2
Сочнов заехал к ним ближе к полуночи. Парфенова и Заремного застал во второй комнате, где стояли их кровати. Увидев полковника, Парфенов вскочил на ноги, но тот жестом велел садиться.
— Здравия желаю!..
— Это я тебе должен говорить о здравии! — хмыкнул Сочнов. — Вижу, идешь на поправку быстрыми темпами, раз о субординации вспомнил?
Лейтенант чуть смущенно пожал плечами и кивнул на Заремного:
— Вот… с его помощью. Лечит меня понемногу.
Сочнов прошел к окну, сел на табуретку, окинул взглядом обоих лейтенантов. Заремный выглядел хорошо, даже румянец на щеках появился. Его инопланетный организм быстро входил в норму, хотя ранения были довольно тяжелые.
Парфенов тоже неплох. Но еще бледен, слаб. Впрочем, уже ходит…
— Выздоравливаете, значит… Хорошо. — Полковник посмотрел на Заремного. — Новости от наших… парламентеров есть?
— Нет, господин полковник, — легонько качнул головой Заремный. — На связь они не выходили. Судя по сканеру, они сейчас в Шостке. Движения нет, город не покидают.
Сочнов нахмурился.
— Влипли?
— Не думаю. Марита подала бы сигнал тревоги. А так… наверное, проблемы с транспортом.
— Возможно, — кивнул Сочнов. — По плану им надо садиться на поезд в Шостке. Билетов нет или другие проблемы… Ладно. Главное, что пока из графика не выбиваются и на глаза СД не попали. Что ж!..
Он встал, глянул на часы.
— Продуктов вам хватает? Утром еще привезем…
— Хватает.
Парфенов встал, держась за спинку кровати.
— Товарищ полковник, разрешите вопрос?
— Валяй.
— Как там?… – Лейтенант запнулся. — На фронте?
— Пока тихо. Немцы не начинают. — Сочнов хмыкнул. — Видать, и хочется, и колется!.. Что ж, мне пора! Будут новости — звоните. И поменьше прыгайте. Это я тебе говорю.
Полковник посмотрел на Парфенова. Тот не отреагировал, спросил:
— Разрешите проводить?
— Сиди, провожальщик! Без тебя дорогу найду.
Уже в дверях Сочнов обернулся и посмотрел на Заремного.
— Твои-то известий не присылали?
— Нет, господин полковник. Ничего. «Окно» еще закрыто.
К обращению «господин» Сочнов не привык, но поправлять Заремного не стал. А тот, понимая, что волнует полковника, добавил:
— Если наши спутники или корабли выйдут на орбиту Земли, я дам знать.
Сочнов покивал, толкнул дверь и вышел из комнаты. Его сапоги простучали по кухне, крыльцу и стихли. Парфенов повернул голову к Заремному.
— Волнуется начальство!..
— Это его право — волноваться. Наше начальство тоже волнуется, переживает и портит нервы себе и подчиненным. А наша задача — ждать. Ничего иного не остается…
— Точно. Но это самое поганое дело — ждать! — Парфенов, кряхтя, встал, доковылял до стола и взял бидон с молоком. — Тем более когда знаешь, что от тебя ничего не зависит.
Он сделал два больших глотка, взглядом показал на бидон Заремному, но тот отрицательно качнул головой.
— Вот и остается нервничать вместе с начальством… Черт! Что у них там за остановка?
— Выйдут на связь — узнаем. А пока хватит болтать. Садись, будем повторять сеанс.
Парфенов чертыхнулся. Эти тренинги, странные процедуры, лечебные комплексы успели надоесть ему. Но он послушно выполнял указания и терпел, видя, как быстро восстанавливается его организм после ранений.
Инопланетные методики были сродни чуду. И казалось, могли поднять мертвого.
— Что делать-то? — спросил он, садясь на кровать.
— Увидишь. Ближе к стене. Ногу вытяни. Расслабь. Закрой глаза и дыши ровно…
Заремный пересел на кровать Парфенова. Поднес руки к ноге, легонько надавил на кожу вокруг раны и начал вибромассаж, постепенно усиливая нажим.
Парфенов сидел не двигаясь, следя за дыханием и не обращая внимания на легкую боль. Уже привык. Знал, что скоро боль пройдет, а ткань будет заживать быстрее раза эдак в три.
Чертовы инопланетяне, до чего додумались!..
— …Я давно в строю. Сначала срочная в погранвойсках, потом училище, служба на заставе. В начале войны мы отходили назад… попали под бомбежку, меня ранило. Несильно. Десять дней в госпитале, а потом вдруг направили в особый отдел фронта. С тех пор вот… ловлю агентов, диверсантов, шпионов… Сперва хотел на передовую, но… у нас тоже передовая. И стреляют, и взрывают. Правда, больше из-за угла, из засад. За последние недели столько ребят потеряли!..
Титов замолчал, невольно вспоминая лица розыскников, оперативников, бойцов войск по охране тыла, погибших на его глазах. Их было много. Слишком много…
— Ваша война через год-два закончится, — заметила Глемм. — Насколько я поняла, Красная Армия идет вперед.
— Да, верно. Но сколько еще крови прольется, сколько людей погибнет. Немцы еще сильны, их непросто одолеть. Вот готовят новое наступление. Ждем со дня на день.
— И все же окончание войны близко. А у нас…
Глемм шевельнулась, подогнула под себя ногу, мягким движением руки поправила волосы. Взгляд ушел в сторону, стал пустым.
— У нас еще долго воевать будут. Фронт на Аккусате. Там с обеих сторон почти по три миллиона воюют.
— Но с вашим оружием можно расколоть планету за сутки!
— Можно и за несколько часов, — грустно улыбнулась Глемм. — В том-то и дело, что планета нужна чистая, здоровая. Потому и особо мощного оружия не применяют, и технологии, наносящие вред природе, не используют. Хорошо хоть аборигенов очень мало. И все на одном материке живут. Вот кому не сладко. В их глазах мы страшные и свирепые создания. А наша схватка — война богов!
— А ты как попала в армию? У вас разве женщины служат? Или мужиков не хватает?
— Хватает. Но не везде и не всегда. Сам считай — Аккусат, колонии на двух планетах да еще Достея. И экспедиционные корпуса, флот дальней разведки… Это больше пятидесяти миллионов человек. И как минимум столько же во вспомогательных частях, службах обеспечения. Плюс силы полиции, тайные службы… С учетом того, что на армию работает военно-промышленный комплекс и еще гигантское управление освоения земель… Так что одним мужчинам сложновато…
Титов смотрел на девушку, пытаясь мысленно представить себе такое количество людей в форме и масштаб всей космической экспансии.
— Я все равно с трудом верю, что где-то в глубине космоса есть другая жизнь. Да еще похожая на нашу. Космические корабли, мощные бомбы, ракеты, л… лазеры!..
Глемм улыбнулась, склонила голову набок.
— Мы тоже когда-то считали, что одни во Вселенной. И что больше нет никого. И думали так очень долго. Пока проблема перенаселения и истощения ресурсов планеты не вышла на первый план и стала не проблемой, а кризисом. Скептики сидели по домам, отпускали едкие шуточки в адрес оппонентов. А те работали. Строили корабли, изучали эффекты схождения, космического прыжка, исследовали вектор расстояния… Они просчитывали «окно», отправляли автоматические станции и первые группы добровольцев. А когда экспедиция обнаружила Нектаву…
— Что?
— Нектава. На нашем языке это… долгожданная встреча. Так вот когда обнаружили Нектаву и провели исследование, скептики умолкли. И стали работать наравне с недавними оппонентами.
— А на этой… Нектаве кто-то жил?
— Да. Уже довольно развитая цивилизация. По-вашему, это… словом, у них было холодное оружие, деревянные корабли, но пороха еще не изобрели.
— Век седьмой — девятый, — прикинул Титов. — А может, и меньше. И что вы с ними сделали?
Глемм отвела взгляд. Виноватым голосом произнесла:
— Они занимали только три материка из шести. И то частично. Мы заняли свободные. А на других организовали колонии. Аборигенов не трогаем, не мешаем. Они, правда, несколько раз пытались напасть на поселки, но мы их отгоняли.
Чувствуя, что Титову это не очень приятно слышать, торопливо добавила:
— А на второй планете, это Семптарика, даже людей нет. Животные, водные обитатели, птицы… Там строится третий комплекс для переселенцев. Уже триста миллионов переправили.
— И сколько же вас всего?
— Чуть больше одиннадцати миллиардов.
— Ого! Я такое число даже представить не могу.
— Я тоже. Наши ученые вычислили, что для нормального комфортного существования без ущерба планете на ней может жить… с нашим уровнем развития, конечно, около пяти миллиардов человек. Может, чуть больше. В противном случае цивилизации грозит внутренний кризис.
Майор покачал головой. Проблемы иной цивилизации вообще-то занимали его мало. Но уж так вышло, что теперь они касаются его напрямую. И он, следуя старому правилу, собирал любую информацию, которая могла быть полезна.
— Расскажи, как ты попала в армию? — попросил он.
Глемм качнула головой, чуть скривила губы. Видимо, говорить не очень хотелось. Но все же ответила:
— Хорошо. Только это… не самая веселая история.
— Ничего. Я особого веселья и не жду…
…После ухода хозяина и работницы они минут десять сидели молча. Как-то внезапно навалилась усталость. Пережитый день отнял много сил и нервов, нужен был хоть короткий отдых.
Потом, придя в себя, занялись обустройством. Чемоданы разбирать не стали, достали средства гигиены, чистые сорочки. Кителя повесили в шкаф.
Титов включил радио, и комнату заполнили звуки какой-то мелодии. Под это сопровождение Глемм проверила комнату на предмет подслушивающих устройств. Вполне ожидаемо ничего не нашла. Ставить технику в небольшом пансионе довольно накладно даже для такой богатой конторы, как СД.
Радио оставили работать, какой-никакой фон. Титов дополнительно проверил дверь и коридор. Хозяева пансиона грамотно расположили комнаты — довольно далеко друг от друга. Услышать, что происходит в другом номере, сложно.
Покончив с делами, обговорили порядок действий на утро. Подумали, как быть, если не удастся выехать на следующий день.
А потом вдруг стало нечего делать. Спать никто не хотел. И как-то сам собой завязался разговор на общие темы. Титов коротко рассказал о себе, о войне. Глемм тоже рассказала о своем прошлом.
Слушали друг друга с видимым интересом. Представители разных цивилизаций, разделенных невообразимым расстоянием, они жадно впитывали информацию о другой жизни, о планетах, обычаях, привычках.
Титов внимательно слушал девушку и с интересом смотрел на нее. Чистая амазонка! Не самая сладкая жизнь у них на Достее, не все хорошо. Хватает проблем. Да еще многолетняя война, которой ни конца ни края не видно. Вот так! Космическая экспансия — дело довольно суровое и жесткое, а вовсе не увлекательные приключения, о каких пишут земные фантасты. Теперь эта экспансия докатилась до Земли и грозит поглотить ее. Смогут ли он, Глемм и полковник абвера Дитрих, который пока даже не знает о том, кто к нему едет, остановить вторжение? И как еще Дитрих посмотрит на предложение Титова?
А девушка ему нравилась. Красива, довольно умна, развита. И ведет себя свободно, легко. Боевой офицер! На счету не одна десантная и разведывательная операция! И все же какой черт понес ее в армию?…
Как раз об этом Глемм сейчас и рассказывала…
— …Сначала окончила семилетнюю базовую школу, потом двухлетнюю школу по выбранному направлению. Затем трехлетнее практическое обучение в специализированном учебном бюро… Меня всегда интересовала техника, вот и стала специалистом связи.
— А в армию как попала?
— Ну-у… Если честно… — Марита посмотрела на Титова и с небольшой заминкой ответила: — Хотела быть рядом со своим парнем. Мне тогда восемнадцать исполнилось, второй серьезный роман…
Она усмехнулась, пригладила ворот рубашки. Видимо, вспомнила свою «серьезную» любовь.
— Он на пять лет старше меня, окончил школу младших офицеров для разведподразделений сухопутных войск. Стал вторым лейтенантом. Я тогда без ума была от него. Высокий, красивый, сильный! И форма ему очень шла. Девчонки ахали, завидовали. А когда он уехал к месту службы, я решила, что не хочу… Вернее, хочу быть рядом. Вот! Пришла в вербовочный пункт, написала заявление. Учебная часть, курсы командиров групп связи полкового звена, звание старшего сержанта…
Голос Мариты, и без того не очень громкий, стал глуше. Видимо, воспоминания не были особо веселыми.
— А тут встреча с передовым флотом Протериса, конфликт у Альгатери, начало войны. На Достее объявили военное положение. Начался призыв резервистов, набор волонтеров в учебные части. Сразу выросла численность сил обороны планеты. Кроме того, наращивали силы обороны уже обнаруженных и колонизируемых планет. Строили орбитальные станции, пояс защиты, стационарные и маневренные платформы-носители… Меня и мою группу направили в полк пятой аэромобильной дивизии. А моего парня назначили командиром разведгруппы в отдельном ударном корпусе пехоты. Я написала три рапорта, прося перевода туда, но мне отказали. А потом…
Она вдруг замолчала, закрыла ладонью глаза и нос. Титов вздохнул, мягко произнес:
— Извини! Я не хотел.
Глемм просидела молча около минуты, справляясь с нервами. Потом всхлипнула, вытерла глаза и почти нормальным голосом сказала:
— Ничего! Я уже давно отплакала свое. Это так… рецидив…
— Тебе надо успокоиться и отдохнуть.
— Нет! Я в порядке.
Она резко вскинула голову, словно загоняя слезы обратно, через силу улыбнулась.
— Все хорошо. Прости… Так вот через три месяца наша разведка вышла на орбиту одной планеты. Это и был Аккусат. Полностью пригодная для проживания планета. Минимум разумной жизни, лишь отдельные очаги. Достея успела перебросить туда только несколько кораблей, орбитальных комплексов и всего три бригады из состава ударного корпуса. Протерис тоже узнал о планете. И о нашем присутствии. И нанес удар… У них двукратное превосходство на земле и трехкратное в космосе. Словом, была мясорубка. Когда подоспело подкрепление, из наземных сил уцелело меньше четверти. И мой Иранек… Он сгорел в разведботе.
Она опять запрокинула голову, достала платок и вытерла глаза. Заговорила излишне бравурным голосом:
— Когда узнала об этом, вновь написала рапорт. Просилась на Аккусат. Но мне вдруг предложили перейти на службу в отдельную разведывательную бригаду. Об этой бригаде ходило столько легенд, что мы и не знали, чему верить. Я дала согласие. Потом годовая переподготовка, офицерские курсы, еще полгода стажировки, и вот — второй лейтенант Марита Глемм готова к службе! Шесть разведвыходов, две высадки на обследуемые планеты. Эта — третья… На войне была всего три месяца, повидала всякого. Даже под обстрел сенсорными бомбами попала.
— Что? — не понял Титов.
— Сенсорные бомбы. Ну как объяснить… Это и не бомба вовсе, скорее ракета. Датчики, стоящие на ней, улавливают излучения человеческого тела и наводятся по ним.
Видя, что Титов не очень понимает, Глемм пояснила:
— Человек излучает в тепловом, электромагнитном диапазонах. Он пахнет… У него есть биополе. Датчики все это улавливают и идут прямо на источник излучений.
Майор покачал головой. Страшное оружие у этих ребят! Столько всего навыдумывали, чтобы убивать друг друга. Впрочем, и более простого оружия хватает, чтобы устроить страшную бойню.
Видя растерянный взгляд Титова, Глемм добавила:
— У нас, конечно, есть специальные средства защиты. Рассеивающие излучатели, маскираторы, защитные накидки. Правда, помогают не всегда. Если бомба теряет источник излучения, она взрывается над прежним местом обнаружения. А залп накрывает довольно большую площадь.
— Да-а… Весело у вас там. А техника… сильно отличается от нашей?
Марита улыбнулась. Чуть виновато посмотрела на Титова.
— Сильно. У вас все еще очень просто. Электроники мало, нанотехнологии и молекулярного моделирования нет. Только авиация, флот, ну, танки, артиллерия, стрелковое оружие. У нас тоже это все есть. А плюс к этому космические корабли, носители разных видов базирования, орбитальные станции. Много еще чего… Плазменное оружие, лазеры, термальные пушки.
— Какие пушки?
— Термальные. Это устройство, способное почти мгновенно довести температуру воздуха или воды до… по-вашему до двухсот градусов. Человек в такой среде не выживает. Если только не в защитном костюме.
Теперь понурился Титов. Выстоять в открытом столкновении с инопланетной цивилизацией у землян нет никаких шансов. Как отыскать защиту против оружия, о котором даже не слышали?
Видимо, Глемм уловила ход мыслей майора. Она вдруг подошла к кровати, на которой сидел Титов, села рядом, положила ладонь на его руку.
— Прости. Я тебя расстроила?
Тот поднял голову и посмотрел в глаза девушки.
— Знаешь, я вот слушаю тебя. Понимаю, что все это правда. Но принять умом как-то не могу. Все кажется странным… Корабли, космическая война, чудо-оружие. Чужая война, которая для тебя — повседневность, а для меня… просто тяжело это воспринимать.
— Я понимаю, — сказала Марита. — Когда мы узнали о Нектаве, о цивилизации на ней, тоже считали, что это чудо. А потом привыкли. И стали готовиться к столкновению с кем-то, кто достиг такого же уровня развития, как и мы… К счастью, цивилизация Протериса ни в чем не превосходит нас.
Титов вдруг ощутил тепло, исходящее от ладони девушки. Такое мягкое, приятное тепло. Он посмотрел в глаза Мариты. Черт, девочка так близко, что возникло подспудное желание ее поцеловать.
Эта мысль вдруг рассердила его. Еще чего не хватало! Раскис, майор! Наслушался воспоминаний, сам наговорил всего, размяк. Так не пойдет! Нельзя терять контроль! Нельзя!
«А хороша, чертовка! Хороша! Обаятельна, красива. Так и притягивает!..»
Он хотел встать, чтобы разорвать возникший эмоциональный контакт, но вместо этого вдруг спросил:
— И что, после гибели твоего друга… ты так и была одна?
Марита хитровато усмехнулась. Сама убрала ладонь с его руки. Отсела чуть дальше.
— Да нет. Был один… Я сначала служила в штабном отделе связи. Вот ко мне начальник отдела и пристал. Молодой, видный, холеный. У него отец вроде в главном управлении планетарных сил служит, паренек с хорошей протекцией. Не скрою, он мне понравился. Умеет подать себя, ухаживает красиво. Да и мне нужно было отойти от гибели Иранека. В общем, стали любовниками.
Она произнесла это слово спокойно, легко, словно говорила о чем-то обыденном. А потом ее голос вновь изменился, стал более холодным, жестким.
— А через полгода я узнала, что у него на Достее две подружки, в самом штабе еще одна. А дома ждет официальная невеста, причем беременная. Ну, я ему высказала все, что думала относительно его «подвигов», и послала в…
— Понял! — мгновенно среагировал Титов, ожидавший, что Марита скажет, куда именно отослала этого хлыща.
Девушка вела себя настолько просто, с непривычной свободой, что Титов только удивлялся и качал головой.
— И вот второй год я одна. И служба такая, некогда романы заводить. Да и не из кого выбирать.
Она посмотрела на майора и вдруг добавила:
— А парни из нашей группы мне как братья были. Старшие. Опекали, помогали, охраняли. У Гуго трое детей, причем почти взрослые…
— У кого?
— Гуго Шапель, сержант. Это его вы убили… в сарае.
— А-а… — Титов испытал мимолетное сожаление, но оно быстро прошло. Тогда перед ним был враг, которого надо убить, чтобы он не убил тебя.
Похоже, Марита это поняла, в ее голосе не звучало обвинение.
— Эрт Самент, он погиб при захвате той группы, у него три дочки и младшая сестра. Он говорит… говорил, что привык утирать слезы и сопли и слышать девичьи причитания. Массимо Охава женился незадолго до операции.
Она замолчала, вспоминая лица погибших друзей и сослуживцев. Титов тоже молчал. Он давно привык к тому, что убитые солдаты врага оказывались прекрасными семьянинами, любящими отцами, мужьями, хорошими парнями. Но они были по ту сторону фронта, а значит, были врагами в первую очередь! Готовыми убивать тебя и твоих друзей, родных, близких.
Разговор прервался сам собой. Вспоминать, рассказывать больше никто не хотел. Слишком тяжело это — заставлять оживать прошлое.
— Пора ложиться, — после паузы предложил Титов. — Завтра день будет тяжелым, надо быть в форме.
— Да, — кивнула Глемм. — Пора.
— Иди в душ. Я потом.
Оставшись в комнате один, майор проверил дверные замки, достал пистолет, разобрал его, почистил. Заполнил полупустой магазин. Еще раз посмотрел карту, прикидывая маршрут движения на машине как запасной вариант. Но делал все скорее механически. Из головы все не шел рассказ девушки. Вот он каков — космос! Обитаем, агрессивен и опасен! И вместе с тем обычен, прост и понятен. Те же проблемы, похожие отношения между людьми. Любовь, измены, ненависть и… смерть. Только на ином уровне технического развития. И с иными жизненными приоритетами. Хотя и приоритеты похожие. Да-а…
И все же это сложно осознать, принять умом и сердцем…
Марита вышла из ванной минут через сорок. В светло-синем халате, с мокрыми волосами, посвежевшая, без хмурого выражения на лице.
— Даже горячая вода есть!
— Да, хозяин старается.
Титов убрал пистолет в кобуру, скомкал газету, на которой проводил чистку, выбросил в ведро.
— Что ж, пойду и я. Ты ложись и свет выключай. Спать, наверное, хочешь?
Глемм неопределенно пожала плечами, не ответила. Села на кровать и стала сушить волосы полотенцем. Полы халата чуть разошлись, обнажив бедро. Майор отвел взгляд. Вид женского тела волновал. Сколько он уже не видел его? Лучше и не вспоминать, а то совсем плохо станет.
Закинув полотенце на плечо, он пошел в ванную, чувствуя на спине взгляд девушки. Странно, но его это беспокоило…
…Полуторасуточную щетину он сбривал после душа. Стоя перед зеркалом, аккуратно водил бритвой по намыленным скулам, думая, что за все годы войны впервые моется и бреется в таких условиях. Чистая ванная, большое зеркало, удобные полки, яркий свет, сверкающая сантехника.
Он больше привык к походным условиям, когда лампа вполнакала — уже счастье. А горячая вода — событие недели, а то и двух! Человек быстро привыкает к хорошему, но и быстро отвыкает. Даже когда хорошее — самый элементарный комфорт. Чистая одежда, средства гигиены, нормальная комната…
«А что же тогда говорить о Марите? С ее-то привычками к комфорту небывалого уровня. Правда, она разведчик, ей не впервой бывать в местах, где нет горячего душа и кофе. А вода из рек, болот и озер… Да, веселая у них служба…»
Мысли периодически возвращались к девушке. Титов их гнал, не желая травить душу, но они вновь забивали голову. Ну и черт с ними!..
Титов выходил из ванной в полной уверенности, что Марита спит. Но он ошибся.
Марита сидела на разобранной кровати и читала немецкую газету. Лампу погасила, включила бра. Мягкий свет заполнял комнату, внося какой-то странный уют.
— Не спишь? — спросил он, подходя к раскладушке.
— Что-то не хочу. — Она сложила газету, посмотрела на майора. — Растравила себя воспоминаниями, все никак из головы не выброшу. Думаю, как там мои. Родители, сестра младшая. Она скоро оканчивает базовую школу, тоже хочет идти служить. Мне завидует…
— Не дело женщин воевать! — произнес Титов.
— Да? Это почему?
В голосе девушки прозвучала откровенная насмешка.
— По крайней мере в боевых частях, — внес поправку майор. — У нас тоже женщины служат. Связь, медицина, тыловые части. Правда, есть снайперы, летчицы.
— А почему, скажи, пожалуйста?
— Потому что природа так распределила — мужики воюют, кровь проливают, а женщины…
— Ждут их дома у очага?! – фыркнула Глемм. — В окружении детишек. Знаю. У нас тоже есть сторонники такой точки зрения.
— А разве они не правы?
Марита положила газету на тумбочку, повернулась к майору.
— Не знаю. Но знаю, что женщины воюют не хуже мужчин. Конечно, на своих местах. На передовой им и впрямь делать нечего. Зато я точно знаю, что ничто так не поднимает дух мужчин, как женщина! Так?
В голосе Мариты послышался вызов, и Титов решил не спорить.
— Так-так! Согласен. Давай ложиться. Уже поздно.
Он снял покрывало с раскладушки, откинул одеяло, поправил подушку. Не оборачиваясь, попросил:
— Выключи свет.
Ответа не последовало. Он скосил взгляд. Марита сидела на краю кровати и, склонив голову, смотрела на него.
— Ты что?
— Ничего.
Она встала, подошла к нему, нагнулась, потрогала раскладушку, пару раз сильно нажала.
— Не самое удобное место.
Вновь отошла к кровати, села, закинула ноги.
— Иди ко мне.
Титов нахмурился, застыл, не зная, что сказать. Столь незамысловатое предложение выбило его из колеи.
— К тебе? — наконец тупо повторил он, так и не решив, как реагировать.
— О святые небожители! — воскликнула Марита. — Илья, ты всегда такой… робкий и непонятливый?
Она впервые назвала его по имени, и от этого майор даже растерялся.
— Ну плохо мне сейчас! — чуть громче и злее сказала она. — Навспоминалась! Разбередила себя. Страшно, в конце концов! Ты мужчина или как? Не можешь понять и… помочь? Я ведь не требую ничего такого! Просто побудь рядом. Чтобы можно было… спрятаться.
Чувствуя себя не в своей тарелке да еще злясь непонятно на кого, Титов подошел к кровати, скинул тапочки, стащил рубашку, сел рядом с девушкой. Она вздохнула, откинула одеяло.
— Так и будешь сидеть?
И выключила свет.
Раздевались в полной темноте. Титов интуитивно почувствовал, что Глемм обнажена совсем. Но сам остался в трусах. Идя в тыл к немцам, он специально надел новые, только пошитые из трофейного шелка трусы, а еще пару взял с собой.
Майор лег на самый край, чувствуя, как колотится сердце, и понимая, что сдерживать себя долго просто не сможет. Быть бревном рядом с такой девушкой может только ребенок или древний старик. Черт, до чего все глупо!..
— Ты не сердишься? — прошептала Марита, кладя руку ему на грудь. — Я не хотела тебя заставлять. А то еще решишь, что я… шлюха.
— Да нет, — неожиданно для самого себя спокойным голосом ответил он. — Не подумаю. Но не ожидал — это правда.
Она ткнулась носом в его плечо, засмеялась.
— Да, лицо у тебя было… как это?… обалделое. Не злись, Илья, пожалуйста.
От ее шепота, от задорного голоса, а еще от горячего мягкого тела Титов почувствовал столь мощное возбуждение, что уже не мог и не хотел себя сдерживать.
Ну нравилась она, что с этим поделать? Да и сама предложила. Тут только идиот спасует.
Он повернулся к Марите, осторожно обнял за плечи, притянул к себе и нашел губами ее губы. Она ответила тут же, вжалась в него и покорно развела ноги, когда почувствовала его желание. Обхватила руками его голову, закрыла глаза и тихонько застонала.
А Титов успел мимолетно порадоваться, что соседний номер пустует и их уж точно никто не услышит. А еще — что его банально соблазнили. И что так хорошо ему давно не было…
