Глава двадцать вторая
Добрались

Вскоре послышался отдаленный рев, похожий на тот, каким извещали о ночной опасности. На этот раз шум не сопровождался воплями, и рыцари решили, что он знаменует собой отмену «комендантского часа» – видимо, лестесао возвращались в свой вечно темный мир.

Действительно, в коридорах замелькали подземные жители. В большинстве своем они носили латы, но были среди них и люди в обычных одеждах. Одинокий, улучив удобный момент, объяснил, что те, у кого пояс расшит зелеными листьями, а на плечах пурпурный плащ, занимаются земледелием, носящие красные плащи с белым воротом – торговцы одеждой, а обладатели накидок, испещренных разноцветными полосами, – охотники. Точнее, сами они, конечно, не портняжничали, не охотились и не выращивали овощи и фрукты: всем этим занимались простолюдины из долины Межгорья и временные рабы, в подземный город не допускаемые. Жители подземелий заботились лишь о доставке продуктов, тканей и прочего к Нижним Воротам, а оттуда – в кладовые владыки.

Слуги, надрываясь под тяжестью нагруженных носилок, сновали по галереям, словно хлопотливые муравьи, работающие исключительно во благо своего муравейника и муравьиной королевы. Совсем редко встречались представители знати – одетые в серебристые вычурные костюмы слуги со всеми наивозможнейшими знаками почтения носили их в чем-то, напоминающем гамаки на широких лямках. Еще один слуга шел впереди и отгонял прохожих с дороги гибким хлыстом. На языке эльмитов жители подземного царства назывались «морбусаруэль» – «живущие-под-горами», сами же себя они пышно именовали сао-луивиора – те, кто владеет всем.

По мере того как рыцари приближались к центру города, галереи становились просторнее, своды их поднимались выше, а освещение усиливалось: на перекрестках подземного мира горели огромные костры, по стенам полыхали факелы, и количество светящихся кристаллов увеличивалось. Звездный обратил внимание, что сао-луивиора ходили в основном поодиночке, редко – по двое и совсем никогда втроем. Исключение составляли шумные ватаги латников, галдящие возле костров или праздно шатающиеся наперекор общему движению. Приходилось зорко следить за такими компаниями, чтобы вовремя разминуться с ними.

Одинокий рыцарь пояснил, что еще отец отца Мрачного ярла страшно боялся тайных заговоров и потому издал закон, запрещающий собираться в группы больше чем из двух человек. Исключением была охрана (очевидно, военные перевороты в этом мире еще не вошли в моду), носильщики и приглашенные на дворцовые праздники. Такое положение причиняло жителям массу неудобств: например, мать могла брать с собой на прогулку только одно дитя; если рождался малыш – спешно устраивали для него отдельный закуток, а уж при родах акушерка моментально оставляла женщину одну, как только новорожденный появлялся на свет; если в доме бывал редкий гость – кому-то из хозяев приходилось покидать не только комнату, но и саму пещеру; когда нужно было делать работу, требующую больших сил, ее выполнение затягивалось на много дней и месяцев.

– Мне такая жизнь кажется невыносимой, – добавил в заключение эльмит, – но сао-луивиора привыкли к ней и считают свои законы единственно правильными, а жителей соседних стран и даже собственных поселян презрительно называют стадными животными, неспособными понять всей прелести уединенного времяпрепровождения.

– Пусть им от этого будет лучше, – пожал плечами Звездный. – Нас их законы не касаются. Впрочем, мы как будто ничего и не нарушаем, ибо путешествуем вдвоем?

– Скоро нарушим, – в тон ему заметил эльмит. – На обратном пути нас будет трое.

Навстречу рыцарям из боковой галереи вынырнул отряд вооруженных стражников. Пришлось поспешно ретироваться в ближайшее ответвление прохода. Друзья осмотрелись и поняли, что коридор, в котором они оказались, играет в подземельях роль улицы с жилыми домами – только вместо последних здесь были пещеры. Входы в них закрывали плотные серые занавеси из бычьих шкур. Почти у каждой двери возились ребятишки, похожие на выросшую в сыром погребе бесцветную траву. Звездному стало нестерпимо жаль их – живущих без солнца, не имеющих права затеять веселую возню, потому что настоящая куча мала никогда не получится всего из двух мальчишек.

Рыцари прошли мимо детей и углубились в сложную систему переулков, тупичков и площадей, выбирая те из них, которые, по их скромному разумению, могли привести к дворцу владыки. Пройдя бесчисленное множество закоулочков, они наткнулись на вереницу слуг, несших горы уже знакомых Роману «баклажан». Здраво рассудив, что фрукты предназначены либо для кухни, либо для недолговременного хранения, рыцари пристроились в хвост процессии.

Как вскоре выяснилось, слуги действительно направлялись во дворец. Странно было смотреть на них – исполняющих одну и ту же работу, но ведущих себя при этом так, словно они никогда не были знакомы между собой. Если не удавалось уклониться от лишнего соседства, они с редким упорством задирали головы и рассеянно рассматривали какую-нибудь точку на своде, неизбежно спотыкались, падая и роняя ношу. Привычно вставали, подбирали рассыпанное, нарочито не обращая внимания на коллег, занятых возле них тем же делом.

Рыцари теряли терпение – так медленно двигались носильщики. Теперь, когда они пробрались во владения Мрачного, их сжигала жажда немедленных действий. Но приходилось ждать и вести себя осмотрительно.

Галереи, по которым они следовали, походили одна на другую, и все же ни в одной из них рыцари не узнали путь, которым вели в темницу девушку Поющий Цветок. Вполне могло оказаться, что пленников держат где-то в нижних ярусах подземелья.

Любому путешествию, как известно, рано или поздно приходит конец. Друзья ощутили сильный ток горячего воздуха, насыщенного ошеломляюще вкусными ароматами, и поняли, что приближаются к кухне. Слуги перешли на быстрый шаг, демонстрируя усердие, и носилки поплыли мимо толстого бородача, отмечавшего каждую кучу плодов зарубкой на специальной дощечке.

Дальнейшее продвижение продуктов рыцарей не интересовало, и они свернули в сторону. Пройдя через открытую дверь в соседнее помещение, они очутились в огромном зале, первом из целой анфилады. Чад и пар едва не заставили их расчихаться: здесь жарилось, варилось и пеклось такое количество еды, словно город населяли только потомки Гаргантюа и Брюхана-Опивалы. Мальчишки-поварята ворочали в невероятных размеров котлах деревянными мутовками, резали длинными ножами листья и стебли, коптили пласты мяса над чудовищными жаровнями.

Пристроившись возле корзины с какими-то зелеными ягодами, рыцари приготовились ждать. Прикрыв полой плаща край корзины, Звездный намекнул другу, что не мешало бы встать на довольствие Мрачного ярла и позавтракать. Одинокий не стал возражать, и порядочно проголодавшиеся друзья быстро поубавили количество ягод.

Утолив голод, рыцари решили осмотреться. Они довольно быстро разобрались в расположении входов и выходов. Кухни тянулись непрерывной цепочкой, и по одну их сторону находились кладовые. Готовые блюда на больших подносах уносили куда-то вглубь.

Поразмыслив, Одинокий и Звездный отправились на разведку. Следуя за поварами, они проследили, как еду раскладывали на круглых каменных плитках, служивших тарелками, украшали ягодами, крошечными фигурками зверей и птиц – и передавали другим слугам. Те, в свою очередь, уносили их в одну из галерей, а навстречу им плыла опустошенная посуда.

– Подождем, пока ярл окончит трапезу, – прошептал Одинокий в самое ухо Звездному, хотя кухонный гам перекрывал любой звук и можно было кричать в полный голос.

Но минуты ожидания грозили сложиться в часы, конца переменам блюд не было видно. Наконец рыцари не выдержали. Роман побарабанил пальцами по плечу товарища.

– Мы напрасно теряем время, – сердито сказал он. – Кажется, Мрачный сел за стол всерьез и надолго. А вдруг у него пир по высокоторжественному случаю исчезновения прыщика на державном носу! Давай попробуем пройти дальше.

Одинокий кивнул и двинулся вслед за слугами. Звездный присоединился к нему.

В галерее царила суматоха, и рыцарям потребовалась вся их ловкость, чтобы не налететь на мчащегося с подносом какого-нибудь очумелого прислужника. Но никто из метавшихся в коридоре даже близко не подходил к вычурному порталу, отделявшему покои ярла от служебных помещений. Все яства устанавливались на широкие каменные столы, а оттуда их забирали придворные рангом повыше.

Рыцари не преминули заглянуть в трапезную, откуда доносились голоса, чавканье и шарканье ног. Здесь так же, как и в городе, каждый был сам по себе. Крохотные столики на одного и на двоих почти не оставляли в зале свободного места. Причудливо и пестро наряженные придворные, преданно глядя в рот своему господину, даже не пожирали, а прямо-таки истребляли непрерывно подаваемую на столы снедь, точно личного врага.

Мрачный сидел на возвышении один, и обслуживала его одна-единственная молодая девушка. Ярл уплетал жареную птицу, а обглоданные кости швырял в своих подданных, которые расплывались в счастливой улыбке, получая довольно-таки неаппетитные знаки внимания владыки.

Люди за столами непрерывно менялись – одни, наевшись, вставали (если были в состоянии проделать это самостоятельно, а осоловелых и неудержимо икающих оттаскивали за портьеры специальные добрые молодцы) и уходили, на их место тут же спешили рухнуть другие. Наконец и сам ярл смахнул со стола посуду, величественным жестом подобрал мантию, издал звучный рык и тяжело поднялся.

Тотчас появилась еще одна девушка. Мрачный положил ей на плечо руку и прошествовал в соседние апартаменты. Рыцари, немедленно проскользнув вдоль стены, последовали за правителем.

Похоже, ярл не утруждал себя пешим хождением: рыцари успели увидеть провисший чуть ли не до самого пола гамак и согнувшихся носильщиков. Девушка семенила сзади, приподнимая полы волочащегося облачения.

Рыцари догнали слуг и пошли за ними, чуть отставая. Попутно они заглядывали во все двери, попадавшиеся на глаза. Запомнились гроты, в которых пели разодетые бледные красавицы и в медленном танце изгибались пленительные тела танцовщиц, а одна комната поразила настолько, что рыцари остановились. Звездному показалось, что они попали в музей скульптуры. Словно внутрь колоссальной пустотелой друзы хрусталя поместили другой кристалл – густо-кровавый рубин, струящий загадочный свет. И в багровых его лучах купались статуи – девичьи и юношеские тела в изящных позах. Внимательно присмотревшись, рыцари с изумлением поняли, что статуи на самом деле живые. Они еле заметно дышали и украдкой меняли положение, когда уставали. Роман подумал, что этот паноптикум предназначался для услады взора повелителя, если ему вдруг вздумается после вкушания лакомств дать пищу помутневшим очам. Но Одинокий рыцарь, лучше осведомленный о патрицианских нравах местных обжор, высказал предположение, что это скорее всего гарем Мрачного.

Оторвавшись от созерцания, рыцари заторопились за ушедшими вперед. Носильщики сменялись возле каждой двери, едва не роняя при этом тушу ярла.

– Интересно, что будет, если они его все-таки не удержат? – не утерпев, шепнул спутнику Роман.

– Мрачный чрезвычайно жесток, как и все трусливые люди. Говорят, что самая мягкая кара – это назначение на пост отведывателя новых ядов, приготавливаемых придворным знахарем. Владыка имеет возможность самолично убедиться в действенности любой отравы. И если осужденный остается жив – на плаху отправляется составитель некондиционной продукции.

Девушка, шедшая позади, обеспокоенно оглянулась, и Одинокий замолчал, многозначительно сжав руку товарища. Решив, что ей померещилось, девушка поспешила за своим господином.