Глава 15. История на ночь
Ближе к вечеру, проезжая по диким кварталам, в одном из здешних парков я углядел митинг, собравший жителей окрестных домов. Набежало их не много, зато стояли тесно — оборванные, замызганные, угрюмые. Сгрудились они перед детской «горкой», чем-то похожей на сломанный броневик. С этой импровизированной трибуны вещал пухлый мужик с пышными усами и жидким чубом, стыдливо покрывающим раннюю плешь. Приглядевшись, я узнал его — активист из ближнего окружения Дарыгова, предводителя губернских нашистов. Что они, уже и тут вербуют сторонников?
Чтобы не дразнить гусей, я отогнал «болид» в сторону, закатив на тротуар, в густую тень. И в окружившую трибуну толпу втесался, «каная» под опаленного солнцем бродягу в потрепанном шмотье. Пробираться к трибуне не стал — тем более, перед ней застыло несколько здоровяков, сцепив руки на причинных местах, точно футболисты в «стенке». Впрочем, и не требовалось.
Дарыговский агитатор вещал зычно и прямо сочился ядом, долбая по нескольким целям сразу. Язык ему подвесили неплохо, сведениями загрузили охватистыми, так что слушать оказалось забавно. Его бы на TV, дворовым обозревателем, — цены бы не было. Вообще я знавал таких: нескладных, сутуленьких, с детства копивших обиду на лучших, — им лишь дай, любого грязью зашлепают. По приказу, за плату, но и с удовольствием. А чем выше плевать, тем больше азарта (имею в виду, конечно, не высокий пост). Еще один из штата Мосек, подрядившийся лаять от имени слонов.
Вскоре митинг кончился, и толстяк, шустро ссыпавшись по ступеням, заспешил через толпу к лимузину. Тотчас и охранники пришли в движение, устремившись впереди него твердым клином. Не церемонясь, они принялись расталкивать и отворачивать всех, чтобы не глазели на лучезарного, тем более — не замышляли. А за меня один принялся очень активно, сразу зачислив в подозрительные. Ну, мы люди смирные, привыкли жлобам уступать дорогу — особенно, когда так настырно пихают в спину. Так бы ситуация и разрешилась ничем, если бы один из публики, коренастый налитой крепыш, вдруг не восстал, возмутившись обращением. И оказался он человеком действия.
Первый его противник и охнуть не успел, как полетел вверх тормашками. Мгновенно драчун переключился на второго и раскрутил его так же лихо, работая на опережение, подхватывая и направляя каждое движение, заморочив беднягу в несколько секунд. Реакция, техника — позавидуешь!.. Чего же он не торгует этим? Наверное, характер скверный, не терпит над собой никого.
Мой опекун дернулся было помочь, но теперь его придержал я, поймав в мертвый захват. Со стороны не заметно, а не шелохнуться.
— Ну подожди, — сказал дружески. — Интересно же: кто — кого. И красиво работает, а?
Конечно, присоединяться проще, чем затевать. Но и вторым быть еще почетно. Вот третьих не видать что-то — и ладно, обойдемся.
Мимо рванулся другой помощник. Я сунул наперерез подножку, и громила спикировал на асфальт, взревев: «Ё-ё!..» С руганью стал подниматься, угрожающе озираясь.
— Ты чего такой воинственный? — спросил я. — Колотили часто?
И, сдвинувшись вместе с опекуном, наступил сдвоенной тяжестью на стопу бедняги, исторгнув у него новый рев и вынудив обрушиться опять.
— И ноги тебя не слушают, — пожалел я. — Головку-то уже держишь?
У двух оставшихся сразу убавилось энтузиазма: силы-то уравнялись. Тем более, нас подпирала толпа, пока молчащая, но настроенная враждебно.
— Ломать ничего не будем? — спросил я у своего. — Только скажи!..
Он придушенно замычал, энергично замотал головой.
— Ну, как хочешь.
Я выпустил охранника, отпихнув прочь. Войдя в раж, коренастый драчун уже подступал к третьему противнику, но тот, вдруг сделавшись очень скромным, сторонился его, избегая резких движений. Четвертый и вовсе глядел в сторону, делая вид, будто ни при чем.
Вот теперь можно проявить смелость — из публики стали раздаваться голоса, быстро наливаясь силой и злостью. Но я опередил всех, подступив к оставшемуся без прикрытия говоруну.
— Скажи, — спросил, прихватив толстяка за грудки, — ну кто ты такой? Чего сторожить тебя, эдакую кучу?
Преданно улыбаясь, он хлопал распахнутыми глазками, похоже, готовый отвечать, как на духу, — уж лучше мне, чем тому неистовому. Но еще хуже — намного! — остаться наедине с раздраженной толпой. Вот этого не желаю даже своим врагам.
— Хочешь прокатиться? — повернулся я к своему нечаянному партнеру. — Хозяин приглашает.
— А то! — ответил он, нехотя оставляя свою несостоявшуюся жертву.
Хватка — как у бультерьера. Пес-убийца.
— Вот вы, парни, гуляйте, — велел я сторожевикам. — Толку от вас!.. Суеты, правда, много.
Из всей команды оставил в лимузине шофера — чтобы самому не отвлекаться на вождение. Следом за агитатором забрался в салон, подождал, пока напротив усядется мой напарник. Только теперь я смог разглядеть возмутителя спокойствия, вдруг опознав в нем знакомого.
— Надо же, какая внезапность! — сказал, усмехаясь. — Уж вам, барон, не пристало посещать такие сборища.
Фамилию, конечно, поминать не стал — не для сторонних ушей.
— Барон, — проворчал тот. — Бросьте, почтеннейший!.. Кого нынче волнуют титулы? Имею в виду настоящих людей.
— Но вы недурно маскируетесь — я с трудом узнал.
Действительно, его лицо умело меняться с волшебной легкостью, причем без всякого грима. Вот одежду пришлось сменить… впрочем, как и мне.
— И не узнали бы, когда бы эти идиоты не вздумали отделять агнцев от…
— …волков? — подсказал я.
— Ну, волк все же стайный зверь! А до тигра я не дотягиваю.
Что, еще один медведь? Из породы не очень крупных, зато проворных.
— Значит, и вы — одиночка. Случайно, не верите в судьбу? Занятно иной раз пересекаются пути.
— Кто говорил: «случайность — непознанная закономерность»? — Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Или я сам это придумал?
— Барон… э-э…
— Зовите меня Гарри, — быстро предложил драчун.
— Что будем делать, Гарри, с нашим поросёнком?
— Это не поросенок, — молвил он ласково. — Это откормленный кабан, вполне созревший идти под нож. Конечно, визгу будет!..
Пленник негодующе хрюкнул, но этим и ограничил свое участие в разговоре.
— А стоит ли пачкаться?
— Вы не любите свиней? — Барон хохотнул. — Да вы просто готовить их не умеете!
Видно, он уже принялся за обработку клиента — от такой веселости могло бросить в дрожь.
— Я не люблю визга.
— Ну-у, визжать-то он и без того горазд. Главная составляющая его выступлений, причем самая заразительная. Но кто же его на это дело подвинул?
— Дарыгов, конечно.
— А того кто?
— Думаете, не личная инициатива?
— Во всяком случае, не только. Тоже ведь способ направлять толпу, если не хватает легальных рычагов.
— Или натравлять? — уточнил я.
Гарри бросил на меня быстрый взгляд.
— Натравлять тоже, — подтвердил он. — «Народный гнев» — страшная штука. И если под общее жлобство подвести моральное обоснование…
— По-вашему, этим и занимается наш трибун?
Теперь он посмотрел на толстяка, пытавшегося поглубже втиснуться в угол и пыхтеть не так громко.
— А почему не дать ему высказаться самому? — сказал Гарри. — Пока не срезали язык на деликатес. Если хорошенько пропитать пряностями и подать с хреном да под майонезом… Вах!
Его лицо сделалось зловещим. Барон и впрямь умел производить впечатление на пленников — не исключено, даже накопил в этом немалый опыт.
— Вы, верно, недавно в городе? — спросил я.
— А это при чем?
— При том, что здесь не годятся методы, опробованные в иных местах. Даже пытки не помогают.
— Что, такие смелые?
— Такие преданные. Слыхали про клятву верности?
— И что?
— А то, что здесь это не только слова. Нарушивший клятву гибнет надежней, чем от приговора. Что-то вроде мины, заложенной в подсознание.
— Вы уверены в этом?
Очень ловко Гарри извлек из-под одежды ножик — видимо, из старинных, с узким кривым лезвием, — и приставил к горлу нашиста. Вытаращив глаза, тот гулко сглотнул, но больше не издал ни звука. Выходит, моя догадка верна: на нем заклятие.
— И вправду крокодил, — весело изумился барон. — Зомбированный, надо же!.. Кто же тебя кастрировал, милый?
— Главное, название подобрать, — заметил я. — И сразу все делается ясным.
— Что, разве тут не внушение?
— Можно и так сформулировать.
Гарри пристально поглядел на меня, но дальше допытываться не стал.
— А если сыграть с ним в русскую рулетку? — предложил он. — То есть играть, конечно, будет боров. У меня и револьвер припасен.
— Как раз для таких случаев, да?
— Питаю слабость к старине, — пояснил Гарри. — И детство еще играет. Помните «Великолепную семерку»? Классика!
— Или впадаете в него? — брякнул я. — Хотя рано вроде.
Не самая удачная шутка, но, кажись, угодил но больному: на лице барона мелькнула тень. Несмотря на отменную координацию и литые мускулы, он наверняка старше, чем кажется. Точнее, Гарри-то выглядит на свои года — это остальные сдаются слишком рано.
— Какой смысл брать языка, если нельзя его разговорить? — спросил он. — Сударь, вы дискредитируете идею!
— Возможно, есть способ. Во всяком случае, стоит попробовать.
Хлопнув водилу по плечу, я велел ему тормозить, а затем проваливать на все четыре. Сел за руль сам и, недолго попетляв, пригнал лимузин к своей машине. Затолкав вяло протестующего пленника в багажник «болида», повернулся к барону:
— Не против съездить ко мне домой?
— Рассекретиться не боитесь? — усмехнулся он.
— Все и так знают, где меня искать. И навещали уже не раз.
— Ну, тогда прокатимся.
Взяв крутой разгон, я направил «болид» к окраине города. Через несколько минут мы уже мчали по магистрали.
— По-моему, за нами «хвост», — заметил Гарри, глядя на панель.
— По-моему, даже два, — откликнулся я. — Этот горбунок не из вашего стойла?
— А «стрекоза», выходит, ваша собственность? — Барон рассмеялся. — Самое забавное, что вы угадали прозвище!
— Скорее уж разгадал, — поправил я. — Пытаюсь глядеть в суть — иногда удается.
Действительно, его невзрачная машинка могла преподнести не один сюрприз.
— Он дрессированный, — пояснил Гарри. — Привык следовать за хозяином.
По дороге мы толковали о разном, найдя немало точек соприкосновения. А мое гнездо глянулось Гарри с первой секунды.
— Ух! — сказал он с восторгом. — Поблизости не сдается похожего?
Первым делом я спустил нашего пленника в подвал, где обезопасил его понадежней. Затем провел Гарри в гостиную.
Хан признал нового гостя без колебаний — что меня не удивило. А уж как понравилась барону Инесса!.. Вот детей ему показывать не стал, а у них хватило ума затаиться.
— Желаете ополоснуться? — предложил я.
— Ей-богу, не отказался бы! — засмеялся Гарри. — По-моему, я насквозь пропитался народными ароматами. Хоть нас и призывают быть ближе к простому люду…
— Можно даже попросить Инессу обслужить.
— Что, по полной программе? — оживился он.
— Ну, «живого мыла» не обещаю. Разве сама захочет.
— Знаете, лучше не надо, — отказался Гарри с видимым сожалением. — Ни к чему растравлять душу… то есть, хочу сказать…
— Я понял.
— У меня обязательства, увы… А может, и не увы, — прибавил он после паузы. — Может — слава богу. Грех жаловаться, прямо скажем!
— Рад за вас.
— Да? Вот тут тоже не ясно.
С водными процедурами барон управился быстро, а через десять минут уже сидел против меня, обернув чресла полотенцем, — посвежевший, взбодрившийся, — и с удовольствием угощался фруктами. Тело у него, как и ожидалось, было отменной тренированности, вдобавок ухоженное, словно у светской дамы.
— Гарри, не желаете объясниться? — спросил я без обиняков. — С чего вы пялились на меня в том зверинце?
— Видите ли, Родион, — улыбаясь, сказал барон. — Мне говорили о вас, как о местном кладезе знаний.
— Кто говорил?
— Конечно, и Кедров… то есть Арсений.
— А еще?
— Клер, — ответил он честно. — Когда-то мы были дружны.
— А-а, припоминаю. Что-то она рассказывала про вас. Только фамилия фигурировала…
— Хованцев, — подсказал Гарри. — Фон Ховен — мой монархический псевдоним. Или партийная кличка.
— Или агентурная?
— Ну, или так, — ухмыльнулся он.
— И что же вас интересует?
— Всё, — не стал скромничать барон. — Что творится тут, Род? Я хочу понять.
— Вторжение, — ответил я столь же коротко. — А то вы не знали!
— И у вас есть подтверждения? Я имею в виду конкретные.
— Уж куда конкретней, — сказал я, оживляя экран на дальней стены. — По-вашему, я собираюсь делать из этого тайну? Главная сложность, что никто слушать не хочет.
Наконец-то я нашел, перед кем можно похвалиться своей коллекцией. Фауна Преисподней — как вам такое?
— Вы будите во мне нехорошее чувство, — признался Гарри, когда просмотр закончился. — Именуется завистью. Более свойственна пролетариату. Оттого он и шурует впереди, экспроприируя всех подряд.
— В вас говорит классовая неприязнь?
— Да я сам на четверть оттуда — вот и лезут родимые пятна. Я же завзятый коллекционер. Но из моих собраний не выжило ни одно. То есть сохранились некие ошметки… Слишком бурную веду жизнь.
— Спокойствия захотелось? Или оседлого образа?
— Да уж наслонялся по миру!.. А почему вы держите зверушек в темноте?
— Они до смерти боятся света, — пояснил я. — То есть буквально: гибнут с восходом, если не успеют отступить или укрыться поглубже. Словно бы сами — порождения Тьмы.
— Может, им не по нраву лишь здешний спектр? — предположил Гарри. — Скажем, привыкли к иному солнцу.
— По-вашему, я не думал об этом? Первая версия!.. Непохожи они на обычных тварей, заброшенных с иной планеты через пространственный пробой. Вряд ли поверите, но я ощущаю их Силу — именно так, с большой буквы. Есть у меня на это чутье… точнее у Зверя, что живет во мне.
Вот, опять! — покривился я. Съехал на привычную колею. У каждого своя мания, да? Все мы помалу делаемся маньяками — влияние среды, ничего не попишешь… Любопытно, а какой бзик у барона? Или он побыл тут недостаточно, чтобы обзавестись? Или сюда слетаются как раз чокнутые?
— А не пора ли заняться вашим гостем? — вспомнил барон.
— До него еще дойдет дело — после захода. А пока переберемся в кабинет. Уж там нам не помешают.
По пути я захватил из кухни поднос с угощением, приготовленный Инессой, а перед дверью пустил вперед Хана, разлюбившего оставлять меня одного. Впрочем, Пирата он приволок с собой, чтобы не оставлять без призора. Может, среди предков Хана были и пастушьи собаки?
Мы расположились по разные стороны стола — не перед самым окном, пока еще распахнутым настежь, но недалеко от него. Выходило оно на море, так что мы не особенно рисковали, решив полюбоваться на разгулявшиеся к вечеру волны.
— И вина у вас отменные, — оценил Гарри, приложившись к бокалу. — Вообще устроились недурно — даже хочется подражать.
— В чем же дело?
— Возможно, вы уже навели обо мне справки…
Замолчав, барон вопросительно уставился на меня. Нехотя я кивнул.
— Тогда, верно, знаете, чем я занимался в прежние годы?
Пришлось кивнуть вторично.
— Избыток активности, знаете ли, — надо было его куда-то девать, — пояснил гость, точно оправдываясь. — Это сейчас я остепенился.
— Н-да? — с сомнением спросил я.
Негромко хохотнув, Гарри продолжил:
— Когда я входил в жизнь, впереди открывалось не так много путей. Особенно для живчиков вроде меня.
— И вас тоже повлекло в разведчики, — проворчал я. — Уж лучше бы в космонавты.
— Для космоса я слишком практичен, — ухмыльнулся он. — Годами дожидаться единственного полета? Покорнейше благодарю!
— А что вы искали среди «бесов»: романтику?
— Знаете, там ведь хватает занятных дел. И карьерные игры поначалу увлекают.
— Пока не начинаются состязания лизунов?
— Это самый простой способ выдвинуться наверх, — подтвердил барон. — Хотя не единственный.
— Назовите другие.
— Можно сделаться полезным для начальства.
— Надолго ли? А потом окажется, что узнал слишком много.
— А можно стать опасным для него, — продолжил Гарри. — На самом деле опасным и трудно уязвимым.
— Как Богомол, например?
— Вот как! — живо отреагировал гость. — Значит, вы уже пересеклись с ним?
— Не далее чем вчера. И с ним у меня — полная ясность.
Прихлебнув из бокала, он зажмурился, наслаждаясь вкусом. Уж радоваться жизни барон умел — завидное качество.
— Хочу поведать давнюю историю, — неожиданно объявил он. — Раньше она показалась бы невероятной, но при нынешнем разгуле…
— Что-нибудь романтическое? Где фигурирует графский замок и лилия на плече…
— В этом духе, — подтвердил Гарри, хмыкая. — Этакая сцена в трактире. Жаль, в бокалах не шамбертен. Впрочем, и не хуже — на мой вкус.
— Я слушаю.
— Случилось это в здешних местах, лет эдак четырнадцать назад. Не слышали о «пещерном шакале»? Тогда он нагнал на приморцев немало страху!
— Зато сейчас его бы не заметили, — пробурчал я. — Ну, помню: урод охотился за подростками — не столько насиловал, сколько потрошил. Не дает покоя чужая слава!
— В те годы я специализировался по таким делам, и потому меня командировали сюда, в помощь провинциальным пинкертонам. Те, понятно, больше раздували щеки, хотя потом вся слава досталась им. Но взял «шакала» лично я и, должен сознаться, сильно изувечил при задержании. До суда он все-таки дотянул, поведав многое — уж на память не жалуется никто из маньяков. И тут выяснилось, что к большинству пропаж наш урод непричастен, да и почерк там иной. То есть девочки исчезали, но спустя недолгое время возникали вновь — невредимыми, если не считать одной детали.
— Беременности? — не утерпел я.
— Ага! — отметил Гарри. — Вы и тут в курсе?
— Да прикоснулся недавно. Но те события пришлось додумывать — уж не знаю, насколько угадал.
— Итак, проступил новый персонаж, — продолжил он. — Довольно необычный, скажем так. Тоже, понятно, маньяк, но без примеси садизма. И девочек он не насиловал — скорее, совращал, распаляя настолько, что даже в таких крохах пробуждалась страсть. А сами жертвы вспоминали о нем с приязнью и вовсе не желали, чтобы доброму дяде сделали худо. Но главные странности начались, когда я сообразил обследовать малышек подробней.
— И когда у них начали рождаться дети, — прибавил я, кривя губы.
— Именно. — Барон вновь кольнул меня острым взглядом. — Во-первых, все похищенные оказались сводными сестрами, хотя друг о друге понятия не имели. А их мамы пережили в юном возрасте такое же приключение. То есть похищал девочек как раз отец.
— И оплодотворял он же, — вставил я. — А до бабушек не добрались?
— Само собой — ведь и у мам обнаружились общие гены. Представляете, какой скандал? На протяжении десятилетий в области орудует похититель, причем совершенно безнаказанно.
— Нашли, чем удивить. Это скорее правило.
— Не любите вы органы, — заметил Гарри. — Впрочем, я тоже — с некоторых пор. Но дело не в одном криминале. Тут ведь такое открылось!..
— …что криминалом пришлось пренебречь, — подхватил я. — Выходит, Калида и с вами сотрудничал?
— С ними, — поправил гость, усмехаясь. — Только приоткрылась завеса, как меня от дела отодвинули — не моя епархия. Понимаете, я уже тогда считался неудобным работником, а таких лучше держать подальше от секретов. Властям надобны верные.
— И все же у истоков разработки стояли вы.
Не выпуская бокал, барон развел руками: дескать, вот тут не поспоришь.
— И кто пришел на смену: Богомол?
— С вами неинтересно, — пожаловался он. — Вы всё знаете наперед.
— Полагаю, не всё. Даже догадываюсь не обо всем… Значит, здешний Питомник — затея Богомола? Наверно, и директора назначил он?
— Это не вполне питомник — скорее лаборатория. Но маскировка, конечно, требовалась. И Фомичев вписался в роль, как по заказу. Даже перестарался, демонстрируя «прогрессивную методику», — видно, возжелал славы.
— Выходит, Калида пожертвовал частью потомства, чтобы спокойно распорядиться остатком? — спросил я, метнув хмурый взгляд на верхнюю полку. — И на какой доле сторговались?
— Видите ли, торговался уже не я. Если бы зависело от меня, Калиде давно отсекли бы лишнее.
— Как раз с этим — порядок.
— Выходит, вы все же сделали Калиде укорот?
— Еще какой! Слишком он расшалился в последнее время… А что за работы велись в Питомнике?
— Подробностей не знаю, но можно домыслить. Вы ведь представляете, на что способны внуки Калиды?
— Да уж! — фыркнул я. — На своей шкуре испытал.
— А теперь вообразите, какое применение им мог найти Богомол.
— Погодите, Гарри, — сказал я. — Во-первых, отпрыски замкнуты на Калиду накрепко, поскольку генетически почти идентичны с ним.
— По-вашему, эту связь нельзя скопировать? А во главе поставить не папеньку, но «беса» подходящей квалификации.
— Во-вторых, такая близость еще не дает Силу. То есть от детишек утекает наверх некая доля, но главные сборы дают маньяки, которых должен оседлать Всадник. Это здесь их, как собак нерезаных…
— Боже мой, Род, — произнес гость с улыбкой. — Да на любой войне таких маньяков… Их штампуют там сотнями! Прежде эта энергия рассеивалась, а теперь ее смогут направлять на дела, угодные государю.
— Между прочим, — вспомнил я, — в последние недели кто-то затеял охоту на ползунов. Причем используются в ней существа некрупные, зато сильные.
— Видите? — оживился Гарри. — Похоже, феномен Калиды освоили уже достаточно, чтобы распространять на других детей. А скоро и вовсе поставят на поток. Как вам такой поворот?
— История занятная, спору нет, — сказал я, глядя на гостя в упор. — Только рассказали вы не всё. Ведь тут замешано личное?
— И как вы узнали это? — вскинув бровь, спросил тот. — По глазам?
Но отрицать не стал. Если меня не подводит чутье, Гарри вообще ни разу не соврал за время разговора. А утаивать — что же, имеет право.
— Считайте, я телепат.
— А это правда?
— В том, что касается эмоций. Что вы учудили, Гарри, что вас гложет?
Его улыбка превратилась в оскал, глаза сделались незрячими, глядя сквозь меня бог знает куда.
— Совершил должностное преступление, — ответил он ровным голосом. — Точнее сказать, поступил по-свински. Во время допроса одной из девочек.
— Неужто изнасиловали?
— Боже упаси, нет! Инициатива исходила от нее. Просто я подвернулся некстати. Видно, ее как раз довели до кондиции, когда я вышел на Калиду… и весь пыл выплеснулся не на того. А у меня не хватило сил устоять — гормоны, черт бы их побрал!..
Мне почудился скрежет зубов, донесшийся с верхней полки. А сам я подумал: господи, только и всего? По крайней мере, барон не повесил малышку на дереве, как тот же де Ла Фер, признанный образчик благородства.
— Разве это не ставит нас с Калидой на одну доску? — спросил Гарри, наконец согнав с лица оскал. — Честно говоря, я даже рад был, когда меня отстранили.
— Ну, не из-за этого же?
— Нет, конечно. Об этом вообще никто не узнал. А девочку я отпустил в тот же день и все упоминания о ней вымарал из дела. Жаль, что не из памяти.
— Если, как вы сказали, ее «как раз довели до кондиции»…
— Ну? — подстегнул барон. — И что?
— Калида в таких вещах был предельно скрупулезен, — пояснил я. — И редко ошибался со сроками.
— То есть, по-вашему, она должна была родить?
— Если не сделала аборта.
— Ч-черт, — процедил Гарри. — Это меня и гложет. Насколько помню ее мать… Да она назло заставила бы рожать!
— Разве вы не пытались выяснить?
— Не хочу оправдываться, но после этих событий я в такое влетел!.. На несколько лет попросту выпал из жизни — удивительно, что не насовсем.
— А теперь, по прошествии такого времени…
— …меня повлекло сюда. Старые долги, знаете ли, — не люблю. Вдобавок стало грызть: а вдруг у меня завелось потомство?
Клопы заводятся, едва не ляпнул я, но вслух спросил:
— Для вас это настолько важно?
— Вы не поверите, сколь силен у дворян голос крови. Поначалу не особо ощущаешь, но с годами прямо вопиет. Наверно, это сродни тяге к бессмертию.
— А как ее зовут, еще не забыли?
Впрочем, в моем сознании уже сформировался образ злосчастной крохи. И по срокам сходится — не говоря уж о реакции Калиды. Так что я не очень удивился, услышав:
— Ту девочку? Лана.
И барон с ожиданием уставился на меня.
— Знаете, Гарри, слишком это по-индийски выходит, — сказал я, брезгливо морщась. — Потом выяснится, что мы с вами родные братья, а Калида в нашей семье — паршивая овца. И заживем общим домом.
— Так вы знакомы с ней?
— Странно, что вы не слыхали о Лане, — с вашим-то опытом дознания!.. Или искали не там?
— То есть, по-вашему, супруга главаря Аскольда…
— Бывшая супруга, — перебил я. — А еще раньше Лана жила со мной — это чтобы не было недомолвок. Но самое смешное, что и она разыскивает дочь.
— Все-таки дочь, — пробормотал Гарри. — Так я почему-то и… Значит, вам известно, где Лана теперь?
— Мне-то известно.
— Но мне не скажете, да?
— А зачем? Вы же ищете не мать.
— Не знаю, еще не решил. Возможно, и ее тоже.
— Ну, вы определитесь пока, — предложил я. — А Лану, если желаете, могу уведомить о вашем… гм… пришествии.
— Выглядит некрасиво, согласен, — уныло подтвердил Гарри. — А что, достучаться до Ланы непросто?
— Временно она сошла со сцены, и лучше ей пока не возникать. Да и чем она сможет помочь? Похоже, все тропки ведут в Питомник.
— Вы полагаете…
— Про Лану не узнали ваши коллеги, — сказал я. — Зато о ней помнил Калида. И что, по-вашему, он сделал бы с чужим приплодом, когда подошел срок уплаты?
— Подсунул бы Богомолу взамен своего? Пожалуй, вы правы.
— Сразу это не выяснилось бы — тем более, гены Калиды в ней присутствуют. И по отцовской линии наследственность неплохая… конечно, если судить с нашей колокольни. А вот для тамошних исследователей не исключены сюрпризы. Они же рассчитывали на иной… материал.
— Черт! — выдохнул Гарри. — Что же с ней могли сотворить?
— Может, и ничего — если она успела сбежать.
— Господи, куда?
— У здешних беспризорных есть своя среда обитания — под землей.
— Да, мне говорили. А вы можете меня свести с ними?
— С Тузом подшефной Колоды — в любой момент, — сказал я, глядя на солнце, нижним краем уже коснувшееся горизонта. — И не только с ним.
— А с кем еще?
Мне вдруг захотелось поделиться с Гарри своей тайной, хотя обычно я не склонен к спонтанным поступкам.
— Не хотите повидаться со старым знакомым? — поднимаясь из-за стола, спросил я. — Точнее с тем, что от него осталось.
Сняв с верхней полки Голову, я переставил ее на тумбу, поднял тонированное забрало. Поджав губы, Калида сердито молчал, метая по сторонам угрюмые взгляды. Кажется, ему не нравилось быть экспонатом. И даже роль жемчужины моей коллекции вряд ли его привлекала.
— Полагаю, вы не из тех, кто любит дешевые фокусы? — осведомился барон. — Я был бы разочарован.
— Конечно, нет.
— Выходит, это — настоящее?
Взглядом испросив разрешения, он взял Голову в руки, внимательно оглядел.
— Что, — ехидно поинтересовалась та, — давно не общался с умными людьми?
— Насчет людей не поручусь, — проворчал Гарри, озадаченно хмурясь. — А вот увидать болтающую башку отдельно от цирка… Наверно, сторож забыл запереть клетку. И на чем же ты, бедолага, задал деру — на ушах?
— А ведь вы с ним, возможно, родичи, — заметил я. — Если наши построения верны, то Калида — дед вашей дочери.
— В самом деле! — фыркнул Гарри и вкрадчиво сказал: — Здравствуй, дедушка.
— Привет, внучек! — буркнула Голова.
В этот миг солнце погрузилось в море целиком, и почти сразу донесся грохот, приглушенный несколькими перекрытиями. Аккуратно поставив Голову обратно, барон прислушался.
— Что это? — спросил он.
— А как вы думаете? Вот теперь на нашего приятеля интересно взглянуть.
— А он не сорвется с привязи? — спросил Гарри, поежась.
— Скорее оторвет руки.
— Ну, это-то ладно…
Посмотреть на агитатора и впрямь стоило — чтобы оценить, насколько он изменился. Зрелище поучительное до дрожи, даже меня пробрало. Но развязать оборотню язык не удалось. Не исключено, он и вовсе разучился говорить.
Вернувшись в кабинет, мы некоторое время сидели молча, не зажигая света, рассеянно потягивая вино. Затем барон признался:
— Вообще я не ожидал, что это окажется настолько жутко!
— Эта иная технология, Гарри, — сказал я. — Принципиально иная.
— Что, магическая?
— Не обязательно. То есть некоторые их трюки могут сойти за чудеса, но скорее, они продвинулись дальше в исследовании смежных пространств. И вот там начинается такое!..
— Н-да. — Он поглядел в темное окно, которое уже пора было запирать. — Поеду я, пожалуй. Спасибо за прием.
— До утра не хотите остаться? Сами понимаете: ночь.
— Как раз поэтому мне и надо спешить в отель. — Ухмыльнувшись, Гарри прибавил: — Надеюсь, нам не придется друг друга увечить, чтобы подружиться? Слишком это избитый ход — не люблю.
И он укатил — странный этот барон, бывший «бес». Подбросив мне ворох новых проблем. Большинство их я отложил на потом, а пока решил выяснить насчет «шакала», очередной раз погрузившись в Океан.
Оказалось, в местных архивах это дело отсутствует напрочь. Конечно, ныне оно не выбивалось бы из общего ряда, но ведь тогда было сенсацией, нашумело на всю страну. И чтобы убрать из всех запасников любое упоминание о здешнем потрошителе, следовало очень постараться.
Дальше стало еще веселей. По всему Океану, включая центральные mass media, про «шакала» не всплыло ничего — то есть абсолютно, полный ноль! Похоже, «проделана большая работа». И кому это понадобилось? Частному лицу такое не осилить — разве только оно располагает возможностями, сравнимыми с ресурсами государства.
Собственно, что я слышал о «шакале»? Неделями обитал в каменных норах, по ночам впадал в транс, воображая себя зверем, кормился человечиной, складируя отборные части в подземном роднике… Короче, полный набор!
— Но ты-то о нем должен помнить? — спросил я у Калиды. — Как-никак из-за него засветился.
Насупив брови, он молчал.
— Продолжаешь темнить, да? — усмехнулся я. — Еще надеешься на реванш? Как думаешь, если меня все же достанут, тебе станет лучше? Или для тебя главное — отомстить?
— Сколько вопросов, — проворчала Голова. — Ну, что ты хочешь? Только учти, я про «пещерника» знаю немного. Да и зачем было влезать в эту жуть?
— Но как он выглядел хотя бы?
— Довольно щуплый, низенький, сутулый… Хотя Зверь в нем обитал свирепый — майор сильно рисковал, отправясь на задержание в одиночку.
— А лицо?
— Хованцев отрихтовал его так, что он и на человека мало походил — скорее на продукт скотобойни. Вряд ли «шакал» дотянул до исполнения приговора… Хотя, — прибавил Калида чуть погодя, — маньяки живучи.
— Ага, судя по тебе, — поддакнул я. — Кстати, сколько твоих деток угодило в Питомник? И ведь не пожалел собственных отродий!
— Слыхал притчу про пожар? — живо откликнулся он. — Если приходится выбирать, спасать надо родителя. Дети-то народятся.
— И все же, сколько?
— Четырнадцать. Правда, пережили тамошнее обращение не все.
— Итого? — подхлестнул я. — Сколько их сейчас?
— Девять. Почти все — мальчики. Крутенько обошлись — видно, обследование проводили детальное.
— Полагаю, там-то обошлось без ускоренного развития? Все же внешние приличия приходится соблюдать.
— Именно, что внешние, — проворчал Калида. — С виду-то они — дети.
— Только это камуфляж, да?
— «Шакал» вон тоже смахивал на ребёнка — потому и искали долго. А скольких взрослых он порешил?
— Веселенький образец — есть с кого брать пример.
— А эти претензии не ко мне. Мою продукцию ты видел.
— Да уж, повидал. Любишь показуху — а, головастик?
— Любил, — буркнул тот. — Вот ныне высовываться бы не стал — все хорошо в срок. И в Питомнике это сознают.
— А все же без ошибок не обошлись. Первая — это Гарри.
— А вторая? — сейчас же спросил Калида.
Но я не стал отвечать, вернувшись мыслями к «шакалу». В конце концов, почему этой странностью должен заниматься я? В каждом деле требуются профи. А кто горазд рыться в грязном белье?
И я позвонил репортеру.
— Слушай, Гаёныш, — сказал, не обращая внимания на его заспанный вид. — Даю наводку: дело «пещерного шакала». По-моему, там зарыто что-то. Если раскопаешь, за мной ящик.
— Чего? — спросил он, немедленно взбадриваясь.
— Пупсик, не мелочись. Что затребуешь, то и выставлю. Но учти: заказ срочный. И еще — добавь девятого к нашему списку. Все-таки им оказался Дарыгов, главный нашист. Только что расколол одного из его агитаторов.
— А этот — он что…
— Оборотень, как и предполагали. Ночной Хищник. Не хочу портить тебе сон, а то показал бы, во что он преобразился.
— Тогда уж, действительно, лучше завтра, — согласился Гай.
И сгинул с экрана.
Оставался еще пункт, который требовал осмысления. Гарри упомянул дочь — точнее, про дочь говорила Лана, которую барон разыскивает по сему поводу. По логике впрямь выходит, что девочка должна была угодить в Питомник. Теперь выясняется, что контингент там почти сплошь мальчиковый, — а ведь Настя сбежала как раз оттуда. (Вторая ошибка тамошних заправил.) Так что все предпосылки для счастливого воссоединения семейства вроде имеются. Вдобавок выходит, что Калида вовсе не отец Насте, а всего лишь дед, — значит, и моя вина перед ней уже не стоит вендетты. Остается уточнить детали да воздать каждому по потребностям и делам его.
Но как не нравится мне это стечение! Экая банальщина, право, — из какого же сериала занесло сюжет? До чего складно выходит: и делать ничего не надо, лишь назначить место сбора. Уж не подбрасывает ли кто фрагменты картинки?
