Рассвет приполз в небо настороженной планеты бледной издыхающей полоской.

Будто он ТОЖЕ был смертельно ранен.

Замерцал, из последних сил оттолкнувшись от горизонта. И завис. То ли экономя силы, то ли собирая их для последнего вдоха.

Плотная ткань чёрного материального «нечто», из которой была сшита ночь, должно быть, прохудилась именно в том месте, где бился в конвульсиях рассвет. Пробоина в темноте напоминала порез, нанесённый чем-то тупым, оставившим рваные края и остановившимся на полудвижении. Но оттуда, из запредела, хотя и несмело – уже ползло светлое, расползаясь метастазами по пространству черноты.

На всей планете сейчас были только они. Во всей галактике – были ЛИШЬ ОНИ. Мужчина и Женщина. Первые и последние в Мире.

Иван и Ирá.

Солнце и Луна.

Она лежала на земле. Он стоял на коленях у её изголовья.

– Солли… гляди… – женщина, не отрывая взгляда от светлой полоски на краю небес, неверным движением попыталась направить указательный палец в ту сторону. – Видишь?

Палец так и не совпал с линией взгляда. Поник ногтевой фалангой книзу, целя в землю.

Слова давались ей с трудом. Вначале словно собирались в немеющем рту, как мелкие камешки, подталкиваемые языком. Потом прокатывались по пересохшим губам. И падали тихой осыпью, сразу угасая.

– Любимый… Там… выход… это напо… к-х-хммм… напоминает… защитный… экран… Там начинается выход… ДЛЯ ТЕБЯ.

– А для тебя?

– Прости, Сол… меня нельзя ни вылечить, ни спасти… – обречённо улыбнулась она. Продолжила мысленно, так умирающему телу было легче говорить: «Уже нельзя. Повреждения выше критического порога… Меня можно лишь дослушать. Покуда я не растворилась в психосфере».

Спираль, на более высоком витке развития которой они собирались ворваться в Историю, – оказалась пружиной. Слишком тугой. Чрезмерно сжатой навалившимся грузом событий, произошедших в Сети Миров за этот неполный год. И потому – ЛОПНУВШЕЙ. Как раз на том месте, где они находились. Осколки этой незримой пружины пришли в движения, напоминая льдины, на которых они стояли.

И эти льдины, эти осколки – РАСПОЛЗАЛИСЬ в разные стороны.

На одном их них стоял ОН.

На другом – ОНА…

Пространство треснуло. И трещина между ними неумолимо росла.

РАСШИРЯЛАСЬ.

Послесловие страшного женского единоборства – поединка Иры́ с многоглазой кэйтианкой, лучшей убийцей «нолеглазов», – было удручающим.

Победительница была обречена лишь ненадолго пережить побеждённую. С развороченным животом, с выжжженными внутренностями она, по любым, самым смелым медицинским допускам, уже давно должна была умереть. Других вариантов не предвиделось.

И всё-таки она цеплялась за жизнь. Словно, падая в смертельную бездну, успела ухватиться за краешек, за невидимый выступ, и теперь время оставшейся жизни зависело лишь от того, когда же соскользнут онемевшие, непослушные пальцы, оставляя на камнях лоскуты уже ненужной кожи.

Рассвет не спешил явить себя миру. Должно быть, подсмотрев, что в нём творится что-то неладное, выжидал, давая мирозданию завершить свои тёмные дела, и потом уже начать новый абзац в светописи жизни.

«Большой… нам с тобой… знаешь, как бы эпиграфом к тому, что скажу, я… Витя Цой поможет сказать…»

Она еле-еле, слабенько шевельнула истончившейся ручкой, по привычке, хотя могла этого не делать; проецировать текст не имело смысла, он всплыл в сознании из глубин памяти. Чтобы Иван смог прочесть…

Он протестующе вскинул руку, открыл рот, хотел что-то возразить, но… Наследие святого, к числу адептов коего они теперь принадлежали вместе, помогло и ему:

Её взгляд был настолько исчерпывающ, что добавлять к нему слова и мысли какое-то время казалось кощунством. Но после паузы она продолжила ДОГОВАРИВАТЬ.

Он с трудом разбирался, слышит ли он голос своей любимой, или же она вкладывает в него мысли… главное, что слова-мысли подробно втолковывали ему:

– Мы сами явились и предвестниками, и виновниками… С нашим появлением здесь, на Земле – исчез силовой защитный экран. Сфера выполнила свою техническую и историческую миссии – дождалась Возвращения Императора. Ты преемник… В тебе душа последнего властителя… Протестировав тебя, силовая оболочка Солнечной Системы впустила тебя и меня. Теперь она впускает корабли, которые до сих пор остались НАШИМИ… Значит, теперь попасть сюда может любой, кто добудет старый имперский звездолёт… Их ещё немало осталось – предки строили на века. В данный момент никто не может воспрепятствовать проникновению ИНЫХ на Родину.

«Теперь, как только Иные поймут… точнее, они уже поняли, что Земля открыта для доступа – они хлынут сюда. С разведгруппами мы справились, но вскоре прибудут большие силы. Мы никак реально не сможем противостоять нашествию… И бегать невесть сколько по Сети Миров, сознавая, что отдали Землю на поругание – также не сможем. А посему, в данной ситуации, самый лучший выход – умереть с честью…»

– Но, – продолжила она вслух после убийственной паузы, – тайный НЕ аварийный выход тоже есть, и он единственный не напоминает вход в могилу. Но увы… этот путь – только для одного из нас. Древние говорили – в одну и ту же реку не войдешь дважды… А настоящее шепчет злорадным шёпотом: на ЭТОТ ПУТЬ не ступишь вдвоём. Только в одиночку.

«ТОЛЬКО ОДИН! И только ТЫ! Любимый… я хочу убедиться, что ты… понял… с этого момента для меня уже нет сотен дорог… есть ТОЛЬКО ОДИН ПУТЬ… как и у тебя – всё это время… Наш совместный путь – это наш ответный ход. Назовём его… ОТВЕТНЫЙ УХОД ИМПЕРИИ. Пока еще несуществующей… невозрождённой. Но – Империи… Ибо есть главное – разысканный в сонмище миров и времён настоящий Император… ТЫ. Пусть Иные считают себя белой костью, имеющей право на первый ход в партии. Они его сделали… традиционно – е2-е4. Этот ход ещё в древности стал афоризмом, притчей во языцех, ведь подразумевал на самом деле большее: «белые начинают и выигрывают»… Но нас не зря столько тысячелетий держали в «чёрном теле», мы – научились хорошо играть чёрными. И помним, что не менее классический ответный ход: встречный с7-с5…»

– Запомни, Солнышко… Это означает… создание новой сети… Мы забираем все миры, населённые Нашими, и уходим… отделяемся. Ты должен идти дальше… ЗАБИРАТЬ… один… продолжить общее дело… А я… вместе с Землёй уйду в новую сеть. Ты – продолжишь разваливать ЭТУ… будешь стирать Миры… Потом ты вернёшься, если сможешь. И в память обо мне построишь Новый Мир. Постарайся, если сможешь, чтобы он был чуточку лучше, чем старый… Терпимее и добрее ко всем… людям… Каждый человек должен иметь право на мечту, помни… Знаешь, у меня тоже была мечта… я бы волосы отрастила… После войны… уже можно было бы… я так хотела дожить до одного прекрасного дня… когда можно будет не брить голову…

Её хрипящий голос таял, становился чуть слышным. Отзвуком мыслей. И отзвук этот вызывал болезненное эхо внутри Ивана…

Он гнал ЗНАКОМЫЕ болезненные ощущения, но не был над ними властен. Организм вновь становился чужим… Внутри начинало клубиться тёмное. Исподволь душу Ивана заливала незримая огненная лава, в очередной раз выжигая внутренности не хуже, чем плазма выжгла живот Иры́. В нём зашевелилось Нечто одушевлённое, которое ни в коем случае не имело право выйти наружу СЕЙЧАС. Ведь чтобы его ублажить – снова и снова потребуется свежая, горячая будоражащая КРОВЬ!!! Кровь, кровь, кровь, которая хлынет, хлынет потоком внутрь, утоляя невыносимую жажду… этой жуткой незримой твари, поселившейся в его теле… Залить! Ублажить! Утопить! НАКОРМИТЬ…

Откупиться от НЕГО. Порцией чужой крови… За право ещё хоть немного побыть человеком. Оттянуть то неизбежное мгновение ИКС, предсказанное старой ведьмой, когда ТЁМНОЕ уже не ограничится подачками, и вырвется наружу. И тогда всё перевернётся, и уже ОН будет томиться внутри ужасного монстра, испытывая нечеловеческие, нескончаемые муки. Вселенскую Боль.

О, как же он ненавидел мерзкую старуху, на глаза которой невзначай попался!!! В капкан которой угодил… Эту высоченную дылду с клоками растрёпанных седых волос и всесильным, сокрушающим волю бездонным взглядом. Может быть, это ОНА поселилась внутри него? Может, это она требует снова кого-то убить? Ну зачем ей всё это нужно? Учить и мучить, впрочем – это одно и то же… Выкупить из рабства и отпустить на свободу, оказавшуюся худшим из рабств…

«Расколдоваться» он сможет только на Земле… И вера в это вынудила его пройти через всю Вселенную и разыскать мир, которого не должно в ней быть. Он до сих пор иногда вспоминал тот, найденный перед уходом из жилища ведьмы, пергаментный лист. Небрежно выполненная надпись: «…технология трансформации способом перехвата зета-волн была разработана на Земле, в Лаборатории номер 13 Императорской Службы Вооружений»… Там же указывались широта и долгота, точное местонахождение «тринадцатки», а из приписки следовало, что там же (и только там!) он сможет избавиться от проклятия… И то, что подстёгивало более всего: существование неведомого ему, но вполне определённого СРОКА, по истечении которого он должен стать несусветным монстром.

Уже несколько суток ему почему-то казалось, что крайний срок: Полночь между Старым и Новым годами. Точно он не знал, почему, но близящаяся новогодняя ночь сама по себе – некий Рубеж… итоговый ВЫВОД цикла.

Бегал он по мирам весь год. Искал Землю. И даже сам толком не мог себе объяснить, какая сила двигала им больше – жажда найти этот мир, как Родину, или страх превратиться в монстра? Получить шанс начать С НОЛЯ общее дело или свести на ноль свою личную проблему?

Ловушка… Капкан захлопнулся. Никакой Лаборатории 13 в указанной точке на Земле не существовало. Вернее, не сохранилось… Он заучил наизусть эти координаты. Он бредил ими. Цифры оживали и водили хороводы в его снах. И всё-таки, первым делом, оказавшись на Земле, он не бросился искать реальный уголок планеты, соответствующий этим цифрам… РОДИНА оказалась сильнее… И он дышал только ею… Благо были враги. Которые отвлекли его от земной пасторали. И у них была кровь, которую только-то и нужно было – пускать, чтобы ублажить всё чаще и чаще вскидывающегося монстра внутри себя… Избавляться от боевых способностей в разгар боёв – самоубийство.

И желание броситься на поиски искомой точки приходилось задвигать подальше – ведь он ЗАЩИЩАЛ ЛЮБИМУЮ.

Сейчас до роковой Полуночи оставалось всего-ничего, менее двух суток… Наконец-то бои отгремели, и он получил возможность отыскать заветное место, встречу с которым он вначале оттягивал добровольно, наслаждаясь райскими каникулами, а потом, в разразившемся аду – откладывал вынужденно.

Теперь он понимал, почему не бросился сюда в первый час появления на Земле. По одной простой причине: БОЯЛСЯ, что здесь нет спасения. И его страхи сбылись…

Сейчас он находился в точке с координатами: 43°27′18″ северной широты и 112°41′12″ восточной долготы. С умирающей любимой женщиной на руках… С уже умершей надеждой в душе.

Он поднял лицо и снова разыскал воспалёнными от боли глазами почти сравнявшуюся с почвой, приглаженную жёсткой ладонью Времени груду развалин. В этот «блин» превратились некогда мощные, громадных строения. Лаборатории с номером, преследовавшим его наяву и во сне – НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. Кто и как, когда её уничтожил – было уже неважно. С этого момента оставался по-прежнему важным только один вопрос: СКОЛЬКО ОНИ ЕЩЁ ПРОТЯНУТ?

Сколько часов, минут жизни осталось Маленькой быть живой…

И сколько суток, часов отпущено ему быть человеком?!

Зачем той проклятой ведьме понадобилось вселять в него надежду? Зачем она обманула его, зачем обрекла на такие страдания?! Будь она проклята, мерзкая старуха!.. Будь она трижды проклята. Её деяния не искупает даже то, что… благодаря этому он встретился с Ирóй, обрёл Любовь.

…Рассвет уже решился заявить о себе во всеуслышание, во всеувидение. Расплавив серую полоску облаков, из-за горизонта на небо выплеснулись солнечные лучи.

Одиночная звезда по имени Солнце величаво всходила на свой небесный трон. Светило, не входящее ни в одно скопление, двигавшееся сквозь миллионолетия по своему избранному отдельному пути, дарило им ПОСЛЕДНИЙ РАССВЕТ НА ЗЕМЛЕ.

В мире, который ВСЕГДА ЕСТЬ…

Сквозь приступы адской боли до него продолжали долетать слова и мысли любимой женщины. Она его убеждала, втолковывая, как маленькому неразумному мальчику.

– Знаешь, милый… в чём заключалось самое страшное откровение… о чём я умалчивала… как бы ты ни сердился… но у нас изначально… было… не так уж много вариантов… а, по большому счёту… и вовсе не было выбора… Самое жуткое… да, я знала наперёд… не только то… как мы встретимся… но и… как расстанемся… И даже… если бы я не была… ранена… я бы все равно умоляла тебя… УБИТЬ МЕНЯ. В каком-то смысле… я благодарна бывшей сослуживи… це…

Иван вздрогнул и беспомощно посмотрел ей в глаза. Так смотрит маленький мальчик на маму, говорящую страшные вещи.

В глазах Иры́ уже не отражалось небо.

– Да, любимый. Да… Правда жизни – только одна… МОЯ кровь нужна ТЕБЕ… Только это имеет сейчас… смысл… Не думай о том… что тебе предстоит… Это лишь неприятный этап миссии… Думай лишь о том… что будет… если ты не успеешь… Бездна впитывает мои силы… мою жизнь… как песок воду… Ещё немного и нечего будет забирать… Ты должен… впитать мою кровь… выпить её… как единственный напиток… который может подарить тебе жизнь… может это и будет твоим… долгожданным… противоядием…

Слова дались ему с невероятным трудом:

– Как же я… могу… убить… тебя, любимая? Ты хоть… понимаешь… что говоришь?! Понимаешь… что для меня это… всё равно, что… совершить самоубийство… хуже, чем! Я лучше себя убью…

И она, также через силу, но совершенно по другой причине, ему отвечала:

– Смерть… на самом деле… не так страшна, как… потеря чести… и надежды на то, что… всё, чего успел наворотить за свою жизнь… хоть кому-то… было… и будет… НУЖНО. Вспомни о триллионах НАШИХ, в которых мы вселили надежду… И которые встанут рядом с тобою… к плечу плечо… Ты должен впитать мою кровь… Иного способа экстренно передать тебе сверхоружие – нет! Или по наследству, или… Понимаешь, что только так ты получишь средство воевать с ними… без моего прикрытия? Ты получишь все мои способности… и в тебя переселится вирус-разъединитель… Иначе всё, что мы сделали, изначально не имело смысла… И один в поле воин, если… он обладает таким мощным оружием… если его питают силы этого поля… если он защищает Родину… в память о своей люб… би…

В груди Иры́ что-то забулькало. Голос прервался, а, возродившись, уже почти ничем не отличался от хрипения:

– И ради насс… ради меня, в конце концов-вфф… спешшши… начнётся агония… после неё уж… будет позд… но… не сработа…

Мысленно она повторила то же самое.

Он хотел что-то возразить, но слов и мыслей не было. Её глаза испытующе смотрели прямо внутрь него, и взгляд этот с каждым мгновением наливался болью. Всё больше и больше. В глазах вспыхивали огоньки, отображающие её чувства: любовь к нему, вера в него, надежда на продолжение им пути. Он страстно захотел коснуться её теплой упругой кожи, и уже даже протянул руку, как…

– БЕРИ ЖЕ, НУ!!! «БЕРИ ЖЕ, НУ!!!»

В этот страстный вопль ею было вложено всё! Призыв. Приказ. Опасение, что он чего-то недопонял и не успеет решиться. Страх, что он не выполнит…

По её телу уже бежала волна судорожных подёргиваний.

– УУУУУУУ… уууууу… у-у-у…

Терял свою силу призыв.

…ууууууууу…

Превращался в вой. Бессильный вой человека, исчерпавшего все свои доводы…

И он решился. Впитал. Он испугался, что не успеет.

…Удар был резким!!!

Сильным. И точным.

Он уже не раздумывал.

Рука с хрустом проломила грудь. Ту, которую он страстно ласкал совсем недавно!..

И в нём тут же что-то оборвалось. Словно натянутая нить, которая устала держать непомерный груз.

Дальнейшее он делал как в трансе. Как делал это уже много раз.

Её лицо дрогнуло. Застыло. И обмякло…

Из уголка рта, сначала набухнув, а потом, словно прорвав сплошную неразрезную линию скорбной улыбки, тоненькой струйкой брызнула кровь. Потекла по подбородку запрокинутой головы. Прошлась по тонкой шее…

В голове Ивана возникла шокирующая грустная фраза, которую он так и не решился повторить вслух.

«Умри ты сегодня, а я завтра…»

Разве мог он подозревать, что этот древний девиз Армии Солнца доведётся примерить на самое больное место души.

…Он держал на ладони горячее сердце. Плотный комочек, в котором помещалась целая вселенная, носившая ЕГО ИМЯ. И будто бы сойдя с ума, пытался понять, как в этот кусочек плоти могло вместить СТОЛЬКО…

…Он целовал её безжизненное, но по-прежнему равно прекрасное лицо. Как делал это совсем недавно. Но это уже были другие поцелуи. Это была мольба о прощении. Это было возблагодарение за всё, прожитое и пережитое вместе…

…Он пил ЕЁ кровь! Поистине КОКТЕЙЛЬ НЕМЕЗИДЫ… Напиток Богини Возмездия! За что ты мстишь мне, Мироздание?! За что мне воздаётся?! Или это карма моего народа? Опять мы, славяне, «отдуваемся» за всё Человечество?..

…Он пил. Чтобы залить этой кипящей жидкостью, как смолой, то беспощадное чудовище, раз и навсегда поселившееся в нём… И эта кровь что-то разъедала внутри. Но он пока не мог понять, что в нём плавилось от тока священной крови – Своё или Чужое…

А сердце, спустя положенный для приёма зета-излучения период, он всё же вернул своей любимой. Вложил обратно в страшный окровавленный провал груди…

И с виду могло показаться, что её переполненное чувствами сердце – ВЗОРВАЛОСЬ! Пробило изнутри грудную клетку. Разворотило. Но, вырвавшись на свободу – застыло, поражённое огромностью вожделенной свободы. Замерло навеки…

Могло показаться… Увы, не казалось.

Ему наоборот, почудилось, что сердце сделало всё, чтобы выпустить ЕГО из себя. Даже ценой развала, взрыва своей собственной вселенной. Выпустило, предварительно родив, вынянчив, сохранив от множества напастей. И только убедившись, что он теперь СМОЖЕТ ИДТИ ДАЛЬШЕ… Возложило на его плечи ответственность за хрупкую попытку выиграть, поставив на кон собственную жизнь. И эта страшная последняя ставка не давала ни единого шанса отказаться от игры. Попытаться выиграть, поставив на «зеро», означавшее НАЧАЛО ВСЕГО. Первоисток. Импульс. Начало истинного движения. Все остальные цифры были всего лишь номерами вариантов СМЕРТИ…

И вселенский крупье уже принял сделанные ставки.

Он вернул ей СЕРДЦЕ. Увы, оно не билось…

Увы…

Иван неподвижно стоял над телом Иры́, впитывая взглядом черты лица любимой женщины, отметая те неуловимые изменения, которые принесла с собою смерть. Для него это тело было ещё немножко живым. Ведь он знал, как в любую последующую секунду могла двинуться, шевельнуться каждая частичка ЕЁ ТЕЛА. Если бы она вдруг ожила! Ведь в нём до сих пор, оказывается, бились, никак не могли утихнуть слова их последнего разговора:

«…Что делать?»

«Жить… Жить – и знать, что наш мир – настоящий. Жить и создавать другие миры. Какие получится…»

«…Возьми меня… стань мной… уходи к звёздам… не хорони моё тело… так надо… даже мёртвые, мои глаза должны смотреть в небо… видеть звёзды… тебя…»

«Что мне там делать без тебя?!»

«Продолжай начатое дело… НАШЕ… Попробуй и сделай… И помни, я всегда буду больше, чем рядом… Я буду – в тебе… Я – как ты. Я – и есть ТЫ. Всегда ЕСТЬ».

…В эту минуту где-то на бескрайние равнины, горные массивы, лесные буреломы или безводные пустоши их родного Мира высаживались всё новые десанты ЧУЖИХ. С одной-единственной целью – уничтожить его.

Где-то…

Может быть…

Возможно, Смерть уже правила косу и, проверяя свою работу, именно сейчас одобрительно крякнула, оцарапав костлявый палец о старательно отточенный металл.

Возможно, в зарослях уже сидит прикрытый ментальным экраном снайпер, и к грудной клетке зема уже прикипел взгляд вражеского прицела…

Возможно…

Всё это пробегало внутри него, где-то на самом заднем плане; бегущей строкою, которую никто не читал.

Нельзя сказать, чтобы это его не интересовало вовсе, но… Всё это было уже как бы не для него. И не о нём…

ОДИН. Чтобы заполучить НОЛЬ, необходимо произвести вычитание. Один минус одна.

Эта мысль была стержневой. Она торчала в его голове. Она билась эпилептиком на грязном асфальте враз опустевшей площади. Бессмысленно смотрящие глаза, пена на губах да намертво сжатые зубы, – распугали всех, заставили жаться к домам, прятаться в подворотнях. Все другие мысли оцепенели, с жалостью смотрели на эту – бьющуюся…

ОДИН!

Каждая буковка трепетала, как изрешечённый осколками флаг, опустившийся поверх тел погибших всех до единого защитников города…

ОДИН!

Иван поднял взгляд с тела любимой женщины и невидяще обвёл им склон, уходящий вниз… наткнулся на черневшее внизу «крыло» штурмовика.

«ИДТИ…», – возле мысли-эпилептика возникла другая мысль, склонилась над ней. Потом к ней присоединилась третья. «Я ДОЛЖЕН ИДТИ…»

«ДОЛЖЕН… ОДИН!.. НАДО ИДТИ… ОДИН!» – мысли брели на непослушных ногах по пеплу и горящим головням, по чертополоху и битому стеклу, по свалке, в которую превратился недавно цветущий город.

«ТЫ ОБЯЗАН!» – окрепла, резанула сознание мысль-попутчица, сливаясь с убедительной громадой приближающегося с каждым шагом Чёрного Штурмовика. «ОБЯЗАН!»

«ОДИ-И-ИН!» – мысль-эпилептик из последних сил судорожно дёрнулась и затихла на их руках… От этого импульса Иван, не выдержав, всё же обернулся назад, на Ирý, которая всё так же неподвижно лежала на земле. И лицо его содрогнулось от невыносимой боли, перекосилось, превращаясь в страшную неподвижную маску. Взгляд, который уже поистине был последним, казалось, преодолел защитную оболочку глаз и, как нарывающий, болящий, мучающий сгусток энергии – ВЫРВАЛСЯ. Прорвал все заслоны и умчался туда, где лежала ОНА. Улетел, забрав все краски мира…

От этого последнего взгляда – глаза, казалось, лопнули. Он ослеп, впуская тьму в себя. Глаза вытекали из глазниц, сползая по щекам горячей влагой. Он размазывал глаза рукой по лицу. Мокрой и липкой рукой. Гладил пустые впадины – чёрные равнодушные глазницы. Идеальные устройства для рассматривания не менее пустого и равнодушного космоса…

А может быть, он просто бессильно опустил веки?.. А может, и не было никакого мира Земля? Может, он давным-давно болтается в небытии, где-нибудь во Внемере, бесполезным набором пока ещё живых клеток?..

– Почему так жесток ты к людям, Космос?! – беззвучно и нескончаемо шептал он в пустоту, служившую небесами. – Почему?.. Почему?..

– Жесток?! – неожиданно расхохоталась Тьма. – А кто вам позволил судить о милосердии и жестокости безмерного и сущего? Вам – разумным пылинкам? Разумным лишь настолько, чтобы задавать неудачные вопросы. Кто звал вас в эту бесконечность? Кто звал вас в эту толчею, где сознание вытворяет с бытием что пожелает, кроя на свой вкус и сшивая на глаз? Где бытие мстит сознанию, лопаясь по швам, обнажая то, что лучше не видеть, обнажая в самый неподходящий момент. Где они сцепились в кольцо, как змея, проглотившая собственный хвост… Кто следит за всей этой круговертью? Те, кто не задает глупых вопросов. ТЕ, КТО…

– Кто здесь?! – Иван встряхнул головой, потёр виски. Открыл глаза.

Окружающая реальность снова вспыхнула, ворвалась в его внутренний мрак.

Он недоверчиво, осторожно погладил пальцами глаза.

Над головой покачивалось небо, неспешно перегоняя тучные стада облаков.

– Кто ты?! – обхватив ладонями уши, он напряжённо озирал окрестности. Вокруг не было никого, кто мог сказать отчётливо прозвучавшие в его ушах слова.

Не было никого видно… но – слышно!

«Один из ТЕХ, КТО…» – шёпотом прозвучало в голове Ивана на фоне угасающего хохота.

«Где ты?! Что тебе нужно?!»

«…»

– Ирá, любимая!!! Что им нужно?! Что ИМ ВСЕМ от нас было нужно?! Маленькая моя! Что им всем… Ты слышишь меня?!!

Над ним чернел, возвышался корпус корабля. Трап услужливо выдвинулся и лёг под ноги. Иван оглянулся. Тело любимой женщины глазами было уже не различить.

И всё же это было куда как лучше, чем снова наткнуться на него взглядом.

…Мысль-желание пришла ему в голову внезапно. Когда он, на антигравах стартовав с Земли, уже по крутой дуге входил в верхние слои стратосферы, намереваясь отдать приказание навигационной системе высчитать ближайшую промежуточную точку, с которой начнётся его одиночный спасательный рейд. Он вдруг вспомнил о Кремлёвских Курантах, неподвижные стрелки которых отождествляли собой остановившееся Время Империи… И, вспомнив, уже не мог отделаться от этой мысли. Резко изменив курс корабля, он направил его в сторону Москвы.

Иван Полышный шёл по заснеженной булыжной пустыне, оставляя следы. Хотя по местному календарю уже наступила весна, Красная Площадь сегодня была БЕЛОЙ. А может быть, СЕДОЙ? Штурмовик, приземлившийся прямо на площади неподалёку от Храма, носящего имя древнего Блаженного, чернел не снегу хищной гигантской птицей.

Где-то там, далеко позади, умоляюще тянулись к идущему человеку белые холодные руки. Это ветер затейливо взбивал танцующие фонтанчики снежинок, и они послушно лепили в воздухе всё, что ветру вздумается. Это первая любовь присылала ему привет из прошлого. Это Ния махала ему, до сих пор куда-то взлетающему, вслед. Это Ирá посылала ему вдогонку воплощённые в жестах снежных роёв невысказанные напутствия… Это сама Земля, древняя богиня Гея стелила под ноги седину своих снегов… В этом чарующем объёме возникали самые немыслимые ассоциации и предположения. Думалось даже, что ЭТО САМ ДРЕВНИЙ ДУХ ЗЕМЛИ, некогда превратившийся в Ирý, разыскал его в бездне Космоса, и доставил сюда, вернул домой…

Он не знал, каким образом сможет сделать для своего человечества всё, что должен сделать. Лишь чувствовал, как с каждой секундой увеличиваются его возможности. Сила, открывшаяся внутри, распирала его во все стороны, словно чудовище, таящееся в нём, переродилось и решило поработать во благо человечества. Ради ЖИЗНИ. Наверное, стоило лишь сильно захотеть, и зримо представить себе объект своих возжеланий…

Иван до хруста, осязаемого хруста внутри, представил, как массивные шестерни, задрожав, преодолевая сопротивление сковавшей поверхности тысячелетней коррозии, со скрежетом сдвигаются с места, и, «разминая разучившиеся ходить члены», цепляются зубцами за соседние выступы. Как они преодолевают немыслимое сопротивление всего и вся… Всё его тело сковало нечеловеческое напряжение, растягивающее жилы… В голове противно зазвенела готовая в любой момент лопнуть струна…

И шестерни действительно провернулись. Разнесли над безжизненной площадью первые шумы воскресших гигантских часов. Главных часов Империи, стряхнувших с себя немоту…

Со слезами на глазах, приходя в себя, он целую минуту наблюдал за стрелками. И только убедившись, что минутная на самом деле сдвинулась с места и величаво прошествовала до следующей отметки, ЗАСПЕШИЛ.

Он не хотел возвращаться К Звёздам в следующем году! Только безотлагательно. Только сейчас! Это было символично… Не терять год – не терять ни минуты…

Перед тем, как скомандовать СТАРТ, он ВСПОМНИЛ… Расплывающееся живое пятно «не крови»… Ползущее по обнажённому прекрасному женскому телу. Уже вползающее на холмик манящей взгляд груди. Уже подползающее к соску…

Вспомнил. И, не в силах совладать с собою, зарычал. Бессильно. По-звериному. Как опасный и сильный хищник, неожиданно попавший в прочные сети ловушки. В путы, изощрённо сплетённые охотниками…

Прошлое держало его и не отпускало. Хватка была крепкой.

Это не было минными полями. Как и не было дорогой на Голгофу. Это УЖЕ было распятием. С узлами вместо гвоздей…

И он судорожно приказал немедленно СТАРТОВАТЬ. Словно желая остановить время. Не позволить красному коснуться соска. Остановить его. Время. Собственную уходящую жизнь…

Антигравы взревели в режиме запуска.

Он не был уверен, но ему показалось, что сквозь рёв слышится голос. До боли знакомый женский голос, распевающий простецкую песенку:

Его судорожно сжатые губы наконец разомкнулись. И прошептали:

– Божья коровка… улети на… принеси нам…

Он пел, чтобы возродить ДУЭТ, и сам не слышал себя в рёве двигателей, начавших разгон «Стерха» до скорости, способной преодолеть «любящее» притяжение Колыбели Человечества.

…Через минуту он уже вышел за пределы атмосферы и не мог видеть, что длинная стрелка Часов, сдвинувшись ещё на одно деление, остановилась.

Ровно за пять минутных делений до цифры ДВЕНАДЦАТЬ.

При дневном свете Полночь не наступает.

Новым суткам, а тем паче Новому Году для наступления необходимо ЗВЁЗДНОЕ НЕБО. Так уж повелось.