– Все еще нет чертей твоих? – сварливо спросила Татьяна, выходя из ванной в старом халате и с тюрбаном из полотенца на голове.

– Нет. – Владимир Юрьевич обеспокоенно глянул на часы и в который уже раз потянулся за пальто. Снова отдернул жилистую руку. – Через двадцать минут комендантский час, ночь уже на дворе. Сколько можно нервничать! Ну где же их носит?

– Сам воспитал такими обормотами, – энергично вытирая голову, пробубнила Татьяна.

После развода со стервообразной женой-алкоголичкой, Владимир Юрьевич по собственной дурости привел домой эту несносную эгоистку, которая даже приличной мачехой для двух его ребятишек стать не смогла. Судьба Тольки и Витьки ей была до лампочки, как, впрочем, и его собственная.

Не везло ему с полярным полом.

Вот и сейчас, когда дети задерживались из школы на полтора часа, Татьяна преспокойно омывала свои рыхлые веснушчатые телеса, и даже сердце у нее не екало.

А екать было из-за чего.

Еще три недели назад местными властями с половины восьмого вечера в Вохме был введен комендантский час. Гражданам настоятельно рекомендовали не покидать свои квартиры. Несознательных, лезущих из любопытства или по пьянке на улицы, забирали в райотдел милиции и держали в клетке до утра. Чисто в дидактических целях.

В глубине души Владимир Юрьевич не понимал, зачем нужно применять такие жесткие меры в их-то глухомани, где о таинственных плазмоидах, якобы напавших на Москву и другие города чуть больше месяца назад, слышали только по телевизору. Правда, некоторые сюжеты вечерних новостей, в красках показывающие последствия военных действий, и впрямь бросали в дрожь. Но все же – кому сдался их несчастный, богом забытый ПГТ в костромском захолустье?

Даже если телевидение не врет и в мире действительно идет война с какими-то огненными инопланетянами, ну на кой черт захватчикам полдюжины «хрущевок», молокозавод, леспромхоз да льняной комбинат?

Ерунда…

Но правила есть правила.

Владимир Юрьевич был человеком из рабочей среды, поэтому привык сначала повиноваться начальству, а потом уже вдумываться в его немудреные распоряжения.

И вот теперь отец семейства сидел словно на иголках. Двое его ребятишек задерживались непонятно где.

Они ходили в школу во вторую смену, но обыкновенно часам к шести уже бывали дома. А сейчас – пропали. Как в воду канули – и все тут!

Телефон у завуча и у директора не отвечал. А купить Толику с Витькой мобильники у Владимира Юрьевича как-то руки не доходили. Да и денег вечно не хватало.

– В милицию, что ли, звонить? – крикнул он Татьяне, которая в комнате сушила волосы феном. Она не услышала. – Тьфу ты, чертова напасть!

Словно в ответ на его мрачные мысли за окном раздался оглушительный грохот, от которого задрожали стекла и бутафорские висюльки на люстре. Затем грохот перерос в свист, на фоне которого пробилось завывание сирен. На крашеной раме на миг отразился синий пульсирующий отсвет проблескового маячка.

У Владимира Юрьевича все внутри опустилось, руки внезапно сделались ватными, а голова пустой и никчемной. «Бомбежка», – мелькнула одинокая мысль.

– Слыхал? – с нездоровым блеском в глазах заголосила Татьяна, врываясь в зал с феном наперевес. – Бабахнуло-то как! Наверное, террористы!

Он молча смотрел на нее, не в силах что-либо сказать.

– Или инопланетяне… – заговорщическим шепотом закончила сожительница. И, словно испугавшись собственной догадки, прикрыла рот свободной рукой.

Превозмогая слабость в конечностях, Владимир Юрьевич поднялся, схватил пальто и направился к двери.

– Ребятишки же там, – бормотал он, тыча ключом в замочную скважину. – Одни совсем… Испугаются да натворят дел, чего доброго…

– Каких дел? – недоуменно уставилась на его спину Татьяна.

– Всяких. Дел.

Строптивый замок наконец поддался, и Владимир Юрьевич вышел на лестничную клетку. С каждой секундой охвативший его страх утекал в пространство, уступая место решимости. Ведь Толька с Витькой были единственной отрадой всей никчемной, бесцветной жизни простого работяги из российской глубинки.

На улице было непривычно светло. Из домов повылезали жители, кутаясь в тулупы и щурясь в сторону площади, со стороны которой ослепительно били лучами вдоль улиц несколько мощных прожекторов.

У бакалейного магазина собралось много галдящего народу. Рядом, перестав наконец завывать, стояли три милицейских уазика и пожарный ЗиЛ с облупившейся краской на кабине. Синие светлячки на крышах служебных машин тревожно помаргивали. Что происходило на самой площади – видно не было.

– Инопланетянчика, говорят, изловили, – авторитетно заявил Бархатыч – однозубый щетинистый старик со второго этажа. – Брыкается.

Владимир Юрьевич быстрым шагом направился в сторону столпотворения. В груди все сильней трепыхался холодный огонек беспокойства за сыновей. Бархатыч увязался за ним, кряхтя и матерясь вполголоса.

Вдруг на противоположном конце улицы, у поворота на шоссе, возникла суета. Владимир Юрьевич остановился и обернулся. Сначала оттуда вывернул военный грузовик, рыская фарами и разгоняя редкие пугливые снежинки. За ним с рыком пристроился БТР с несколькими солдатами на броне, а последним показался бензовоз с брюхатой оранжевой цистерной и толстым гофрированным шлангом, прикрепленным сбоку.

Люд расступился, пропуская невиданную грозную процессию.

– Ясно, – со знанием дела покивал Бархатыч. – Бензином чудище будут тушить.

– Каким бензином! – воскликнул Владимир Юрьевич, бросаясь вслед за оранжевым бойлером. – Эй, погодите… Да что там происходит? Пропустите!

– А ну-ка постой-ка, гражданин любезный!

Внушительных габаритов старшина из райотдела по прозвищу Кук остановил раздухарившегося Владимира Юрьевича и взглянул на него красными зенками. Мясистые губы расползлись в полуосмысленной улыбке, а фуражка радостно съехала на затылок. От стража порядка несло сивушным перегаром.

– Владимир Юрьевич, милый мой, куда ж так бежишь? – осведомился он. – Комендантский час уже на дворе. – Кук нахмурился и раскатисто гаркнул на всю улицу: – А ну-ка по домам, уважаемые!

– Слушай, Кук, тут событие века происходит! – раздраженно отмахнулся ближайший мужик, вытягивая голову, дабы увидеть, что творится на площади. – Поэтому засунь-ка ты свой час знаешь куда…

– Куда? – Старшина отпустил рукав Владимира Юрьевича и поправил фуражку. – Куда мне засунуть час?

– В часы! – огрызнулся мужик. – Отстань! Лучше скажи, чего там такое, а? Правда, что ль, инопланетянина поймали?

– Да я сам толком не знаю, – смутился милиционер. – По тревоге из отдела повытаскивали и сюда вот, в оцепление, пихнули. А я сегодня даже не в наряде, блин… Тут военные из области всем командуют, а мы, видите ли, так… На подхвате у них. А ну-ка двинься, не видать ничего…

– Старшина, – обратился к нему Владимир Юрьевич, – ты здесь пацанят моих не видал?..

– Батя! Батя! Там такое…

Толька и Витька прошмыгнули между ног толпившихся людей и стукнулись о пальто отца.

– Видал, – топорно пошутил старшина Кук и довольно ощерился. – Вот они.

– Батя, там…

– Я вам сейчас все гузно отшибу, – пообещал Владимир Юрьевич, прижимая детей к себе дрожащей рукой. Он чувствовал, как колотится его сердце, пытаясь выломать ребра. – Я вам сейчас… Господи, родные вы мои… Ну где ж вас носило?

На площади что-то ухнуло, заставив зевак отступить на шаг и оживленно загомонить. До слуха Владимира Юрьевича донеслись невнятные гавкающие обрывки приказов. На правом краю оцепления истерично завопила какая-то баба, требуя пропустить ее к родной избе.

Зашипело и вновь ухнуло.

– Брыкается, – прокомментировал подошедший Бархатыч. – Бензинчиком его окатите, чтоб знал наших! А то повадились тут, понимаешь, скотину таскать да девок бесчестить…

– Быстро домой! – строго сказал Владимир Юрьевич, беря сыновей за руки.

– Батя! – Пухлощекий Толька строптиво высвободил ладонь. – Мы целый час за ним следили. Он над пустырем, который за комбинатом, пролетал туда-сюда аж семь раз. Разве ты не слышал гула? Гудело же, как двадцать поездов! Не! Как сто!

Владимир Юрьевич задумчиво почесал в затылке. Достал сигарету, спички и закурил.

– Так что же получается… – Он неуверенно покхыкал и выпустил толстую струю дыма. – Это и впрямь один из…этих? – Из каких – этих? – не понял востроносый Витька.

– Ну… из инопланетных захватчиков?

Оба пацаненка уставились на отца, округлив глаза.

– Да не-е-ет! – рассмеялся наконец Толька. – Это свои! Самолет наш! Русский! Все нормально, батя, не трухай!

– Я и не трухаю, – нахмурился Владимир Юрьевич, досадуя на свое легкомыслие. Господи, ну как он только мог поверить в бредовые высказывания Бархатыча. – Поздно уже, домой пора. А то…

Хлопнуло так, что толпа инстинктивно отпрянула назад, чуть не повалив людей из последних рядов. Несколько прожекторов задрали свои хищные отражатели в небо, полоснув лучами по снежной тьме.

Свист перешел в завывание. А затем в нестерпимый гул, чуть ли не рвущий барабанные перепонки.

По телу Владимира Юрьевича побежали противные мурашки.

– Ух ты! – зачарованно протянул Витька, ловко забираясь на мусорный ящик. – Полупрозрачный! А близко-то как! Слов его было почти не разобрать. Отцу приходилось угадывать по губам.

– Дай, дай позырить! – заорал Толька, карабкаясь следом.

Рев турбин достиг своего апогея, и толпу людей, глазеющих на невиданную боевую машину, обдало колким снежным вихрем.

– Свят-свят… – Бархатыч перекрестился, глядя на призрачный силуэт истребителя, совершающего вертикальный взлет с площади. До самолета было метров пятьдесят. – А я-то думал, фашист инопланетянный…

Оптико-дисперсное покрытие «хамелеон» подстраивалось под окружающую среду. Линии фюзеляжа, несущих плоскостей крыльев, кабины, складывающихся шасси – все они постепенно исчезали. Только зеленовато-синие струи пламени не пропадали, они низвергались четырьмя смертельными конусами вниз, создавая вертикальную тягу.

Все оторопело задирали головы. И городские жители, и пожарный расчет, и вся районная милиция…

Когда истребитель набрал допустимую высоту и практически растворился в ночном небе, взвыли маршевые двигатели, и из хвостовых сопел вырвались два неистовых огненных демона тяги.

Через мгновение и следа не осталось от грозного боевого самолета. Лишь лучи прожекторов скрещивались на месте, где он только что висел.

Гул стих практически сразу.

Еще с минуту горожане безмолвно продолжали буравить взглядами небо. Даже военные, переминающиеся с ноги на ногу возле бэтээра, притихли.

И вдруг Толька, стоящий на мусорном контейнере, сорвал с себя шапку и завопил:

– Ур-р-р-р-ра-а-а-а!

Толпа, казалось, только и ждала этого.

– Рррр-ааааа!

И будто переломилось нечто, невидимое в дрожащем воздухе. Будто разлетелось вдребезги в голосах сотен людей…

– Ур-р-ра! – подхватил Бархатыч. – Я ж говорил…

– Да мы их в порошок сотрем! В пыль! – заголосил Владимир Юрьевич, поддаваясь всеобщему взрыву чувств. – Да за нами Москва стоит!

– Ура! – грянули военные. В свете прожекторов засверкали кокарды на подлетающих зимних шапках. – Ура! Ура! Ура!

– Ур-ра!

– Ура-а-а!

– Да здравствует наша авиация!

– Слава-а!.. Ура-а!

– Слава России!

В салоне пахло нафталином.

Алексей Иванович готов был расстрелять этого мудилу помощника, который догадался несколько костюмов из его гардероба защитить на зиму от моли, обсыпав стародавним вонючим средством.

Автомобильный кортеж повернул на Тверскую, минуя усиленный милицейский пост на перекрестке. Возле старой «сталинки», чудом уцелевшей при первой бомбежке плазмоидов, машины притормозили. Теперь это был главный корпус Минобороны. Даже основную часть архивов и прочей бюрократической целлюлозы уже перевезли в подвалы из старого полуразрушенного здания.

– Прошу, господин министр. – Помощник услужливо открыл дверь.

– Козел, – обронил Алексей Иванович, выбираясь наружу. – Вся одежда провоняла. В следующий раз в трусы себе нафталинчику сыпани.

– Слушаюсь, – кивнул помощник, раскрывая зонтик. Над центром Москвы кружился легкий снежок.

– Да убери ты свой… грибок! – раздраженно отмахнулся министр.

Он быстрым шагом двинулся к парадному входу в здание, возле которого на карауле стояли двое солдат. Помощник и телохранители поспешили следом.

Уже при подходе к ступенькам помощник вдруг неловко отпрыгнул в сторону и, перелетев через низенькую оградку, остался лежать на заснеженном газоне. Зонтик из руки он так и не выпустил.

Министр обернулся и недоуменно уставился на него.

Только когда из-под головы помощника стала расползаться бордовая лужа, до Алексея Ивановича дошло, что случилось. Телохранители поняли это секундой раньше и, прикрывая высокопоставленного клиента со всех сторон, поволокли его внутрь здания. Еще две пули чиркнули по асфальту в полуметре от ног министра.

Возле автоколонны возникла суета. Зашипели рации. Несколько человек в камуфляжах бросились на противоположную сторону улицы, снимая с предохранителей автоматы. Возмущенно разразились сигналами редкие машины, ползущие по Тверской.

– Не ранены? – коротко, не по-уставному спросил начальник охраны, когда министр оказался внутри здания.

– Нет. – Мысли Алексея Ивановича скользили ровно, без сбоев. Только сердце колотилось как бешеное, и дергалось от тика правое плечо. – Найдите снайпера. Допросите и доложите мне немедленно!

– Ребята уже работают, – кивнул начальник охраны. – Вы у себя будете?

– Да.

Министр зашагал к лифтам, стаскивая с головы шляпу и не глядя отшвыривая ее в сторону. Перед глазами до сих пор стоял темный силуэт погибшего помощника.

– Это тебе за нафталин, – безжалостно пробурчал он себе под нос, минуя секретариат и заходя в кабинет. – Додумался. Тоже мне – сестра-хозяйка…

Зайдя к себе в кабинет, министр бросил пиджак на спинку дивана, подошел к окну и закрыл жалюзи, из щелок которых, как ему почудилось, в грудь нацелены еще десяток стволов с круглыми черными дырочками.

Пикнул сигнал вызова.

– Слушаю.

«Вас Воробьев вызывает, – доложила секретарша. – Соединить?»

– Да.

«Алексей Иваныч, на связи командующий ВВС, генерал…»

– Докладывай. Хотя подожди… Ты где находишься, Сережа?

«Здесь, на Тверской».

– Зайди-ка ко мне.

«Есть».

Министр обороны положил трубку и только сейчас заметил, как трясутся кисти его рук. Он подошел к бару, вытащил бутылку скотча и приложился прямо из горла. Это было первое явное покушение на его жизнь за долгие годы военной и политической карьеры. Раньше ограничивалось шантажом и тривиальными угрозами.

Кто же заказал? Свои, вояки? Или кто-то из политической оппозиции? А может, Пимкин? Этот хмырь мог: у него такие связи в разведке, что самого господа бога, наверное, шлепнуть может… Да нет. Чушь. Личные дрязги – еще не повод для убийства. Тем более что он беспрепятственно покинул страну вместе со своими придурочными друзьями. Совсем, видать, на старости лет головой повредился, если из-за горстки гражданских готов был под трибунал идти. И зачем только они плазмоидам понадобились? Деза наверняка была. Сам Пимкин, поди, все это и подстроил, чтобы выглядело, будто дядька министр – редиска и вообще скотина бездушная, а он – гребаный генерал от ГРУ – в радужной пене и с нимбом. Да и куда поперся-то? В Ватикан! Точно – башню перекорежило…

– Где же плазмоиды? – вслух произнес Алексей Иванович. Язвительно и злобно. – Что-то не заметно, чтобы они за твоими пятью болванами по Италии гонялись!

В дверь стукнули.

– Входи, Сергей.

Чернобровый крепыш с орлиным носом, генерал-полковник авиации Сергей Воробьев зашел в кабинет и остановился у края стола.

– Садись давай. Или тебе письменное приглашение нужно? Хватит тут, как на параде, пузо втягивать. Выпьешь что-нибудь?

– Не откажусь.

– В баре вискарь бери. Остальное – фуфло… Мне тоже накапай.

Сергей налил в два стакана на палец. Они чокнулись и выпили. Алексей Иванович закурил. Помассировал уши и виски ладонями.

– Меня чуть не хлопнули четверть часа назад, Сережа. Прямо у входа.

– Я уже слышал. Кто – узнал?

– Ребята сейчас разбираются.

– Плохо дело, Леха. Если не нанести решающий удар в ближайшее время – армия взбунтуется. А бить некого. Эти твари плазменные будто нарочно попрятались.

– Без тебя знаю. – Министр стряхнул пепел прямо на стол. – А ты в курсе, что на границах творится?

– В общих чертах. Ты имеешь в виду Дальний Восток и Кавказ?

– Именно. Там, Сережа, самая натуральная гражданская война зреет. В Хабаровске местные активисты, мать их так, здание мэрии штурмом взяли вчера. Мудачьё! Среди этих, прости меня, пидарасов, между прочим, половина – китайцы. Ты понимаешь, к чему это может привести?

– К фактору «К». Вторгнутся они к нам и захватят под шумок. А нас с тобой повесят на руинах Воскресенских ворот как злостных противников режима…

– Не смешно.

– Кто смеется… Президент совсем растерял рычаги давления на правительство и финансовые структуры. Он фактически отпустил вожжи, и централизованная власть теперь стремительно разваливается. Ему повезет, если импичмент не огребет в ближайшее время… А меченые! Ты посмотри, что они творят! МВД с ума сходит! Менты уже у нашей пехтуры помощи просят.

Он замолчал.

Чуть более суток назад плазмоиды активировали какие-то лишь им известные «программы», заложенные в меченых людей. И, как обычно, поразили всех доморощенных аналитиков и стратегов своей нелогичностью. Ни один из прогнозов возможного поведения меченых не оказался даже близок к истинному назначению того заряда замедленного действия, который таился в них…

Командующий ВВС отключил завибрировавший было мобильник.

Алексей Иванович потушил сигарету и постучал подрагивающими пальцами по подлокотнику.

– Ладно, давай по существу, – хмуро сказал он. – Что там с нашими пташками – докладывай.

– Летают, как ласточки. Жалят, как осы.

– Хватит паясничать! Нашел время… Ласточки-касатки, бля… Конкретней!

– Предварительные и контрольные испытания подтвердили все летные характеристики и боевой потенциал истребителей. Эти машины являются тем невозможным, что нам удалось создать в критические сроки на базе «кузнечиков». Это лучший боевой летательный аппарат оперативного назначения, когда-либо поднимавшийся в небо. Из сконструированных людьми, конечно… В плане летно-технических возможностей акценты сделаны на сверхманевренность и изменяемый вектор тяги – истребитель оснащен всеракурсными поворотными реактивными соплами. Дублированы механикой некоторые бортовые системы. На каждую машину подвешены по две модернизированные U-резонансные пушки Буранова, так что плотность огня автоматически увеличивается вдвое. Установленный на истребителях новый локатор с фазированной антенной решеткой позволяет одновременно атаковать до восьми воздушных целей. При этом – если, конечно, электронику не выглушит – до тридцати целей отрабатывается в режиме обнаружения и сопровождения… Конструкторам и технарям, честно говоря, самое малое надо «Героев России» давать за содеянное…

– Учения провели?

– Да. Полчаса назад мне доложили о результатах. Все учебные тактические цели в радиусе пятисот километров от первичного базирования успешно уничтожены. Один истребитель совершил вынужденную посадку на северо-востоке Костромской области по причине сбоя основного и дублирующего контуров охлаждения турбин. Но инженеры из местного гарнизона устранили неполадку за полчаса – там пустяковая неточность в регулировке клапанов обнаружилась. Так что самолет дозаправили, и он продолжил выполнение учебного задания. А местные жители, говорят, даже «ура» кричали…

– Вы бы еще в Экспоцентр пару истребителей пригнали. На выставку «Достижения уральского авиапрома», – недовольно проворчал министр. – Что еще?

– Выполнены разработанные программы оперативного барражирования заданного участка местности, а также отработаны полетные задачи по сопровождению стратегических бомбардировщиков и самолетов гражданской авиации.

– На кой ляд нам сдалось сопровождение стратегических бомберов? – удивленно поднял брови Алексей Иванович. – Вы что, ядерными боеголовками будете в плазмоидов пулять?

– Нет. Но, согласно плановым учениям, прорабатываются различные наступательные и оборонительные схемы ведения воздушного боя. Плюс удержание захваченного пространства…

– Ладно, ладно… Я надеюсь, что твоим орлятам не подвесят под брюхо ядерные бомбы. Иначе нас не только плазмоиды на куски порвут, но и Совбез ООН вместе с НАТО.

– Срали мы на Совбез, – мрачно заявил Сергей. – А НАТОм подтирались.

– Ты не строй из себя героя-панфиловца. Рано или поздно все равно придется делиться с ними технологией производства новых «пташек», иначе нас сгноят. Кстати, сколько истребителей сейчас готовы по боевой тревоге подняться в воздух?

– На данный момент практически полностью укомплектован полк. Точнее – 57 машин. Это все, что мы смогли перекроить из резервов. Остальные самолеты нужно собирать с нуля. На это понадобятся месяцы.

– Боеспособных машин хватит, чтобы нанести существенный урон при столкновении с серьезной ударной силой… противника?

Командующий ВВС помолчал, глядя на разбросанный по столу пепел.

– В самом лучшем случае, Леша, боеспособных машин хватит, чтобы достойно проиграть войну.

– Все настолько безнадежно?

– Хуже, чем ты себе можешь представить. Гораздо хуже. Надеяться можно только на мастерство пилотов, потому что по всем остальным характеристикам мы уступаем плазмоидам с гигантским разрывом. Да что я тебе рассказываю – сам прекрасно все знаешь и владеешь нужной информацией… А если они выглушат электронику, то у ребят останется единственный выход – довериться инстинктам и опыту. Летать и стрелять, конечно, самолеты не перестанут, но вот отслеживание целей, наведение, связь и куча прочих полезностей вырубятся. Такой вот хреновый расклад.

Призывно пикнул телефон.

– Что еще? – недовольно буркнул министр в трубку.

«К вам начальник охраны».

– Ах да… Пусть заходит через минуту.

Алексей Иванович дал отбой. Убрал бутылку скотча со стола и взмахом руки стряхнул пепел на пол, испачкав рукав белой рубашки.

– Вот что, Сережа, – сказал он, не глядя визави в глаза. – Когда потребуется, мы поднимем всех твоих орлят, чтобы ударить по этим тварям. Хотя бы один раз. Пусть ничего нам не светит, но солдаты, офицеры и обыкновенные люди будут знать – мы рискнули дать отпор. Подбери лучших пилотов. Лучших, слышишь меня, товарищ генерал-полковник?

– Так точно… Слышу.

– И как только эти гады снова появятся, немедленно дай мне знать. Спустим приказ о начале операции «Столкновение». Времени на сопли больше нет.

Командующий ВВС кивнул.

Министр вдруг шарахнул кулаком по столу.

– А если китайцы, Грузия или еще кто на наши земли наш же народ натравливать посмеют… То пусть вспомнят сначала, кто… – Алексей Иванович осекся, поняв, как нелепо звучит подобная фраза в звуконепроницаемых стенах этого сумрачного кабинета.

Тем более – из уст такого клинического труса, каким он являлся. Начиная с самого рождения. И по сей день.

– Разрешите идти? – осведомился Сергей, вновь «включая» субординацию.

– Да. Ступай.

В дверях командующий столкнулся с начальником охраны. Они, не здороваясь, разошлись в разные стороны.

– Ну что? – поджав губы, проговорил министр. – Докладывай.

– Гаврика взяли. Дилетант и фанатик. Раскололся моментально…

– Кто заказчик? – нетерпеливо перебил Алексей Иванович.

– Некий Мираб Агашвили. Косвенно связан с осетинской финансовой группой «Беслан», под патронажем которой осуществляются торговые операции с Грузией и Турцией.

– Осуществлялись… – машинально поправил министр, ощутив, как сердце пропустило удар.

Раньше крупные поставки оружия контролировались Министерством обороны через сеть посреднических организаций. Но когда после вторжения плазмоидов запахло жареным и Грузия начала вести политику открытых военных провокаций с целью навязывания вооруженного конфликта на юге России, Минобороны втихую прикрыло этот полулегальный канал. А неделю назад была проведена показательная операция – в основном для СМИ, – в ходе которой было уничтожено несколько лидеров преступной шайки в Северной Осетии, чтобы хоть как-то нивелировать нарастающую волну гражданского недовольства. Но как потом выяснилось: «Беслан» – лишь самый кончик бикфордова шнура, тянущегося в страны Ближнего Востока и Северной Африки, в мир хаоса и террора…

Министр выпроводил начальника охраны и уронил голову на руки. Еле слышно пробормотал:

– Стало быть, началась настоящая травля. Приплыли.

Через два дня в парадный подъезд здания на Тверской въехал микроавтобус, управляемый смертником.

Полтонны тротила.

Семеро убитых, двенадцать раненых.

Зданию был нанесен существенный ущерб. Военным повезло, что «сталинка» оказалась крепкая и не обрушилась…

Министр сидел и смотрел на последний e-mail, пришедший на его личный электронный адрес спустя пятнадцать минут после взрыва. Текст сообщения был лаконичным и жутким:

«Открой кислородный кран. Иначе твои родные через двое суток не выйдут из комы».

Ему, не таясь, приказывали возобновить поставки вооружения на Ближний Восток через Северную Осетию, Грузию и Турцию.

Сотовый жены не отвечал. Сына – тоже…

Алексей Иванович сидел в кабинете перед раскрытым планшетом в каком-то морозном оцепенении. Конечности будто бы покрылись коркой льда: кожу пощипывало, мышцы сводило судорогой. По скулам и шее бегали гнусные мурашки.

Это конец.

Если он прикажет возобновить поставки, на Кавказе вспыхнет гражданская война. Без шуток и преувеличений. Абхазия в последние несколько лет только и ждет момента, чтобы развязать войну с Грузией. А не приведи господь такому случиться, и Грузия в ответ нанесет ракетный удар. И, что самое дикое, ее поддержат Штаты. А это очень плохо для России, потому что весь юг настроен по отношению к сующей нос в каждую дырку Америке чрезвычайно враждебно. Весь юг страны давно сидит на крупнокалиберной пороховой бочке, и при первом удобном случае выступит на стороне абхазцев. А там и Чечня недалеко, там по цепочке подтянутся вопросы нефти, газа, национальной розни…

В общем – замкнутый круг с целым набором застарелых претензий и обид.

Если же он продолжит блокировать канал поставки оружия, то его родных казнят в течение сорока восьми часов.

Какая страшная дилемма.

Министр встал и подошел к окну. Раздвинул двумя пальцами жалюзи и взглянул вниз.

Движение по Тверской было перекрыто. Пожарные расчеты уже закончили тушить огонь. Возле входа в здание солдаты помогали работникам «скорой помощи» грузить тела в машины с красным крестом на боку. Со стороны центра грохотал бульдозер, чтобы расчистить завал.

Министр убрал пальцы, и пластинки жалюзи вновь сомкнулись, отделяя его от ужасной картины.

Он подошел к телефону. Нажал кнопку вызова секретарши.

– Катенька, милая, будь добра, распорядись… – Он пожевал губами. – Распорядись, пусть мне принесут парадную военную форму. Полный комплект. С орденами.

Не успел Алексей Иванович положить трубку, как задрожал и пискнул его мобильник, лежащий рядом.

Он медленно поднес аппарат к глазам. Номер не определен. Беслановцы?

– Да, – дрогнувшим голосом сказал министр.

«Леха, началось!» – донесся далекий голос командующего ВВС.

– Что началось? – плохо соображая, спросил Алексей Иванович.

«Плазмоиды! Посылаю инфу тебе на компьютер! Согласно радиолокационной картинке, фиксируются мощнейшие магнитные аномалии над побережьем Средиземного моря, в районе Алжира. В верхних слоях атмосферы обнаружены высокоэнергетические сгустки, похожие на плазмоидов. Четырнадцать штук! Они просто гигантские! Там такая гроза, что по всему берегу от Марокко до Туниса вырубилось электричество! А ко всему прочему пять минут назад израильские власти пустили в эфир картинку, как плазмоид-гигант…»

– Значит, пора? – бесцветным голосом произнес министр, не дослушав.

«Пора, Иваныч, пора! Черт подери, включай телевизор! Там по всем каналам показывают это мракобесие над Северной Африкой! И… – Командующий военно-воздушными силами России замолчал на несколько секунд. – И, наверное, действительно – пора. Звони президенту и спускай приказ».

– Хорошо, Сережа.

Министр прервал связь и протянул одеревеневшую руку к пульту. Плазменная панель на противоположной стене ожила. Одновременно зазвонили сразу два телефона. Один генштабовский, второй – командования военно-космическими силами.

Алексей Иванович отшвырнул аппараты, пытаясь сосредоточиться и понять, что происходит на экране телевизора. Ватная усталость вдруг навалилась на него враз, заставляя то и дело встряхивать головой, чтобы зрение не расфокусировалось.

– Что-то невероятное происходит в эти минуты над Алжиром! Вы видите этот небывалый катаклизм своими глазами! Изображение не подвергалось никакой компьютерной обработке! – громко вещал корреспондент, прикрываясь плащом от ураганного ветра, стегающего по палубе испанского крейсера, на борту которого среди прочих находилась и российская съемочная группа.

На заднем плане виднелись сполохи зарниц, высвечивающих контуры смоляно-черных туч, нависших над морем. Жутко, словно фантасмагория, выглядело овальное светлое пятно, расползавшееся по небу среди пугающего царства мрака. Министр узнал зыбкое радужное переплетение, озарявшее небо над Москвой в первую ночь вторжения, больше месяца назад. Чужеродное исполинское око, казалось, глядело в самую душу.

Репортер тем временем продолжал распаляться, перекрикивая рев бури:

– Буквально час назад здесь, над Средиземным морем южнее Балеарских островов, было чистое голубое небо и полный штиль! После начала катаклизма наша съемочная группа, с согласия испанских властей, была немедленно доставлена вертолетом из Мадрида на борт этого ракетного крейсера. Насколько мне известно, неподалеку – в нейтральных водах – легли в дрейф еще несколько военных судов и субмарин флотов Испании и Португалии, экипажи которых находятся в полной боевой готовности. В доках базы ВМС, расположенной у Картахены, снялся с якоря авианосец «Барахас». Великобритания и США также заявили об экстренной мобилизации авиационных соединений и военных судов на близлежащих базах в Гибралтаре и Валенсии. Среди мирного населения на юге Испании назревает паника. Что происходит сейчас в Алжире – остается только гадать. Мощнейший циклон обрушился настолько внезапно, что местные жители не успели опомниться! Никогда здесь не происходило ничего подобного! Если верить метеорологам из Барселоны, над Алжиром сейчас бушует сильнейшая магнитная буря, а по всему побережью образовалась область пониженного давления и температуры, в которую с ураганной скоростью устремились более теплые воздушные массы, насыщенные влагой. Большинство районов на этом участке суши осталось без электричества! Также нарушена радиосвязь! По неподтвержденным данным, в атмосфере обнаружено около дюжины колоссальных термомагнитных аномалий, которые могут оказаться не чем иным, как формирующимися плазмоидами-гигантами. Если это так, то в ближайшее время здесь может начаться настоящий ад…

Министр выключил телевизор.

В дверь постучали.

– Войди, Катя, – внезапно охрипшим голосом велел он.

Секретарша проскользнула в кабинет и повесила в шкаф мундир с внушительным иконостасом наград, на стол положила фуражку, портупею, лайковые перчатки, свежую сорочку, темно-зеленый галстук военного образца и позолоченную заколку в форме двуглавого орла.

– Спасибо, милая.

– Я пойду? – Секретарша была явно перепугана. Видать, тоже посмотрела экстренные новости.

– Конечно. – Алексей Иванович поднял на нее пустой взгляд. – Знаешь что, Катенька… Бери моего водителя и поезжай домой.

– А как же…

– Давай, давай. Первому заму моему только оставь сообщение. Пусть зайдет ко мне часиков в шесть. А до этого чтобы никого здесь не было. Ни-ко-го.

– Хорошо, Алексей Иванович.

Секретарша выпорхнула прочь и прикрыла за собой обе тяжелые деревянные двери.

Министр поднял трубку прямой связи с президентом. После трехсекундного непрерывного гудка из нее донесся голос главы государства:

«Алексей? Ты там уснул, что ли?»

– Нет, товарищ верховный главнокомандующий. Через десять минут, согласно вашему приказу номер 427-ЭВ, 63-й отдельный авиационный полк приступает к выполнению операции «Столкновение». По предварительно разработанной схеме нам нужен зеленый коридор над воздушным пространством следующих стран…

Подполковник Ненилин сидел в штабной комнате, облачившись в боевой летный комбез, и смотрел на дверь. На расстоянии вытянутой руки слева от него стоял небольшой сейф, бездушно отражающий скудную обстановку помещения полированной стальной стенкой.

На пустом столе перед подполковником лежала фотография.

На ней был изображен он сам и неулыбчивая девушка с пронзительным, серьезным взглядом. Снимку было ровно пятнадцать лет. Ненилин на нем выглядел лощено и горделиво. Свеженькая лейтенантская форма была выглажена и сидела словно литая по фигуре. Сзади виднелись пальмы, освещенные знойным полуденным солнцем, и мудреные переплетения асфальтовых аллеек.

Молодой офицер улыбался.

А вот девушка, которую он обнимал за слегка полноватую талию, смотрела в объектив очень сосредоточенно.

Мила всегда робела перед камерой, поэтому пряталась за маской напускной солидности. А еще точно такое же выражение лица у нее возникало после дикого секса, когда она откидывалась на подушку в изнеможении и шутила: «Это было мило… Очень приятно, меня зовут Мила».

Фотография была сделана в Крыму, где юный летчик Александр Ненилин познакомился с этой странноватой девушкой из Ульяновска – амбициозной выпускницей издательско-полиграфического факультета.

Подполковник сам не знал, зачем достал именно это фото. Ведь с тех пор у него было множество женщин. Красивых и уж точно не менее страстных, чем Мила…

Быть может, потому был дорог слегка пожелтевший снимок, что после той поездки в Алушту больше никогда в его жизни не было полноценной свободы? Ведь те, кто думает, что пилот в полете свободен, – сильно заблуждаются.

Небо испокон веков делало из человека раба.

Оно всегда было для нас немного чужим…

Дверь распахнулась с оглушительным треском, и на пороге возник старлей Гена Спилидзе – лучший ведомый подполковника, когда-либо летавший в его звене.

– Вот и даждалысь! – воскликнул он, улыбаясь во весь рот.

Ненилин медленно поднял на него глаза.

– Что, Гена, желтый пакет?

Спилидзе ощерился еще шире, хотя казалось, что такое не под силу вытворить мимическим мышцам его выбритой до синевы морды.

– Нет, таварищ падпалковник! Красный!

Александр ничего не ответил. Он машинально перевернул снимок изображением вниз и протянул руку к стальному сейфу…

Лайковые перчатки оказались крайне неудобными. Они стягивали ладонь и снижали подвижность пальцев процентов на пятьдесят.

Министр сидел на диване в парадной генеральской форме, оставшейся еще с того времени, когда он командовал объединенной группировкой войск на Северном Кавказе. Рядом с ним на столике стоял стакан с водкой и блюдце с куском черного хлеба. Поблескивал воронением увесистый «стечкин» с единственным патроном.

Плазменная панель работала, но звук был отключен. Поэтому калейдоскоп сенсационных кадров не вызывал у Алексея Ивановича никаких эмоций. Торнадо, молнии, шторм, чьи-то искаженные животным ужасом лица, силуэты истребителей, призрачным росчерком рвущие кадр надвое…

Час назад он отдал распоряжение, чтобы нужные люди организовали возобновление поставок оружия через осетинскую группу «Беслан», тем самым обрекая население Абхазии, Грузии и юга России на кровавый раздор.

Он был трусом. С малолетства.

Даже тогда, в горящей шахте секретной линии метро, у него не хватило духа спуститься и помочь Пимкину. За него это сделал Андрей Буранов – хилый подросток…

Министр обороны одной из самых могучих военных держав планеты был обыкновенным трусом.

Алексей Иванович не хотел видеть, как перестанет существовать 63-й отдельный авиационный полк, оснащенный самыми современными истребителями «Левиафан». Перестанет существовать, столкнувшись с нежданными плазменными врагами человечества, которые решили наконец нанести решающий удар.

Он не мог смотреть на разгром российской надежды. Да что там российской… мировой.

Он не желал наблюдать из казенной коробки кабинета гибель пилотов, идущих в последний бой. Без шансов. Лицом в пекло.

Потому что он был трусом.

Министр встал. Одернул китель и принялся снимать с груди ордена и медали, аккуратно складывая их рядом с пистолетом. Закончив, он выпил залпом водку и закусил хлебом.

Поколебавшись, снял бежевую лайковую перчатку с правой руки.

Чтобы фаланга указательного пальца двигалась совершенно свободно.

Включил звук на плазменной панели и вдруг увидел, как об пол разбилась слеза. Испугавшись слабости, со злостью растер сопли по всему лицу…

Ведь министр был клиническим трусом.

Он с самого детства боялся плакать.

Ду смерти.