Это превратилось в навязчивое видение.

Он снова и снова кричал вдогонку всаднику, удаляющемуся на чёрном, как смола, коне. И терял дар речи, когда тот вдруг вспыхивал факелом от множества молний, устремлённых в него одного...

Холодная испарина. Ногти, впившиеся в ладони. Тупая боль в затылке... Вот что сопутствовало его пробуждениям в последнее время. И даже нежданное перемирие со светлыми и объединение всех военных сил землян, а потом – давно с нетерпением ожидаемое вторжение на Локос, в это логово демонов – не избавили его от видений.

Как только наступала минута передышки или, более того, ночной покой – Хасанбек опять оказывался там, в далёком страшном дне, который всё никак не мог для себя ДОЖИТЬ ДО КОНЦА. Он только сейчас осознал, кем же был для него Повелитель! Он был ОТЦОМ, которого Хасан почти не помнил. Он был МАТЕРЬЮ, заботящейся об оролуке день и ночь. Он был СВЯТЫМ ДУХОМ, витающим в необозримой вышине и выхватывающим своим взором нечто, недоступное другим. Он был БОГОМ...

Всем этим Великий Хан и остался, уйдя в чертоги Вечного Синего Неба. И каждый день Хасанбек только убеждался в правильности мысли о своём сиротстве. И даже беседы с андой не могли развеять тяжелую боль утраты.

Вот и сейчас, двигаясь вместе с Аль Эксеем во главе Отряда багатуров, он поддерживал разговор, а сам... перескакивал с мысли на мысль. То вспоминал, что название лучшему подразделению Гвардии придумал сам Великий Хан. А то – начинал думать, что некогда в этом отряде была тысяча лучших всадников Орды, сейчас же – неполных шесть сотен. Да и то, чуть ли не каждый второй взят недавно из остатков разных тысяч. Чёрный тумен, гроза врагов монгольской империи, фактически прекратил своё существование после того огненного ада., который им устроили нынешние союзники. Ранее их именовали кратко: светлые, подразумевая самое тёмное, что только можно помыслить. Теперь же длинно и уважительно: Армия Святополка Третьего, или Вторая Земная Армия.

Эх, скрипнул зубами темник, что для чёрной бездны и звёздных россыпей какие-то там воспоминания отдельных человечков о былом! Конечно же, в той бойне, что тут затеялась и всё больше разгорается – Чёрный тумен только горсть песчинок, не больше... Темник понимал умом необходимость объединения всех земных отрядов, каждый из которых, в своё время, был обманут демонами. Но только лишь умом... Душа безмолвствовала, а под пеплом нестерпимо жгли жаркие угли.

Не стало Великого. А сейчас вот осознал Хасанбек, что и верного темника тоже – НЕТ больше. Надломилось в нём что-то. Оборвалось внутри. Остался он там, на огненном поле – смотреть на живой горящий факел, на своего Повелителя, огнём и дымом уходящего в вечность... в истинный Вечный Поход!..

...Анда резко окликнул темника, и тот вернулся в реальный мир.

– Хасан, смотри! – Аль Эксей показывал на темнеющую слева от основного маршрута движения полоску. В ней различались крупные всплески – отдельно стоящие высотные здания и башни.

Город! Хасанбек сузил глаза, напрягая зрение. Цепким взглядом различил скопища шевелящихся точек, словно у входа в муравейник. Демоны!

Встретился глазами с андой. Приподнял вопросительно бровь.

– Давай, Хасан... С марша в бой. Только без боевых кличей, молча. И без резни. Сегодня пленных БРАТЬ! Сгоняй в общее стадо, там разберёмся.

Темник молча кивнул и, разворачивая коня влево, подал условный знак командиру Отряда багатуров. Плотная колонна панцирных всадников, слаженно перестраиваясь из походной колонны в несколько плотных шеренг, двинулась за ним. Следом потянулись две тысячи, составленные из остатков разбитого тумена, образовали собой вторую волну будущего наступления и принялись настигать ушедших вперёд багатуров.

Две лавы монгольских всадников мчались на распластавшийся под закатным небом город.

Молча. По-волчьи. Притягивая к себе, на скаку, взглядом удава эту подрагивающую шевелящуюся тушу.

И город огромным кроликом покорно приближался, не в силах сопротивляться...

– Ильм, только не подумай, что отнимаю у твоего подразделения хлеб, – Дымов повернулся к командиру штурмовой группы. – А тем более, не думай, что использую монголов и своего побратима вместо буфера или живого мяса. Это нужно для них самих. Для самого Хасанбека... в первую очередь. – И, помолчав, добавил: – А через пятнадцать минут после их атаки... когда они выдохнутся. Ударишь ты.

Ушло, видать, то время, когда наши войска с первого натиска проходили вражеские города, как раскалённый нож по маслу. Стремительный натиск монгольских всадников закончился там же, в предместье. Первая неожиданность, которая их встретила – несколько линий самых настоящих противотанковых заграждений! «Ежи» из металлических брусов. «Путанка» проволоки между ними. И рвы... Неглубокие, но реальные! Такое впечатление, что здесь установили декорации для съёмок какого-то крупнобюджетного фильма с сюжетом из земной истории. Должно быть, так оно и вышло – с той лишь разницей, что не для фильма, а именно «из земной истории». Однако, декорации были донельзя убедительными! Они сумели остановить неистовый натиск конницы. Они сохранили многие-многие жизни горожан, что в панике стягивались в центр города, к спасительным подземным коммуникациям.

Гвардейцы Хасанбека, спустя время, конечно же, прорвали этот безмолвный заслон. Но тут же попали под обстрел нескольких подразделений локосианской пехоты. Враг встретил их смешанным огнём стрелкового оружия и боевых излучателей...

Я ПОЧУВСТВОВАЛ СРАЗУ. Вскинулось что-то внутри меня, вздыбилось... и тут же оборвалось. Мне вдруг показалось, что внутри меня сидел, сидел большой пушистый зверь, а сейчас выпрыгнул...

Резко вскочил на лапы и стремглав выскочил прочь, устремился на чей-то зов.

Мне померещился жуткий утробный вой, которым он оглашал окрестности на бегу. И чувство чего-то непоправимого вошло в меня и уже не покинуло.

...и наполнила меня жуткая тоска...

Когда пехотинцы Ильма, залившие огнём предместье, ринулись вглубь города, я со своими неизменными спутниками – Серой Звездой и Юджином – принялся разыскивать ТО место. Ощущая какими-то ударами внутри себя, дублировавшими работу моего сердца, я знал, что где-то неподалёку... Удары становились то сильнее, то слабее, словно импульсы миноискателя. Я бродил где-то вокруг да около. Среди завалов из опрокинутых металлических заграждений, скоплений неподвижных лошадиных туш, человеческих тел... Я искал того, Кто был продолжением меня во времени – моего анду, по-монгольски боевого побратима. Я искал Хасанбека – воина, чья душа вселилась в меня после его смерти. Это злая шутка судьбы или же смешение всех исторических линий и хода времён – самый большой грех локосианской цивилизации перед Космосом! Но благодаря ему мы встретились в реальности. Два воплощения бессмертной души, идущей по пути предназначения, по Пути Воина.

Я не знаю, как именно он бы погиб там – в своё время, на нашей родной планете. И он этого не знал тем более. Но здесь...

Хасанбек лежал на спине, откинув левую руку в сторону. Правая была подломлена под тело. Шлем с красным плюмажем откатился и валялся в паре шагов. В неподвижных глазах темника отражались голубое небо и крохотные облака. Мне показалось, что всё уже кончено – всю синеву, которую он мог впитать взглядом, он уже впитал, и теперь глаза стали маленькими мутными зеркалами. Отражали то, что уже никогда не войдёт в переполненный объём.

Однако, как только тень моей фигуры пала на его лицо – глаза ожили, вспыхивая от нестерпимой боли...

– А-ан... н-нда-а... – свистящий звук вырвался из его неподвижных губ.

Он не увидел меня – почувствовал именно моё присутствие. Забулькала рана в районе ключицы. Запузырилась выступившая густая кровь.

– Я-я-а... зна... а-ал... что ты-ы-ы...

– Хасан... – пал я на колени рядом с умирающим и склонился над ним, понимая, что все слова на свете сейчас бесполезны. Одного взгляда на рану было достаточно.

Впрочем, в словах и не было особой необходимости. Огромное незримое облако перетекало попеременно из меня в него. Большой лохматый зверь метался вокруг нас.

«Я послал тебя на смерть...»

«Нет, брат... ты единственный, кто вдохнул в меня жизнь... после смерти хана...»

«Надо было послать вас одновременно с Ильмом...»

«Нет, не надо... я всё понимаю, но... извини, не могу... не могу простить им смерть Повелителя... многие смерти моих нукеров... Ты правильно сделал, что послал меня одного. Ты не мог сделать неправильно... Как сказал тогда хан... как говорю сейчас я... это был мой день... Мой день, анда. Спасибо тебе за это...»

Его глаза дёрнулись. Взгляд потянулся ко мне ощутимой лучистой волной. Не дотянулся...

«ХАСАН!!!»

Сжались челюсти, до боли, со скрежетом зубов.

Лицо застыло, омертвело. Не только его – моё тоже. Лишь взгляд, помимо моей воли, блуждал, выписывал невообразимые нелогичные линии. Ощупывал неподвижные черты лица мужественного воина, великого полководца, пробывшего полжизни в тени громкого имени Чингисхана. Эти черты складывались в сложную гримасу, в которой наполовину присутствовали боль и тихая радость.

«В Походе не прощаются... Свидимся, брат!» – вдруг прозвучало в моей голове.

«Хасан, ты здесь?!» – встрепенулся я.

«Пока здесь... Пока...» – мнящееся облачко висело где-то неподалёку.

«Куда же твоя душа уйдёт? Я думал...»

«Эх, анда, я тоже думал. Да разве нам дано знать? Помни лишь одно, мы с тобой братья навек. И если тебе будет нужна помощь – я тебе помогу... Душа моя...»

Порыв лёгкого свежего ветерка коснулся моего лица. И голос затих, уносимый незримыми потоками высшей силы.

Потом она одумалась.

Сменила чёрный комбинезон пехотинца Локоса на серебристый комплект – штаны и свободную длинную куртку. Это также не привлекало особого внимания к её личности, но было намного безопаснее. Хотя бы потому, что в случае внезапных военных или диверсионных действий – земляне в первую очередь будут стрелять по силуэтам «в чёрном». И лишь потом – во все остальные.

Такие комплекты с характерным логотипом на спине – красная капелька, символизирующая кровинку – носили волонтёры Миссии Спасения. Данная добровольческая организация активизировала свою работу сразу же после вторжения землян на Локос. В первую очередь это касалось помощи официальным медицинским подразделениям, которых катастрофически не хватало, чтобы спасти огромное количество тяжелораненых. Погребением и регистрацией убитых – ох, уж эта пресловутая локосианская педантичность «от демографии»! – занимались другие ведомства. Но тот контингент уже не просил живого участия и срочности. Близкие и родные убитых также могли подождать, предаваясь своему горю индивидуально. А вот раненые...

Их свозили отовсюду в столицу, а более всего – в её предместья, которые, по сути, сами были мини-городами. Эти спутники столичного мегаполиса отличались лишь некоторыми размерами и географическими особенностями местности, сохраняя типичность застройки. Главным же сходством у них было наличие гигантского купола над центральной частью города. Это не являлось какой-либо несущей конструкцией – купола скорее были символической крышей, завершающей ансамбль верхней части города. Хотя, кроме эстетической, они всё же несли некоторую защитную нагрузку, ведь природа у куполов была та же, что и у силовых полей многочисленных терминалов.

Счёт раненым шёл на десятки тысяч. Естественно, что возможности всей медицинской службы планеты, тысячелетиями не допускавшей войн, даже не рассчитывались на такое гигантское количество людей, которым необходима срочная хирургическая помощь. Помещений также не хватало. Раненые уже размещались под открытым небом, защищённые от атмосферных осадков лишь теми же куполами, настроенными специально на данный режим.

Теперь, в новом облике – волонтёра милосердия – Амрина часто выбиралась из своего убежища. Бродила по городу. Заходила в многочисленные импровизированные госпитали. Беседовала с ранеными. Ухаживала за ними. Это было одновременно и дело, и новая информация из первых уст. Эти впечатления наслаивались на пережитое, накапливались, чтобы вскоре вырваться наружу, взорваться долгожданным решением, ответом на вопрос «Что делать?!».

После опыта, полученного на Эксе – она бы смогла многое. Например, могла бы возглавить ополчение. Могла бы создать свою альтернативную армию. А могла бы занять самую ведущую должность в действующей армии Покоса, терпящей не поражение за поражением, а разгром за разгромом. Но она не делала ни первого, ни второго, ни третьего. Она ждала НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА.

Умышленная изоляция не могла длиться долго. Тем более, что события развивались стремительно, и могло так статься, что вскоре уже будет не о чём думать. Земляне неумолимо приближались к столице. В то же время ещё шесть группировок земных войск, почти не встречая сопротивления, двигались от центра материка к его побережьям. Как минимум, половина континента УЖЕ находилось в руках землян.

«И где-то там, На одном из направлений двигается неистовая лава моих амазонок!»

Амрина горько усмехнулась. МОИХ?! И тут же задала себе безжалостный вопрос: «Кем ты себя считаешь, милая, с кем ты?» Задала, как вогнала иглу себе под ноготь. Поморщилась от резкой внутренней боли.

«А где-то воюет с моим народом мой Избранник... Мой... любимый».

Боль стремительно переместилась – шевельнулась уже в районе сердца. И осталась щемящим присутствием холодного и безжалостного.

Она вчера случайно попала в неожиданное место. И хотя здесь также в большом количестве лежали раненые – это не было госпиталем. Скорее, это был лагерь для военнопленных. Как оказалось, уже имелись и такие. На любой войне, как бы она ни проистекала, военнопленные есть с обеих сторон. С одной лишь разницей – проигрывающая сторона довольствовалась в основном лишь ранеными, захваченными в Полубессознательном состоянии.

В лагере-госпитале пленные земляне, к чести локосиан, содержались примерно так же, как и собственные раненые. Амрина удивилась, но решила, что наверняка это не случайно. Должно быть, имеется указание по этому поводу, и раненые рассматриваются, как стратегический товар для последующих обменов. Во всяком случае – это объяснение было логичным. Хотя у войны своя логика, и предсказывать наверняка что-либо – крайне неблагодарное занятие.

У многих из землян до сих пор были судорожно искажены лица – результат воздействия излучателей. Хотя имелись и огнестрельные ранения, что было странно. Имелись даже воины с ожогами, как там, на Эксе, когда земляне воевали с землянами.

Сегодня она пришла сюда вновь. Амрина гнала от себя назойливые вопросы. В душе она знала, как они могут звучать, и знала точные ответы на них, но даже не пыталась фиксировать и озвучивать их. Скорее всего, из стойкого суеверия: не моделировать ситуацию, и тогда она НИКАК НЕ СБУДЕТСЯ. Никаких мыслей, даже косвенно затрагивающих... Её Аленький – ну никак! – не может здесь оказаться. Хотя... её тут же кидало в ледяной пот.

«А, может, уж лучше здесь, чем...»

Она встряхивала головой, мотая ею из стороны в сторону, словно таким образом можно было разогнать мысли.

Между тем глаза цепко шарили по лежакам, на которых корчились или же, распластавшись неподвижно, лежали раненые враги её мира. Наконец, почему-то, остановились на человеке средней комплекции в пятнистом комбинезоне, мешковато топорщившемся на нём. Остановились. Может быть, отдохнуть, снять напряжение? Примерещится же... Ведь этот невзрачный пожилой землянин никак не мог быть её суженым. Не годился он даже в пародии на Дымова!

Морщинистое лицо. Бородка клинышком. Скорбно поджатые губы. Всклокоченные седоватые волосы...

И вдруг Амрине померещилось что-то знакомое. Она остановилась и склонилась над раненым. Присмотрелась, одновременно вороша в памяти лица тех, с кем сталкивала судьба.

Глубокая ссадина на лбу возле корней волос. Желтоватая кожа. Выцветшие глаза, в которых... просматривалась почти незаметная хитринка. Он посмотрел на неё, и... губы поползли в стороны.

Лицо сразу же изменилось.

Амрина чуть не ахнула. С трудом поборола в себе непроизвольный импульс броситься ему на забинтованную грудь. Да это же, собственной персоной...

...МИТРИЧ!

Как же она могла не узнать его сразу...

Прикусила губу, чтобы вместе с восклицанием не выпустить наружу улыбку. Вспомнила название должности, которую Митричу определил Дымов, когда приставил его присматривать за безопасностью Амрины.

«Леший-хранитель»!

Глаза Митрича дёрнулись ей навстречу. Губы шевельнулись. Она упредила – приложила палец к этим потрескавшимся, воспалённым губам. «Т-с-с-с!» И тут же сделала вид, что рассматривает что-то на его лице. Митрич понятливо прикрыл на секунду веки. Открыв их, громко простонал.

– Пи-и-ить!

И зашёлся сухим утробным кашлем.

Амрина торопливо закивала, жестами давая понять: «Молчи!». Торопливо направилась за водой.

– Ну, здравствуй, Амринка... – свистящим шёпотом выдавил из себя Митрич, когда она вернулась, и что-то там, в груди, подсвистело ему. – Вона, как оно, значица, вышло-то... Зацепила меня шальная, хоть и дура-дурой... Эт я про пулю...

По извилистой глубокой морщине на щеке, как по руслу пересохшего канала, двинулась в путь порция солёной влаги.

– Дай-ка, я хоть на тебя налюбуюсь, девочка ты наша... Это ж сколь я тебя не видал-то?! Ужасть... А Дымыч... Лексей твой... Память ему в веках... – он потянулся к ёмкости с водой, жадно припал к краешку, задвигал небритым кадыком.

«Память в веках?!»

Сердце Амрины мгновенно превратилось в глыбу неподвижного льда! Сомнений в том, что она правильно поняла слова Митрича, быть не могло никаких – русский она теперь знала назубок, полный курс обучения держала в памяти.

А жаль... вдруг бы выяснилось, что она не так поняла...

– Что?! Что с ним?! – вскрикнула она и тут же осеклась, посмотрела по сторонам.

Две присутствующие медицинские сестры, невдалеке перевязывавшие тяжелораненых, подняли головы и уставились на неё.

– Ой, померещилось! – для них, недоумённо смотрящих, принялась объясняться Амрина. – Показалось, что уже не дышит. А он просто в забытьи лежал...

Медсёстры опять принялись за своё занятие, утратив интерес к новенькой. Митрич, напротив, яростно зашептал:

– Да типун мне на язык, старому дуралею! Ляпнул, как в лужу набздел... Жив! Жив он, слышишь, Амринка... Это я говорю, человек он хороший, твой Лексей, вот и... Вот и помнить его ещё долго должны... Хотя бы те, кто знавал его... Тьфу ты, ЗНАЕТ!

Льдина внутри зашевелилась, начала таять.

«Уф-ф-ф, пронесло-о-о...»

Она несколько раз за день подходила к его лежаку, выбирая моменты, когда поблизости никого не было. А вечером осталась здесь, якобы на ночное дежурство...

Неспешных ночных часов ей хватило с лихвой. Задолго до рассвета вызванная специальная платформа приняла груз в виде стандартного похоронного контейнера – серебристого казённого цвета, с тремя поперечными рёбрами жёсткости.

Амрина кратко пояснила водителю: «Муж... Почти не мучился. Так и не пришёл в сознание». Назвала нужный адрес. И больше не проронила ни слова. Водитель тем более не бередил душу. Ни когда ехал, ни когда помогал ей закатывать гроб в грузоподъёмник.

Убедившись, что платформа уехала, Амрина открыла крышку и высвободила Митрича из страшного футляра. После чего оборудовала ему персональную палату в одной из комнат своего убежища, накормила и приступила к расспросам.

Говорил он медленно, пытаясь разбавлять речь привычными прибаутками. Но боль периодически накатывала волной, и вместо шуток, смытых, как слой песка, оставались камешки ругани. Рана, похоже, была серьёзной, хотя, слава Космосу – не смертельной.

– Любит он тебя, голуба. Ох, любит, – хитровато щурясь и одновременно морщась, сквозь боль говорил ей Митрич. – И страдает. Я не раз замечал, как он трупы рассматривает... С таким скрытым страхом, а вдруг! Всё боится в одном из них тебя угадать...

Должно быть, слова Митрича и послужили тем импульсом, которого заждалась исстрадавшаяся душа. Встрепенулась. Расправила крылья и засуетилась, готовясь лететь немедленно.

«Куда? Куда ты полетишь?! Где его искать?»

Митрич последний раз Алексея видел в аккурат четыре дня назад. Если он ничего не путал, то выходило... Это было в пригороде города Диррж, где Митрич не уберёгся – наскочил на шальную пулю. По фронтовым сводкам Главного Мнемоэкрана Локоса выходило немного не так. Диррж пал на два дня раньше, чем получалось у Митрича. Это могло быть объяснено очень просто – именно эти два дня он, наверняка, элементарно провёл в беспамятстве. Главной же бесценной информацией было то, что ЕЁ Дымов находится в группе войск, наступавшей, согласно географическим координатам, на Юго-Западном направлении.

Амрина тотчас же вошла в Глобальную Сеть. Вызвала на пласт-монитор все сообщения с фронтов на данную минуту. И обомлела! ВОИНА уже была совсем-совсем близко... рядышком.

Девочка-ненависть выросла в злобную старуху Смерть с излучателем боевой ярости вместо косы. И каждый её залп накрывал всё больше и больше людей, и без того не знавших, куда им податься.

Она бегло блуждала по сотням инфоматриц. И в итоге, переполнившись, взорвалась, как приступом боли, вопросом: «Так что же всё-таки творится сейчас на Локосе?!».

Похоже, представители Высшей Семёрки, что пребывали все предшествовавшие войне десятилетия в упоительной самодостаточности, и в самом деле уверовали в собственную исключительность. Амрина всё больше утверждалась в мысли, что семиархи переоценили не только свои силы, но и степень собственного влияния на общество. А самое главное – они фатально недооценили ситуацию. И отец...

Неужели её отец тоже не стал исключением? В это не верилось. Сложившийся с детства образ полубога не только не развеялся со временем, а напротив – укрепился в её сознании, благодаря многим совместным действиям и знакомству с его методами. Тем более, когда она узнала о манипуляциях отца, коснувшихся не только многих представителей общества и направлений развития локосианской цивилизации, но и своей собственной дочери, не говоря уже об основах основ, коими являлся Свод Запредельных Кшархов. Это знание не позволяло ей верить, что отец пребывал в неведении относительно ближайшего будущего Покоса. Кто угодно, но не Инч Шуфс Инч Второй!

О том, что он мог даже влиять на это будущее и, скорее всего, активно приближал его – думать по-прежнему не хотелось. Это грозило взорвать её и без того шаткий внутренний мир. К тому же, в ближайшее время она даже не стремилась отыскать отца. Её хотелось только одного – побыть наедине с собой. Однако это было равнозначно тому, чтобы остаться наедине со своими неуютными мыслями.

Она впитывала окружающие картины. Голоса. Действия самых разных людей. Словно превратилась в приёмное устройство, накапливающее для последующих поколений информацию о том, КАК ЭТО БЫЛО.

Вокруг, поистине, творилось невесть что. Паники в том смысле, когда массовый психоз захлёстывает все помыслы толпы и направляет их в единое русло – инстинктивную жажду спастись – ещё не было. Но общество приблизилось к грани. Ещё день-два, ещё десяток или сотня сообщений о массовых неудачах символической армии Локоса, и всё – плотина хлипких надежд тех, до кого ещё не добралось нашествие, могла рухнуть. И вот тогда...

В этой напряжённой обстановке непонятной оставалась позиция Высшей Семёрки! Её попросту не было. Не было никакой позиции – семиархи хранили молчание. И это было поистине странно... Более того, СТРАШНО!

Создавалось впечатление, что там, в этом величественном дворце Высших, уже давно никого не осталось... А может, и действительно? Может, уже давно эвакуировались пресловутые могущественные семиархи, прихватив с собой самое необходимое, а главное – свои семьи?! Никаких, сколько-нибудь замеченных населением, решений или же просто публичных выступлений представителей высшего руководства НЕ БЫЛО.

Это и породило информационную вакханалию. Слухи. Произвольные толкования. Смакование цветов и оттенков общей беды. Провокационные сообщения неизвестных, наспех созданных, политических группировок, преследующих неведомые цели. И новости, новости, новости... Страшные военные новости о тысячах убитых, о новых разрушенных городах.

Особенно изгалялись так называемые средства тотальной информации, словно пируя во время планетарной эпидемии и упиваясь собственной значимостью. По всем мультиканалам Сферы, иногда даже пробираясь на Главный Мнемоэкран Локоса, шли непрерывные передачи, в которых поток новостей с многочисленных фронтов мастерски разбавлялся незавуалированной критикой членов Высшей Семёрки. Что уж говорить о многочисленных сетевых инфоматрицах! Здесь и подавно творилась неописуемая оргия мнений.

Амрина пролистывала эти безмолвные вопли.

«Нас просто оставили на произвол судьбы!.. Здесь в подземном заточении обо всём думается иначе...» Сафч Жэдду, техник-корректор главной базы данных города Эхтну.

«Эти твари доигрались в свои „вечные войны“! Вот бы арестовать их скопом и выдать землянам на растерзание! Может быть, на этом нашествие и закончится?!» Льяс Итсо, просто гражданин Локоса, терминал Четвёртого подземного уровня города Диррж.

«А что если семиархи поделили планету и весь наш мир с кровожадными землянами?! Я предлагаю собраться и потребовать от Высшей Семёрки полного отчёта – почему они не предотвратили войну...» Анонимное сообщение под псевдонимом Следующий на инфоматрице столичного общества производителей подъёмных устройств.

«Я не знаю, как там насчёт боеспособности нашей армии. Но если эти пособники землян... я имею в виду городские власти... Если они не раздадут населению оружие, я объявлю персональную войну не землянам, а именно этим...» Без указания авторства.

Больше всего было сообщений, носивших характер сетевых вирусов. Монотонно многоликих, стандартно кричащих. Ими пестрела сеть.

«Здравствуйте, Чёрные Звёзды! Кушайте нас с аппетитом!»

«Погребальное общество полностью закрытого типа „Закат Цивилизации“ принимает заказы на размещение индивидуальной общей и генетической информации в открытом космосе, посредством траурных мнемоурн. Информация о полном комплексе материальных и интеллектуальных прав владельца, на случай возможного будущего использования при благоприятном исходе нашествия, – вкладывается в первую очередь. Сохранность и конфиденциальность личной информации гарантируется до самого конца света!»

«Уроды! Мы уже заняли очередь на кремацию. А вы?!»

«Принимаю заказы на шкуру семиарха. Оплата по договорённости».

Амрина раздражённо отключилась от Глобальной Сети. Несколько дополнительных манипуляций – и на экране, нанесённом ею на всю западную стену в виде обычного настенного покрытия, возникло мультименю. В него входили все сканированные сети – ведомственные, частные и просто анонимные, которых с каждым днём становилось больше. Несколько минут поисков. Всё то же самое. Хаос. Растерянность. Цинизм. Потоки боли, грязи и злобы на тех, кто был призван обеспечить им безбедную жизнь, но однажды расписался в бессилии. И вдруг...

Она сконцентрировала внимание. Вернулась обратно, к инфоматрице, мелькнувшей в общей массе. Так и есть! Это заслуживало внимания и даже больше. Это было нечто из ряда вон выходящее... предложение о создании альтернативного негосударственного Фронта Сопротивления.

«Всем, всем, всем!

Мы обращаемся к тому, кто неравнодушен к судьбе Покоса! Не того Покоса, который издревле связывается в сознании с витиеватой бюрократической системой так называемой структурированной демократии, основанной на социальной иерархии двенадцати склуфр. Не того Покоса, который все эти века полагался на незыблемость института власти семиархов – Высшую Семёрку.

Того Покоса, который является нашим общим домом!

МЫ – это представители технической интеллигенции планеты, которые в это страшное время, отсчитывающее, возможно, последние часы нашей цивилизации, хотим попытаться спасти хоть что-то. В наши ряды уже входят все граждане Покоса, обречённые пока томиться в подземных уровнях захваченных городов. С нами – вся техническая элита столицы.

Мы говорим вам – сопротивление возможно! Мы говорим вам – победа возможна! Мы говорим вам – БУДУЩЕЕ ВОЗМОЖНО!

Не сидите сложа руки, не копайте себе в панике могилы и убежища – присоединяйтесь к нам!

Фронт Сопротивления и Обороны Мира».

Сколько прошло времени? Час? День?

Силы оставили её, усталость сковала тело и разум. Когда Амрина проснулась, на экране светилась всё та же надпись: «Фронт Сопротивления и Обороны».

Она потянулась. Тяжело встала. Мгновенно опять ожили неугомонные мысли.

«А-лень-кий!»

Выдох-стон. Имя, которым можно дышать, а можно задыхаться.

«Где ты, мой Аленький? Мой милый! Мой ЛЮ-БИ...!»

Внезапная боль ударила острой иглой в сердце. Из него мгновенно вытек густой крашенный воздух. Почему-то именно воздух, а не кровь. И сразу стало нечем дышать.

«ЧТО С ТОБОЙ?!!»

Амрина прижала ладони к вискам, стараясь унять зашедшийся в истерике пульс. Боль стала реально ощутимой – она билась, стучалась в руки. Мир накренился, готовясь в любой момент рухнуть. Словно ждал ответа из Ниоткуда. Ждал вместе с ней. Но даль молчала.

Скоротечный бой угасал.

Он и длился-то лишь потому, что локосиане устроили свою засаду в труднодоступном месте – каком-то коллекторном помещении, к которому вели несколько путаных коридоров. Сколько поворотов – столько и гранат. Пауза в ожидании каждого нового разрыва – и рывок! Эти паузы тормозили движение, но сохраняли жизни моих спецов. Когда же мы ворвались в полуподвальный зал – вспышка светошумовой гранаты немного зацепила и нас. Заслепила! Глаза на какое-то мгновение остались вне игры. Только звуки, только интуиция.

Я не успел... на какие-то доли секунды! Хотя почувствовал движение в левом боковом секторе. Развернулся и вслепую навёл ствол «вампира» на цель. Палец потянул спусковой крючок и...

Адаптировавшиеся зрение выхватило очертания тёмной фигуры, но взгляд тут же наткнулся на ВСПЫШКУ на уровне её плеч...

Удар!

Моё тело швырнуло назад, как полено. Боли от падения не было. Лишь жгущий огонь в месте удара.

Мир стал красным!

В голове заметалась перепуганная мысль: «Там, НАВЕРХУ, не усмотрели, и к главному компьютеру пробрался неугомонный подросток – отпрыск божественной фамилии. И давай шалить – пробовать свои дурацкие неуместные краски на холсте древнего мира! Хотя, что мне-то... до сего перекрашенного мира?»

«Дымыч, чего это?! Что за... Ты ж говорил, что Судьба нас любит! – дрожащим голоском вопросил Антил. – Только не говори теперь, что пошути...»

«Эх, говори – не говори... Привык ты, хмырь, сидеть в сухом тёплом месте, – даже мой внутренний голос и тот слабел, – а теперь, кажись, твою темницу отворили... пробили кожу и тело... Может, выйдешь, пользуясь случаем... с кровушкой вытечешь. Мир своими потными ручонками пощупаешь... Ты ж всё скулил, как я тебе надоел...»

Жжение начало утихать – по телу, начиная с левого плеча, разливалось онемение.

«Вот... видишь... не прошло и полгода, анестезиологи пожаловали, – я уже не следил за тем, что говорил Антилу. – Я замолвлю за тебя словечко, приятель... уж тебя-то точно спасут. Глянь, какие у них благообразные лица. Доктор, два по сто пятьдесят наркоза, без сдачи... И ещё, в счёт будущих заслуг – анестезию мне на всю голову... Сколько не жалко... а то мысли, как блохи, совсем загрызли».

«Эй, помогите кто-нибудь! Херр оберст, ты только глаза не закрывай!» – уже вовсю паниковал потельник.

«Сам ты херр...» – на мгновение пришёл я в себя.

Сучий небесный потрох, а может попросту – светоосветитель этого провинциального театра, продолжал баловаться. Красный мир сгустился до багрового. Далее в эту безрадостную картину и вовсе плеснули ведро не то помоев, не то червой краски.

Мир быстро темнел. Сворачивал свои декорации. А потом и вовсе кто-то...

...выключил свет... Щёлк!

ТЬМА.

...сквозь мрак и тошноту пробился знакомый голос, но припомнить, кому он принадлежал – не получилось.

– Лежи, лежи, командир! Эк тебя угораздило...

– Х-х... х-хто здесь? – пересохшие губы с трудом вытолкнули потрескавшиеся слова.

– Да я это... Капитан Соломатин.

«Соло-ма-тин... – даже мысли давались мне с огромным трудом. – По кличке Бугор Ебукентич... Везунчик».

– А-а-а... ты? Кому ещё... не повезло?

– Только вам, командир. Остальные живы-здоровы. Ничего, вы тоже скоро оклемаетесь. Лепила сказал, сквозное ранение... чуток пониже левой ключицы. Просто крови много потеряли. Да ничего, всё уже позади. Сейчас вас в санбат отправят.

– Какой! Какой, на хрен, сан... бат... – я ещё что-то пытался кричать, но голос меня не слушался, вместо слов вылетал то свист, то хрип. «Ка... хре... са... бат... нах-х-х...»

И даже Антилексей не мог ничего крикнуть внутри меня. Молчал как... убитый.

А может, почуяв неотвратимое, он уже как крыса крался к борту судна, которым было моё содрогающееся тело? А в отверстую рану, как в пробоину, хлестал в трюмы нутра холодный поток нежити.

Планета пока что по-прежнему кружилась вокруг своей орбиты. Но смертельная болезнь, поселившаяся в её огромном теле, уже постепенно разъедала незримые связи, удерживающие сущее в цельном едином мире, в однажды установленном порядке.

Бродила по дорогам Локоса громадная и мерзкая тварь. Скользила смертоносным взором по лицам обезумевших от страха, боли и злобы людей. И казалось, исходила от неё вопящая волна:

– Полцарства за ненависть!!!

Должно быть, уже не хватало у неё этого специфического свойства, чтобы сделать последние шаги к своей мечте, погрузить всю планету в царство неподвижности и тьмы. И с готовностью отдала бы она пресловутую уже захваченную «половину царства» за тот сгусток чёрной силы, который позволит ей заполучить ВСЁ.

А где-то, на всё ещё сражающейся за свою жизнь половине не захваченного мира, кучка людей кричала то же самое:

– Полцарства за ненависть!!!

Предлагая всё, что у них есть, за ТО, что сможет остановить СМЕРТЬ. Будь она в облике злобной старухи, будь в ипостаси неведомой силы, названной кем-то Чёрными Звёздами...

И плыл этот призыв над Локосом. И слетались торопливые птицы, погружая клювы в мёртвую плоть, тех, кто уже без остатка отдал свои крупицы ненависти.

Похоже, они и в самом деле недооценили ситуацию.

Теперь же, когда она, ударив хвостом, словно рыба, резко вышла из-под контроля – именно для противостояния землянам, а не гипотетическим Чёрным Звёздам, стал как никогда актуальным призыв отдать все богатства мира за ненависть! Однако оказалось, что не все семиархи поддерживают этот лозунг.

Сегодня на секретном заседании Высшей Семёрки, которая, несмотря на слухи и растерянность в обществе, по-прежнему не спешила обозначать свою позицию, страсти разгорелись не на шутку.

Зал заседаний Высшей Семёрки создавал полную иллюзию, что семеро человек, находящихся сейчас в нём, заключены внутри гигантского яйца, лежащего на боку. Полупрозрачный пол жёлтого цвета. Свод, напоминающий хрупкую скорлупу. И под этим сводом метались слова, всё громче, всё быстрее. Словно пытались расколоть скорлупу и явить миру рождённое совместными усилиями Решение. Однако время шло, а общего вывода не было. Не было даже единого мнения.

– Я полагаю, что, допуская саму мысль... а мысль эту, если быть откровенным, каждый их нас прокручивал в голове не раз... Так вот, допуская мысль, что земляне всё-таки при самой неблагоприятной ситуации могут вторгнутся на Локос, мы, тем не менее, переоценили собственные силы...

Юолу Сфе Оол Третья, смотритель Запредельного Кшарха «Нарушение природных связей», говорила медленно. Тщательно подбирала слова, а может, просто тянула паузу, одновременно пытаясь понять намерения каждого из шести коллег.

– В первую очередь, когда вторжение уже состоялось, лично я думала, что народ Локоса воспрянет духом. Я считала, что локосиане, вынужденные защищать свои дома, жизни близких людей и собственные жизни, с каждым днём нашествия будут оказывать всё возрастающее сопротивление врагам. Я надеялась, что это позволит вскоре уравновесить земную агрессию, а главное – не даст значительно разрушить инфраструктуру нашей цивилизации. Сегодня и здесь я вынуждена заявить во всеуслышание – я ошибалась! Может быть, этот порог адекватного сопротивления, способный остановить натиск землян, и будет достигнут. Может быть, но... Главное, что мы недооценили – это самого врага. Его настоящую силу, боевой опыт и неукротимую ярость, безо всяких усилителей. Они так агрессивно и напористо повели себя, что я не уверена, будет ли у нас время дождаться, когда сила нашего сопротивления достигнет адекватного порога?! Дадут ли нам земляне время на это? В итоге, может статься так, что, всячески оттягивая этот шаг, в надежде на чудо, мы окажемся в ситуации, когда любые дальнейшие действия на пути «войны до победного конца» приведут к невосполнимым и критическим разрушениям...

– Каков вывод из вашего эмоционального выступления, коллега? – обратилась к ней Шэтти Энч Гукх Первая, смотритель Запредельного Кшарха «Неверие» и номинально глава Высшей Семёрки. – Что, по-вашему, нужно сделать?

Юолу Сфе Оол Третья медленно осмотрела собравшихся семиархов и сказала:

– Главная и единственная мысль, она же вывод: «Варваров мы возможно победим. Пусть не сразу. Когда-нибудь... Но при этом – сами станем варварами. Иными словами, хозяевами разрушенного мира. Потому – только переговоры! Под любыми лозунгами, под любые обещания».

По залу сначала пополз шумок, потом стали раздаваться выкрики.

– Пораженческие настроения коснулись и Высшей Семёрки!

– Никаких соглашательств с варварами, только война до последнего солдата!

Громче всех кричали Седьмой и Четвёртый. Их поддержал Пятый. Судя по возмущённому выражению лица Первой, она также была на их стороне... Молчали только Второй и Шестая. Честно говоря, Юолу Сфе Оол Третья считала реальным, хоть и неформальным лидером Высшей Семёрки именно Инч Шуфс Инч Второго, и очень рассчитывала на его поддержку. Но даже его молчание говорило о многом. Хотя бы о том, что он не поддерживает откровенно противоположное мнение большинства, которое образовали четыре семиарха.

– То, что пока завоевали земляне – это, говоря образно, лишь «шкура»! А вот пусть попробуют захватить потенциал цивилизации – подземные города, где сокрыты комплексы, обеспечивающие функционирование планетарных систем. Пусть попробуют поставить на колени миллионы техников, большинство из которых там не только работают, но и живут! – с места выкрикивал Офру Фту Сэнх Четвёртый, смотритель Запредельного Кшарха «Вторжение в приватное пространство».

Заслуживший прозвище Некрасавец из-за своего на редкость несимметричного и несимпатичного лица, этот крепкий высокий мужчина, самый молодой из семиархов, выговаривал слова отрывисто, будто выплёвывал их в лицо Третьей.

– Что это, как не вторжение в частный космос каждого из них? Что это, как не нарушение Четвёртого Кшарха?! И вы, уважаемая, хотите сказать, что все эти миллионы работяг должны поддержать идею переговоров? Вместо того, чтобы яростно защищать не только свои дома, но и незыблемые устои Своего Мира?!

Юолу Сфе Оол Третья раздражённо вскочила со своего места и снова взяла слово.

Весь её облик свидетельствовал об уважении к человеческой красоте вообще и к своему телу в частности. Низкий рост Третьей не бросался в глаза по причине идеальной сбалансированности всех частей тела. И даже короткая стрижка визуально удлиняла шею. А годы, которых накопилось за пятьдесят – не замечались. Хрупкая статуэтка, да и только! Большинство называли её ласкательно, Малышкой. Но сегодня её было не узнать! Порывистые движения. И даже исступление, с которым она пыталась доказать свою точку зрения. Но все попытки достучаться до сегментов, отвечающих за здравомыслие в головах семиархов, были тщетны. Каждый настроился на свою волну и практически не спешил в этой непростой ситуации искать компромисс.

Ещё бы. Семиархи попросту НЕ ЗНАЛИ, как себя вести в условиях военного времени. Ведь подобного не бывало не только на их памяти, но и на памяти многих поколений предков...

– А у них вы спросили?!! У этих самых рабочих? Я давно не слышала в этом зале слов, сказанных с таким цинизмом, по отношению к собственному народу! А уж если вы коснулись Запредельных Кшархов и вспомнили, что именно они являются НЕЗЫБЛЕМЫМИ УСТОЯМИ Локоса... Я напомню о моём подведомственном Кшархе. Не нарушай устоявшееся нерукотворное! Может быть вы, уважаемые, забыли эту формулировку из Третьего Запредельного Кшарха?! И речь на этот раз идёт не об Эксе. Речь о нашей родной планете... – голос Малышки дрожал от негодования. – Если кто не помнит, я подскажу: когда-то наша цивилизация, чтобы не вступать в конфликт с природой, создала целую искусственную планету. После своего создания Экс много чего повидал. Но самым чудовищным потрясением для планеты стал Проект «Вечная Война». Вернее, СТАЛ БЫ... если бы Экс был отнесён к «живым», а не искусственным небесным телам. Но сегодня на нашей ЖИВОЙ планете гремят взрывы, льётся реками кровь. Ещё немного – и нарушатся многие природные связи. Тем более, если начнут взрываться подземные уровни, а ведь если война хлынет туда – это неизбежно... И это уже прямое нарушение Третьего Кшарха. А значит, если мы хоть как-то заботимся о последующих поколениях, нашей главной и единственной задачей являются действия, способные прекратить эту бойню! Для этого необходимо сделать всё, чтобы вернуть землян на их собственную планету...

– По-моему, вы не по адресу обратились, уважаемая Юолу Сфе Оол! – выкрикнул с места Мидж Аскэ Тиук Пятый, смотритель Запредельного Кшарха, курирующего смертный грех «Невежество». – Это уже вопрос к землянам, захотят ли они назад, на Родину? Или же они теперь согласны и на Локос? Насколько я помню, они уже раз отказались возвращаться в своё вчера...

И опять в зале поднялся шум, на фоне которого выделялись одобрительные выкрики Седьмого и Четвёртого. Лишь Шестая и Второй по-прежнему сохраняли спокойствие. И само собой, молчание.

– Что ж, если... – голос Юолу Сфе Оол Третьей дрогнул. – Если благоразумие оставило вас... Значит, Локосу не повезло в трудный час с правителями! А я... поищу другие пути.

Третья опустила свой погасший взгляд. Решительно двинулась к персональному выходу, начинавшемуся у дверей лифрона. Она уходила из так называемой «острой» части зала, предназначенной для заседаний. Уходила при полном молчании шестерых прочих... Скользнула на прощание взглядом по лицам семиархов. И как-то запоздало, но чётко выхватила выражение лица Инч Шуфс Инч Второго. Уже потом, войдя в свой сегмент в части зала, именуемой личным пространством семиархов, она поняла: «Второй, на секунду прикрыв глаза, всем своим видом показал полное одобрение моему протесту! Но почему же он молчал? ПОЧЕМУ?!»

Гулкие шаги несли Третью всё дальше от этого сборища, к своему лифрону. И, казалось, каждый из них высекает не эхо, а одно и то же вопрошающее слово.

Я снова и снова прокручивал в голове тот недавний разговор. Всё, что помнил. Старался – по порядку. Получалось – отдельными фразами. Я видел его мимику, жесты. Пытался даже представить интонацию.

«Слышишь, Данила Петрович, может, это и бред, а может... Я вот, частенько теперь о Реке Времени думаю», – это была моя реплика.

«А чего про неё думать – живи, да и всё. Сколько отпущено, живи. Время и без твоих размышлений будет тикать. И не собьётся, и не остановится», – а это спокойный ответ Упыря.

«...заварили кашу, уроды инопланетные. Теперь всем расхлёбывать придётся», – и опять он.

Эх, знать бы, что Судьба-разлучница уже отпечатала нам билеты на разные поезда! Знать бы, что говорили мы тогда с Данилой в последний раз – ей-богу, не спал бы всю ночь!

Весть о его смерти настигла меня уже в санбате! Я конечно же не поверил сразу. А потом, когда вдруг всё занемело изнутри... замолчал. Ушёл в себя, из последних сил не впуская внутрь эту весть полностью, защищаясь неверием в её правдивость.

И только ночью, когда я наконец задремал, она хлынула в меня, когда сам Упырь, явившись во сне, сказал:

«Да ладно тебе, Дымыч. Одним Упырём больше, одним меньше. Для космической войны – это пыль! Зато теперь у меня здесь такая интербригада собралась – нам в том лесу и не снилось! Ты хоть помнишь ТОТ лес? НАШ ЛЕС... Ты ж там ещё меня учил минные заграждения ставить, чертяка!»

«Упырь, да не гони ты беса! Всё я помню...»

«Вот и замечательно, хрен тебе в шапку! Ты только меня не забывай. Я вообще-то подумал, что ты меня уже здесь ждёшь... А ты молодец, выкарабкался! Ничего, Дымыч, сюда не спеши. Я тебя долго ждать согласен. Воюй там за нас двоих! Я буду ждать, пока не навоюешься...»

Потом он долго жал мою руку, хлопал по плечу. Пока у него... не отвалилась правая рука. Данила Петрович, истинный русский солдат, усмехнулся, поднял её левой, зажал под мышкой и, подмигнув, направился в сторону темнеющей полоски леса... Только тогда я очнулся...

...и заплакал навзрыд, не стыдясь своих слёз. А потом, когда иссякли и они, зарылся лицом в подушку и долго лежал, не в силах пошевелиться от тупой боли, переполнившей меня.

Когда-то в юности я читал классиков, гениальных писателей братьев Стругацких. Запомнилось мне одно их высказывание... до сих пор помню: «Человеку в жизни даны три радости – любовь, работа и дружба. Без какой-либо из них можно обойтись, но зачем? Ведь их всего три...»

Без дела всей моей жизни, воинской работы, пока жив, я не останусь точно.

Любовь у меня не отберёт даже смерть, я верю.

А третью радость, к несчастью, она у меня отобрать сумела.

Подразделения землян по-прежнему растекались по чужой земле в семи основных направлениях, взяв за точку отсчёта роковую для Локоса точку – Главный Портал. Взамен ушедшим, из пространственного коридора, появлялись всё новые отряды, ожидавшие на Эксе своей очереди. Они возникали на поверхности «материнского» мира безостановочно, как нефть из скважины. И, кроме главных направлений, постепенно заполняли собой и пространства, нарезанные атаками ударных колонн, как куски лакомого пирога.

Однако не на всех направлениях наши войска продвигались с одинаковым успехом. На Северо-Восточном оперативном – неожиданным препятствием стали опасные, труднопроходимые участки местности, чем-то напоминающие зыбучие пески и болотную трясину одновременно. Такое себе «сухое болото», разбросанное большими хаотическими участками. Ни дать ни взять – природное минное поле замедленного действия!

На Северном оперативном – продвижение затруднилось активным сопротивлением локосиан. Возле города Тийц бои шли долгих пять суток. Хотя истины ради следовало отметить, что большая часть подразделений на этом направлении составляли так называемые «войска третьей очереди». Другими словами – наиболее древние из переправленных на Локос. К ним относились воины Античности и раннего Средневековья.

Уже всем было понятно и без слов, что главными сейчас являются три направления. Одно из них – Юго-Восточное оперативное – было устремлено к побережью, на котором, как выяснилось из показаний пленных черношлемников, находилось три мощных транспортных портала. Захватив их, можно было всерьёз заняться локальной переброской войск по территории планеты. Два других – Юго-Западное стратегическое и Западное оперативное – клещами охватывали столицу планетарного государства. Причём, более слабое, оперативное, направление, находящееся немного ближе к объекту, должно было выйти к северной части локосианского мегаполиса. А стратегическое – то, на котором наступали мы – в диаметрально противоположную точку, на южную окраину.

Третья большая передышка для атакующих соединений нашего направления застала воинские части на расстоянии двух с половиной сотен километров от столичного мегаполиса. В моё отсутствие войска пока возглавлял Крутояр, командир восславянского корпуса «Пардус». Передышка, конечно же, была необходима, однако её длительность удивляла. Войска бездействовали уже третий день! И эта настораживающая пауза говорила о многом. Потому Крутояр даже не удивился, когда к исходу дня над лагерем зависла небесная армада из шевелящихся «перьев». Аэромобильное Крыло «Алконост»! Повисев, воздушные боевые машины одна за другой плавно опустились на пустое поле, неподалёку от нашего штаба.

Здесь воистину по-иному осознавался смысл понятия «родная земля».

Как только массивный слой внушительных силовых перегородок, он же по сути потолочный свод, оставался над головами – начиналось безраздельное царство машин. Тем, первым строителям многоуровневых машинных миров, удалось главное – создание на этих локальных участках подземных объёмов собственного искусственного силового поля, ориентированного в противоположную сторону от общепланетарного. И в результате этого революционного решения изменилось многое, если не всё.

Главным было то, что теперь можно было не опасаться громадной массы почвы, нависавшей над головами подземных обитателей! Переориентированная сила тяжести делала материальные слои если не полностью невесомыми, то уж, во всяком случае, послушными воле строителей-подземников.

Буферная прослойка высотою в два уровня, куда спускались внешние подъёмные виадуки, создавала собой своеобразную изоляцию – воздушную, звуковую, энергетическую. За счёт этого в нижних уровнях устанавливался автономный режим жизнеобеспечения. Потолочные перекрытия третьего уровня практически были подземным небом. Тщательно подобранные светильники в точности имитировали не только узкую зону спектра, но и силу, и концентрацию световых потоков. В итоге создавалось иллюзия естественного освещения, соответствовавшего примерно такому, когда солнце укрыто лёгкой облачностью. Точно такое же освещение дублировалось на всех ниже расположенных уровнях.

Здесь, внизу, был целый подземный город. Многослойные несущие конструкции позволяли органично размещать комплексы любого масштаба. Это даже не было заводами в обычном понимании. Это были звенья инфраструктуры, полностью обеспечивающей существование и нужды цивилизации Локоса. Гигантские комплексные комбинаты по производству, распределению и непрерывному обеспечению того благополучия, которое царило на поверхности планеты. Именно потому и царило, что все производственные структуры издавна были упрятаны под землю, не портя пейзажи ни своим видом, ни отходами. Тогда это было продиктовано только эстетическими требованиями. Но, как знать: не было ли среди семиархов тех незапамятных времён сведущих людей, способных просчитать всевозможные неблагоприятные варианты, и учесть самый невероятный – вторжение на планету внешних врагов. Во всяком случае, сейчас только это давнее решение удерживало Локос от полного поражения и даровало хоть какую-то надежду.

Те, кто находились здесь – не были изгоями. В каждом подземном городе обитали тысячи и тысячи граждан Локоса, принадлежащих к нескольким склуфрам верхних уровней социальной иерархии. Что ни говори, а «технари», или же техническая элита, занимали достойное место в локосианском обществе и в совокупности были довольно многочисленны. Кроме них, тут имелись и представители нижней части социальной табели о рангах. Без них также нельзя было обойтись. Как ни крути, самая непрестижная и трудная работа, а стало быть, и обслуга, которая её выполняет – в первую очередь требовалась именно под землёй, на самых нижних уровнях.

Но, если отвлечься от социального неравенства: те, кто находился в комфортабельном подземелье, в большинстве своём здесь не только работали – они ЗДЕСЬ ЖИЛИ. В глубине были их дома. И эти дома они готовились защищать до последнего.

Поэтому не удивительно, что единственно мощное и реальное движение сопротивления могло родиться только здесь – в подземных городах, зеркальных отражениях городов наземных.

Возглавил это движение, как ни странно, человек «сверху», из поверхностного мира. И его, хоть и не сразу, несмотря на молодость – послушали. Звали новоиспечённого вождя – Яспэ Тывг Лвай. Он являлся не только представителем самой почитаемой склуфры трёхимённых, но и был скуффитом, лицом, проходящим специфическую административную и образовательную подготовку, которая в будущем позволяла быть одним из кандидатов в семиархи.

Известие о прибытии локосианской делегации под белым флагом – озадачило всех, собравшихся в виртуальном помещении Объединённого штаба. Переглянувшись, и сохраняя молчание, земные командиры терпеливо ждали, пока вражеских парламентёров доставят в эти мнимые стены под открытым небом. На этот раз подчинённые Волобоя отгрохали целые хоромы, создав большой зал, интерьированный в стиле барокко. Даже не забыли водрузить расписной потолок и огромную хрустальную люстру.

Бывшие «наниматели» землян вошли, храня достоинство, не озираясь по сторонам. Оказали все необходимые почести представителям верховного командования враждебной армии. Вручили письменный документ, надо понимать – обращение к землянам от какой-то полномочной организации. А потом, дабы не утруждать наше собрание процессом самостоятельного ознакомления с содержимым – сами зачитали текст по одной из имевшихся копий.

Это была странная по всем меркам делегация. Двенадцать локосиан разного возраста. Судя по всему, представляла она неведомый нам Фронт Сопротивления и Обороны. Возглавляли же это шествие двое: молодой мужчина и невысокая миловидная женщина лет пятидесяти. Мужчина представился руководителем этого, недавно созданного Фронта. Женщина же, к удивлению землян, оказалась, ни больше, ни меньше – представительницей высшего руководства Локоса! Семиархом с порядковым номером «Третья», как и Святополк, хотя на Локосе в это числительное вкладывали совершенно иной смысл.

Их имена – Яспэ Тывг Лвай и Юолу Сфе Оол Третья – не запомнил никто, хотя они назывались несколько раз. Уже потом прочитали, внизу представленного документа. Говорили же эти двое вещи и вовсе неожиданные...

Из «Обращения» локосиан к землянам было неясно – что это? Ультиматум почти побеждённых? Или же просьба остановить безумную истребительную войну? Скорее всего – это был крик души самой здравомыслящей части народа чужой цивилизации. И ещё было ясно, что это инициатива негосударственная, а само государство, в лице его верховного органа – пресловутой Высшей Семёрки, – раскололось на несколько несговорившихся частей. И присутствие здесь лишь одного из семиархов – подчёркивало это.

Тем не менее, явившиеся сюда и сейчас, представители Фронта говорили следующее...

Что завоевать «кожу» планеты, в виде её наземной поверхности – это полдела, а вот захватить «мускулы и кости», коими является мощная подземная инфраструктура – совсем другое.

Что земляне даже не представляют себе, что сосредоточено под землёй и какие настроения у той части населения планеты, которая там обитает.

Что все они, как один, возьмут в руки оружие, когда земляне сунутся под землю, чтобы убивать их.

Что они не боятся смерти, но, в отличие от безмозглого, закостеневшего правительства, повинного во всех злоключениях земных воинов, они призывают бывших наёмников остановить акт своего бессмысленного мщения. Прекратить мстить «не тем», кто повинен в случившемся! Главная же мысль подчеркивалась неоднократно: «Вы можете, пока вам не надоест, портить кожу планеты, но не разрушайте её внутренние органы!» Иначе... И вот здесь прозвучала категорическая, ультимативная часть «Обращения».

Землянам предлагалось остановиться именно на этом пороге, пока все разрушения, причинённые локосианской цивилизации, ещё восстановимы, пусть и спустя долгие годы. В случае же, если они пойдут дальше и примутся разрушать инфраструктуру... В тексте так и говорилось: «Мы могли бы элементарно вас угробить, взорвав всё изнутри, подняв на воздух половину планеты, чтобы вторая половина тут же развалилась сама. Но мы не хотим уничтожить своих. Однако, если вы будете продолжать разрушения и попытаетесь ворваться в подземные комплексы – мы так и сделаем. Мы взорвём себя вместе с вами, потому что нам будет уже всё равно!»

– Давайте, если уж так вышло, что истинные виновники пока не выявлены и не представлены народам обеих планет, сами возьмём в руки запутавшиеся нити собственных судеб. И попытаемся их расправить. Попытаемся, уж если НЕКТО направил Реку Времени по неправильному руслу – плыть ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ ВРЕМЕНИ.

Неожиданно твёрдый голос и чёткая логика миниатюрной женщины-семиарха заставила всех слушать её.

Она говорила долго и убедительно. И уже не вызывало недоумения, КАК она оказалась на этой высокой должности.

После её речи в помещении воцарилась гнетущая тишина.

Молчание повисло тяжёлой тучей, готовой в любой момент прорваться ливнем взаимных упрёков, или же, того хуже – громом и молниями необдуманных действий.

Но, когда Святополк Третий расправил плечи и уже разомкнул губы, чтобы высказать своё мнение – его опередили!

– В этой войне нет ни правых, ни виноватых! Потому что победить в ней кому-то одному невозможно! – громкий женский голос, откуда-то сзади, от самого входа, буквально вонзился в нависшее молчание и прорвал его насквозь. – Поэтому только переговоры, только совместное решение! Мы либо победим вместе, либо все погибнем!

Взгляды собравшихся землян и прибывших локосиан дружно обратились в сторону нежданной ораторши. И когда она появилась из-за спин, в форменном светлом одеянии восславянского солдата...

Её мгновенно узнали. Не один, сразу несколько человек.

Застыли настороженно глаза Юолу Сфе Оол Третьей...

«Дочка Второго?!»

Расцвело от радости лицо Яспэ Тывга Лвай...

«Амрина!»

И удивлённо поползла вверх бровь Святополка Ветрича...

«Клеонта?»

– Хорошо, – веско сказал он. – Разум нам дарован для того, чтобы отмерять, прежде чем резать. Давайте, попробуем разобраться с этими нитями. И с самой Рекой...

Дерзкая попытка представителей спонтанно созданного ФСО увенчалась первым успехом. С ними начали общаться.

Само собой, ни о каком внятном решении, принятом быстро, не могло быть и речи. Однако уже то, что земное командование задумалось – позволяло надеяться на лучшее. Сегодняшняя попытка переговоров явилась чем-то, напоминавшим Протокол о намерениях, и, судя по всему, была не безуспешной.

Благодаря кому?

Всё это время она напряжённо перебирала взглядом многочисленные лица собравшихся земных воинов. Старательно избегала ищущего взгляда Яспэ Тывга Лвай. С надеждой переключалась на фигуры тех, кто присоединялся к собранию позднее... Сама себя спрашивала: не пропустила ли? И опять сортировала всё те же лица. Уже не от надежды – от растерянности. И лишь когда поняла со всей обречённостью, что ИХ здесь нет... и что поиск среди лиц – был всего лишь самоутешением... будь они здесь, разве усидели бы на месте...

Она сама подошла к грозному новорусскому полководцу. Как и в тот раз, на Эксе. Сама.

– Здравствуй, Клеонта. Я слышал о твоём уходе. Я всё понимаю. Не думал, что свидимся.

Она промолчала. Тяжело вздохнула и решилась.

– Я ищу двух человек из вашего мира. Помоги мне, великий. – Глаза Амрины вспыхнули, но не смогли полностью скрыть напряжённости ожидания.

– Чем смогу. – Святополк положил руки ей на плечи, посмотрел сверху вниз. – Кого ты ищешь?

– Упыря... – сказала она, но тут же поправилась: – Данила Петрович Ерёмин. Из ваших, из русских. Середина двадцатого ве...

Она сразу же ВСЁ поняла – дёрнулся болезненно взгляд полководца, ушёл в сторону.

– Клеонта, кто он тебе?

– Дру-уг... – медленно, с неимоверной натугой выдавила из себя Амрина. – Он... у-у-уб...

– Окончил путь земной. – Святополк помрачнел. – Три дня назад. На поле боя, как подобает истинному воину. Вечная ему слава... Ты спрашивала о двоих. Кто...

– Дымов! – громче, чем ожидала, выпалила Амрина и торопливо добавила: – Алексей Алексеевич Дымов, подполковник спецназа, из последнего года нашего витка спирали вре... – она осеклась, только в этот миг сообразив, что в душевном волнении едва не проговорилась...

– И тоже – друг? – высокорослый предводитель славян нахмурился ещё больше. – Ладно-ладно... вижу и сам, чего уж.

Он замолчал, невыносимо вытягивая и без того звенящую паузу. Это его молчание было до того красноречивым, что... Внутри Амрины что-то оборвалось. Может, главный нерв? Лопнула незримая струна, и с этого, наступившего и застывшего, мгновения вдруг стала невозможной вся музыка этого мира.

– Погоди, а что это ты говорила о витке спирали? Я что-то не совсем понял... Куда же ты, постой! Я не то хотел ска...

Она резко развернулась и бросилась бежать, пока хватало сил не расплакаться, пока получалось не рухнуть пластом. Ей что-то кричали вслед, возможно, даже звали по имени, но она уже не реагировала.

По просьбе Святополка меня, после выполнения первоочередных хирургических действий, врачевал его личный знахарь – волхв Яргаст. Не знаю, как это ему удалось – то ли действительно знал он ТАКОЕ, от чего раны затягивались не по дням, а по часам, то ли чудо сотворила медицина будущего, узнавшая о человеке многое, о чём мы в своё время даже не догадывались. Как бы там и тут ни было, через неделю я уже вернулся в строй. Конечно, не в том состоянии, чтобы воевать в полную силу, но уж руководить своим соединением мог вполне.

Прибыл я в расположение своих войск на следующий день после визита локосианских парламентёров.

Уже приближаясь к своему штабу, я увидел разительные перемены. Главным элементом было наличие аэромобильного Крыла «Алконост» в полном составе, усеявшего своими неподвижными «перьями» целое поле.

Заметив, по одним мне ведомым приметам, флайер главнокомандующего, я поспешил с обязательным докладом. Святополк Третий в компании двух летунов стоял возле края Крыла. Заметив меня, сразу же двинулся навстречу. Отмахнулся от уставных почестей. Обнял своими большими сильными ручищами. Сдавил, но тут же вспомнив о ранении, отпустил, извинился.

– Ну, наконец-то в строю! Рад видеть тебя здоровым, Дымыч. Так, кажется, тебя друзья зовут? – хитро прищурился он.

– Это ты, Ветрич, здоровый... аки шкаф. А я так, погулять вышел. Подлатали немного. За волхва твоего спасибо тебе огромное! Действительно, волшебник.

– Да ты тоже хват, как я погляжу. Тут тебя буквально вчера такая женщина разыскивала! Настоящая царица амазонок...

Но, спрятав улыбку, умолк – к нам уже подходили представители Объединённого штаба Земных Армий, во главе со Смарглом Смагичем. Я сразу оценил представительство – практически весь состав в полном сборе. Больше мне ничего не требовалось объяснять. Всё было понятно и без слов. Речь пойдёт, ни много ни мало – о штурме вражеской столицы.

Позднее я задал вопрос, что за царица такая меня искала, но Святополк, загадочно ухмыльнувшись, ответил, что, дескать, коль суждено, сама придёт и ответит, а перед битвой воину не о женщинах замысливаться надобно. Странно, конечно. Ни с одной амазонкой мне до сих пор встречаться не приходилось...

Получив у главкома сутки на восстановление и вхождение в курс дел, я первым делом вызвал Ильма и Юджина. Узнав от них всё, что полагалось, я попросил соратников отвезти меня на то место, где погиб наш боевой товарищ, Данила Петрович Ерёмин по прозванью Упырь...

Оказалось, что это некогда живописная парковая зона, жестоко изуродованная взрывами и огнём. Как назывался городок, я не запомнил, хотя мне и говорили. Моя голова опять отказывалась воспринимать информацию, всё забивалось монотонными мыслями: «Вот здесь... Вот здесь... Если бы я был рядом... Вот здесь».

Местом последнего упокоения друга явилась большая братская могила, на отвалах свежевзрытой земли которой ещё не принялась свежая трава, только проглядывали пожухлые пучки былой растительности. Вместо обелиска высился огромный деревянный крест, изготовленный из цельных кусков не очищенных от коры стволов дерева, толщиной в человеческое туловище.

Я смотрел на этот вертикальный столб, снабжённый двумя поперечинами, прямой и косой, пока он не начал расплываться, двоиться. Глаза набухли влагой, которой я не стыдился, вновь остро осознав степень потери. Лишь когда померещилось, что от креста, шевельнувшись, отделилась размытая, но тем не менее очень похожая фигура – я встряхнул головой и стиснул челюсти. Потом подошёл поближе, коснулся рукой шероховатой коры. Погладил. Достал из-за пояса нож и принялся вырезать на этом природном покрове креста неровные буквы. Пускай, что он лежит здесь не один, пускай здесь ещё нет никаких табличек даже с примерным списком погибших. На таблички у наступавших сотоварищей просто не было времени – всему своё время. Но уж коль я был здесь, я не мог позволить себе, чтобы ещё хоть один день мой друг лежал в этой чужой земле, как безымянный солдат. Я стоял и вырезал букву за буквой. Совершенно не думая о времени – оно для меня сейчас просто не существовало.

Уходя, обернулся. Медленно прочитал собственноручно начертанное на косой поперечине креста: «Данила Петрович „Упырь“ Ерёмин. 1902 – безвременье Локоса. Жди, друг! Встретимся...»

И спросил Юджина:

– А у него с рукой-то что было? Мне приснилось...

– Оторвало ему руку, командир. Правую... На засаду они напоролись, вот граната из кустов и прилетела. Вместе с ним ещё двое полегли.

Я стиснул челюсти, заскрипел зубами. Ненадолго прикрыл веки. И сразу же зашевелилось видение.

Опять Упырь удалялся от меня, зажав под мышкой оторванную руку. Шёл, не оглядываясь, в СВОЙ ЛЕС, где, по его словам, уже поджидали своего командира бойцы небесной интербригады. Когда-нибудь и я в её личный состав войду... А голос, его до звука знакомый хрипловатый голос, не долетал издалека – он жил и звучал в моей голове:

– Ничего, Дымыч, сюда не спеши... Я тебя долго ждать согласен.

«Очень трудно найти чёрного крупье в совершенно тёмном зале казино, особенно, если его уже уволили», – пришло мне на ум высказывание, порождённое как-то Антилом, реформировавшим конфуцианскую мудрость под нужды Экса.

Вряд ли его уволили, этого примерещившегося чёрного крупье! Не так давно, пару месяцев назад, он соблазнял меня персонально. Но разве он мог пропустить момент, когда пошла игра по-крупному?

– Делайте ваши ставки, господа!.. – опять я слышу его голос с дьявольским тембром.

Издалека. Из непроглядных космических туманностей с поблёскивающей звёздной пылью. Словно само Мироздание, вырядившись в строгий костюм, забавляется, глядя на пыл и азарт разумных частиц, возомнивших себя чем-то цельным и самостоятельным. Оно смотрит на полубезумных игроков чёрными дырами вместо глаз. И трещины, расходящиеся от этих опустевших глазниц, напоминают лучи чёрных звёзд.

И ещё я слышу торопливые голоса, выкрики со всех сторон.

– Планету – на кон! – эти голоса чертовски смахивают на знакомые голоса моих соратников. – Всё – на красное!

– Планету – на кон! – вопят локосиане, чтобы утопить в крике остатки страха. – На все номера чёрного!

– Планету – на кон!.. Всё, до последнего – на «зеро»! – а вот этот демонический голос принадлежит кому-то незнакомому и невидимому...

А мнимый блестящий шарик уже метнулся навстречу раскрученному колесу рулетки. Или же – колесу Судьбы?

– Ставки сделаны... Ставок больше нет.

На кону – Локос. И любой номер, который рано или поздно должен был выпасть, нёс планете только одно – Смерть. Могло показаться, что спасением было бы неостановимое, вечное вращение колеса, однако... Рано или поздно, шарик, потеряв инерцию, уляжется в одно из гнёзд. И далее – станет путешествовать только в нём, на вечно крутящемся колесе, что будет равносильно сыгранному номеру.

Но был ещё один вариант. На полной скорости выхватить шарик с этого колеса, аннулируя ставки. И потом уже – перевернуть вверх дном всё казино.

...После визита двенадцати парламентёров от техников локосианских подземелий, мы попытались приостановить военные действия.

Не тут-то было!

Выяснилось, что уже не только мы диктуем условия. О том, что дело идёт к временной остановке боевых действий, можно было сказать, характеризуя обстановку только на четырёх из семи направлений.

В первую очередь это касалось наших «клещей», нависших над столицей. Западного оперативного и Юго-Западного стратегического направлений. Кроме этого, сделали заметную передышку войска Юго-Западного оперативного и Восточного стратегического направлений. Зато на Северо-Западном стратегическом вовсю шли бои. Несмотря на указания Объединённого штаба Земных Армий, наши войска были вынуждены продолжать военные действия из-за чрезмерной активности локосиан. На оставшихся направлениях также громыхала война.

Это объяснялось тем, что переговоры о временном перемирии с нами вело не правительство, а неформальная организация, которая не нашла понимания у официального руководства. Локосианские же войска, какими бы неуклюжими они ни были, слушались пока только приказов действующей власти! Поэтому, в тех местах, где мы явно прекратили боевые действия – наши войска были вынуждены перейти к обороне. Ситуация становилась в чём-то комической – враг, до этого не смевший высунуть лишний раз нос из укрытий, видя наше бездействие, посчитал его СЛАБОСТЬЮ и накинулся на нас с невесть откуда появившейся дерзостью!

...На моём направлении неразбериха была ощутимой. Боевые порядки землян напоминали диспозицию пастухов, выпасающих стада очень опасных животных. Мы щёлкали бичами-выстрелами на самые наглые попытки приблизиться. В целом же это наверное смахивало на устоявшуюся линию фронта, времён эдак Второй мировой войны. Постреливали с обеих сторон. Локосиане смекнули, что кишка у них тонка заставить излучатели плевать смертью дальше, чем стреляют их враги, а значит, и смысл в их применении при позиционных боях – минимальный. Тогда они, невесть откуда, должно быть со складов, затаренных импортированным с Земли оружием ещё при подготовке к Проекту «Вечная Война», добыли земное стрелковое оружие и стали его пользовать всё чаще и чаще.

Мы уже вторые сутки ждали каких-то реальных действии от локосианской оппозиции во главе с третьим по рейтингу семиархом, но сдвигов в лучшую сторону пока не было. Вот и опять – с левого фланга поступило срочное донесение, что живая сила противника, в количестве около двух сотен, обходит наши позиции и продвигается к нам в тыл.

Я опять не усидел на месте, запрыгнул вторым номером в командирский челнок Ильма, сделал знак «за мной» своим спецназовцам, которых в последнее время возглавлял Юджин, и...

Движитель плавно заурчал, машина резко с места рванула вперёд. Впечатление было такое, словно она летела, едва касаясь почвы. До места прорыва мы домчались минут за десять. Справа и слева от нас, но не вырываясь вперёд, неслись ещё около двух десятков стремительных машин. Ильм обернулся и молча показал мне на шлем, лежавший в нише, справа от приборного щитка. Я надел это устройство и тут же услышал в наушниках:

– Дымыч, смотри на экран и подавляй лишь те объекты, которые пульсируют. Это наши персональные мишени. «Алконосты» корректируют наш огонь, а значит, работаем полностью по первому уровню. Твой ФЛЭК лежит в соседней нише.

Экран, вмонтированный в шлем изнутри, себя практически ничем не обнаруживал, будучи полностью адаптирован под визуальную информацию обычного человеческого взгляда. Никаких тебе свечений или же пульсаций, утомляющих глаза. Зато все предметы, в первую очередь одушевлённые, во вторую – обозначенные оператором как вражеские цели, были окрашены по-разному, иначе, чем в природе. И это сразу же упорядочивало бой и в чём-то превращало в компьютерную схватку, ведущуюся в реальном времени. Правда, с реальными потерями.

Фигуры белого цвета возникли слева от нашего маршрута. Ильм вмиг скорректировал движение челнока. Спустя несколько секунд три фигуры стали красными, словно раскалились. Одна из них запульсировала.

Всё понятно... Фигуры-мишени, отведённые для уничтожения другими стрелками, имели белый цвет. Мои – красный. Первоочерёдные мои – красный пульсирующий! Вот и вся премудрость. ФЛЭК-4, фронтовой лазерный энергокомплекс четвёртого поколения, позволял многое. А стрелок из этого многого должен был лишь – навести пульсирующую жёлтую точку прицела на пульсирующую красную фигурку и нажать клавишу. И мгновенно улетевшая молния безошибочно находила цель.

В считанные мгновения справившись со всеми тремя вражескими пехотинцами, я обнаружил, что и белые фигуры исчезли также – наши сотоварищи не теряли время даром.

Я, конечно, имел навыки пользования ФЛЭКом. Началось моё обучение ещё там, на Эксе, в последние дни перед переброской. И продолжалось при любом удобном случае. Это завораживало, увлекало, но, сколько я об этом ни думал – не создавало у меня впечатления реального боя; скорей напоминало работу на имитационном виртуальном симуляторе. Тем неприятнее и жёстче был переход в реальность, когда по различным причинам координационные системы умолкали, будучи выведены из строя. И вместо боя по первому уровню неподготовленный боец попадал в бой второго уровня. Когда нужно было действовать без подсказок и самому находить свои цели. Так оно и вышло!

После того, как первая группа локосиан была уничтожена, мы въехали в какие-то живописные развалины, и тут...

Наш челнок тряхнуло. Резкий неприятный зуммер в ушах, после которого настала пронзительная тишина, просигнализировал об аварийном сбое системы координационного оповещения. Окрашенные фигурки тотчас исчезли с экрана, и всё сделалось, как в обычном бинокле, правда, невероятно сильном.

В наушниках громче, чем обычно, командовал Ильм, раздался голос:

– Дымыч, прочь из машины! Всем экипажам – переход на работу по второму уровню! Работаем по азимуту два-восемь-девять на своих экранах. Цели ловим самостоятельно! ФЛЭКи перевести на малую тактическую мощность, иначе пожжёте своих!

Я выпрыгнул из замершего на месте челнока, откатился в сторону, в кусты. Боковым зрением приметил, как Ильм покинул машину и устремился влево, туда, где виднелось нагромождение плит, недавно бывших отдельным строением. Я хотел метнуться за ним, но не успел даже приподняться – застыл от звука голоса...

– Стой! – Это слово возникло не в наушниках, напротив – ощутимо не там, а где-то в районе темечка. – Сзади!

Я едва успел обернуться и одним длинным росчерком луча перерезал пополам две фигуры в чёрных комбезах. Думать о том, кто предупредил меня – не было ни секунды. Я вскочил и рванул туда, где скрылся Ильм.

Там уже всё горело! Мой сотоварищ из будущего был поистине универсальным солдатом – оставив после себя пять горящих неподвижных тел, он уже мелькал где-то впереди. При этом успевал давать указания и сверять свой маршрут движения с остальными.

– Прок, Студь, Красич, выдвигайте своих людей на уровень три-шесть по глубинному масштабу. Азимут – два-девять-один.

– Ильм, на вас движется группа до двух десятков. У нас три тела, вызываем эвакуатор в точку два-девять по двести восемьдесят восьмому...

– Брадул и Радим... Почему молчите, вашу мать!

Я двигался короткими перебежками. Выхватывал мечущимся взглядом чёрные фигуры, поражал короткими импульсами, но тем не менее – всё больше отставал от светлых пехотинцев. Они безошибочно ориентировались в этой координационной эфирной вакханалии и не совершали лишних передвижений. Я же попросту не привык воевать с постоянной подсказкой, жужжащей в ушах. Поэтому, отметив свои координаты на персональном экране, тщательно продиктовал в эфир:

– Вызываю эвакуатор в точку два-восемь по двести девяностому...

После чего аккуратно снял шлем, положил рядом с ФЛЭКом – в траву возле толстого ствола незнакомого лиственного дерева. И уже на бегу, приводя в действие верный «вампир», ловя лицом свежий ветер и далёкие крики впереди – я наконец почувствовал настоящий азарт. Боевой азарт реального боя... Каково же было моё удивление, когда я понял, что подсказки не прекратились!

Не успел я приблизиться к следующим скоплениям обрушившихся плит, как снова в районе темени возник чёткий голос. Я даже вначале подумал, что Антил совершенствуется и уже научился реально помогать в бою, но... В том-то и дело – это был не он. Внутри я попросту никогда не называл себя так.

– Аль Эксей! Стой! За этим завалом засада!

Раздумывать было некогда. Несколько секунд, и кольцо осталось на указательном пальце левой руки, а граната полетела в указанное место. Взрыв! Предсмертные вопли...

Действительно – за этой грудой стройматериалов меня или ещё кого-то из землян поджидали два черношлемника, готовясь разрядить свои излучатели. Я плюхнулся в небольшую воронку, устало привалился спиной к дымящемуся откосу.

«Аль Эксей»

Так меня называл только...

– Хасан! Ты здесь?! – заорал я, устремив почему-то взгляд в небо.

– Здравствуй, анда. Рад был тебе помочь...

– Где ты?

– Я уже далеко, но если получится, буду навещать тебя почаще. Пока смогу...

– Спасибо тебе! – запоздало поблагодарил я и понял, что ответа не будет: чувство присутствия побратима развеялось.

Если я и сошёл с ума окончательно, то моё сумасшествие реально спасло мне жизнь.

Но я почему-то был абсолютно уверен, что шизофренией здесь и не пахло.

Теперь она изнутри прекрасно знала многие проблемы этих отважных воинов, в которых должна бы видеть только жестоких захватчиков, топтавших землю её родной планеты. Но сердце её уже превратилось в обычную помпу для перекачки жидкости красного цвета. Оно, расколотое пополам, работало из последних сил, больше не вмещая эмоции.

Умом Амрина понимала, что уже никогда не будет так, как прежде. Даже если сейчас всё неожиданно закончится миром. Она не хотела больше жить в таком обществе. Она не хотела, не хотела, не хотела... Она не хотела ненавидеть землян только за то, что они вторглись на Локос, который сам же их к этому вынудил. Более того, она уже осознала, что ничего на самом деле не желает так сильно, как одного-единственного прикосновения к своему любимому мужчине... Особенно сейчас, когда, судя по всему...

«Не-е-ет! Прочь даже мысли об этом!»

Во-первых, никто не видел его мёртвым. Во-вторых, он ПРОСТО ЖИВ, и всё. А во-всех-остальных, они обязательно встретятся. Может быть, даже завтра!

Чтобы не лишить себя надежды, она больше не обращалась к Святополку Третьему. Что бы ни сказал восславянин... она не поверит. Сердце чует – любимый жив.

К тому же она очень хотела избежать новых вопросов о витке спирали. Надо же было так проколоться!

Странное дело – сам Ветрич больше не пытался с ней поговорить на эту тему. Забыл? Слабо верилось... И это держало её в напряжённом ожидании.

Амрина вспомнила, что уже давно не слала Аленькому мнемопослания – ведь находилась в добровольной изоляции. От чего? От кого? Как оказалось – от себя самой. К тому же неудачно – все проблемы остались в ней, внутри, и как ни убегай... Долой внутренние проблемы! Она перевязала покрепче чёрную повязку со знаком Избранницы. Откинулась на спинку удобного кресла. Сконцентрировалась на образе Алексея и принялась чётко проговаривать внутри свои мысли. Как заклинание. Как мольбу. Как...

И только потом, когда концентрация накопленного посыла превысила способность наслаивать новые мысли – одним долгим импульсом ОТДАЛА всё это в ту даль, где он наверняка ждал её послание.

«Милый мой, сокол одинокий... Возьми мои крылья... Возьми мои силы... Взмахни-взлети... Отдам тебе годы. Отдам тебе мысли. Отдам тебе всю себя. Только найди дорогу. Только найди. Заклинаю тебя от ножа, от пули, от взрыва, от предательства, от счастья не со мной... Не умирай, мой любимый! А если пытался – воскресни!..»

Она лежала обессиленная, скользя взглядом по комнате. И тени, приобретая с каждой минутой плотность, шевелились в её воображении. Входили и выходили, как в помещение транспортного терминала общего пользования. Некоторые пытались обратить на себя внимание. Но Амрина, потеряв чувство реальности, всё ждала того, кто подойдёт к ней и скажет ТАК и ТО, чего в этой Вселенной или ещё не умеют, или УЖЕ не умеют.

Её уставшие глаза быстро наполнились слезами от одного только несказанного слова «уже». А тени всё входили и выходили. Вот одна подошла ближе всех и покачала головой. Амрине даже показалось, что она сказала... «Амри-и... здравствуй...»

«Амри-и... Здравствуй! Неужели это ты дотянулась до меня своими мыслями? Неужели это мне не мерещится? Но даже если я постепенно схожу с ума, я говорю тебе: здравствуй, любимая! Не бойся за меня, я не умру, не дождутся!»

Её подбросило, как пружиной!

«НЕУЖЕЛИ?! Ведь это самое настоящее мнемо... Ведь это... его голос! ОН ЖИВ!!!»

И почему она не попыталась связаться с ним сразу после того нелепого разговора с Ветричем?.. Потому что больше всего на свете боялась НЕ получить ответ.

Женщина возбуждённо металась по комнате, шаря невидящим взглядом по стенам. А потом, не в силах сдерживать чувства, упала на кровать и разрыдалась от счастья.

Простого женского счастья.

Любимый РЯДОМ.

Очнулась она от прикосновения ладони, нежно проводящей по её спине.

Изревевшись до одури, Амрина сначала даже не поняла – снятся ли ей эти прикосновения или же... На всякий случай не шевелясь, она приходила в себя, гадая о реальности касаний. Пока эта нежная рука не коснулась её волос!

– А-лень-кий... – не веря ещё в это предположение, прошептала-выдохнула она.

– Амри...

Голос. В нём – нежность. В нём...

– Алень... – она встрепенулась, приподнимаясь, и... застыла потрясённо.

– Амрина, здравствуй...

На неё в упор смотрели переполненные болью глаза родного отца.

– Папа?! – она резко закрыла веки и мгновенно разрыдалась.

«Ну почему, почему, почему?!»

Это не было разочарованием или же явным нежеланием видеть именно его. Это была истерика истрёпанной психики.

– Ну почему ты так?! Почему ты за мной неотступно следишь? Почему от тебя никуда не скроешься? Почему ТЫ... По-че-му-у-у-у?!

– Потому что я... твой папа, моя девочка.

– У-у-у... как же я... как же я тебя... – она набросилась на него, беспорядочно шлёпая ладошками, задевая плечи, лицо, руки и, заходясь в рыданиях, повалилась ему на грудь. И, затихнув на родной отцовской груди, прошептала. – ...как же я тебя... люблю.

...Митрича она ещё позавчера переправила в расположение земных тыловых частей. Лишь на первый взгляд казалось, что сделать это будет неимоверно трудно. Трудно, если быть полностью незнакомым с разветвлённой сетью Узловых терминалов особого назначения, к которым и в военное время не имела доступа даже армия Локоса, что уж говорить об остальных. Амрина рассчитала всё: и время, и точку высадки, и свой имидж, представ перед солдатами тыловой части, как один из пехотинцев армии самого Святополка Третьего. Светлое свободное одеяние смотрелось на ней убедительно, да ещё и Митрич подыграл так, что никаких сомнений не возникло – побратим доставил своего сотоварища до самого санбата. Напоследок он, уже не для чужих глаз, уже не играя, – так пронзительно и жалостно посмотрел на Амрину, что у неё занемел затылок. И сказал: «Амринка, ты это... Лексея-то непременно сыщи... А ежли на свадьбу старика не покличете, ей-богу, раньше положенного на тот свет отправите... обидите до смерти!»

Митрича в её убежище уже не было. Лишь тишина да безмолвные тени, да беспощадные мысли. И сама судьба послала родного отца!

Сегодня, после двух потрясений, она спала мирно, как ребёнок в колыбели. Прижала к своей груди отцовскую ладонь, словно детскую игрушку, да так и заснула.

А Инч Шуфс Инч Второй всю ночь просидел рядом со спящей дочерью. Слушал её дыхание. Думал о прожитой жизни. В голове его проносились картины прошлого, неспешно раскручивалась спираль былого. И даже вспомнился целый куплет колыбельной. Той незатейливой песенки про медленную глуншу, которая всё никак не могла доползти, чтобы погасить фонарик, и он светил всю ночь, как звёздочка. Когда-то давным-давно он пел её вот этой самой девочке. А она шмыгала носиком. И улыбалась во сне...

Улыбалась, как сегодня.

Та девочка ещё не ведала истинной картины бытия.

Эта – уже ведает.

Но ещё не заглядывала на обратную сторону холста.

– Замки и засовы на дверях нынешнего твоего убежища были самым легкопреодолимым препятствием на пути к тебе. Я их не взламывал, я знал все коды... Давно знал, ещё с момента, когда ты приобрела эти помещения через подставных лиц. Поэтому просто открыл и вошёл.

– Так это что же получается? – притворно нахмурилась Амрина. – Ты не только следил за мной всё это время, но и...

– Нет, – покачал он головой. – Не следил... Вернее, не так. Сначала следил, а потом, когда ты мне напомнила о «санкции на побег» – перестал. Просто – знал. Каждый день знал, где ты находишься и что делаешь. И от этого знания мне было легче... За исключением того страшного периода, когда ты попала на Фьоллу. Дочь, ты даже не представляешь, какие возможности у семиарха! Почти неограниченные.

– Вот именно, почти... И ты почти все эти возможности направил на то, чтобы ЗНАТЬ обо мне всё?

– Ну, скажем так, большую часть. Ведь необходимо было ещё контролировать ситуацию на Локосе...

– Отец! – перебила она его, чтобы задать один из самых волнующих её вопросов. – Если ты контролировал ситуацию, скажи... Почему Высшая Семёрка ТАК себя ведёт?! В смысле, никак не...

Инч Шуфс Инч Второй мрачно усмехнулся.

– Она себя ведёт именно так, как может. Это поведение – истинное отображение сущности того, что представляют из себя эти люди на самом деле. В смутное время перемен... когда нужно принимать непростые решения. Локос подучил то, что заслужил. Тысячелетия мира и покоя... отомстили.

– Хочешь сказать, что ты точно такой, как они? Ведь ты тоже...

– ...бездействую? – семиарх закончил фразу за неё. – Нет, я не сижу сложив ручки и очистив мысли. Все подвластные мне структуры ежеминутно собирают информацию, все анализирующие комплексы её перемалывают и ежечасно шлют сжатую сводку на мой мнемопорт. И как только я узнал о том, что земляне пытаются приостановить боевые действия... понял, что наконец-то произошло нечто экстраординарное. Тогда я отложил все дела и сопоставил имевшуюся у меня на тот час информацию со свежими агентурными донесениями. Результаты оказались потрясающими! Реальность пополнилась существованием целого Фронта Сопротивления и Обороны, сокращённо ФСО, как его называют в калейдоскопе инфоматриц. Далее, я обнаружил факт негосударственной инициативы, который в мирное время однозначно трактовался бы, как предательство. А в военное называется... э-э... сепаратные переговоры с врагами государства. Я даже установил поимённо каждого из двенадцати участников делегации от ФСО... И когда я узнал, что в конце переговоров там появилась ещё и ты... Я не мог, знаешь ли, по-прежнему оставаться наблюдателем.

– Может быть, ты заявишь, что тебе ведомы не только имена этих смелых людей, но и все слова, которые ТАМ прозвучали?

– Не скажу. Я очень многое могу, но увы, не всемогущ. Я не знаю, о чём там говорилось, и почему земляне пошли на контакт с представителями «подземки». Это я рассчитывал узнать от тебя, дочь.

– Так вот почему ты явился на самом де...

– Помолчи! – он судорожно прижал её к себе, – Не говори в порыве эмоций. Слова, будучи сказанными, обретают реальную силу... Как ты можешь сомневаться в искренности моих чувств? Ведь, если даже и были моменты, когда я тебя использовал «в тёмную» – я мучился невообразимо. Ты даже не представляешь, что это такое – послать на риск самого дорогого для тебя человека... Послать только лишь потому, что больше не вправе никому доверить даже эту толику того страшного знания, которым обладаешь. Амринка, пойми и поверь – всё, что я делал до сих пор, пропитано лишь двумя большими чувствами. Любовью к тебе и любовью к Локосу...

– Постой! – отстранилась Амрина от отца. – Но тогда почему ты хотел меня задержать на том портале, куда меня выбросило после срабатывания защиты? Ведь из-за тебя... из-за тебя я была вынуждена УБИТЬ этих людей!

– Было... Мне очень нужно было с тобою поговорить о деле. Я не хотел тебя захватывать силой, просто хотел, чтобы они долго тебя восстанавливали. И намеревался сделать так, чтобы мой визит был приятной неожиданностью для тебя. Я не учёл только, что исполнители окажутся никудышными, впрочем, не их вина... и что ты... ты настолько быстро адаптируешься к условиям военного времени. Я предполагал, что это случится, я этого... хотел, ты сама знаешь, но не понимал, что адаптация может быть столь скорой. Видимо, и вправду, чтобы уцелеть в борьбе за выживание, человек способен буквально на всё...

– Ты всё-таки был уверен, что я адаптируюсь? Тебя не удивили мои... э-э... властно проявившиеся способности настоящего воина?

– Не-ет, – с грустно улыбкой покачал он головой. – Не удивили. Помнишь, я говорил тебе тогда о хроносомах... Я знал, что они сработают, что им для этого нужно только наступление «своего времени».

– Та-а-ак! – глаза Амрины сузились. – А ты не хочешь ускорить процесс поумнения глупой девочки? Не по капле в меня вливать эликсир прозрения, а дать выпить его залпом, из горлышка?

– Я не против... просто опасаюсь за твою психику.

– А я попробую... не свихнуться. ПОСТАРАЮСЬ.

Инч Шуфс Инч Второй внимательно посмотрел в её глаза и решился. Его голос сразу же стал ломким и усталым.

– Хорошо... Скажи, дочь, ты не задавалась вопросом: почему в начальном периоде вторжения землян на Локос, некоторые из наших сограждан, пусть единицы, но всё же – были готовы к адекватному отпору? Или же почему именно у тебя настолько... мастерски получилось неслыханное на Локосе действо – УБИВАТЬ?! Не пытайся ответить. Я скажу тебе. Да! Ты сумела превратиться в воина. Но только потому, что ЭТО в тебе было заложено изначально. Я так думаю, если исходить из теории реинкарнации, в каких-то прошлых своих жизнях ты была именно Воином. А мужчиной ли, женщиной – уже не так важно... Так вот, когда-то, при самом твоём рождении, был установлен фатальный факт – в твоём неповторимом генетическом коде личности Система дефектоскопии обнаружила два отклонения от нормы. Целых два заразных гена. А поскольку механизм выбраковки таков, что новорожденный должен быть помещён в соответствующие данному типу отклонения... э-э... мы зовём их отстойниками... каждый выявленный факт тут же становится известным тому семиарху, который ведает конкретным Запредельным Кшархом. Вот и получилось, что об этом ребёнке узнали сразу два семиарха... дядя и тётя. Только поступили эти взрослые очень странно! Вместо того, чтобы распорядиться судьбой ребёнка согласно законам Локоса, они сокрыли факт отклонения и взяли шефство над его судьбой. Этим «дядей» был я – твой отец и прямой виновник. Всё логично. Будь этот факт обнародован, мне бы пришлось долго объясняться, как вообще такое стало возможным, ведь к семиарху предъявляют повышенные требования, в том числе и в генетическом плане...

– А кто была эта тётя? – не удержалась от вопроса Амрина.

– Та, кого ты с детства нарекла глуншей. Эйе Ллум Анх Шестая, смотритель Запредельного Кшарха «Распутство»...

– М-да-а. Вот это новость! А я-то всё думала, когда стала постарше... ну что тебя с ней связывает, ведь не любовь, в самом-то деле?

– Нет, не любовь. Общая тайна. И, как следствие её порядочности, безграничное уважение к ней, как к человеку. А также к её деловым качествам.

– Это что же получается? У меня, значит, два отклонения. Если пользоваться терминологией соответствующих Кшархов, мои врождённые грехи – превышающие предел нормы склонности к распутству и насилию? Хорошенький комплект для человека из склуфры трёхимённых!

– Ну, ты отлично знаешь, что значит распутство, согласно требований Кшарха. Это в первую очередь «неправильное спаривание»... не с теми, с кем положено... а с представителями не своей социальной группы. Это у тебя ещё впереди. И этого, увы, не избежать. А насилие... Ты уже и сама поняла, что это такое. Но это ещё не всё. Представь себе, кроме этой информации, мне известно немножко больше. Так уж вышло, что я пошёл дальше в своих изысканиях, чем официальный Локос... У тебя были не просто эти два заразных гена – у тебя имелись ещё и, так называемые, «хроносомы». Информация о самом существовании этих микроструктур – сверхсекретная. А сведения о том, какие из них и у кого конкретно имеются... Наверное, даже нет такого уровня секретности, чтобы соответствовать этому знанию. На всём Локосе об этом знают два человека – я и глун... то есть я и Эйе. Извини, сообщение от...

Отец замолчал и, сосредоточившись, стал впитывать поступающую информацию. Со стороны могло показаться, что он просто задумался о тревожащих его проблемах, не находя решения. Поморщился. Должно быть, сведения были неважными. Потом помрачнел. Сделал над собой усилие – лицо посветлело.

– Ладно, дочь, у нас, я так понимаю, не очень много времени. Для душевных разговоров мы его обязательно найдём. Потом. Сейчас же – предоставим слово техническим возможностям. Я согласен загрузить в твой мнемообъём всю информацию, подготовленную специально для тебя. В режиме срочного обмена ты уже через пять минут будешь знать очень многое. А ты уж будь добра – поделись взамен, чем можешь. И ещё... Амринка... Я точно знаю, что завтра Локос уже не сможет жить так, как прежде. И в первую очередь потому, что Вселенная нам не позволит – жить, игнорируя её законы, нарушая изначальную гармонию нашей политикой тотальной сегрегации всех и вся... И если угроза Чёрных Звёзд окажется достаточно далёкой перспективой – я сделаю всё, чтобы к старому не было возврата. Не знаю, как мы будем развиваться дальше – сама жизнь подскажет... Просто, именно сейчас и здесь я хочу тебе сказать, что я... не против твоей любви к этому землянину. Я не буду стоять на вашем пути. И даже... буду рад нянчить внуков. Если у нас вообще будет хоть какой-то завтрашний день.

– Па-апа... – благодарно выдохнула Амрина и прижалась к родному, сильному телу.

А потом, не усидев на месте, вскочила, покружилась по комнате. И ни с того, ни с сего принялась облачаться в чужое одеяние – просторную униформу земного пехотинца армии Святополка. На удивлённое молчание отца она шепнула только:

– Папочка... побудь один ещё немножко, ладно? Я ДОЛЖНА его разыскать.

Сколько же их не дошло! Сколько же их было, героев, имена коих потомки никогда не узнают... Известные имена – это те, кому улыбнулась Госпожа Удача и повезло с благосклонностью его величества Случая...

Когда они жили-поживали каждый в собственной эпохе, в конкретной временной нише, когда звучные имена были рассредоточены в толще веков: сведения о смерти, насильственной или естественной, любого из них – воспринимались спокойно. Современники Великих – видели только считанных избранных, живущих одновременно с ними. Последующие поколения узнавали о них опосредованно – лишь читали или слышали о жизнях Великих, и толща времён сглаживала эмоции...

В нашей же, мягко говоря, нездоровой ситуации всё было не так.

И совершенно не так воспринимались земными воинами посыпавшиеся на Армию страшные сюрпризы и дурные вести.

Первой огненной ласточкой стал Чингисхан, сгоревший заживо во время своей отважной до безумия атаки. Его не остановило даже страшное оружие, напоминавшее небесное – неотразимые молнии.

После него в подобном огне сгорел безудержный и непобедимый Александр Македонский. Во всяком случае, после того огненного кошмара его уже больше не видели. И хотя многие фалангиты шептались между собой, что вознёсся он на небо – для Объединённого штаба подобная версия была не более, чем легенда.

Всё это произошло ещё на Эксе, во время сражения с армией Святополка Третьего, обманным путём привлечённого Локосом в качестве карателя для подавления восстания землян из прошлого. И эти смерти, в числе прочих уничтоженных «соземельников», легли тяжким грузом на плечи воинов из грядущего.

На Локосе карусель смертей закрутилась с новой, ещё большей, скоростью. Только за первые три недели мы потеряли убитыми таких знаменитостей, как предводитель гуннов Аттила, атаман Ермак Тимофеевич и Михаил Илларионович Кутузов. Кроме этого, были серьёзные, но, к счастью, восполнимые потери – тяжело ранило Георгия Константиновича Жукова и «лиса пустыни» – генерала Роммеля, возглавлявших, соответственно, Северо-Западное стратегическое и Юго-Восточное оперативное направления.

Но смерть и не думала останавливаться на достигнутом. Я подозреваю, она делала краткие передышки лишь для того, чтобы привести в порядок своё древнее, но с течением времени ничуть не ставшее менее убойным, оружие.

В Объединённом штабе, который сейчас сосредоточился именно на нашем перспективном направлении, царила некоторая неопределённость. Достигнутое перемирие длилось уже двое суток и к исходу завтрашнего дня исчерпывалось.

Дальнейшая судьба огромного количества людей двух цивилизаций, взявших в руки оружие, должна была решиться завтра в полдень. Именно на этот срок оговорили продолжение переговоров.

Все на свете события, даже те, которых ожидаешь больше всего и не веришь в то, что они возможны, – однажды происходят. Причём, происходят до обидного буднично. Без салютов в небе. Без оркестров в сотню труб. Без неистовых карнавалов в честь. Однажды невозможное и желанное подкрадывается сзади на цыпочках и закрывает тебе ладонями глаза. И ждёт: угадаешь ли?..

Когда это произошло со мной – я опешил настолько, что сначала напрягся до хруста в затылке. Но, сразу же ощутив мягкость ладоней и тепло вместо угрозы – безвольно обмяк, боясь поверить в свою догадку...

– Только не говори, что... это... ты... – пробормотал я. – Я не смогу...

– А если... всё-таки... скажу? – возник парализующий мысли шёпот у самого уха.

– Я не смогу... в это поверить...

– Я подожду... столько, сколько нужно... лишь бы хватило жизни...

Больше у неё ни на что не хватило терпения.

Скользнув у меня под мышкой, она возникла перед глазами, как маленькая фея, явившаяся исполнять потаённые желания. И тогда я выдохнул.

– Амри-и-и-и-и...

Она показалась мне ещё меньшей, чем была – чуть выше моего плеча. Смотрела снизу вверх, маскируя волнение ироничной улыбкой.

Мне на мгновение показалось, что я опять начал жизнь с чистого листа, провалившись во вчера. С той поры пролетела уйма веков. С той поры я потерял двух настоящих друзей, двух боевых побратимов. С той поры как... я увидел ЭТИ ГЛАЗА... там, в простреливаемом насквозь коридоре Узлового терминала...

И вот – опять.

Я глядел в Неё. В эту женщину-ребёнка... И знал её имя. И знал, что на мой язык это переводится как угодно здорово: Судьба, Половинка и, может, как-то ещё. Я смотрел на неё, на всё такую же принцессу из дальних, пыльных от осевшего осадка времени стран. И опять её глаза плыли над моим миром. Восходили на небосвод всё тем же невозможным двойным серо-голубым солнцем, дарили не жар, а прохладу, и уплывали за горизонт. Восходили. Дарили. Заходили. Снова и снова. Эти благостные циклы перемежались чёрными неощутимыми вспышками – я моргал! И снова и снова восходило двойное солнце...

Мне показалось, что я сошёл с ума! Что я по знакомству помещён в элитную специализированную клинику. И в моей палате – полный комплект известнейших людей. Был здесь непременный Наполеон – невысокий мужичок в треуголке и с амбициозным взглядом, так и выпрыгивавшим из глазниц вместе с глазными яблоками. Был Георгий Константинович Жуков, один к одному как на давних фотографиях – суровый лик победителя фашизма, облачённого в кожаный реглан. Да и кого тут только не было! Они мелькали каждый день перед глазами, словно самим своим видом – чем не гениальная задумка докторов?! – говорили: ты же болен, дружище! Они убеждали меня в минуты депрессии: так не бывает, чтобы всё сразу и все рядом с тобой. Они смотрели на меня, словно вопрошали: а сам-то ты кто? А. А. Дымов? Подполковник российского спецназа? Ну-ну... Мог бы придумать чего и попроще, меньше было бы хлопот, чтобы правдоподобно «косить».

Теперь вот – к обитателям моей палаты добавилась и Амрина! Моя больше жизни любимая инопланетянка... И успокоить меня, пожалуй, в этот момент могла только щедрая доза транквилизатора да смирительная рубашка.

...Когда ко мне вернулась способность трезво мыслить, я стал замечать и перемены, произошедшие с моей любимой. Тёмные волосы её стали вдвое длиннее, падая локонами ниже плеч. В толще их померещились седые проблески и целые серебристые пряди. Белый тонкий шрам слева на шее. Глубокая морщина, перечеркнувшая лоб. И только губы, шевелящиеся двумя лепестками возбуждающего диковинного цветка, не изменились ничуть. Я прилип к ним взглядом и, не в силах сопротивляться тёплой, всё заполняющей волне, хлынувшей из меня, подхватил Амрину на руки и понёс непонятно куда. Но, спохватившись, припал к этим лепесткам, и окружающий мир обволокла сладкая пелена. Потом. – исчезли и звуки.

Простое мужское счастье – любимая женщина на руках...

НЕ отдам. Никогда, никому.

МОЯ.

Где-то спустя час после начала переговоров они чуть было не окончились. Из-за появления незваного гостя.

Когда Святополк Ветрич увидел этого человека, он остолбенел. Первой реакцией восславянина была агрессия. Он уже ринулся к пришельцу, сжимая рукоятку непременного ритуального меча, но цепкая рука Смаргла Смагича удержала Авегу. Один взгляд волхва. Одна лишь короткая фраза:

– Не подобает, не выслушав.

Укротил свой гнев Святополк, хотя столько дней и ночей – не копил злобу, нет – трезво и холодно размышлял, каким образом он поступит с лживым соблазнителем. Как накажет его. Этого...

Сомнений не оставалось – перед ним стоял именно тот человек, который вёл с Ветричем переговоры от имени цивилизации Локоса. И по сути обманул в главном – кого предстояло усмирять огнём, вычищать как скверну. Это ОН сделал из Святополка карателя, истребившего тысячи своих же земных воинов. Это он... назвавшийся именем...

– Инч Шуфс Инч Второй. Так меня зовут в этом мире. – Пришелец не отводил взгляд и сразу же взял слово, пользуясь «немой сценой», поневоле разыгранной собравшимися. – Представители делегации ФСО, все до единого, знают моё имя... Знает его и моя коллега Юолу Сфе Оол Третья, смотритель Греха «Нарушение природных связей», возглавляющая на этих переговорах делегацию Локоса. Для всех остальных представлюсь. Я – один из семи правителей этой планеты. И... автор этого, всем вам до боли известного, Проекта «Вечная Война». Это я увёл всех вас в небесный поход.

Говорил локосианин по-восславянски. Прекрасно говорил, хотя и с небольшим акцентом. Большая половина земных воинов, для коих это наречие было родным либо знакомым, поняла его безо всякого перевода. Прочим – растолковали переводчики или соседи по ряду.

Гул прокатился в толпе. Ряды сплотились, некоторые командиры непроизвольно шагнули ближе. Словно боялись не успеть, готовясь к расправе и ожидая клича. Взгляды потяжелели.

– Я отлично осознавал смертельную опасность моего появления здесь. И тем не менее я пришёл. Не потому, что я самоубийца и решил свести счёты с жизнью с вашей помощью. А потому, что я ДОЛЖЕН сказать вам всю правду. Потому, что моё знание НЕ ДОЛЖНО УМЕРЕТЬ вместе со мной. Я... явился свидетельствовать!

Резкий жест Святополка, и кольцо воинов, начавшее было сжиматься, расступилось.

– Говори. – Одно лишь короткое слово и долгий неотступный взгляд.

– Я скажу. Многое... Прошу лишь, внимательно выслушать меня до конца. Я знаю, большинство находится в полном неведении относительно истинной угрозы, которая нависла над нашими цивилизациями. Мы называем её Чёрными Звёздами. Пожиратели безвольного пространства, не умеющего себя защитить. Пространства, которое даже не создаёт угрожающего фона. Именно таким ещё недавно был наш мир, Локос. Сытым и до безобразия мирным... Для того, чтобы взорвать мир, понадобился кровавый Вечная Поход. Те, кого он напрямую коснулся, вправе кричать о моей циничности и бесчеловечности. Хотя, на мой взгляд, циничности в событиях, инспирированных на Эксе – не больше, чем в любой большой войне... Время рассудит любой спор. Рассудит и это – стоило ли спасение цивилизаций подобных жертв. Я понимал, что моей жизни может не хватить, несмотря на долгожительство. Потому что никто ещё не вычислил, когда Чёрные Звёзды достигнут нашей галактики. Но... Когда-то, некоторые из прежних семиархов, боролись за те или иные нововведения в устои Локоса с такой самоотверженностью, что это стоило кому жизни, кому карьеры. Тем не менее многие приобретения тех лет, к которым я отношу и производство излучателей боевой ярости, и строительство подземных городов, этих зеркальных отражений городов наземных... ПОМОГЛИ сегодня Локосу выстоять, не сразу, но дать отпор неистовому нашествию землян, исполненных жаждой мести. Поэтому я, когда узнал о глобальной угрозе не только родной планете, но и всему материальному бытию, постарался сделал всё, что в моих силах, чтобы изменить существующее положение дел. ДА! Это я последовательно, несколько десятилетий, советуясь во всём этом мире лишь с одним человеком – Эйе Ллум Анх Шестой, – шёл к тому, чтобы на Локос вторглись земляне. Я приближал этот день изо всех сил. Как мог!

Лица окружающих людей: и локосиан, и землян, вытянулись от такого кощунственного заявления высшего правителя планетарного государства. В глазах некоторых появился страх.

– ДА! Я не боюсь это заявить во всеуслышанье. МЫ продолжили дело тех древних семиархов, заботившихся прежде всего о далёком будущем нашего мира. Что бы ни случилось теперь со мной – кандальная цепь событий нарушена! Я не буду утверждать, что она окончательно разорвана. Я могу только надеяться, что вы, уже познав истину, не дадите погибнуть Локосу.

Он был опытным оратором, этот семиарх! Уже через несколько минут его слушали, затаив дыхание. И непонятно, что было причиной подобного эффекта: то ли шокирующие сведения, которые он, не таясь, излагал, то ли его личная харизматическая энергетика, то ли всё это в сумме, плюс что-то ещё.

– Мы разные. И достигли разного... Суть в том, что у каждой из наших цивилизаций изначально был разный подход ко всему, даже толкованию природы Вселенной. Я не хочу утверждать, что кто-то из нас умнее или глупее. Я даже не уверен, что знание, которым обладаем мы, не вручено нашим предкам извне. Скорее всего – так оно и было. Иначе не представляю, каким образом можно было бы додуматься до ТАКОГО?! Тем более, что у нас по сей день нет целостной научной теории, которая детально объясняла бы каждый пункт подобного устройства Мироздания. Но в целом – теория выглядит следующим образом...

Вся ткань, из которой скроена Вселенная, представляется вашей цивилизации лишь как вакуум, или же безвоздушное пространство. Вы даже, каким-то образом, находите тому обоснование. Но при другом взгляде, при ином измерении, либо при соблюдении прочих условий – эта самая ткань становится не просто материальной, но ещё и должным образом ориентированной. И тогда оказывается – всё то, что мнится вакуумом, на самом деле – причудливая сеть естественных лабиринтов, сплетённых из пространственных коридоров... Грубая аналогия – нечто вроде толщи земли, изрытой ходами термитов. Причём, и вот здесь начинается самое важное... выходы из этих коридоров существуют только к тем точкам Вселенной, где уже есть какие-либо формы разумной жизни или же туда, где она в принципе возможна.

В этой пористой структуре пространственных лабиринтов можно выделить своеобразные ячейки. Они состоят, как правило, из центра, приходящегося на одну из наиболее развитых в смысле наличия форм жизни планет, и семи главных коридоров, выходящих к менее развитым мирам. В нашем случае, центром ячейки является Локос, а вот в числе семи планет-тупиков, как мы их назвали... находится и ваша планета, ЗЕМЛЯ. Как ни прискорбно мне сообщать вам это.

Таким образом, Локос представляет собой некий узел, к которому сходятся семь транспортных туннелей. С Земли, как и с других шести планет, в космос ведёт только один путь, и приводит он к Локосу... Минуя нас, земляне никуда не попадут. Разве что через тысячи лет, на досветовой скорости, до ближайшей точки, полной жизни... Зато мы имеем возможность посещать целых семь планет. Вот так и получилось, что наша цивилизация не тратила уйму времени и средств на развитие космических летательных аппаратов досветовых скоростей. Мы не разведывали ни ближний, ни дальний космос, а просто открыли ходы, ведущие к другим планетам, и используем их по своему разумению.

Наши предки добыли ЗНАНИЕ, что во Вселенной действительно всё взаимосвязано. Это звучит банальностью, и тем не менее... Существует незримая нашему глазу инфраструктура или же, употребляя терминологию наших учёных, «сквозьпространство». Ещё употребляется понятие «инфрасуть». По одной из научных гипотез, большая часть разумных существ, до уровня которых мы не доросли, всё это видит, так сказать, невооружённым глазом. Все эти ячейки и пространственные коридоры. Мы же ещё слепы, мы бредём к истине на ощупь... Пока мы понимаем пространственную модель Вселенной, как единое полотно, как сплошную сеть, состоящую из ячеек, которые, как объёмные многогранники, заполняют собой сущее.

– Хорошо, – отозвался Святополк Третий. – Если принять вашу модель строения Вселенной, можно ли из центра одной ячейки попасть в центр другой ячейки?

– Мы склоняемся к мнению, что возможно. Причём, учитывая то, что ячейка является относительно замкнутым пространством... неким скачком, или прыжком, переместившись в другую ячейку, оказываешься в другом замкнутом пространстве. Я думаю, именно поэтому и наша планета получила своё имя. Локос. Локальный мир, связанный в свою собственную маленькую сетку. Жаль только, мы не знаем способа перехода в другие ячейки. Скорее всего, может сработать только ВАШ метод – межзвёздные перелёты. Ведь если планеты располагаются, например, в одной системе, скажем, в вашей Солнечной – это вовсе не значит, что они находятся в одной ячейке. А соседняя, до которой «рукой подать» – входит уже в другую ячейку... Расстояние между ними возможно преодолеть на медленных, досветовых, скоростях...

Вообще-то, в сверхсекретном архиве семиархов существует страшное упоминание, что когда-то наши предки добирались в соседний узел, перемещались в другую ячейку, но... желание побывать у соседей для нас не является побудительным мотивом. Мы подозреваем, что информация об этом факте сохранилась намеренно в виде легенды, окрашенной весьма негативно... Скорее всего, последствием этого визита был полный запрет на посещение. ЧТО произошло, не известно – предки явно позаботились о том, чтобы жуткие детали этой экспедиции не будоражили умы потомков.

...Инч Шуфс Инч Второй говорил уже больше полутора часов! И тем не менее вся более чем многочисленная аудитория слушала его всё с тем же неослабным вниманием. Ещё бы, ведь он излагал ТАКИЕ вещи, которые ещё вчера были не только за семью печатями, но, как оказалось, и за семью планетами. Сведения об этих планетах, поименованных ТУПИКАМИ, прозвучали для всех, как гром среди ясного неба.

Каково вдруг узнать, что твой родной мир – глухой угол, из которого только один выход. И что ты – ничем не отличаешься от загнанной в угол крысы, которая выбраться может, лишь сразившись насмерть за «разрешение на уход»...

Да и локосиане очень неуютно себя почувствовали, вдруг осознав, что семь плюс один – на самом-то деле ОЧЕНЬ немного. И что звёзды как были недостижимы, так и остались...

Но всё рассказанное было ещё «цветочками». Лёгкой закуской. «Ягодки» семиарх припас в качестве фирменного блюда...

В его речи появилось слово, от которого почему-то сразу же повеяло чем-то ужасно гнусным. «Отстойник», – сказал Инч Шуфс Инч Второй. И добавил, что Земля тоже... Потом семиарх запнулся, выдержал паузу и... перескочил на другую тему. А может, решил подобраться издалека?

– Любой селекционер знает: чтобы создать новую породу с улучшенными свойствами, нужно выбраковывать примерно девяноста пять процентов животных. Как ни кощунственно это для вас звучит, но примерно такая же пропорция относится и к человеческой расе! Худшие, слабейшие не должны участвовать в размножении – таков принцип естественного отбора. На вашей планете подобные вопросы позднее исследовала наука евгеника... На нашей, гораздо раньше – оллиэфсия. Но у вас возникли неразрешимые проблемы, большей частью надуманные, лежавшие в области вашей этики и морали, которых нет у животных, благодаря чему неразумные преспокойно занимаются тем же самым... Я говорю надуманные потому, что изучал вашу историю. Ведь, подняв крик вокруг якобы циничного отбора лучших и игнорирования остальных, вы тем не менее всё время воевали. А значит, уничтожали как остальных, так и лучших. Однако, вследствие широко распространившегося мнения о бесчеловечности евгеники, на вашей планете было свёрнуто большинство программ в этой области, а само направление человеческой мысли в эту сторону – стало непопулярным и даже крайне осуждаемым. У нас же не играли в открытую и не пытались завоевать общественное мнение. Наша оллиэфсия шла к своему триумфу, не афишируя результаты. Даже достигнув того, что мы сейчас имеем. Среднестатистический житель планеты знает об этом только то, что ему требуется знать.

В отличие от вас, позднее пришедших к аналогичным проблемам, мы не просто исследовали вопросы, мы ОТВЕЧАЛИ на них. Действием. Любая власть рано или поздно касается проблемы минимума информации, который необходимо знать народу, управляемому ею. Я встречал в вашей истории высказывания мыслителей, в точности указавших соотношение, которое было соблюдено на Локосе. С тем лишь различием, что у вас они были не услышаны правильно, или же сами власть предержащие не сумели обеспечить претворение идей в реальность... Так вот, наша версия благополучного правления заключается в том, что народу надо дать всего десять процентов информации, но зато девяносто процентов – еды, в широком смысле слова. Мы смогли это сделать. А тех недовольных или же просто нестандартных, выбивающихся из неафишируемых соицальных габаритов личности, – мы нейтрализовали с помощью достижений всё той же науки олли-эфсии. Иными словами, можно сказать, что мы постоянно избавлялись от генетического балласта. Погодите, дайте мне договорить! Я понимаю, что многим из вас очень многое хотелось бы сказать. Но, постоянно говоря МЫ, я на самом деле подразумеваю наших предков... Хотя, говоря МЫ, я тем самым подразумеваю, что ответственности с их потомков не снимаю. Нам досталась цивилизация такой, какова она есть, и мы в общем-то довольны ею... были. До недавнего времени.

Кстати, необходимо провести параллель между нашими цивилизациями. Взять хотя бы вашу древнюю Спарту. Там ведь точно так же избавлялись от всякого рода врождённых отклонений среди членов общества – сбрасывали со скалы всех подростков, которые по физическим и умственным качествам не соответствовали установленному государством-полисом облику спартанского воина. Но справедливости ради надо добавить, что в Спарте преследовалась совершенно противоположная цель – генетическое поддержание рождения настоящих воинов. Что впоследствии и стало генеральной линией и эталоном для всех стран и эпох... У нас же никого не сбрасывали со скал, а диагностику «свой – чужой» проводили на самой ранней стадии. При рождении, в первые же часы жизни, между первыми кормлениями, а если получалось, ещё до первого кормления.

– Эй, что ты там про отстойники говорил? И каким боком здесь наша Земля?! – нетерпеливый голос раздался из гущи землян.

– Вот именно. Отстойники... Это, пожалуй, самая болезненная... э-э... тема, связывающая наши цивилизации напрямую. Как я уже обмолвился, Земля и ещё шесть подобных планет находятся в прямой взаимосвязи с Локосом, будучи единым целым, ячейкой сети. Придя однажды к доктрине Запредельных Кшархов, мы выделили именно семь так называемых смертных грехов, семь крайне нежелательных для развития нашей цивилизации, заразных генов. И с тех незапамятных пор используем все семь планет, заняв их под... да, да, отстойники генетически бракованного материала. Вашей Земле «повезло»... ваша родина – гетто организмов, отобранных по критериям Кшарха «Насилие». Таким образом, все младенцы, у которых система поиска дефектов выявила наличие гена, отвечающего за агрессивность, постоянно транспортировались на Землю и тем либо иным способом имплантировались в ваш социум. Скорей всего, именно поэтому на вашей планете стабильно высокий фон агрессии членов общества по отношению друг к другу. Человек человеку – волк, это высказывание лучше всего характеризу...

– ОТСТАВИТЬ СТРЕЛЬБУ!!! ДАЙТЕ ЕМУ ДОГОВОРИТЬ!!! – надсаживаясь, закричал Святополк Ветрич. – МЫ ДОЛЖНЫ ВСЁ УЗНАТЬ!!!

Если бы не этот отчаянный приказ, пули и лучи через секунду превратили бы ЧУЖОГО в пористую субстанцию.

– Спасибо, коллега, – тихо сказал семиарх. Что да то да, мужества этому локосианину было не занимать. И смелости. Бросить прямо в лица сотням воинов, что они, дескать, сами отбросы и потомки чьих-то отбросов...

Только приказ самого главного командира мог остановить расстрел. Всё же здесь собрались солдаты, а не... НЕ ОТБРОСЫ.

Продолжал Чужой ровным, спокойным голосом, как ни в чём не бывало:

– Нежелательные гены выявлялись на самых ранних стадиях. Дальше уже просто отрабатывались самые приемлемые из наших рабочих схем. Изъять младенца сразу после рождения можно было разными способами. Если мать новорожденного «изгоя» вела себя адекватно устоям общества – ей просто говорили, что он родился с врождёнными недопустимыми отклонениями. В более сложных случаях сообщалось, что младенец умер при родах. Либо находится в тяжёлом состоянии и временно помещён в автономную жизнеобеспечивающую камеру. Когда же мать была настроена решительно и ни при каких обстоятельствах не соглашалась расстаться с ребёнком – его попросту подменяли. Для этих целей даже существует обменный банк детей, оставленными матерями сразу после рождения. И даже закреплённое в законодательстве Правило Выбора – принудительное решение: с кем из родителей остаётся ребёнок через год после рождения – предназначалось только для того, чтобы по прошествии времени нельзя было сравнивать, в кого «удался» ребёнок. При наличии одного из родителей всегда можно было указывать на сходство с отсутствующим.

Отсылка ущербных младенцев производится специально созданной службой, которая с помощью экскурсов во времени доставляет детей на планеты-отстойники. Причём они доставляются именно в те временные координаты, которые необходимы. Именно в нужное время и в нужные семьи. Зачастую даже взамен умерших после родов детей. Должен заметить, что существующие у вас многочисленные легенды и слухи о нелюдях – то ли космических пришельцах, то ли выходцах из преисподней, ворующих и манипулирующих людьми – не лишены реальных прототипов. Промахи и недочёты случаются в любой деятельности. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Вот сейчас... э-э... обязательно стоит сказать о том, как всё это начиналось. Поначалу изгои Локоса переносились в эпохи, соответствующие собственному текущему времени планет-отстойников, в параллельные современности. Ведь наша цивилизация тогда не владела методой перемещения во времени. Только техникой использования пространственных коридоров. Когда процесс отбраковки только начинался, на Земле, в частности, был расцвет эпохи, названной позже Каменным веком. По планете бродили первые стада обезьянолюдей. Пытались выжить в жестоком мире. Это и были те существа, которых вы позже назвали неандертальцами. Со временем они вымерли полностью, и были признаны вашими учёными одной из тупиковых ветвей эволюции. Но историческая правда в том, что их истребила другая человеческая «порода». Раса кроманьонцев, истоки возникновения которой до сих пор не может объяснить ваша наука... Это и были первые люди с Ло-коса, оказавшиеся на вашей планете. Большей частью взрослые. Те, кого в свое время выслали, изгнав из общества. Убийцы, бандиты, воры, йасильники, маньяки... Заразные для нашего мира, гены насилия как нельзя кстати сгодились в условиях буквальной борьбы за выживание! Более злобное, более агрессивное племя, названное потомками кроманьонцами, за относительно короткое время расправилось со всеми неандертальцами. В самой первой мировой эволюционной войне уничтожили подлинных землян, настоящих аборигенов... туземцев. Дальнейшая история Земли представляла собой сплошную череду кровопролитных войн. По поводу и без повода...

Мы же таким образом избавились от всех потенциальных воинов своего мира. Они обрели новую родину на Земле, вытеснив из экологической ниши аутентичную разумную расу... В итоге – их потомки, то есть ВСЕ ВЫ, именно Землю полагаете своей истинной Родиной. На самом же деле...

Возмущённый ропот становился всё громче, он заглушил последние слова локосианина.

За то, что он и его соплеменники пережили наиболее пиковый момент яростного возмущения «потомков каторжников», семиарх должен был благодарить исключительно Свято-полка Третьего.

Если бы не железная воля и быстрая реакция главнокомандующего землян, не быть бы живу никому из новоявленных ПРАОТЦОВ...

Переговоры протекали мучительно. Взаимные упрёки и обвинения сыпались градом. Но главное, что не пули, стрелы и лучи... Матерное слово задевает честь, но всё-таки не убивает наповал.

Факты, поведанные Инч Шуфс Инч Вторым, были настолько шокирующими, что в итоге большая часть собравшихся уразумела: здесь не помогут обычные поиски виноватых. Побудительные причины, руководившие инициаторами всей этой безумной головоломки, образовывали со следствиями замкнутый круг. Вернее, даже спираль, отматывающую свои витки назад, в глубь веков.

Позже, когда земляне в основной своей массе поуспокоились, начав долгий процесс примирения с осознанием исторической правды, одно за другим посыпались предложения, как быть дальше. Постепенно ненависть и враждебность во взглядах начали потихоньку уступать место заботам о будущем. Говорилось многое, о многом спорилось. Командиры, войдя в раж, совершенно забывали о том, что ещё не везде смолкли выстрелы, что совершенно не урегулированы внутренние вопросы самого человечества Локоса, что абсолютно неясно, каким образом такое количество людей сможет вернуться домой, назад на Землю, и снова «вписаться» в земную жизнь. Каково жить-то, ЗНАЯ ПРАВДУ???

Но эти вопросы, будучи поставлены ребром, так же кардинально и решались. Когда был задан вопрос: как поступить с правительством Локоса, если Высшая Семёрка раскололась на две неравные части? – ответ прозвучал незамедлительно.

– Разве можно говорить о какой-либо части правительства, если эти люди фактически показали себя врагами собственной расы, требуя войны с землянами до победного конца? По сути, смерти цивилизации. Те, кто думает о жизни Локоса – все здесь! Разве нас мало? Считайте... – Шуфс Инч Второй усмехнулся. – Три семиарха. Я, Юолу Сфе Оол Третья, Эйе Ллум Анх Шестая... И два скуффита, Амрина Ула Шуфс и Яспэ Тывг Лвай. А сколько ещё достойных среди смелых представителей Фронта? Какое ещё правительство вам необходимо?..

Остальные его слова потонули в одобрительном гомоне.

Не забыли и про Крома с его племенем.

Да, не были неандертальцы тупиковой ветвью эволюции, как полагала земная наукой. Напротив, они стали жертвой самой настоящей эволюционной войны, которую вели с ними выходцы из куда более высокоразвитой цивилизации. По единогласному мнению, платой за эволюционное преступление, которое совершили в отношении них локосиане – то есть не позволили им развиваться естественным путём, вмешались и вытеснили – явилось решение восстановить справедливость.

Для этого – как можно больше неандертальцев требовалось «выхватить» из глубины истории и доставить на Экс. Отныне эта искусственная планета должна была стать их новой родиной.

Отныне она возводилась в статус ЖИВОГО мира.

Транспортировку первого отряда, возглавляемого вождём Кромом, поручили мне, как единственному человеку «нашей породы», имевшему влияние на дикого неандертальца. И я с радостью согласился, отлучившись в суточную командировку на Экс. Радость, конечно, омрачалась необходимостью разлуки с любимой, но... именно поэтому командировка планировалась краткосрочной.

Когда мы расстались с вождём, я долго смотрел вслед стаду пралюдей, ковылявших вниз по склону и постепенно исчезавших в тумане. Мысленно желал им:

«Удачи вам, ЗЕМЛЯНЕ... Теперь это ваша ЗЕМЛЯ...»

«Ага-а, так вот куда вдруг испарились неандертальцы?!» – ехидно добавил Антил.

«Эх, с каким удовольствием я бы тебя отправил с ними! Чтобы ты хоть постепенно, хоть через долгое время, вместе с ними стал человеком! – парировал я и сам же себе рассмеялся. – Ладно, успокойся. Куда я от тебя денусь? На то и совесть, чтобы не одичать, да не обживать потом чужие планеты».

Когда они наконец-то остались наедине – что для двух ГЛАВНЫХ было неизбежно, – то первое время не могли вынырнуть из затопившего их внутренние миры вязкого варева молчания. И только выдержав длительную паузу...

– Зачем ты открыл критическую массу правды? Ведь после такого откровения, как минимум, появится новая Библия и обрастает свежими Евангелиями! – Святополк пытливо смотрел в глаза Инч Шуфс Инч Второго. – Познав такое, уже невозможно жить по-старому, понимаешь?

– Понимаю, – выдержав его взгляд, ответил семиарх. – Но если бы я всё сказал не во всеуслышание, а только тебе, наедине... ты бы, возможно, и поверил в то, что у меня имелись очень веские причины обманом завлечь тебя в эпицентр космических проблем. Вероятно, ты бы даже простил, что я сыграл тобой «в тёмную» и сделал карателем, но... ты никогда бы не поверил, что меня волнуют судьбы собственного народа, и в дальнейшем никогда бы не захотел бы довериться мне, как своему надёжному союзнику. Что касается обнародования информации... Я недавно сказал, что народу нужно дать десять процентов правды и девяносто – еды. Так было на Локо-се. И семиархи правили, а народ жил безбедно. Сегодня я сказал девяносто процентов правды, но ведь девяноста процентов еды у народа я не отнимал. Поэтому, надеюсь, народ сам решит, как ему уравновесить эти числа... Тебе признаюсь. Конечно же, я оставил десять процентов в тайне. Только потому, что я знаю... КАК дальше править своим народом.

Святополк надолго задумался, взвешивая каждое слово на незримых весах. Когда он опять обратил свой взор на локо-сианина, светлая водица заметно разбавила тьму в его глазах.

– Ты правильно поступил, семиарх. Держи мою руку! Я поддержу тебя. Тем более, что, судя по всему, действительно наши народы... единокровны и тесно связаны пока неведомыми нам космическими законами. Эх, ещё бы, как в наших древних сказках говорится и делается... свадебкой уговор украсить. Есть у меня оч-чень добрый молодец, рождён хватом... А у тебя, не только слыхивал, но и видывал, справная красна девица имеется. В аккурат – до Чёрных Звёзд успеем...

Авега хитро взглянул в глаза семиарху.

И рукопожатие его было крепким, даже чересчур. Словно руку локосианина зажали в тиски. Но это было именно тем, чего Инч Шуфс Инч Второму не хватало в этой жизни.

– ...Инч, а для чего вообще создавался Экс? – Святополк устало потёр глаза. – Я, конечно, и без того до краёв переполнен новостями, но... в качестве последней капли...

– Экс?.. – переспросил Инч Шуфс Инч Второй. – Я когда думаю о нём, возвращаюсь к мысли, что именно эта планета и была последней каплей. Только не у тебя, а у Мироздания... Дело в том, что когда мы использовали все семь планет, заняв их под отстойники генетически бракованного материала, возникла мысль подыскать такое место, в которое мы могли бы «складировать» дополнительный дефектный материал. Речь шла о создании ещё одного Запредельного Кшарха. Восьмого. Возводящего в ранг смертного греха... э-э... ещё одно свойство души. Эта задача обозначила сразу две проблемы. Первая, суть которой можно выразить одним словом «Найти», была направлена на поиск ещё каких-нибудь возможных элементов нашей космической ячейки. Вполне могло оказаться, что коридоров и планет восемь, а больше. Увы, на этом пути нас ожидала неудача – ничего обнаружить не удалось. Тогда активизировались приверженцы направления «Создать»... В первую очередь отрабатывалась научная гипотеза, допускавшая, что возможно научным путём вычислить конкретные точки, открывающие дальнейшие пути в глубь Вселенной. И, представляешь, мы всё же открыли эту точку, которая оказалась частицей другой ячейки. Точнее, ячейки ДРУГОЙ сети. Мы вползли в какую-то «слепую» часть одного из коридоров, которыми буквально нашпиговано не только наше пространство, но и... надпространство, как бы странно это ни звучало... Дальнейшее было уже чисто техническим проектом – создать копию небесного тела, действующую планету. Мы назвали её Экспериментальной, а спустя годы все стали называть планету сокращённо.

И вот тут-то, я думаю, всё и закрутилось... Ведь, случайно попав в цель, сделав несколько правильных шагов – мы оказались неспособными идти дальше. Что-то разладилось... Это мне напоминает вашу библейскую Вавилонскую башню. Кто-то свыше приложил все усилия, чтобы она была разрушена. Так и у нас. Мы только-только прикоснулись, не зная почти ничего, не зная космических законов, обеспечивающих полнокровное существование настоящих небесных тел... Но уже одного того факта, что мы двинулись по правильному пути Создания, было достаточно, чтобы на нас ополчилась Вселенная. Мы прошли небольшой отрезочек истинного Пути и сразу же сработал неведомый датчик, предупредительный элемент, сигнализация по ту сторону двери, которую мы только приоткрыли... и туннель захлопнулся! Мне кажется, Чёрные Звёзды – месть Вселенной за то, что мы совершили непозволительное, ступили на путь Творения элементов Мироздания, не будучи на то уполномоченными, не будучи сами для этого созданы. Теперь нам придётся расплачиваться. А мне, знаешь ли, больше всего не хотелось, чтобы мы безропотно, беззащитно... как ни каламбуриста звучит, но скажу – канули в историю.

– Погоди! Но если вы сумели пробиться в будущее – к нам, в наше время, для вас – несуществующее... Значит – мы будем существовать! Значит, ещё столько-то веков в нашей ячейке не появятся никакие Чёрные Звёзды...

– Верно. Я тоже этим восхитился и даже немного успокоился. Пока меня не посетила мысль... а будет ли ещё в это время существовать Локос? Не исчез ли в чёрной пасти, жадно вырывающей из космической сети целые клочья? Я ведь сказал, что конфигурации ячеек и видимое расположение галактик – вряд ли совпадают. Надеюсь, ты уже понял, что отсюда не видны никакие ориентиры, позволяющие опознать созвездия твоего родного неба, а транспортный коридор тем не менее существует...

– Вот именно. И только сквозь него у нас, землян, ныне и присно и во веки веков будет выход к звёздам, а значит, к свободе от тюрьмы одного-единственного мира. Ты умный мужик, Инч. Ты правильно понял, что мы будем сражаться за свободу с кем или чем угодно, хоть с самими же звёздами... Теперь пришла пора поделиться со мной тайными десятью процентами правды. Так что там со временем? Назови меня дураком, если ошибаюсь, но готов дать на отсечение обе руки... корень всех наших бед не в подробненько расписанную тобой природу пространство тянется, а из природы времени растёт? Ну-ка, ну-ка, что ты там толковал о свойствах души?