Глава 7

Дюнуар обвел взглядом четверых шляхтичей, понуро стоящих перед ним.

— Где он?

— Утек, ясновельможный пан, — с тоскливой безысходностью констатировал один из королевских слуг.

— С каких бодунов он утек? — недобро хмурясь, прорычал барон де Катенвиль.

— Не знаю, что и сказать. — Поляк с трепетом глянул на разгневанного гиганта. Судя по заметной ссадине под глазом, и без того день у шляхтича начался плохо.

— Так. — Дюнуар сосчитал до десяти в одну сторону, потом в другую, потом — то же самое через один. — Вас король послал с незатейливым заданием: привезти сюда рыцаря Яна Жижку. Вы что же, охотились на него посреди большой дороги?

— О нет! Что вы, ясновельможный пан! Как можно? Мы делали, как велел король. Впятером приехали в гостиницу, где квартировал сей рыцарь, я показал королевский указ. Сказал, что государь передает его конно и оружно вашей милости. Ян спросил, что вы за человек, я честно сказал: «Не знаю. Не из наших». Но ведь это истинно так, — словно оправдываясь, продолжал королевский гонец. — Я же ничего такого не сказал…

— К делу! — резко перебил его барон.

— Он мне тогда и говорит, мол, я на вашем языке читать не умею, прочти мне, что в указе написано. Я свиток развернул, а пан рыцарь в меня пивной кружкой ка-ак зарядит.

Шляхтич потрогал ссадину, точно демонстрируя неопровержимые доказательства своих безрадостных слов.

— Паны за мечи схватились, и он, значит, тоже. И такое началось! Я вскочил, на подмогу бросился. Но это не человек, а какой-то черт. — Поляк осенился крестом: — Прости меня, пресвятая Матка Боска Ченстоховска. Мы его и впятером одолеть не смогли. Одного из наших он так помял, что сейчас лекари бедолагу выхаживают.

— Ты мне о Жижке рассказывай, а не о своих терзаниях.

— А что рассказывать? Он окно выбил и выпрыгнул, а там как раз торговец на коне въезжал во двор. Так он купца из седла сдернул, сам вскочил, и — только его и видели. Мы искали, спрашивали, никто ничего сказать не мог.

— Какой был конь?

— Клеппер, — не задумываясь, ответил королевский посыльный. — Буланый, на лбу звездочка, передние ноги в чулках.

— Ишь ты, разглядел. И то хорошо. А теперь убирайтесь.

Шляхтичи, сообразив, что расправы не предвидится, быстро ринулись из баронских апартаментов.

— Магистр Вигбольд, ты слышал?

— Слышал, ваша честь, — отозвался пират.

— Что ты на это скажешь?

— Похоже, этот парень и впрямь стоит трех кружек пива. Но только ж где его теперь искать?

— Как раз это нам и предстоит выяснить.

— За день он мог далеко ускакать, — констатировал магистр Вигбольд.

— Мог ускакать, а мог и нет. Собирайся, отправляемся на розыски.

— Ах, как это не вовремя. Вы и впрямь надеетесь отыскать его?

— Очень надеюсь. Посуди сам: парень выскочил в окно. Уж наверное, перед этим он не собирал вещи и не готовился отправляться в дальний путь.

— Это и так понятно, — хмыкнул знаток изящных искусств.

— Значит, если у него и были деньги, то какая-нибудь мелочь.

— Можно сказать и так.

— Доспехов у него тоже с собой нет, а рыцарь без доспехов… Что тут говорить.

— Как устрица без скорлупы.

— Вот-вот. Вдобавок и конь чужой. К слову, клепперы — лошадки хоть и не плохие, для путешествий в самый раз, но для боя не годятся — чересчур задумчивые. Стало быть, делай вывод: куда может податься и чем может заняться человек с мечом и без денег.

— Грабежом промышлять, — с лаконичной искренностью ответил выпускник Оксфорда.

— М-да. Что-то на факультете изящных искусств поставлено неверно. Продать меч тому, кто в нем нуждается.

— Скупщику краденого?

Дюнуар патетически вздохнул:

— Злонравия достойные плоды. Хотя мысль интересная. Поторопись, у нас еще множество дел. Черт побери! С чего бы вдруг Яну Жижке столь бурно реагировать на приглашение короля прибыть в его резиденцию?

Городок Ополье встречал путников распахнутыми воротами и довольно беспечной стражей. Сколько ни тужились привратники вспомнить, покидал или нет город человек с мечом на довольно примечательном клеппере, да так и не смогли. Они, конечно, слышали, что на днях в «Коронованном гусе» какой-то богемский рыцарь устроил драку и кого-то ранил, но эти однощитные рыцари то и дело устраивают драки. Приказа закрыть ворота не поступало, а выезжал этот чужеземец или нет… Кому он нужен, тот пусть и следит.

Гостиница «Коронованный гусь» располагалась совсем недалеко от ворот на кривой, поднимавшейся в гору улочке среди довольно густой рощицы. Появление нового посетителя, возможно, богатого постояльца, было воспринято как рождественский подарок. Казалось, еще немного — и хозяин вместе с прислугой начнет водить хоровод вокруг Дюнуара и его вороного, покрытого алой попоной траккена. Следовавший за гостем двуконный возок, за пологом которого хозяин усмотрел человека в ученой мантии, и вовсе погрузили голову трактирщика в непроницаемый золотой туман.

— Готов служить… Все, что угодно… Лучшие комнаты, прекрасная кухня, отличная конюшня, превосходные вина, только лебяжий пух. Ночью соловьи…

— Угомонись! — рявкнул барон де Катенвиль. — Я ищу рыцаря, который сбежал пару дней назад.

— Так что, ясновельможный пан не будет останавливаться? — со скорбью в голосе простонал хозяин гостиницы.

— Ясновельможный пан пообедает и накормит своих людей и коней. Хорошо накормит. А еще он заплатит за информацию. Только самую ясную и полную.

— Да-да, конечно, — услышав, что денежный поток все-таки проложит русло через его гостиницу, воодушевился хозяин. — Все, что пожелаете узнать.

Он распахнул двери перед посетителями.

— Ну, прямо сказать, он был никудышный постоялец. Беден, как церковная мышь, зато гонору, как у настоящего пана.

— Что ж ты не отказал ему в жилье и хлебе?

— Иногда он платил. Наш добрый король временами жаловал его. Этот Ян, что там ни говори, большой храбрец. И с оружием ловок, как бестия. Вот и последний случай… Представляете, один на пятерых набросился и одолел.

— Да, я наслышан, — кивнул Дюнуар. — После этого он появлялся?

— О нет.

— Остались ли какие-нибудь его вещи?

— К счастью, да. Ведь он что удумал? Мало того, что со мной не расплатился аж за три месяца, так к тому же сбросил с седла почтенного торговца и ускакал. Хорошо еще, купец не затеял шум поднимать. Я ему мекленбургскую лошадку, на которой Ян ездил, взамен отдал. Он тем и остался доволен. Что сказать, хорошая лошадь. А я вот теперь решил доспехи Яновы продать. Ведь кроме доспехов у него почти ничего и не было.

— Продавать ничего не придется.

— Это как? — похолодел трактирщик.

— Вот королевский указ. Рыцарь Ян Жижка поступает под мое начало конно и оружно. Потрудитесь назвать сумму, которую вам задолжал этот человек, а также распорядиться отнести его доспехи, щит и все прочее оставленное имущество в мой возок.

— Все будет исполнено, — глядя на указ с королевской печатью, склонился дугой хозяин гостиницы.

— Да, и вот еще, — остановил его Дюнуар. — Ты сказал, что у Яна почти не было ничего ценного, кроме доспехов и коня. Что ты имел в виду, когда говорил «почти».

— Видите ли, ясновельможный пан, у рыцаря был золотой перстень. Красивый такой, с орлом — подарок короля Владислава за победу в турнире на мечах, что проходил в Довбженском замке. Я давал за него хорошую цену, но рыцарь не пожелал с ним расстаться.

— Понятно, — задумчиво протянул Дюнуар. — А ростовщики в вашем городе есть?

— А то как же?

— Расскажи-ка, приятель, как их найти.

— Как будет угодно ясновельможному пану. Непременно расскажу. А только самый известный среди них, Николо Фрези, ломбардец, скоро и сам будет здесь. Он вызвался оценить доспех.

— Вот и славно. На ловца и зверь… А скажи-ка мне, почтенный хозяин, это ты пригласил его, или воронье само падаль чует?

— Как слух разнесся, что пан рыцарь сбежал, так он юнака своего ко мне и прислал. Ян был славен в городе своим доспехом. Отличная миланская броня. Сам король Вацлав Богемский за храбрость ему тот доспех пожаловал.

— А остальные денежные мешки что? За ломбардцем не поспели?

— Выходит, что не поспели.

— Занятный факт. Что ж, где твои лучшие апартаменты? Нам с магистром обед накрой там. И как только придет твой маэстро Фрези, веди его ко мне.

В дверь апартаментов негромко, чтобы лишний раз не встревожить знатного гостя, но в то же время настойчиво постучали.

— Ясновельможный пан желал меня видеть? — Вошедший церемонно поклонился, сняв широкополую шляпу с высокой тульей, под которой так удобно прятать стальной наплешник. Лицо гостя выглядело скорее добродушно, нежели лукаво, и уж тем более не было на нем видно следов коварной алчности. Какой уж там ростовщик! Скорее приятель-собутыльник, всегда готовый ссудить монетой до лучших времен.

— Вы действительно маэстро Николо Фрези? — на всякий случай уточнил Дюнуар.

— Да, это мое имя, — без тени удивления на смуглом лице подтвердил ломбардец.

— Я желал бы переговорить с вами.

— Этот разговор представляет для меня коммерческий интерес? — с места в карьер уточнил добряга.

— Как сказать…

— С точки зрения логики, — из-за спины вошедшего негромко, однако очень внятно и доходчиво начал магистр Вигбольд, — несомненно, представляет. Ибо если вы не станете без запирательства отвечать на вопросы, то вашей коммерции наступит конец.

Ростовщик быстро оглянулся и перехватил взгляд не замеченного им в первую минуту человека, притаившегося у двери. Что-то в этом взгляде недвусмысленно подсказывало коммерсанту, что субъект в ученой мантии с опаленным лицом и глазами, холодными, как осенняя Балтика, вовсе не шутит.

— Что ж, у нас принято ценить логику, — отодвигаясь от ученого мужа к храброму рыцарю, констатировал маэстро Фрези.

— Искренне надеюсь на это, — кивнул Дюнуар. — Итак, вы пришли сюда, чтобы прицениться к доспеху?

— Точно так. Хороший миланский панцирь, кольчуга, наручи, поножи, шлем и щит потянут не меньше пятидесяти цехинов.

— Насколько я понимаю, вы прежде видели этот доспех на рыцаре Яне Жижке, раз так с ходу называете сумму.

— Конечно, видел. В городе не так много рыцарей.

— Это верно. Но вот что странно: городская стража у ворот не могла припомнить, выезжал намедни Ян Жижка за крепостные ворота или нет.

— Они, как водится, галок на башнях считают, — отмахнулся ломбардец.

— И то верно, — согласился Дюнуар. — Где сейчас хорошую стражу найдешь? Сплошь тупая деревенщина. Но все же: известный рыцарь на чужом коне мчится из города, причем в поддоспешнике и с мечом на боку. Согласитесь, картина достаточно занятная, чтобы отвлечься от подсчета галок.

— Может, так, не знаю. — Ростовщик со скучающим видом поднял глаза.

— Все ты знаешь, морда щучья, — возмутился магистр Вигбольд. — Отвечай как есть. А то сейчас я тебе вопросы задавать стану. Уж мне ты на все ответишь. Даже какого цвета хвост у адского змия вспомнишь! — Ученый муж с хрустом сжал кулаки.

— Ну, не стоит! Не стоит, — перебил его барон. — Мы тут мило беседуем. Я стараюсь для себя понять всякие мелочи. Вот, к примеру, вы оценили доспех в пятьдесят цехинов. Вас что же, не смутила та вмятина?

— Какая еще вмятина?

— Ну та, на спинной кирасе, чуть ниже оплечья.

— Что за ерунда? Там же нет никакой вмятины.

— А вам об этом откуда известно? — очень медленно, по слогам спросил Мишель Дюнуар. — Под гербовой коттой и плащом эта часть доспеха не видна.

Ломбардец прикусил губу и почувствовал, как твердые клешни ценителя логики сжимаются у него на плечах.

— Прикажете в кандалы, мессир?

— Постой. Зачем уж так сразу в кандалы? Если добрейший господин Фрези и дальше будет пытаться водить нас за нос, он еще успеет в них насидеться. Простите моего друга, он бывает чересчур резок. Как вы желаете отвечать? Для начала на уже заданный мною вопрос или сразу перейдем к тому, куда делся Ян Жижка после бегства из «Коронованного гуся»? А также каким дивным образом он покинул город.

— Вы ничего не докажете, — побледнел ломбардец.

— Кому? — участливо поинтересовался Дюнуар.

— Суду. — Итальянец расправил плечи.

— Это в ваших городских коммунах суд имеет значение. А здесь вы помогаете скрыться человеку, нарушившему королевский указ, ранившему людей его величества, и никакого суда, кроме Страшного, вам не дождаться. Вы просто сгниете в каменном мешке. Так что решайте сами: мы без лишнего шума уладим нелепую выходку буйного рыцаря и с облегчением забудем о ней, или же вариант второй…

Дюнуар погладил бороду:

— Впрочем, о нем вы уже слышали. Решайте сами, не буду вас пока неволить. Раздумывайте над своим ответом. А во время этого раздумья я для себя постараюсь ответить на вопрос: для чего бы вдруг честному ломбардскому ростовщику в далекой Польше прикрывать какого-то богемского рыцаря. Лично вам это не кажется странным? Мне, например, кажется.

Словно пресекая дальнейшие разговоры и ставя жирную точку затянувшейся вступительной части, магистр Вигбольд со стуком поставил на столешницу песочные часы. То ли этот понятный без слов жест, то ли глумливая усмешка на губах Дюнуара оказали решающее воздействие. Ломбардца прорвало:

— Монсеньор! Я все расскажу, я ни в чем не виноват. Это моя дочь — Джованна. Она просто влюбилась в чертова богемца. Но сами поймите, он какой ни есть, а дворянин. При гербе, храбрец, каких мало. И король его тоже отличал. А в тот день примчался ко мне Ян, глаза выпучил, как у того рака, что у него на котте. Кричит: «Розмберк отыскал меня! Король ему голову мою отдает!»

— Розмберк? — удивился барон де Катенвиль. — Кто такой Розмберк?

— Я о том мало что знаю, — начал открещиваться меняла. — Джованна рассказывала, что это сосед Жижки был. Очень богатый, очень знатный. Ему замок Яна приглянулся, а может, земли его. Продать старое поместье Ян и родичи его отказались, так он судейских подкупил, грамоты всякие подделал и соседские владения отобрал. Ян с этим мириться не захотел. Своими руками замок сжег. Затем людей собрал и пошел по вотчинам пана Розмберка. Маетки да усадьбы палить. Долго его ловили. А когда уже почти совсем поймали, на престол Богемии взошел новый король, Вацлав. А его, извольте видеть, когда он еще принцем был, тот самый Розмберк в подземелье держал. Вот он в отместку Жижку под защиту взял. С Розмберком ничего поделать не мог — тот при императоре Сигизмунде в большом почете. Так он хоть Яна поддержал. Доспех вот этот самый в знак расположения подарил. Но тут император Сигизмунд на Богемию лапу свою наложил, и пришлось Яну к королю Владиславу на службу идти…

— Стало быть, он решил, что король его пожелал Сигизмунду выдать, — усмехнулся Дюнуар. — Нелепая ситуация. Ладно, давайте рассказывайте, что было дальше.

— Когда Ян Жижка прибежал ко мне…

— Прибежал? — уточнил барон де Катенвиль.

— Вы о коне? Коня он здесь, в роще, бросил. Стали мы думать, куда ему скрыться. Я и предложил. У нас в Италии сейчас храбрецы, умеющие оружие в руках держать, ценятся. На том и порешили. Денег у него с собой не было…

— Зато был золотой перстень с орлом, — напомнил магистр Вигбольд.

— Верно, верно. Он оставил мне его, чтобы я смог выкупить доспехи. Мы договорились, что Ян доберется до Равенны и остановится у моего родича. Я как раз намеревался отослать домой Джованну. Она б дружку своему доспехи и отвезла.

— Дружку, — усмехнулся Дюнуар. — Как-то вы не по-доброму с избранником вашей дочери обошлись. Если коня он бросил здесь… Кстати, у хозяина гостиницы надо уточнить, куда же делся конь. Перстень отдал вам для выкупа доспеха. Как же он будет добираться до Равенны? Без денег, без коня…

— Из города шел обоз в Краков. Мы переодели Жижку возницей, дали ему на дорогу немного денег и еды, договорились с кем надо. До Кракова он доберется, а оттуда скоро должен идти караван в Италию. С моим рекомендательным письмом его возьмут в охрану.

— Понятно, — вновь ухмыльнулся Мишель. — Добрый человек.

— Вы не подумайте. Если он женится на Джованне, я дам этот перстень за ней в приданое!

— Это, конечно, сильно меняет ситуацию. Но к моему делу отношения не имеет. Вы можете еще что-нибудь рассказать?

— Я ничего боле не знаю.

— Хорошо. Я вам верю. Магистр, проводите нашего любезного гостя и объясните ему по дороге, сколь полезна бывает молчаливость для продления жизни.

Когда магистр Вигбольд, закончив популярную лекцию, вернулся, Мишель Дюнуар, склонившись над столом, вычерчивал что-то на расстеленной карте.

— Отправляемся в Краков? — спросил Вигбольд.

— Зачем? — не отвлекаясь от своего занятия, бросил де Катенвиль.

— Ну, этот же кошель ходячий говорит, что отправил его туда дожидаться каравана?

— И я ему верю, — не отвлекаясь, кивнул барон.

— Тогда что же?

— Если я столь быстро нашел этот след, то уж людям Розмберка, кто б они ни были, тоже не составило бы труда отыскать его. Бьюсь об заклад, что Ян предпочтет другой путь.

— Например?

— Основных два: через Хорватию сушей и через Бремен к морю, оттуда кораблем. И то и другое — опасно. И то и другое — через земли империи. Но мне почему-то кажется, что он решит плыть морем. Так меньше шансов встретить недобрых знакомых.

— Разумно, — согласился магистр Вигбольд. — Разумно. Однако нам остается надеяться, что Ян вновь совершит какую-нибудь ошибку, которая поможет его отыскать.

— Они шо, все сговорились, как лучше басурманам Европу слить? — возмущался Лис на канале закрытой связи. — У одного — любовный гон. Он палит из тортов по гостям и нарезает круги вокруг местной Гюльчатай. Другой вздумал играть в Дубровского. Такое ощущение, шо Тамерлан ща осознает, как его игнорируют, и от обиды удавится на собственной чалме.

— Это вряд ли, — отвечал Хасан Галаади. — Ему сейчас не до огорчений, он занят любимым делом. Жители Смирны как получили от Великого амира столь оригинальные летающие послания, так с ними буйное помешательство случилось.

— Хорошая новость, — отозвался Камдил.

— Не думаю, чтобы это могло понравиться Мануилу, — заметил Вальдар.

— Хасан, — задумчиво проговорил Камдил, — есть ли возможность вбить клин между Тамерланом и его союзниками?

— Возможность-то есть, — вздохнул Галаади, — смысла нет. Потому как и Баязид Молниеносный, и Мануил боятся Тамерлана больше, чем ненавидят. К слову сказать, сразу после отъезда султанских послов Тамерлан велел сровнять город с землей. Помилованные жители будут расселены в других областях, подальше от побережья.

— И все же, джентльмены, при всех явных минусах в этой ситуации имеется небольшой плюс: ожидание посольства и переговоры дают некоторую фору, — предположил Дюнуар.

— Я бы не слишком на это рассчитывал, — ответил Вальдар. — Константинополь и Смирна тоже, как нам казалось, позволят выиграть не менее полугода.

Увидев подъезжающего к воротам рыцаря на вороном траккене, стражник поудобнее схватил алебарду и сделал ею некое странное движение, отдаленно похожее на салют. Барон де Катенвиль снисходительно кивнул в ответ и хотел было пришпорить коня, но тут из ниши, которая используется, чтобы ударить в тыл прорвавшимся врагам, к всаднику кинулась миловидная девушка в простом, но отделанном не без кокетства платье.

— Мессир рыцарь! Умоляю, выслушайте меня!

— Уже делаю это. — Дюнуар осадил скакуна. — Судя по темным глазам и смуглой коже, вы не из этих мест. Я так понимаю, вас зовут Джованна?

— Да-да, я — Джованна. Джованна Фрези. Раз уж вам известно мое имя, значит, вы знаете, что Ян — мой нареченный. Ради вашей матери, ради любимой женщины…

— Каждой из них и всех сразу, — не замедлил с комментариями Лис.

— Не ищите его. Ведь вы же можете его не найти? Мир так велик. Я готова заплатить. Вот, держите! — Она протянула всаднику расшитый кошелек. — Здесь больше сотни золотых. Дукаты, флорины. Я бы дала и больше, но это все, что у меня есть. Прошу вас! Он ни в чем не виновен.

— М-да. — Рыцарь сурово поглядел на глотающую слезы девушку. — Рыдать прекратите.

— Я умоляю вас. Вы не знаете, что это за человек.

Дюнуар повернулся к стражнику, достал из поясной сумки серебряную монету и кинул тому:

— Ну-ка, служивый, сходи проверь посты. Я тут постерегу.

Увидев в ладони свое полумесячное жалованье, стражник не замедлил скрыться в привратницкой.

— Синьорина, — переходя на итальянский, начал барон де Катенвиль. — Вы что же, решили, что я — охотник за головами? Что какой-то там богемский Розмберк, или как его там, нанял меня, чтобы отыскать вашего замечательного возлюбленного? Во всей Богемии вместе с Моравией и Хорватией не хватит золота, чтобы нанять меня. Спрячьте ваши флорины и прекратите хлюпать носом.

— Но вы же ищете Яна? — растирая кулаком слезы, всхлипнула Джованна.

— Да, черт возьми! Ищу. И буду молить небеса, чтобы найти его как можно скорее. И если вам известно, где он, синьорина, я готов заплатить вдвое больше, чем вы мне предлагали.

— Я не стану торговать любимым, — гордо выпрямилась итальянка, и в голосе ее зазвенел пафос римской патрицианки, который и в самой-то империи в последние века ее существования встречался не часто.

— Идиотизм! — взорвался Мишель Дюнуар. — Где такое видано? Я приехал с приказом моего государя, имя сейчас не важно, предложить этому безземельному разбойнику пост командующего армией, а он бегает от меня, как олень от борзой. Он что, у себя в Богемии не набегался?

— Я не верю вам!

— Ступайте домой, барышня, мы зря теряем время. Как я вам могу доказать истинность своих слов? Поклясться на мече? Дать расписку? Впрочем, вот, полюбуйтесь. Если умеете читать. Это указ великого князя Витовта, дающий Яну Жижке право назначать капитанов, изымать необходимые подводы, фураж, лошадей, волов, лодки и прочее, прочее, прочее у местного населения его именем. Может, это вас убедит.

— Поклянитесь на мече, — глядя на исписанный пергамент, тихо попросила девушка.

— Клянусь и присягаю… — начал Мишель.

Когда он закончил витиеватый текст торжественной клятвы, девушка просияла и тут же задала вопрос, от которого зубы барона заскрежетали, как миланская броня, вскрываемая дисковой пилой:

— Неужели это правда?

— О-о-о! — взвыл Дюнуар.

— Вот, передайте ему, когда найдете. — Джованна вновь протянула кошелек с золотом.

— Поверьте, щедрость моего сюзерена поистине не имеет границ. Оставьте эти деньги себе.

— Тогда… Тогда, — сеньорита всплеснула руками, — погодите, не уезжайте. Я очень быстро!

— Вы что же, собрались передать ему в дорогу жареную курицу с огурцами? — усмехнулся рыцарь.

— Нет-нет. Я вышила для Яна портрет, наш с ним вместе. Пусть он напоминает ему обо мне.

— Портрет — дело хорошее. Несите скорее, — скомандовал барон. — Да, кстати. Может, он все-таки сказал, куда направляется?

— В Бремен. Ян говорил, что ехать в Краков глупо. Там его наверняка ждут. А в Бремене легко затеряться. К тому же там всегда много купцов. Можно сесть на корабль. Венецианцы регулярно ходят туда.

— Я передам ему приветы от вас, синьорина.

Дюнуар галантно склонил голову.

— А теперь вынужден прервать нашу милую беседу. Иначе, того и гляди, ваш нареченный в горячке наломает очередных дров.

Бременский торг кипел, к зависти алхимиков, оставляя в осадке немалое количество драгметаллов, как это случалось с любой торговлей во все ярмарочные дни. Если бы местные жители могли, они бы добавили к этим дням еще и ярмарочные ночи, а также ввели бы восьмидневную неделю и двадцатипятичасовой рабочий день.

Сидя в таверне за кружкой хмельного эля, что готовят по ту сторону английского пролива, магистр Вигбольд докладывал об успехах сегодняшних поисков.

— Венецианцев сейчас в порту нет. Пара галер ушла еще третьего дня. Смотритель порта утверждает, что на неделе, если бог даст хорошую погоду, придут еще две. Есть неф из Генуи. Я побеседовал там кое с кем, показал вышивку. Никого похожего они не видели. Но обещались, если встретят, сообщать мне.

— Думаешь, найдут? — спросил Дюнуар.

— Куда денутся. Я сказал, что после святейшего помилования осознал пагубность своего прежнего ремесла, и теперь, по мере слабых, — магистр Вигбольд сжал устрашающих размеров кулак, — сил, я борюсь с морским разбоем. А этот красавчик, — он ткнул в Яна Жижку, — самый что ни на есть пиратский соглядатай. Выискивает для приватиров корабли с ценным грузом.

— Эк ты его… — Барон покачал головой. — А если твои приятели сами решат Жижку захватить?

— Это вряд ли. Я им подробно втолковал, что за соглядатаем надо будет скрытно проследить. Как передает, кому, где.

— Разумно. Черт. Я надеялся, что наш красавец уже где-то себя проявил. Но, похоже, затаился. Никто его не видел, не слышал — как в воду канул. Итальянских купцов по дороге мы не встречали. Стало быть, наняться в охрану и с нею же сесть на корабль Ян не может. Значит, ему остро нужны деньги.

— А если все-таки, — магистр Вигбольд положил руку на рукоять кинжала, угадывавшуюся под длинной мантией, — порешил кого. Или на худой конец просто кошель срезал?

— Не должен бы. Но пропал, как в щель ушел. — Дюнуар подошел к окну и открыл створки. С улицы слышался рев сигнальной трубы.

— …Объявляем, что сегодня в три часа пополудни на площади у ратуши состоится Божий суд, назначенный повелением ратуши между рыцарем Герхардом фон Шредингером и купцом Ульрихом из Гнейзенау. По дозволению судей на поле схватки, в силу телесной немощи и преклонных лет истца, выступит его кампеон, Ян с Троцнова.

Мишель Дюнуар повернул голову к Вигбольду:

— Ты смотри! Вылез. Да так хорошо вылез — сам о том не подозревает.