Глава 4. Моя крепость
За этот день я успел объездить едва не полгорода и посетил многих, с кем приятней или полезнее беседовать вживую. По нынешним временам не самый удобный метод общения, но без такой добавки не обойтись — к тому же, я воспринимал других не только зрением или слухом. Заодно рассчитался с последними долгами, завершив дела с прежними клиентами. Новых заказов не принимал — всё, закрыта лавочка. Был методист Шатун и нет его — забудьте!
В свою берлогу возвращался уже перед закатом, по опустелому шоссе, с изрядным запасом обгоняя попутный транспорт. На моем «болиде» это нетрудно, а водить я таки умею — практика, господа. И когда вдобавок тебя страхует бортокомп, уберегая от явных ляпов… Этот отрезок пути, от города до уединенной моей усадьбы, был знаком мне до последнего камня, но до сих пор зрелище лесистых гор, вздымавшихся к небу с одного бока, и лазоревого моря, простиравшегося до горизонта с другого, радовало глаз. И сама дорога — из лучших в здешних местах. Конечно, нашу магистраль не сравнить с автобанами западников, но и на ней можно погонять от души. Что я и вытворял почти каждый вечер, спеша попасть домой до захода. Но, как оказалось, опасности грозят не только по ночам.
Ей-богу, я ощутил грядущий сюрприз за пару минут до того, как он разразился, — вот еще новое качество. Не слишком приятное, зато полезное. Услышать или увидеть что-то заранее я не мог и, однако, стал озираться, окунувшись в тревогу, как в ледяную воду. Затем выпихнул наружу «стрекозу», велев ей сразу взлететь повыше, и подключил к управлению бортокомп.
И тут оно проявилось, вынырнув из-за ближнего гребня, — сперва на экране. Что-то приближалось ко мне по воздуху, слишком компактное и шустрое для вертолета, больше похожее на здоровенный валун, пущенный из катапульты. Опять же черт знает как, но я ударил по тормозам за миг до того, как из чужака хлестнула молния, едва не подпалив «болиду» нос. Взвизгнув, летун проскочил надо мной по крутой дуге, и развернулся куда быстрей, чем можно было ждать, словно бы весил считанные килограммы.
Не дожидаясь новой атаки, я свернул на подвернувшуюся грунтовку, уводящую в глубь ущелья, и на повороте выпал из машины, укатившись в кусты. Тотчас вскинулся на колени, выхватив бластер, а прицел доверил боескафандру, пластиковые мышцы которого уже направлялись бортокомпом. И когда чужак снова возник на виду, погнавшись за «болидом» между отвесных стен, по нему ударили из трех точек, сразу железом и плазмой, зажав в огненные клещи.
Но все заряды расплескались по сфере, на секунды сделав ее видимой. Впрочем, этого хватило, чтобы летун взмыл вверх, за секунду перемахнув гребень, и сгинул с глаз, более не стреляя. То ли усомнился в своей защите, то ли не рассчитывал нарваться тут на отпор.
«Болид» уже возвращался, пятясь кормой. Забравшись внутрь, я вырулил на магистраль и покатил дальше, в изумлении поглядывая на экран, где проявлялись и детализировались последние события. Нежданное приключение не столько напугало меня, сколько озадачило. Пушечка-то у летуна под стать моей, разве помощней, — но маневренность, защита!.. И с чего эта глыбища так порхает? Будто космолет в невесомости. А если прикинуть перегрузки при разворотах… Да какой организм это выдержит? То есть я пока не веду речь о пришельцах — но, может, летуном управлял комп? Эдакая битва машин… Или уже придумали средство против инерции? Как раз его и не хватает для полного комплекта — в дополнение к антиграву. Хотя, не исключено, оба устройства работают на одном принципе. Как и защита, да? Домыслы, домыслы…
Будь я тарелочником, без колебаний отнес бы суденышко к летающей посуде инопланетян. И все равно в следующую минуту удивился бы его сходству с обычным броневиком, снабженным реактивными турбинами. По-моему, как раз такую модель выпускает Компания. Или очень близкую.
Чтобы не ломать голову, я послал запрос Дворецкому, и тот, сверив с архивом, подтвердил сходство, даже прислал чертежи искомой машины. Водительское кресло размещалось там по центру, а руль при нажиме погружался в управленческую панель — якобы для безопасности. Но тем же способом в самолете меняют высоту. Выходит, стандартная модель служит заготовкой и после небольшой доработки превращается в такого вот летуна… Господи, как? Одной загадкой больше, да? И почему все они сыплются на мою голову — притягиваю, что ли? Эдак меня не хватит надолго.
Но больше на дороге не приготовили каверз. Свернув с магистрали на узкое ответвление, уводившее к моей берлоге, через пару минут я уже миновал ворота и закатил «болид» в подземный гараж. Поднявшись по винтовой лесенке, вступил в прихожую, где меня, конечно, встретил Хан, громадный псина, больше смахивающий на медведя, и единственное существо, в преданности которого я уверен. Навязываться он не стал — дождался, пока подойду и в две руки потреплю мохнатый загривок. Заворчал удовлетворенно, затем не спеша удалился, отправясь по каким-то своим делам.
Кроме нас двоих в доме обитала Инесса, странная женщина, заправлявшая тут хозяйством, — безмолвная, услужливая и неизменно нагая. А с недавних пор здесь обосновались шкодный котенок Пират, невесть с чего принятый Ханом в воспитанники, и дружная пара малолеток, Настя с Лехой, — как и Инесса, старающихся лишний раз не показываться мне на глаза. Понятно, это не то уединение, к которому я привык за последние годы, но пока нечаянные соседи раздражали меня не сильно. Да и выгонять их пришлось бы на улицу, что по нынешним временам почти приравнивалось к высшей мере.
А еще тут жила Голова, но о ней разговор особый. И это чудо я старался держать подальше от прочих — такой сюрприз не для слабых нервов.
Избавясь от снаряжения и пройдя через душ, я направился в гостиную, где меня поджидал ужин, как всегда, отлично приготовленный и умело сервированный. Из-за стен сюда доносились ребячьи голоса, но чтобы расслышать их, пришлось бы заглушить музыку — а эту завесу я снимал редко. К тому же снизу, через раскрытые окна, доносился нескончаемый рокот волн, накатывавших на утес.
Как интересно жить стало, а? — размышлял я, смакуя Инессины яства. Сперва Калида со своими отпрысками едва не устроил в городе маленький армагеддон, заручась благословением чужого Бога… что еще можно списать на случайный пространственный прокол. А когда покончили с этой напастью, косяком поперли новые странности. Да если к моим трофеям: бластеру, шлему и комбинезону, — прибавить оснастку сегодняшнего летуна… Что ж выходит: неужто и впрямь вторжение? Вот не было печали!..
Закончив с ужином, я перебрался в кабинет, настрого закрытый для прочих обитателей дома, и уселся перед широким экраном, еще не включенным, равнодушно отражающим то, что перед ним. Вообще, полезно время от времени смотреть на себя в зеркало, сцепившись взглядами с отражением, вглядываясь в зрачки, — иной раз там открываются такие глубины!
— Не понимаю! — сказал я внятно. — Что творится в этом проклятом городе?
— Проклятом или проклятом? — уточнила Голова, хотя наверняка расслышала ударение.
Как всегда, помещалась она на верхней полке стенного стеллажа, упакованная в удобный шлем, и прежде принадлежала тому самому Калиде, метившему в большие злодеи. Незадолго до кончины тот сильно поумнел, разжившись ресурсами собственных чад, объединившись с ними в эдакий супермозг, и хотя лишился тела, новое соображение сохранил в полной мере. Иногда мне это нравилось, чаще — бесило.
Но дискутировать с ним полезно. А потому я спросил:
— Откуда идет эта волна? Я же устранил твоего Бога!
— Не Богом единым, — съязвил пленник, если не злоупотребляя, то пользуясь моими угрызениями. Как ни крути, нынешним своим состоянием Калида обязан мне. Хотя остановить иным способом его вряд ли бы удалось…
— Я начинаю думать, что Бога подбросили нарочно, лишь бы отвлечь, и что главная опасность исходит не от него.
— Глубокая мысль, — сказал Калида и добавил с внезапной серьезностью: — В последние дни и мне чудилось похожее. Правда, осознать это я не успел.
Камешек в мой огород. Но и у меня за пазухой полно каменьев.
— Выходит, ты лишь служил кому-то завесой, а я сражался с мельницами?
— По крайней мере эту завесу ты сорвал, — заметил он, словно утешая.
— Чтоб увидать следующую?
— Ну, что тут скажешь? Зри в корень.
— Советчик!.. И где ж он, этот корень?
— Н-да. — Калида вздохнул, точнее, за неимением груди, изобразил вздох, и вдруг сменил тему: — Что-то давно Ланочка не звонила!..
— Молчал бы, а?
Об этом я мог только просить. По негласному, но понятному обоим соглашению, Калида волен был изгаляться на любые темы — лишь бы его не слышали другие. Эдакий несмолкающий глас моей совести… Хотя и чудно видеть Калиду в такой роли.
А звонок от Ланы не замедлил, раздался как по заказу. Это становилось традицией — каждую ночь, почти в одно время. Хорошо, Калида в такие минуты помалкивал, сохраняя право слышать наши беседы. Затем и комментировать их, уже наедине со мной.
Давно прошли дни… даже недели, месяцы… когда я отчаянно, до скрежета зубовного, ждал ее звонка — лучше бы, конечно, в дверь. Хотя уже тогда понимал, что толку от ее визитов не будет. Нельзя войти дважды — в реку ли, в женщину.
— Ничего не узнал про мою дочь? — спросила Лана, только возникнув на экране. Кажется, это сделалось у нее навязчивой идеей. Столько лет прожила бездетной — и вдруг взыграло материнство!..
— Работы ведутся, — ответил я, как обычно. — Если что всплывет, сразу сообщу.
На моем экране женщина выглядела как ожившая картина — портрет в натуральную величину, к тому же тщательно выписанный, с сочными красками и ощущением объема. А выряжена, слава богу, без излишеств: в просвечивающий халат, мало что скрывавший. Хотя переоделась только что — судя по метинам, еще проступавшим на белой коже. Вместе с убранством Главной Матери, придуманным самой же, Лана сбросила с себя чопорность, потребную, как она считала, при таком статусе. Сейчас женщина восседала на своей кровати, но иногда звонила прямо из ванны, хотя бы передо мной не разыгрывая скромницу. Вдобавок понимала, что мне приятно на нее смотреть — до сих пор, спустя столько времени.
— Как ваш матриархат, пока оправдывает себя? — поинтересовался я. — А Горынычи не шалят больше? Имей в виду, после третьей смерти им не ожить. И новую пирамиду без папы-Кощея не выстроить. Да и я буду возражать.
В ожидании ответа Калида словно бы затаил дыхание. (Хотя откуда оно у него — без легких-то?) Все ж родная кровь, наследнички.
— Трудности, конечно, есть, — с интонациями, которые так меня бесят, заговорила Лана, глядя в сторону. — Но общими усилиями мы…
— Скажи уж прямо, — перебил я, — хреновые дела.
Женщина замялась, затем выдавила:
— В общем… да.
Теперь она посмотрела прямо в глаза. Этого я тоже не люблю, но лучше уж так.
— Чего ж не хватает: силы, разума, средств?
— Да просто я не понимаю, что творится вокруг! — сказала Лана, будто цитируя меня. — Ты же считал: с устранением Отца наладится все, — да и я в это верила. А теперь… Что нам делать, Род?
— Пока не высовываться. — Я говорил с уверенностью, которой не испытывал. — Свои матримониальные намерения придержите до лучших времен. По моим ощущениям, в любой миг может разразиться бойня. Сидите в своем подземелье, проедайте накопления Калиды — авось ураган пронесется над головой. Пару-то недель выдержите?
— Мы постараемся, куда ж деваться!..
— Да, кстати, — прибавил я, затылком ощущая второй взгляд, будто пытающийся высверлить во мне дыру. — На днях заимел новый комп, еще покруче Дворецкого. Можешь располагать им для своих нужд… А хочешь, он будет походить на Калиду?
— Ради Бога, Род! — не удержалась она от вскрика. — Только не это.
— Вашего Бога я спровадил в ад, — напомнил я. — Если не прикончил вовсе. А как мощи его мессии: не тлеют еще?
— Тебя впрямь это заботит? Или насмехаешься?
— Раньше различала.
— Раньше!.. Раньше-то многое было по-иному.
Помолчав, Лана ответила:
— Нет, тело Отца не меняется.
— Надо же!
— А что с его головой?
— Такая же пустая, — хмыкнул я. — По-твоему, пялюсь на нее каждый день?
Как будто это не так!..
— Может, все-таки вернешь?
— Мало тебе проблем? А вдруг Отец оживет?
Как раз этого Лана хотела меньше всего. Соблюсти приличия — куда ни шло. Но делиться властью?.. Бедняга Калида! Вот к чему приводит родительский деспотизм.
— Хотя бы береги ее, — попросила она, чтобы не выглядеть бессердечной. — Ради меня, ладно?
Экран потух, и я снова уставился на свое отражение. В темном кабинете, подсвеченное индикаторами, оно выглядело странно, словно чужое. Что делает с нами ночь! Мне и раньше казалось, что с наступлением тьмы мои чувства обостряются, а ныне это сделалось явным. Звереем, а?
— Даже не знаю, благодарить ли тебя, — проворчала Голова со своего насеста. — Такое назначение!..
— Сделай одолжение, Кощей, откажись. Я как-нибудь выкручусь.
— Ну, уж нет!
Помолчав, я прибавил:
— Не тебе объяснять, что я могу и что стану делать в этой ситуации. Ты кто угодно, только не дурак. Ну, так думай о последствиях, прежде чем советовать Лане! Не заиграйся, не доводи дело до крайностей. Мне вовсе не хочется бросать тебя в топку, как, говорят, поступали беляки с избранными большевиками.
Затем я вынул из тайника трофейный шлем и который раз принялся экспериментировать с ним, поднеся ближе к монитору.
— Чего вытворяешь? — спросил Калида, с интересом следя за мной.
— Почему-то мне кажется, что шлемная оснастка действует не только на плёнку комбинезона, а на любую достаточно гладкую поверхность… зеркало, экран… Это такое поле, понимаешь?
— И ты хочешь сделать экран непрошибаемым?
— Думай, Калида, думай. У тебя ж не одна голова в запасе, даже не две. Да будь у меня такие резервы!..
— Зато у меня нет твоей интуиции. Как ты говорил? «Сколько ни складывай ноли…»
— Интуиция идет из подсознания, да? Что-то сродни инстинкту, нечто от животного, от зверя…
— Да хоть от черта! Был бы эффект.
В этот миг экран опять вспыхнул, наконец дождавшись ответа на мой вызов. Новый гость был не из тех, кто может разговаривать со мной в любое время, — нашу плодотворную, взаимовыгодную связь приходилось скрывать от всех, включая его подручных. Звали его, как ни странно, Гувер, а был он оком и рупором федеральных властей в нашем крае. Властью, если и владел, то потенциальной, ибо при надобности мог призвать немалую силу. А потому на него старались не наезжать. Большого зверя лучше не дразнить, пока не заряжено ружье.
— Ну, что тебе? — проворчал Гувер. Его широкое простоватое лицо гляделось помятым, но вряд ли от избытка работы. — Хотя бы ночью не дергал!
Пожелание не по адресу — как раз ночами здесь главные события.
— Загниваем помалу? — сказал я, глядя на него с сожалением. — А может, тебе нарочно подсовывают девиц, чтоб отвлечь от насущных дел?
— Скажешь тоже! — фыркнул он, впрочем без уверенности.
— Ладно, вернемся к баранам. Меня по-прежнему интересует Алмазин, наше всегубернское солнце, и его ближние сподвижники. Последнее время в их ведомствах заметно бурное брожение, а это не укладывается в мою схему.
— «Теория суха, мой друг», — неожиданно выдал Гувер. Оказывается, отдельные наши гебисты почитывают Гёте — образованные, блин!.. Хотя, скорее, подслушал где-нибудь — память-то тренированная.
— Как бы ты сам не позеленел вскоре, как то «древо», — огрызнулся я. — Нынешние модели не чета прежним, и если мой Дворецкий не справляется…
— То что?
— Либо заправил его неверным исходняком… что вряд ли… либо местные деятели стали меняться, невесть с чего. И последнее вроде бы подтверждается.
— Чем это?
— Моей агентурой, — осклабился я. — Да и сам многое повидал за эти дни. Главная угроза исходит от чинуш — какой-то там образовался рассадник. А к Двору примыкает Компания, и уж что клепают за ее забором… Вот, взгляни!
Я продемонстрировал Гуверу недавнюю запись, больше смахивающую на фрагмент из фант-боевика. Если бы он знал меня хуже, вряд ли бы поверил.
— Эдакий флайер, представляешь? — добавил я. — Да с супероружием, энергозащитой!.. Федералов это не беспокоит?
— По-твоему, он продукт Компании?
— Ну, или инопланетная летательная посуда — если тебя это утешит. Хотя абрисы знакомы. Смахивает на обычный броневик, только без колес. Но ведь их можно сделать выдвижными?
— Тогда на чем он летает? Крыльев-то нет.
— На честном слове, — буркнул я. — Про антигравитацию слыхал? А ведь в Океане мелькали слухи, будто проблемку решили.
— И сразу на поток? В глухой провинции, на задрипанном заводе.
— Во-первых, не такой задрипанный — «машиностроительный гигант» в недавнем прошлом. Во-вторых, не учитываешь человечий фактор. Говорю же: со здешними чинушами что-то стряслось!
— Скачком поумнели, да?
— И это тоже нельзя исключить. По крайней мере один такой феномен мне известен: Калида. Незадолго до гибели он сделался едва не гением.
— Шутишь!..
— Ты знаешь, что такое оперативная память?
— Ну, — подтвердил Гувер не слишком уверенно.
— Говоря грубо, это число мыслей, которые умещается в башке разом. У большинства людей она мизерная — отсюда их двоемыслие. То есть они верят во взаимоисключающие понятия, поскольку охватить их вместе не могут. Так вот, оперативка Калиды превышала норму на порядок.
Чуть не сказал: «превышает». О Голове лучше не распространяться. Доверишься одному — и пошло-поехало…
— С чего вдруг?
— Долго объяснять. И все равно не поверишь — доказательств у меня нет.
— А все ж таки?
— Изменилась здешняя среда, понимаешь? Соответственно меняются отношения. И чем ближе люди друг к другу, душевно или по крови, тем прочней связи. А при максимальном подобии их сознания будто сливаются.
— Ну, сказанул!..
— Не хочешь — не верь. Только не оказалось бы поздно, когда подтверждения появятся.
— По-твоему, это общее правило? — спросил Гувер. — Я хочу сказать: действует ли оно на всех? Может, в этом и причина нынешнего расслоения?
— Надо быть ближе к народу, полкан, — осклабился я. — Тогда б не спрашивал. Бери пример с меня.
— Ну да, ну да… Тоже мне, народник!
Лишь бы ответить. Впрочем, Гувер никогда не блистал реакцией. Зато въедливый, этого не отнять. И понимает многое, если разжуешь.
— Тебя не удивляет нарастающая эффективность губернских силовиков? — сказал я. — До сих пор высокие профи присутствовали разве в беллетристике и ваших самовосхвалениях, а как доходило до дела… Тут вас и макали по самые уши!
— Ну, ты… не очень-то.
— А вот здесь решили сказку сделать былью, — пренебрег я. — В прежних структурах, аморфных и рыхлых, стали возникать скелеты, и с каждым днем костяк делается прочней. Конечно, лохи преобладают, но сквозь них уже не пройдешь, как сквозь масло, — где-нибудь да напорешься.
— Чего это тебя занесло в образы? — пробурчал Гувер недовольно.
— Для наглядности. Нарисовалась картинка-то?
Помолчав, он со вздохом уступил:
— Ладно, попытаюсь разузнать по своим каналам. Но и ты, Шатун, про меня помни. И ту запись, с летуном, перешли, ладно? Информашка занятная.
После Гувера, пока не кончился завод, я позвонил Гаю, лучшему из моих приятелей. Видом тот смахивал на гнома, неуклюжего и нескладного, зато симпатичного. Как репортер, Гай был более известен по стране, чем в губернии, но упорно не желал покинуть город, вполне серьезно рискуя жизнью, — слишком многим он прищемил носы. Насколько мог, я обезопасил упрямца, даже подключил к охране парней из фирмы «Друг», но гарантий это, понятно, не давало. Да и кто сейчас в безопасности? Бежать надо отсюда — со всех ног. Если бы меня тут ничего не держало!..
Гай тоже выглядел неважно, хотя по иной причине: его опять одолела хворь. Он вообще подвержен болячкам, непонятно как ухитряясь простужаться в такую жару. Немалый его нос еще разбух и зашершавился, истертый носовыми платками, а рот приоткрыт для лучшей циркуляции.
Впрочем, для Гая такое состояние было привычным.
— Что поделываешь? — спросил я.
— Сейчас? — уточнил он, деликатно шмыгая. — Готовлю себе, любимому. Вдруг захотелось жрать — не глядя на ночь.
— А женщины на что?
— Ну, как, — сказал Гай застенчиво. — Разве не знаешь?
— Твоя версия?
— По-моему, им надо поклоняться, как средоточию красоты на Земле. И лучше молиться на них, чем на раскрашенную деревяшку, запихнутую в угол. А кухарничать я могу и сам.
— Ага, они лишь и ждут этого! — проворчал я. — Кстати, как Карина?
По моей просьбе Гай приютил у себя певичку кабаре, популярную больше своими формами, чем голосом, — бывшую мою пассию, очередной раз влетевшую в беду. Против ожидания, Карина прижилась в его конуре без особенных трепыханий, даже навела там подобие порядка — конечно, на свой лад. И выезжать пока не стремилась. К тому ж Гай не их тех, кто претендует на многое, — ему и видеть довольно. Хотя от большего не откажется, если предложат. (А кто бы отказался? Такая сокровищница!..)
— Вроде не жалуется, — ответил он, улыбаясь не без смущения.
Кажется, Гай до сих пор считал, что я имею тут интерес. Хотя к Карине у меня остались лишь обязательства.
— Из дома по-прежнему не выходит?
— По-моему, ей хватает телевизора, чтобы не скучать.
Украдкой он вздохнул, наверняка понимая, что долго это не продлится. Не такой у Карины нрав, чтобы жить затворницей.
— Пора устроить допрос, — сказал я. — А то затаилась, как неразорвавшаяся бомба, — в любой миг может рвануть!
— Помнится, раньше ты не влезал в чужие дела.
— Эти дела касаются слишком многих, — возразил я. — Что еще за Дворовые тайны? И с Лущом шутки плохи, даром что карлик. Там вообще плохо понимают юмор.
— М-да, Лущенко, — молвил Гай задумчиво. — Занятный персонаж. И тоже ведь возник ниоткуда.
— А почему «тоже»?
— Да потому, что и про Крокина, главу сторожевиков, я ничего не смог узнать.
— Силовики, мать их, — скрытные!.. Валуев, правда, прослеживается с рождения. Зато его, говорят, будто подменили в последнее время.
— Кто говорит? — заинтересовался репортер.
— Клер.
— О! Уж она должна знать.
— Старикан искусал ее до крови — ни с того, якобы, ни с сего.
Гай даже присвистнул:
— Тенденция, однако!
— Не у всех она протекает настолько бурно.
— Так ведь нормальный и не пойдет в органы — тут нужен особый склад.
— Ну, коп все ж таки не чета «бесу», — возразил я. — И сейчас меня больше заботит Лущ. Что известно о его конторе?
Репортер пожал плечами:
— Дюжина отделов, в каждом по дюжине агентов, не считая начальника. Забавно, да?
— Сакраментальное число. Хорошо, их полторы сотни, а не шестьсот шестьдесят шесть.
— Для губернии хватит. Более чем.
— И свои дела вершат под покровом ночи… Кстати, на меня опять напали.
— Господи! — испугался Гай. — Теперь-то по какому поводу? Или повод уже не нужен?
— Пожалуй, что был. Я как раз проявил интерес к Компании, поспрашивал кое-кого. Мне показалось, что для объема продукции, о котором известно, там задействовано слишком много — площади, материалов, людей.
— Ну, если учесть эффективность рабского труда…
— Даже и тогда. Знаешь, сколько энергии потребляет завод? А какая там ограда, ты видел? И охрана!.. Секретность — по высшему разряду. Что ж они производят: оружие, наркоту?
— Вполне может быть.
— Но на сторону похожего не уходит — все чинно, пристойно. И охраняют поставки вовсе не с тем пылом. Значит, самое дорогое откладывают для своих нужд? Если предположить, что это такие же шлемы, комбинезоны, бластеры, не говоря о летунах… Представляешь, какие возможности открываются? А еще вспомни беднягу, который снабдил меня своей оснасткой. Может, Компания производит не только супероружие, но и сверхлюдей?
— Ой, это перебор!
— Не знаю, не знаю, — сказал я, потирая ребра. — Если бы тебя так лягнули… В любом случае, туда стоит наведаться.
— Разведка боем, да? Не искушай судьбу, Род. Сколько раз за последнее время ты побывал на краю!..
— Предлагаешь дождаться, пока нарыв лопнет? Вот тогда, действительно, везение кончится.
— Ведь можно привлечь кого-то.
— Я и привлекаю — тебя, Трофима, Аскольда… Есть еще кандидатуры?
Беспомощно Гай пожал плечами, жалостливо воздохнул.
— Не гляди на меня, как на дорогого покойника, — сказал я. — На тот свет не спешу. Собственно, я лишь выбираю из двух зол — ничего героического. Когда за спиной смерть, можно сигануть и через пропасть — с испугу. Ты вон рискуешь не меньше, влезая в здешние склоки. Кстати, Дворовые не наезжали?
— Если бы с Океаном меня связывала провода, их давно б перерезали, — усмехнулся Гай. — Наша правительственная банда не лучше любой другой.
— Тебе бы убраться отсюда, — который раз предложил я. — Хотя б на время, а? Пока не утрясется.
— Ты ж не уезжаешь?
— Между нами есть разница. Видишь ли, я плохо гожусь на роль жертвы.
— Если ты прав насчет гостей, — возразил Гай, — то даже такой зверь, как ты, им навроде мыши.
— За мышью еще надо гоняться, а тебя прихлопнут не напрягаясь. Ты еще веришь в мои предчувствия?
— Как говорится, «чему быть…» — бодро сказал он.
— И дурак, — буркнул я. — Миновать как раз можно — если не пускать на самотек.
— Закроем тему, ладно? — попросил Гай. — Все равно никуда не ведет.
— Мое дело — прокукарекать. — Помедлив, спросил: — Может, деньжат подбросить?
— Спасибо, Род, хватает пока.
Хотя об этом лучше говорить с Кариной — уж она не стесняется просить. Но сейчас она, конечно, спит. И пусть себе.
— Тогда спасибо за внимание. Звони, если что.
Думаете, на этом программа кончилась? Если бы!.. Только прекратил болтать с Гаем, как поступил новый вызов. Увидев номер, я поморщился: вот уж к кому сам бы обращаться не стал. Отвечать не хотелось, но куда денешься?
В этот раз Грабарь и вовсе смотрелся развалиной. Действительно, взялись за старого — врагу не пожелаешь. За неполный месяц лишился трех сыновей. Эдак его Семья вскоре останется без наследников.
— Слыхал? — осведомился он сипло.
— Еще бы!..
— Ну, кто?
— Сам бы хотел знать. Но пока глухо. Орудует кто-то ушлый — не мой уровень, понимаешь? Конечно, я делаю, что могу.
— Это Аскольд, да?
— Слушай, Грабарь, — сказал я. — Погибли дети, слуги — это ж беспредел! Думаешь, я стану покрывать убийцу? Аскольд ни при чем.
— Кто-то должен за это платить, — процедил старик с угрозой.
Вот с терпением и у меня сложности.
— Хочешь сорвать злость на мне? Ну, давай!.. Только помни: если это не раскручу я, другие и вовсе завязнут.
Следующему звонку я не удивился — уж такая выдалась ночь. Взамен изможденного лика Грабаря на экране возникла совсем иная физиономия: смуглая, горбоносая, с усами и баками, как у индийского раджи. Принадлежала она главе горского рода и уже метала пламенные взоры из-под густых бровей.
— Чего хочешь от меня, Амир? — в упор спросил я. — С твоим обидчиком я посчитался — отсек башку в лучших традициях муселов. И с девицей говорил, передал пожелания… Но волочь Айгуль назад, чтоб ее отдали в наложницы? Не в моих это правилах, ты знаешь.
— Значит, не выполнил заказ, — упрямо сказал горец.
— Значит, мы поняли его по-разному! — рявкнул я. — Сговорились, что ли? Оказывается, и тебе должен!.. Ну так я приеду, и проведем полный расчет.
— Пугаешь, да?
— Лучше самому начать.
— Ладно, — прорычал он, — еще встретимся!
— И я о том, — подтвердил, обрывая связь. Но тут же ко мне прорвался Аскольд. «Сегодня мы не на параде», ага. А как еще это назвать? Выставкой главарей?
— Не спишь? — спросил Аскольд, словно я мог разговаривать с ним во сне. — Мы тут взвесили всё…
— И?
— …и я решил, что уж на «шмель» ты заработал.
— Что, и не больше?
— Или на треть «Малютки», — усмехнулся он. — Сможешь выкупить остальное?
— Считать надо.
В самом деле, на это моей налички не хватит — разве продать кое-что. И так ли нужна мне «Малютка»? Не до прогулок ныне, тем более под водой.
— Ну, считай, — разрешил главарь. — Что до «шмеля», могу доставить хоть завтра. Гуляй, Вася!.. В смысле, порхай.
— Кстати, — вспомнил я. — К вопросу о Компании…
— Ну?
— Посмотри-ка на это.
И показал вечернего налетчика, для большей наглядности замедлив запись.
— Ни фига себе, — произнес Аскольд. — Как же оно летает? Ни крыльев, ни винтов.
— А знаешь, какие ускорения накручиваются? Ни один мотор не вытянет — не говоря уже про пилота.
— Наводит на мысли, а?
— Надеюсь, на правильные, — хмыкнул я. — Или и тут усматриваешь добычу? Смотри, волчина, не порвалась бы пасть!..
— Уж как-нибудь.
Я поглядел на него с сомнением. Едва не каждый год кто-то из моих знакомых переходит в разряд «покойных», а ведь не старики еще.
— Слушай, Аскольд, — неожиданно сказал я. — А если подряжусь добыть Дика, выдашь под это дело «Малютку»? Ведь он крепко досаждает вам, и счетец к нему имеется. А как Дик смотрелся бы среди твоих трофеев!..
Задумавшись ненадолго, главарь покачал головой:
— Риск, Шатун. А если он добудет тебя раньше?
— Ну, ты жлоб!.. Я-то рискую жизнью.
— Так ведь каждый решает за себя, — ухмыльнулся он. — Может, я ценю «Малютку» выше, чем ты — свою жизнь?
— В таком разе кто-то из нас — псих, — заметил я. — Интересно знать, кто?
