Алексей Пехов
ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ
В этот солнечный осенний день Василий решил последний раз обойти Лес. Первым делом он побывал возле Кикиморового болотца, которое уже успели покинуть комары и развеселые лягушки. Василий помнил то счастливое время, когда июньскими вечерами квакушки играли на трубах и саксофонах бархатный блюз, и все жители Леса приходили сюда, дабы насладиться чудесным концертом.
Затем Василий попрощался с Опушкой Лешего, сейчас мертвой и совершенно безмолвной, на минутку заглянул к Трем соснам, но солнечная полянка тоже оказалась пуста. Многие не стали ждать последнего дня, и ушли в портал до того момента как сказка начала умирать. Василий их не винил, а даже подталкивал к этому нелегкому для любого жителя Леса решению — оставить сказочный Лес навсегда.
Направляясь к Пьяной пуще, Василий встретил грустного Старого Шарманщика с выводком усталых и зареванных кукол. Увидев Василия, Шарманщик едва заметно кивнул и перебросил мешок с поклажей Театра с одного плеча на другое.
— К порталу?
— Да, — кивнул Шарманщик.
— Никого не забыли? — на всякий случай спросил Василий.
— Карабас с Артемоном куда-то запропастились, — всхлипнула очаровательная синеволосая куколка. — Я волнуюсь, милорд Смотритель.
— Если встречу, то скажу, чтобы они поспешили, попытался утешить куклу Василий.
Та в ответ благодарно хлюпнула носом и покрепче сжала руку носатого паренька, на голове которого красовался смешной полосатый колпак.
— портал закрывается сегодня вечером! — крикнул Василий им вслед.
Никто не обернулся. Они и так знали, что сегодня последний день, но Смотритель считал своим долгом предупредить каждого. И делал это по пять раз на дню вот уже вторую неделю.
Он дождался, когда Шарманщик вместе с куклами скроется из виду, и пошел дальше, кляня почем свет Карабаса и его дурного пса. С того времени, как волшебство стало покидать Лес, сторож Театра слишком сильно налег на вино, и теперь, кто знает, где его искать? Упустит момент, когда портал закроется, и поминай, как звали. Василий, недовольно фыркнул и встопорщил усы. Теперь придется как оголтелому носиться по Лесу и искать пропавших. А ведь он еще не побывал в Пьяной пуще и не попрощался со старым дубом возле Лукоморского холма. Даже в последний день Леса у Смотрителя нашлись дела.
— Привет, кот!
На ветке ближайшей березы сидела толстая ворона.
— Привет, Вешалка. Я думал, что ты уже ушла.
— Ха! — хрипло каркнула та, недовольно нахохлившись. — Во-первых, не ушла, а улетела. А во-вторых, у меня по всему Лесу заначки сыра. Пока все не съем, не свалю.
— Смотри, жадность до добра не доведет, — предупредил ворону Василий. — Сегодня вечером портал закрывается.
— Твои слова под цвет твоей шерсти, котище, — довольно невежливо фыркнула Вешалка, но Василий на нее не обиделся. Он не имел привычки обижаться на старых друзей.
— Мое дело предупредить. Когда волшебство покинет Лес, станешь обыкновенной птицей.
— «Мое дело предупредить»! — сварливо передразнила Василия ворона. — Ты хоть и Смотритель Леса, но мне не указ. Ладно, не волнуйся, у меня всего два куска сыра осталось. У Лукоморского холма к вечеру будешь?
— Да.
— Вместе и свалим, шоб мне Лиса перья общипала! Бывай, хвостатый!
— Стой! — поспешно окликнул ее кот. — Ты Карабаса с собакой не видела?
— Карабаса? — уже готовая взлететь, птица призадумалась. — Вроде нет… Спроси у Людоеда, они с бородатым давние приятели.
— Спасибо, ворона, — поблагодарил Василий.
— Не за что, — небрежно каркнула Вешалка, но и ежу было понятно, что она довольна благодарностью Смотрителя Леса. — Ты знаешь, что Феоктист вчера скончался?
— Как? — односложно спросил Василий.
— Когда все стало умирать, Пруд пересох, а водяные без воды… Вначале все его мальки, а потом и он за ними. Не хотел уходить. Говорил, что Лес и Пруд его дом. Сам ведь помнишь, каким он упрямым был.
— Помню, — вздохнул кот. — Мы с Кощеем так и не смогли уговорить его уйти.
Смерть старого водяного Василия опечалила.
— Кстати, как Кощей? — заинтересовалась ворона.
— Месяц его не видел. Ладно, у меня еще дела. Увидимся вечером.
— Угу, — угукнула напоследок ворона и улетела.
Беда пришла в этот безмятежный край вместе с людьми. Сказка, не потерпевшая наглого вторжения, ушла из Леса навсегда. Осталась лишь боль, ведь вместе со сказкой исчезла и магия, о которой люди так любят рассказывать своим детям. Чужакам, нарушившим хрупкое равновесие сказочного мира, было плевать на волшебство. Не обращая внимания на гибель Леса, люди впились зубами в закрытый для них мир, стремясь лишь поскорее выследить какое-нибудь сказочное существо и убить. Сказка для людей всего лишь безделушка, рудимент детства, который они таскают в себе и без колебаний отбрасывают в сторону, словно ненужную вещь, как только появляется хоть какой-то повод это сделать. Ничего святого в таких существах уже нет.
Крошка фея называла людей браконьерами, Василий — захватчиками, Золушка — убийцами. С охотниками, не верящими в сказку и прорвавшимися в волшебный мир, худо-бедно справлялись, но доступ для людей остался открыт, а магии становилось все меньше и меньше. Если б не старания Черномора, Мерлина и Гингемы, открывших портал в другой волшебный мир, всех, кто жил в Лесу, можно было бы с чистой совестью записывать в покойники. Почти все уже покинули обреченный Лес, но находились и те, кто никак не хотел оставлять родные насиженные места.
Василий аккуратно перешагнул через тоненькую нитку ручья. После того как стал умирать Пруд, ручеек пересох и засорился желтыми листьями. Василий помнил то время, когда ручей с веселым звоном бегала наперегонки с семейством зайцев, что жили на Ромашковой полянке. Медленное умирание Леса отзывалось в сердце кота болью. Но еще хуже был запах. Иногда сквозь аромат прелой листвы и осеннего ветра до чуткого носа Василия добиралась едва ощутимая вонь умирающего волшебства.
Вот и сейчас Василий остановился и принюхался. Пахло осенью и отчего-то жареным мясом и чем-то чужим… людским. Решив проверить, в чем тут дело, Василий пошел на запах. Теперь он уже различал, что наравне с ароматом жаркого явственно тянет гарью и чем-то резким и очень непривычным.
Из-за кустов послышалось басовитое пение:
Как-то раз в одном лесу,
Волк нашел себе Лису,
К дереву ее прижал…
Ну и дальше в таком же духе. Песенка выходила достаточно пошлой и Василий, несмотря на ситуацию понимающе хмыкнул. Он знал, кто любит горланить такие вот песни.
Кот вышел на поляну и принялся наблюдать за весело распевающим здоровенным детинушкой. Рядом, свернувшись калачиком и укрывшись косматой бородой храпел Карабас. Тут же тихонько посапывал Артемон.
К Василию певец сидел спиной. Парень колдовал возле костра, радостно поворачивая вертел, на котором висел уже порядком прожаренный кабан. Василий раздраженно прижал уши к голове, дернул хвостом и произнес:
— Хлеб да соль.
— Ем да свой! — не преминул ответить детинушка, а затем, так и не обернувшись, добавил. — Вали своей дорогой пока я добрый! Али на костер захотел?
— Ты бы обернулся, рыло, — мягко посоветовал детине Василий.
— Сам напросился, я хотел быть добрым.
Громила отвлекся от вертела с готовящимся ужином, взял с травы огромную дубину и только после этого обернулся.
Теперь Василий мог лицезреть «кулинара». Маленькие черные глазки гневно сверкающие из-под рыжих кустистых бровей, нос картошкой, и огромная рыжая борода, размерами не уступающая бороде Карабаса.
Гневная отповедь застряла у детины в глотке, а маленькие глазки удивленно распахнулись и испугано забегали. Дубина оказалась поспешно спрятанной за спину.
— Людоед, а Людоед, — Василий театрально поднял лапу, внимательно ее изучил и выпустил когти. — Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты заканчивал со своими кулинарными изысками?
— Предупреждал, — промямлил Людоед, как завороженный наблюдая, как Василий убирает и вновь выпускает когти.
— Я ведь неоднократно тебя предупреждал, правда? — лениво произнес кот.
— Правда, — побледнел Людоед.
— Так какого же рожна, морда ты рыжая, вновь занимаешься этой дурью?! Кто разрешил жарить несчастных хрюшек без моего ведома? — рявкнул Василий.
Людоед в испуге отскочил назад и едва не угодил в собственный костер.
— Я вот думаю, а на кой ты нам сдался в новом Лесу? — между тем, как ни в чем не бывало, продолжал кот. — Может, не пускать тебя в портал? А что? Это идея! Людей здесь будет полно, наешься до отвала, если только они тебя раньше не подстрелят, как Золотую антилопу, мир ее праху.
— Не губи, Смотритель! — взвыл Людоед, поспешно рухнув на колени. — Бес попутал! Этот последний! Больше я их жрать не буду! Мамой клянусь!
— Ты, вроде, говорил это в прошлый раз?
— В прошлый раз он клялся папой, — пробормотал Карабас и, перевернувшись на другой бок, вновь захрапел.
— Ладно. — согласился Василий. — На этот раз я тебя прощаю. Ради твоей жены.
Кот не собирался оставлять на растерзание людям даже такого троглодита как Людоед. Хотя надо было бы. Жрал Людоед много и если бы не Василий, фауна Леса исчезла бы в лучшем случае за месяц.
Детина, облегченно вздохнув, встал с колен, высморкался в бороду и бросил быстрый взгляд на жаркое.
— Переверни уж, вижу, что подгорает, — благодушно разрешил Василий.
Людоед поспешно кивнул, состроил довольную рожу и крутанул вертел.
— Откуда так воняет? — полюбопытствовал Василий.
— Оттуда, — Людоед поначалу ткнул пальцем в небо, а затем в дальний угол поляны, где валялась исковерканная груда железа. Кое-где из нее еще поднимался черный вонючий дымок.
— И что это? — запах исходивших от обломков Василию не нравился.
— А хрен знает, как оно называлось! — Людоед был сама любезность. — Это та фигня, что обычно над Лесом летала.
— Мда? — Василий с проснувшимся интересом посмотрел на обломки.
Эта штука в последнее время донимала всех волшебных существ. Вот уже целую неделю она с ревом летал над Лесом и пугала его жителей.
— И как это умудрилось упасть?
— Горыныч постарался! — усмехнулся Людоед и достал специи. — Гадом, говорит, буду, если не собью эту сволочь перед уходом.
— Он ушел? — Василий помнил, что за уход через портал была одна голова Горыныча, а против — две.
— С утра еще. Третья смогла убедить Первую. А Вторая башка плюнула и сказала, что тогда тоже пойдет с ними, не оставаться же ей здесь одной?
— А где человек? В железной птице остался?
— Не… он успел ката… като… — Людоед запустил лапищу себе в бороду. — В общем, он пультировался или что-то в этом роде. Ну, а я вот… Гм… Погнался за ним и…
— …И человеку опять удалось от тебя убежать… — безжалостно закончил за него Василий.
Людоеду хватило совести покраснеть. Он только назывался Людоедом, а на самом деле еще ни разу не удавалось пообедать, как это положено всякому приличному и уважающему себя людоеду. Видя громилу с рыжей бородой люди отчего-то начинали оглашать Лес воплями и задавали такого стрекача, что несчастному детине никогда не удавалось их догнать.
— Смотри, скажу жене, что опять охотился в Заповедной роще… — пригрозил кот. — Она уже ушла?
— Элли? — вопросом на вопрос ответил Людоед.
— А у тебя еще какая-то жена есть? — раздраженно фыркнул Василий.
— Да нет… Одна она у меня. Ушла еще два дня назад. Я сейчас откушаю и…
— Элли волки съели! — хором крикнули два выскочивших на поляну бельчонка.
— Кыш! — грозно рыкнул на них Людоед и потянулся за дубиной. — Только и знаете, что дразниться, мелочь пузатая!
Один бельчонок показал Людоеду язык, другой отчего-то кукиш.
— Дирле и Тирле! — окликнул бельчат Василий. — Вы, почему еще не в портале?
— А мы Нильса ждем! — пискнул Дирле.
— Да-да! Нильса! И гусей! Честно-честно! — ответил Тирле. — А потом мы сразу… в этот… в пр-ротал.
Бельчата юркнули в кусты, и Василий поморщился. На несносных сорванцов никто не мог найти управы.
— Будешь уходить, захвати Карабаса с псом, — попросил Людоеда кот.
— Сделаю.
— Сегодня вечером портал закрывается, поторопись.
— Уже иду, — в одной руке рыжий держал солонку, в другой — перечницу и мучительно думал, которую из них использовать в первую очередь.
Василий раздраженно фыркнул, и, обойдя стороной дымящиеся обломки летающей машины людей, направился по тропинке к Пьяной пуще.
За неделю, что он здесь не был, Пьяна пуща сильно изменилась и неприятно поразила Смотрителя Леса. Конечно же, он знал, что не встретит ни одной птицы, но знать — это одно, а вот видеть — совершенно другое. Исчезли все. Не было ни сладкоголосых соловьев, ни веселых щеглов, ни заводных жаворонков, ни пронырливых дроздов, ни рассудительных иволг, ни глупых поползней, ни дятлов-барабанщиков, ни ученых сов, ни мудрых филинов, ни желтогрудых синиц, ни скандальных соек, ни трескучих сорок, ни сотен других семейств птичьего мира, что раньше наполняли пущу кипучей радостью жизни. Не было ни-ко-го. Среди пожелтевших берез и осин властвовала мертвая тишина. Сейчас Пьяная пуща казалась чужой и очень зловещей. Василию до самого кончика его черного хвоста захотелось немедленно отсюда уйти.
— Эй! Есть здесь кто? — тишина слишком давила и сейчас Василий был готов разговаривать сам с собой.
Естественно, на его вопрос никто не ответил.
Кот подошел к старой березе, в три прыжка оказался на ее вершине и заглянул в гнездо в котором лежало яйцо. Брошенное. Василий вздохнул и стал слезать с дерева. Как он и предполагал, семья Жар-Птиц улетела через портал, но яйцо им пришлось оставить. Грустно…
Кот уже собирался уходить, но в густых кустах колючего можжевельника заметил темный силуэт. Фигура слишком уж напоминала одного из людей-охотников. Незаметно для спрятавшегося в кустах неизвестного Василий выпустил когти. Если это охотник, то он не на того решил поохотиться и вряд ли сможет добыть себе сказочный трофей. Кот превратился в размытую черную молнию и в одно мгновенье оказался возле незнакомца. В последний миг перед ударом Василий увидел, кто перед ним стоит и успел остановить лапу. Никакой угрозы не было. Перед ним возвышался Железный Дровосек.
— Так вот ты куда пропал, пробормотал кот, внимательно рассматривая металлическую фигуру.
Железный Дровосек исчез через два дня после открытия портала. Все отчего-то подумали, что он ушел. Ну, ушел и ушел. Никто не озаботился поисками. Было не до этого. А если еще учесть тот факт, что у нелюдимого Дровосека совсем не было друзей, то никто из жителей Леса и не беспокоился о его исчезновении. Теперь же он был мертв, и его железное тело покрывал густой слой рыжей ржавчины. Возле ног Дровосек лежал топор и масленка. Последняя оказалась совершенно пустой. Волшебное масло, вылившееся из нее, образовало на засохшей траве большое грязное пятно. Василий почему-то нисколько не сомневался, что Железный Дровосек сам вылил масло, не оставив себе никаких шансов выжить. Он никогда не хотел покидать Лес, впрочем, как и многие другие. Некоторые предпочли не уходить в портал, а остаться здесь и дождаться судьбы какой бы она ни была или попросту покончить с жизнью.
С тяжелым сердцем Василий покинул Пьяную пущу, уже жалея, что приходил сюда. Теперь она навсегда останется в его памяти не яркой, звонкой и солнечной, а жуткой, умирающей и унылой.
День давно уже перевалил за середину, тусклое солнце клонилось к закату. Василий побывал на Земляничной полянке, заглянул в дупло, в котором раньше жили Неправильные пчелы, делающие Неправильный мед. Дупло оказалось необитаемым, а золотые соты стали пепельно-серыми и прозрачными, да и в слабом запахе меда, все еще витавшем в воздухе, больше не чувствовалось аромата полевых цветов и липы. Теперь здесь пахло чем-то горьким и застарелым, и Василий, сморщившись, словно от зубной боли, оставил брошенное дупло в покое. Главное, что Неправильные пчелы убрались в портал, а не стали жадничать и сидеть до последнего часа на своем драгоценном меде. Кот усмехнулся — будет теперь Пуху забава в новом Лесу. Опять, небось, наклюкается с Пятачком и пойдет пугать Неправильных пчел, говоря, что он маленькая черная тучка страдающая большой белой горячкой.
Что-то опрометью выскочило из кустов и едва не налетело на Василия.
— Всё торопимся? — промурлыкал кот.
Белый пушистый красноглазый Кролик, обряженный в синий бархатный жилет и черный цилиндр, икнул и, рассыпаясь в тысячах извинений, отпрыгнул в сторону.
— Да-да! Да-да! Опаздываю! Какой кошмар! Опять опаздываю!
Пенсне Кролика огорченно сверкнуло. Кролик залез во внутренний карман жилета и выудил здоровенные механические часы на золотой цепочке. Откинул крышку, посмотрел на стрелки и огорченно цокнул языком.
— До закрытия портала еще три часа, — утешил Кролика Василий. — Все ваши ушли?
— Да… Королева со свитой еще в первый день, Болванщик с Мартовским зайцем вчера, Алису не видел, она чего-то там с Красной Шапочкой мутила.
— А мой родственничек?
— Чеширский? — уточнил Кролик, пряча часы обратно в жилетку. — Он вообще исчез. Поначалу сам, а затем и его знаменитая улыбочка. Правда, вчера мне Бармаглот говорил, что Чешир вместе с Котом в сапогах подались в новый мир, но вы же знаете этого Бармаглота, ваша милость? Он болтать любит.
— Ладно, — сказал Василий, напоследок взмахнув хвостом. — Не буду тебя задерживать.
— И то, верно, опаздываю! — сказал Кролик, снимая цилиндр и вытирая лоб носовым платком.
— Ты откуда эту шляпу взял? — полюбопытствовал Василий, с интересом разглядывая маленькое вишневое деревце, растущее между ушей собеседника.
— Шляпу? — Кролик рассеяно покрутил в руках черный цилиндр. — У семейки Муми-троллей. Они ее на крыльце забыли, когда уезжали. А я решил, чего добру пропадать? Вот и приспособил. А что?
— Ты только не волнуйся, — вкрадчиво произнес кот. — Как в новом Лесу окажешься, найди доктора Айболита. У тебя на голове дерево выросло.
Василий сразу же пожалел о своих словах, потому как Белый Кролик тут же начал стенать, заламывать руки и ныть, почем зря кляня проклятую Морру, подложившую ему такую свинью. Кот усмехнулся в усы. Белый Кролик всегда был растяпой.
Пройдя через маленькое поле, заросшее высокой пожухлой травой и серебристыми цветами, над которыми не властна была даже осень, Василий вышел к Зачарованному бору. Здесь тоже властвовала тишина, впрочем, как и во всем лесу, но неприятного чувства, посетившего Смотрителя в Пьяной пуще, по счастью, не было.
Из-за пожелтевших елок, умирающих от дыхания последней осени ничуть не хуже чем березы, клены и дубы, внезапно раздались отборные матюги. Василий хмыкнул и направился на звук. Раздвинув еловые ветки, Смотритель смог лицезреть здоровую белую печь с едва дымящейся трубой и стоявшего на четвереньках Ивана-дурака. Рожа у Ивана была злая, красная и порядком испачканная. На ковре из еловых иголок в хаотичном беспорядке валялись инструменты.
— Попробуй теперь! — крикнул Иван.
— Не фига подобного! — хриплым басом ответствовал сидящий на печи Колобок.
— Ты на какую педаль жмешь?
— На эту… которая посередке!
— А я на какую просил?! — зарычал Иван.
— Не так уж это и просто — жать на педаль, когда нету ног! — оправдался Колобок и, основательно повозившись, все же умудрился на что-то надавить.
Печь загудела, чихнула, выпустила из трубы маленькое вонючее облачко дыма и скисла. Иван вновь матюгнулся, поминая создателей печи вплоть до седьмого колена.
— Бог в помощь, — произнес Василий, выходя из-за елок.
— А… Смотритель. — Иван оторвался от печи. — Вот блин, заглохла, падла, на полпути!
Из ведра, находящегося за спиной Колобка, выглянула Щука:
— Говорила я тебе, пешком надо было идти!
— А весь скарб кто потащит? — огрызнулся Иван-дурак, копаясь в груде гаечных ключей. — Или я, по-твоему, должен переть шмотки на своем горбу?
Действительно, на печи живого места не было от сваленного на нее барахла. Создавалось впечатление, что на ней едет не Иван-дурак, а целая армия Лимонов, вкупе с многочисленной семейкой дядьки Черномора.
Щука ничего не ответила и скрылась в ведре, напоследок ударив хвостом и разбрызгав воду.
— Эй! Зубастая! — обиделся Колобок, на которого попала вода. — Поаккуратней там!
— Давно стоите? — поинтересовался Василий.
— Уже с час. Чего мы только ни делали!
— Ха! — произнес Иван-дурак и шарахнул по печи молотком.
Над Зачарованным бором раздался рев, и в небе пролетела очередная железная птица людей.
— Разлетались, мать их! — выругался Иван, провожая машину взглядом. — Не терпится им…
— Одну хреновину Горыныч сбил, так их теперь в пять раз больше налетело, — вновь высунулась из ведра Щука.
— Пора сваливать, — подытожил Колобок. — А то опять будут бухалки скидывать. Давеча они Великана и Мальчика-с-пальчик убили.
— Да как же мы свалим, если эта рухлядь не заводится?! — взорвался Иван и зашвырнул молоток в кусты.
— А по щучьему веленью? — на всякий случай поинтересовался Василий.
— Хренушки! — ехидно отозвалась Щука. — Скажи спасибочки людям! Волшебство ушло. Не действует! Ни мое, ни Золотой Рыбки!
— А Рыбка где?
— Здесь она родимая, в ведре, — Колобок соскочил с печи и подкатился к Ивану. — Хотели подвезти до портала, а вон видите, милорд Смотритель, как обернулось-то?
— А где поломка?
— Да шут ее знает, — вздохнул Иван, огорченно почесав в затылке. — Все перебрал и ничего не нашел.
— А дровишки заложить не забыли?
— Я самолично в топку десяток сосновых поленьев запихал! — произнес Колобок.
Дурак в раздражении хлопнул себя по лбу:
— Колобок, ты хоть из одной башки состоишь, но тупее меня! Какой умник тебя научил сосну пихать?! Печь у меня, отродясь, ни на чем, кроме березы не фурычила! А я гляжу чей-то не то! Идет как-то рывками, блин!
— Я ж не знал, — виновато заканючил Колобок.
— Не знал он, — буркнул Иван и поднял с земли топор. — Вытаскивай дрова из топки, а я за березой.
— Как же я их вытащу? — жалобно спросил Колобок. — У меня и рук-то нету.
— А запихивал как?! Так и выпихивай!
— Я помогу, — произнес Василий.
Спустя полчаса печь радостно фырчала, разбросанные по земле инструменты были собраны, а Иван-дурак с Колобком весело распевали незатейливую победную песню.
— Смотритель, давай подброшу? — благодушно предложил Иван.
— Вы к порталу? — на всякий случай спросил кот.
— Угу.
— Ну, подбрось, коли не трудно, — согласился Василий и запрыгнул на печь.
Иван дернул рычаг, нажал на педаль, весело гикнул, и печь, гудя и пуская из трубы белый дымок, отправилась в путь.
— Ты-то как здесь оказался? — спросил у Колобка Василий.
— А я что? Я своих проводил и к Ивану покатил. Еще на той неделе обещался ему помочь с отъездом.
— Бабка не переживала, что ты от нее ушел?
— Еще как! Но я ее успокоил, сказал, что сегодня приду. Да и не до этого ей было. Курочка Ряба Репку не хотела оставлять, так что… — не закончил Колобок.
— Не оставила?
— Да нет… Докатили до портала с грехом пополам. Жучке даже хвост отдавили… Глянь осень-то какая!
— Последняя.
— Да не переживайте вы так! — сказал Иван. — Мы ведь живы, и уйти есть куда!
— Надолго ли? — спросила Щука.
— Чего надолго?
— Надолго ли мы задержимся в новом Лесу, говорю? Сказка может уйти и оттуда.
— Не уйдет! — беспечно отмахнулся дурак. — Люди там в нее еще верят, а значит, сказке и Лесу нечего боятся!
— Ню-ню, — пробормотал Колобок и с грустью посмотрел на мелькающие по краям дороги желтые деревья.
Еще дважды над Лесом пролетали ревущие машины, но, по счастью, то ли не замечали печь с ее пассажирами, то ли у них были куда более важные дела. Наконец, Зачарованный бор кончился, и печь выехала к Лукоморскому холму.
— Иван, притормози, я тут сойду, — попросил Василий.
Иван-дурак послушно остановил печь, давая коту возможность спрыгнуть на землю.
— Давай, Смотритель не задерживайся, — сказал на прощанье Колобок. — Уже вечер. Увидимся в Лесу.
— Увидимся, — кивнул Василий. — Я ненадолго.
Иван весело махнул рукой, подмигнул и направил печь к синеющей дыре портала находящегося возле самого подножия Лукоморского холма.
На холме рос Дуб. Это было единственное дерево во всем Лесу, чьи листья до сих пор оставались зелеными, словно осень не имела над ними никакой власти. Прислонившись к Дубу, на земле сидел человек, облаченный в доспехи. Худое лицо обтянутое пожелтевшей кожей, черные ввалившиеся глаза, крючковатый нос, тонкие губы — все это делало его похожим на мертвеца. Рядом с человеком высился холмик свежей могилы, на котором лежал букетик бледных нарциссов. В основание могилы был воткнут огромный фламберг. Кот никогда не думал, что этот грозный меч когда-нибудь превратится в могильный крест.
— Здравствуй, Кощей, произнес Василий, присаживаясь рядом.
— Привет, Василий, — ответил Кощей, не отрывая глаз от пламенеющего горизонта.
— Когда?
— Вчера. Рано утром.
— Прости, не смог прийти на похороны, — неловко пробормотал кот.
— Ничего, — голос у Кощея дрогнул. — Я понимаю. Ты ведь Смотритель.
— Как это случилось?
— Как? — Кощей едва заметно пожал плечами. — Наверное, как и со многими другими… Ты не замечаешь, что без волшебства мы умираем?
— Она была слишком сильна, чтобы так умереть.
Кощей издал грустный смешок.
— Когда-то ее звали Василисой Прекрасной, но… Ты бы видел, что с нею случилось за последний месяц, Василий! — неожиданно вскричал Кощей. — Она больше не была прекрасной, красота исчезла вместе со сказкой! Я не знаю, что произошло, но она стала самой обычной женщиной и не захотела так жить! Она…
Продолжать не имело смысла. Василий и так понял, что произошло. Василиса, как и многие другие, не захотела уходить через портал и выбрала единственный способ…
Кот положил лапу на плечо Кощея.
— Прости, дружище, если бы я только знал… Быть может, я бы смог ее остановить.
— Нет Смотритель. У меня не вышло ее убедить, а у тебя и подавно ничего бы не получилось. Как они могли? Как?!
— Они — люди, — поняв о ком говорит Кощей, ответил Василий. — Благодаря им, мы живем и благодаря им мы умираем.
— Люди слишком жестоки!
Такова жизнь. Иногда они забывают про сказку, которая живет в них, и Лес погибает. Такое уже было однажды.
— Сказка для них всего лишь бесполезная вещь! Говорят, что дети злы, но взрослые гораздо злее. Зачем они убивают нас?
— Они — люди, — вновь ответил Василий и, сощурившись, стал смотреть на заходящее солнце. — До закрытия портала осталось совсем недолго.
— Я не страдаю эскапизмом, — Кощей покачал головой. — Обычно там, где нас нет, хуже, чем там, где мы есть. Стоит ли уходить? Это мой Лес.
— Это и мой Лес, — с нажимом произнес кот. — Не забывай, что я Смотритель. Но нам надо уйти. Ради…
— Ради кого?! — выплюнул Кощей, и в его глазах полыхнуло пламя. — Ради человеческих детей, которые когда-нибудь вырастут и забудут о нас?!
— Быть может, они будут лучше…
— Быть может, — сдался Кощей. — Я прожил столько лет, я почти бессмертен. Ты не поверишь, Василий, но я очень устал. Устал от этой последней осени. Иногда хочется послать все к Черномору и сломать ее.
Только сейчас кот увидел в левой руке друга рубиновую иглу.
— Не глупи, — мягко сказал Василий. — Это не выход.
— Для нее это был единственный выход.
— А для тебя нет. Что я скажу Горынычу? Ты нужен новому Лесу, дружище. Ты нужен сказке.
Пока Кощей думал что ответить, Василий осторожно забрал у него иглу. Кажется пронесло.
С неба рухнул большой комок перьев. В последний момент комок раскрыл крылья и аккуратно приземлился возле Кощея и Василия.
— Опаздываешь, — произнес кот.
Вешалка выплюнула килограммовый кусок «Сулугуни» и проворчала:
— Угонишься за вами. Думала, последняя ухожу. Спасибо, что подождали старуху.
— Где пропадала?
— Не поверите! — хихикнула ворона. — Уговаривала Избушку на Курьих Ножках уйти, пока не поздно.
— Ну и как? Вышло? — оживился Василий.
— А то! — гордо заявила Вешалка и кивнула.
По полю бодрым галопом неслась Избушка на Курьих Ножках. Из нее доносилась отборная брань. Мгновение, и Избушка исчезли в портале.
— Неужели Яга перестала упрямиться? — поразился Василий.
— Как же! — фыркнула Вешалка. — Старая карга как раз и не хотела никуда уходить. Вопила, что это ее Лес, и она в нем умрет. Только избушка ее слушать не стала.
Кот приложил лапу к шершавой и теплой коре могучего дуба.
— Прощай, старый друг. Жаль, что ты не можешь пойти с нами.
— Помнишь, как однажды мы обернули его золотой цепью? — совершенно не к месту хохотнула Вешалка. — И как пьяный Леший усадил на его ветки Русалку, а тебе пришлось лезть по цепи и снимать с Дуба дамочку?
— Помню, — грустно улыбнулся кот. — Прекрасная молодость… Нам пора. Солнце почти скрылось.
— Я догоню, — глухо сказал Кощей, не спуская взгляда с могилы.
— Уверен? — Василий все еще боялся, что друг сотворит какую-нибудь глупость.
— Да.
Смотритель внимательно поглядел на Кощея и, так ничего и не сказав, начал спускаться с холма. Вешалка, сжимая сыр в клюве, скакала рядом. Возле двери в другой мир они остановились и стали ждать, когда их догонит Кощей. От солнца остался всего лишь краешек. Минута, может быть две, и портал закроется навсегда. Вешалка начала нервничать.
— Давай, я сразу за тобой, — сказал ей Василий, и ворона, облегченно кивнув, скрылась в портале.
Кощей перешел с шага на бег. Василий терпеливо дожидался. Один он уходить не собирался.
— Почему так долго? — спросил кот у друга.
Запыхавшийся Кощей молча разжал кулак и показал Смотрителю маленький желудь.
— Я, кажется, нашел способ взять нашего друга с собой.
Кот улыбнулся, кивнул. Кощей бросил прощальный взгляд на могилу и скрылся в синем мареве волшебной двери.
Василий уходил из Леса последним. Очень хотелось обернуться, попрощаться с родным миром, но времени на это уже не оставалось. Он шагнул в портал, оставив позади себя умирающий Лес, последнюю осень и людей, навсегда лишившихся сказки.
