1001
Удивляться, на самом-то деле, нечему.
Если есть канал "наружу", через который Антон Стеков покидал тюрьму,
то он работает и в обратную сторону. Ну а выбрать в качестве тел
марионеток, разыгрывающих перед Стековым свой убогий спектакль, более
чем разумно. Унылый стандартный программист ничем не похож на Чингиза.
Но это он. А в шкуре парнишки, наверное, тот юноша, что был с ним в
машине.
Я захожу в комнату, сажусь на диван. Пытаться арестовать незваных
визитеров — бесполезно. Это будет как раз тот самый "шум", который хотел
поднять Чингиз. Томилин, видимо, не в силах перекрыть неизвестный канал,
и поэтому закрывает на него глаза.
— Карина, вы знали, что мы здесь? — спрашивает Чингиз. В чужом теле
он угадывается только по интонациям голоса.
— Нет. Я хотела поговорить с Антоном.
Заключенный Стеков досадливо крякает и подходит ко мне. Поправляет
толстым пальцем очки, и произносит:
— Вы уж извините меня, Карина.
— За что? — удивляюсь я.
— За то, что втянули вас в это дело. Моя была идея, если честно.
— Не помню, чтобы меня куда-то втягивали.
— Понимаете, — у Стекова по-прежнему смущенный вид интеллигента,
отдавившего кому-то ногу в трамвае, — мы полагали, что персонал тюрьмы
сам отреагирует на побеги. Но они замолчали этот факт. Как только
поняли, что своими силами изолировать меня не смогут — перестали
обращать внимание на побеги. Пришлось подкинуть информацию о побегах на
тот уровень руководства МВД, который не посвящен в проект… в
результате вас и отправили с инспекцией…
Вот оно что!
Я как-то и не задавалась вопросом, откуда появилась информация о
неладах в виртуальной тюрьме. А ее, оказывается, распространили сами
заключенные.
— Не надо извиняться, Антон, — говорю я. — Я выполняла свою работу.
Вся ваша затея была ребячеством. Но за нее вы сами себя наказали -
лишением свободы.
— Не беда. Неограниченной свободы не существует, — философски
отвечает Стеков. — Вы убедились, что цель этого… этого аттракциона -
эксперименты по созданию дайверов?
— Антон! — вмешивается Чингиз. — Бессмысленно. Карина все понимает,
но она не нашей стороне.
— Кажется, не только я? — не удерживаюсь от иронии.
Против ожиданий, они не спорят.
— Не только, — соглашается Чингиз. — У нас есть друг… он дайвер. Но
его способности особого рода, они уникальны. Он может уничтожить тюрьму.
Может сделать так, что никто из заключенных не станет дайвером.
— Откуда такие таланты? — спрашиваю я. Лицо Чингиза серьезно, но в
сказанное мне не верится.
Чингиз пожимает плечами.
— Так уж получилось…он работает непосредственно с глубиной. Но он
не хочет вмешиваться.
— Почему? — спрашиваю я с любопытством. Оставим восторженные эпитеты
на совести Чингиза, допустим, что его друг и впрямь настолько силен.
— Он сказал почти то же, что и ты, Карина, — Чингиз смотрит на меня
из зрачков "стандартного программиста". — Что нельзя смешивать настоящий
мир и глубину. Что виртуальность — это новое общество, новая реальность,
мир без государственных границ и языковых барьеров. Нейтральная
территория, как принято говорить. Уголок будущего, тянущийся в наше
время. Глубина выстроит себя сама, ее обитатели решат, что принять, а
что отбросить.
— Молодец ваш друг.
— Какое-то время я подозревал, что ты — лишь одна из его масок, -
признается Чингиз.
Пожимаю плечами. Бывает. Матрица поехала.
— Ты будешь наблюдать за экспериментом? — спрашивает Чингиз после
паузы.
— Буду.
— Мы тоже, — кивает Чингиз. — Над Антоном экспериментов проводить не
собираются. Сегодня назначены лишь три подопытных кролика.
Да, в недрах правительственного сервера Чингиз себя чувствует как
дома. Но я не возмущаюсь, а задаю вопрос:
— И кто они?
— Их тебе демонстрировали. Убийца, который хочет приручить лисенка.
Водитель, совершивший наезд. И еще один убийца, запертый в пустом
городе.
— Ты даже знаешь, что с ними сделают? — спрашиваю я.
— Знаю. Лисенок умрет. Под колеса грузовика снова попадут двое детей.
Убийца найдет умирающую женщину.
— Я их всех видела… — с удивлением говорю я. — Всех троих…
— Наверное, подполковник хочет сделать приятный сюрприз, -
"стандартный программист" улыбается жесткой улыбкой Чингиза. И я вдруг
понимаю — он тоже готовит свои сюрпризы. Чтобы ни говорила я, или тот
здравомыслящий супердайвер, но Чингиз из тех людей, которых невозможно
остановить. Даже если он согласится, что глубина сама примет решение,
это его не смутит.
Он просто объявит себя глубиной.
И будет решать за всех.
— Я вас покину, господа, — произношу я и встаю. Паренек в разговор
так и не встревал — забавляется в углу комнаты со старой головоломкой,
"кубиком Рубика". Антон Стеков печально смотрит на меня, временами
беззвучно вздыхая. Ну а Чингиз в теле "стандартного программиста" -
всего лишь говорящая кукла. — Антон, только один вопрос…
— Да? — скорбно спрашивает Стеков.
— Какого черта вы на все это пошли? Нет, я понимаю, высокие принципы,
антигосударственные настроения, ваша натура анархиста… я прочитала
личное дело. Но на полгода сесть в тюрьму! Зачем вам это?
Вопрос попадает в точку. Стеков начинает мяться, оглядывается на
своих товарищей, и даже, словно бы, немного краснеет.
— За вами еще что-то тянется? — спрашиваю я в лоб. — От чего вы
прячетесь в тюрьме? Другое преступление, или бандиты…
— О Господи, ну что за настырная женщина! — громко вопрошает Стеков.
— Вот почему!
И он щиплет себя за могучее брюхо.
Ничего не понимаю, стою и растерянно взираю на смущенного, а оттого
шумного и немного агрессивного хакера.
— Распустился я в последнее время! — с горечью сообщает Стеков. -
Пузо отрастил, мотоцикл под задницей трещит, девушки в лицо смеются. Ты
бы раньше меня видела, детка, я же стройный был, как молодой тополек! Ну
нет у меня лишней силы воли, как выпью пива, так сразу аппетит
разбирает. Пятнадцать килограммов за год набрал. Даже к врачу пошел, а
тот говорит: полгода строгой диеты… разве ж я выдержу! А тут такая
халява: питание строго по минимальным нормам, между едой куска не
перехватишь, о пиве и забудь…
— Ну ты и крейзи! — радостно орет "сын стандартного программиста".
А Чингиз — тот и вовсе замирает в остолбенении.
Никогда не поверю!
Сесть в тюрьму, чтобы сбросить лишний вес!
— До чего дошло, книги про целлюлит стал читать, калории съеденные на
калькуляторе высчитывал, из бани не вылезал, — продолжает убиваться
Стеков. — Пробежки по утрам, прогулки перед сном… только аппетит
нагуливал…
Тихо-тихо я пячусь к выходу.
Пожалуй, Антон Стеков и впрямь настолько нестандартный человек, что
мог бы сесть на государственную диету…
А если и нет — то он не упустит случая поиздеваться над своими
тюремщиками, высказывая такую версию.
— Психи! — только и говорю я, выскакивая из "Внутренней Монголии"
Антона Стекова.
И запоздало понимаю, что выдала реакцию, достойную шестнадцатилетнего
оболтуса.
Сумасшедший дом. Нет, все мы, проводящие в глубине десятки часов,
немного спятили. Но эта троица — совсем уж крайний случай!
Охранник моим пребыванием в камере Стекова не интересуется. Либо не
знает, что на самом деле там творится, либо получил инструкции не
вмешиваться. В кабинет Томилина я возвращаюсь за полчаса до назначенного
срока.
Почему-то подсознательно я ожидаю увидеть там новые лица.
Каких-нибудь высоких чинов, с натужной улыбкой напяливших шлем перед
входом в глубину и теперь ведущих себя будто дети на конфетной фабрике.
Но Томилин один. Все-таки дело слишком скользкое, чтобы вышестоящие
лица рискнули присутствовать. Попахивает от происходящего экспериментами
на людях, ох как попахивает.
— Садитесь, Карина, — с прежней любезностью подполковник улыбается
мне. Герани на столе уже нет, намеки кончились. — Как ваша экскурсия?
Видел ли он то, что происходило в камере Стекова?
Если хотел, то видел.
Значит, исходить надо именно из этого.
— Более чем полезная, — говорю я, и Томилин на мгновение хмурится.
Пускай покрутит в голове разговор, попытается понять, что же меня
заинтересовало. — Скажите, а что следует предпринять персоналу тюрьмы,
обнаружив проникновение в тюрьму?
— Запросить пост охраны, — мгновенно реагирует подполковник. — Если
следов проникновения не обнаружено, то на любых возможных посетителей не
стоит обращать внимание. Даже если заключенный будет заниматься сексом с
Мэрилин Монро, или беседовать на философские темы с Чебурашкой. Кто
знает, что там напридумывали психологи в "зонах катарсиса"?
Все понятно. Чингиз и Антон — жертвы собственной квалифицированности.
Пока стандартные охранные системы их проникновения не замечают, Томилин
может сколько угодно игнорировать неудобных визитеров.
Другое интересно, что он сделает, если хакер и дайвер учинят в тюрьме
самый настоящий виртуальный бунт? Уж не это ли замыслил Чингиз в
качестве собственного "сюрприза"?
Но это уже слишком серьезный шаг. За такое шестью месяцами не
отделаться. И как бы меня ни раздражало их упрямство, но я мысленно молю
их не делать таких глупостей.
Полковник куда-то звонит, и через минуту в кабинет входит молодой
человек в грязноватом белом халате поверх штатской одежды. Кто-то из
психологов? Или другой вольнонаемный сотрудник? Меня он раздражает, и я
не сразу понимаю чем. Все дело в этой нарочито реальной одежде, несвежем
халате и разболтанном виде.
Ну почему в глубине мы с легкостью готовы выглядеть хуже, чем есть на
самом деле?
— Карина, Денис, — знакомит нас Томилин. Ни званий, ни должностей не
звучит. — Все готово?
— Да, программы введены, — кивает Денис.
Я ожидаю, что мы пойдем в камеры "подопытных". Но Томилин набирает
какую-то команду на терминале, и в одной из стен кабинета расползаются
деревянные панели, открывая огромный экран.
— Карину очень интересует первый этап перевоспитания, — говорит
Томилин. Не то с иронией, не то серьезно… — Карина, с кого начнем? У
нас есть водитель, совершивший наезд на детей, катавшихся по тротуару на
велосипедах. И двое убийц.
Мне не надо уточнять, что это за убийцы.
— Начните с водителя, — говорю я.
Экран будто превращается в окно — огромное окно, открытое в вечерний
город. Обычные московские улицы, только людей немного. Здесь, в глубине,
нет разницы между телеизображением и реальностью — и то, и другое
иллюзорно.
Грузовик, что катится по улице, обычный грузовик с пустым кузовом, с
ободранной краской на кабине и грязным ветровым стеклом, несется совсем
рядом — лишь протяни руку…
— Пускай детишек, Денис, — распоряжается Томилин.
И я чувствую к нему мимолетное уважение. За то, что он не сказал
"пускай фантомы" или "начинай сеанс". Не спрятался за эвфемизмом.
Пускай это трижды нереально, пускай это лишь пляска электронов в
кристаллах микросхем, но для того человека, что отбывает свой срок в
виртуальной тюрьме, происходящее станет настоящим шоком.
