Отряд, посланный к главным воротам, вначале тоже не встретил серьезного сопротивления. Численность стражников у ворот была невысока, человек пятьдесят защищали сами створки, но их быстро перекололи. Основная масса братьев толпилась на городских стенах, имевших до шести метров длины. Собственно, раньше это были хозяйственные постройки, которые в эпоху Смутных войн объединили в единый укрепленный ряд, опоясавший город. Там находились воины, отражая идущих на штурм врагов.

Створки ворот были сделаны из металлизированных плит, их не мог пробить таран, огня тоже не надо было опасаться. Так что жители привыкли не считать этот участок слабым местом.

Бегущие впереди лесных копьеносцы-гоблины сами оказались тараном, который уничтожил стену малочисленных защитников. Но братья на участках стен, примыкающих к воротам, быстро оценили опасность, внезапно возникшую уже с внутренней стороны, и переключились на нового врага. Здесь паники не было: защитники уже несколько часов отражали штурм, привыкли к взбирающимся по стенам врагам и просто повернулись в другую сторону.

Лесных стали обстреливать. Те, кто пытался открыть ворота, быстро пали. Засовы поднимались механизмами, а как их заставить работать, не знал никто из лесных. Лок, принявший на себя общее командование, разделил отряд на две части, которые атаковали ближайшие лестницы.

Постепенно суматоха, вызванная появлением лесных внутри города, улеглась, паника, внезапно возникнув, сменилась возмущением и яростью. Все те из горожан, кто ожидал своей очереди пробиться к краю стены и принять участие в общей битве, сейчас получили эту возможность. Припасенные заранее камни и кислота полились на врагов. Самые нетерпеливые спрыгивали со стены и, если не ломали ноги, тут же вступали в бой. Те, кому не повезло, пытались ножом, мечом или просто зубами достать ноги врага.

Некоторое время нельзя было понять, на чьей стороне преимущество, но вдруг хлынули с двух сторон стражники, успевшие спуститься по лестницам. Гоблины встретили врага чудовищными ударами своих палиц и цепов, оборотни превосходили самих себя в быстроте движений, сжигая резервы и без того идущих вразнос организмов. Не было нужды беречь себя: метаболизм ускорялся до последней стадии, и падали замертво те, у которых уже не было сил сражаться, унося с собой не один десяток врагов.

Лок, сдерживавший себя только потому, что чувствовал ответственность за подчиненных, вдруг осознал, что силы их отряда тают, скоро не останется никого, а ворота все еще закрыты. Не рассуждая уже, он с новой яростью бросился в бой, прорвал ряды нападавших людей и кинулся туда, откуда продолжал слышаться шум сражающегося отряда Луки.

Лок подоспел вовремя: отряд Луки почти растаял. Оставшийся десяток бойцов из последних сил отражал все усиливавшийся натиск телохранителей епископа. Со стен доносилось пение послушников и тянуло дымом ладана. Когда Лок добежал, был убит последний оставшийся в живых гоблин: выронив щит и булаву, он обеими руками схватился за древко копья, пробившего ему глазницу и мозг, попытался вырвать, не чувствуя уже, как снизу вонзаются в живот мечи, и, завыв в предсмертной тоске, стал падать.

– Мы не смогли открыть ворота, – крикнул Лок, отрубив угрожавшую Луке руку. – Мы не знаем, как включать запоры ворот. Наши силы на исходе.

Было ошибкой делить силы отряда только ради того, чтобы доставить себе удовольствие убить епископа. Запоздалое прозрение усиливало чувство вины. Но оно же и помогало сейчас, отходя к воротам, сражаться.

Стражники, видя отступающих врагов, вмиг стали беспечными и слишком храбрыми. Отправляя в мир теней презревших опасность горожан, Лука удивлялся, как он не подумал о том, что, кроме него, здесь никто не знает секрета запоров. Привычное с детства, казалось, должно быть известно другим.

Как и многое в городе, запоры ворот были сделаны уцелевшими после катастрофы Смутного времени инженерами. И они старались максимально упростить работу с механизмами, предполагая, что потомкам либо не будет времени постигать их знания, либо сами знания будут утеряны. Надо лишь нажать кнопку на рычаге центрального засова, и створки сами разойдутся.

Главное было сейчас успеть нажать эту кнопку. Продолжая убивать следовавших за ними людей, Лука чувствовал печаль, гнев и бешенство. Он испытывал все это к тем, кто мешал ему сейчас быстрее добраться до ворот, но больше – к самому себе, потому что в погоне за жизнью епископа забыл о долге перед своими новыми братьями. Потом он перестал стыдить себя, просто убивал, и лишь нажав заветную выпуклость на воротах, понял, что задача выполнена, и город теперь ничто не спасет.