Глава 19. Тропой ренегатов
Все же после звонка Гарри я решил подстраховаться и, связавшись с Клер, предложил ей провести эту ночь у Трофима, под охраной навороченной страж-системы, которую Карим — при активном моем участии — выстраивал в торговой слободе, особо выделяя владения своего хозяина. На это торгаши не жалели средств, и оборонительные их рубежи обретали зримый вид на глазах, заметно укрепляясь с каждым днем. А заодно создавалась гардия, и набирали туда людей умелых, приманивая высокими заработками, — эта команда уже сейчас могла конкурировать с Семьями. Впрочем, главная угроза исходила не от бандитов. И я вовсе не уверен, что даже лучшей техники и отборных спецов окажется довольно, чтобы защититься от ночных тварей. Но пытаться стоило, и главный прицел при возведении крепости делался на Хищников, благо о их возможностях уже можно судить. Пожалуй, гнездовье торгашей сделалось самым защищенным местом в городе — конечно, если не считать Двора. А уж мне и вовсе тягаться с ними трудно: не те ресурсы.
К моему предупреждению Клер отнеслась с должным вниманием и свой отъезд затягивать не стала — тем более, с Каримом у нее складывалось полное взаимопонимание. И строилось оно не только на расчете да взаимной выгоде — как ни странно, тут фигурировали чувства, к тому же довольно пылкие. И слава богу. Во всяком случае, эту проблему я спихнул с плеч.
Теперь следовало подумать об ином. По логике (если исходить из версии Гарри), Черт вообще не должен знать о Клер, а про Кторова мог узнать лишь от Богомола. Но в том и беда, что обычная логика тут не работает. Ежели в губернии стали возникать умники, кои черпают прямо из вселенского банка данных… Вот от таких спрятаться трудно, и уж они в «языках» не нуждаются — божественное озарение, еще бы!.. которым вполне может воспользоваться Черт. И тогда он найдет, чем досадить Гарри, — если вправду этого хочет. А кто окажется под угрозой, кроме Энни и Клер? Ну разумеется, гипотетическая дочь барона. И на сей счет у меня сильные подозрения…
Тут я даже головой покачал: ох, как не нравится мне это! Больно тугой закручивается узел: Лана, Калида, Гарри… Настя. Не пора ли его развязать?
Вздохнув, я вызвал по интеркому «детскую». Почти сразу на экране проступило строгое личико Насти.
— Чего? — спросила она хмуро.
— Разговор есть, — ответил я. — Зайди ко мне, ладно?
— В кабинет?
— Н-нет… Лучше в гостиную.
— Там мне не нравится, — неожиданно заявила девочка.
— Почему это?
— А я знаю? — пожала она плечами. — Неуютно как-то, зябко… окон много. Давай в твоей спальне, да?
— Ну, давай, — согласился я, недоумевая. У нее что, «особый нюх» открылся? Может, и впрямь чует угрозу? Или дело в ассоциативной привязке к месту? В тот раз мы пообщались вполне душевно.
Как и при прошлом разговоре, расселись на постели: я в изголовье, Настя на дальнем краю. И сумрак в комнате почти такой же, а через окно проникает бледное свечение. Правда, за эти несколько дней девочка сильно загорела — видно, под приглядом Инессы — и теперь походила на бронзовую статуэтку. Хотя погода с каждым днем портилась, а с утра и к вечеру небо затягивало пеленой. Уж не проникает ли следом за тварями тамошняя среда? Кстати, и ветер последнее время разгулялся, особенно буйствуя по ночам, — вот и сейчас за окнами подвывало.
— Помнишь, ты сказывала про дьявола? — заговорил я. — Так вот, поблизости всплыл некий Черт. Конечно, я не могу быть уверенным…
— Он ищет меня? — спросила девочка.
— Пока не ясно. Понимаешь, это ведь догадки… скорей даже домыслы…
— Он ищет, — повторила она убежденно. — Я знала: он будет искать!
— Ну погоди, малышка… Во-первых, это не связано с Питомником… во всяком случае, напрямую. И идет вовсе не с той стороны. Как ты знаешь, вчера меня посетил гость…
— Я видела его, — сообщила Настя.
— Серьезно? Ну… и как?
— Что?
— Понравился он тебе?
— Нервный какой-то — аж звенит. И говорит много.
— Флегматиков тебе подавай? — усмехнулся я. — Ну, тут дело вкуса. А что до второго… Это же здорово, когда кто-то старается за двоих — значит, самому можно не выкладываться.
Девочка усмехнулась краем рта, вполне оценив такой довод. Что-то не слышно в ней пресловутого «голоса крови» — по-моему, куда сильней Настю тянуло ко мне. Может, дело вправду в духовном сродстве и такая вещица весит больше?.. как это втолковывала Лана, поручая мне поиски дочери.
— С тобой можно говорить, как со взрослой? — спросил я.
Настя усмехнулась снова, что проще было трактовать, как согласие.
— Ситуация складывается дурацкая, — продолжил я. — Этот мой приятель… Гарри… разыскивает дочь. Но, похоже, взамен нарвался на врага, а тот решил устроить сведение счетов. И начал с того, что убил его друга.
— Как убил?
— Зверски — разорвал в клочья. А ведь тот был редким здоровяком.
— А… сколько лет дочке?
— Примерно как тебе.
— И, ты думаешь…
Она умолкла, нахмурив брови.
— Видишь ли, доказательств пока никаких, — пояснил я. — Но если такая мысль пришла в мою голову… а теперь и в твою…
— …то так же мог посчитать Он, — заключила Настя.
— Умница, — кивнул я. — Сейчас даже не важно, кто тут кому родня, — главное, выжить.
— А как Он узнает, что я здесь?
— Конечно, не от меня. И вряд ли от кого-то. Но узнать может. Развелось, понимаешь, пророков!.. А если Черт один из них? Или имеет выход на такого?
— Тогда от Него не спрячешься, — сказала девочка.
— Способ есть, — возразил я. — Допустим, Черт сумеет выведать, где ты находишься. Но туда же еще требуется добраться? А если к тому сроку тебя там не окажется?
— Он может угадать, куда я пойду…
— Только в случае, если ты предсказуема, если в тебе не осталось своей воли. Но это же не так? Не верю я в фатум. Если бы все было предопределено, и жить бы не стоило. Зачем трепыхаться, когда от тебя ничего не зависит?
— Значит, мне надо перемещаться.
— Не знаю, что и выбрать, — признался я. — С одной стороны, это могут оказаться пустые фантазии, и тогда тебе безопасней со мной. Но вот с другой…
— Это не фантазии, — сказала Настя. — Я чувствую: Он близко.
— М-м… как? По времени или в пространстве?
— Не знаю.
— Конечно, я приму все меры…
— Тебе не справиться, — перебила она. — Он слишком сильный!
Вообще это походило на психоз, причем совместный. Кто такой Он, почему ее «дьявол» и наш с Гарри Черт должны оказаться одной тварью и чего, собственно, мы перешугались собственных построений? Но, живя в дурдоме, трудно остаться нормальным.
— Время покажет, — ответил я. — Но тобой рисковать я бы не хотел.
— Я ухожу, — решила девочка. — Прямо сейчас. И Леху заберу.
Мерзость какая, а? Выглядело так, будто я устраняюсь. Дескать, плыви, кроха, сама… если умеешь.
— Я поеду с тобой.
— А если Он явится? — возразила она резонно. — Тогда надо уходить всем.
Эдакая «кибитка кочевая» — занятно же мы будем выглядеть! И не лучше ли отвлечь удар на себя?
— Ладно, прихвати с собой Хана. Водить-то уже насобачилась?
Последние дни Настя по несколько часов проводила за симуляторами, закрепляя навыки, полученные неведомо где. Кстати, способности к вождению у нее оказались лучше, чем у меня, а стреляла и вовсе классно — вообще девочка универсальная. Понятно, и Леха не остался от обучения в стороне, но у пацана дела продвигались медленней.
— Пошли, — сказал я, поднимаясь с кровати. Сборы заняли не больше получаса. Я помог всей команде загрузиться в «танк», который берег для крайних случаев, пока что обходясь «болидом». Последний тоже был оснащен неплохо, но если бы дошло до боя, с «танком» тягаться бы не смог. В здравом уме ни одна сволочь не полезет на эту махину, даже если разглядит детишек за тонированным стеклом. И Хищникам такие консервы вряд ли понравятся — сразу не вскроешь, а накормить могут совсем иным.
Но сколько ни убеждал себя, что поступаю верно, растерянная улыбка Лехи царапала душу. Пацан было размяк в здешнем тепле — и опять на улицу?
— Может, и всю Масть пустите на ночлег? — предложил я. — Места тут хватит, а большую компанию просчитать труднее. Только предупреди Туза, что хозяйка машины — ты. И со связью аккуратней, лишний раз не высвечивайся.
— Я подумаю, — ответила Настя и уже с порожка броневика ткнулась губами в мою щеку. — Утром позвоню, ладно?
— Обязательно.
— Что бы ни произошло, — прибавила она, — и кто бы ни нашелся…
— Да, — сказал я.
Дверца за ней захлопнулась. Чуть погодя «танк» ожил, утробно заворчав. Затем с неожиданной для такой громады легкостью стронулся с места и укатил через разомкнувшиеся ворота.
И остались мы с Инессой одни. Повернув голову, я глянул на женщину, застывшую наверху гаражной лесенки. Прислонившись боком к дверному косяку, она тоже смотрела на меня, странно задумчивая.
— Осиротели? — спросил я, удивленно хмыкая. — Оказывается, и к этому можно привыкнуть.
Взбежав по ступеням, прихватил Инессу за плечи и увлек на верхний этаж.
— Сегодня спишь в кабинете, ясно? — сказал я. — Возможно, ночью опять нагрянут гости — так не будем облегчать им работу!..
Разместил женщину на диване, где не раз кемарил сам, даже снабдил подушкой и простынями — вполне свежими, хотя не той сияющей белизны, к которой Инесса питала слабость. Но привередничать она не стала и сразу улеглась — лицом ко мне. А поскольку диван помещался сбоку от пульта, то и мне поглядывать на Инессу было удобно.
Проверив, не попадает ли диван в камеру, я развалился в своем кресле и послал вызов. Спустя недолгое время на главном экране, точно в распахнувшемся окне, возник Гай. Смотрелся он забавно: весь из себя нарядный, в отставленной руке рюмка, глядит в сторону. А вокруг клубился сигаретный дым, словно Гай витал в облаках.
— Бог в помощь, — сказал я насмешливо.
— К черту! — ответил он невпопад. И только затем поглядел на меня.
— Не помешал?
— Хорошо, что ты объявился, — сказал Гай. — А то мы уж собирались сами…
— Мы?
Репортер слегка повернул камеру. Картинка поплыла вбок — и тут я понял, из-за чего переполох. Если бы любил избитые фразы, вполне мог бы вскричать: «Нет, только не это!» Или: «Ради всех святых, не сейчас!»
В самом деле, более неподходящее время для такого события трудно и выдумать. Но тут уж ничего не поделаешь: стихия. Наш город вновь посетила Дита Нестерова, специалистка по сенсациям. И первым делом, конечно, нагрянула к Гаю, безотказному и безответному, нежданно застав у него Карину. Однако не смутилась, а тут же затеяла пир, без церемоний зазвав в чужую квартиру другого знакомца — Мурдинова, городского полудурка, к коему благоволила. А тот притащил с собой красавца-гусара, которому я помял хохол на недавнем маскараде, — верно, расписав, какая щедрая душа у его приятельницы да какая она мастерица в некоторых делах. И тут — надо же, сюрприз! — Карина, прославленная на всю губернию певичка и признанная красотка, на которую облизывались многие.
Похоже, Гай оказался лишним в своем жилище — по крайней мере, с точки зрения дворян. Знали бы заранее, прихватили бы и для него какую-нибудь простушку, чтобы не путался под ногами. А так…
Пиршество было в разгаре. По разнокалиберным тарелкам разложили гостинцы, привезенные из столицы, — будто то же самое нельзя купить здесь (кстати, и дешевле). Но у Диты всегда были нелады с логикой — уж такая она загадочная. Мужчины, конечно, приволокли спиртное и, похоже, успели основательно разогреться. Мурдинов с Дитой оживленно судачили, вспоминая былое, а кое-какие воспоминания, кажется, даже освежили — судя по растрепанным одеждам. Гусар вовсю ухлестывал за Кариной, Гай наблюдал за этим, старательно улыбаясь. А надымили столько, что непривычному человеку сделалось бы дурно.
Тут Дита обратила внимание на то, что показывает монитор, и заспешила к экрану, снося по пути стулья.
— Родик! — закричала, еще не добежав. — Радость моя недоцелованная!.. А что же ты не тут?
— Я-то как раз тут, — возразил я. — А там, у вас, тесно и без меня.
Ноги все же опустил на пол, блюдя приличия. И чтоб не провоцировать Диту на скабрезности — уж ей только дай повод.
— Мамочка моя! — воскликнула она. — Это даже пугает. Ты совсем не изменился с последней встречи!
— «Стало больше седины в его кудрях», — откликнулся я, скептически хмыкая. Хотя слышать такое было лестно. Увы, сказать то же самое про нее я не мог: ее-то не обошли годы. И сколько их минуло — пять, больше?
— Только сделался еще громадней, — прибавила она. — Господи, как шкаф!
— Вот это — в точку, — хихикнул Гай.
— От знаний пухну, — пояснил я.
— Теперь-то я готова поверить, что проживешь полторы сотни.
Невольно я покривился: снова это магическое число. К тому ж не так и много, если вдуматься. Далеко ли ушли мы от однодневок?
— Тебя-то с чего занесло сюда? — спросил я. — Не наскакалась еще?
Дита любила посещать опасные точки и возвращалась оттуда полная впечатлений, коими охотно делилась со зрителями. Что же до опасности… Так в этом и есть самый смак! Вдобавок приправленный пикантными деталями. Может, для того Дита и ездила, чтобы потом, повествуя о своих похождениях, небрежно бросить: «В общем, меня изнасиловали». Естественно, на такой лакомый кус всегда найдутся охотники. И уж для нее это не было трагедией — скорее приключением. Немножко перца в пресных буднях.
Я виделся с Дитой редко, но каждый раз она напоминала течную кошку, так и норовившую на что-нибудь нанизаться. При этом Дита охотилась на редкие экземпляры, словно собирала коллекцию. Слава богу, ее женственность оказалась востребованной, — иначе в мире стало бы на одну революционерку больше. Бог знает, что Дита доказывала — себе и другим. Впрочем, по собственному признанию, в детстве ее считали дурнушкой, и, видимо, в душе она осталась «гадким утёнком», хотя уже много лет выглядела достойно. Послушать Диту, в ее любовниках перебывали все знакомые. Нередко, проспавшись после очередной пирушки, она допытывалась у участников, кто пользовался ею на этот раз. Протрезвевшие приятели смущенно отнекивались, будто потрудились тут коллективом. Похоже, Дита всерьез полагала, что богемность в том и состоит, чтобы по утрам находить в себе резиновые изделия, оставленные невесть кем. Может, и впрямь так — ей виднее.
Кажется, и гусарик меня узнал — вглядевшись в экран, он сразу поблек, а его фонтан оскудел. Может, хоть это удержит бузотера в рамках? Ну да, пока не примет для храбрости. И уж тут он покажет всем!..
— Так ты что, Родик, не приедешь? — удивилась Дита. — Да брось — можно подумать, такой занятой!.. Видишь, какая у нас компашка собралась?
Нет, это даже умиляет, до чего она неуместна тут. И насколько не сознает, куда влетела. Ну ясно: кроме нее некому позаботиться, чтобы я не скучал, — забыли меня напрочь. И по ночам не наведываются, и вечерами не гоняют, швыряясь молниями, а днем не пытаются измордовать или вышвырнуть в окно… И ведь бесполезно втолковывать!
— В другой раз, — ответил я. — У вас и так с дамами недобор.
— Так мы и по двое осилим, — с готовностью объявила Дита. — Верно, Каринка? А то и троих. Вот я как-то…
— Господи, это же сыр воняет! — вдруг вскричал простодушный Гай. — А я переживаю, что носки не постирал.
Дамы рассмеялись, будто от удачной шутки. Хотя и выпили, наверно, немало. Но Гай вовремя встрял — иначе бы Дита порассказала!..
— А помнишь Эдвина? — спросила она. — Конечно, вы же знакомы!.. Ведь это он меня зазвал. Ну, пока собралась… А Эдвин и не встретил — сволочь! И вообще, сказывают, сгинул куда-то. И чего я прикатила сюда?
Вот Эдвина лучше не вспоминать, учитывая, где я видел его в последний раз. Кстати, не мешает проведать — может, он до сих пор мокнет в том пузыре?
— У этого охламона совсем крыша съехала! — заявила Дита в обычной своей манере. — Разве не знает, что у меня полно дел? Чем он думает, интересно, — задницей? Конечно, она у него безразмерная!..
— Не всем же быть умными? — осторожно заметил я. — А ты до сих пор пользуешься спросом? Имею в виду, на TV.
— Спрашиваешь!.. Нарасхват иду, точно шлюха по весне. И рейтинги под потолок… Ты что, совсем в ящик не глядишь?
— Да как-то, знаешь, всё Океан, Океан… И что, ковыряние в гнойниках действительно увлекает народные массы?
— Что ты — публика валом прет! А эти долбанные обозреватели прямо шизеют от восторга. Ты бы слышал, как они разливались насчет моей последней программы!
— Еще б им не разливаться. У вас попробуй не похвалить — наживешь врага на всю жизнь. А уж за критику убьют сразу.
— Тебя, пожалуй, убьешь, — решила она подольститься. — Кувалдой разве. Или паровым молотом. И чего тебя занесло в монстры? У нас бы этого не поняли.
— Мужчина обязан быть сильным, — отрезал я. — Женщина красивой — в меру отпущенного. А этот ваш средний пол, — я пожал плечами. — Не понимаю.
— Последний писк, что ты! — хмыкнул Гай. — В тамошних кругах мужественность скоро выйдет из моды. И женственность тоже, — прибавил он, с опаской покосившись на Диту.
— А слабо доказать, чего стоишь? — загорелась та. — Тоже мне, шкаф с ключиком! Как до дела — в кусты, причем один… Да ты не гляди на Карину, — рассмеялась она. — Мы уж обсудили всё — подруга готова уступить тебя на одну ночь. И даже примкнуть не прочь. Давно ты не кувыркался с двумя?
Чуть опоздав, Гай тоже захихикал — видно, решил свести предложение к шутке. Хотя Карину можно купить на «слабо»… тем более с таким напором, как у Диты. Но это не тот коллектив, куда мне хотелось бы влиться.
— Чтоб вы не очень духарились, — сказал я. — Вчерашней ночью в городе убили Кторова. Да-да, того самого. Тоже, верно, приехал за впечатлениями.
— Подробности? — сразу спросил Гай.
— Не при дамах. Но обошлись круто.
— Да брось пугать! — фыркнула Дита. — Будто в столице не убивают. У нас, если хочешь знать, такие киллеры — вам и не снилось!..
Ага, всю жизнь мечтал о таких снах!
— Пусть другие боятся, — храбро поддержал Гай. — А нам работать надо.
— Может, Кторова убрали не случайно? — неожиданно подал голос Мурдинов. — Может, он наткнулся на что?
Что не случайно, это и Гарри понял. Вот что касаемо второй фразы… Собственно, почему нет? Уж Кторов вполне мог что-то нарыть — не говоря о том, что много знал. Надо ж, и полудурки иногда рождают дельные мысли!
— У нас ведь что главное, — прибавил Гай с видом знатока. — Концы в воду и свидетелей не оставлять.
— «И молодая не узнает, какой у парня был конец!» — пропела Дита, обрадовавшись поводу. — И был ли тот у него вообще, да?
Но поскольку мы с Гаем не поддержали темы, женщина вернулась к Мурдинову, и они вновь принялись ворковать, сомкнувшись головами. А гусар, похоже, начал новый разгон, что-то заливая певичке на ухо. Конечно, эту песню не задушишь так просто!
Понизив голос, я спросил:
— С Кариной не толковал про ее тайну?
— Ну куда? — кивнул Гай за спину, будто Дита ошивалась тут с самого утра.
— Дотяните до беды! Ладно, завтра прикачу и уж тогда поспрашиваю без скидок — на пол, на слабые нервы… А про «шакала» вызнал что-то?
— Копаю, Род, копаю — уговор в силе. Если бы не сегодняшняя бордель…
— Послал бы Диту подальше… скажем, в отель. Вместе с ее белой костью.
— Так ведь отели заняты?
— Ну, не все, я полагаю…
— Да чего там, потерплю до утра.
— Начнутся эксцессы — сразу зови охрану, не рассусоливай, — велел я напоследок. — А они наверняка возникнут — этот павлин из тех, кто очень обижается на отказы. Слышишь, непротивленец? Или сам позвоню Олегу и велю выкинуть этих орлов к ядрене фене.
— Ну что ты, Род, зачем? — испугался Гая. — Пока-то они ведут себя прилично.
— Это пока. А как наступят на мозоль… Только сам не влезай! — предостерег я. — Уж на тебе они не задумаются показать, какие герои.
— Да понял я, понял!..
Олегу, старшему охраннику, я все же позвонил, чтобы уточнить обстановку и подбросить рекомендации, из самых свежих. Еще пару дней назад я удвоил тамошнюю стражу, потратив на это изрядный куш. Зато парней подобрали лучших, с вниманием отнесясь к предупреждению о предельной опасности ночных дежурств.
А вот мою усадьбу гости посетили вскоре после полуночи — именно «гости», поскольку их оказалось трое. Вряд ли они уступали умелостью ухарю, что наведывался недавно, но с тех пор я научился кое-чему, а в свою оборону внес коррективы, против ожидания оказавшиеся действенными. Слонялись твари вокруг дома долго, пытаясь отыскать брешь, но на штурм так и не решились, видимо, вполне насытясь заготовленными сюрпризами. Может, всё не так страшно, когда владеешь знаниями?
По-моему, мне даже удалось вздремнуть, пока следил за перемещениями Хищников. А уж Инесса уснула точно, резонно решив, что ей-то бодрствовать ни к чему. Вот насчет Головы не могу сказать. И вообще, спит ли она?
А сразу после восхода мне позвонил Трофим, выглядевший на удивление бодрым для такого раннего часа.
— Слыхал, что деется? — сказал он, не здороваясь.
— Ну? — откликнулся я, холодея: неужто до Клер все же добрались?
— Ночью в Центре натворили дел: вырезали цельный квартал — вчистую.
— Ч-черт…
— Никого не пожалели, ни единой души. А все головы — утащили. Это же с ума съехать!
— На сувениры, что ли? — угрюмо спросил я. — И сколько набралось?
— Думаю, не одна сотня. И не две.
Да, такой массированной атаки еще не было. Я представил горку, сложенную из этих голов, и мне стало зябко. Невольно я покосился на полку, где покоился темный шлем. Но в этой хотя бы соображение осталось — что, прямо скажем, можно отнести к чуду.
— А у вас-то как дела?
— И к нам подкатывали, — ответил торгаш. — Кажись, еще прежде, чем зачалось там.
— Хищники, да?
— Уж не человеки, явно. Слава богу, отмахались, хотя на пределе. Все же молодец Каримка, да и тебе мы по гроб жизни… Когда бы не спохватились вовремя, нам бы тоже устроили… массаракш.
Конечно, Трофим имел в виду «massacre». Верно, опять слушал Арину, читавшую на ночь их малышу, — вот и заслонило.
— Потери? — спросил я.
— Есть, а как же. Двое или трое — выясняем. Но и нескольких тварей уложили. Хотя туш не осталось, — добавил он с сожалением, — прибрали, должно. Зато кровищи!.. Однако же, Родя, то была присказка.
— Ни фига себе, — поразился я. — Это и для сказки — чересчур. Ну давай, бородач, fire!
— Чего? А, ну да… Понимаешь, по всем знакам в том квартале бедокурили абреки — рубленые раны, сгинувшие головы. И следы, говорят, ведут в горы, вроде даже к селению Амира. Такой, видишь, казус.
— Что, опять приговорили без суда? — спросил я. — Да как скоро!
Собственно, тут не нужны ни доказательства, ни, тем более, суд. Главное, настроить толпу: напугать или озлобить.
— Такие вести разлетаются вмиг, — заметил Трофим. — И по Дворовому каналу показали.
— Оперативно сработали, а? Умеют, когда не надо.
— Но самое худое: кадешники уже выступили. То есть, понятное дело, «дьяволы» — мальцов пока берегут.
Кадешники, они же «Красные дьяволы» (выросшие из «дьяволят»), — это боевой авангард нашистов, обученный и неплохо вооруженный. Двор их как бы не жаловал: оппозиция все-таки, — даже поругивал изредка, хотя без особого пыла. И вот для «КД» подвернулся случай отличиться.
— Так быстро? — снова удивился я. — Будто готовились, верно?
— Да есть такая мысля, — подтвердил торгаш. — Чего ж делать-то, Родя?
— А ты уж сделал: сбросил проблему мне. Для того и позвонил, да?
— Так люди ж кругом! — вздохнул Трофим. — А настрой у них — сам ведаешь какой. Если предприму что, меня и ближние не поймут.
— К примеру, Карим. Или Арина.
— Боже упаси! — испугался он. — Ей-то и знать ни к чему — такие страсти!.. И так уже плохо спит.
— Ладно, — сказал я. — На посильный шаг ты решился. Теперь мой черед.
Оборвав связь, вызвал Амира. Откликнулся он не сразу: видно, дрыхнул. Через минуту его окаймленная баками физиономия все же возникла на экране.
— А-а, ты, — пробурчал он, моргая. — Уже поднялся, да?
— Думаешь, у меня есть время спать? Не до сна, видишь, всё о тебе пекусь… Как живешь — жены не колотят? А удой у них не упал?
— Другого времени для шуток не нашел? — осведомился горец довольно миролюбиво. — Я и сам лег под утро.
— Над златом чахнул? — хмыкнул я. — С чего ты такой богатый, Амир? У всех потери, а у тебя вроде не убывает. Поделился бы секретом?
— А потому что хороший человек, — «поделился» он, скромно улыбаясь. — Люди сами приходят, говорят: «Возьми деньги, дорогой, прошу — для тебя не жаль, ты лучше потратишь».
— Сказка! — восхитился я. — Да если бы хорошим приплачивали, кто бы тогда остался плохим? — И выпалил в упор: — А может, головами торгуешь?
— Чего? — удивился мусел. — Ты про что, Шатун?
Жаль, через экран я не могу слышать собеседников — тогда бы и сомнения ушли. Но странно, что он залег так поздно, — не в его правилах. И наложницы на кровати не видно. Что же его утомило так?
— Смотри, Амир, — сказал я. — Если причастен к этому, лучше сразу сдайся властям. Я и сам их не жалую, но там у тебя есть шанс выжить.
— Что, пугаешь меня? — вспыхнул горец, разом стряхивая сонливость.
— Как можно, дорогой! — воскликнул и я. — Или мы не партнеры? Но взгляни туда, — повернув камеру, указал на окно, за которым зависла «стрекоза», бесшумная и едва приметная. — Если потребуется, она отыщет тебя всюду, узнает под любой маской! Думаешь, трудно убрать человека, если поставить такую цель?
— Чего же не убирают… других?
— Наверно, не очень хотят. Как и я — пока.
Амир поглядел на меня с опаской, будто в его мнении я уже не вполне человек. Тем более, чаще он видел меня в доспехах — а пойди разберись, что под ними. Может, этот псих и впрямь сросся с машиной?
— У меня темперамент, да? — проворчал он. — И нервы… истрепал.
— Только не рассказывай про свои обиды — сейчас у всех накопилось!
— У тебя тоже?
— Не терплю, когда убивают заложников, — сказал я. — И когда за грехи одних расплачиваются другие. Это… неправильно. А тех, кто проделывает это, следует тормозить — кем бы они ни были и за что бы ни выступали. Такое у меня кредо, чтобы ты знал. Собственно, потому и звоню. Если еще не знаешь: в городе нашалили, причем по-крупному. А платить по счетам придется тебе. Как раз сейчас к вам спешит отряд кадешников. Хочешь, встречай гостей, не хочешь — сваливай.
И снова взыграла горская кровь.
— Это ты навел их! — закричал Амир.
— Дурак, — сказал я. — И поэтому предупреждаю?
— И нашим, и вашим, да?
— Нет — только себе.
И уж наверняка не «нашим», добавил мысленно. То есть не тем, кто сейчас в мстителях. Знаю я эти акции возмездия! Перебьют кого застанут, порушат что можно. Затем из всех трупов отберут мужчин, в большинстве обычных трудяг, заснимут их, потом оружие — не исключено, свое же — и раструбят об очередной победе, доставшейся малой кровью. (Чужая, понятно, не в счет.) И репортеров на такие дела берут лишь своих, проверенных да идейных, — якобы из соображений секретности. Конечно, кадешникам есть что скрывать!.. Тех, кто устроил резню в городе, я и сам бы пустил в расход, но этим «защитникам» просто нравится убивать. Нормальные люди на такое не пойдут… а если пойдут, потом с ума съедут, вспоминая мертвых детей. Впрочем, сейчас нормальны как раз те, чей круг подобия не выходит за свою стаю, — и что им чужие детеныши!..
— Когда они выехали? — спросил Амир.
— Минут двадцать назад.
Он издал то ли рык, то ли стон. По-моему, даже хотел схватился за голову, но в последний миг удержался от лишней патетики.
— Я не успею увести людей! — объявил он безнадежно. — Все спят еще. И машин мало.
— А твои нукеры где?
— Далеко — отослал почти всех. Дела, понимаешь! Откуда мог знать?
Действительно: как нарочно. Или такое стечение, или впрямь подгадали. М-да, дело становится веселей, а выбор — сложнее.
На второй экран я вывел карту, скоренько проследил маршрут, по которому пройдут кадешники, прикинул сроки. Кажется, успею. Вот на раздумья времени не остается.
— Попробую задержать, — сообщил Амиру. — Место вроде удобное.
Сорвавшись с кресла, помчался в гараж, по пути захватив из кладовки скафандр и несколько стволов. Облачался уже в «болиде», поручив управление бортокомпу. За машиной сразу пристроились «стрекозы», будто преданные помощницы, — маленький, но отряд. И сегодня нам придется выложиться.
До ущелья «болид» докатил за минуты и кадешников обставил с запасом, благо ехал наперерез. Ну-с, а теперь осмотримся.
В самом деле, это место будто придумали для засады. Проход узкий — едва разъедутся две машины. Склоны крутые, но не отвесные — передвигаться по ним можно, тем более на форсаже, и укрыться найдется где: полно валунов, расщелин. А в нескольких местах нетрудно организовать лавины, если рвануть небольшие бомбы. В принципе, чтобы закупорить эту тропу, хватило бы взвода, оснащенного современным оружием. Странно, что Амир не выставил здесь дозорного. Выходит, не только русские крестятся после грома?
А вот меня опять запишут в предатели. Даже горцы этого не оценят. Что за джигит, если предает своих? (Надо же, «свои»!.. Вот эта мразь?) Никто не любит ренегатов. И основания для зверств всегда самые возвышенные.
Впрочем, в каждой семье есть уроды. Из всех американов, воевавших во Вьетнаме, уважаю тех, кто стрелял в «джи-ай», спасая деревню Май Лай от полного истребления: пилота Томпсона и его экипаж. Честь выше долга.
На связь вышел Амир, сообщив, что работы ведутся — даже, можно сказать, в разгаре — и что народ для отступления построен.
— Продержишься сам? — спросил он затем. — А то могу прислать трех или четырех. Молодые, правда.
— Еще не хватало! — испугался я. (Вот тогда точно начнется месилово.) — Лучше перекрой выход из ущелья. Вторая линия обороны не повредит.
Хотя и без того у меня начался мандраж. Схватку с превосходящей силой приятней наблюдать на экране. «Триста спартанцев», «Три мушкетера»… и д'Артаньян. Три богатыря. Вот они герои — в отличие от меня. Я-то предпочитаю избегать риск, пока возможно. А тут даже красоваться не перед кем, если не считать нашистов, вряд ли способных оценить чужую доблесть.
Жалея, что не обзавелся десятком «стрекоз», я выбрался из «болида» и побежал по склону, присматривая убежище. В назревавшей потасовке моя роль будет сведена к минимуму. Все начальные установки я уже выдал, и теперь обороной будет руководить Дворецкий, разыгрывая битву, точно шахматную партию, а меня воспринимая, как одну из фигур… которой, правда, нельзя жертвовать. («Король, да?» — сказал бы Амир.) И буду я пулять по команде, будто автомат, и менять дислокацию — лишь бы не портить общего рисунка.
Когда я бросил последний взгляд на «болид», тот уже развернул колеса, готовясь мотаться из стороны в сторону, и выдвинул наружу все стволы. Уж в искусстве совмещать две функции, защиты и атаки, с Дворецким трудно тягаться. Конечно, соперники ему найдутся, но не в нашей губернии, и уж точно — не у нашистов. Хотя бы тут у меня имелась фора.
Затем я лег за камень, наблюдая, как из-за поворота выезжает голова колонны. Составляли ее довольно невзрачные броневики, однако двигались кучно, сплетясь в раззадоренную стаю.
Дальнейшее отложилось в памяти смутно: все-таки компьютерные бои не для человечьей психики. Я плохо представлял, что творится вокруг, и кто, собственно, побеждает. В ущелье разразился локальный ад — во всяком случае, для нашистов. Горели машины, куда-то бежали люди, стреляя и падая, наверху гремели взрывы. Затем оттуда сыпались камни, а иногда рушились целые пласты, накрывая буксующие бронеходы, загромождая проход. Вскоре к здешнему сумраку добавилась пыль, поднятая взрывами и обвалами, — что было на руку нам, благодаря лучшим локаторам. Хотя лично мне картинка виделась смутно. Кстати, Дворецкий совершенно не заботился о том, чтобы преподнести сцену сражения в лучшем виде, — только гонял меня туда-сюда, указывал цели, какие надо поразить, даже включал усилители в моем скафандре, когда требовалось побыстрей убраться из-под шквальной пальбы. (И сразу вырубал, чтобы не посадить батареи.) Как и всегда, я стрелял по ногам, не желая ничьей гибели. Но непривычные к нормальному бою каратели, разбежавшись вокруг подбитых машин, рассыпавшись по склонам, то и дело поливали щедрым огнем друг друга — и уж тут я ни при чем.
Однако поздней в общей сумятице обнаружилось подобие порядка. Четыре броневика, продравшись сквозь сбившееся в кучу стадо, вступили с «болидом» в активную перепалку. В каждом укрывалось трое, и взаимодействовали группки грамотно, будто уже имели опыт. Конечно, им сложно было состязаться с Дворецким, хранившим в памяти все описанные сражения прошлых столетий, — зато они брали числом. И если бы не удачно подстроенная лавина, накрывшая у противника сразу две машины, нам пришлось бы туго.
Одну из «стрекоз» уже подстрелили, в общем-то случайно. От прицельных выстрелов Дворецкий ее уводил, а вот шальная пуля достала, к тому же не одна. Вторую летунью тоже задели, но пока, слава богам, не сбили — иначе нас сделалось бы вдвое меньше, а значит, долбать по нам стали бы сильней.
Поневоле пришлось выступить мне, пустив в ход бластер, припасенный на крайний случай. И уж он показал, кто лидирует в гонке вооружений. От первого же заряда ближний броневик осел на оплавленное колесо, нехотя занялся. Не дожидаясь, пока рванет бак, экипаж брызнул по сторонам, прячась за камни. Затем и уцелевшая машина стала отступать, благоразумно прервав стрельбу, чтобы не провоцировать убийственный ответ.
Видимо, эта молния стала последней каплей. То ли кадешников настолько впечатлил бластер, то ли они уже знали, что это за хреновина, то ли усмотрели тут намек, мне самому не очень понятный, — однако намерения поменяли круто. Выстрелы прекратились, хотя не сразу. Оставшиеся на ходу колесники укатили, потащив за собой машины, которые еще не вполне сдохли. Недолго выждав, нашисты собрали раненых и даже тела — чтобы предъявить их по возвращении, как свидетельство коварства абреков, устроивших засаду.
Но старались не особо. Когда выжившая «стрекоза» подтвердила, что колонна убралась на безопасную дистанцию, я (по указке Дворецкого, не выпускавшего из внимания ни одного из участников этой стычки) отыскал среди камней пару трупов и совсем молодого подранка, только сейчас пришедшего в себя. Парень был справный, даже симпатичный на вид, но дурак дураком. Впрочем, умные в «КД» не идут.
— Ты кто? — сипло вопросил он, увидев меня. — Абрек?
— Терминатор, — ответил я. — Ангел смерти. Устраивает?
Не поверив, он принялся монотонно стонать. Кто-то прострелил бедняге ногу — может, и я. Рана не опасная, если не запускать, но крови вытекло много. Чертыхаясь, я наложил пластырь, вколол болеутолитель. Затем оглянулся на «болид». Тот имел жалкий вид, будто готовился откинуть колеса. Но ездить еще мог, и слуха его не лишили.
— Ко мне! — позвал я, снова принимая руководство на себя, и «болид» послушно приблизился, дребезжа, как последняя развалина.
Ну, кто оплатит мне такую потерю? Ведь я привык к этой скотинке, даром что железная. Из всей команды меньше других пострадал я — спасибо Дворецкому. Хотя тоже не избежал попаданий, к счастью, не опасных.
— Амир, слышишь? — окликнул я, включив рацию. — Можешь присылать мародеров — тут уже тихо. Счет за работу пришлю, когда подсчитаю издержки.
Горец забубнил что-то в ответ, но я не стал вслушиваться — отключил связь. Уж на благодарность я рассчитывал меньше всего. К тому же в этот момент «стрекоза» предупредила, что с тыла надвигается еще стая — как водится, к шапочному разбору. А предводительствовал там Рыжий, мой недавний знакомец, полюбивший меня с первого взгляда. Ну что за гниль, а? Что те, что другие — близнецы-братья. И ладно бы крошили друг друга, но ведь безвинных гибнет куда больше!.. Может, и этим врезать — для равновесия? Всеми уцелевшими средствами — пожалуй, на шайку Рыжего хватит.
Впрочем, это во мне опять взбрыкнул Зверь. Сейчас-то какой смысл ввязываться? Разве для профилактики. Конечно, без Рыжего мир не обеднеет, а кое-кого я даже спасу — будущих его жертв. Но такая логика может далеко завести.
— Кажется, тебе повезло, — сказал я кадешнику. — Хотел повидаться с абреками? Наберись терпения — они на подходе.
— Вы же меня не бросите? — жалобно спросил раненый, на всякий случай придвигая к себе автомат — как последнее средство убеждения. Следовало бы убрать ствол сразу, но стало любопытно, как кадешник себя поведет. Увы, он не разочаровал.
— Обязательно. — Ударом ноги я зашвырнул автомат подальше. — Чтоб абреки срубили тебе башку. Но сперва они выколют глаза и отрежут уши. И все это — плата за неверный ход. Твоя беда, что не умеешь уговаривать. Надо быть добрей к людям — понял, дурилка?
Пока перешуганный юнец снова не начал ныть, я загрузил его в «болид», уложив на заднее сиденье, а из багажника достал мотоцикл — к счастью, целехонький.
— Не вздумай лезть в управление, — постращал напоследок. — Если не хочешь взлететь на воздух. Бог даст, машина не скиснет по пути и догонит твоих соратников, бросивших тебя подыхать. Или доставит в больницу, к добрым дядям-докторам — всё лучше абреков.
— А если скиснет? — простонал пассажир.
— Тогда свяжешься со своими — это я разрешаю. Но не раньше, чем встанет авто. Проваливай, ты мне надоел!
Последнюю фразу «болид» принял на свой счет, ибо тотчас тронулся с места. Следом и я погнал мотоцикл, на первых же метрах обогнав колымагу, так долго служившую мне боевым конем.
Пока не кончилось ущелье, я не особенно спешил, опасаясь нарваться на засаду. Но лишь выехал на магистраль, сразу набрал скорость, укрывшись за ветровым стеклом. Мотоцикл был мощный, на широких шипастых шинах, однако легкий и с низким центром тяжести, что добавляло ему устойчивости. В прежние времена я любил на нем гонять, но нынче лучше не подставляться.
Хотя днем еще можно позволить себе такую роскошь — если ехать в скафандре. А направлялся я в город: почему-то Гай не отвечал на мои оклики. И его охрана невесть с чего отмалчивалась. Что за странности в здешней связи? Раньше такого не случалось.
