Глава шестая
…и современные сюрпризы
Ну, не стоит так пессимистично. В те времена он был совсем один-одинешенек, а теперь король чуть ли не всего Харума, глава Девятого стола, друг императрицы. Шевельнуть пальцем – и сотни людей забегают, как ошпаренные… знать бы только, в какую сторону указать перстом и какие приказания отдать…
Он вскочил, с грохотом опрокинув тяжелое кресло. Чертов ветер, с утра буйствовавший не на шутку, все-таки удружил поганую каверзу. С грохотом распахнул створку высоченного окна, не закрепленную Сварогом как следует, свистнул по кабинету, обдал холодком, бумаги разлетелись со стола во все стороны – и одна, то самое донесение о мастеровых из отряда Асверуса, которое еще следовало прочитать до конца, подчиняясь приказам ветра, вылетела в окно.
Не теряя времени, Сварог одним рывком распахнул дверь на балкон и выскочил туда – как раз вовремя, чтобы увидеть, как ветерок, наигравшись бумагой, оставил ее в покое, и большой лист, трепеща и сворачиваясь, плавно опускается куда-то за высокие каменные перила с резными темно-серыми балясинами.
Перегнувшись через перила, Сварог всмотрелся.
Облегченно выругался – ничего непоправимого не произошло. Пожалуй, даже не придется звать лакеев. Окончательно свернувшийся в трубочку лист застрял в верхушках колючего кустарника ярдах в пяти пониже основания балкона. Склон не настолько крутой, чтобы на нем нельзя было удержаться. А Сварог еще не ощущал в себе ни малейших признаков дряхлости. Это будет нетрудно – перелезть через перила, спрыгнуть на землю, пробраться по откосу к кустам, забрать документ и вернуться назад тем же путем. Трудов на пару минут. Конечно, если подумать, не королевское это дело – сигать через перила и самолично выпутывать документ из колючих веток, но если позвать лакеев и поставить перед ними задачу, все, как обычно в таких случаях, затянется на час, не меньше. Сбегают за старшим по чину, соберут изрядную толпу, советчиков набьется больше, чем исполнителей, суетиться будут без нужды черт-те сколько, дабы проявить нешуточное усердие перед лицом короля. Научены горьким опытом, да-с. Проще самому.
Он перемахнул через перила, без труда удержал равновесие на пологом откосе, осторожно ставя ноги, сделал несколько шагов влево, следя и за тем, чтобы не оступиться, и за тем, чтобы не напороться на пучки коротких колючек. Обернув руку носовым платком, примерился и без всякого труда завладел документом. Сунул его в широкий боковой карман камзола. Поднял голову, прикидывая, как будет взбираться назад.
И оторопело замер.
Над головой у него красовались два балкона. Тот, что слева, – знакомый и привычный, с него Сварог только что спрыгнул. Но, оказывается, справа к нему примыкал еще один, второй, гораздо уже, но похожий, как близнец, – те же перила из темно-серого камня, те же фигурки филинов по углам. Разделявшая их сплошная каменная стена выдавалась за балюстраду, так что Сварог до того и не подозревал о существовании второго балкона.
Вот так фокус! Выходило, что его кабинет – вовсе не угловое помещение в этой части здания. Угловое как раз то, к коему присобачен второй балкон. Никаких сомнений в том, что за балконом и в самом деле есть комната – видно закрытую дверь, высокое окно. Стоп-стоп… Но ведь снаружи в эту столь неожиданно обнаружившуюся комнату нет никакого входа! Ни из коридора, ни из кабинета Сварога.
Он мгновенно забыл о прежних делах, охваченный неудержимым любопытством. Выходило, что в его собственном дворце, в его персональных покоях имеется неизвестная доселе комната с тщательно заделанным неизвестно когда входом. Здание это многие столетия как раз и было личными покоями предыдущих королей…
Сварог чуточку сердился на себя, но ничего не мог с собой сейчас поделать, любопытство оказалось сильнее. Так просто, ни с того ни с сего не станут замуровывать одну из комнат в персональных королевских помещениях. Он старательно прикинул в уме размеры коридора, кабинета… есть там комната! Должна быть! Зачем-то же устроен балкон? Не могут же дверь и окно оказаться прилаженными к глухой стене?
Без всякого труда перелезши назад, к себе, он вышел в приемную и отдал дежурному лакею (с появлением ратагайцев пугливо жавшемуся в дальнем уголочке) краткие распоряжения.
И работа закипела. Вмиг объявившийся лейб-кастелян после недолгого совещания с двумя своими помощниками и главным архитектором удрученно, со всем почтением объяснил Сварогу, что ведать не ведает ни о какой замурованной комнате. То же самое заявили смотритель дворца и начальник охраны, коему по должности полагалось знать в здании каждую форточку, каждую ступеньку и каждый стульчак. Они вовсе не отрицали, что комната там может оказаться – просто уверяли, что в жизни о ней не слышали и, более того, на подробнейших планах дворца ничего подобного не видели.
Сварог велел принести планы, доставленные через пять минут. В самом деле, на них недвусмысленно значилось, что все угловое помещение занимает кабинет Сварога – с единственным прилегающим балконом. Ни второй комнаты, ни второго балкона на планах не отыскалось. Ничего даже отдаленно похожего.
Их уклончивые улыбки Сварога в конце концов разозлили. Он снова перелез через перила наружу и велел шести вышепоименованным придворным немедленно к нему присоединиться. Что они и выполнили с разной степенью проворства – одни справились сами, других по причине преклонных лет транспортировали лакеи.
Оказавшись на откосе, все шестеро вынуждены были признать, что король, как всегда, мудр и зрит в самую суть вещей: в самом деле, наличествует и второй балкон, а в глубине его – дверь и окно. Пожимая плечами, главный архитектор уточнил, что планы дворца последний раз составлялись и утверждались в инстанциях более двухсот лет назад, а с тех пор только перерисовывались без малейших изменений, поскольку внутренние помещения с тех самых пор не перестраивались. Следовательно, если комнату замуровали, то проделано это было, логически рассуждая, более двухсот лет назад – а значит, высокий король ни за что не может обвинить своих верных слуг в нерадении, недосмотре, а равно и в манкировании обязанностями.
Сварог с этим согласился. Он никого и не собирался ни в чем обвинять. Ему просто-напросто хотелось попасть в эту загадочную комнату, причем по возможности еще до наступления ночи. Он и сам не знал, что на него нашло. Видимо, в последние годы выработался некий рефлекс на все замурованное, забытое, потаенное – точнее, острое желание немедленно в подобное место попасть, как только оно обнаруживается в пределах досягаемости Свароговой, выражаясь языком крючкотворов, юрисдикции, а также правомочий короны…
Убедившись, что лично им не грозят взыскания и неприятности по службе, все заинтересованные лица, как им и подобало, принялись незамедлительно претворять в жизнь очередной королевский каприз – прекрасно помня, что, собственно говоря, капризов у королей не бывает, а бывают лишь повеления…
Уже через полчаса явилось с дюжину разысканных в городе мастеров одной из Золотых гильдий – почтенные мастера каменного строения из цеха Домостроителей, за которыми прыткие подмастерья, сгибаясь от натуги, волокли тяжелые ящики с соответствующим инструментом. Судя по некоторому беспорядку в одежде и общей взволнованности, мастеров собирали в лихорадочном темпе с помощью кого-то вроде Интагара, везли галопом, не объяснив ничегошеньки. Поначалу они пугливо молчали, сбившись кучкой, теребя в руках шляпы-бонилоны с золотыми медальонами и явно ожидая, что их сейчас поволокут в какое-нибудь оживленное местечко вроде треугольной площади. Подмастерья, те и вовсе обмирали со страху. Положение усугублялось тем, что долбаные сановники заходясь от рвения, в шесть глоток орали на несчастных мастеров, что не прибавляло последним душевного равновесия.
Сварог энергично принялся выправлять положение. Первым делом он рявкнул на усердных холуев, повелев им убираться с глаз долой и не возвращаться впредь до особого распоряжения. Потом, когда в кабинете настала тишина, по-доброму перетолковал с мастерами, объяснив суть дела и заверив, что ни казнить, ни гноить в подвалах их никто не собирается – наоборот, уплачено будет щедро, чистым золотом с монетного двора. «Ничего себе у меня репутация, оказывается, – грустно подумал он. – Кто бы знал. Подмастерья и вовсе вот-вот в штаны напустят…»
– Ну, почтенные, поплевали на руки? – сказал он нетерпеливо.
Почтенные гильдейские труженики, уже немного опамятовавшиеся, взялись за дело. Сложили шляпы в угол аккуратной стопочкой, одну на другую – вполне возможно, этого требовал профессиональный шик – не спеша засучили рукава, не спеша покопались в ящиках с инструментом, не спеша достали короткие молотки с острыми носами, крайне напоминавшие старинные боевые чеканы. Подошли к стене в коридоре и, построившись шеренгой, уставились на нее, с глубокомысленным видом, с явным неодобрением покачивая головами и причмокивая. Симптомы были знакомые: любой советский сантехник вел себя точно так же, вопрошая с нешуточной тоской: «Это кто ж эту халтуру мастерил-то? Руки бы пооборвать…»
– Почтенные, – сказал Сварог нетерпеливо. – В моем королевстве, если кто запамятовал, девиз прост, но выразителен: «Больше дела – меньше слов». Кто это там, кстати, за углом хоронится? Министр полиции, надо же. Без него не обходится…
За углом и в самом деле маячил Интагар, и тут же, неподалеку, появился граф Гаржак. Вообще происходящее приобрело некий нездоровый ажиотаж – поодаль, за перегородившей широкий коридор цепочкой дворцовых стражников, стали откровенно табуниться любопытные, старательно притворяясь, будто у всех в этой части дворца обнаружились неотложные дела.
Мастера наконец-то принялись вдумчиво и тщательно простукивать стену, поколачивая по ней то острыми концами молотков, то плоскими обушками, прикладывая ухо к резным панелям. На сей раз Сварог уже не стал их подгонять – начинались насквозь профессиональные дела, быть может, по технологии именно так и нужно поступать…
Похоже, процедура затягивалась. Оказавшись решительно не у дел, Сварог поманил Гаржака, и тот моментально оказался рядом. Взяв его за локоть, Сварог отвел графа подальше и тихонько спросил:
– Ну как, подобрали себе… персонал?
– А как же, ваше величество, – сказал граф. – Четырнадцать человек. Половина со мной и раньше работала, еще при Конгере, а остальных я тоже давненько знаю. Народ, надобно вам сказать, смелый и решительный… хотя, что греха таить, не самый благонравный и законопослушный.
– Догадываюсь, – ухмыльнулся Сварог. – Говорите уж сразу, сколько я должен подписать амнистий и сколько уголовных дел… уморить?
– Две амнистии и шесть «уголовок», – без промедления ответил Гаржак. – Коли уж откровенно… Не сомневайтесь, они отслужат. Не самый благонравный народ, но, честью вам клянусь, все же не самый скверный. Подонки мне самому не нужны.
– Ну да, ну да… – проворчал Сварог. – Представляю эту публику. Из тех, что если и зарежут купца, то исключительно в силу непростых жизненных обстоятельств и неблагополучного сочетания планет… Ладно. Я вас ни о чем не спрашиваю. Привлекайте, кого найдете нужным. Только одно пусть запомнят накрепко: если они уже на моей службу вытворят что-нибудь игривое – повешу без жалости. Никакого приработка на стороне, ясно вам?
Гаржак молча поклонился.
– Байза и мое предписание еще у вас?
– Где же им быть? – серьезно сказал Гаржак. – Как зеницу ока… Под кафтаном. Прикажете сдать?
– Нет смысла, – сказал Сварог. – Вы нынче же поедете в Фиарнолл. Там работают Тетка Чари и Шедарис, копаются в архивах. Будете им помогать. Сейчас пойдете в канцелярию, в пятый стол. Там сидит невзрачный человечек по имени Нуросман, сияя от радости, примеряет новый вицмундир. Скажите ему, что я велел прочесть вам ту же лекцию касаемо розысков в архивах, что он читал мне. И отнеситесь к этому серьезно – плюгавый-то он плюгавый, но дело свое знает отлично… Тетка Чари и ее спутник должны поработать в архивах именно так, как учит этот чернильный гриб. Отнеситесь к его поучениям предельно серьезно. Я именно так поступил – и не прогадал…
– Понятно.
– Возьмите с собой человек пять… этих ваших новобранцев. Я сам в Фиарнолле никогда не бывал, но наслышан, что городок этот непростой…
– Уж это точно. Я-то там бывал. Один из самых крупных морских портов на планете просто не может быть простым городком… Кстати, болтают, что именно где-то в тамошних закоулках и прирезали Гонзака…
– Знаю, – сказал Сварог. – Правда, это всего лишь одна из одиннадцати самых правдоподобных версий его исчезновения, но все равно, попытайтесь что-то разнюхать и насчет этого… Идите.
Граф поклонился и, не теряя ни секунды, направился прочь своей стремительной походкой, прошел мимо Интагара, как мимо пустого места. Покосившись ему вслед с затаенной тоской вынужденного в силу обстоятельств пробавляться капусткой людоеда, министр полиции попытался перехватить взгляд Сварога. Сварог подозвал его милостивым кивком.
– Что здесь творится, ваше величество?
– Пустяки, – сказал Сварог. – Маленький ремонт… Ничего интересного по вашей части. Что это вид у вас озабоченный? Что-нибудь стряслось?
– Да ничего вроде бы, – задумчиво ответил Интагар. – Однако по городу гуляют туманные слухи, будто в заливе Мардин что-то нехорошее случилось…
– А точнее?
– Точной информации нет. Я велел запросить Джетарам по оптическому телеграфу, но результат будет часа через четыре… Понимаете, слухи, хотя и неконкретные, очень уж упорные, а это мне не нравится, научен печальным опытом.
– Вечно вы паникуете раньше времени, – сказал Сварог. И тут до него дошло. – Интагар, что за фокусы? Почему – оптический телеграф? Есть же таши, переговорные камни, обменяться вопросами и ответами можно практически мгновенно…
Интагар по въевшейся привычке сторожко огляделся, понизил голос до шепота:
– Ваше величество, сегодня с утра выяснилось, что таши больше не работают. Объяснений, понятно, ни у кого нет. Двадцать с лишним лет никто не мог объяснить, почему они, собственно, работают – где уж теперь понять, почему перестали вдруг…
Сварог хмуро посмотрел на него, но ничего не сказал, министр был кругом прав. Если никто так и не смог понять, почему камни работают, не стоит и голову ломать, выясняя, отчего они вдруг отказали. Возможно… Нет, не стоит пока что валить на приближение Багряной Звезды решительно все. Подождем…
– Ладно, – сказал он решительно. – Не уходите далеко, вдруг да понадобитесь… Видите ли, Интагар, во дворце вдруг обнаружилась замурованная комната, не значащаяся ни на одном плане. Вы об этом ничего не слышали?
– Ничегошеньки… А в общем, дело известное. Случается такое во дворцах. Оказаться там может все, что угодно – от скелета потаенно замурованной королевской фаворитки до прозаической рухляди. Даже не берусь гадать. Осерчал кто-то из владык прошлого на эту именно комнату, сказал сгоряча, что ноги его там не будет – и поторопились монарху услужить… Вы знаете историю о короле Читрелло и лестнице, на которой он подвернул ногу?
– Нет, – сказал Сварог. – И знать не хочу… Что там у вас?
К нему почтительно приближался один из мастеров, самый осанистый, старый и солидный, очевидно, ставший неформальным предводителем этих шабашников. Он поклонился и сообщил:
– Мастерком клянусь и медальоном, ваше величество – в той стене никакой замаскированной двери нету. Совершенно цельная стена, ненарушенная. Как сложили, так и не трогали более, вот вам мое клятвенное мнение.
– Идите в кабинет и простучите там стену, – распорядился Сварог. – Вот кстати, Интагар, есть и к вам вопрос…
Мастера, сопровождаемые почтительными подмастерьями, вереницей перешли в кабинет Сварога и принялись с той же неспешной, почти торжественной сосредоточенностью выстукивать-выслушивать угловую стену. Морщась от неумолчного дробного стука, Сварог взял со стола один из документов, вышел с Интагаром на балкон и развернул перед министром свиток:
– Здесь значатся шесть человек – бывший Тайный совет королевы Дайни. Пятеро странным образом перемерли в сжатые сроки, шестой уцелел, занял неплохую должность при новом короле, жил еще долго и счастливо…
Интагар сказал, морща лоб:
– Это очень подозрительно – на общем фоне той истории…
– Догадываюсь, не дите малое, – сказал Сварог. – Меня интересует другое… Он, конечно, обитал потом в Равене?
– Ну да, разумеется. Снольдерцы очень быстро отбили Латерану и удерживали до сего дня… Граф Форамбай, как же. Род процветает до сих пор.
– У него должен был быть особняк в Латеране, – сказал Сварог. – В те времена, когда еще была жива королева Дайни. Не мог же вельможа такого уровня обитать в гостинице или съемном доме? Положение требовало иметь свою собственную резиденцию…
– И наверняка особняк этот был фамильным, – понятливо подхватил Интагар. – Латерана к тому времени уже более ста лет принадлежала Ронеро, так что вы кругом правы, государь.
– Одно удовольствие с вами работать, Интагар, – сказал Сварог весело. – Мы друг друга понимаем с полуслова… отправьте людей немедленно. Пусть выяснят, в каком именно доме в Латеране он жил в те времена. Я хочу там побывать… Да, и отправьте кого-нибудь в Равену. С тем же заданием. Где расположен дом… или дома этого семейства? Если окажется, что хоть один из них стоит на берегу реки, доложить моментально, где бы я ни был и что бы ни делал. Вам все понятно?
– Еще бы. Полагаете, пристань?
Сварог долго смотрел в лицо министру полиции, сохранявшему тупую исполнительность на бульдожьей физиономии. Вздохнул:
– Мне хочется верить, что вы до самой смерти будете верно служить, и вас никогда не придется вешать… Вы молодчина, Интагар, серьезно. На лету мои мысли хватаете…
– Просто это был самый логичный вывод, который сам напрашивался, – скромно потупился Интагар.
– Идите, – сказал Сварог. – Коли уж вы знаете, что именно мы ищем, понимаете всю серьезность…
Работа продолжалась, мастера выстукивали стену под присмотром парочки хмурых ратагайцев, подмастерья, повинуясь коротким командам, иногда подавали новые инструменты, не похожие ни на что знакомое Сварогу. Он сидел в уголке, курил, покачивая ногой, уже свыкнувшись с неумолчным стуком.
В отлаженном процессе вдруг определенно начались изменения.
Мастера все до единого собрались в одном месте, толпясь, теснясь, мешая друг другу. Именно там принялись сосредоточенно орудовать молотками и еще чем-то непонятным. Обменялись несколькими короткими фразами, наполовину состоявшими из непонятных Сварогу терминов, переглянулись, согласно покачали головами. В конце концов старшина обернулся:
– Точно, ваше величество. Вы, простите на простонародном слове, как в воду смотрели. Вот тут примерно, – он показал рукой, – в сплошной каменной кладке явственно ощущается, поверьте моему опыту, проем. Он чем-то заделан, но не камнем заложен, нет, и, полагаем, не кирпичом. Сдается мне, там дверь…
– Ломайте, к лешевой матери, – энергично распорядился Сварог.
– Государь, тут уже потребны мастера деревянного строения из цеха домостроителей…
– Почтенные! – нетерпеливо рявкнул Сварог. – Мне не мастерство нужно, мне нужно, чтобы эту дверь открыли, и побыстрее… Не забыли девиз из королевства? Что вам нужно, чтобы самим справиться?
– Получится грубо…
– Мне плевать, – сказал Сварог. – В конце концов, это мой замок…
– Парочку пил, ломы и пробойники…
Сварог кивком подозвал ратагайца:
– Раздобыть в два счета!
Все потребное было доставлено через четверть часа – лично запыхавшимся лейб-кастеляном и его помощниками. На сей раз почтенные мастера явно посчитали ниже своего достоинства выполнять столь вульгарную работу – стали в сторонке, подавая ценные указания, а пилами и ломами принялись орудовать подмастерья. Поначалу они обращались с резными панелями осторожно, но, понукаемые Сварогом, вошли во вкус разрушения. Вот теперь начался настоящий кавардак – грохотали ломы, визжали пилы, скрежетали полувыпиленные куски панелей – их выламывали какими-то железными кривулями.
Подмастерья вдруг опустили орудия производства, сбились в кучку, беспокойно переглядываясь, не решаясь обратиться к Сварогу прямо. Сообразив, в чем дело, он подошел, присмотрелся.
Привыкшие к тяжелой работе молодцы довольно быстро выломали здоровенный участок панелей в форме прямоугольника – и там, в образовавшемся проеме, Сварог увидел самую обыкновенную дверь – деревянную, без особых изысков, невысокую, филенчатую, с затейливой позолоченной ручкой. Тут же стало ясно, почему переполошились подмастерья: на высоте человеческого лица на двери, на левой из двух филенок, был изображен знакомый символ: корона над человеческим глазом. «Только для королевского взора». Рисунок был выполнен старательно, определенно не наспех, черной краской. А пониже прямо на филенке была оттиснута четкая фиолетовая печать, большая, прямоугольно-вертикальная: герб Баргов, еще два, незнакомых Сварогу – а может, и не гербы, а какие-то эмблемы…
– Так… – не теряя времени, сказал Сварог. – Почтенные мастера, подождите пока в приемной вкупе с подмастерьями…
В комнате остались только он и безмолвные ратагайцы, не проявившие ни малейшего любопытства, поскольку не имели такого приказа. Чуть погодя бесшумно просочился Интагар, кивнул в знак того, что последние поручения выполнил.
– Ну-ка, посмотрите, – сказал Сварог. – Что это за печать?
Интагар всматривался долго, чуть ли не возя носом по двери. Выпрямившись, пожал плечами:
– Королевский герб вверху…
– Догадываюсь, – сказал Сварог. – А остальные?
– Судя по символам, это полицейские печати… вот только – старые. Старинные. Были в употреблении более пятисот лет назад, с тех пор менялись трижды. Я точно знаю, есть книги по полицейской геральдике…
– Значит…
– Значит, эта дверь запечатана самое малое пятьсот лет назад. Самому дворцу ведь около двух тысяч лет… правда, за это время его не раз перестраивали. Но вот уже шестьсот лет прошло, как стены трогали последний раз…
– Интересные дела, – сказал Сварог. – Что же, пятьсот лет сюда никто не заглядывал?
– Очень похоже, государь…
– Ну, и что нам подсказывает логика? – спросил Сварог, ощущая нешуточный азарт. – А?
– Ваше величество, умоляю вас, осторожнее… Кто знает, что они там спрятали…
– Успокойтесь, – сказал Сварог. – Мы осторожненько…
Он приложил ладони к двери, прижался к ней лбом. Пустил в ход все, чему его обучали, все, на что он был способен.
И не ощутил ничего подозрительного, враждебного. По размышлении, он уверенно сказал бы, что там нет ничего. То есть, ничего опасного, магического, колдовского, вредоносного. Хотя…
Несколько раз, словно налетавший ветерок, его касалось странное ощущение – будто стоит перед чем-то бездонным, вроде пропасти, не имевшим ни пределов, ни твердых очертаний, ни краев, ни берегов. Однако это непонятное, никогда не навещавшее прежде ощущение, опять-таки не таило в себе никакой угрозы или колдовства.
Смешно, конечно, думать, будто он знал об этом мире все. Но тем не менее… Еще ни разу он не попадал впросак из-за того, что пользовался своими способностями…
Решительно взявшись за ручку, Сварог попытался повернуть ее вниз – бесполезно. А если вверх? А если вбок? Нет, она даже не шелохнулась. Ничего удивительного – за полтысячи лет любой механизм, оставшись без присмотра и смазки, заржавеет намертво…
Он вернулся к столу, взял прислоненный к стене Доран-ан-Тег и, покачивая топором, медленно приблизился к двери. Сказал, не оборачиваясь:
– Трусов и неверных просят покинуть помещение. Король намерен совершать подвиги…
Все присутствующие остались на месте – и ратагайцы, и Интагар. Последнему, сразу видно, было не по себе, но он крепился, то ли поддался любопытству, то ли полагал, что служебный долг не позволяет ему быть сейчас ни трусом, ни неверным.
Определив место, где должна располагаться защелка, Сварог рубанул – коротко, решительно. Топор, чувствовалось, что-то такое перерубил. Ухватившись за вычурную ручку, Сварог что было сил рванул ее на себя. Дверь чуточку подалась со стороны замка, образовалась даже щель шириной пальца в два, но дальше дело не пошло. И тут уже не было никаких секретов – физически ощущалось, что это намертво прикипели заржавевшие петли.
Сварог расправился с ними в два коротких удара. Пнул дверь, и она с грохотом обрушилась внутрь замурованной комнаты, а сам Сварог из предосторожности отскочил, держа топор наготове – мало ли что могло оттуда выпрыгнуть… Иные джинны в своих сосудах сидят тысячи лет, и ничего, не прокисают, не рассыпаются прахом, даже умом не трогаются, Сварог в этом на собственном опыте убедился – тогда, в Коргале…
Не произошло ровным счетом ничего. Насколько позволял видеть проникавший из кабинета дневной свет, внутри загадочной комнаты был настелен самый обычный паркет, только пыльный. Внутри стояла непроницаемая тьма.
Не оборачиваясь, Сварог протянул руку, пошевелил ладонью. Кто-то из ратагайцев сорвался с места, подбежал, стуча подошвами. Послышался противный скрежет огнива – и в следующий миг пахнуло горьким дымком, в руке у Сварога оказался маленький факел (ратагайцы таскали в своих кошелях у пояса массу полезных в любой ситуации вещей).
Наклонив факел, чтобы ненароком не капнуть горящей смолой на руку, Сварог встал на пороге, посветил внутрь. По стенам заметались корявые тени самого прозаического, бытового происхождения – их отбрасывал стоявший почти в самом центре комнаты стол и парочка кресел с высокими спинками. На всем этом лежал толстенный слой пыли, кое-где полностью покрывший тонкую резьбу и изящные завитушки.
На вид это была самая обычная комната, если судить по той ее части, что удавалось рассмотреть, в длину равная кабинету, но вот в ширине ему значительно уступавшая – всего-то уардов пять. Ни малейшего звука из темноты не доносилось, не таились по углам демоны и вурдалаки, не выплывали из темных закутков привидения, вообще не было ни малейшего шевеления. Сварог впервые почувствовал разочарование – похоже, он убил несколько часов на совершеннейшие пустяки… Ни скелетов на полу, ни сундуков с зачарованными кладами, ни горящих во тьме глаз величиной с плошку, ни замогильных вздохов… Ну, комната, ну, пустая… Только испортил кабинет, Том Сойер этакий. Не хватает разве что дохлой кошки…
Он поднял факел повыше, решительно шагнул внутрь, следом вошли Интагар и двое ратагайцев, один держал нагайку на отлете, готовый оглоушить по темечку любую угрозу королевской безопасности, другой вынул меч.
Сварог прошелся по комнате во всю ее длину, от стены до балконной двери – походило на то, что и она, и высокое окно в незапамятные времена закрашены черной краской, ни один лучик света не пробивался снаружи. Ничего. Длинная комната, посередине – стол и два кресла. И – все. Пустышка. Теперь нужно будет чинить панели в кабинете. Предстоит срочно выдумать какую-нибудь историю и пустить ее по дворцу – мол, король для того и велел вскрыть замурованные покои, чтобы сохранить преемственность традиций, ибо прежде, в славную пору расцвета Ронеро, они принадлежали славному монарху… как бишь его? Неважно, потом выясним точно. Главное, пятьсот лет назад тут и в самом деле обитал какой-то король, и никто не мешает Сварогу объявить его исключительно славным. Король желает непременно восседать в покоях своего славного предка – вот вам убедительнейшее объяснение, никто не будет хихикать втихомолку, скушают, как миленькие, я как-никак полноправный Барг, и моих предков обитало тут немерено, причем я сам решаю, кто славный, а кто – не особенно…
Решено, так и сделаем. В конце концов, лишняя площадь не помешает – государственных бумаг столько, что класть скоро станет некуда, а тут достаточно места. Конечно, угробил на сущие пустяки несколько часов, но все равно, нет срочных дел…
Держась так, словно именно этого он с самого начала и ожидал, Сварог воткнул факел в железную держалку на ближайшей стене – ну да, в те времена еще слыхом не слыхивали о карбамильских лампах, повсюду держалки для факелов – обошел комнату уже по периметру, с видом капризного квартиросъемщика попинал носком сапога плинтус, потрогал тяжелый стол. Сказал как ни в чем не бывало:
– Отлично. Не зря старались. Получится удобнейшее хранилище для особо важных и секретных бумаг, куда попасть можно только из моего кабинета. Если навесить еще железную дверь с соответствующим замком, будет и вовсе отлично… Только окна следует почистить, а то темно, как у лешего…
Подошел к балконной двери, попробовал ручку. В отличие от входной двери эта поддалась – хотя и с хрустом, со скрежетом, хотя и посыпалась на голову Сварогу какая-то высохшая дрянь…
Он распахнул жалобно скрипящую дверь во всю ширь.
Снаружи тоже стоял непроницаемый мрак, что уже не лезло ни в какие ворота…
Мало того, в лицо прямо-таки ударило влажной сыростью – полное впечатление, что снаружи только что прошел обильный ливень. Но ведь не было никакого дождя! Ветер разгулялся с утра, однако небо оставалось безоблачным, ни тучки, ни дождинки. А тут, изволите ли видеть, пахнет мокрой землей, влажными листьями, сырой свежестью…
Нахмурясь, Сварог вышел на балкон, все еще держа наготове Доран-ан-Тег на случай неожиданностей. Каменные перила были влажными, в чем он тут же убедился, прикоснувшись ладонью.
И остолбенел у балюстрады.
Потому что все наконец-то стало на свои места – как только он понял, что именно видит и чувствует.
Не было никакого непроницаемого мрака. Просто-напросто за пределами балкона стояла ночь. Самая обыкновенная ночь, не особенно и пасмурная – часть небосвода, примерно с треть, затянута быстро передвигавшимися тучами, а все остальное усыпано звездами, крупными и помельче, яркими и не особенно.
Пейзаж тоже был знаком, почти не отличался от того, к которому Сварог успел привыкнуть, почти то же самое он видел с балкона, когда работал ночами и выходил проветриться. Вот только склон оказался совершенно лишен кустарника и земли тоже, бугрился диким камнем, уходя вниз почти так же полого. А там, внизу, уже не было речушки-притока, но вдали, там, где ему и положено, широкой полосой, чуть светлее окружающей необозримой равнины, тянулся могучий Ител, и звезды отражались в воде.
А вот это уже мало походило на звезды – россыпь огней слева, у самого горизонта. И это…
Сварог невольно отшатнулся. Но тут же, справившись с собой, перегнулся через мокрые перила, чувствуя брюхом их промозглый ночной холод, всмотрелся.
Далеко внизу, на равнине, примерно в лиге от балкона, довольно быстро двигались проворные, небольшие огоньки – большей частью слева направо, но попадались и такие, что проносились справа налево. Те, что двигались слева направо, мчались строго по прямой, в конце концов пропадая с глаз – слева, как и на соседнем балконе, была ограничивавшая обзор глухая высокая стена. Те, что двигались справа налево, один за другим сворачивали по плавной дуге, удаляясь в направлении россыпи огней у горизонта – разной величины и разноцветных, белых, синих, алых… И, плохо различимые на таком расстоянии, вспыхивали, мелькали, гасли какие-то огненные вензеля, зигзаги, фигуры…
У Сварога даже голова закружилась – он понял, что именно видит. Очень уж давно он не видел такого, но ошибки быть никак не могло…
Эта россыпь огней у горизонта могла быть исключительно городом – большим, ярко освещенным электрическим светом, с ярким мельтешением реклам, вывесок, миганием светофоров. А несущиеся по равнине огоньки – всего-навсего автомобили, ехавшие куда-то с включенными по ночному времени фарами…
Какое-то время его форменным образом трясло, пока он не справился с собой. Стоял и смотрел, вцепившись в мокрые угловатые перила, давным-давно отставив топор.
То, что он видел, было не здесь. Местность особенно не отличалась от привычного вида из кабинета – но на Таларе тысячу лет не существовало ни освещенных электричеством городов, ни автомобилей, в таком множестве и с такой скоростью несшихся по широкой автостраде, даже отсюда видно, как блестит то ли мокрый асфальт, то ли схожее дорожное покрытие…
Кажется, он вскрикнул, потому что рядом вдруг обнаружились министр полиции и оба ратагайца.
– Государь?
– Все в порядке, Интагар, – сказал Сварог, чувствуя, как кривится лицо в гримасе. – Со мной – ничего страшного. Смотрите, смотрите, может, кто-нибудь, особенно умный и проницательный, объяснит своему королю, что это такое. Потому что сам король совершенно сбит с панталыку…
Они стояли у перил, оторопело таращась вниз, и никто не порывался дать королю пояснения, только один из ратагайцев мрачно бубнил, что дело тут нечисто, и без зловредного колдовства явно не обошлось. Не следовало судить его слишком строго – сын вольных степей городов не видел вообще, пока не попал в Латерану на королевскую службу. И уж тем более не мог опознать в открывшемся ему зрелище залитые электрическим светом улицы и автомобили на шоссе.
Хорошие автомобили, оценил Сварог. Даже на таком расстоянии можно определить, какие они проворные, быстрые. Ничего похожего на передовые достижения снольдерской технической мысли – своих автомобилей на Таларе наберется лишь около сотни, и до такого совершенства им безусловно далеко…
– Ждите здесь, – распорядился Сварог.
Он прямо-таки выбежал в кабинет, кинулся на балкон. Как и следовало ожидать, там за время его отсутствия ничегошеньки не изменилось – белый день, привычный пейзаж, ветерок ворошит верхушки колючих кустов, небо безоблачное, никакой автострады, никакого города на горизонте…
И на другом балконе, когда он туда вернулся опять-таки бегом, ничего не изменилось. Все так же сиял огнями далекий город, все так же проносились по шоссе автомобили – разве что их стало определенно поменьше. Да и на горизонте поубавилось огней – похоже, там – где, черт побери?! – наступала глубокая ночь, и жизнь помаленьку затихала до утра…
– Что скажете? – осведомился Сварог с интересом.
– Ваше величество! – воскликнул Интагар. – Нужно немедленно собрать всех, кто принимал в этом участие, и…
Вот это рефлекс, подумал Сварог с угрюмым восхищением. Вот это профессионализм. В первую очередь думает не о потрясающем феномене, а о вещах более приземленных…
И тут ему пришло в голову, что министр полиции совершенно прав.
– Идет, Интагар, – сказал он, не колеблясь. – И распорядитесь, чтобы собрали всех – лейб-кастеляна, прочих олухов, мастеров и подмастерьев… Только, я вас умоляю, никакой крови. Уяснили? Просто соберите их всех в каком-нибудь уединенном помещении, возьмите под стражу… абсолютно всех, ясно? Кроме, разумеется, вот этих ребят, – он кивнул на безмолвных ратагайцев, один из коих все еще мрачно бормотал что-то о происках нечистой силы. – Живо!
Министр полиции выбежал с такой прытью, как никогда прежде не бегал. Сварог попытался разобраться в собственных мыслях и ощущениях, но очень быстро оставил это занятие – в голове бурлил совершеннейший хаос. Кусочек Древней Дороги вроде обнаруженного Леверлином не так давно? Какая-то из Соседних Страниц? Что-то иное, прежде совершенно неведомое? Как бы там ни было, это существовало и пятьсот лет назад – не случайно дверь опечатали грозной печатью, обозначили высшей степенью секретности, а потом – надо полагать, когда ушли из жизни немногие посвященные – об этой комнате забыли начисто, никто и не подозревал, что она тут есть… Что тут произошло полтысячи лет назад? Кто бы знал… Одно несомненно: не они первые торчали на этом балконе, не они первые видели иной мир…
Вообще-то существовал самый простой способ со всем этим хоть чуточку разобраться… Достаточно было перелезть через балюстраду, спуститься по другому откосу… Это никакая не иллюзия, не морок – слишком реальны порывы сырой свежести, да и дождь, замочивший каменный балкон, был не иллюзией, он свободно проникал сюда из другого мира…
Искушение было велико, но Сварог его в конце концов поборол титаническим усилием воли. Он был уже не тем, каким попал сюда – в некоторых смыслах словно бы повзрослел еще более, набрался зрелой рассудочности, и любопытство само по себе ему уже стало мало свойственно. Разберемся потихонечку, не спеша, посоветуемся с друзьями…
– Пошли, – сказал он, и ратагайцы двинулись следом, как тени.
Сварог закрыл балконную дверь, выходящую в неведомый мир, а, вернувшись в кабинет, поднял снесенную с петель дверь и кое-как установил на прежнее место, закрыв проем. Не было смысла лишний раз напоминать степнякам, что они обязаны держать язык за зубами! Только оскорбишь смертельно, они и так не пикнут… Он только сказал негромко:
– С этой минуты в кабинет не должна входить ни одна живая душа. Только те, кого я сам сюда приведу. Понятно?
Ратагайцы кивнули, а тот, что был постарше и числился предводителем дюжины, деловито спросил:
– А энтого, полицейского хмыря… зарезать прикажете?
– Э, нет, – сказал Сварог. – Я без него, как без рук. Но и его сюда допускать только со мной. Иначе…
Колокольчик у входа не просто звякнул – затрясся, отчаянно бряцая. Сварог, жестом приказав табунщикам прибрать в одну кучу разбросанные как попало куски дубовых панелей, вышел в приемную.
Четверо остававшихся там ратагайцев загораживали дверь в кабинет, многозначительно поигрывая нагайками – а перед ними торчал адмирал Амонд со злым и напряженным лицом – в полной форме, в той самой своей счастливой лангиле, с тщательно заштопанной дырочкой от давней картечины. Он кипел от ярости, как перегретый чайник, но был достаточно благоразумен, чтобы не пытаться нахрапом прорваться в кабинет. Имел кое-какое представление о табунщиках из Пушты, а также о правах часового.
– Простите, адмирал, но я велел никого не пускать, – сказал Сварог. – Были срочные дела…
Суровый старик рявкнул, нимало не оттаяв лицом:
– Простите, ваше величество, но нужно начихать на все срочные дела… Беда!
– Что такое? – спросил Сварог тихо.
Амонд, странно гримасничая лицом, сказал громко:
– Ваше величество, этого не могло случиться… этого никак не могло случиться, но крепость Батшева захвачена горротцами… У меня там, внизу, сидит единственный человек из гарнизона, которому удалось оттуда вырваться. Вам следует немедленно с ним…
Сварог прервал его жестом. Подошел к стене, где из позолоченной пластины торчали целых пять фигурных, позолоченных же рукоятей, резко дернул вниз ту, что была украшена гравировкой в виде скрещенных мечей.
В коридоре почти сразу же загрохотали сапоги, влетел один из флигель-адъютантов, молодой лейтенант Арбалетчиков, в черном мундире с алыми жгутами, вытянулся, словно оловянный солдатик, поедая короля преданным взором.
Сварог спокойно сказал:
– Боевая тревога. Всех, кто числится в первом списке, собрать в Доспешный зал. Пойдемте, адмирал…
