Юрий Манов
Молоко за вредность

— Ну что ты грузишься, как Виндоза после апгрейда, не боись, Влад, начинать всегда трудно! — заверил меня Юра Белкин, дружески похлопал по плечу и, сунув под мышку папку с бумагами, отбыл, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я остался в гордом одиночестве. Вот так всегда, Белкин пошел «бумажками» заниматься, а я — один на один с клиентами. И если часы над столом не врут, до прибытия первого осталось не больше получаса. Страшно-то как!

Да, сегодня первый день работы нашего ООО со звучным названием «ВОБЛЯ». Вобля, между прочим, это не то, что вы подумали, а река в Московской области, и там даже указатель есть, если ехать по рязанской трассе. Это Белкин придумал, уж больно его это название порадовало. Белкин, он вообще названия прикольные любит. К примеру, одного знакомого главу райадминистрации он надоумил назвать местную футбольную команду «Герострат». Самый прикол был в том, что основу этой команды составляют… хлопцы из добровольной пожарной дружины местного химкомбината (по крайней мере именно по ведомостям пожарных они получают там зарплату). Как только футболисты «Герострата» вышли на поле, и комментатор объявил новое название команды, немногочисленные зрители матча хором заржали. А после игры рассказали своим знакомым. С тех пор посещаемость на играх этой команды постоянно растет, несмотря на откровенно говенную игру «добровольных пожарников».

А нового владельца нашего «Океана» Белкин научил переименовать магазин в «Ихтиандр», горячо убедив, что «Океан» — это банально. На витрине там теперь живой хвостатый мужик в серебристом трико на фоне водорослей, рыб, осьминогов и прочих морепродуктов. И когда включается световая реклама, мужик этот начинает шевелить хвостом и трубить в раковину, как в кино «Человек-амфибия», к великой радости местной детворы. Правда, есть там одно «Но», большой рекламный щит перед магазином обещает, что покупатель может приобрести деликатесы из всего, что выставлено на витрине. Странно, и почему никто до сих пор не заказал филе жареного «Ихтиандра», он ведь тоже на витрине фигурирует.

В общем, Белкин придумывает, остальные расхлебывают. На этот раз расхлебывать придется мне, потому как именно на двери моей комнаты в общаге была прикреплена табличка:

В. Ю. Мамичев, как вы поняли, это я. И именно мне придется оказывать срочную виртуальную психологическую помощь согражданам с помощью вот этого проапгрейдженного до предела «Пня» и двух шлем-масок для виртуалки. На мне был новенький белый халат (рукав которого я уже успел облить кофе), для солидности Белкин заставил меня сменить кроссовки на ботинки и даже нацепить галстук. Идиотизм!

Почему я согласился на эту авантюру, ума не приложу. Ну подумаешь, снова остался без работы, разругавшись вдрызг с начальницей рекламного отдела Кристиной Максимовной, впервой, что ли? Да специалистов моего уровня в этом городишке еще поискать, и предложения работы вроде были. Но тут приперся Белкин, приволок пива и убедил, собака, мол, «хватит работать на дядю, пора поработать и на себя». И вот теперь сижу в своей общажной комнате, превращенной в «процедурный кабинет», и тихонько мандражирую в ожидании первого клиента. Самое ужасное было в том, что я совершенно не представлял себе, что значит эта самая «психологическая виртуальная помощь». Белкин что-то объяснял, рассказывал, какие «бешеные бабки рубят» в Штатах личные психотерапевты, но в суть я так и не врубился. Ладно, для первых клиентов Белкин оставил инструкции. Поглядим, как сработает, а там видно будет.

Правильно говорила моя бабуля, царство ей небесное: «Сколько обезьяна ни хитри, все равно жопа голая». Разумеется, в приличной компании бабуля изъяснялась более нормативно, заменяя «жопу» «голым задом», но смысл поговорки от этого не менялся, разве немного терялось экспрессии. Так вот, эта народная мудрость, без сомнения, относится к моему приятелю Белкину и тому жизненному пути, что он для себя выбрал. Хитрит, сволочь даже там, где особой необходимости в этом нет. Вот и в «Суперцивилизации XXL» он решил схитрить и по большому блату где-то раздобыл коды и пароли для этой игрушки. Что и говорить, коды были хорошие, один давал сразу миллион золотом в казну, второй позволял быть в курсе всех самых перспективных разработок в научных лабораториях Игроков — соседей, третий разрешал коренным образом менять ландшафт и в пять минут сносить горные хребты, вырывая на их месте рукотворные озера. Про его армию я уже не говорю, в гвардии Белкина Рэмбо в сержантах мыкался, изводя всех просьбами направить его в Вест-Пойнт, да что там Рэмбо, Терминатор два года капитанских погон дожидался.

Три недели Белкин ходил гоголем, свысока посматривая на нас, Игроков, честным трудом в поту соленом зарабатывающих деньги в казну и не знающих, как свести концы с концами из-за постоянных бюджетных дефицитов. Видели бы вы, чего за это время он успел натворить. Он меня как-то запустил в свою карту (хотя это правилами и запрещено, но разве Белкин мог удержаться, чтобы не похвалиться?). В своей столице он собрал все семь древних чудес света и заложил фундамент девяти новых, стены домов у него были сплошь из мрамора, а народ проживал в праздности и отрывался в постоянных увеселительных мероприятиях. От скромности Белкин никогда не страдал, а потому своих статуй, увенчанных золотыми венками, он наставил где только можно, разве что не в нужниках.

Честно говоря, я Белкину завидовал. Нет, не статуям, а совершенству созданного им мира. Я не спеша бродил по улицам Белкинтауна и приветливо кивал улыбающимся людям, красивым и здоровым без исключения. Ни преступности, ни загазованности, присущих большим городам, жратва бесплатно, одежда тоже, предметы роскоши — по себестоимости. Тут и там здоровенные афиши: концерты и спектакли, вход свободный. Я разок забрел случайно в какой-то амфитеатр, там на сцене уже лабал «Nazaret», a «Led Zeppelin» в классическом составе настраивал аппаратуру за кулисами. Ну как тут не позавидуешь, конечно, будь у меня такие деньжищи, я бы и не такого сотворил…

Потом наступила расплата. Коды кодами, но оказалось, что деньги Белкин получил не так просто, а в кредит, и теперь Создатель намекал, что пора бы Игроку Великому Белку вернуть долг, с процентами, разумеется. А также заплатить за приобретенные у других Игроков патенты на изобретения и расплатиться со строительными компаниями за снос гор и рытье на их местах рукотворных озер. Белкин загрустил, прикинул свой баланс и объявил себя банкротом. Но при этом из Игры не вышел, а распродал оружие контрабандой, распустил армию и объявил нейтралитет. А своим соседям по карте он предложил использовать его страну, как виртуальную Швейцарию — мировой курорт, банк и огромную киностудию в одном флаконе. Соседи Белкина побаивались, тем более они как раз начали грызться между собой, потому предложение его с радостью приняли.

Лишившись перспективы завоевать когда-либо мир, Белкин к Игре несколько охладел, а потом придумал использовать ее в своих корыстных интересах. Благо, что с помощью полулицензионной программы и нехитрых манипуляций в «Суперцивилизацию XXL» можно было ввести любого героя, хоть Жириновского с предвыборного плаката, хоть Шандыбина, крашеного зеленкой под Шрека, хоть черта лысого с манерами джентльмена и дипломом МГУ. Так и появилась «ВОБЛЯ».

В дверь робко постучались, я постарался придать себе солидный вид и громко сказал: «Войдите». Первый клиент оказался невысоким мужчиной с большими залысинами, с потрепанным портфелем в руках. Он остановился на пороге и робко огляделся. В общем-то за интерьер «кабинета» я был совершенно спокоен. Мы решили не скупиться, Белкин достал заначку, выбил где-то кредит, и «кабинет» мы отремонтировали под «евро»: с навесными потолками, утыканными галогенками, с идеально ровными чуть голубоватыми стенами, с жалюзи того же цвета. Все соседи по общаге приходили к нам посмотреть, как на экскурсию. В углу стояла неизвестно для каких целей купленная ширма (Белкин в каком-то кино видел). Добавьте к этому удивительно удобное кресло, которое Белкин спер с прежнего места работы, и мой комп, корпус которого я оттирал водкой часа три, если не больше. Несколько портил общий вид старый холодильник «Смоленск» довольно обшарпанного вида, но я решительно отказался с ним расставаться. Он — мой ровесник и ни разу не ломался за долгие годы службы, пусть уж постоит в уголке, заслужил. Правда, хитрый Белкин заклеил его самоклеющейся пленкой под сталь, раздобыл где-то панель кодового замка от сейфа и приклеил его «суперцементом» к дверце холодильника. Честное слово, получилось классно, словно сейф в углу стоит, только гремит он сильно, особо когда включается…

Судя по всему, интерьер клиента впечатлил, и я немного успокоился.

— Садитесь, — указал я на чудовищное кресло. — Давайте ваше направление.

Клиент робко положил на стол бумажку, и я прочитал «диагноз». Белкин своими каракулями уведомлял, что Кручина Василий Петрович находится в глубокой депрессии и нуждается в «глубоком погружении». Ну конечно, я бы удивился, если бы у человека с такой фамилией не было депрессии. Тут же был и «рецепт» — рекомендуется диск № 19.

Девятнадцать, так девятнадцать, мне не один ли хрен! Я крутанул пластиковый диско-кляссер, нашел искомое и сунул болвань в СиДюк. Машинка загудела, и я уже хотел предложить Кручине Василию Петровичу надеть шлем-маску, когда вспомнил инструкции Белкина. И то правда, кто будет платить большие деньги, если все будет так просто. Не-е-ет, лечение, а тем более платное — вещь сугубо сурьезная! Тут клиента нужно убедить, что свои деньги он потратил не впустую.

— Так какие у вас проблемы, уважаемый Василий Петрович? — спросил я проникновенно.

— Понимаете, — начал Кручина, нервно царапая свой портфель. — Я уже говорил доктору… Я боюсь, понимаете, я боюсь, что меня уволят. Я уже двадцать лет работаю на макаронной фабрике, руковожу цехом и дело свое знаю в совершенстве. Но сейчас появилось так много наглых молодых людей. Вы извините, молодой человек, я вовсе не вас имею в виду. Просто… Я работаю не покладая рук, а они такие наглые…

— Так вы хотите…

— Я хочу, чтобы они тоже работали, чтобы поняли, что значит тяжкий труд, понимаете? И имели к нему уважение.

— Вы имеете в виду конкретные личности? — поинтересовался я.

— Да, я вот принес фотографии, как мне сказал доктор. Качество не очень, вы уж извините, это с новогоднего банкета…

Доктор? Это значит Белкин себя в доктора возвел. Я не удержался и хмыкнул, но тут же вновь принял серьезный вид, взял фотографии, рассмотрел: обычный новогодний стол с неприменным оливье под наряженной елкой в заводском клубе, красномордые сотрудники без пиджаков, с ослабленными галстуками. Видимо, застолье снято в самом разгаре. Впрочем, возможно, красные рожи — следствие неважной проявки или неотрегулированной вспышки…

Я уложил фотографии в сканер и начал их потихоньку чистить, Кручина терпеливо ждал, не переставая теребить кожу своего портфеля. Особо я не старался, если чистить фотки по нормальному, то тут часа три надо. Некоторые физиономии «вытянуть» так и не удалось, больно уж смазанные. Ну ладно, попробуем как есть.

— Вы прямо мастер! — восхитился Кручина, увидев результаты моей работы на мониторе. Я польщенно улыбнулся и скинул фотки в программу.

— Итак, — сказал я, уже абсолютно успокоившись, — вы хотите, чтобы они, ваши молодые коллеги, работали, а вы ими руководили?

Кручина кивнул.

— И какой же вид работы вы выбрали, физический, интеллектуальный?

— Физический, конечно! — занервничал Кручина. — Другого они не поймут.

— Хорошо, есть следующие варианты тяжкого физического труда и невыносимых условий жизни: вбивание бревен лиственницы в болота строящегося Санкт-Петербурга, детский труд на текстильных мануфактурах Англии восемнадцатого века, лесоповал и золотой карьер на Колыме в системе ГУЛАГа, завод «ЗИЛ» — конвейер, с проживанием в общаге «лимиты», хлопковые плантации Флориды. За небольшую доплату, — я сделал многозначительную паузу, вспомнив наставления Белкина, — есть еще одна довольно эффективная импортная программа.

— Какая? — шевельнул губами Кручина.

— Строительство египетских пирамид! — сказал я гордо. — Каменоломни, адский труд на жаре, надсмотрщики с кнутами, перетаскивание блоков, водружение их на солидную высоту.

— Пирамиды! — решительно сказал Кручина. — Не переживайте, я заплачу, сколько надо.

— В какой роли хотите выступать? Царский писец, строительный прораб, надсмотрщик?

— Надсмотрщик! — не колеблясь, заявил клиент.

Я понимающе кивнул. Нет, Белкин, конечно, сволочь, но профессионал! Диск № 19 — как раз его запись с его первой стройки Чуда Света, и именно в роли надсмотрщика.

— Что ж, располагайтесь в кресле удобнее, поставьте сюда ваш портфельчик и не стесняйтесь, откиньтесь на спинку, держитесь свободнее. Сейчас вы наденете этот шлем-маску и перенесетесь в Древний Египет на строительство пирамиды Хефрена…

— А почему не Хеопса? — удивился Кручина, порадовав меня эрудицией.

— Не все сразу, — успокоил я. — Сразу Хеопса — это слишком круто, надо постепенно. Я же говорил, что лекарство, то есть программа, очень сильное…

Кручина спорить не стал и послушно дал нацепить себе на лицо маску. Я проверил программу, убедился, что все в норме и нажал «Enter». Комп довольно загудел, и я быстро натянул вторую маску.

Горячий ветер тут же обнял мое тело, швырнул в лицо горстью мелкой пыли. Я допил воду в чаше до дна, тут же пот обильно выступил по всей коже.

— Напрасно вы, уважаемый, на воду налегаете, — лениво сказал мне старший писец, откидываясь на папирусную циновку. — В такую жарищу вода все равно через пот выйдет. Вы лучше арбузика отведайте. В этом году они, хвала Осирису, на удивление сочные.

Я не стал спорить и принял из рук чернокожего раба большой красный ломоть. Действительно, очень сочно, сахарная мякоть аж тает на языке.

— Судя по цвету кожи, вы не местный, а я ведь тоже с севера, — улыбаясь, сказал писец, — с самого побережья. Первое время думал, что не выдержу такой жары, а сейчас ничего, привык…

Он протер лысину белым платком и взял с медного подноса большой папирусный свиток.

— Отчет о ходе работ сейчас посмотрите или вечером, во дворце?

— Вечером, — отмахнулся я. — От этой жары у меня голова пухнет, какой уж тут отчет. Я приехал сказать, что Великий фараон Хуфу недоволен, почему так медленно идут работы?

— Великий фараон Хуфу, да осветит Осирис каждый шаг его по земле, всегда недоволен ходом работ. А у мудрого жреца Имхотепа всегда есть объективные причины для объяснения задержек: то камень не вовремя подвезли, то рабов маловато, то мастера бастуют из-за скудного жалованья, то Нил разлился не по графику. Так было всегда, при моем деде, при моем отце, при мне, всегда… — повторил жрец и махнул рукой в сторону пустыни, над которой уже поднимались стены циклопического строения.

— Кстати, — сказал я, — как там та партия рабов, что я пригнал?

Писец пожал плечами:

— Как все, привыкают понемногу, вон они как раз у северной стены блок тянут.

— Пойду посмотрю, — сказал я и, смыв арбузный сок с рук в чаше с водой, направился к пирамиде. Писец дружески мне улыбнулся, но из-под навеса не вышел, наоборот, дал знак неграм с опахалами, чтобы не шланговали и махали побойчее. Что поделаешь, северный человек, плохо жару переносит. А жара здесь о-го-го!

Кручина был собран и деловит. В белоснежной набедренной повязке в довольно дорогом черном парике конского волоса он поигрывал кнутом с рукояткой, отделанной серебром, и громко командовал:

— И ррраз, и ррраз! Юлин, не отлынивай, всей грудью на упряжь налегай. Это тебе не секретарш по приемным за титьки тискать! И ррраз! И еще рраз! Барычев, а ты что?! Я тебе покажу «ноги стер»! Как по служебной командировке на футбол в Италию летать, так ноги у тебя не болят, а как поработать… Я тебя сейчас быстро вылечу!

Молодые коллеги Кручины разом налегли на упряжь, деревянные полозья, обильно смазанные жиром, заскрипели по камню, и огромный блок из песчаника сдвинулся на полшага.

— Плохо, ребята, очень плохо! — укоризненно сказал Кручина. Громко свистнул кнут, кто-то ойкнул.

Я понял, что с программой все в порядке и снял маску.

Кручина, откинувшись в кресле, беззвучно шевелил губами, то и дело вздрагивал и размахивал руками, видимо, кого-то сек. Я отодвинул ширму, чтобы надсмотрщик-энтузиаст ненароком ее не зацепил, и вышел в коридор покурить. Там меня настигла Клипса — наша общеобщажная кошка и затянула старую песнь о вечном голоде. Я развел руками и сообщил кошке, что у самого в животе урчит, но пообещал поделиться с ней обедом, если повезет. Кошка зыркнула по мне своими желтыми глазищами, но, видимо, поверила обещанию и двинулась по длинной щели общажного коридора, гордо подняв хвост.

До конца сеанса оставалось еще полчаса. Я пересчитал наличные, что звенели в кармане, и решил, что в продмаг с таким убожеством идти стыдно.

Кручина неподвижно сидел в кресле, лицо его было покрыто потом. Я тоже нервничал: наступал самый решающий момент моей деятельности — взимание денег за процедуру. Я долго просил Белкина избавить меня от приема наличных, но тот намекнул, во сколько нам обойдется кассир, и пришлось ради будущего финансового благополучия нашего ООО согласиться.

Стараясь не выдать волнения, я вписал на разграфленный листок циферки, подытожил сумму и протянул его Кручине. Тот тупо в бумажку посмотрел, наконец, сообразил, что она означает, молча вытащил из кармана пиджака потрепанный бумажник и выложил на стол несколько купюр.

— Сдачи не надо, — сказал Кручина, направляясь к двери.

— Но постойте, — запротестовал я, — также нельзя, у меня отчетность…

Но догонять его я не стал. Все равно сдачи у меня не было. Я прикинул в уме и сообразил, что щедрый инженер Кручина «на чай» мне оставили 45 рублей. Однако! Сначала я хотел было весь гонорар положить в специальную жестяную коробочку из-под чая со слониками, но в животе урчало, до визита следующего клиента оставалось больше получаса, и я решил все-таки сбегать в магазин.

Клиент заявился на десять минут раньше, вошел без стука, дверь распахнул мощным пинком ноги. От неожиданности я едва не подавился бутербродом с колбасой и опять плеснул себе кофе на рукав, теперь уже на левый. Клипса тоже чуть не поперхнулась сосиской, отпрыгнула боком и злобно зашипела на пришельца. Крупный бритый молодой человек с соответственной цепью на могучей шее оглядел кабинет и уставился на меня в упор.

— Я на прием. Ты, что ли, этот псих виртуалый? — спросил он по-хозяйски.

Я не стал спорить (с набитым ртом это было трудно), накрыл свой убогий обед салфеткой и отодвинул на край стола. Рукой указал гостю на кресло и, наконец с трудом проглотив пищу, сказал:

— Вы извините, но до сеанса еще десять минут, и я не ожидал, что…

— Да ладно, ладно, че уж там, жри! Че, не понимаю, что ли, — сказал клиент, по-хозяйски располагаясь в кресле. — Я, бывалочи, и сам в зоне… Стоишь так на перекличке, а в кишках оркестр духовой. Дождешься отбоя и в одну харю бачок картошки с салом и буханкой хлеба смолотишь. Так-то! Ладно, братан, время — деньги! Мне надо троих уродов замочить.

Я вздрогнул и едва не выронил из рук тот самый диск № 19.

— Не, ну не вправду, но чтоб как по-настоящему. Мне тут твой «лепила» сказал, что есть такая возможность. Да ты не ссы, они — чисто уроды, никто за них не встанет, в натуре.

— Можно ваше направление? — пролепетал я.

— А, бумажку эту? На, держи!

Видимо, во время общения с этим клиентом у Белкина тоже дрожали руки, его и без того трудночитаемые каракули в этот раз были совершенно ужасны. Но я все-таки разобрал: «Яков… (отчества я так и не расшифровал) Палкин, острое чувство… какой-то неприязни, рекомендуется глубокое погружение для… (чего-то нечитаемого) и снятия стресса. Рекомендуется диск № 47».

— Фотографии объектов у вас имеются? — поинтересовался я, наблюдая, как Клипса, встав на задние лапы, пытается стянуть салфетку с моего обеда. Странно, обычно эта интеллигентная кошка крысятничеством не грешит, не иначе как аура клиента на нее так подействовала.

— Вот, братан, эти уроды. Фас, в профиль, в кругу семьи! Достали! Если их сегодня не замочу, все, хана мне, сотворю че-то страшное! Аж сам за себя боюсь! Только ты это, обеспечь, чтобы все взаправду…

Я рассмотрел глянцевые карточки. Да, люди в нашем городе известные, в принципе чего-то подобного я и ожидал: местный олигарх, поднявшийся на дружбе с бандитами и торговле цветными металлами, зампрокурора, известный тем, что отказался от взятки в полмиллиона баксов (это в нашем захолустье-то!), и еще один криминальный авторитет, его портрет я видел недавно в местной программе «Набат» в рубрике «Розыск». Видимо, именно эти трое начисто отравляли жизнь моему клиенту.

— Тут вот досье на них, нужно? — спросил он, вынимая из кейса три толстых пачки.

— Смотря что вы желаете… с ними сделать? — проникновенно спросил я и неожиданно для себя добавил: — В натуре?

— Как что?! — удивился моей непонятливости Яша. — Я хочу их «замочить» лично, вот этими самыми руками.

— Значит, переговоры вы с ними вести не будете?

— Какие переговоры?! Это же беспредельщики! С ними по-людски нельзя, в натуре! А этот прокурор, он вообще чокнутый. Сам живет в своей малосемейке на оклад и остальной путевый народ хочет на нары отправить. Не, боле никаких базаров, в расход уродов!

— Тогда их досье мне вовсе не обязательно, — сказал я, мельком пролистывая бумаги. — Каким образом вы хотите их… «замочить»?

— Ты это… кино про крестного отца видел? Ну, когда Майкл в ресторане этого турка и мента продажного завалил. Мне вот что-то наподобие.

— Какое оружие предпочитаете? — спросил я, вызывая мышкой на экран арсенал. Яша внимательно посмотрел на длинный ряд вооружений, уважительно хмыкнул…

— И это все у тебя есть? Уважаю! Слушай, а можно тот пулемет, что был в машине у Брюса Уиллиса в «Шакале»?

— Можно, конечно, — сказал я, вызывая на экран искомое. — Но вы его в руках не удержите, он очень тяжелый.

Бугай с сомнением посмотрел на свои ручищи:

— А тот, что у Шварца в «Хищнике», с шестью стволами?

— Можно, но в сортире за бачком его спрятать вряд ли удастся.

— Тогда валяй мой!

— Что «мой»? — не понял я.

— Вот этот, — и Яков выложил на стол тяжелый «ТТ». В принципе он меня не особо удивил, что я, «ТоТошек» не видел? Я кивнул головой, врубил сканер и начал чистить фотографии будущих покойников. Работы было немного, качество фотографий было просто отличным.

Вообще-то Яша обещал, что стрелять будет прицельно, но я на всякий случай натянул под жилетку бармена бронежилет. В зеркале в таком виде я выглядел очень смешно, но мне было далеко не до смеха. Как-то не по себе мне было. Я перевернул пластинку, поставил опять что-то итальянское и снова принялся тереть бокалы. В принципе — успокаивает, но не могу сказать, чтобы очень.

Эта троица вела себя слишком беспечно: бандит жрал, быстро работая мощными челюстями, олигарх ловко разделывался с устрицами, щедро поливая их лимонным соком, прокурор почти не ел, тарелка с чем-то молочным перед ним (я все-таки просмотрел мельком досье и узнал, что зампрокурора давно страдает язвой) оставалась нетронутой. Олигарх резвился, рассказывая какой-то смешной случай из своей жизни (если мне не изменяет память, что-то подобное я читал в местной «Вечерке» в рубрике «Это было взаправду», скачанной из интернета), бандит продолжал жрать, прокурор хмурился, посматривая на пустой стул Яши. Тот отпросился по малой нужде и что-то давно не возвращался. И хотя его обыскали самым тщательным образом…

В этот момент он и в вошел в зал. Палкин был наряжен в шикарный смокинг, в руках его было по большому черному пистолету (второй ствол он уже в последний момент заказал, пришлось вводить в программу за отдельную плату). Яша остановился, широко расставил ноги и медленно поднял обе руки. Едва раздался грохот, я нырнул под стойку и зажал уши.

— Все, братан, — услышал я, когда грохот стих. — Давай выводи меня отсюда, пока менты не наехали.

Вдали действительно заревела полицейская сирена. Я осторожно выглянул из-за стойки: вся троица лежала у перевернутого стола в живописных позах в лужах крови, кто-то тихонько стонал. Яша довольно улыбнулся, показал мне большой палец руки и сделал контрольные выстрелы. Мне же было не до смеха, я почувствовал, как к горлу подкатила тошнота, и немедленно снял маску.

— Ну, братан, спасибо, порадовал! — не глядя на протянутую бумажку со счетом, Яша бросил на стол стодолларовую купюру с визиткой и, громко цокая подкованными каблуками, пошел к двери. — Будут проблемы с «крышей» — звони!

Я разглядел визитку с золотыми буковками, а Яша-то, оказывается, предприниматель и меценат к тому же…

Белкин быстро щелкал по клавишам калькулятора, то и дело посматривая на купюры, заработанные мною сегодня за день. А заработал я немало: после обеда приходила еще пышнотелая дама лет тридцати, ей очень хотелось потанцевать танго с Томом Крузом и непременно в Кремлевском зале с двуглавыми орлами на стенах. Последним явился мужчина лет сорока пяти. Об его заказе и говорить не хочется. Ну и что с того, что дядька с детства влюблен в Мэрилин Монро? Мы-то здесь при чем? Пусть тешит свою похоть как-нибудь по-другому, некрофил проклятый, здесь у нас — не порносалон! О чем я и заявил Белкину решительно.

Белкин особо не спорил, он прямо-таки сиял от счастья, подсчитывая, сколько чистой прибыли принесет нам этот кабинет при разумном использовании.

— Прикинь, — потирал он руки, — затрат-то практически никаких, а чистая прибыль о-го-го! Если так дело и дальше пойдет, мы с тобой такие «бабки» зашибем!..

Я почему-то его радости не разделял. Признаться, сегодняшний день вымотал меня просто абсолютно! Один этот Яша Карлеоне чего стоит!

— Это нас зашибут, и меня в первую очередь, — пробурчал я. — Ты что, не понял, кто этот Палкин и кого он сегодня «замочил»?

— Ну и что? Это же виртуально, Влад, мало ли кого в компьютере убивают! Вот ты сам говорил, что давно мечтаешь убить ту страшную польскую девочку из рекламы про «Блендамед», но ведь не берешь дробовик и не едешь в Варшаву скорым поездом…

Я спорить не стал, действительно, возникали у меня порой такие непреодолимые желания. Причем не просто убить, а каким-нибудь садистским способом, бензопилой или еще чем. Такие вот странные ассоциации вызывает у меня некоторая реклама на отечественном TV. И будь у меня такая возможность, то первым делом я убил бы эту белобрысую польку с квадратными зубами, которая уверяет, что после «Блендамеда» по зубам даже можно постучать. И тут же стучит по своим ужасным огромным резцам. Ну я бы ей настучал!

Второй жертвой стал бы тот придурок, что вламывается в квартиры мирных граждан со своим долбаным «Тайдом» и все угрожает: «Тогда мы идем к вам». Для него я приготовил бы дробовик с хорошим зарядом картечи. Или все-таки лучше непривитый ротвейлер без намордника? Вот представляете, он грозится: «Тогда мы идем к вам», заходит в ваш подъезд, а вы потихоньку выпускаете пса. Только оператора жалко, ротвейлеры, они жуть какие злобные, одним придурком вряд ли ограничится. Нет, придется все-таки брать дробовик. Так, потом я расправился бы с тетей Асей и Инессой Михайловной. Ну с ними все просто — засунуть в стиральную машинку, обильно полить гелем, отбеливателем, забросать этими пластиковыми роллерами и включить барабан на полную мощность. Получится гель для стирки с отбеливателем в одном флаконе. А вот что делать со студентками — дегенератками из «АктивиА», с «растишкой-пидорашкой»? Как поступить с тем ужасным мальчиком, что постоянно канючит: «Побольше масла»? Поверьете, я люблю детей, но должна быть и мера. Да мало ли еще дебильной рекламы на нашем TV, так что работы непочатый край…

Следующий рабочий день начался с сюрприза. Почему-то вместо жены директора чулочно-носочной фабрики, имевшей какие-то проблемы с мужем, у дверей кабинета топтался господин Кручина. И не один, а с какой-то суровой дамой в очках. Я начал лихорадочно вспоминать, что учил меня делать Белкин в этой ситуации. Во-первых, никакого возврата денег, во-вторых… Вот насчет того, что деньги возврату не подлежат, я помнил, а про «во-вторых» все совершенно вылетело из головы.

Но Кручина, судя по всему, и не собирался требовать деньги обратно. Увидев меня, он робко заскулил и, сбиваясь, заговорил:

— Уважаемый, мы, конечно, без направления, но я, мы… мы хотели бы… нельзя ли в качестве исключения?…

Я оглянулся, не видят ли соседи, и открыл дверь, пропуская визитеров вперед. Настроение резко улучшилось, одно дело, когда приходят с претензиями на услугу, совсем другое, когда благодарят, да еще приводят новых клиентов.

— Это Марисеменна с планового отдела, — сообщил Кручина робко. — У Марисеменны такие же проблемы, что и у меня. Можно ли ей… тоже помочь? Ну, вы меня понимаете?

Я понимал. Тетку, наверное, сокращают. Знаю я такие конторы. На одном заводе целый расчетно-плановый отдел из двух дюжин теток с сейфами, калькуляторами, печатными машинками и кипятильниками заменили одной девочкой — студенткой экономического техникума с компьютером. Никто и не заметил, разве что путаницы в бумагах стало гораздо меньше.

Я глянул на часы. Судя по всему, супруга чулочно-носочного магната уже не придет. Ладно, не люблю, когда техника простаивает.

— Что бы вы хотели? — начал я привычно.

— То же, что и мне, — заторопился Кручина, — только нельзя ли вот этих людей в упряжку? Не переживайте, у меня есть сбережения, я заплачу…

Я вновь оказался в жаркой долине Гиза. Широкий Нил солидно нес свои воды на север, на середине реки покачивались на волнах четыре большие папирусные лодки, груженные блоками из песчаника. На берегу громко и грязно ругались по-древнеегипетски рыбаки.

Марисеменна в черном парике царского писца с приклеенной фальшивой бородкой сидела под навесом, два дюжих нубийца широкими опахалами нагоняли на нее прохладу. Марисеменна была сурова, в пыли перед ней на коленях обреченно стояли двое мужчин, фотографии которых я только что отсканировал. Если я правильно понял — владелец и управляющий макаронной фабрикой. Они искренне раскаивались в воровстве и обливались горькими слезами, но тщетно…

— Великий фараон Хуфу, да благословит Бог Солнца Ра каждую минуту, прожитую им в этом мире, — выговаривала Марисеменна сурово, — для того и поставил меня на эту должность, чтобы воры и мздоимцы вроде вас не смогли помешать ему, любимцу Осириса, Птаха и Бастет возвести величайшее в истории строение! Именно из-за таких, как вы, величественный пирамидальный комплекс получился таким несуразным…

Вот дела! Простая тетка из планового отдела решила загадку, над которой бились самые башковитые египтологи веками, и даже тысячелетиями. Так вот почему комплекс пирамид в Гизе выглядит так странно. Просто великий фараон решил выяснить, сколько воруют в его славном царстве. Материалов выделили на три одинаковые пирамиды, но уже вторая получилась чуть поменьше, а третья и вовсе какая-то ущербная. Остальное просто украли. Получается, приписки начались, как только появилась письменность…

Марисеменна сделала знак, бронзовокожие воины подхватили ворюг под локотки и разложили их на специальных козлах. Свистнул кнут, и багровые полоски украсили бледные, но упитанные ягодицы мздоимцев.

Марисеменна благодарила меня со слезами на глазах. Честно говоря, у меня был соблазн присвоить деньги, выложенные ею за сеанс психологической помощи, но, вспомнив об исполосованных кнутами ягодицах нарушителей строгой финансовой отчетности, я вздохнул и положил купюры в чайную коробочку.

Я ее почувствовал по запаху. Честное слово, за секунду до того, как дверь распахнулась, я почувствовал тонкий, но удивительно изысканный запах духов. Видимо, очень дорогих, потому что когда она вошла, запах не усилился, а остался таким же тонким, еле уловимым, но удивительно манящим. Я глянул на нее и загрустил. Так бывает обычно, когда видишь прекрасную даму и понимаешь, что между вами пропасть огромных размеров, перешагнуть которую вам не суждено никогда! Целый американский каньон, даже шире!

Она была великолепна: большие чувствительные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, чуть вздернутый носик, густые каштановые волосы, уложенные немного небрежно — по последней моде. Одета она была в узкие брючки, короткую ковбойскую курточку, обута в мягкие замшевые сапожки. Все — удивительно стильное и, по всей видимости, очень дорогое.

Войдя, она мягко улыбнулась, стянула с правой руки мягкую перчатку и протянула мне узкую ладонь:

— Галина. Галина Стеклова, будем знакомы. Я к вам по направлению…

В направлении кроме имени клиентки значилась зашифрованная запись. Она означала, что надо раскрыть журнал и прочитать нечто конфиденциальное, чего клиент знать не должен. Я раскрыл журнал и прочитал белкинские каракули: «Влад, по-моему, у этой Галины не все дома. Будь с ней повежливее и попробуй разобраться, чего ей все-таки нужно. Я целый час пялился на ее сиськи, но так ничего и не понял».

Задача усложнялась. Грудь у клиентки была действительно что надо. Я отвел глаза, захлопнул журнал, всем своим видом изобразил жгучую заинтересованность:

— Так какие у нас проблемы?

В принципе я ожидал чего-то большего. Клиентка возжелала чего-либо романтического с мужчиной, уверенно глядевшего с цветной фотографии. Почему-то мне показалось, что это лицо я где-то видел. Легко сказать «романтическое». А что это означает в наше циничное время? Один мой приятель, помешанный на оружии, во время поездки в Москву поволок свою невесту в музей Советской Армии, ну там, где танки во дворе и баллистическая ракета перед входом. Так вот, она (невеста, а не ракета) вполне серьезно заявила, что поездка была «жутко романтична», потому что они целовались на броне лучшего танка Второй мировой. Вот пойми этих женщин.

— Так что бы вам подошло? — спросил я. — Свидание на пляже в Майами-Бич при полной луне, случайное знакомство и прогулка по Парижу, карнавал в Рио? А может быть… бал?

— Бал? О, это было бы просто прекрасно!

Отлично, диск «11–94» — «Война и мир», первая серия.

Вот незадача, я выглядел белой вороной. Точнее, черной вороной в стае белых. На балу я оказался единственным мужчиной, одетым в штатский костюм. На мне был черный фрак, короткие коричневые панталоны, белые чулки до колен. На ногах лакированные туфли с серебряными пряжками. Я глянул на себя в большое настенное зеркало — совершенно уморительный вид! Остальные щеголяли в военных и чиновничьих мундирах, шитых золотом, причем военные здесь явно превалировали. Ладно, сойдет на первый раз, моя роль здесь чисто наблюдательная, только бы не объявили белый танец, а то пригласит какая-нибудь мадам, и оконфузишься прямо на паркете.

Я бочком протиснулся за спины весело гомонящей компании гусаров и по пути взял бокал шампанского с подноса, который чинно нес старичок в парике с буклями и ливрее. Видимо, пенсии он так и не заработал, что поделаешь, жестокий век, жестокие сердца. Или это из другой оперы?

— Что грустны так, поручик? — услышал я краем уха обрывок разговора.

— Да вдрызг проигрался вчера в штосе у мсье Давыдова. Да еще занял под честное слово и снова проиграл-с. Через неделю обещал отдать, а денег из имения не шлют, заложить нечего, теперь вот думаю, пулю себе в лоб пустить, или жениться на какой-нибудь деревенской дурочке за приданое.

— Женитесь, Ржевский, женитесь. Пулю в лоб всегда успеете. Только выбирайте побогаче, вон их сколько на выданье.

— Я и смотрю. А кто эта прекрасная дама в голубом платье? — спросил красавец-усач, названный Ржевским.

— Где?

— Да вон там, рядом с испуганным подростком в белом, что озирается по сторонам, словно потерялась.

— А, это дочь князя Ростова Наталия, приехала из деревни с маман.

— Да Наташку я знаю, — с досадой сказал гусар, — что за наяда рядом с ней? Просто дива, фемина, вакханка! А фигура! А грудь! А глаза! Клянусь, не хуже, чем у моей кобылы! Эх, жаль денег нет, и в полк отзывают, а то у прозектора Бурмина жена с пехотным капитаном сбежала — квартира на Невском свободна. Я бы с этой чаровницей…

— Ну вот, поручик, опять вы пошлите. А на дворянском собрании обещали…

— А что я?! — заволновался Ржевский. — Подумаешь, и помечтать нельзя-с! Ну вот, пока с вами препирался, бабу увели.

Я быстро глянул в сторону танцующих пар. Галина была просто великолепна: в атласном голубом платье, подчеркивающем ее идеальный стан, с незабудками в странной на наш взгляд прическе с локонами и завитками. Молодой корнет в парадном мундире лейб-гвардии встал прямо перед ней и учтиво поклонился. Галина сделала глубокий книксен и, сложив веер, протянула корнету руку. Стоявшая рядом Ростова глянула на корнета, побледнела и едва не грохнулась в обморок. Но ее успел кто-то поддержать, кажется, штандартенфюрер СС Штирлиц, только почему-то в белом мундире. Грянул вальс, и они закружились в танце. Прекрасная, просто прекрасная пара! Корнет, которого я сканировал и чистил полчаса, получился, как живой.

— А кто этот безусый гвардеец? — сурово спросил Ржевский. — Наверное, еще один паркетный шаркун? Что-то я его под Аустерлицем не видел.

— Осторожней, поручик. Этот корнет Стеклов кладет пулю в пятак-с с двадцати шагов, я сам видел… — заявил кто-то из гусар.

— Милостивый государь! Вы что, хотите напугать Ржевского?! Потрудитесь объясниться…

По всему, назревала ссора. Я допил шампанское и тихонько скользнул за колонну, где и снял маску.

Галина молча выложила деньги из изящной сумочки, сдачу словно не заметила, но и уходить не торопилась. Она полулежала в кресле и задумчиво теребила в руках белый платочек с кружевами.

— Скажите, а могу я купить у вас целый день?

— В смысле? — не понял я.

— Я хочу провести весь день с этим человеком в вашем виртуальном мире.

— Извините, — развел я руками, — но вряд ли это возможно. Представляете, какую программу надо написать на целый день виртуальной действительности: пейзажи, интерьеры, характеры героев, диалоги…

— Ничего писать не надо, все есть здесь, — и она выложила на стол несколько компакт-дисков, — здесь и интерьеры, и характеры, и остальное. И насчет целого дня я, наверное, погорячилась. Пусть будет обычный семейный вечер где-нибудь с семи да часу ночи. Я вам буду очень благодарна…

Она ушла, а слабый, нежный запах духов продолжал щекотать мои ноздри. Счастливчик все-таки этот корнет, как она на него влюбленно смотрела-то. Везет же некоторым… Я просмотрел программу и примерный сценарий, что оставила таинственная Галина, и жутко удивился. Я ожидал какой угодно экзотики, но не этого! Вечер буднего дня, муж приезжает домой в жутко расстроенных чувствах, он очень устал, провел шесть уроков физики и астрономии в средней школе, остался на четыре часа «продленки» с самыми отпетыми двоечниками, а по дороге домой выяснилось, что проездной остался в учительской, и его оштрафовали контролеры. Он очень переживает из-за пропавших впустую денег, а жена его утешает и кормит вкусным ужином при свечах. А потом они вместе смотрят фигурное катание по телевизору, обсуждая планы, как поедут в выходные покататься на лыжах, и уже в постели Галина ласково шепчет мужу, чтобы он отныне был с ней поосторожней, потому что «скоро их будет трое». Растроганный муж нежно целует Галине руки, животик, и они засыпают, обнявшись, со счастливыми улыбками на устах. Мило и очень целомудренно.

Смущало одно: бедный учитель физики жил с неработающей супругой в шикарных апартаментах с зимним садом, (я даже сбился, подсчитывая точно количество комнат и прочих помещений), ужинали они черепаховым супом и парной телятиной с черносливом под икорку и шампанское, везде в доме были свежие розы. Ничего себе, обычный вечер семьи российского интеллигента…

Но желание клиента для нас закон, хочет клиент простого семейного счастья под икорку — на здоровье. Икорка за счет заказчика.

Ну этот старикашка меня достал! Он то и дело вынимал из своего портфеля какие-то диски, дискеты, дожидался, пока я все скачаю в программу, прятал диски обратно и снова недовольно шмыгал носом. Если бы не просьба Белкина отнестись к этому клиенту повнимательнее, хрен бы я дал так «машину» засирать. Неизвестно еще, что там у него на дисках, может, вирус какой убийственный. Но Белкин давал гарантию, они с этим старичком вроде по части египтологии сошлись, и я смирился, тем более время-то сеанса уже пошло и счетчик щелкал. Наконец программа пискнула, что готова к запуску. Старик потребовал, чтобы я закрыл его ширмочкой и оставил в одиночестве. Вот старая сволочь!

В коридоре я встретил соседку Сечкину из 18-й комнаты. И в каком виде! Она была затянута в длинное золотистое облегающее платье, которое очень шло к фигуре, но совершенно не гармонировало со здоровенным фонарем под правым глазом. Сечкина как раз переживала очередной бурный роман со своим новым «хахалем» с лесоторговой биржи (платье — его презент, фонарь — тоже).

— Владик, — спросила она проникновенно, прикрывая замазанный крем-пудрой фонарь платочком, — а это правда, что в твоем компутере можно Клеопатрой побыть всего за сто рублей за час?

Сечкину я не любил, но ссориться с ней совершенно не хотелось. Дело в том, что наш «процедурный кабинет» функционировал в этой общаге на несколько птичьих правах, а она была еще той стервой и запросто могла «стукнуть» в какой-нибудь фискальный или карательный государственный орган. Жди потом проблем.

Я кивнул, затушил бычок в баночке из-под зеленого горошка и сообщил, что для дорогих соседей эта процедура — бесплатно! Сечкина радостно улыбнулась и поскакала в свою комнату.

Старик был хитер, но мы тоже не лыком шиты. Он забрал с собой все свои диски и настоял, чтобы я стер программу из памяти, но не догадался, что мой мудрый «Пень» запишет все на секретный виртуальный диск, доступ к которому имел только я. Интересно, и что такого новенького старичок-боровичок надыбал по части египтологии. Ужель новые комнаты в Великой пирамиде нашел? Честно говоря, меня просто разбирало от любопытства: я тщательно запер дверь изнутри, улегся в кресло и надел маску.

О нет, только не это, они опять воют! Нет, я этого не вынесу! Что у них, других дел, что ли, нет, чем ползать перед нами на коленях и выть? И так все три недели, что мы торчим на этой дикой планете. От их воя аж башка пухнет, тем более когда все вопросы приходится одному решать. Командору Пта хорошо, его убило во время аварийной посадки. Лежит теперь в своем саркофаге и ждет, когда мы доставим его тело на родной Сириус и реинкарнируем для новой жизни. А нам вкалывать! Впрочем, второму пилоту Сфи они вообще житья не дают. Его тело во время посадки расплющило силовым блоком в лепешку, только одна голова и осталась. Думали его тоже в саркофаг положить, а он ни в какую, мол, скучно будет ему в этой коробке болтаться, полет-то неизвестно на сколько лет затянется. Вот и приспособили мы его голову к телу местного животного, кажется, лев называется. И ничего, прижилась голова. С тех пор как появится Сфи, так они за ним ползком, и воют, воют… Это у них молитвой называется, они, видите ли, принимают нас за Богов, сошедших с небес. Ага, Богов! Видели бы они, как наш корабль позорно брякнулся на это плато, небось сразу засомневались бы в разумности сынов неба. Нет, ну надо было так траекторию рассчитать? Весь силовой блок вдребезги! И как теперь отсюда выбираться? Хорошо, что ребята с Альфы вовремя подоспели, помогают кой-чего по ремонту, да и не так скучно, а вчера и техничка с Луны — естественного спутника этой планетки прилетела. Так и торчат наши корабли бок о бок на этом плато у этой реки. Надо же, вода! Столько воды в естественном виде! И все для этих дикарей! Счастливчики! Если бы они так не выли, то вполне сносный народ, даже, я сказал бы, добродушный. Жаль, что придется с этой стартовой площадкой в скором времени распрощаться, командор говорит, что после нашей аварии с Сириуса пришел приказ космодром перенести на другой материк.

А вот и Сфи вернулся. Привет, Сфи, как дела, где так долго пропадал? Позировал? Что, они в честь тебя решили статую из скалы вырубить? Ну и слава Сириусу! Может быть, делом займутся — выть перестанут.

Я скинул маску и стер пот с лица. Да, трудно быть богом… Но и Боги имеют право на отдых. Часы показывали 18.00, и я с сознанием выполненного долга вырубил машину и вышел из «кабинета»…

Я почти не удивился, когда увидел в коридоре Кручину во главе целой делегации. Спорим, это его коллеги? Не будете спорить? А зря! Я бы проспорил, Кручина привел с собой друзей и домочадцев в количестве шести штук.

— Владислав, — не дал мне рта раскрыть начинающий надсмотрщик-кнутобоец, — я понимаю, что рабочий день закончен, но нельзя ли в качестве исключения? Хотя бы полчасика каждому, поймите, это для нас очень важно! Я заплачу…

Слаб человек, потому что волей Всевышнего урожден имеющим слабости. Я сгреб деньги в карман, не пересчитывая, и запустил жаждущих в кабинет.

— А нельзя ли сегодня побыть фараоном? — шепотом спросил меня Кручина. Я молча показал ему фигу, вставил в комп уже испытанный и проверенный диск № 19 и начал запускать в программу парами. Благо, что шлем-масок у меня две.

Вот ведь как устроена сущность человеческая, ведь умом понимаю, что с Галиной мне никогда, ничего не светит, а все равно перед ее визитом тщательно побрился, рубашку белую натянул, галстук новый. Даже вазочку среди барахла домашнего выкопал, на «Смоленск» ее водрузил и розочку свежекупленную в нее воткнул.

Галина была, как и ожидалось, великолепна. Строгий черный костюм был ей очень к лицу, да и запах поменялся, теперь аромат был не сладковатым, как во время прошлого визита и на балу, а скорее чуть терпким. Она отказалась от кофе, умело забралась в кресло и как-то замешкалась, заметив, что я тоже собираюсь надеть маску.

— А зачем это, Владислав? — тихо спросила она.

— Как зачем, во время процедуры я должен проследить, запустилась ли программа, все ли идет нормально, и только убедившись…

— Спасибо, Владислав, но не нужно.

— Но как же, ведь это шесть часов непрерывного «виртуала», вдруг сбой какой, или еще что…

— Я уверена, что все пойдет нормально, — мягко улыбнулась Галина. — Так что не утруждайтесь, — и она глазами указала мне на дверь.

Я не стал спорить и вышел. Подумаешь, мне же лучше, в соседней комнате у меня телевизор, бутылочка текилы с лимоном и очень удобная тахта. Но, честно говоря, я обиделся, выгнать меня из моего же кабинета! А впрочем, у них, богатых, свои причуды.

Я содрал с себя галстук, швырнул его в шкаф, переоделся в спортивный костюм и дал себе слово больше никогда не делать клиентам поблажки. Никогда и никому! Для психиатpa (a я неожиданно стал себя таковым считать) все пациенты равны.

Когда будильник слабо звякнул, намекнув, что уже час ночи, и время психотерапевтического сеанса вышло, я решительно встал с тахты, воткнул ноги в енотов — забавные мягкие тапки с полосатыми хвостами, вышел в коридор и толкнул дверь своего «кабинета». Сейчас я войду и сообщу, что сеанс закончен, что такое исключение я делаю в первый и последний раз, и отныне все процедуры только по направлению «врача», то есть доктора Белкина.

Галина была уже без маски. Она полулежала в кресле, скрестив ножки, в руке у нее дымилась сигарета, а по щекам катились слезы.

— Что-нибудь не так? — спросил я, сразу потеряв всю решительность и застыдившись старого потрепанного «Адидаса».

— Нет, — тихо ответила она. — Все так, как и должно было быть…

Галина встала, положила деньги на стол, подошла ко мне и неожиданно провела рукой по моей щеке. Ладонь у нее была мягкая и теплая.

— Спасибо, Владик, — сказала она на прощание.

Ночью я спал неспокойно, мне снилась Галина верхом на белой лошади в малиновой амазонке. Она неслась во весь опор, но ее нагонял поручик Ржевский на гнедой кобыле в яблоках. Судя по цвету, яблоки были сорта «Антоновка». Поручик был почему-то обнажен, из одежды на нем был только кивер, он размахивал саблей и заразительно смеялся.

Вот уже полчаса соседка Сечкина не могла выбрать. Она хотела быть то Клеопатрой — царицей Египта, то Джейн Эйр, то рабыней Изаурой, то еще какой-то теткой из «Сайта Барбары». Опасливо поглядывая на монитор компьютера, она перебирала книжки в мягких обложках, что приволокла с собой. Кажется, там было еще что-то про Анжелику и простую Марию. Я, наконец, потерял терпение и нацепил шлем-маску Сечкиной на голову. Писать программы для каких-то там марий мне совершенно не хотелось, а вот Клеопатра у меня уже была на болванке № 21.

Четверо смуглых рабов осторожно поставили шикарный палантин на мраморный пол и разбежались в стороны. Из-за полупрозрачной шитой золотом ткани появилась изящная ручка и откинула покрывало. Я с удовлетворением отметил, что Сечкина догадалась-таки постричь ногти, прежде чем покрыть их золотым лаком. Она ступила на мраморный пол и приняла живописную позу, чтобы украдкой достать шпаргалку и громко по ней прочитать:

— Кто из вас готов отдать жизнь за ночь любви со своей царицей?

Легионеры, выстроенные в две шеренги, мялись, перемигивались, ухмыляясь, и толкали друг друга локтями. Наконец один из них, низенький коротышка с левого фланга вышел вперед. Клеопатра, то есть Сечкина, его осмотрела, как мне показалось, с некоторой долей разочарования. Тут же с правого фланга чуть ли не силой вытолкнули здоровенного легионера — германца. По всему, этот парень понравился Сечкиной куда больше (я давно заметил, что моя соседка неравнодушна к высоким мужчинам).

— Пойдем к моему ложу, счастливый избранник Богов, — с пафосом сказала Сечкина. — И пусть твоя последняя ночь жизни станет самой прекрасной.

Я облегченно вздохнул. Хоть я и стоял во второй шеренге в красном мундире центуриона, опасения, что Сечкина выберет меня все же были. Теперь можно расслабиться…

— Что, правда, его того? — спросил я стоявшего рядом чернокожего легионера.

— Чего «того»?

— Ну, убьют утром?

Легионер посмотрел на меня, как на опасного сумасшедшего.

— Новенький? Тогда понятно. Если всех убивать — служить некому будет. В Рим переведут, в гвардию к Августу. Он Клеопатриных «избранников» привечает назло Антонию, целую когорту уже из них набрал.

— А чего ж так желающих мало?

— А ну ее, Клепу эту! — зевнул негр, почесываясь под матрикой — нагрудной пластиной. — Баб, что ли, в Александрии мало? Да и в гвардии у Августа уставщина, то учения, то маневры, то парады. Лучше уж здесь. Так что приходится жребий тянуть…

Тут же он вытянулся «смирно» и заорал что было сил вслед удаляющейся в царские покои фараонше Сечкиной:

— Да здравствует царица Клеопатра!

Сечкина осталась сеансом довольна. По крайней мере по коридору общаги она прошла царственной походкой, как настоящая фараонша по мозаичным плитам роскошного дворца.

— Следователь областной прокуратуры Панов. Отдел «Р», — представился нежданный визитер, сунул мне под нос «корочки» и цепким взглядом осмотрел кабинет. Мне сразу стало как-то нехорошо. Нет, никакой вины я за собой не чувствовал, но синдром «Красной шапочки» сработал: «Был бы человек, а статья найдется». И тем более, что это за отдел такой «Р»?

— Чем могу помочь нашим доблестным правоохранительным органам, — сказал я по возможности бодро.

— Можете, можете помочь, — заверил следователь, доставая какие-то протокольные листы и выкладывая на стол несколько фотографий. — Я из отдела виртуальных расследований. Вам известен вот этот человек?

Еще бы мне не узнать Яшу Палкина, не знаю, как его по отчеству.

— Да, — проговорил я удивленно. — Но я не понимаю, чем могу вам…

— Да все ты понимаешь! — неожиданно перешел следователь на «ты». — Давай, парень, не будем тянуть кота за хвост, цепляй на меня шлем и включай свою машинку.

— Но врачебная тайна… — попробовал я неуверенно возразить.

Следак выразительно на меня посмотрел, и я быстро вставил диск в щель.

Я снова оказался за стойкой бара в итальянском ресторане. Панов ползал на коленях меж недвижимых тел и собирал гильзы в пакетики. Каждую — в отдельный. Потом он сделал несколько снимков допотопной камерой с магниевой вспышкой…

— Ладно, можете уносить, — скомандовал он санитарам, и те суетливо начали грузить мертвые тела на носилки. — И не надо так спешить, эти ребята уже никуда не торопятся…

На полу остались только лужи загустевшей крови и очерченные мелом силуэты. Около одного из них молитвенно воздевал клешни к потолку недоеденный омар. Чтобы успокоиться, я снова тер салфеткой бокалы. Помогало слабо.

— Значит, ничего не видел, ничего не слышал? — спросил Панов, подходя к бару и укладывая широкополую шляпу на стойку.

Я пожал плечами и сказал с итальянским акцентом:

— Я уже все рассказал, синьор комиссар: синьоры сидели, кушали лазанью, омаров, устрицы, пили вино, потом начали стрелять. Я испугался, крикнул «Мама миа» и спрятался за стойкой.

Заметив направление взгляда следователя, я нацедил из бутылки с длинным горлышком в узкий бокал и подвинул его в сторону Панова:

— Напиток беллисимо, синьор!

— За счет заведения? — ухмыльнулся коп и опрокинул янтарную жидкость в себя.

Панов собрал свои бумажки, уложил их в папку, а ту спрятал в дипломат.

— Ладно, Владислав Мамичев, будем считать, что наше первое знакомство состоялось. Будем работать. Кстати, а что ты налил мне там, за стойкой, — спросил он, уже направляясь к двери, — что-нибудь итальянское?

— Бренди, ирландский, — ответил я…

Мы сидели в «Корсаре», Белкин молча слушал, меланхолично пережевывая сушеного кальмара. Я закончил свой скорбный рассказ и попросил у официантки Надюхи еще кружку пенного.

— Вот что, Влад, ты, пожалуй, прав, — наконец сказал Белкин. — Не надо было нам с этим Яшей связываться…

Вот так новость, Белкин говорит «не надо было нам», можно подумать, это я бритого Палкина за свой комп силой тащил.

— Давай, чтобы больше никаких криминалов, лучше уж дамочкам несчастным помогать или страдальцам типа твоего Кручины. Кстати, как там твоя таинственная Галина? Шикарная телка, согласись. Но ты с ней поосторожнее, я тут случайно узнал, у нее муж тоже из «крутых». И вот еще держи, новая программка, запускаешь и вносишь любые коррективы в характер персонажа. Можно запросто Терминатору сделать характер Белоснежки и наоборот.

Я представил себе Белоснежку, «мочащую» гномов из шестиствольного пулемета, и усмехнулся.

Следующая неделя прошла более или менее спокойно. Следователь Панов больше не появлялся, Яша Палкин тоже, как выяснилось, он был в бегах. Дважды приходил Кручина, и я все-таки дал ему пофараонствовать. Видимо, сеансы нашей психологической помощи пошли ему на пользу, он держался все увереннее, а во время последнего визита долго стоял у вешалки, дожидаясь, пока я приму у него шляпу и пальто. Щас, разбежался. А в основном приходил обычный народ с обычными проблемами. Особенно мне понравился тихий псих из обладминистрации, который мечтал повторить полет Юрия Гагарина. А мне что, жалко? Едва натянув маску, он тут же заорал: «Поехали!» Впрочем, говорят, он и на работе только этим и занимается, что орет. А потом появилась Галина. Она была в джинсах, пушистом белом свитере и пахло от нее по-новому, если мне не изменяет нюх — свежей фиалкой. Единственное, что удивило в ее облике, — большие черные очки. Неожиданно она попросила у меня кофе и расплакалась…

Мы разговорились, оказалось, тот таинственный мужчина, что фигурировал в каждом ее виртуальном мечтании, не какой-то киногерой, а законный супруг Галины, преуспевающий бизнесмен, теневой владелец системы игорных и увеселительных заведений, и мастер спорта по боксу к тому же.

— Знаешь, Владик, — рассказывала Галина, помешивая ложечкой в чашке, — я влюбилась в него с первого взгляда. Красивый, уверенный в себе, умный, спортсмен. Когда мы познакомились в институте, он не был богат, даже наоборот. Но мне очень нравилось, что он сильный, что окружающие боятся глядеть ему прямо в глаза. Да, тогда мне это нравилось… А как он ухаживал! Цветы каждый день, все клумбы и палисадники в округе оборвал, а как весело отдыхали на природе, с палатками, с байдарками. А какая свадьба у нас была, весь курс собрался! Но потом начались эти «крысиные гонки»: бизнес, деньги, партнеры, конкуренты и опять деньги. Сережу как подменили. Стал грубым, раздражительным, дома не ночует. Или приедет злой, как зверь, ревнует, даже дерется. От рубашек то духами чужими пахнет, то порохом. Я все бы отдала, чтобы Сергей снова стал тем Сережей, что разгружал вагоны, чтобы купить мне букет роз на день рождения.

Она сняла очки и вытерла платочком глаза. Под обоими глазами желтели характерные круги. Видимо, Сереже не очень понравилось, что его супруга задержалась неделю назад допоздна.

Чтобы не искушать судьбу, в этот вечер мы ограничились двухчасовым «выездом на природу». Я «загрузил» им палатку, спальники, большую байдарку, даже бадминтон на всякий случай. В довершение ко всему применил ту самую белкинскую программу, изменяющую характер, убрав Сергею агрессивность и деловую жесткость до минимума, но подняв за счет этого обаяние и чуткость. Галина осталась очень довольна.

Странная система: когда играешь в игрушки на работе — все идет в кайф. И то, что в любой момент в офис может войти начальник и устроить тебе разнос за «нецелевое использование офисной техники да еще в рабочее время», даже как-то азарту способствует. Но когда «играть» в компьютерную игрушку становится твоей работой… Честное слово, за время работы нашего ООО я ни разу не играл в «Суперцивилизацию XXL». Разве что один раз решил, когда решил окончательно решить все вопросы с телерекламой.

Она оказалась достойным соперником, эта ужасная польская девочка с квадратными передними зубами из рекламы про «Блендамед». Если бы она успела прыгнуть в колодец и уйти в подвал на второй уровень, мне бы пришлось попотеть. Но и так мой бронежилет дымился от ужасных зеленых сгустков, что вылетали из тюбиков с «Блендамедом» — ее основного оружия. А ее квадратные зубы! Всего один укус, а левой руки я почти не чувствовал. Но я все-таки сумел загнать ее в тупик и теперь…

Я осторожно пробирался по коридору, из-за двери с надписью «Ватерклозет» доносились стоны и характерные звуки. Это певица Валерия опять испытывала проблемы с тяжестью в желудке. Видимо, «БиоАктивиа» ей помогала слабо. Но это еще что… На предыдущем уровне я случайно попал в комнату, где артист Пуговкин, обожравшись «Золотого конька», окаянствовал с дюжиной полуголых девиц. Чего он там только не вытворял!

В глубине коридора мелькнула тень, я мгновенно присел, зеленый сгусток шлепнулся в стальную стену у моего уха и зашипел, вступая в реакцию с металлом. Я зловеще улыбнулся: все, боеприпасы у нее кончились, пришло время мести. Я аккуратно отложил свой шестиствольник и вызвал из меню бензопилу. Сейчас эта сволочь ответит мне за все! За постоянные издевательства «рекламщиков» над бедным телезрителем, за то, что каждый божий день против своей воли приходится смотреть на эти ненавистные слащавые физиономии! Я вышел из укрытия. Она сидела в углу, подобрав под себя ноги, и, кажется, плакала. Нет, меня не разжалобить! Пришел час расплаты! Как палач в «Трех мушкетерах», я высоко поднял обе руки, бензопила взревела и… Что такое? Почему руки не слушаются меня? Всего и делов-то, что опустить на эту тварь полотно с остро наточенной, бешено вращающейся цепью, порубить ее в мелкий фарш. Но девочка глянула на меня своими заплаканными глазищами, и… я не смог. Тряпка! Безвольная баба! Размазня! Но я не смог причинить вреда беспомощному ребенку. Ну подумаешь, страшненькая. Зато натуральная блондинка! А вдруг как вырастет, вставит себе нормальные зубы и похорошеет. Станет, как Барбара Брыльска и снимется в каком-нибудь хорошем фильме у Рязанова.

Я опустил руку на пояс, вытащил из подсумка большой «„Чупа-чупс“ с сюрпризом» и протянул его девочке. Она испуганно на меня глянула сквозь слезы, но конфету взяла и даже прошептала что-то вроде: «Дженкую, пане».

Бросив пилу, я развернулся и пошел в сторону портала. Зря я это сделал. Сзади раздалось зловещее детское «ха-ха-ха», и в мою спину, не защищенную броней, ударила шипящая струя «Блендамеда». Очень больно, ужасно больно! Уже падая на бетонный пол, я услышал тихий щелчок и мощный взрыв — сработал «сюрприз» из «Чупа-чупса». Посыпались какие-то ошметки. Последнее, что увидели мои глаза, уже застилаемые кровавой пеленой, был вырванный с корнем передней зуб, начищенный «Блендамедом». Я умер отмщенным…

Ну, Кручина, ну козел!

Я лежал в кресле с ног до головы покрытый холодным потом. И черт меня дернул проверить, чем там фараон Василий Петрович занимается? Едва я надел маску, вселившись в младшего писца, и глянул на великого фараона, как на меня налетели полдюжины бронзовокожих воинов и заломили ласты за спину. Оказывается, я совершил тяжкий грех, взглянув в лицо Солнцеподобного, вкушавшего сгущенное молоко священной коровы. Сто палок по филейным частям оказалось лишь прелюдией к основному наказанию. Меня должны были бросить в бассейн с голодными нильскими крокодилами. Я уже видел эти хищные пасти, эти глаза, смотрящие на меня с явным гастрономическим интересом. Спасло лишь то, что согласно традиции, приговоренному позволялось перед смертью вознести хвалу Богу мертвых Тоту. И я успел сорвать маску за секунду до того, как тело несчастного писца было разорвано в клочья. Причем один крокодил даже подавился от жадности большой берцовой костью. Бррр, аж мурашки по всему телу!

Я недобро посмотрел на Кручину, блаженствующего в кресле. Значит, такие порядки вы установили в вверенном вам государстве? А мне заливал, что мечтает о мире гармонии и братства. Хорошее братство получается с публичными телесными наказаниями, про крокодилов я уже не говорю.

Попа болела, я подошел к зеркалу и, спустив штаны, рассмотрел свои филейные части. Никаких следов! Но я же хорошо помню, как эти мордовороты лупцевали меня по пятой точке. Ну, хорошо, господин Кручина, к следующему сеансу я приготовлю вам небольшой государственный переворот, и уверяю, сотней палок по заднице вы не отделаетесь. Зато бесплатно! Подарок от фирмы, как постоянному клиенту.

Он вошел, не поздоровавшись, уселся в кресло и уставился на меня в упор. Нехороший взгляд, жесткий, беспощадный. Разумеется, я его узнал, Сергей Стеклов собственной персоной в дорогущем черном пальто, с бриллиантовой заколкой на галстуке. Что-то я не припоминаю, когда записывал его на прием.

— Рассказывай, — бросил он сухо.

— Не имею честь быть представленным, — ответил я, прикидывая, успею ли в случае чего дотянуться до костыля, что оставил тот самый хромой автогонщик, мечтавший выиграть хоть один Гран-при в Монако. Тоже мне, Шумахер. Три сеанса пришлось для него провести. Но Гран-при он все-таки выиграл и на радостях аж про костыль свой забыл, ускакал домой на своих двоих. И вот теперь его костыль может очень даже пригодиться — биться с мастером спорта по боксу врукопашную мне представлялось делом совершенно нереальным.

— Сергей Стеклов, — наконец-то соизволил он представиться. — Слышал такого? Сейчас ты расскажешь мне все, что знаешь про Галю. Галину Стеклову.

— Вы в этом уверены? — спросил я. — А как насчет врачебной тайны?

— Какая врачебная тайна? Ты что, рехнулся? Галя — моя жена, и я хочу знать обо всем, что она тут делала ночью неделю назад и вообще, что она тут делает. И ты мне все расскажешь сейчас, или поедешь со мной в одно интересное место…

Тон Сергея мне совершенно не понравился, и я почему-то сразу поверил, что, если упрусь рогом, действительно придется ехать туда, где мне будет не совсем комфортно.

— Хорошо, — согласился я. — Видите ли, Сергей… Николаевич, ваша жена Галина считает, что в вашей совместной жизни настал некоторый критический период, и обратилась к специалисту. Тот порекомендовал несколько сеансов психотерапевтической помощи и…

— Ты что, ублюдок, — Стеклов сгреб меня за халат на груди, — хочешь сказать, что моя Галя психичка? Да я тебя…

Не знаю, что было бы дальше, скорее всего ничего хорошего, потому как он запсиховал, и рука у него тяжелая — это я определили по мощной хватке. Но в кармане у Сережи в этот момент затренькал телефон.

Стеклов с сожалением меня отпустил и приложил мобилу к уху.

— А, ты как раз вовремя, — сказал он в трубку, со зловещей улыбкой посматривая на меня. — Давай-ка, Галя, приезжай к этому психодоктору. Надеюсь, адрес тебе напоминать не надо. Вот и поговорим втроем о наших семейных проблемах. Что, попробовать самому? Хорошо, ты давай подъезжай, а мы посмотрим.

Оказывается, этот Кручина — еще цветочки. Новый фараон — солнцеподобный Серега Стеклов оказался куда круче. Уже на моих глазах трое несчастных отправились в бассейн с зубастыми тварями. Очередная жертва тихо дрожала у подножия трона, я узнал того самого старшего писца со строительства пирамиды в Гизе.

— Значит, вот уже 20 лет вы строите пирамиду, а конца строительства и не видно? И если завтра мой отец Ра призовет меня на небо, вы положите мое божественное тело в недостроенную гробницу? — сурово спросил фараон.

— Что ты, небоподобный, твоя тайная гробница давно готова, и клянусь, ей нет равных, и ее никогда не найдет ни один из смертных! Но пирамида, она ведь огромна, шесть миллионов тонн! На ее возведение требуется время.

— Я уже дал времени достаточно, мое терпение иссякло! — Фараон хлопнул в ладоши и два охранника поволокли причитающего жреца к бассейну. Опять крокодилы! Господи, но что их всех так тянет на крокодилов? Правда, эти зверюги были совсем не похожи на тех, что у Кручины. Эти были явно зажратые, один из них безразлично поглядел на писца и отвернулся. Приговоренный истошно визжал, но как мне показалось — больше от страха, — крокодилы его не трогали. Один недовольно подвинулся, мол, чего орать, ложись рядом, отдыхай.

— Главного смотрителя дворцовых крокодилов к фараону, — прогремело под сводами дворца.

Вот бы никогда не подумал, что бронзовокожий человек может так побледнеть. Но смотритель был совершенно бледен, он уже в дверях упал на карачки и в таком виде подполз к трону, чтобы лобызнуть фараона в большой палец ноги.

— Смотритель, — сказал Серега Стеклов сурово, — почему мои крокодилы обленились и перестали карать государственных преступников?

— Они не обленились, о сын Солнца, они… объелись, — пролепетал смотритель.

— Ты посмел мне перечить? — удивился фараон. — Эй, стража, бросьте-ка его… Нет, сначала привезите новых крокодилов, а этих пустите на щиты для моей гвардии. И выньте-ка этого идиота из бассейна, я совсем забыл, что он один знает, где находится моя тайная гробница…

Мокрый старший писец сидел перед троном и тихо смеялся. Фараон нахмурился:

— Он что, с ума сошел?

Придворный медик резво выбежал из толпы у трона и быстро осмотрел писца, заглянув ему в глаза, пощупав пульс.

— Вы, как всегда, правы, любимец Осириса. Он совершенно свихнулся.

Стеклов нахмурился еще больше:

— Так кто же укажет дорогу к моей тайной гробнице?

Под сводами дворцового зала нависла зловещая тишина.

— Уберите эту падаль и попробуйте выбить из него про дорогу к гробнице! — приказал фараон. — И где свежие крокодилы, я теряю терпение!

Я резонно посчитал, что далее оставаться в дворцовой зале опасно, резко вскочил и подхватил хихикающего писца под мышки, очень надеясь, что фараон меня не узнает. Но он узнал и поманил меня пальцем… Выражение лица Стеклова мне совершенно не понравилось…

Спасла меня Галина, умело стянувшая шлем-маску с головы своего супруга. Она приехала на такси и была, как всегда, прекрасна.

Терпеть не могу семейных разборок, а уж присутствовать при них и подавно. Они орали друг на друга так, что вся общага затихла. Даже полуглухая бабушка Анюта со второго этажа убавила громкость своего вечноорущего «Рубина» еще брежневской эпохи. Интересуется! Я в суть семейной драмы не вникал, соображая, как бы мне потихоньку проскользнуть в коридор и оставить «милующихся голубков» наедине. Но из обрывков воплей я все-таки понял, что суть взаимных претензий сводилась к следующему: Галина упрекала Сергея, что он ее разлюбил, и теперь любит только деньги, Сергей, в свою очередь, упрекал Галину, что той, кроме денег и тряпок, на них покупаемых, от него ничего вообще не нужно. Дружная семейка, ничего не скажешь, и такая общность взглядов. Их бы в «Окна» к Нагиеву, и меня в качестве сюрприза из секретной комнаты.

Наконец они утихомирились, видимо, наорались. Как я понял, Галина решила объяснить Сергею, каким она хочет видеть его в жизни. С моей помощью, естественно. Как вы поняли, отказаться я не рискнул.

Я решил не искушать судьбу и поставил уже проверенную программу, ту самую, где Галина встречала с работы своего оштрафованного за безбилетный проезд мужа. Правда, я еще раз поработал над эмоциями Сергея, привычно прибавив добродушия за счет агрессивности. Стекловы одновременно надели маски.

Поначалу все шло хорошо, Сергей даже хохотнул пару раз и показал кому-то в воздух большой палец руки. Надеюсь, что мне. Потом он посуровел. В дверь несколько раз заглядывали крепкие молодые люди, как я понял — личные телохранители Стеклова, но я прикладывал палец к губам и кивал на их шефа, безмятежно балдеющего в виртуальном мире, мол, не мешайте. Вдруг он вскочил. И хотя витой шнур шлем-маски был довольно длинным, блок компьютера опасно накренился.

— И ты хочешь, чтобы я всю жизнь был таким вот тюхой, лохом, как в этом чертовом ящике?! Да ты, Галька, сдурела!!! — заорал он, не снимая маски, и со всей дури врезал мощным кулаком… по корпусу «Пня».

Поверьте, когда из системного блока посыпались искры и повалил дым, я чуть сам со страху под стол не залез. Но мне помогли, дверь тут же слетела с петель (хотя ее никто не закрывал) и пара молодчиков, ворвавшись из коридора, навалилась на меня всей массой. В боку моем что-то хрустнуло, стало очень больно.

Вот лежу в больнице, в отделении травматологии. Мне досталась койка у окна (больные от этого места обычно отказываются, говорят, что там сквозняк и запросто можно подхватить пневмонию, а мне нравится), а потому я самым наглым образом нарушаю установленный порядок и курю в форточку. На тумбочке около меня большая ваза с фруктами и сладостями, и сама тумбочка забита всякими деликатесами, которыми я охотно делюсь с остальными больными. Это не Белкин, Белкин приносит мне только пиво, иногда рыбу и сушеного кальмара в пакетиках, все остальное — Стекловы. Они навещают меня ежедневно, балуют, и Галина просто цветет от счастья. И причина тому есть — ее Сергей стал именно таким, как она мечтала. Видимо, в тот момент, когда он шарахнул по системному блоку, произошло КЗ, и виртуальный характер Сережи написался на его подкорку. Теперь он весел, добродушен, часто улыбается. Говорят, что и в бизнесе у него дела неожиданно пошли в гору, хотя его партнеры, удивленные такими переменами в способах решения проблем, первое время впали в панику и начали переводить деньги в офшорные зоны. Теперь ничего, успокоились. Вот и славно!

Галина, прощаясь, непременно целует меня в щечку, и Серега (так он сам попросил себя называть) не ревнует, даже улыбается поощряющее. Наверное, мы с ним подружимся.

Травма у меня не особо серьезная: трещина в ноге, три сломанных ребра, пара ссадин и шишек, но шишки и ссадины уже прошли. Ничего, жить можно, а вот с виртуальной помощью населению пока придется завязать. Что очень огорчило Белкина, у которого от клиентов отбоя нет, и Кручину, он тоже навестил меня в больнице во главе делегации коллег, друзей и домочадцев, принес сгущенки. Говорит, что работа у меня вредная, так что это — молоко за вредность.

Да, и еще, чуть не забыл. Белкин на денек забирал меня из больницы домой, чтобы подсчитать ущерб, нанесенный Сергеем Стекловым и его бравыми охранниками. Ущерб обещали без базаров компенсировать. Так я не удержался и врубил-таки «Суперцивилизацию XXL», вдруг как пойдет. И игрушка пошла! Я тут же надел маску и… Знаете, кого я встретил в Белкинтауне в первую очередь? Сергея Стеклова, но в его агрессивной ипостаси. Видимо, так же, как характер настоящего Стеклова изменился на виртуальный: мягкий и веселый, так же и компьютерный Сергей стал злым и агрессивным. Он гнался за мной три квартала, громко ругаясь и грозясь «превратить в котлету». Я его угрозам почему-то верил, а потому бежал изо всех сил…

Скрыться я смог, только спрятавшись за дверьми какого-то притона (оказывается, в Белкинтауне все-таки притоны есть). И угадайте, кто стоял там за рулеткой? Яша Палкин на пару со следователем Пановым, и о ноги последнего терлась общажная кошка Клипса. Но это совсем другая история…