему волшебники не любят надолго покидать свои башни? Вернешься, а там уже ничего нет.

Карим был явно расстроен. А Трикс, поедая печенье, пояснял:

— У магии много ограничений. Если какую-то вещь создаешь, то она должна быть из того материала, что у тебя есть под рукой. Надо хорошо представлять то, что хочешь сделать — я однажды хотел девчонке одной платье сделать… ну, получилось не очень.

— А можно наколдовать такого печенья? — Карим облизнул липкие от меда пальцы.

— Можно, — кивнул Трикс. — Только ты им не наешься.

— Ну и что? Наесться я могу похлебкой из чечевицы. А сладости — они для вкуса.

Трикс задумался.

— То есть тебе не важно, что эта еда впрок не пойдет?

Карим рассмеялся:

— Мой папа иногда хочет кусок халвы съесть, а мама ему говорит: «Ты не влезешь в новые штаны!» Думаешь, он не обрадовался бы халве, от которой ничуть не толстеешь?

Трикс даже привстал — так ошеломили его новые горизонты. Никто из магов не пытался наколдовать еду, ведь она не утоляет голод. Но если задуматься… это бедные едят, чтобы жить, а богатые, наоборот, живут, чтобы есть!

Тут, конечно, были свои трудности. Наверняка придумать заклинание, создающее вкусное блюдо, не так-то легко. И уж точно заклинание быстро износится, надо будет создавать новое…

Но все же это открывало удивительные возможности!

— Спасибо тебе, Карим, — сказал Трикс. — У меня перспективы появились…

Карим, так и не сообразивший, что он открыл новое направление магии — диетическое, удивленно заморгал. Трикс решил даже объяснить ему, в чем дело, но, бросив случайный взгляд на прохожих, съежился и отвернулся в сторону.

И это было неудивительно. Мимо бездельничающих подростков и спешащих по делам взрослых шли три человека. Двух Триксу следовало бы ожидать здесь увидеть, ибо удивительные законы приключений никогда не позволят разминуться старым врагам, оказавшимся в одном городе. Это были бывший со-герцог Сатор Гриз и его сын Дэрик. Они были одеты в самаршанскую одежду — широкие шаровары, просторные белые рубахи и маленькие круглые шапочки, лица их потемнели от жаркого солнца, сами они исхудали от невзгод. Но это были они, несомненно!

Пожалуй, эта неприятная встреча уже сама по себе могла испортить Триксу настроение. Но в довершение всего у Гризов был спутник.

А спутника этого, облаченного, несмотря на жару, в сверкающие латы черного металла, с закрывающим лицо шлемом и огромным мечом на поясе, Трикс последний раз видел, когда тот падал за борт собственного корабля! Белокнижник, рыцарь-маг Гавар, из рук которого Трикс вырвал княгиню Тиану и тем расстроил все планы витамантов придать видимость законности своему вторжению в королевство!

— Карим, там идут мои враги, — пробормотал Трикс. — Если они меня увидят — будет беда!

Карим немедленно пересел, заслоняя Трикса, и с самым невинным видом уставился на чужаков. То ли они были увлечены разговором, то ли никак не ожидали увидеть среди самаршанских мальчишек своего заклятого врага, то ли Карим удачно его заслонил — но Гризы и Гавар прошли мимо. До Трикса донесся обрывок их разговора:

— …не может быть. Эвикейт — повелитель жизни и смерти, он сильнее любого мага! — говорил Сатор. И помимо понятной по отношению к предводителю витамантов подобострастности, в его голосе слышалась и вполне искренняя убежденность.

— Нет магов, равных Эвикейту, — холодным голосом отвечал Гавар. — Но Прозрачный Бог — больше, чем маг.

— Не хочешь же ты сказать, почтенный Гавар, что он — ха-ха — и в самом деле бог? — с легкой вежливой иронией спросил Сатор.

— Не хочу, — кивнул Гавар. — Но приходится…

Он вдруг остановился с легким металлическим скрежетом. Застыл с поднятой в шаге ногой. Воскликнул:

— Проклятый мальчишка! Это проклятый мальчишка!

Трикс, подглядывающий за ними краем глаза, оцепенел от ужаса.

— Трикс? — спросил Сатор понимающе. — А с чего ты его вспомнил?

Проклятый мальчишка, начисто позабыв, что он могучий маг, однажды победивший Гавара в поединке, приготовился дать деру.

— Колено! — простонал Гавар. — Стукни мне по колену! Броня проржавела, сустав плохо гнется…

— Понимаю, — сказал Сатор и с явным удовольствием засадил по колену Гавара носком сапога. Нога витаманта со скрипом согнулась.

— Если бы ты знал, как грустно и одиноко было мне брести по дну океана! — удаляясь, рассказывал Гавар. — Ил… водоросли… затонувшие корабли… кракены… А хуже всего — креветки! Они сидели на мне целыми стадами! Я ненавижу креветок!

«Зато креветки любят тухлое мясо», — злорадно подумал расслабившийся Трикс.

Его враги дошли до башни самаршанских колдунов и Гавар постучал в дверь бронированной рукавицей. Дверь плавно открылась — похоже, их ждали…

— Пронесло… — пробормотал Трикс. — Спасибо, Карим. Понял, как они меня ненавидят?

— Откуда же я пойму? — удивился Карим. — Я по-вашему не разговариваю, умею только считать до десяти и знаю несколько слов. «Хароший пэрсик, сладкый-сладкый!», «Чудный элексир, будеш как малчик савсем!» и «Эй, красавица, суда ходы, у меня самый лучший пудра!»

Трикс непонимающе уставился на Карима.

— Как это — не разговариваешь? Мы же с тобой разговариваем!

— Так это ты по-нашему говоришь! — убежденно сказал Карим.

— Я никогда не учился самаршанскому, — признался Трикс.

— Может, ты гений, о великий волшебник? — предположил Карим.

— Ну… — смутился Трикс. — Я, конечно, неглупый… да. Но только не по языкам. По языкам я не очень гений.

Карим вдруг засмеялся:

— Великий волшебник, мне все понятно! Ведь ты разговаривал с драконами!

— Ну и что?

— Драконы — могучие волшебники. Но сами они очень слабы в языках. Поэтому драконы не учат чужие языки, а волшебством заставляют понимать язык своих собеседников. Дракон говорил с тобой по-самаршански?

Трикс пожал плечами.

— По-самаршански, — уверенно сказал Карим. — У них вроде бы есть и свой язык, но при людях они на нем редко разговаривают и никого ему не учат. Драконы и научили тебя самаршанскому.

— Могли бы и предупредить, — пробормотал Трикс. Его и раньше немного удивляло, что он понимает всех окружающих. Ладно, Куркум Васаб — он торговец и знает языки. Но с чего бы простые охранники, жена Васаба и все остальные в совершенстве знали язык королевства? — Пойдем отсюда, Карим. Вдруг мои враги быстро выйдут…

— А ты их сожги волшебным огнем! — предложил Карим. — Они чужестранцы, никто против не будет. Великий Визирь говорит, что если один чужестранец убивает другого — то это их личное дело.

— Нет, Карим, — вздохнул Трикс. — Убивать я их не хочу. К тому же один из них и без того мертв…

У Карима от страха расширились глаза и он поспешно вскочил.

— Пошли, великий волшебник! Я мертвецов… не люблю.

Они быстрым шагом двинулись прочь. Триксу, конечно, очень хотелось узнать, что делает Гавар в башне колдунов и зачем вообще явился в Самаршан. Но идти вслед за витамантом в башню казалось не самой лучшей идеей.

— Теперь домой, да? — огорченно сказал Карим, когда они удалились на приличное расстояние.

— Да нет, давай еще что-нибудь посмотрим, — предложил Трикс. — Вон в том здании что?

Впереди и впрямь было красивое здание из розового песчаника — приземистое, но с довольно изящной колоннадой и покрытыми барельефами стенами. Резьба изображала в большинстве своем военные сцены, а также отважных воинов, ведущих нескончаемые вереницы пленных и бесконечные подводы с трофеями. В здание то и дело входили и выходили обратно люди.

— Это… ну… — Карим вдруг смутился. — Как сказать…

— Музей?

— Не совсем. — Карим от огорчения опустил голову и неловко затоптался в пыли босыми ногами. — Это рынок такой.

— Так пошли зайдем на рынок! — сказал Трикс.

— Это рынок рабов, — тихо ответил Карим. — Не надо тебе туда ходить.

— Почему? — возмутился Трикс. — Что, меня могут принять за раба?

— Нет, — вздохнул Карим. — Я ведь с тобой, я всем объясню, что ты не раб, а уважаемый гость… Но там могут продавать рабов, понимаешь?

— Странно было бы, если бы там продавали персики, — все еще не мог понять Трикс.

— Там… твоих продавать могут. Из королевства. — Карим сказал это едва слышно и пристыженно замолчал.

Трикс остолбенел. Он, конечно, помнил слова Васаба про рынок рабов. И вообще знал, что в Самаршане рабство в ходу, тогда как в королевстве оно было отменено еще дедом нынешнего короля, Маркелем Бережливым, а окончательно искоренено его отцом, Маркелем Великодушным. Некоторые старикикрестьяне, впрочем, до сих пор вздыхали и говорили, что во времена рабства благородные господа куда лучше относились к простому люду и ценили его — ведь к своему имуществу всегда относишься бережнее. Но вот как раз старики из благородных господ хоть и тосковали по добрым старым традициям, но честно признавались — со свободного человека всегда можно содрать две, а то и три шкуры, а с раба — всего одну.

— Рабство отвратительно по своей сути, аморально по своей жестокости и неэффективно экономически! — твердо сказал Трикс.

— Совершенно согласен! — поддержал его Карим. — Так мы не пойдем туда?

Трикс, плотно сжав губы, посмотрел на розовое здание. Оно уже не казалось ему таким симпатичным.

— Почему же, — мрачно сказал он. — Наоборот, мы туда немедленно отправимся!

Карим, вздыхая, двинулся за Триксом. Миновав двух суровых охранников у входа, они вошли в просторный зал, где пахло потом и благовониями. Повсюду были расставлены деревянные подмостки, на которых стояли бедно одетые люди. Покупатели прохаживались вокруг. Насколько Трикс увидел с первого взгляда, и продавцы, и покупатели были в большинстве своем самаршанцами. Лишь на одном помосте уныло стоял высокий коротко стриженный чернокожий мужчина.

— Я думал, что рабы — не самаршанцы, — сказал Трикс.

Стоящий поблизости мускулистый крепкий самаршанец с улыбкой посмотрел на Трикса:

— Так раньше было. А сейчас мы воюем мало, поэтому Самаршан опирается на внутренние ресурсы.

— Все равно нехорошо! — укоризненно сказал ему Трикс.

— А что делать? — вздохнул самаршанец. — Не хочешь купить крепкого смышленого раба? В еде неприхотлив, обучен воинскому делу, знает сельское хозяйство, красноречив…

— Как вам не стыдно продавать человека! — не выдержал Трикс.

— Жена есть хочет, сын женится — надо калым за невесту платить, — обиделся мужчина. — Что мне еще остается, кроме как в рабы пойти?

— Так вы сами себя продаете?

— О алмаз догадливости! — воскликнул самаршанец. — О рубин сообразительности! Конечно, себя.

Трикс смущенно отошел в сторону. Карим негромко пояснил:

— Такое часто бывает. Я вот тоже подумываю, если у отца дела плохо пойдут — в рабы подамся. Или в рабы, или в армию. Но в армии убить могут. Пойду в рабы к золотых дел мастеру — у меня глаз острый! Или в рабы к алхимику — там, конечно, взорваться можно, зато интересно!

— Это неправильно, — не уступал Трикс. — А если ты передумаешь быть рабом?

— Накоплю денег — и сам себя выкуплю, — не моргнув глазом, ответил Карим. — Вот скажи, куда у вас податься мальчику из не очень богатой семьи?

— В гильдию какую-нибудь, — уверенно сказал Трикс. — У нас лет в десять, а то и раньше, юноша идет в подмастерья. Его обучают ремеслу — ну, тоже лет десять. Еще лет десять он работает, чтобы заплатить за обучение. Потом может купить место в гильдии и сам стать мастером…

— Ну а в чем разница? — спросил Карим.

Трикс не нашелся что ответить, сердито засопел и двинулся дальше.

Торговля рабами шла не бойко. Большую часть толкающихся самаршанцев составляли как раз желающие продать себя в рабство. Солидные покупатели приценивались к более экзотическим лотам — чернокожему, которого взяли в плен на каких-то тропических островах, молодым девушкам из какого-то племени кочевников, которых продавал вождь племени — ссылаясь на падеж верблюдов и избыток девиц на выданье. Как пояснил Карим, купить рабыню — это самый дешевый способ жениться, поскольку собрать достойный калым, выкуп за невесту, под силу не каждому.

— По всякому делают, — авторитетно объяснял он. — Например, сговариваются родители — один отдает свою дочь за сына другого, а тот свою дочь за его сына. Или человек десять — двадцать так собираются и один калым по кругу передают, пока все не переженятся. Иногда и калыма-то нет совсем, только пустые сундуки…

— А почему не жениться без калыма, если все на это согласны? — поразился Трикс.

— Что ты! Это позор!

— Обманывать — не позор, а жениться без калыма — позор?

— Конечно! — Карим посмотрел на юного мага с недоумением. — Обманывать — это позор, только если обман откроется. Вот если я тебе продам за золотой королевский талер то, что стоит серебряный самаршанский динар. Это обман?

— Нет, это торговля, — признал Трикс.

— Но ведь если ты узнаешь, что мог сделать покупку в два раза дешевле, за динар, ты расстроишься? Поймешь, что тебя обманули?

— Наверное.

— Вот видишь — если обман раскрылся, то всем плохо. Ты переживаешь, что был дураком. Я переживаю, что я жадный обманщик. Все обижаются и грустят! А если обман не раскрылся, если ты доволен покупкой, а я деньгами — все довольны!

— Так неправильно, — сказал Трикс. — Получается, что обманывать — это хорошо!

— Иногда да, — усмехнулся Карим. — Вот я утащил у отца монетку и купил сладостей. Допустим! Если отец не заметил — все довольны. Если отец заметил — он расстроился, я три дня хожу и сесть не могу, соседи смеются — купца Васаба родной сын обманул!

— У нас все по-другому, — сказал Трикс, но поневоле задумался.

Рынок рабов ему уже наскучил. Здесь все оказалось вовсе не так ужасно, как он подозревал, но почему-то все равно было неприятно. К тому же и торговли особой не велось — все приценивались, спорили, обсуждали достоинства и недостатки товара, но вовсе не спешили расставаться с деньгами. В общем, все было как на обычном самаршанском базаре, где о цене на пару помидоров могут спорить целый час.

Только в самом дальнем углу рынка собралась небольшая толпа, горячо что-то обсуждающая. Трикс приблизился и неожиданно с содроганием услышал:

— Молодой раб из северного королевства! В хорошем состоянии, не битый. Светлая кожа. Эксклюзивная желтая окраска волос! Пробег небольшой, всю дорогу везли в телеге. Таможенные подати уплачены.

— Вот знал я, что не надо сюда ходить… — печально сказал Карим.

Трикс стал проталкиваться сквозь толпу. На него поглядывали с любопытством, но, видимо, уверенное поведение доказывало самаршанцам, что перед ними не раб.

А продавец, чем-то напоминающий Васаба купец, размахивая руками, вовсю рекламировал свой товар:

— Пригоден для работы в поле, дома, в лавке. Умеет читать, писать и считать. Сражается мечом…

Увидев Трикса, он замолчал и вроде бы даже слегка смутился. Но через мгновение воспрял духом и радостно продолжил:

— Согласно древнему гуманному обычаю нашего народа, соплеменник обладает преимущественным правом покупки раба!

И сдвинувшись в сторону, вытащил из-за своей спины и выставил вперед раба.

— Иен? — воскликнул Трикс.

Тощий рыжий парнишка со здоровым фингалом под правым глазом поднял голову и часто заморгал. Потом недоверчиво спросил:

— Трикс?

Торговец воздел руки к потолку:

— О чудо! О радость! Братья встретились на чужбине! Один — впавший в беды и лишения, испытавший позор рабства и невзгоды чужой земли! Другой — свободный и богатый, праздным гостем посетивший наш великолепный Самаршан! Какая удивительная сцена, достойная поэта! Встреча через годы! Спасет ли брат брата?

— Да мы не… — начал было Трикс, но торговца несло. Размахивая руками, он хватал окружающих за плечи, будто это чем-то подтверждало его слова, и говорил, говорил, говорил…

— Рожденные в семье богатого северного купца от двух его любимых жен, с детства они играли и дружили. Но в поисках приключений один мальчик отправился в оруженосцы, второй же, помогая отцу, стал юным купцом и приехал в Самаршан. И что же он видит? Своего давно потерянного брата, взятого в плен на границе!

На глазах самаршанцев выступили слезы. Кто-то, расчувствовавшись, высморкался.

Трикс вдруг с ужасом почувствовал, как в голове его начинают тесниться какие-то безумные образы. Отец его — не настоящий, со-герцог Рат Солье, а толстый бородатый купец… Маленький рыжий мальчик с лицом Иена — они сидят у камина и играют фигурками рыцарей… Вот Иен уже постарше, и он ночью убегает из дома, разбудив Трикса и шепотом поведав, что хочет стать рыцарем… Вот сам Трикс помогает отцу торговать в лавке…

Губы Трикса шевельнулись и он против воли закричал:

— Иен! Родной братик! Узнаешь брата Трикса?

Он кинулся к Иену и заключил его в объятия.

— Узнаю! Узнаю брата Трикса! — завопил Иен, крепко обнимая Трикса.

Но тут Трикс заглянул в его глаза, ставшие совсем дурными. И до него дошло!

Купец, сам того не понимая, был колдуном. И сейчас, убеждая окружающих в своей фантазии, он начинал менять реальность! Еще чуть-чуть — и Трикс перестанет быть волшебником и сыном герцога, а станет сыном купца… ему даже вспомнился караван, который он привел в Дахриан… восемь верблюдов, второй охромел в пути, надо продать и купить нового…

— Я не сын купца! — рявкнул Трикс, отпихивая Иена. — И он не брат мне, а друг!

— Не сын купца? — удивился работорговец. — Кто же?

— Я маг! — воскликнул Трикс. Ах, как ему сейчас не хватало волшебного посоха, чтобы легко и без затей убедить всех в своей природе. — Я маг — и повинуясь мне, трепещет сама природа! Я повергаю в пучины моря витамантов! Я дружен с драконами!

— Хм, — кивнул работорговец. — Допустим. Полагаю, великий маг не беднее сына купца… и выкупит своего бра… друга?

Морок, туманящий голову Трикса, отступил.

— Разумеется, я не оставлю его в неволе, — гордо сказал Трикс. — Что ты хочешь за его свободу?

Работорговец облизнул губы:

— Триста динаров!

— Что? — остолбенел Трикс. Огляделся. Самаршанцы одобрительно кивали. — Цена… цена невольника двадцать динаров! Или двадцать пять! Ну… тридцать.

— У нас особый случай, — улыбнулся самаршанец.

— Какой еще особый? Ты… ты же сам умилялся, что мы встретились!

— Конечно, умилялся! — воскликнул работорговец. — Это как раз и есть особый случай, который резко повышает цену!

Он снова воззвал к окружающим:

— Скажите, что дороже — безымянный раб или соотечественник? А за кого отдашь больше — за простого соотечественника или за друга?

Все закивали.

— То есть будь он моим братом… — понял Трикс.

— Я бы попросил не меньше четырех сотен, — подтвердил самаршанец.

— Зря вы друг друга узнали, — вздохнул Карим.

— У меня нет столько денег, — растерянно сказал Трикс. Полез в карман, достал маленький кошелек. Открыл. — Пять… десять… у меня тринадцать королевских талеров. Это двадцать шесть динаров, так?

Работорговец пожал плечами.

— Ну ведь ты бы продал его за эти деньги! — возмутился Трикс. — Почему же просишь с меня больше?

— Никто не скажет, что я не ценю дружбу! — гордо ответил работорговец.

— А если я начну колдовать и поразю… поражу… — Трикс на миг задумался. — Да, именно поражу! Поражу тебя ужасным заклинанием?

— В центре Дахриана? В окружении сотни честных граждан? — Работорговец искренне удивился. — Считай, что я уже поражен — твоей наивностью и безрассудством.

— Небось будь на моем месте Прозрачный Бог — ты бы отдал раба даром! — воскликнул Трикс.

Наступило ледяное молчание.

— Что ты так ругаешься? — спросил работорговец. — Что ты так угрожаешь? Нехорошо, мальчик. Я передумал. Четыреста динаров!

Послышались одобрительные голоса.

— И если ты сейчас думаешь, что позже нашлешь на меня, честного купца, злое заклинание — эти люди свидетели! — добавил работорговец. — Они расскажут все Великому Визирю и тебя закопают в землю по самые пятки!

Иен, слушавший этот спор с надеждой на лице, понурил голову. Карим тихонько сказал Триксу:

— Мне очень жаль, великий волшебник…

— Значит, четыреста динаров? — спросил Трикс, помолчав.

— И ни дирхемом меньше!

Трикс молча расстегнул рубашку, снял с шеи шнурок, на котором висел золотой перстень с изумрудом. И протянул работорговцу.

У того заблестели глаза. Он долго изучал перстень, зачемто тер камень послюнявленным пальцем, смотрел его на свет, на пламя свечи (которую услужливо принес кто-то из толпы). Потом уставился на Трикса.

— Ну? — спросил Трикс.

— Это не стоит четыреста динаров, — сказал работорговец.

— Этот перстень мне подарил король Маркель Веселый, — сказал Трикс. — Он стоит двести талеров или четыреста динаров. И если ты сомневаешься в словах моего короля, то я, как верный подданный…

— Я не сомневаюсь, — быстро сказал самаршанец. — Но ведь камень надо продать, свой процент возьмет ювелир…

— Сколько? — уже зная ответ, спросил Трикс.

— Добавь тринадцать талеров — и мы в расчете! — улыбнулся работорговец.

Трикс молча протянул ему кошелек.

— О великая сила человеческих симпатий! — закричал купец. — Свершилось чудо! Друг спас жизнь друга! Забирай же этого никчемного раба, великий волшебник! И пойдем отметим нашу сделку в чайхане!

— Спасибо, что-то не хочется, — сказал Трикс. Взял растерянного Иена за руку и потащил к выходу. Вслед им неслись одобрительные возгласы, Трикса и Иена хлопали по плечам, обнимали, поздравляли, а самые сентиментальные самаршанцы даже пытались поцеловать. Кариму тоже доставалась своя порция уважения и признательности.

— Хорошо мы их всех повеселили, — мрачно сказал Трикс, когда они оказались на улице и двинулись прочь от рынка рабов. — Как бесчестно и отвратительно…

— Прости, великий волшебник, — сказал Карим. — Этот презренный торговец и впрямь поступил бесчестно.

— Даже ты признаешь? — обрадовался Трикс.

— Ну конечно. Камень стоил верных четыреста динаров, я его хорошо разглядел. А в качестве процента ювелир взял бы себе оправу. Так что тринадцать талеров, — огорченно вздохнул Карим, — с тебя содрали зря.

Трикс даже не стал ничего отвечать, только вздохнул. Остановился и строго посмотрел на Иена.

Тот виновато опустил глаза и затоптался на месте.

— Ну, здравствуй, боевой товарищ, — строго сказал Трикс. — Ты можешь мне объяснить, почему я встретил тебя на рынке рабов… и заплатил за тебя двести тринадцать талеров?

— Почему встретил — могу, — пробормотал Иен. — А почему заплатил — нет…

— Тогда рассказывай.

Иен вздохнул:

— Повелением нашего любимого короля, владыки…

— Рассказывай то, чего я не знаю, — попросил Трикс.

— Послал меня Маркель в рыцарское училище… — Иен шмыгнул носом. — Вначале как-то неловко было, вроде все вокруг благородные, а я так… кавалер серебряного весла на голубом фоне. Но потом подрался пару раз, барончику одному нос разбил, наследнику маркиза фингал под глазом поставил… Вроде как с конем и мечом у меня нормально получалось, даром что папаня был простой садовник. С ребятами сдружился. Да там и кроме меня таких хватало, с жалованным дворянством или бастардов. Ну… все себе придумывали, конечно, что они плоды буйной страсти Маркеля и благородной дамы, пожелавшей остаться неизвестной… или еще какую романтику. Кормили нас там хорошо, каждый день мясо! — В голосе Иена прорезалось неподдельное чувство. — И учителя хорошие, били редко, да разве это били, так, розгой по заднице вытянут пару раз, еще и извинятся: «Не с целью унизить благородного господина, а только чтобы добавить хоть каплю ума в его пустую голову!»

— В общем, тебе в рыцарском училище нравилось, — кивнул Трикс. Он понял, что другу необходимо выговориться, и больше его не торопил.

— По геральдике, генелогии… — слово «генеалогия» Иену так и не покорилось, — и благородному поведению меня вообще в пример ставили. И по танцам хвалили. А незадолго перед Новым годом приехал к нам в училище благородный рыцарь сэр Гламор…

— Гламор? — поразился Трикс. — Я его знаю!

— Хороший дядька, — вздохнул Иен. — Пошел сразу к старому рыцарю Бандусу, что у нас самый главный в училище, и говорит: «Оруженосец мне нужен. Только рыжий, потому что я обет такой дал — рыжих брать в оруженосцы, дабы помочь им на нелегком жизненном пути. И чтобы рыжесть у него была настоящая!» У него, оказывается, незадача случилась — оруженосец утоп, а нового он никак найти не мог. Просились всякие мальчишки, даже благородные…

Трикс решил умолчать, что среди этих благородных был и он сам.

— …но все не рыжие. А потом пришел рыжий. И был он хорошим оруженосцем, только грязнуля, мыться не любил. Но однажды тоже бухнулся в реку…

— И утоп? — поразился Трикс. — Это уже какая-то настораживающая система… может, он маньяк, Гламор? Топит своих оруженосцев?

— Да не утоп! — отмахнулся Иен. — Выплыл и оказался блондином. Он, чтобы его в оруженосцы взяли, голову самаршанской хной покрасил. Ну, Гламор обмана не простил. Привез его в училище и говорит: «Оруженосец достойный, хоть и склонный к обману. Возможно, из него выйдет толк. А мне найдите оруженосца с настоящими рыжими волосами». Бандус вначале не хотел меня отпускать, говорит, у нас единственный рыжий на все училище, но мечом пока плоховато владеет… Но Гламор с ним выпил вина и уговорил. Отпустили меня к Гламору в оруженосцы, на обучение экстерном. Гламор пообещал лично меня научить и мечом махать, и на коне скакать.

— И как, научил?

— Научил. Он хороший рыцарь, правда. Мы даже два подвига совершили. Вначале спасли крестьян от банды разбойников. А потом на турнире повергли оземь трех рыцарей в один вечер.

— Ну, это не ты, допустим, а Гламор их поверг, — заметил Трикс.

— Зато я их оруженосцам плюх навешал! — гордо сказал Иен. — Так что и моя доля славы есть, как Гламор сказал: «Каждому свое, рыцарю — ристалище и благородный меч, оруженосцу — темная подворотня и мешочек, набитый песком…»

Трикс вздохнул. Чувство юмора сэра Гламора все-таки было слишком тонким для большинства его собеседников.

— И что дальше?

— А дальше мы поехали в гарнизон на самаршанской границе, сэр Гламор хотел при гарнизоне зиму провести. Все бы хорошо, только в день приезда кто-то увидел в горах дракона. Ну, Гламор обрадовался, и мы отправились с драконом биться. Был там дракон или нет — не знаю. А вот самаршанский караван через перевал шел. Гламор каравану еще больше обрадовался! Выехал вперед и заявил, что хочет досмотреть товары и проверить, уплачены ли пошлины.

— И? — устало спросил Трикс.

— Наверное, пошлины были неуплачены, — вздохнул Иен. — Охранники на нас накинулись. Мы давай с ними сражаться. Мы бы их точно победили, сэр Гламор в бою подобен свирепой буре! Но у самаршанцев был колдун. Он на нас напустил сонное заклинание. Я увернулся, а сэра Гламора сразило. Самаршанцы его попинали немного, но убивать не рискнули. Сказали, что если рыцаря убить, то из гарнизона точно погоню вслед отправят. Так что его спящего привязали к дереву, даже меч при нем оставили, и коня. А вот меня взяли в плен. Как законный трофей… — Иен вздохнул.

— Между прочим, — ехидно сказал Трикс, — ты теперь не оруженосец Гламора и не трофей. Ты мой раб. Захочу — велю тебя побить палками.

Иен вздохнул.

— Я подарок самого короля за тебя отдал! — сокрушался Трикс. — Я бы, может, этот перстень всю жизнь хранил, на пальце бы носил, когда совсем вырос. А теперь…

— За такую жадность купца судьба накажет, — сказал Иен. — Такое никому впрок не идет.

— Это у нас не идет, — скептически заметил Трикс. — В Самаршане, наверное, все иначе.

— А как ты здесь оказался?

— Долгая история, — туманно сказал Трикс. — Тут замешаны драконы и долг чести, страшный самаршанский колдун по прозвищу Прозрачный Бог и наши старые враги.

— Ух ты!

— Я остановился в доме местного купца… это, кстати, его сын Карим…

Иен и Карим без особого энтузиазма пожали друг другу руки. Карим явно изнывал от любопытства, но понять быстрый разговор Трикса и Иена не мог.

— Пока будем идти, я тебе расскажу, что случилось, — пообещал Трикс. — Ну, в общих чертах.

Появление второго иноземного мальчика вызвало в доме Васаба новый переполох. Выяснив, что Иен будущий рыцарь и принадлежит к благородному сословию (деталей Трикс решил не рассказывать), Васаб опять отрядил дочерей отнести Иену воду, таз и полотенце, а потом завел с умывшимся оруженосцем разговор на волнующую его тему — дозволено ли жениться рыцарям? А оруженосцам? Хорошо ли оплачивается работа рыцаря? Насколько она опасна?

Иен, подкрепляющийся остатками обеда, толково отвечал на вопросы.

Жениться рыцарям можно, но только совершив положенные подвиги во имя дамы сердца.

Оруженосцам вряд ли разрешат жениться, да и времени на это у них нет.

С деньгами у рыцарей то пусто, то густо. Если сразишь дракона, разгонишь банду разбойников или откопаешь охраняемый нежитью клад — то все найденное твое, за вычетом королевской доли. Еще на турнирах можно заработать. Но все-таки обычно с деньгами не очень, тем более много денег уходит трактирщикам во время скитаний и кузнецам за ремонт доспехов после приключений.

Работа рыцаря считается одной из самых опасных в королевстве. Смертность в бою, конечно, ниже, чем у обычных стражников и солдат, путешествия опаснее для моряков, королевская немилость больше грозит царедворцам. Но зато рыцари страдают болезнями печени и желудка наравне с магами, пропуская на первое место только алхимиков…

В итоге Васаб вздохнул и оставил Иена в покое. История с рынком рабов тоже не вызвала у него осуждения, а лишь огорчила переплаченной суммой.

Меж тем во дворике полным ходом шли приготовления к вечернему угощению, на которое обещал прибыть влиятельный гость. Карим притащил с рынка барашка — к облегчению Трикса, уже разделанного. Васаб, вооружившись огромным ножом, принялся нарезать мясо кусочками. Его жена вытащила из дома и установила в летней кухне огромный казан.

— Плов будем готовить, — торжественно сказал Васаб. — Самое мужское дело — готовить плов!

Трикс и Иен с любопытством встали рядом.

— Морковку тоньше режь, Гулин, — командовал Васаб. — Ах, совсем не умеешь! Давай, сам все сделаю!

Он резал морковь и лук, плавил в казане твердое курдючное сало, обжаривал мясо, засыпал сверху рис… Трикс почувствовал, как в животе начинает урчать — так аппетитен был процесс.

— Настоящий плов — король стола, — вещал Васаб. — Разве ваша еда сравнится с пловом?

— Я кашу с мясом очень уважаю, — робко сказал Иен.

— Каша! — возмутился Васаб. — Испорченный плов — вот что такое ваша каша! В королевстве не умеют готовить вкусную еду. Умеем готовить мы, умеют готовить те, кто живет у моря…

— Васаб, а часто в Самаршане бывают гости с Островов? — спросил Трикс.

— С каких еще островов? — не понял Васаб, тщательно отмеряя щепотку перца.

— С Хрустальных.

Васаб вздрогнул и опрокинул в плов раза в три больше перца, чем собирался отмерить.

— Что ты говоришь такое под руку? — жалобно воскликнул он. — Не надо говорить про колдунов-витамантов. Они к нам не заезжают, хвала Высшему! Я тебя привел в свой дом, я с тобой плов готовлю, я бы за тебя, — Васаб вздохнул, — дочь отдал. Ты хоть и северянин, но человек. А витаманты — это не люди, это живые мертвецы. Это не дело! Человек должен достойно и радостно прожить жизнь, а потом достойно и радостно отойти в иной мир, не мешать детям и внукам самим жить.

— Мы с Каримом видели витаманта возле башни колдунов, — пояснил Трикс. — Это рыцарь-маг Гавар, мой давний враг. Он с другими моими врагами пошел к колдунам.

— Это плохо, — нахмурился Васаб. — Это совсем-совсем плохо. Это значит, что наш Великий Визирь Аблухай не только позвал драконов на помощь. Он еще и с витамантами готов иметь дело. Это просто ужас какой-то!

— Лучше бы он Маркеля попросил о помощи, — сказал Трикс. — Маркель хороший король. Он бы обязательно помог. Он ведь понимает, что если Прозрачный Бог придет к власти, то мы будем воевать.

— Твои слова — эликсир мудрости и мумиё рассудительности, — кисло сказал Васаб. — Беда в том, что мы с вами частенько воевали.

— Ну и что?

— Если Аблухай позовет на помощь бывших врагов, ему не простит этого простой народ. Аблухая любят и власть его крепка. Но ваши ратники и маги на наших землях — это еще ужаснее, чем Прозрачный Бог. Витамантов мы не любим и… — Васаб хмыкнул, — …побаиваемся. Но они слишком далеко, мы с ними не воевали и у нас нет претензий друг к другу.

— С чего бы вдруг витамантам помогать вашему визирю? — спросил Трикс.

Васаб пожал плечами и склонился над казаном.

— Я думаю, дело вот в чем… — сказал Трикс задумчиво. — Витаманты хотят завоевать наше королевство, это известно. Они бы, пожалуй, позволили нам с вами воевать, если бы силы были равны. А потом, когда мы бы друг друга поубивали, они бы радостно все захватили. Но они, наверное, боятся Прозрачного Бога. Думают, что тот может захватить наше королевство и стать таким сильным, что и им наваляет.

— Хороший плов получится, — пробормотал Васаб. — Только черного перца много, ой много…

— Так что они могут и помочь вашему Великому Визирю. Но, наверное, за это чего-то потребуют. Ну, например, чтобы вы одновременно с витамантами напали на нас. И разделили королевство между собой. Вы бы забрали южные и восточные земли, которыми когда-то владели. Витаманты захватят северные и западные, откуда их когда-то прогнали.

— Может, если добавить острого перца, то избыток черного будет выглядеть не ошибкой, а хитрой задумкой? Может быть, это будет особый острый плов? — размышлял Васаб.

— Только если Аблухай так решил сделать, он ошибся, — сказал Трикс. — Витаманты помогут победить Прозрачного Бога, но так, чтобы вы сильно ослабели. Призвали и использовали в бою драконов. Чтобы погибли ваши колдуны… Тогда, победив нас, Самаршан совсем ослабнет. А витаманты поднимут погибших воинов и легко завоюют вас. И еще северных варваров, и гномов, и эльфов. Всех. Ваш Великий Визирь либо совсем не знает витамантов, либо уж очень напуган.

Васаб вздохнул и печально посмотрел на Трикса.

— Позволь мне сказать, молодой маг. Ты, наверное, прав. И если ты все это объяснишь Визирю, быть может, это пойдет на пользу. Но для этого тебе надо добиться аудиенции с ним. А если я накормлю Сад ар Тамака невкусным пловом, он расстроится. И тогда…

— Да не беспокойся ты! — махнул рукой Трикс. — Горячий огонь и жирная баранина впитали ровно столько острого перца, чтобы вкус мяса стал пикантным и пробуждающим аппетит. Весь лишний перец ушел с паром — и плов стал настолько вкусен, что украсил бы собой стол Великого Визиря!

— Волшебство творишь, да? — восхитился Васаб. Склонился над казаном, принюхался. Попробовал снова. Прищелкнул языком. — Чудо! Это будет плов, достойный султана!

Иен облизнулся.

— Скажи, Васаб, а почему за султана правит Великий Визирь? — спросил Трикс. — Вроде как ваш султан из великой династии, он не ребенок, не слаб умом…

Васаб вздохнул:

— Этого я просто не знаю, Трикс. И никто не даст тебе ответ. Наш султан Абнувас молод — ему всего двадцать лет. Но в этом возрасте многие творили великие дела! Когда он выходит к народу — то говорит умные вещи и обхождение его приятно. Запутанные судебные тяжбы, которые султану положено разбирать накануне своего дня рождения, он решает толково и смешно — а ведь развеселить народ своими решениями, это самое важное для султана, творящего суд! Но в обычной жизни от его имени правит Аблухай…

— С этим наверняка связана какая-то мрачная тайна! — сказал Трикс.

— Будь Аблухай жадным до власти царедворцем — я бы с тобой согласился, — вздохнул Васаб. — Но все видят, что Визиря тяготят его обязанности, он бы всецело занялся искусствами и науками, будь на то его воля… Так что тайна, которая, несомненно, существует, должна быть не мрачной, а грустной.

— Почему правит не умный молодой султан, а вовсе не желающий того визирь… — Трикс кивнул. — Да, это интересная тайна. Я подумаю над ней!

— Только ты учти, пожалуйста, что закопать вниз головой в песок могут за мрачную тайну, за грустную тайну и даже за веселую тайну! — напомнил Васаб. — С одинаковой легкостью. На то она и тайна!

— Ну почему у вас все непременно кончается закапыванием в песок! — расстроился Трикс.

— Потому что в пустыне мало деревьев, а проливать кровь почетно только в бою, — пояснил Васаб.