Глава 18. Вечерний променад
— Что-то ты рано, патрон, — сказала Энни, нехотя отворачиваясь от экрана. — Уже отстрелялся, да?
Облаченная в шелковый халат, она восседала в кресле, поджав под себя ноги, — такая уютная, милая. Словно картинка, ратующая за домашний очаг.
— Осечка, — хмуро поправил Геральд. — Порох отсырел.
— В пороховницах? — фыркнула женщина. — Может, его там нет вовсе?
— Угодно проверить? — предложил он с угрозой.
Энни рассмеялась. Как всегда, гляделась она изумительно, вдобавок была благоухающая, свежая, точно прямо сейчас из ванны. Скорее так и было, ибо Энни наведывалась туда каждые два-три часа — при том, что в номере отличные кондиционеры и уж ей не приходится слоняться по жаре. Такая чистоплотность сродни мании. Или просто ей нравится ощущать воду?
— На этот раз обошлось без пальбы? — поинтересовалась она. — У тебя все в порядке?
— Как у покойника, — ответил барон. — Макияж безупречен, костюм с иголочки — можно закапывать.
— Сегодня у нас в программе черный юмор, — заметила женщина. — Пойдем-ка, родной, я поплещусь с тобой.
— Господи, Энни!.. А не боишься раствориться в воде?
— Только, если ты по-прежнему считаешь меня сладкой.
— Больше, чем когда-либо, — подтвердил Геральд. — Даже больше, чем следовало бы.
— Что, — помолчав, спросила она, — у нас сложности?
— У бандитов есть градация: сперва недоразумения, затем сложности, потом проблемы…
— Стало быть, у нас проблемы?
— Пошли в ванну, — вздохнул он. — А то договоримся до разборок.
Сбросив халат, Энни скользнула к двери, чтобы успеть приготовить воду, пока Геральд разденется. Когда он вступил в ванную, женщина уже ждала, рассевшись в своем углу. Молча барон уселся напротив, рядом с хлещущей струёй, слишком горячей для такой погоды. Впрочем, как раз сейчас его чуть знобило, несмотря не жару.
— Что-то стряслось? — спросила она негромко. — Может, опять пришлось стрелять? После того случая ты дергался во сне… даже стонал.
— Зато те, в кого я попал, спят как убитые, — покривил Геральд губы. — По-твоему, это должно нравиться их подругам?
— Разве они не сами наехали? — пожала Энни плечами. — Стоит ли расстраиваться из-за них?
— С годами делаешься сентиментальным, — сказал он. — Иногда даже приучаешься думать. И ставить себя на место других. Ведь эти парни не собирались делаться убийцами, они просто хотели отомстить. А во вкус вошли уже потом. Знаешь, почему они проиграли? Не только потому, что я лучше стреляю и ловчей двигаюсь. Они старались сблизиться со мной, чтобы забрать Силу, когда моя душа станет покидать тело, — их мучил Голод!.. И толкал на лишний риск. Эти охотники сами сделались зверьми, и такова судьба едва не всех палачей. Хотели адекватного возмездия? Распишитесь в получении! Сказка про белого бычка…
— Иди ко мне, — позвала женщина. — И повернись, пожалуйста, спиной — не хочу видеть твои глаза.
— А чувствовать меня не противно?
— Абсолютно!
Послушно Геральд пересел ближе к ней, даже прилег, опустив голову ей на грудь, — это тоже становилось традицией. А Энни обняла его всеми конечностями, будто заслоняя. Хотя смахивает и на капкан, разве нет?
— Выходит, они тоже сборщики? — спросила женщина.
— Ну да. Сперва отбирали Силу у Хищников, а против воли заимствовали и повадки. Хотя… Наверно, изначально имели расположенность, иначе не сунулись бы в эту грязь. То есть свести счеты с конкретным врагом — это одно, тут мало кто удержится. Но охотиться на всех? Это уже из разряда «благих намерений», которые ведут. Мне вон от вида смерти делается дурно, а они смакуют!..
Ненавязчивыми касаниями Энни то ли массировала, то ли ласкала его напряженные мышцы, отлично понимая, как нужно обращаться с мужчинами, когда те впадают в буйство. К тому же она знала, чем можно их утешить, и готова была это предоставить, даже если бы сама не хотела. Но, слава богу, желания у Энни хватало, а потому Геральд завелся с полуоборота. И опять его подхватил теплый вал, поднимая выше, выше, — пока не зашвырнул в космос, вдруг закрутившись в смерч. И обратно Геральд возвращался целую вечность.
Все же как Энни хороша, почти безупречна! И обличье, и страсть, и ум. А как приспособлена для этих игр, будто специально создана. Такая искусница могла бы из мужиков веревки вить!.. А подобрал в придорожном трактире — не странно ли?
— Борислава убили, — сообщил Геральд, хотя минуту назад не собирался. — Прошлой ночью, пока мы кувыркались. Помнишь, я рассказывал про своего ба-альшого приятеля?
— Ты не называл имени, — осторожно напомнила Энни.
— Да, конечно, — пробормотал он, — никаких имен… Только его это не спасло.
— А… как?
Барон усмехнулся, точно оскалился.
— Бур был очень сильный человек, — сказал он. — И умелый. Не говоря о том, что умница. А его разорвали словно голыми руками… или лапами — уж не знаю, что у них. Вообще я привычен к крови…
Слава богу, Энни не стала его жалеть или уточнять подробности — вообще не сказала ничего. Уж она знала, когда лучше промолчать. Кто захочет, сам выговорится. А спрашивать — лишь подозрения плодить.
Взамен женщина вновь прибегла к испытанному средству, распаляя в Геральде новый взрыв. И опять его унесло в неизведанные дали. То есть, действительно, так далеко он еще не залетал, хотя пилот опытный. И если бы мог сейчас, наверное, испугался бы. А когда вернулся, пугаться стало поздно.
Из ванной Геральд унес женщину на руках — почему-то захотелось ощутить ее уютную тяжесть. Затихнув, Энни жалась к нему всем телом, странно покорная. Опустив ее на постель, Геральд отстранился, чтобы лучше разглядеть. А может, и запомнить, пока это можно сделать без суеты. Кстати, почему-то сильней всего западает в память какой-нибудь трогательный пустяк, вроде поджатых пальцев на ногах. Тем более, если пальцы такие крохотные и гладкие, а каждый ноготок, как жемчужина.
Затем он прилег рядом, и сразу Энни прильнула к его боку, вновь сплетясь с ним всеми конечностями.
— Ладно, проехали! — сказал Геральд. — Пусть жизнь не всегда прекрасна, зато удивительна — этого не отнять. И загадки задавать любит. А мы их решаем… иногда.
— Ты про Борислава?
— Именно. Нормальное же убийство… если не вдаваться. Что я, похожих дел не раскручивал!
— Ты уверен, что дело — похожее?
— Конечно, на Бура напал не человек, — признал барон. — Но что-то в повадках убийцы меня корябнуло… будто уже видел где. Вспомнить бы.
— Разве это трудно? — удивилась женщина. — Ну хочешь, загипнотизирую?
— Что, и это умеешь? — хмыкнул он. — Спасибо, не надо. Ты и так скоро лишишь меня ума.
— Каким образом?
— А как западают на наркотик? Тут уж не до соображения.
— Ладно, — сказала Энни, — тогда пойдем в обход… Конечно, если ты не против компании.
— Да ради бога!.. Или мы не партнеры?
— Пока не разлучит смерть, — улыбнулась она. — Думаешь, Борислава убили из-за тебя?
— Может, и так — не исключаю. Хотя за собой слежки не видел, да и Бур умел сбрасывать «хвосты», несмотря на габариты. А возможно, случайность — сейчас таких же эпизодов столько!..
— Таких же? — снова спросила Энни.
— Ты права, — согласился Геральд. — Если мне не почудилось, то случайностей выходит две, а это — перебор. Давай уж плясать от первой печки.
— Убийство как-то связано с тобой, — кивнула она. — Что это: предупреждение, попытка помешать или запугать… месть?
— Предупреждать вроде не о чем, да и смысла нет… конечно, если убийца впрямь меня знает… как и запугивать. Мешать? Бур ведь не собирался со мной сотрудничать, его устраивала роль созерцателя.
— Остается месть, — заключила Энни. — Тебе хотели сделать больно и начали издалека, чтобы растянуть удовольствие… Как тебе такой тезис?
— Требует доказательств, — проворчал он. — Но имеет право на жизнь. Вполне, вполне… Знаешь, милая, ты и тут дополняешь меня как по заказу — экая методичность! Если бы не проверял лично, усомнился, что слышу женщину.
— Как будто ты — не мужчина!.. Разве иначе я бы дополняла тебя?
— Тоже верно.
— Похоже, этот тип зациклен на мщении — раз подошел к делу так обстоятельно. Или ты сильно его обидел.
— Скорее первое, — сказал Геральд. — В здешних местах почти у каждого идея-фикс… причем у многих она превращается в манию. Приходится чаще оглядываться на себя, чтобы не влететь самому.
— Может, имеет смысл приглядывать друг за другом?
— Для этого мы слишком близки, — хмыкнул он. — Как бы не спутать, что и от кого исходит.
— Скажи, босс, а вариант с обидой ты отметаешь вовсе?
— Видишь ли, я стараюсь не обижать людей без крайней нужды… либо убиваю. А больших подлостей не делал даже по долгу службы.
— Надо же! — удивилась Энни, а после задумчиво прибавила: — Вообще месть — святое чувство.
— Все-таки, да? Тогда уж не чувство — действие. Ты ведь православная?
— А это при чем?
— Да просто меня изумляет, сколько христиан ратует за возмездие, — сказал Геральд. — По-моему, ваш мессия учил иному. Уж на что я нехристь!..
И, поцеловав подружку в лоб, он надолго задумался сам. Приткнувшись под его руку, Энни молчала, опасаясь сбить с мыслей, — чем походила на домоправительницу Шатуна, тоже понимавшую хозяина без слов. Вообще, чтобы так чувствовать другого, надо его сильно любить… или пройти хорошую школу. Не говоря о том, что без способностей в этом деле не обойтись.
— Ты не против, если нас сейчас увидят? — спросил Геральд. — Нужно поговорить кое с кем, а разлучаться не хочется.
— Да хоть с самим Господом!
Обняв его одной рукой и даже надвинув поверх ногу, Энни чуть повернула голову, чтобы заслонить лицо пушистыми волосами. Усмехнувшись, Геральд все же прикрыл обоих простыней — больше из вежливости, чем ради приличия, — и послал вызов. Почти сразу экран зажегся, и со стены, словно из окна, глянул Шатун. Как и ожидалось, доверенную ему картинку он воспринял с полным хладнокровием. Лишь зрачки подвигались туда-сюда, фиксируя подробности. Затем нацелились на лицо Геральда, ожидая разъяснений.
— Ничего, что я неглиже? — все-таки спросил тот. Шатун пожал чудовищными плечами, что означало, видимо: лишь бы глаза не резало. По его нормам и простыня ни к чему, если тела в форме. Сам-то он в своей берлоге лишнего не носил — не говоря об Инессе.
— Вчера ночью у меня погиб друг, — ровным голосом сказал Геральд.
— Сочувствую.
Действительно, к чему лишние слова? Можно и короче выразиться: «Жаль». Хотя каменная физиономия Рода затвердела еще больше — наверное, в знак скорби. Дружбу-то он ценил, судя по всему.
— Когда-то мы были партнерами, — прибавил барон. — Здоровущий мужик, на медведя с рогатиной ходил.
— Здешнее зверье круче. На тиранозавра я бы не вышел и с убойником.
— Это — в точку, — поежился Геральд. — Помнится, вы поминали своего Зверя…
— Во мне живет Зверь, — спокойно подтвердил Шатун. — Иногда даже спускаю с цепи — чтобы выжить. Но и ему последнее время приходится туго.
— Однако пока справляется — раз уж мы разговариваем.
— Пока — да. Или мне везет.
— Как говаривал Суворов, на одном везении не выедешь — необходимо умение.
— А тут все сгодится, — не стал отказываться Род. И вдруг спросил: — Какая у вас была кличка на службе?
— Э-э… Гепард.
— По созвучию, что ли? — усмехнулся отшельник. — Занятный подбирается зверинец!
— Лишь бы не «лебедь, рак…» Вообще я не отказался бы от умения спускать своего Зверя. Или это врожденный дар?
— Дар, ну да!.. Вроде данайского.
— «Кто подает вовремя…» — парировал Геральд. — По-вашему, этому можно научиться?
— Каждый раз, выпуская Зверя, я не уверен, что смогу загнать обратно. Думаете, лучше стать обглоданным изнутри?
— Вы не ответили.
— Здесь — можно, — ответил Род. — Но я живу со Зверем много лет и худо-бедно научился справляться. А девять из десяти новичков окажутся подмятыми. Устраивает вас такой расклад?
— Считаете, не сумею войти в одну десятую?
— Это уж вам считать да взвешивать. И то можно запросто ошибиться. Я вот который год всё считаю, считаю…
— Хорошо, но как все-таки его вызвать?
— А прислушайтесь к себе внимательней. Наверняка услышите глубинный рык. Ведь он и прежде давал о себе знать?
— Может быть, может быть, — пробормотал Геральд. — Иногда вхожу в раж — это да. И сразу ощущаю такой подъем!..
— Или падение? Силы-то, конечно, прибывают… Только не вздумайте его кормить! — предупредил Род, чуть повысив голос. — Если он напрямую, в обход вас, глотнет Силы, шансов не останется. Вообще держитесь подальше от умирающих, а на кровь лучше не смотреть. Когда Зверь на воле, начинается хождение по краю. Вот это действительно дар: умение балансировать.
— Я понял, — сказал Геральд. — Теперь касательно моего друга…
— Кто он — фамилия?
И впрямь, какие теперь тайны?
— Борислав Кторов, литератор.
— А-а…
И как вам это «а-а»? Барон даже на Энни глянул, ожидая сочувствия. Но женщина словно заснула, прикрыв глаза. А Шатун уже настукивал что-то на клавишах, обратив лицо на второй экран.
— Вы ведь побывали там до сыскарей? — спросил он сквозь зубы, видимо, успев добраться до материалов дела. — По крайней мере, следов не оставили.
— Обижаете! — сказал Геральд, сразу вспомнив Потоцкого.
— Расследуют дело парни Шилова. Не знакомы с ним? Могу устроить.
— Буду иметь в виду.
— Но вряд ли они что-то сыщут: смахивает на «глухарь». Хотя клиент, конечно, не рядовой… Вас интересуют отпечатки?
— Благодарю, я уже запасся.
— Запущу-ка их в поиск — авось и всплывет что.
Помедлив, барон сообщил:
— Не исключено, убийца знаком со мной. И натворил это, чтобы досадить мне, — так сказать, для затравки.
— Тогда следующий его шаг напрашивается, — заметил Шатун. — Или есть еще варианты?
— Пожалуй, лишь общая наша знакомая. Остальные вне досягаемости.
— О ней позабочусь. Хотя…
— Что?
— Кто знает о вашей связи с ней?
— Кроме Борислава не знал никто. Приходилось блюсти конспирацию.
— А Борислав?
— Он бы не рассказал. Разве под пытками. Но их следов я не обнаружил.
— Да, похоже, там не стали тратить время на расспросы.
По-прежнему уставясь на второй экран, Родион перебирал пальцами по клавишам с такой быстротой, будто выстукивал дробь, хотя наверняка попадал без промаха — профессионала сразу видно. И куда же его унесло?
— А как насчет ваших бывших коллег? — вдруг спросил он.
— Что?
— Они не могли вывести на Кторова? Ведь тот имел с ними контакты.
Ч-черт! — подумал Геральд. И где он раскопал это?
— Зачем? — спросил вслух. — Какой смысл?
— А почему нет? Ведь Кторов отстранился от дел — значит, не нужен. И если допустить, что на него нашелся покупатель, даже не особо щедрый…
— Я знаю здешнего резидента.
— Я тоже.
— Не скажу, что ценю высоко, но все же таки не подлец.
— Согласен. А те, кто над ним?
— Ап! — вырвалось у Геральда. — То есть я хотел сказать: упс. Считаете, оттуда ветер дует?
— Сейчас я не считаю ничего — просто перебираю варианты. И пока не вижу причин, чтобы отбросить этот.
— И я не вижу — ей-богу. Раз наш общий друг здесь, и учитывая его любовь ко мне… вряд ли остывшую с годами… можно ожидать черт знает чего!
— Черт, может, и знает, — хмыкнул Шатун. — Только нам не скажет. И я не удивлюсь, если меж ними — полное понимание.
— Вот и прозвище для убийцы: Черт.
— Лучше тогда Иблис. У муселов эта скотинка оснащена лучше.
— Еще один вопрос, — сказал барон. — Когда возьметесь за наш заказ?
Шатун снова пожал плечами — похоже, его любимый жест. Или так он обращает внимание на свои дельты? Хотя те и без того притягивают взгляд.
— Когда призовут, — ответил он. — Пока — тишина. Может, передумали? Вообще с конкретикой у них туго, не по-деловому.
— Девочку жаль…
— Иначе бы сразу послал. Еще и блаженный этот… крутится.
— Постараюсь держать в курсе, — пообещал Геральд. — Думаю, главные события на подходе — будьте готовы в случае чего.
Ага, старый пионерский призыв, тоже конкретный до изумления. Как и отзыв на него. И к чему были готовы-то?
— Ваша подруга решительно отказывается показать лик? — неожиданно спросил Род.
— Во всяком случае, не изъявляет такого желания, — сказал барон, покосившись на Энни.
— Странно.
— Почему же?
— В ее теле я не ощущаю стеснения. Тогда какой смысл?
— А? — переадресовал Геральд, опять поглядев на женщину. Но она вновь не откликнулась. — Может, знакомая?
Отшельник покачал головой.
— Я бы узнал — для этого деталей хватает. Странно, — повторил он. — Впрочем, ее дело.
Затем Шатун исчез со стены, и экран потух. Тотчас Энни открыла глаза.
— Выспалась? — участливо спросил Геральд. — А мы тут с дружком калякали — о том, о сем…
— «Общий друг», «общая знакомая», — проговорила она, кривя губы. — Никаких имен, да? Конспираторы!
— Молчала бы, — фыркнул барон. — Личико так и не открыла — Гюльчатай голопопая!.. Или тебя взращивали страусы?
— Что-то ты опять раздухарился, — заметила женщина. — И откуда силы берутся?
— Может, от Зверя? — предположил он. — Вот так и держу его в узде, пока не на что тратить. Сбрасываю излишки, сочетая с приятным.
— Всего лишь «приятным»?
— Ну очень, очень приятным!.. Иногда уходящим в блаженство.
— Иногда? — осведомилась Энни. — Это вызов?
— Констатация.
— А то ведь я могу…
— Нет, — поспешно сказал Геральд. — Не сейчас.
— Так, — отметила она. — Уже затевается что-то. Все же она пришла, да?
— Кто?
— Мысль. И ты ее думаешь.
— А сколько еще можно заимствовать — то у тебя, то у Рода? Пора и мне разродиться.
Легко поднявшись, Энни оседлала Геральда, стиснув коленями его бока, — этакая наездница, прекрасная и нагая. А кто под ней: дикий жеребец или сивый мерин? Но смотрелась она в этом ракурсе изумительно!..
— Ты же не оставишь меня одну? — спросила женщина. — Я не хочу стать «следующим шагом».
— Думаешь, со мной безопаснее?
— Разве опасность — главное? С тобой будет не страшно.
— Вообще до полуночи гости редко заявляются, — задумчиво произнес барон. — Как говорится, уже могут, но пока не очень хотят.
— Гарри!..
— С другой стороны, кроме Голода тут присутствует иная мотивация… Ладно, — решил он, — прогуляемся вместе. — И удивленно вскинул брови: — Ну, что расселась? Собирайся!
Тотчас вскочив, Энни подбежала к одежной нише и стала одеваться, из всего шмотья, недавно купленного для нее бароном, отдав предпочтение брючному костюму — впрочем, элегантному не хуже других. Некоторое время Геральд с интересом следил за женщиной, затем и сам принялся за сборы.
Как ни странно, закончили они разом. Спустя минуту вышли из номера, похожие на образцовую пару. Под руку проследовали по коридору, спустились на лифте. Затем пересекли холл и загрузились в Горбунок, как раз подкативший ко входу, словно его подал личный шофер. А вскоре уже ехали по улицам вечернего города — избыточно освещенным, хотя вряд ли в этом имелся смысл. Вот если найти составляющую в спектре, которая отпугивает ночных тварей…
— А куда мы направляемся? — осторожно спросила Энни.
— Тебе не все равно? — усмехнулся Геральд. — Лишь бы со мной.
— Ну, все-таки…
— К Буру, — ответил он. — Точнее, в бывшее его обиталище. Кое-что я забыл оттуда прихватить — нервы, нервы!.. Сдают уже, а? Прежде бы не лопухнулся!
— Не придумывай, — слегка покривилась женщина. — А там… как?
— Все уже прибрано, не волнуйся. Ну, кровь, конечно… Да мы на минуту, тебе даже не придется заходить в комнаты. Лишь бы меня не опередили!
Выспрашивать дальше Энни не стала, видно, почувствовав, что о цели барон распространяться не хочет. Не то чтобы это такая большая тайна… а все же лучше сузить круг.
Вдобавок, они уже приехали. Вот здешнюю улицу могли бы обставить фонарями щедрее. Вообще место унылое, как и огромный дом, где проживал Бур, — словно тот специально выбирал декорации, настраиваясь на очередной опус. Затем они же и погубили сочинителя, пропитавшись его фантазиями. Хотя тут придумывать ни к чему, как выразился Гувер, — знай пиши с натуры!.. Уж лучше бы придумывал, вздохнул Геральд, а от такой натуры держался подальше. Вот здесь игры с судьбой не доводят до добра.
— Это здание не похоже на жилое, — заметила Энни.
— Прежде тут был институт, — пояснил барон. — Бур любил простор, а к комфорту равнодушен. Похоже, он сговорился со сторожами.
— Странный субъект, — прошептала женщина. — Как здесь можно жить?
— Уже никак, — сказал Геральд, останавливая Горбунка в тени парадного козырька, смахивавшего на небольшую крышу. — Может, тут подождешь?
— Шутник!..
— Тогда пошли.
Они выбрались из машины, взбежали на высокое крыльцо. За секунду управившись с замком, Геральд открыл массивную дверь и погрузился в черноту вестибюля, сразу же опуская на глаза инфразабрало.
— Доверься мне, — негромко сказал женщине, притянув ее к себе одной рукой, а вторую держа наготове. — Дальше будет светлей.
В самом деле, через стеклянные стены на лестницу вливался уличный свет, да и в помещениях третьего этажа, где обитал Борислав, оказалось скорее сумеречно, чем темно. Барон завел Энни в огромную комнату, служившую Кторову кабинетом, и притормозил у порога.
— Боже, — выдохнула она, озирая порушенный интерьер. — Здесь все и стряслось, да?
К счастью, в комнате впрямь успели прибраться, устранив главную жуть. И даже бурые пятна, усеивающие пол и мебель, не слишком корежили взгляд при таком скудном освещении.
— Судя по всему, Кторов в тот момент работал, — откликнулся Геральд. — Наверно, он даже не увидел, кто на него напал. Подожди тут, ладно?
Быстрым шагом он прошел к поваленному письменному столу. Вынув из кармана отвертку-дрель, присел над стареньким компом, сброшенным на пол. Как и обещал, вся процедура заняла не больше двух-трех минут — барон даже успел поставить кожух на место, чтобы не будить лишних подозрений. Спрятав вынутую деталь, вернулся к Энни.
— Вот и всё, — сказал тихо. — Осталось выбраться. Но только они вступили в вестибюль, как по всему зданию зажегся свет.
— Ч-черт, — процедил Геральд.
— Что?
— Давай-давай, быстро… Сваливаем!
Подхватив Энни под руку, барон увлек ее к выходу, а из другого проема уже топал наперерез грузный тип с морщинистой ряхой, седыми патлами и в затрапезной одежде. Старик спешил так, будто не было дела важнее, чем захватить парочку, вторгшуюся на охраняемую территорию. И двигался с живостью, удивительной для его возраста. Геральду даже пришлось задержаться перед дверью, чтобы дать Энни немного форы.
Добежав, сторож попытался с ходу закатить оплеуху — ну, очень боевой дед. И как только дожил до преклонных лет?
— Вот этого не стоит делать, — предупредил Геральд, отстранившись. — А то ведь, ежели отвечу…
— …то платить за лекарства придется мне! — подхватил старик, глумливо кривляясь. После чего замахнулся вторично.
Быстрым движением перехватив руку, Геральд добавил ей инерции, намереваясь уложить дедка на пол аккуратным вывертом. И вдруг получил такой удар в грудь, что едва не своротил спиной тяжелую дверь.
В тот же миг сторож будто расправился, заодно раздавшись по сторонам, и рывком придвинулся, нависнув над бароном медведем, протянув к нему страшные пальцы, корявые ногти на которых уже превратились в когти. Из груди оборотня прорвался утробный рык.
Еще не оправившись от сотрясения, Геральд все-таки среагировал. Упав противнику в ноги, он обеими руками ухватился за широкую щиколотку и с натугой рванул вверх, вдруг ощутив внутри взрыв. Сторож взлетел, нелепо взмахнув лапами, а в ладонь барона уже прыгнул Eagle, обрадовавшись поводу, и в сумасшедшем темпе принялся исторгать пули, шпигуя зависшее в воздухе тело. А наблюдать, как содрогается оно при каждом ударе, было так сладостно!..
С усилием Геральд прекратил пальбу, оторвав взгляд от падающей туши. Не дожидаясь финала сцены, скользнул за дверь. Спрыгнув с крыльца, нырнул в Горбунок, опускаясь рядом с Энни. И сразу сорвал машину с места, разгоняя по пустой дороге.
— Сюрприз, — проворчал он, наконец переведя дух. — Хотя не киндер — уже давно. Как по-немецки дед?
— Grossfatter.
— Вот-вот.
— По-твоему, это был настоящий сторож? — спросила женщина.
— Он, — кивнул барон. — Я его и днем видел.
— Так, может, мы ошиблись… не думаешь? Разве Борислава не мог убить как раз старик?
Геральд покачал головой.
— Тут не такой разрыв в силе, — сказал он. — Та тварь много мощней, судя по тому, что натворила. И вряд ли сторож напал бы на собственного жильца, даже пребывая в звериной фазе. Понимаешь, звери не охотятся на тех, кого причисляют к своей стае. Вот мы для него были добычей. Может, и всю улицу старик держал за угодья. Но злобствовать у себя в логове, портить имущество? Нет, в этом сюжете старик случайный гость — тут ощущается игрок серьезней. Кстати, подозреваю, Бур знал про деда, даже подглядывал за его шалостями.
— И… молчал?
— Я же говорю: у каждого тут свой бзик. Кторов слишком ударился в созерцательность — этакий, понимаете ли, олимпиец, стоящий над схваткой!.. Ну и схлопотал от одного из персонажей.
Он снова умолк, с усилием себя успокаивая. Поверить, что Борислав мертв, было трудно, хотя своими глазами видел останки. Ведь такая глыбища: здоровья, силы — на троих. До сих пор в ушах звучал его густой голос.
— Гарри, могу я спросить?
— О чем?
— А… какой у тебя уже счет?
Барон бросил на Энни быстрый взгляд.
— Весьма скромный, — ответил он. — Четырнадцать — если считать, что один из карателей выжил. Но у меня оправдание: я никого не взрывал и не убивал мирных, — иначе бы набрал куда больше. А… с какого счета начинается для тебя настоящий мужчина?
— Ну зачем ты…
— Видишь ли, есть женщины, оценивающие самца по тому, сколько жизней отнял он у конкурентов. Случайно, ты не из таких?
— Конечно же, нет!
— Уверена? — спросил Геральд. — Тогда зачем тебе это знать: будешь ставить на мне звездочки, как на истребителе? Или кресты? Либо грудь в крестах, либо на щите… А во сколько лет я «взял своего первого человека», тебя не заботит?
— Ну что ты опять завелся, Гарри?
— Ч-черт! — сказал он. — Я ведь чуть не сорвался, Энни… то есть едва не выпустил Зверя, о котором толковал Род. Уже готов был хлебать у старика Силу… вместе с кровью. И что бы затем я сделал с тобой?
— Перестань!
— От зверей лучше держаться подальше, милая. Конечно, забавно глядеть, как они наскакивают на других, — но со стороны либо с изрядного возвышения. Иначе потом могут приняться за тебя.
— Может, закроем тему?
— Хорошо, — не стал упрямиться Геральд. — Предлагай другую.
— Ты взял у Борислава то, за чем ездили?
— Взял.
— И отлично, — кивнула Энни, словно бы удовлетворилась ответом.
Хотя догадаться, что Геральд выдрал из компа винчестер, было нетрудно. И что хранится там, можно сообразить. Но вот какие сведения удастся выжать из последней рукописи Борислава, это и сам барон представлял смутно. Не продавать же ее, в самом деле? Этакое литературное наследие знаменитости… Или передать Энни на доработку? Учитывая ее бесчисленные дарования, наверняка управится и с этим.
Впрочем, они уже подъезжали к отелю, где их дожидалась постель, еще не успевшая остынуть. И просторная ванна, и раскидистые кресла, и широкие подоконники, и много других подходящих мест, где у парочки, слава богу, никогда не возникало споров.
