Алексей Талан
Лазерный вихрь
I have a reason to stay here
There’s a way to find a flame
Morgana – Can I Help You Baby
Глава 1
Ненавижу наивных и одержимых. Такие не щадят ничьи жизни, включая свои.
Расчерчиваю взведённый арбалет на две обугленные щепки и сквозь всклокоченную бороду пронзаю горло. Второй противник тянется за мечом. С трудом удержавшись от смертельного укола, безжалостно отсекаю руку.
За спиной раздался шум. Я врезал на звук ногой, а затем развернулся. Заготовленный для моей головы стул грохнул на самого нападавшего.
Парень не оставил мне выбора. Голова со светлыми волосами прикатилась к стене, а из разжатых пальцев вывалился парализатор.
Я могу иначе. Но не имею права.
– Я эмиссар, – чётко повторил я, переведя паспорт и метку эмиссара в широковещательный режим, и пробежал взглядом по жмущимся у входа людям. Притворяться обычным человеком больше не имело смысла. – Я пришёл с миром.
Слова сказаны. Мне нет дела до этой провинции, просто я жду рейсовика три дня, а ведь даже эмиссарам становится скучно. Я проткнул ногтём с имплантированным микрошприцем предплечье ампутанта, впрыскивая гиперкаин. Мгновенно закатившего глаза биораннера поспешно усадили за стол местные парни с побледневшими лицами. Обхожу столы, поставленные в три ряда, и останавливаюсь у стойки.
– Два «лазерных вихря». – Я сделал заказ бармену и уселся на парящую в магнитном поле жёсткую подушку, протёртую до белизны. Сиденья сбились в кучу, медленно дрейфуя, поскольку крепления для них на стойке были сорваны. Седой усатый бармен вздрогнул, его руки тряслись.
– Кредитка или наличные? – нервно выкашлял слова хозяин.
– Имп. – Я показал вживлённый камешек на указательном пальце. Мужчина поспешно кивнул, кажется, он был готов отдать всё бесплатно.
Я коснулся лика – личного компьютера, подтверждая снятие денег, и провёл ладонью над считывающим кредитки устройством в виде свиньи-копилки. Её глаза мигнули красным и раздался стандартный «блип». Публика за спиной начала безмолвно покидать заведение.
– Сообщите охранителям, – приказал я бармену и одернул рукав кожаной куртки, пряча вживлённый на левую кисть интерфейс лика. – Камеры есть?
– Конечно. – Бармен показал на белый, со вздутиями от времени, биопластовый потолок, который подпирали четыре железных столбика. Камер, конечно, я не разглядел, но место для них там было хорошее.
– Приберитесь.
– Сейчас. – Мужчина кивнул и беззвучно отдал команду через наклеенную на горло полоску ларингофона. Из подсобки за стойкой выкатились три бочкообразных робота мне по пояс, объехали потолочные опоры и подняли на суставчатых манипуляторах два тела. В руках бармена обнаружились миксер и чаша с носиком для смешивания. Я с облегчением вздохнул. Раз коктейли приготовляют вручную, значит, Тай не такая и деревня.
– Отец и сын погибли, – раздался жёсткий простуженный голос за спиной. – У жены сына трёхмесячная дочь осталась.
Так рождаются истории о жестоких эмиссарах. Чудовищах без сердца. На самом деле мы обычные люди.
Оборачиваюсь. Злости нет. К выходу идёт ссутуленный человек в вязаной шапке, полимерной куртке и грязных пластиковых сапогах. Пусть. Я не буду ничего доказывать и говорить. Нарушители обозначили прямую угрозу. Плазма их сожги, да они чуть не убили меня только за то, что я отказался покупать их незаконный товар. Мотивированная агрессия, направленная на представителя власти. Так это называется официально.
К стойке подходит мужчина лет тридцати. Он спокойно встречает мой взгляд, вылавливает одно из магнитных сидений и садится рядом. Одет в кожаную безрукавку поверх клетчатой рубашки и синие заношенные джинсы. На ногах – когда-то белые кроссовки. Отворачиваюсь и смотрю на просвет фиолетово-синий коктейль, прошитый грейпфрутовыми лентами. Коктейль малопрозрачен, а значит смешан верно.
– Так ты эмиссар, – протягивает незнакомец, барабаня пальцами по стойке. Кивает бармену, и тот ставит кружку тёмного пива.
– Алекс, – решаю быть непринуждённым. Не люблю пустые разговоры, но раз уж ко мне обратились, надо это использовать, чтобы успокоиться. Я ведь как и тогда, два года назад, ни в чём не виноват.
– Рик, – представился мужчина. Жму крепкую ладонь.
Собеседник ухмыльнулся и в два глотка осушил полкружки, утёр пену. На Рике была настоящая, пускай и не новая, вариабельная одежда. На воротнике рубашки нарушился графслой и проглядывала чёрная материя с металлическими прожилками. За уши были закинуты диски нераскрытых дымчатых очков-трасформеров, а на виске синел мозаичный шрам.
– Вам обязательно каждый раз представляться? – поинтересовался Рик.
Я надменно поднял брови, показывая, что этот вопрос далеко не оригинален:
– Только спросил у биораннеров сертификат. Если бы они меня не заметили, я бы прошёл мимо.
– Здесь аллергия на Кодекс. Лет десять назад кто-то из местных пытался провозгласить независимость. Стремятся получать больше денег за экспорт и добиваются разрешения на постройку заводов. Да кто ж им даст деньги зарабатывать и собственную технику выпускать. – Рик ядовито усмехнулся. – С тех пор оружие населению запрещено, а мечи и арбалеты держат под видом коллекционного. Но рецидивы случаются. Люди не сильно лояльны Империи. Губернатор на них закрывает глаза...
Бармен смерил Рика недовольным взглядом и удалился в подсобное помещение, вероятно, указывал роботам как укладывать тела.
– Они злопамятные, – проговорил я. Коктейль яростно щипал гортань и оставлял сладковатую горечь на языке. Я глотнул ещё «вихря».
– Ты откуда? – Рик, обжигаясь, подцепил кусок пиццы, размазал расплавленный сыр по пальцам. – Или у эмиссаров не бывает родины?
– Бывает. А лечу с Калисто. – После первых глотков алкоголя меня неожиданно начало трясти, хотя я держался изо всех сил. – Сейчас разгар сезона, мой чартер отменили, и всем нашим надо было ждать семь дней. Я решил возвращаться на Колыбель с пересадкой на Тае. Так немного, но быстрее.
Эту версию я придумал только что. На самом деле я улетал с Калисто как специалист по подводным мотоциклам, и моя компания по причине невообразимой жадности перевозила меня на попутных грузовиках с тремя пересадками. Тай стал первой остановкой, и сейчас мне надо было ещё два дня дожидаться подходящего рейса.
Задание на планете-курорте было несложным. Я раскрыл местную неопытную банду и подверг её коррекции. Группа предприимчивых таможенников выпускала туристов с местной секс-экзотикой, типа ракушек-прилипал и пульсирующих полукамней-полурастений. Этот преступный нарыв не грозил ничем серьёзным, но имелся крохотный шанс, что года через два родится мощнейшая мафиозная сеть. Надо было перестраховаться. Ещё с утра, дыша стеклянным после ледяной ночи воздухом Тая, я надеялся на честно заработанный отдых. Облокачиваясь на поручень баржи, я расслабленно смотрел, как уменьшается причал космопорта и предвкушал неспешную прогулку по посёлку.
Постоянно держать себя на взводе не имело смысла уже несколько лет. Эмиссары действительно заставили уважать Кодекс мечтающие о независимости колонии и одуревшую от излишеств метрополию. Империя миновала кризисную полосу и сумела приструнить удиравшие от неё планеты. Правда, поселения подобные Таю, не представляли интереса даже для Службы Безопасности.
– Ты с орбиты? – поинтересовался я у Рика.
Собеседник покачал головой.
– Турист? – Я обругал себя, что не сразу догадался – незнакомец не местный. Только жители метрополии могли привыкнуть к эмиссарам.
– Перевозчик, – процедил Рик, – раз сотый на Тае.
В точку. Это объясняло и мозаичный шрам на виске и очки-трансформеры вместо лика. Капитаны подключают свою нервную систему к управляющим цепям корабля, и любая вживлённая электроника вносит помехи. А шрам вызван работой с некачественными сетками-интерфейсами, которые во время сложных манёвров могут сгореть прямо на голове.
– Что везёшь и по какому допуску? – машинально спросил я. Отставил пустой бокал с фиолетовой лужицей на донышке и взялся за второй.
– Если скажу, что принял партию натуральных углеводородов, разрежешь на месте? – Рик ехидно улыбнулся.
Я опомнился и восхитился собеседником. Он меня совершенно не опасался.
– Вряд ли. Тебе придётся выкинуть что-нибудь эдакое... – Я по-доброму усмехнулся, пытаясь сгладить ситуацию.
– И чтобы удостовериться в том, что я не соврал, ты меня посмотришь? – невозмутимо уточнил Рик, запихивая в себя конверт жирной пиццы.
Моё терпение иссякло. Здесь мы даём слабину, хотя и умение наше – тоже в этом. Умение, за которое нас действительно ненавидят. А вовсе не за то, что сноровисто режем шпагами. Наше умение – иметь силы быть слабым до последнего.
Даже двойная порция «вихря» не помогла стряхнуть напряжение, и я поднялся. В баре, кроме меня и Рика, из посетителей остался только биораннер. Он храпел, развалившись на стуле, а на бившейся на виске жилке проступал старый голубоватый шрам. Видимо, несколько лет назад посетил нелегальную клинику со списанным оборудованием. Но чего ещё ждать от заброшенного Тая? Левая рука нелегала свисала вдоль тела и клонила его в свою сторону. Рядом дежурил робот, готовый обездвижить нарушителя.
По-особенному цокнув языком, я вызвал на зрительные нервы интерфейс лика и выбрал режим психокоррекции. Вот это и есть моя основная работа. Я принудительно корректирую поведение. Я прилепил к виску ампутанта вибрирующую с особым ритмом монету. Охранителям теперь останется только записать штраф – задерживать преступника в тюрьме для прохождения добровольного курса коррекции не имеет смысла.
– Быстрой плазмы! – ответствовал я и быстро пошёл к выходу. После «вихря» находиться в пластиковой коробке бара стало совсем невыносимо.
– Прощайте, эмиссар, – выговорил бармен.
Рик догнал меня, когда я прошёл по дорожке из грубо спаянных камней три шага. Широкий пирс из метакарбона нависал над рекой, бешено атаковавшей берег волнами в рост человека. В лицо над безлюдным галечным пляжем летел колкий влажный ветер. Плюс два по Цельсию после обеда – это не минус тридцать пять ночью, но после жарких пляжей Калисто – жестокая насмешка. На том берегу, отдельно от всех поселений, стоял космодром. Река слишком широкая, и кроме серо-голубой смычки воды и неба ничего не видно.
– Извини, если обидел. Сам понимаешь, на этой планетке скука смертная. – Рик развёл руками, от него разило сыром и чесноком. Ему приходилось говорить громко, чтобы перекрывать шум прибоя. – А раскрывший себя эмиссар – прецедент.
– Ты на баржу? – не дождавшись ответа, спросил Рик и, прикрыв рот, рыгнул.
– Да.
Горло по-прежнему сводил спазм. Я только что убил двоих, а я ему – просто интересно. Прекрасно понимаю, от чего все колонисты с одинаковым презрением смотрят на толстокожую метрополию.
– Так ведь баржа нескоро будет. Может... симульнём? Здесь в двух шагах.
– Давай, – вдруг согласился я. Алкоголь быстро расщеплялся моим организмом, но я был ещё способен на эмоциональные поступки. Наслаждаться холодной красотой Тая уже всё равно не хотелось.
Посёлок обнимала пятикилометровая снежная гряда. Небольшие, максимум двухэтажные коттеджи фермеров начинались метрах в двухстах от нас. Домики недолго шли к подножью гор и растворялись в снежном покрове. Жилища окружали сверкающие на солнце цирки теплиц, в которых созревали запатентованные Таем местные овощи и фрукты.
Виртклуб стоял в пяти минутах от бара и отличался от него как лазерная шпага от средневековой рапиры. Вместо съёжившегося биопласта на стенах – хорошо обработанное дерево. Три этажа, четыре башенки в углах. Эдакий замок. Не удивлюсь, если хозяин тоже коллекционирует оружие.
Отъехала прозрачная дверь, из-за стола поднялся широкоплечий мужчина в строгом костюме и с чёрными до плеч волосами. Я автоматически бросил взгляд на табличку сертификата на стене, собрался активировать лик, но одёрнул себя. Надо просто расслабиться. Здесь, на Тае, больше ничего не случится. Каждый эмиссар щепетилен и занудлив, но параноиком становиться нельзя. От этого тоже умирают. Все игры здесь наверняка разрешенные. За предоставление тайтлов с коэффициентом погружения более ноль пяти ожидают суровый штраф и серьёзная коррекция. Да и подходящую периферию просто так не купить.
Мужчина оглядел нас и широко улыбнулся:
– Приветствую гостей Тая! Меня зовут Айзек Орэл, я владелец этого замечательного места, – представился хозяин и пожал нам руки. – Желаю удачно выпустить пар. Что предпочтёте? Гонки, холодное оружие, борьба?
– Холодное оружие, – предложил Рик и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, ему не терпелось проверить эмиссара в деле. Я кивнул.
На самом деле Рик мог выиграть у меня в два счёта. Плазменная шпага имеет мало общего с железной, и против опытного фехтовальщика я не продержусь и пары секунд. Плазменная шпага проходит сквозь оружие противника и него самого. К тому же электромагнитная игла рассеивается, когда бьёшь той её частью, что не является острием. Зато само острие приличное – длиной от кисти до ногтя среднего пальца взрослого мужчины.
За приличную и для метрополии цену в пятьдесят каплей нам вкатили в сгиб локтя энерготоник. Управляющий выдал виртшлемы, прилепил на колени, бёдра и руки датчики движения. Из комнаты регистрации был вход сразу в зал, стилизованный под старину, с гобеленами и панелями с оружием. В зале пахло застарелым потом, покрытие пола было кое-где стёрто. Я потрогал рукоятку рапиры и вопросительно поглядел на Айзека.
– Идентично настоящему, – гордо заявил он и спохватился, будто как-то понял, что я эмиссар. – Всё официально. Коллекционное.
Я окончательно расслабился. Виртклуб был оформлен на достойном для метрополии уровне. Впрочем, перед каждым прилётом грузовиков и рейсовиков в посёлок должно было прибывать много обеспеченных людей. Пол был расчерчен на квадраты – зоны для играющих. Мы встали в дальнем углу, напротив двери.
– Вперёд? – спросил Рик, застёгивая шлем.
– Давай! – согласился я. Под ложечкой засосало. Алкогольный туман испарился, и я пожалел, что согласился играть – предстояло снова махать шпагой.
Мы разошлись, насколько позволял зал. Виртуальность надвинулась средневековым замком и голубым небом. Нас высадило на широкой крепостной стене. Я сжал шершавую рукоять джойстика.
Перед глазами повисли крупные цифры, и начался отсчёт. Я сделал пару взмахов, выставил правую ногу, поставил её пяткой к пятке левой ноги. Совершил несколько выпадов в третий и четвёртый сектора, проверяя, как откликаются датчики. Задержка практически не ощущалась. Ударил гонг. В левом верхнем углу возникла полоса жизни, а в правом – двухминутный таймер.
Рик продержался три секунды – я разрезал ему сонную артерию на пятый удар. Второй раунд мы отыграли вничью. Я проверял круговую защиту, а Рик старательно пытался провести атаку в четвёртый сектор.
В начале третьего раунда Рик ухмыльнулся и с неожиданной для выпившего человека скоростью приблизился ко мне, отбил мою шпагу и намерился уронить ударом ноги под колено... Свистнул зуммер лика, зафиксировавший радаром активированное оружие. Я замер. Раздались шаги и характерно щёлкнула, открываясь, магнитная кобура. Пускай потом вместе посмеёмся, но незачем открывать кобуру в пустом клубе... Шпага Рика наткнулась на меня... Я сдёрнул шлем, одновременно заваливаясь набок, чтобы предполагаемый выстрел прошёл мимо. Но ударник стреляет широким веером, и от его импульса тяжело увернуться даже эмиссару.
Глава 2
Эмиссары умирают. Это случается. Плечо ныло от прошедшего вскользь выстрела ударника, нижняя губа распухла. В ухе свербел биодатчик, сообщая, что нет контакта со шпагой.
– Он не сдох?
– Дышит.
– Добьем?
– Постой. Он же эмиссар.
– Мы блокируем сигналы.
– Может и не сработать. Тащи заморозку!
Переговаривались трое мужчин. Слюна от страха стала горькой, и я похолодел. Хуже всего было ощущение беспомощности. Ещё ни разу я не оказывался в таком положении. С трудом я восстановил сердечный ритм и с удивлением обнаружил, что ещё очень много хочу в этой жизни успеть. Но главное было то, что я не был парализован. Короткая апатия мгновенно сменилась яркой злостью.
Наивные дилетанты! Я отбил языком стаккато на двух верхних зубах. На глаза спроецировалась схема помещения, снимаемая терагерцовыми сканерами. Дотрагиваясь до зуба, я разворачивал схематичную картинку. Двое мужчин стояли в шаге от меня. Третий, с мигающим красным ударником на поясе, – у порога, шагах в пяти. В углу зала на полу сидела девушка.
Эмиссары умирают. Но не сегодня. Я приоткрыл левый глаз – правый оплыл. Конечно, можно обойтись руками, но риск будет выше. Я решился и глубоко вдохнул.
Толчок спиной. Прыжок. Приземление на две ноги. Нащупываю холодную гарду и срываю со стенной панели рапиру. Стоявшие рядом со мной оборачиваются. Это Рик и Айзек.
– О, – выдохнул противник у порога – им оказался языкастый мужик из бара в дешёвой куртке. Он потянул руку к поясу. Девушка отняла от лица ладони, и по движениям я понял, что бояться её не нужно.
Совершаю кувырок и пробиваю горло не успевшему отпрянуть Рику. Железное оружие непривычно оттягивает кисть, клинок вибрирует. Выстрел ударника с сочным хрустом выбивает стеклопакет за спиной. По затылку ударяет холодный ветер.
Я развернулся к Айзеку. Он присел, уходя от острия, и наметил взглядом удар в челюсть. Я засадил рапиру ему в глаз, подняв руку и развернув кисть вкручивающим движением.
Ударник выстрелил второй раз. Импульс пришёлся мёртвому Айзеку в спину и деформировал его грудную клетку. На перезарядку требуется полторы секунды. Сильным толчком я отбросил тело и преодолел расстояние до порога, где находился стрелок, немногим раньше.
От ударного выплеска адреналина я ощущал себя так, словно летел, а не ходил. С клинка сорвалась рубиновая капля. Средневековые оружия крайне неудобны. Заключенная в электромагнитную иглу плазма прижигает, и кровь после неё не брызжет. В холле виртклуба не было ни души. Рапира, звеня, покатилась по полу, а я вооружился ударником.
Я подошёл к девушке. Ею оказалась блондинка лет двадцати, с разметанными по плечам волосами, в короткой синей юбке и зелёном топе. Голубые сапожки до колен игриво семафорили звездочками-диодами. Я схватил плачущую девушку за подбородок:
– Как тебя зовут?
Волосы закрыли пол-лица, но было видно прокушенную губу, грязь на щеке и свежий синяк под левым глазом. Мокрые ресницы безостановочно хлопали. На коленях алели ссадины, словно незнакомка упала с аероскейта или её долго возили по полу.
– Отвечай!
Девушка мотнула головой, прижала к груди руки.
Хватит.
Я пошел к выходу. В ухе свербело слабее, обозначая, что плазменная шпага где-то рядом. Это хорошо. Значит, пока я был оглушен, не произошло ничего фатального. Я переступил порог, и меня догнал полукрик-полувсхлип:
– Арина!
И уже более разборчиво, но тише:
– Меня зовут Арина.
– Кто они были?
– Хозяева, – вымолвила девушка.
В пасмурном небе за окном ползли зеленоватые, из-за обеднённой азотом атмосферы, тучи. Тай похож на Колыбель – здесь 28 часов в сутках и чуть более высокая гравитация. Но планету покоряет ледниковый период. Колонисты заселили узкую полосу экватора, где температура колеблется от плюс пяти днём до минус сорока ночью. Почти миллион ютится в единственном городе на равнине, да ещё пять тысяч разбросаны в горных посёлках. В том, где мы сейчас, – от силы тысяча, он самый маленький, хотя и ближе всех к космодрому. Шквалистый ветер на реке сносит флаеры как мелких насекомых, и прибывающая раз в сутки баржа остаётся единственным транспортным средством.
Я напряг левую руку – часы лика вспыхнули золотым. Прошло тридцать две минуты, как я отправил в Столицу сообщение. Но бармен вызвал охранителей раньше меня, и бойцы должны были уже прибыть. На столе лежали ударник и круглый эфес плазменной шпаги. Дверь я сделал непрозрачной и отодвинул стол от входа.
– Что за хозяева? – спросил я, глядя на голошар монитора, на который подавалась картинка с внешней объёмной камеры. Со мной решили разобраться сразу же, едва я засветился, а значит, на заброшенной колонии зреет что-то действительно серьёзное. И находиться мне на этой планете, как раскрывшему себя эмиссару, смертельно опасно. Быть может, биораннеры в баре приставали ко всем приезжим, чтобы выявить нежданного агента Империи. Ведь только эмиссар откажется купить какую-нибудь мелочь под заряженным арбалетом.
Девушка дрожала и беззвучно плакала. Арина напрочь отказалась садиться со мной за стол и устроилась на полу, подтянув к подбородку колени. На месте синяка у неё была покрасневшая кожа, но прокушенная губа уже регенерировалась. Я сложил аптечку и прилепил её обратно на пояс. Отёчность на своём лице я тоже убрал.
Я поднялся, чтобы размять ноги, и девушка инстинктивно закрыла лицо. Я сел обратно. На монитор транслировалось тусклое небо и панорама посёлка. Перед баром проходила дорога, вдоль которой выстроились одномодульные нежилые сараи.
Замороженный мир Тая для Империи интересен только как поставщик энергии на участке между Калисто и Колыбелью. И отчасти обиду колонистов на махнувшее рукой правительство понять можно. Современные технологии в нормальном объёме доступны только рядом с космопортом и в городе, да ещё кое-где разбросаны особняки экстравагантных миллионеров.
– Говорит начальник охранителей Тая! У нас сломался катер. Группа направилась к вам на реактивных ранцах. Расчётное время – десять минут, – по костям передал лик прокуренный голос. – Не покидайте виртклуб.
– Понял, – небрежно сказал я, чтобы сбить спесь с начальника.
Не буду с ним церемониться. На всю колонию один орбитальный катер, а в экстренных случаях используют «попрыгунчики». Бред. Каменный век.
– Хочешь пить? – спросил я, чтобы как-то отвлечь девушку.
Арина кивнула. Бочка автомата с питьевой водой на столе синтезировала стакан. Девушка приняла подношение, избегая смотреть в глаза. У меня ёкнуло сердце – у Арины были удивительной красоты фиалковые глаза, распушенные, будто крылья бабочки, ресницы, взлетающие чёрные брови и чувственные губы. Топ с нескромным вырезом натягивала страстная грудь. Никакого лукавства, всё честно – будто на картинке, нарисованной от руки. После даже самой искусной пластики так не бывает.
– Часто били? – стараясь сдерживаться, ровно спросил я. Красавица покачала головой:
– Меня первый раз взяли, – и загадочно добавила. – Я некондиционная.
– Ты была женой одного из тех, кого я убил? – не понял я, присаживаясь рядом на корточки и отбирая нервно стиснутый стакан.
– Я – жена? Мне никогда не быть женой. Я игрушка, – последнее слово девушка выговорила с отвращением.
– Так, – протянул я, чувствуя, как зазвенело в ушах, и внятно, взяв девушку за подбородок, уточнил. – Ты ведь пошутила?
Только наткнуться на работорговцев мне не хватало. Если это правда, то причина нападений становится понятной.
– Глупый, – сказала Арина, и в её глазах засветилась отчаянная надежда. – А ты правда... эмиссар?
– Прекрати истерику, – я присел на стол и строго сказал. – За представление себя эмиссаром приписывают многолетнюю коррекцию. Да, я эмиссар.
Я закатал рукав на правой руке до локтя и, дав сигнал лику, проявил эмблему: плазменную шпагу с пульсирующим раз в секунду белым клинком на фоне герба Империи – человека, летящего меж звёзд.
– Значит, ты меня убьёшь? – задрожав, пролепетала Арина и подняла кулачки к лицу.
– Запомни, Арина, эмиссары убивают только чтобы сохранить свою жизнь или жизнь невинных людей.
– Правда?
– Хочешь, считаешь мой паспорт и метку? – Я потянулся к области эмблемы на локте, отвечающей за активацию.
– Не смогу, – смутилась бедняжка. – Нет паспорта.
Я окаменел, но заставил себя расслабиться. Девушке от недавней бойни не сложно мозги вывихнуть.
– Как нет паспорта? – мягко нажал я.
– Никогда не было, – виновато произнесла Арина.
Паспорт в виде трёх микросхем-шариков вживляется в мозг при рождении. Это обязательное требование соблюдается даже в глухих колониях. Если один из чипов лишается контакта с живой плотью, то оставшиеся разрываются в ту же миллисекунду. Выковырять микросхемы одновременно практически невозможно. Это жестоко, но это единственный шанс серьёзно повредить работорговле, ведь путь человека с вживлённым чипом отследить просто.
– Эмиссар! Группа прибудет через минуту. Вы один? – в голове раздался чей-то молодой и напряжённый голос.
– Нет, – ответил я. – Со мной девушка, вероятно, жена одного из убитых. Ей требуется социальная защита.
– Приняли.
Я поднялся и пристегнул рукоятку шпаги к поясу, одёрнул куртку.
– Ты родилась на Тае? – Я начал собирать данные.
– Да. У всех моих сестёр тоже нет паспорта. Нам не положено. Даже у тех, кто кондиционные.
– Сестёр? А большая у тебя семья?
– Не семья, – помотала головой девушка. – Просто сёстры.
– Поднимайся. – Я протянул руку. Арина, поколебавшись, дала прохладную и нежную ладонь.
Я глянул на монитор и разблокировал дверь. В помещение вошли трое охранителей. Они были запакованы в прилегающие к телу, будто вторая кожа, тёмно-синие спецкостюмы с непрозрачными шлемами и плазменными турелями на плечах.
– Я Кей, командир спецгруппы, – донёсся энергичный голос. Раструбы оружий наставились на меня, но радар промолчал – турели были неактивны. – Представьтесь.
Я бесстрастно активировал паспорт и метку эмиссара.
– О’кей, – довольно проговорил командир и сделал забрало прозрачным. На меня смотрел парень лет тридцати с прямым носом и трёхдневной щетиной.
Два охранителя заглянули в зал виртклуба, кивнули друг другу и встали у меня за спиной. Они чувствовали себя спокойно, а это значит, что преступные разборки на Тае не редкость. Забрала напарников тоже стали прозрачными. Один из бойцов оказался грузным азиатом, а другой – тощим как шест европейцем. Обоим я бы дал от сорока до восьмидесяти, только первый не смог перестроиться к моменту, когда калории перестали сгорать будто в топке.
– Что случилось с катером? – Я постарался, чтобы вопрос звучал буднично.
Кей рассеянно посмотрел на меня:
– Компенсаторы вышли из строя, и высота стала падать. Давно менять надо было. Империя всё денег не даёт.
– Так уж и не даёт, – усомнился я. – Вас всего трое?
Командир снисходительно улыбнулся:
– На Тае больше и не требуется, здесь вам не метрополия, эмиссар. Против спецкостюма у деревни ничего нет. Остальные на катере, пытаются очистить фильтры.
– А вы давно с метрополии? – полюбопытствовал Кей.
– Месяц, а на Тае три дня, – улыбнулся я. – Сколько служишь?
– Пять лет. Тай, как трясина, тянет и тянет. Хочешь всё бросить и... Поднакоплю ещё немного и точно вернусь на Хью. Такеши, запиши показания девушки, – кивнул Кей третьему охранителю.
Появилось чувство, что девушка убеждена, что охранители сделают с ней что-то плохое. Она стремительно побледнела и быстро шагнула ко мне, взяла за руку.
– Я не стану говорить с ними, – сказала Арина.
– Да что ты? – поднял бровь командир.
Девушка сильнее стиснула мою руку.
– Это бывает. Посттравматический шок. Всё наладится, – сурово сказал я, не смотря Арине в глаза, и мягко снял руку.
Лучше не скажешь. Синдром Айса. Жалость будет выглядеть насмешкой, а излишняя жестокость превратит в садиста.
– Гай, дай ей таблетку, – скомандовал Кей.
Девочка не выдержала.
– Я клон!!! – прозвенел голос Арины.
Всё в комнате замерло. Чёрная дыра меня засоси! Так вот почему у неё нет паспорта. Она ведь говорила, что не кондиционная. Это намного, намного хуже, чем если бы она оказалась просто рабыней.
Глава 3
Глаза Арины наполнились отчаянием, и мои нервы резко натянулись. Клонирование и генетическая модификация караются смертью, как самые страшные преступления против человечества.
Я сглотнул и задержал дыхание. Мир стал статичен, а звуки растянулись на инфрачастотах.
Затем мир закрутился вновь, с ускорением, навёрстывая пропущенные мгновения.
Я поверил этой незнакомой девчонке. Мы отличаемся от обычных людей тем, что умеем наверняка различать ложь и правду. Без грамма, миллиметра и секунды ошибки. Это наша суть. Мы смотрим. Мы считываем движения лицевых мышц, частоту дыхания и тембр голоса. Обрабатываем информацию рефлекторно. Нужно только задавать правильные вопросы. С такими способностями, как у нас, рождается один из миллиона, но пройти боевую подготовку эмиссара способен не каждый.
Сегодня мне пришлось убить пятерых, а после того, что случилось два года назад, я больше никогда не хотел убивать. Эмиссары – такие же люди. И я принимаю неожиданное решение. На Колыбели у меня нет неотложных дел, а штабу я отчитался.
– Я остаюсь. По статье 5 Кодекса Нового времени вы переходите под моё подчинение.
Парень удивлённо моргнул и прошептал что-то своему лику. Динамик костюма отключился, и дальше парень говорил беззвучно.
Арина тревожно посмотрела на меня. Я качнул головой, показывая, что всё нормально. Я чувствовал всё нарастающую ответственность за эту красивую перепуганную девушку.
– Всё в порядке, охранитель? – уточнил я.
– Они все заодно. Правительство с ними заодно, – на глаза девушки навернулись слёзы. Арина умоляюще смотрела на меня. Во мне неожиданной волной поднялась тревога за девушку.
Кей, будто не слыша, произнёс:
– Да. Я уведомил начальство.
– Это легко проверить, – неожиданно сказал я побледневшей девушке и обратился ко всем, не веря, что я это делаю. В таких ситуациях ни за что нельзя идти на поводу у городящих чепуху клиентов. – Только чтобы успокоить эту красотку. Ей сегодня досталось. Думаю, она это заслуживает.
Я вопросительно посмотрел на Кея и сделал знак рукой, приглашая переместиться за стол. Охранитель кивнул. Вероятность того, что охранители окажутся замешаны в чём-то крайне мала. По простой причине – в колониях и даже в метрополии порядок поддерживают наёмники с других планет.
Парень плеснул хищным взглядом. Змеиным движением потянулся к правому плечу снять предохранитель. Я оторопел. Судьба всегда выбирает для нас наисложнейшую из дорог. Но медлить я не стал. Я сильно толкнул Кея снизу в шлем, и почувствовал, как заболели резко сократившиеся мышцы рук. Парень с запрокинутой головой вылетел на улицу, пробив стеклопластовую дверь. По спецкостюму бить голыми руками бесполезно. Я потянулся к поясу за шпагой. Гай ударил сзади кулаком в усиливающей перчатке, и кисть онемела.
Неповреждённой рукой я бросил девушку на пол. Упал сам, хватая в полёте со стола ударник и пропуская возможные залпы турелей. Большим пальцем я крутнул колесо мощности и одним выстрелом разрядил батарею. Импульс разбил забрала сразу обоих охранителей. Придётся бойцам вставлять новые глаза.
Я поднялся, с удовлетворением отмечая, что за месяц работы на планете-курорте не сильно потерял форму.
– Бежим, – выдохнул я дрожащей Арине.
Кей, лежавший на пороге, зашевелился. Не обращая внимания на его истошный крик, я расплавил шпагой стекло шлема. Снаружи никого не оказалось.
Я зашипел сквозь зубы, выдирая из фаланги указательного пальца камешек-кредитку. Имп блеснул на солнце и исчез во вспышке. Одноразовый экспресс-передатчик послал сигнал в имперскую сеть космических маяков. Передатчик активируется и в случае, когда мозг умирает. Пришлось бы заработать порцию рентгена, зато мог быть уверен, что импульс пробил бы любые преграды.
Мы помчались по дороге. Пять фермеров, которые направлялись к бару, шарахнулись от нас.
Бледно-синее солнце валилось за горы. Арина запыхалась позже, чем я думал, – через две минуты, и всё равно до ближайшего сарая-капсулы оставалось метров двести.
– Почему ты мне поверил? – сквозь кашель, спросила Арина.
Я толкнул локтём первую дверь и поставил девушку в тёмное сырое помещение. Буду надеяться, что катер действительно не в порядке и я успею раньше, чем в посёлке появится кто-нибудь ещё. Я установил шпагу на пол и включил режим освещения. Пульсирующие миллионы раз в секунду горячие ионы, сжатые в электромагнитной игле, активно излучали тепло в видимой части спектра. Сейчас пятисантиметровое острие перестало быть смертельно опасным, превратившись в веер.
На полу валяются коробки от овощей и фруктов, давленые и гниющие плоды. Похоже помещение использовали для хранения товара, который переправляли отсюда на барже в космопорт или на тихоходных флаерах в город.
Арина замерла, ей было неуютно, а мне вдруг стало страшно. Я успокоил себя тем, что решения, принятые под действием эмоций, всегда самые честные и правильные. К тому же искать компромисс у меня времени не было.
– А почему тебя испугался Кей? – спросила Арина.
– Эмиссары умеют верить. Он бы не прошёл проверку.
Арина замолчала, решая, кивать или смеяться. В этом нет ничего удивительного, откуда клону знать, кто такие эмиссары. Но давать объяснения сейчас времени нет. Наконец девушка улыбнулась.
– Мне понадобится пять минут. Ничему не удивляйся и ничего не бойся. Ты под защитой эмиссара.
– Меня убьют, – обречённо вымолвила Арина, не слыша моих слов.
Для любого гражданина слова «ты под защитой эмиссара» означали бы буквально «Империя взяла тебя под опёку», а значит, ничего страшного уже не случится. Но Тай – не метрополия, где можно вызвать поддержку, и я не начинён боевыми имплантатами. К тому же эмиссар – скромный спецагент точечного назначения, всего-то умело пользующийся редким природным даром.
– Нас так просто не взять, – самоуверенно изрёк я.
Арина отступила на шаг и чуть не поскользнулась на влажном полу. Я придержал её. От девушки исходило неуловимое тепло, к ней хотелось прикасаться и находиться рядом. Мысль, что я мог бы хотеть девушку, оказалась запретной и приятной.
Я отбросил глупые эмоции и закатал рукав на левой руке. Над локтём вспух голографический куб интерфейса.
– Ты красивая, – всё же сказал я, пробираясь сквозь ветви меню.
Арина горько усмехнулась. Только что я сделал незабываемый комплимент клону с запрограммированной внешностью.
– Что случилось? – забеспокоилась девушка.
– Активирую рапид.
Голокуб исчез. В кистях, коленях и предплечьях начало покалывать – углеводное НЗ и химия полились в кровь. Практически сразу начали неметь мышцы гортани.
– Потеряю сознание на полминуты. Не бойся.
– Ты меня спасёшь? – с надеждой спросила девушка.
– Не сомневайся, – прохрипел я и потерял сознание.
Арина ударила меня по щекам. В правом верхнем углу обзора появились часы, а слева – красное сердце, индикатор общего состояния боевой машины, временно занявшей тело эмиссара.
Я открыл глаза. Реальность стала объёмной, звуки – кристально чистыми, а время по консистенции стало напоминать растопленный шоколад.
– С тобой всё в порядке? – спросила девушка.
– Да, – железным голосом ответил я и не узнал себя. – В посёлок обязательно прилетят охранители, что были на катере, но серьёзного оружия у них быть не должно. Так что обойдётся, – огрубевшим голосом выдавил я. Говорить стало сложно – сведённые судорогой горловые мышцы превратились в толстенные канаты.
Я попытался скривить улыбку, но мышцы лица стали каменными.
– Что у тебя с руками? – дрожащим голосом спросила Арина.
Я поглядел на посеревшие пальцы. Подкожные одноразовые капсулы выплюнули бронегель – через две минуты от кожи станут отскакивать арбалетные болты, а через четыре рука сможет выдержать импульс бластера. Как только кожа с бронегелем подвергается деформации, лик направляет в эту точку энергию аккумулятора. Поверхность становится жёсткой и невосприимчивой к тепловым и физическим ударам.
Я жестом указал девушке лечь на сырой грязный пол и набросал на неё коробки. Издалека инфракрасный сканер может и не заметить.
– Возвращайся, – попросила клонированная девушка, и у меня синхронно с её нежным голосом вскипела кровь. Позвоночник будто прошила молния, и я выгнулся точно в экстазе. Завершилась последняя стадия трансформации. Мой организм теперь был готов проламывать стены, проходить по кипящему металлу и полчаса держаться в открытом космосе.
Я распахнул дверь и ступил на дорогу. С каждым шагом мышцы превращались в гибкие жгуты, отзывались мгновенно и точно. У здания виртклуба успело собраться двадцать три человека, мужчин и женщин почти поровну. Поравнявшись, я активировал паспорт и поднял руку, привлекая внимание:
– Я эмиссар. Для вашей же безопасности требую покинуть место происшествия. Произошёл неприятный инцидент. Следственная группа Империи пребудет на Тай через стандартные сутки.
Официальный тон должен был охладить фермеров, а сообщение о скором визите взвода – на корню погубить желание любопытствовать.
– Но там охранители. Пострадали, – вымолвил мужчина в исцарапанной кожаной куртке. На его голове сидела кепка из металлизированного каучука, которую присылали в гуманитарных комплектах.
– Они атаковали меня. Это были повстанцы, – чётко сказал я. Голос слушался, как у певца. Безупречные с нотой металла интонации давались без усилий. – Возвращайтесь в свои дома.
Люди начали расходиться, стараясь не оглядываться. Женщины поджимали губы. Они не понимали, как можно бояться человека с серым, будто камень, лицом. Но по неловким движениям и бегающим глазам мужчин я понимал, что они явственно ощущали смертельную угрозу. Неудивительно – результат действия рапида и в армии-то видели единицы.
Я вошёл в виртклуб, охранители со снятыми шлемами лежали в углу. Костюмы должны были автоматически вколоть гиперкаин и подать на катер сигнал SOS. Я во всех подробностях видел запёкшуюся кровь и застрявшие в коже кусочки стекла. Я прилепил к вискам раненых чипы корректоров, взял безвольные тела Гая и Кея за шиворот и потащил на улицу. Когда я свалил рядом Такеши, со стороны гор раздался шум, будто сходила лавина. Замерших вдалеке фермеров смыло, но я чувствовал на себе любопытные взгляды из окон бара и домов.
Я встал лицом к горной цепи и включил шпагу. Мне не хотелось убивать, но выхода снова не было.
Починили-таки. Отрадно знать, что я угадал с рапидом. Катер, заваливаясь то на один бок, то на другой, шёл на антигравах над снежными пиками. Овальный серый корпус, шесть бездействующих на планете реактивных сопел и тонированный колпак кабины на тупом носу. Я облегчённо вздохнул. Колониям не полагаются катера с вооружением, но от Тая, как я выяснил, можно ожидать чего угодно. Эту планету обязательно внесут в реестр требующих коррекции, и всё ещё обойдётся малой кровью, если сюда направят обычный десант с психологами-корректорами.
Катер, конечно, мог жахнуть соплами, но для этого пришлось бы зависнуть надо мной секунды на три. К тому же я рассчитывал, что повстанцы вряд ли соберутся жечь напарников. Корабль летел как гигантский эйрборд, неуклюже маневрируя между домами и плантациями. В голове раздался голос начальника охранителей:
– Эмиссар Алекс Иванов, дезактивируйте оружие и поднимите руки к голове.
– Хер вам, – плюнул я в эфир по-славянски и запретил входящие передачи. Язык, осатаневший от латинского, на котором пришлось общаться ещё и на Калисто, стал едким. По спине пробежали мурашки – я не узнал себя. С чего мне становиться таким нервным?
Катер поравнялся с виртклубом и завис в ста метрах от меня. Засипел сжатый воздух в неисправных компрессорах, машина начала снижаться, выбивая из-под себя сухую грязь. Вблизи транспорт оказался вдвое меньше виртклуба.
Слева и справа распахнулись наружу круглые шлюзы. Из проёмов молниеносно выбежали попарно шестеро бойцов. Охранители растянули цепь и приняли борцовскую пружинящую стойку с разведёнными в стороны руками. Турели на плечах подёргивались как живые, выцеливая меня будто змеи перед броском. Повстанцы поработали действительно неплохо, раз им удалось сманить охранителей.
– Шесть активных турелей О-5, – прокомментировал лик. Тела противников окрасились красным, обозначились фиолетовым наиболее уязвимые зоны: шея, кисти рук, пах. – В катере людей и роботов не обнаружено.
Бойцы начали подбираться ко мне, надеясь взять в полукольцо.
– Если сложите оружие, гарантирую честный суд! Вы простые исполнители и не получите строгое наказание! – крикнул я.
– Сам ты исполнитель! – пришёл хриплый ответ от крайнего мужчины справа, со значком командира на груди.
– Смерть Империи! – поддержал боец в центре.
Значит, действительно повстанцы.
– Я послал экспресс-передачу, – признался я.
– Мы глушим сигналы на орбите, – произнёс тот же крайний справа мужчина.
– Я на рапиде, – выдал последний аргумент я.
Двое запнулись.
– Будем стрелять на поражение.
Я проигнорировал предупреждение, принимая вызов. Бойцы оказались неплохо подготовлены – за минуту разговора они незаметными с виду шажками преодолели половину расстояния. Но чтобы остановить эмиссара в ускоренном режиме шести опытных охранителей будет маловато. И сейчас они познакомятся с подготовкой эмиссара.
Я начал движение. Шесть импульсов плазмы расплавили землю там, где я стоял. Шпага прожгла воздух над шеей отпрянувшего командира. Пока он падал и откатывался, турели успели перезарядиться. Я бросился в отмеченную ликом безопасную зону и приземлился с перекатом на правую руку. Выпад. Шпага с шипением пробила сопротивлявшийся комбинезон командира и добралась до тела.
Пятый залп. Два импульса из шести попали, в левой ноге стало зудеть. Вблизи драться шпагой было невозможно – клинок проходил сквозь противника, превращаясь в радужный веер. Чтобы зацепить цель остриём, приходилось отступать и терять время, поэтому я стал действовать руками и бил круглой гардой.
Последний противник, увидев, как я, разогревшись, сломал двоих голыми руками – одному пробил пяткой забрало, а у другого сбил ребром ладони с плеча турель и коротким шито-цуки достал сплетение сквозь силовой костюм, длинными прыжками помчался к катеру. Я незамысловато метнул шпагу в спину. Плазменный клинок лизнул болевую точку на предплечье. Мужчина сполз на землю, цепляясь за порог раскрытого шлюза. Турель плюнула еще дважды и отключилась – боец потерял сознание.
Я потёр чесавшуюся от последних выстрелов руку и подобрал автоматически угасшую шпагу.
– Всё самое простое кончилось, – сказал я, стоя на пороге сарая-модуля.
Арина отбросила прогнившие коробки, в волосах девушки застрял мусор.
– У тебя грудь чёрная! И нога! – девушка закрыла рот руками.
– Знаю, – сказал я, обратив внимание на прожженную одежду.
Чтобы не терять время, я взял Арину на руки и побежал к катеру. Посёлок по-прежнему безмолвствовал. На ходу я саданул ногой одного из ворочавшихся бойцов и усадил Арину в кресло второго пилота.
Я одел металлическую шапочку контактного интерфейса и коснулся сенсорной панели. Катер принял радиокод моего паспорта, и все подписи к кнопкам автоматически сменились с основного для колонистов Тая латинского на родной славянск. Я немного расслабился.
– Ты их убил?
Я ответил не сразу и вздрогнул – только что опомнился. И поразился своему ответу, потому ещё не до конца поверил в то, что сделал.
– Я никого не убил.
Мы обязаны убивать. Это инстинкт, вколоченный военными психологами, и спорить с ним бесполезно. Поднял руку на эмиссара – умри.
Неужели – у меня наконец получилось? Это невозможно. Значит, у меня вирус. Конечно, установленную в штабе блокаду подсознания он вряд ли пробьёт, так, пошалит на периферии. Однако подействовал быстро. Дергает за ниточки подсознания, и остаётся надеяться, что за безобидные.
Глава 4
Девушка даже не спросила, куда мы летим. Баржа будет только утром, как и десантный корабль. И надо придумать, как остаться в живых следующие часов пятнадцать.
– Входящая передача, – сообщил инком катера.
– Запретить, – проговорил я и повернулся к Арине. – Нас нашли. Не знаю, что у них ещё в Столице припасено. Но можно не сомневаться – нас постараются изничтожить до последней молекулы. Если мы вырвемся с Тая, сопротивлению конец.
Я медленно повёл над горной цепью заваливающийся набок катер. Компенсаторы жутко барахлили, и лететь было невозможно. Широкая река превратилась в ручей, стала видна полоска соседнего берега, на котором стоял космодром. Вильнула и съёжилась, взбираясь в гору, тропинка между плантациями. Слева от горной цепи виднелся ещё один посёлок.
– Алекс. – Арина несмело тронула моё плечо и испугалась своего жеста. Я успокоил девушку улыбкой. – Мы не летим на космодром?
– Не долетим. Катер еле дышит.
– Где находится твой... ммм... дом? – Я чуть не сказал «инкубатор» и вовремя закусил губу.
– В Столице.
– А почему ты некондиционная?
Арина с вызовом посмотрела на меня.
– Уровень интеллекта выше нормы, – виновато улыбнулась девушка и спрятала глаза.
Я про себя усмехнулся. Девушка нравилась мне всё больше. Что-то в ней заставляло становиться меня открытым.
– Покупателям такие жёны не подходят, – продолжила Арина. – Сегодня меня впервые забрали из Столицы и собирались сделать игрушкой для одного из местных.
Я оглушенно промолчал и сосредоточился на управлении. Через десять минут я обнаружил, что рядом со вторым посёлком скалилась горная пропасть. По телу пробежали мурашки – скоро закончится действие рапида и меня ожидает шок. За сверхспособности надо платить.
В течение трёх минут я прожигал шпагой экранированный чёрный ящик – неприметный винчестер под пультом. Я взял Арину за руку, хоть это и было необязательно, и чётко сказал:
– Ничего не бойся, с нами всё будет хорошо. Сейчас мы катапультируемся. Просто глубоко дыши.
Я проверил, как Арина пристёгнута к креслу, и только после этого подогнал ремни себе. Занёс руку над пультом. Девушка сглотнула и зажмурилась.
Вдох.
Щелчок по сенсорной панели.
И – оглушительный свист. Удар воздуха в лицо.
Катер стремительно удалялся, становясь игрушечным. Кресло дёрнулось – раскрылся серебристый парашют – примитивное, но самое верное средство. Простые устройства, как и чувства, всегда оказываются самыми верными.
Девушку отнесло метров на сто.
Внизу ухнуло, от ущелья взвился оранжевый язык.
Я холод не ощущал, а вот Арина, должно быть, вся окоченела. Кресло подо мной зашипело. На спинке заработали маневровые двигатели с турбореактивным движком. Я взялся за джойстик на подлокотнике. Ветер бросал снег и почти не давал обзора – приходилось ориентироваться по сканеру лика. Кресло Арины я заранее обозначил ведомым, и автоматика нацеливала девушку по моему курсу.
Я старался, чтобы во время приземления нас прикрывали горные пики, но всё же внизу, несмотря на вечер, нас кто-то мог видеть. Тем более взрыв, хоть и приглушённый скалами, мог привлечь внимание.
Домов в низине, окруженной горами, было не меньше пары тысяч, на их крышах сверкали солнечные панели и крутились ветряки – линию от городской орб-станции сюда, как и в прибрежный посёлок, не провели.
Мы с головой погрузились в пушистый сугроб метрах в двухстах от дороги. Посёлок находился в прикрытой от ветров горами низине. Парашюты накрыли нас серебристым шатром. Я отбросил скользящую ткань и добыл из-под сиденья пояс НЗ. На месте приземления вокруг кресла образовалась глубокая яма, из неё поднимался пар, а под ногами хлюпало.
– Алекс! – позвала девушка.
– Сиди на месте! – попросил я.
Я пробился через сугроб высотой в человеческий рост и помог девушке выбраться из-под парашюта. Арина, обняв себя руками, топталась на месте. У неё были синие губы и стучали зубы. Я откинул сиденье и застегнул добытый из-под него пояс НЗ на Арине.
Я взял замёрзающую девушку на руки и бесстрашно шагнул в снег. Арина завизжала и вцепилась в меня. Я хотел было приободрить её, но ничего кроме шуток на языке не вертелось, и я решил промолчать. Лик разогревал кожу электроимпульсами – снег плавился и от меня шёл пар. С каждым шагом идти становилось легче – дорога шла под уклон и сугроб становился меньше.
Я бережно поставил Арину на землю. Мне показалось, что девушка отняла от меня руки позже, чем было нужно. Но это не удивительно – она банально окоченела. Слева и справа возникли ряды плантаций из полупрозрачного стекла. Коттеджей ещё видно не было.
– Что там? – спрашиваю я.
– Выращивают цветогифы.
– Давай посмотрим?
– Там же ничего не видно, – протянула девушка и зябко поёжилась.
Не слушая шмыгающую Арину, подхожу к конструкции и приникаю к стеклу.
– Ещё как видно, – весело сказал я. – У меня сейчас зрение точно у телескопа с прибором ночного видения.
Я поёжился. Я никогда не был таким легкомысленным на задании.
Внутри плантации росли самые обыкновенные жёлтые тюльпаны, только какого-то укрупненного сорта. Лепестки были кожистыми и толстыми. Под куполом мерцали гирлянды светодиодов, а между грядок летали наперегонки друг с другом фиолетовые существа размером с кулак. У каждого с боков мелькали прозрачные крылышки. На передней вытянутой части туловища сидел большой голубой зрачок без века, а на чуть более светлом животе крепились три гибких сочления. Существо опускалось на цветок, он закрывался, и наблюдателю оставался виден только глаз.
– Никогда таких не видел, – восхищённо произнёс я.
– У Тая патент на выращивание цветогифов, – рассказала Арина, переступая с ноги на ногу. – Родная фауна планеты. Мы с сёстрами работали с ними, пока были в питомнике. Забавные, почти ручные.
– А что вы ещё делали?
– Прошли школьный курс. Занимались по хозяйству.
– И всё?
– Нам, конечно, давали свободное время, но немного. Я думаю, заставляя заниматься ручным трудом, в нас воспитывали покорность.
– Наверняка, – согласился я. Девушка была действительно неглупой.
– Ты первый, кто воспринял меня как равного, – вздохнула Арина.
– А твои сёстры не общались с тобой?
– Конечно, общались. Но из некондиционных в последние месяцы оставалась только я, и воспитатели старались не давать мне свободного времени.
– Пойдём. – Я оторвался от теплицы. В верхнем углу обзора замигал красным таймер и лик сообщил: «Десять минут до деактивации». – Надо торопиться.
Я снова подхватил Арину, и она уже привычно обвила мою шею ледяными руками. Дыхание жгло щёку. Я побежал, не оскальзываясь, и ровно дыша. Если чувствительность начала возвращаться, значит рапид закончится совсем скоро.
Поселение сверху просматривалось отлично. Две перпендикулярные друг другу улицы, в центре магазин с прозрачными витринами и другие здания. На противоположной стороне долины – посадочная площадка, там стояло флаеров тридцать.
Судьба избавила от необходимости выбирать. Справа от дороги, вдалеке от коттеджей, привольно развалился, занимая большую территорию, белоснежный особняк. Трёхэтажное шикарное здание окружала высоченная красная стена с зубчиками-антеннами для генерации силового поля, сейчас отключенного. На монолитной железной двери были выбиты золотые буквы «Ингред Ласкин». Я приземлил девушку и громко произнёс, выдыхая пар, надеясь, что хозяин дома.
– Здравствуйте, Ингред. Я эмиссар, веду пострадавшего, нам требуется содействие. Передаю личные данные.
Для верности я закатал рукав и продемонстрировал воротам эмблему. Арина потянула меня за куртку:
– С богачами не надо связываться.
– Не бойся.
– Информация по Ингред Ласкину, Тай, – шепнул я лику.
– Уроженец Инклейва, женат, состояние 45 млн каплей, владелец сети отелей «Нежные розы».
Арина доверчиво прижалась ко мне, чтобы согреться. Я машинально обнял её и меня будто током ударило. Логичное объяснение этому поступку я найти затруднялся.
Через пять минут дверь с шипением спряталась в стену, энергичный мужской голос на славянске, с шипящим акцентом произнёс:
– Добро пожаловать, Алекс Иванов, и его спутница, красивая и таинственная. Я вас жду уже пятнадцать минут.
Вокруг дома стояли четыре прозрачные, высотой мне по плечо, теплицы. В них росли овощи и, похоже, даже клубника.
– Люблю всё натуральное, – объяснил Ингред. – В клонированном чего-то не хватает. Души, наверное.
Меня эти слова неприятно кольнули, а глаза Арины увлажнились. Ингред осмотрел моё серое лицо и прожженную плазмой одежду. Хозяин отошёл в сторону, приглашая.
Держа Арину за руку, я двинулся по аккуратно выложенной дорожке из красного камня. Мужчина был одет в белый шерстяной свитер, чёрные льняные штаны и мокасины. Всё из настоящих материалов и наверняка ручной работы. Сам Ингред ростом с меня – метр восемьдесят пять, спортивного телосложения. Левую щеку олигарха украшала романтическая родинка, а кудрявые светлые волосы были слегка взбиты. Рядовой представитель высшего класса, а значит не местный и абсолютно лоялен.
У крыльца под полупрозрачным куполом росли подсвечиваемые мягким светом кусты самых разных роз. Один был с рубиновыми бутонами и с золотистыми блёстками на лепестках и, кажется, светился.
– Хобби. Синтезирую новые сорта. Этот, с аурум-пигментами, существует пока в единичном экземпляре, в темноте фосфоресцирует. Нравится?
– Очень, – ахнула Арина.
Мы перешагнули деревянный широкий порог и сразу встали на ворсистый придверный коврик. Хозяин успокаивающе махнул рукой:
– Самоочищающийся. Мойте руки, я собирался перекусить. Ванная – прямо и направо.
Оставляя на деревянном паркете талый снег, мы прошли к ванной. Я пропустил Арину первой. Дальше по коридору вилась на второй этаж лестница, опять из дерева. А ведь деревья на Тае не растут, и значит доставлять их пришлось с другой планеты. Ингред оказывался именно тем, кто нам нужен.
– Ингред, мне сейчас будет плохо, – сказал я сквозь пелену перед глазами.
Хозяин мгновенно посерьёзнел и сложил губы в трубочку.
– Рапид?
Я кивнул. Тело покалывало. Но это накатывало лишь предвестие – утренние сонные волны перед вечерним штормом.
– Стоп-боль, антистресс? – наугад предложил Ингред.
– Не надо. Мне бы в ванную.
Арина вышла посвежевшая, с подправленной косметикой. От синяка на лице не осталось и следа. Я улыбнулся, и глаза девушки в ужасе раскрылись.
– Твоё лицо, – выдавила Арина.
Я понял, что потерял контроль над мышцами лица. Губы стал ощущать лепёшками, а язык – толстым бревном.
– Так, – жёстко сказал Ингред и бросил Арине, – посиди в гостиной.
Олигарх провёл в сверкающую белым кафелем просторную ванную и стал стаскивать с меня одежду. В огромном зеркале перед умывальником я увидел мужчину с набрякшими бровями и затвердевшим лицом.
Ванная оказалась мини-бассейном с голубой плиткой. Ингред два раза кликнул пульт на бортике, и вода поднялась за четверть минуты.
– По температуре тела? – уточнил Ингред.
– Прохладнее на пару градусов. Иначе не проснусь.
Ингред уложил меня в пахнущую ароматной солью холодную воду. Под голову автоматически подставился пружинистый валик, а поперёк тела перехлестнул вибрирующий массажный ремень.
– Спасибо, – вымолвил я и закрыл глаза. Тело начали расслаблять струи воды. Несколько мгновений ничего не случалось, а потом скрутило все мышцы и в ушах зазвенело. Я открыл глаза и ничего не увидел. Тогда я закричал, но крик тоже не услышал...
Было холодно и сильно крутило живот, а мир казался тусклым и безжизненным. Без индикаторов перед глазами было неудобно.
Я осмотрелся и обнаружил, что унитаз стоит рядом с бассейном, и оценил необходимость этого шага. Непослушными руками я нащупал ремень и долгие секунды возился с застёжкой оттого, что правая кисть отзывалась болью. Я вспомнил, что её повредил кулак Гая в усиливающей перчатке. Живот крутило всё сильней. Я буквально выпрыгнул из ванны и только потом заметил, что дверь всё же тактично закрыта.
Глава 5
Я привёл себя в порядок, застегнул пояс НЗ и посмотрелся в зеркало. Всё нормально, только глаза красные, с лопнувшими после импульса ударника капиллярами. К сожалению именно глаза хуже всего поддаются моментальной коррекции.
Рука задержалась на жёсткой щетине. Я представил, как буду прижиматься щекой к щеке Арины. По телу разлилось тепло. Чушь! Зачем мне целовать... клона? Но от того, что я подумал про Арину «клон», меня затошнило.
Я попросил умывальник побрить меня. Прямо из зеркала выдвинулся фиксатор для лба. Невидимый, но тёплый луч лазерного эпилятора безболезненно сжёг волоски до корней. Теперь на несколько дней можно забыть о бритве.
Я вышел, удивлённо проводя рукой по гладким щекам. Никогда раньше об этом не заботился. Случайным спутницам было все равно, а долговременных отношений я никогда не заводил.
– Я в порядке, – сообщил я Ингреду, входя в гостиную. Арина взяла меня за руку, она боялась чужого дома. Её маленькая ладонь утонула в моей, и я неожиданно прочувствовал всю хрупкость девушки. Защищать её хотелось каждую секунду.
– Давно на Тае? – невозмутимо спросил Ингред. Он чем-то звенел у бара. Причуды богачей. Никакой прислуги, минимум автоматики. Даже готовит всё наверняка сам.
Я сел рядом с Ариной на кожаный диван, перед которым стоял сине-дымчатый столик. Казалось, предмет парил в воздухе – тончайшая столешница соединялась с основанием едва заметным столбиком. Но видимая хрупкость обманчива – столик выдержит вес взрослого мужчины. Замороженный дым. Древняя технология.
– Три дня.
Ингред поставил на стол бокалы с жёлтым соком и вазочки с белыми шариками, посыпанные корицей. Хозяин уселся в кресло напротив и, усмехнувшись, поднял свой бокал. Я глянул на нежные фиалковые глаза Арины и ощутил странный холод упускаемого времени. Я не помнил ни одного из наших, у которого была бы любимая женщина. Но ведь ничего страшного в этом нет?
Бокал был запотевший, с опечатками пальцев на граненом стекле. Шарики мороженого Ингред вырезал неровно, а корицу насыпал неравными горками. Настоящая вручную приготовленная еда.
– Вкусно, – честно похвалил я, кладя ложечку на блюдце. Насчёт души Ингред точно в чём-то прав. Химический состав ингредиентов это ещё не всё. Настоящий вкус блюду дарит живой человек.
– Я считаю, что только еда, которая ощущала на себе тепло рук, достойна того, чтобы ей наслаждаться. Это мороженое я приготовил сам, и сок тоже выжал сам, – сказал Ингред и спросил, прищурившись поверх бокала. – А каково быть эмиссаром?
Я попытался отшутиться:
– А каково быть богаче миллионов людей?
– Хм, – улыбнулся в ответ хозяин и поставил бокал на стол.
Арина стала вылавливать ложечкой подтаявшие шарики мороженого, на её лице была детская радость. Видимо, владельцы инкубатора стремились делать жизнь клонов максимально бесцветной, чтобы наверняка обеспечить будущим клиентам послушных рабынь. Ингред повернулся к девушке:
– Как тебя зовут?
– Арина.
– Как же ты оказалась рядом с таким серьёзным человеком?
Девушка смущённо опустила глаза. Я прокашлялся – сок застудил горло. Я рассказал всё с того момента, как прилетел на Тай, не уточнив, правда, что Арина... клон, туманно представив её как пострадавшую от повстанцев местную жительницу. Слово клон застревало в горле, к тому же я видел, как девушка кусала губы во время рассказа.
– Господи, инкубатор клонов на Тае. Чудовищно! – вымолвил Ингред, он сидел оглушенный. – Что может быть ужаснее клонов.
Глаза Арины расширились и стали влажными, она со звоном опустила стакан на стол.
– Так вот что, – сразу догадался Ингред. – Извините, Арина. Честное слово, извините.
– Нам надо дождаться утра. К утру на Тай десантируется взвод, – закончил я.
– Вы мои гости, – без колебаний кивнул олигарх. Он сходил к бару и поставил на стол кружки с дымящимся чаем и поднос с кусочками шоколада – тёмного, белого и золотистого.
Вдруг взгляд хозяина затуманился. Я понял, что он общается со своим ликом.
– Моя радарная станция обнаружила, что в посёлок летят тридцать флаеров. Прибудут через час, а доберутся до моего дома с проверкой через час-два. А могут проверить и первым.
Я застыл с кружкой в руке, обдумывая ситуацию. Арина ахнула и затравленно посмотрела на нас. Меньше всего ей бы хотелось вновь становиться чьей-то собственностью.
– Мы можем забаррикадироваться, у меня есть оборудованный подвал, – навскидку предложил Ингред.
– Ты ведь не хочешь, чтобы здесь утром нашли вместо уютного дома дымящиеся развалины? Противник настроен серьёзно. Никакая защита не спасёт. Даже если она... не вполне законная.
Вступительная часть закончилась, и Ингред выпрямился в кресле:
– А что, если ты у меня сейчас найдёшь запрещённые вещи? Например, ручной плазмомёт? – Ингред навис над столом, опершись на него двумя руками. Я отчётливо видел его вылепленные с хирургической точностью решительные черты лица.
– В данный момент ты добровольно оказываешь содействие эмиссару. Если признаешься, будешь реабилитирован почти во всём, а в случае тяжких преступлений предложу коррекцию с минимумом ограничений, – твёрдо ответил я и наконец вернул чашку на стол. Повезло. Просто повезло. Всё же я не зря решил постучаться именно в дом Ингреда.
Олигарх откинулся в кресле, помассировал виски и решился:
– Я служил в армии после университета виртконтроля. Его разогнали через пару лет после того, как я получил диплом, а всех выпускников за всё время поставили на учёт. – Мы усмиряли колонию наподобие Тая.
Это может быть Процион или Дельта. Если первый – Ингреду пятьдесят два, если второй – сорок семь. И тогда ещё были разрешены нормальные боты. Это сейчас даже хозяйственный обязан быть с ограниченными возможностями.
– Я не спускался на Дельту, а висел над планетой в эсминце. Я управлял корпусом боевых роботов из уютного кресла, с кружкой кофе на пульте. Когда я обезоружил армию повстанцев тремя щелчками пальцев в сенсорных перчатках, я прочувствовал, какой невероятной силой обладают машины. Пока не ощутишь их равнодушную мощь, ни за что не поймёшь. Поэтому я и держу бомбу.
У меня пересохло во рту. Ингред, увидев мою реакцию, переплёл пальцы.
– Это всё? – наконец уточнил я.
– Да, – осторожно кивнул Ингред.
– Ты реабилитирован, – сообщил я и усмехнулся. – Показывай.
Ингред улыбнулся. Чтобы заработать миллионы космо, требуется суровый самоконтроль. Армия пошла Ингреду на пользу. Мы оставили Арину в комнате и вошли в кухню. Ингред отодвинул столик, на котором лежали разделочные доски и местные продолговатые плоды с белковыми волокнами. Олигарх лизнул палец и приложил его к неприметной чёрточке детектора ДНК на серебристом кафеле стены.
Часть стены отъехала. Мы спустились по железной лестнице и оказались на крохотном пятачке. Под ногами был люк с дисплеем и кнопками, массивный и выпуклый, чтобы эффективнее гасить взрывную волну. Ингред ввёл код: соединил пальцем в хитрой последовательности белые шарики на маленьком сенсорном дисплее, а затем насвистел незамысловатую мелодию.
– Если что-то выполнить не так или не в том порядке, нас моментально сожжёт, а люк заплавится, и отсюда его уж точно не открыть.
– Серьёзно, – согласился я. Всё же хорошо, что богатые люди страдают паранойей.
Под люком оказалась ещё одна лестница, она вела в просторное, ярко освещённое помещение. На стенах висели в прозрачных контейнерах всевозможные военные костюмы, наборы НЗ, автономные генераторы.
Ингред, будто извиняясь, развёл руками:
– Когда тебе исполнится пятьдесят два и у тебя будет на счету более сорока пяти миллионов каплей, ты поймёшь, что жизнь тебе очень дорога.
– Эта? – Я оценивающе взглянул на пластиковую сумку дисковидной формы. Отвлекаться на прочий арсенал не было времени.
– Бери.
Я почувствовал, как начало замедляться сердце. Я входил в транс, в изменённое состояние сознания, а может быть всамделишно останавливал время. Я с усилием вырвался из клейстера небытия. Не сейчас. Мне нет нужды проверять Ингреда. Он даёт исправную бомбу. Этот человек предложил приют и оказывает помощь. Я не буду проверять его, и точка. Это не профессионально и глупо. Я должен был проверить Ингреда ещё в гостиной. Но раз я вовсе забыл про свой инстинкт убийцы, стоит нарушить правила и сейчас.
Внутри сумки действительно оказалась ЭМ-бомба, а в кармашке – чёрный кубик дистанционного взрывателя. Первым делом я прикрепил клейкой стороной взрыватель на кисть, а потом застегнул сумку и перекинул через плечо. В ушах пискнуло – лик вошёл в контакт с пультом, и пришло сообщение, что ЭМ-бомба откликается нормально.
– Арина очаровательная, – вдруг сказал Ингред, задумчиво обходя свой арсенал.
– Вполне, – выдавил я, и понял, что соврал, не признался – Арина очень-очень красивая. Но это не главное. Она притягивает, с ней хочется быть рядом каждую минуту. Те, кто программировал ей внешность, были не дураки. С замиранием сердца я обнаружил, что теперь мысли о том, что Арина не рождена живым человеком, меня не пугали.
– Я женился, когда мне стукнуло тридцать. Просто понял, что мне нужна любимая женщина, – проговорил хозяин.
Я ничего не ответил. У эмиссаров не может быть любимых женщин. На краткий миг мне показалось, что действительно нужна она – любимая женщина и верная спутница. Такая, как Арина. Я поёжился от непривычной мысли. Вирус рушил барьеры подсознания весьма старательно.
Ингред внимательно наблюдал за мной, и я рассердился на себя. Ведь у меня идеально настроенная военными психика, и единственное на что способен вирус – слегка расшатать её.
– Это мои жена и дочь. – Ингред спроецировал с браслета объёмное видео.
Молодая женщина с длинными ногами и струящимися по плечам волосами, смеясь, играла в мяч с девочкой, похожей лицом на Ингреда. – Сейчас они отдыхают на Калисто.
– Красивые, – вежливо сказал я и поторопил замечтавшегося олигарха. – Нам надо идти.
Арина поправляла волосы, открывая изящную шейку. От этих естественных движений у меня перехватило дыхание.
– Пойдём, – скомандовал я, внутренне собираясь и заставляя себя отвести взгляд.
– Две минуты, – сразу отозвалась Арина и щёлкнула дверью в ванную.
Я прижал к вене на руке капсулу энерготоника из НЗ и почти сразу обманчиво почувствовал себя готовым бежать без остановки день и ночь.
– Нам нужна обычная одежда. И желательно потеплее, – попросил я Ингреда.
– На ваше счастье, есть, – не смутился хозяин.
Мы принесли со второго этажа шубы из искусственного меха, грубые рукавицы, вязаные шапки и снегоступы.
– Готовил как сувениры, – объяснил Ингред.
Одежда нам с Ариной подошла, и, несмотря на стремительно падающую температуру, холод пока не чувствовался. Тарелки-фонари, парившие на высоте метров трёх, ярко освещали ночной двор. Арина заглядывала в теплицы. Я дождался, пока девушка отойдёт, и поддался неожиданному порыву. Поправил сумку на плече и, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, попросил.
– Ингред, дай мне несколько роз.
Брови олигарха взметнулись, но мужчина справился с эмоциями.
– Возьми сорт аурум.
Ингред провёл над тремя розами ладонью, помедлил и сноровисто отломал стебли голыми руками.
– Всё равно без электричества погибнут.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я, и понял, что мне очень важно было получить цветы.
– Вам обязательно удастся, – сказал Ингред, глядя в ночное небо с увесистыми звёздами.
– Спасибо, Ингред. Это я говорю не как представитель Империи, – от сухих слов меня покоробило, но сказать по-другому я не сумел.
– Я понял. Прощай.
– Прощайте, Ингред, – проговорила Арина.
У ворот мы обернулись. Ингред нас не замечал, он стоял над своим розарием. Без тепла всё погибнет в ближайшие часы. Надеюсь, с самим Ингредом ничего не случится.
Единственные в своём роде розы кололись через рукавицы. Сердце оглушительно стучало.
– Арина, – прошептал я, когда мы вышли на дорогу. – Это тебе.
Девушка замерла и несмело потянулась к цветам.
– Всё равно бы погибли. – Я испортил момент глупым оправданием.
– Какие красивые, – прошептала удивлённо Арина.
Глава 6
Девушка шла первой, неумело придавливая сугробы снегоступами. Моё плечо оттягивала сумка с увесистым диском ЭМ-бомбы. Мы поднимались в горы, давно сойдя с тропинки и петляя по белой равнине в надежде, что снегопад заметёт все следы.
Когда мы прошли с километр, из-за гор на другом конце долины вынырнула эскадрилья светлячков. Теперь время терять было нельзя. Сканеры засекут любого человека в посёлке и вокруг него. Отсюда импульс накроет всю долину и не будет экранирован домами и рельефом. Я бросил сумку в сугроб и, мягко подтолкнув Арину, отошёл вслед за ней за скалу.
– Будет громко? – испугалась девушка. Она приложила рукавицы к ушам.
– Нет, – качнул головой я. – ЭМ-бомба взрывается бесшумно.
Я нажал кнопку пульта, и в посёлке погас свет. Пришла тошнота, Арина пошатнулась и схватилась за меня. Магнитный импульс всё же влиял на человека. Перед глазами вспыхнули искры – на зрительные нервы попал не погашенный предохранителем разряд от сгоревшего лика.
Из света вокруг остались только яркие звёзды и светящиеся сапожки Арины, получающие энергию от тепла тела. Вся электроника, в том числе и бытовые контроллеры в домах – сгорела начисто. Единственным исключением была моя шпага.
– Что теперь? – Арина сжала мою руку.
– Уходим.
Я достал с пояса НЗ обруч с фонарём и прикрепил на лоб.
– А мне? – попросила Арина.
Я качнул головой:
– Надо экономить заряд.
На самом деле фонарь почти вечный. Но девушке знать об этом необязательно. Ночью свет фонаря можно разглядеть с расстояния в два-три километра, а как раз столько нас отделяет от посёлка. Я отрегулировал яркость на минимум.
Перед поворотом к скальному массиву я притушил фонарь и обернулся. В огрызке ночного посёлка, видимого из-за нагромождения скал, суетились светлячки, небольшая цепочка которых подтягивалась вверх. Надеюсь, с олигархом ничего не случится.
Теперь прокладывал дорогу я, а фонари были у обоих. Густую ночную тишину прерывал только скрип снегоступов и наше шумное дыхание, сопровождаемое облачками пара.
– В горах водятся животные? – поинтересовался я и пожалел, что задал вопрос. Губы обожгло морозом, и я подтянул шарф обратно.
– Нет, только рядом со столицей. Там теплее.
Мы шли до тех пор, пока Арина не перестала подниматься после неловких падений. По моим подсчётам, мы прошли километров пятнадцать. Я достал из НЗ белковые таблетки и две банки тоника. Для этого мне пришлось расстегнуть шубу и снять рукавицы. Руки моментально замёрзли, и я сжимал и разжимал пальцы, чтобы согреться. Девушка прижимала рукавицы к и без того закрытым шапкой ушам. Хоть она и выросла на Тае, к ночному холоду привыкнуть не смогла.
Через минут двадцать я понял, что надо придумать, как согреться. Больше идти было невозможно, дыхание переходило в кашель, а глаза превращались в заиндевевшие стёкла.
Мне неудержимо хотелось прижаться к Арине, ощутить её тепло, почувствовать её запах. И я не удержался. Я бережно обнял девушку и прислушался к себе. Мне было спокойно и легко. Арина просидела минуту с напряжённой спиной, а затем расслабилась.
– Так будет теплее, – дрогнувшим голосом сказал я.
– Да, – едва слышно прошептала сквозь шарф Арина. – Спасибо, что спасаешь меня.
– Это моя работа, – бесцветно сказал я. А потом, продолжая глядеть на звезды и слушая дыхание Арины, неожиданно сорвался. Это было сладко и противно. Я отпускал весь накопленный за годы груз противоречивых мыслей.
– Эмиссар – проклятая работа, – признался я. Впервые за десять лет – вслух. Впервые за десять лет – самому себе.
Мы помолчали, а потом Арина подала охрипший голос:
– Мы оторвались?
– Наверное.
Розы, со ставшими хрустальными лепестками, светились у наших ног десятками звёздочек. А настоящие звёзды смотрели на нас сверху, прислонившихся к одному из тысяч снежных наносов среди нагромождения скал. Я вдруг понял, что мне тяжело пошевелить даже рукой. Ужасно хотелось закрыть глаза. Да, у меня были непростые задания, но раньше я никогда не отвечал за двоих и всегда контролировал ситуацию. Я сплюнул горькую слюну, и она превратилась в ледышку, как только упала.
Эмиссар – проклятая работа, и быть может всё это давно пора закончить. Ведь та эфемерная материя, что существует в теле человека, тоже устаёт. Она устаёт биться, сгибаться под тяжестью обстоятельств и прорываться вперёд. Ледяной сон в горах Тая – вовсе не плохой способ обрести душевное равновесие.
А ведь у меня точно вирус, трезво осознал я. Его могли загрузить в виртклубе, после него я и перестал убивать. Зараза чрезвычайно опасна, раз ей удалось за считанные минуты пробить все блокады. Видимо, повстанцы перепугались и решили избавиться от меня всеми способами сразу, и у них были все шансы. Совершив неимоверное усилие, я сделал фонарь ярче.
Передо мной блестят покрасневшие от холода глаза Арины. Провожу ладонью по выбившимся из-под шапки волосам девушки, собирая снежинки. С детства я знал, что если идёт снег – значит тепло. Но на Тае пониженное давление, и уже не меньше минус тридцати. Прячу окоченевшие пальцы в тёплую и влажную рукавицу. На секунду закрываю глаза, чтобы они отдохнули от колючего ветра.
Вирус, похоже, начал лишать меня желания жить. Иначе как объяснить то, что вот уже несколько минут я не нахожу сил открыть глаза. Собираю крупицы воли и стараюсь вырвать себя из забвения.
В далекой мысленной стране передо мной является высокий барьер. Он разделяет вечные снега и вневременные пески. Под моим взглядом он плавится, его опоры корежит существовавшая от начала времён сила. И когда преграда осыпается пеплом, мир наполняется тёплым солнцем и ласковой водой.
Я открываю глаза и встречаю кидающую колючий снег ночь.
– Я верю, – шепчу я. – Мы справимся.
Три алые розы с заиндевевшими иголками на снегу.
Плазма, бьющаяся в электромагнитной игле.
В сугробе вокруг цветов рождается стилизованное сердце с оплавленными краями.
Глаза Арины озаряются светом.
– Красиво, – говорит девушка, на мгновение оживая.
Мы рождены, чтобы жить. И будет самым бесчеловечным поступком разменять этот бесценный дар на право замёрзнуть в горах Тая. Рывком поднимаю дрожащую девушку и чувствую себя так, словно принял контрастный душ после утренней зарядки.
– Куда мы снова идём? – шепчет Арина.
Лицо девушки как белая бумага.
– Возвращаемся к Ингреду?
– Нет. Мы поднимемся ещё немного, – отвечаю я.
– Как это романтично, да? Замёрзнуть вдвоём в горах, как эти розы. А знаешь, мне никто никогда не дарил цветы.
– Я буду дарить тебе их каждый день, – обещаю я.
– В нашем волшебном ледяном сне. – Арина смеётся хрустальным смехом и заходится в кашле.
– Наяву.
Валит снег. Я нахожу подходящее место, защищённое скалой от ветра, достаю шпагу и бросаюсь жечь лёд. Арина смеётся и кашляет, а я продолжаю атаковать твёрдую воду. Тело, измождённое рапидом и холодом, собирается сдаться. Но один взгляд на почти уснувшую Арину помогает мне нанести новый удар.
В пирамидальной юрте из криво выпаянных блоков уже не меньше нуля, но я всё равно не даю Арине заснуть. Пускай сначала отогреется. На индикаторе заряда шпаги осталась одна полоска. Оттаявшие розы поникли и перестали светиться. Надо было их оставить снаружи.
На ледяных блоках юрты пляшут наши кровавые тени, возникающие от алой свечи плазменной шпаги. На рукоятке оружия алеет мой опознавательный код. Только эмиссар ли я теперь? Девушка кладёт голову мне на плечо, и я стараюсь не шевелиться.
– Они нас убьют, – обречённо вымолвила Арина, вытирая красные глаза.
– Ха! Нас так просто не взять, – самоуверенно изрёк я, сминая пищевой тюбик, и по спине пробежали мурашки. Арина сказала «нас». Будто на виоле после соло взяли аккорд.
В юрте уже стало прохладнее – я не удержался и, чтобы оставить в шпаге немного заряда, уменьшил её мощность. Автоподзарядка медленная, а полностью восполнить заряд можно будет только в космопорте.
– Расскажи о себе, – мягко попросила Арина, часто хлопая длинными ресницами. Она говорила в нос и кашляла. Я нашёл в НЗ противопростудный препарат и приклеил полоску с лекарством Арине на плечо.
– Расскажу, – хрипло пообещал я и прикрыл глаза.
Я собирался с силами. Я собирался рассказать всё. В конце концов предел терпения есть даже у эмиссаров. И, совершенно не желая ударять невинного человека, я начал говорить. О том случае – впервые за два года. О жизни эмиссаром – впервые за всю жизнь.
Там тоже вся планета вымерзла. Зверские метели рвали просторы Сноу каждую неделю, а световой день приходил всего на пять часов. На Сноу вообще почти ничего не было. Километрах в трёхстах от города нефтяников соорудили лагерь для трудных подростков — собрались перевоспитывать экстремальными условиями, по новой программе. В левом бараке обитали двенадцать девчонок, а в правом — двенадцать мальчишек.
С ними жил всего один воспитатель – бывший военный, со стальными серыми глазами и ранней сединой. Без воспитателя подростки бы погибли.
Но случилась беда – километрах в двадцати от лагеря, во время одного из лыжных походов, нашёлся военный городок, оставшийся от последней кампании. Сноу тогда использовали как перевалочный пункт для ударов по Проциону.
Ребята наткнулись на старый десантный шлюп и ещё на всякую ерунду, наподобие карбоновых ножей, плазменных резаков и промышленных планшетников. Подростки отремонтировали корабль и догадались нанести на борт светоотражающей краской приказ: «Открывай трюм!!!». Топливо гнали из самостоятельно пробитой нефтяной скважины, сами перегоняли и дополняли присадками. Два года подряд они этим занимались. Как сказал мне потом наставник, он хотел всего лишь дать ребятам занятие. Старшим к тому времени было восемнадцать, а младшим стукнуло пятнадцать.
По участку трассы, проложенной рядом со Сноу, корабли шли редко, и мальчишки почти ничем не рисковали. Шлюп был военный, а значит имел собственные двигатели и не зависел от имперской трассы. Когда корабль-жертва проходил рядом со Сноу, мальчишки подбирали пароль к энергобакену, каждый раз к новому, и отправляли устройство в долгую перезагрузку. Обесточенный корабль сажали на гравитационный луч и пускали в эфир пятую симфонию Бетховена.
На корме шлюпа торчала не работающая плазменная пушка, ей и пугали. Шлюп поворачивался к жертве бортом, где был намалёван приказ, и замирал. Через час-два на заглохшем корабле открывался трюм и груз выплывал в космос.
Подростки грабили торговые суда, туристов, а раз даже подцепили контрабанду, и еле ушли – преступники начали резать броню шлюпа противометеорными лазерами. После каждого рейда мальчишки выжидали с месяц и анонимно жертвовали добычу благотворительным фондам, передавая посылки через редкие грузовики. Ребята никого не убивали. Но меня собирались.
Если бы они мне дали договорить, всё бы, вероятно, обошлось. Я прибыл в посёлок в пятый раз, когда окончательно собрал пёструю мозаику этой истории. В поясном картридже у меня было ровно двадцать пять пуговиц запрограммированных корректоров.
Но лагерь не хотел договариваться. Я отнимал у него мечту и собирался исковеркать кропотливо собранную по кусочкам психику. Я не хотел туда приходить, но был обязан это сделать. И пока я прорывался на флаере сквозь метель, я очень верил — поговорю с ними, и они всё поймут. Но разгорячённая от полёта сигара флаера, до которой не долетал снег, стояла рядом со мной, а пурга залепляла глаза. Я вглядывался в лица детей и в деланно равнодушное лицо воспитателя, и уже знал — они не поймут. Они не захотят. Ведь у них своя правда, ничуть не хуже моей.
Я чуть не примёрз к земле, но сердце работало ровно, а дыхание, несмотря на метель, не сбивалось. Пелена застила мне глаза. Я мог бы даже не включать шпагу, но инстинкт велел это сделать.
Я блокировал неумелые удары и яростно рыча, пытался удерживать карающую иглу. В тот день я наконец понял, как страшно быть эмиссаром.
А потом, когда я настиг предпоследнего, одна из девчонок выстрелила в меня сигнальной ракетой. Ему было всего пятнадцать, у него из-под вязаной шапки выбивался смешной рыжий чуб, а на правой руке болтался сшитый вручную браслет из разноцветного бисера.
Мы эмиссары. И мы не можем не подчиниться вбитым психосхемам. Обычный боец или агент может предать или... пожалеть. А мы нет. Мы либо убиваем, либо насильственно вмешиваемся в сознание. И в обязательном порядке сдаём отчёт в локальном штабе под гипнорайтером. Мы самые обычные инструменты, и романтика нашей профессии выветривается у самых упёртых за первые полгода. Я проверил.
– Там никого не осталось, – проговорил я.
Арина отодвинулась от меня. Она меня боялась.
– А воспитатель?
– Его я убил первым. Когда мальчишки расчехлили стационарный бластер на самодельной треноге, у воспитателя не хватило духу. Он всё понял и не хотел смотреть на то, что произойдёт. Подбери он удобный момент, мог бы и убить.
– Ты... убил и девочек тоже? – Арина могла бы и не спрашивать. Она уже знала ответ. Она всего лишь хотела, чтобы я договорил до конца.
– Убил. Всех.
– Ты не виноват.
– Не виноват. – Я согласно кивнул. – Это команды. Приказы.
– Вот видишь, – тихо сказала девушка.
– Да ведь это я был! Мои мысли командовали телом! Это я решал, что надо убить! – заорал я. – Я надеялся, что у меня однажды получится. Мне казалось, что в один день у меня получится удержать шпагу, – прошептал я.
Я иссяк. Арина положила голову мне на плечо, и меня неожиданно захлестнула волна тепла и спокойствия.
Я проснулся с необычной мыслью, к которой оказался не готов. Арина стала для меня больше, чем просто девушкой, которую я обязан спасти. Я прекрасно понимал, что внешняя привлекательность Арины заложена в её генах, а сообразительность – результат статистической ошибки. Но Арина для меня – настоящий человек, и никогда в жизни я никому не позволю назвать её клоном.
– Алекс, я готова, – раздалось снаружи.
Я полез из юрты по кривому лазу. Мы спали семь часов. За это время наступило утро и температура стала нормальной. Снег почти перестал сыпаться, поэтому наши следы было чётко видно. Я смотрел в небо, надеясь обнаружить огненный росчерк снижающегося к космопорту транспорта, но понимал, что это глупо. Транспорт должен был прилететь, пока мы спали.
Арина взяла меня за руку.
– Что со мной будет?
– Тебе сделают имперский паспорт, – бесцветно сказал я, подавляя эмоции.
– А дальше?
– Получишь денежное пособие и сможешь выбрать место жительства на любой из планет Империи. Пройдёшь адаптационные курсы.
– Мы расстанемся? – неожиданно остановилась Арина и схватила меня за руку.
Я хватил ртом воздух так, что зубы заломило от холода. Арина смотрела честно и наивно. Только не хватало, чтобы... клон... в меня влюбилась. Я попытался ответить ещё раз, чтобы девушка не волновалась:
– Посмотрим.
Арина благодарно сжала мою руку. Мне неудержимо захотелось прижать девушку к себе, ощутить на своей коже её нежные губы. Но мне мечтать вредно. Я ведь ещё эмиссар. Всего лишь эмиссар, который ничего не может изменить.
– Скажи, а ты правда готова не расставаться со мной? – прямо и безапелляционно спросил я. Пускай девушка поймёт, что наш разговор может жёстко поменять жизнь. – Нас скорее всего разлучат навсегда. Но ты не будешь знать нужды, и не станешь жить в страхе за свою жизнь.
Мы молчали. Я волновался с неожиданной для себя силой. Я терял голову от совершенно незнакомой девушки и ничего не мог с собой поделать. Вирус раскрепощал меня с неудержимой силой. Арина не говорила ни слова, и я не считал себя вправе подталкивать её к принятию решения.
– На Тае я жила бесцветной жизнью, и всё, что меня ждало – быть рабыней одного из фермеров. Ты подарил мне шанс всё переменить. И я не хочу его упускать. Я хочу остаться с тобой.
Я сжал ладонь Арины и внимательно посмотрел на неё. Конечно, это всё результат действия стрессовых ситуаций. Мы ведь чужие люди. Неужели любовь может вспыхнуть так быстро и так ярко? Зря я затеял этот разговор и без нужды ранил бедную девушку.
Мы шли, не говоря ни слова, боясь нарушить невидимую нить доверия, связавшую нас. Ночной холод отступал, и идти становилось легче. Вокруг нас были горы и огромные валуны, но приближающихся людей было бы слышно издалека.
Я благодарно вспомнил Ингреда и задумался над его тягой ко всему живому. Почему продолжают выращивать деревья и вручную шить одежду? Ведь практически всё можно клонировать или поручить машинам. Зачем человеку жизненно необходимо хоть что-то настоящее?
Глава 7
Шпага начисто сжигает забрало повстанца, и он съезжает по склону с нелепо хватающими воздух руками. Я толкаю Арину на землю и откатываюсь в сторону. Мы прижимаемся к валуну размером с небольшой флаер.
Сердце разгоняется, стремясь доставить в мышцы адреналин. Ещё двое, в тех же пятидесяти метрах, валятся с прожженными костюмами. Я подношу палец ко рту. В рукавице это получается неуклюже, и я наконец осознаю, что давно пора освободить руки. Нашариваю рукоятку шпаги. Палец ложится на рычажок, но не сдвигает. Заряд надо беречь.
– Это эмиссары! – вопит один из повстанцев. Их человек двадцать, одеты в комбинезоны охранителей с турелями на плечах. Вероятно, за нами отправились все охранители Тая. На ногах у них такие же снегоступы, как у нас.
Повстанцы стреляют из многозарядных арбалетов, опустившись на колено умело загружают новые болты. Между бойцами мечутся, на первый взгляд бессмысленно, двое странных мужчин. Повстанцы разбегаются, занимают позиции за камнями и выкрикивают друг другу неясные команды. Болты буквально отскакивают от двух воинов с серой кожей или сгорают на подлёте на острие электромагнитной иглы.
Двое эмиссаров с сосредоточенными лицами упорно пробиваются сквозь врагов.
Повстанцы начали движение в нашу сторону, стремясь найти путь к отступлению. В голове становится легко и звонко, а руки будто обретают стальные мышцы. Жду, пока противники подойдут, а затем выпрыгиваю из-за укрытия с перекатом. Теперь есть шанс, что не сунутся и не обнаружат Арину.
Двое повстанцев в шаге от меня разворачиваются. Один совсем ещё мальчишка, но реакция у него что надо. В камень под ногами плюет арбалет, и я в прыжке отсекаю руку с оружием. Парень смотрит на обрубок, пятится и садится.
Второй, лысый мужчина с широким лучевым шрамом на щеке, выстрелить не успевает. Я приготовился к перекату, но противник внезапно падает на колени и роняет оружие. На его груди ничего не видно – костюм держит удар, зато на спине, в которую вонзилось острие шпаги, чернота. Ненавижу запах плавленого полимера.
Эмиссар машет мне, чтобы я отступал. Возвращаюсь к Арине. Девушка от страха еле дышит. Но больше сражаться не пришлось. Удалось скрыться пяти повстанцам, и преследовать их мы не стали.
Арина заключает меня в объятия и обеспокоенно осматривает фиалковыми глазами. В забытье целует шею, щеки, руки. Обхватываю красавицу правой рукой, в которой зажата шпага, а левой провожу по золотистым волосам.
Поцелуй получился долгим и сладким. Я знал, что поступаю неправильно, но губы Арины от этого становились только желаннее.
– Нас ждут, – отстраняюсь я.
– Наши? – наивно спрашивает Арина.
– Империи, – машинально поправляю я и обнаруживаю, что не очень-то рад близящемуся исходу. Нам с Ариной придётся расстаться, и, наверное, навсегда.
Того парня, что я лишил руки, тоже убили. Я покачал головой. Мы проходим между трупов и выходим на дорожку, ведущую вниз к центру посёлка.
Вокруг удивительно тихо. Те из фермеров, кто, несмотря на ранний час, работал в своих теплицах, спешно укрылись в домах. Пускай многие из местных недолюбливали Кодекс, но своими жизнями рисковать не собирались.
– Служу Империи! – раздаётся низкий голос на латинском.
Двое эмиссаров с посеревшими из-за активированного рапида лицами, подошли к нам, как только закончили добивать повстанцев. Руки лежат на эфесах закреплённых на поясе шпаг, как положено по уставу. Мужчины одинакового роста и ширины в плечах, только у того, что справа, волосы длинные и светлые, а стоящий слева брит налысо. У обоих порванные болтами и кинжалами куртки и брюки. Но до чего же странно видеть эмиссаров, работающих в тандеме. Всё равно что заставить два отрицательных заряда занять один объём. Ещё с Академии нас натаскивали на работу в одиночку. Мы слишком ценный материал, чтобы расходовать его сразу по двое.
– Эмиссар Алекс Волков! – представляюсь я, отставляя формальности.
Неприятный скрипучий голос принадлежит старшему, ему я дал бы лет сорок:
– Я Бернар Шрёдер, а это мой напарник Ричард Райт. Мы представляем подразделение Особых задач.
Райт, я бы сказал, что он мой ровесник, переглянулся со Шрёдером, будто спрашивая разрешения, и задал первый вопрос:
– Что здесь происходит? Мы только что прибыли, увидели спускающихся вооруженных людей. Активировали рапид и... не ошиблись.
– Это повстанцы, – ответил я.
– Весело тут у вас. Твой лик сожжён? – поинтересовался Райт.
– Да. ЭМ-бомба. А где же взвод?
– Никакого взвода не будет. Причём здесь он?
– Я отправлял экспресс-передачу! – демонстрирую палец с розовой кожей от вырванного импа и озвучиваю догадку. – Значит, всё же повстанцы глушат сигналы на орбите.
– У тебя здесь задание? – интересуется Шрёдер.
– Я проездом, – коротко объясняю и информирую. – В Столице человеческий инкубатор.
– Неплохо, – цокнул Райт. – Но мы это предполагали. Собственно, это и есть наше со Шрёдером задание.
– Она – клон? – бритый небрежно показал на жмущуюся ко мне Арину.
– Нет, – вдруг сказал я и поразился себе.
– Врёшь, – констатировал лысый, на миг прикрыв глаза.
Я только усмехнулся. Во время рапида даже это действие ускоряется.
– У тебя вирус, – ровно произнёс Шрёдер. Я заметил, как окаменел молодой, но бритый знал, что делает.
– Серьёзно? – осклабился я.
– Ты не убил противника. Без причины соврал эмиссару. Да посмотри на себя.
Рукоять оружия была зажата в моей правой руке, а в левой я держал ладонь Арины. Я колебался несколько секунд, а потом, покрывшись ледяным потом, поспешно прикрепил оружие на пояс и отцепился от девушки.
– Мы берём тебя под опеку. Девушка остаётся с нами до выяснения обстоятельств, – сухо сказал Шрёдер.
Я знал, что заражен, но подчиняться этим двум особистам мне было очень противно. Шрёдер смотрел на меня расчётливым взглядом профессионала.
– Сдай оружие. – Шрёдер протянул ладонь с ухоженными пальцами. Знаем мы такие. В каждом ногте – по сюрпризу.
– Всё равно почти разряжена, – растянул в улыбке тонкие губы Райт. – Игла твоей шпаги светилась жёлтым.
Я колебался несколько секунд, но всё же отстегнул оружие.
– Пойдём. – Бритый положил руку на моё плечо и меня покоробило от этого панибратского жеста.
Арина шла рядом, встревоженно глядя на меня, и Райт не касался её, что меня радовало.
Глава 8
Меня усадили за стол виртклуба напротив Арины. Никого, кроме нас, не было. Разбитый стеклопластик у входной двери прибрали. В зале лежали пять трупов, но никого из раненых мною охранителей не было. Видимо, фермеры взяли пострадавших домой.
– Твоя работа? – кивнул Шрёдер.
Вопрос был формальностью, и я не ответил. Райт ухмыльнулся. Моё неприятие особистов выражалось всё более активно, и я не мог себя контролировать.
Шрёдер приклеил к моим вискам, груди и кистям присоски беспроводных электродов, а Райт следил за процессом по медицинскому планшетнику.
– Вы подготовились, – бросил я, стараясь не смотреть в испуганные донельзя глаза Арины. Я специально стал вести себя вызывающе, чтобы девушка поняла – не боюсь я этих особистов. Напротив. Чувствую свою силу и правоту. Только вот шпага на поясе отсутствует.
– Это наша стандартная экипировка, – объяснил Шрёдер и уселся на край стола. – Начинаем.
Райт встал посередине комнаты и стал водить пальцем по экрану планшетника.
– Тебе больно? – шепнула Арина.
– Ни капельки, – честно ответил я.
– Тест проходит незаметно для испытуемого, – пояснил Шрёдер.
– Дайте нам пить, – попросил я и кивнул на бочку автомата.
Шрёдер принёс два стакана и подошёл к Райту. Мы с Ариной жадно пили. Я смотрел на девушку и осознавал, что не нужна мне никакая служба эмиссаром. И пускай меня не отпустят до пенсии – человек с врождёнными способностями, которые встречаются у одного из миллиона, да к тому же прошедший спецподготовку слишком ценен. Но я могу натаскивать молодых, работать дознавателем. К чёрту эту оперативную работу. Пора завязывать.
– Очень хорошо! – Шрёдер хлопнул в ладоши и с чпоками отлепил электроды. На их месте оставалась покрасневшая кожа, которая чесалась. Я застёгивал рубашку и куртку.
– Говорить? – спросил Райт.
– Давай, – разрешил Шрёдер.
– У тебя эволюционирующий морф первого класса, который реагирует на удалённые команды. Побочный эффект – всплескообразное доведение подсознательных желаний до уровня сознания.
– Это смертельно? – пролепетала Арина.
– Как посмотреть, – задумчиво сказал Шрёдер. Его лицо было серое-серое. Но примерно через тридцать минут придёт срок расплаты за бессмертие. Я неожиданно включил внутренний таймер.
Шрёдер с Райтом переглянулись. Начал Райт, похоже, он имел дополнительную специализацию, потому что тонкости не знал и я:
– Мы решили не делать тебе инъекцию снотворного, чтобы не консервировать вирус. Морф первого класса, мало ли что. Через час прибудет баржа, и на ней я тебя доставлю к космопорту.
– Просто не повезло, – вдруг сокрушенно проговорил я.
– Кому? – не понял Райт.
– Мне предложили в баре купить биодобавки, а я потребовал лицензию и раскрылся. Потом в виртклубе меня и заразили.
– Твой путь мы проследили, – хмыкнул Райт. – Кстати, техника ног у тебя поставлена неудачно.
– Мы смотрели видео с камер, – на моё вытянувшееся лицо отреагировал Шрёдер.
– Прогуляемся к бару, – предложил Райт и нахмурился. – Честное слово, рядом с трупами находиться неприятно.
Шрёдер смерил напарника, как мне показалось недовольным взглядом, но поддержал его.
– Пойдём. – Шрёдер направился к выходу.
Арина тревожно смотрела на меня. Я пошёл рядом с ней. Она будто чувствовала, что мы расстаемся навсегда. Девушку отправят в далёкий адаптационный центр, а меня – в военную лабораторию.
Мир стал стремительно терять краски, становясь чёрно-белым. Все звуки стали достигать меня, будто сквозь толщу воды.
– Всё будет хорошо, – нашёл силы сказать я и отвернулся, чтобы не видеть её умоляющих глаз. Что ещё я мог ей сказать? Что ничего изменить не смогу, даже если захочу? Что, если нам и выпадет шанс из миллиона, нам придётся влачить жалкое существование где-нибудь на окраине Империи?
Пусть лучше всё остаётся так, как есть. Я не имею никакого права даже думать о том, чтобы исковеркать судьбу девушки. Всё это лишь химические реакции, катализированные выплесками адреналина. Пройдёт.
Но из бесцветной апатии во мне вскипела необъяснимая злоба. Никто и никогда не позволит, чтобы действующий эмиссар обзавёлся привязанностью. Моя судьба, как зараженного вирусом, была мне безразлична.
Я терял Арину навсегда, но не имел права принять решение без неё. Я пристально посмотрел на девушку и спросил:
– Помнишь наш разговор?
Девушка кивнула.
– Ты не передумала?
– Нет, – одними губами прошептала Арина, и я почувствовал, что мир стал вновь ярким и цветным. Это безумие. Но безумие, приносящее светлую радость.
Бармен вздрогнул, увидев меня и двух эмиссаров. Мы сели за столик. Трое озабоченно переговаривающихся фермеров быстро окончили трапезу и убрались. Лицо бармена стало хмурым, но он ничего не сказал. Я впервые, благодаря вирусу, взглянул на эмиссаров со стороны. Мы прямолинейные, точно следуем уставу и откладываем все душевные порывы. Но ведь так жить нельзя! Человек – тот, кто не только чувствует, но и проявляет чувства.
– Мне всегда было интересно. А сколько раз в день вы можете смотреть? Не напрягаясь, – поинтересовался я. Вопрос был слишком интимный, но с раскрепощенными вирусом эмоциями я не мог устоять, чтобы не спросить.
– Трижды, – отчеканил Шрёдер.
– Два раза, – заявил Райт.
– Я столько же, – ответил я. Не то, чтобы я завидовал, но всегда приятно знать, что ты не самый слабый. Тем более, не уступаешь особистам.
– Повстанцы могут попытаться напасть снова. Что будете делать? – Я продолжил разговор, выпивая чёрный чай. Всё же на Тае не так и плохо. По крайней мере много натуральной пищи. Арина сидела напротив, рядом со Шрёдером. Девушка старалась не смотреть на меня, но я всем сердцем чувствовал, что ей плохо. В присутствии эмиссаров я не смел даже коснуться её ладони, чтобы утешить.
– Взорвём ЭМ-бомбу, – сказал Шрёдер и показал неприметную сумочку на ремне брюк. Рядом была закреплена рукоятка моей шпаги.
– Компактная, – позавидовал я. – Неплохо вас снабжают. Скажите, а часто приходится бегать за эмиссарами?
– Когда как, – уклонился от ответа Шрёдер.
Райт смерил меня равнодушным взглядом и принялся изучать ногти.
Арина с печальным видом возила мороженое в вазочке. Я смотрел на девушку и не мог оторваться. Я ловил каждое её движение. Со всей ясностью я осознал, что жизнь без Арины никогда не будет прежней. И пускай гормоны перестанут раздражать отвечающие за влечение центры мозга уже через пару недель, но на всю оставшуюся жизнь мысль об Арине не даст мне покоя. И если я не попытаюсь сейчас, потом никогда не смогу спать спокойно. Я нашёл силы переплавить кипящую лаву ярости в рассудительный холод и откинулся на спинке стула, сложил руки на груди и, прикрыв глаза, посмотрел поверх головы Райта. В его лице было что-то женственное. Быть может, слишком длинные ресницы или большие губы. Меня почему-то это рассмешило, и я еле-еле заставил себя сдержаться. Не то, чтобы я их ненавидел, просто такого рода пристрастия вызывали во мне недоумение.
Шрёдер и Райт ничего не заказали. Во время рапида невозможно пропихнуть в себя пищу.
Неожиданная догадка не давала покоя. Чтобы два эмиссара действовали в тандеме, их должно связывать нечто большее, чем простая дружба. Эмиссары форменные эгоисты. Каждый из нас, а тем более прошедший штучную боевую подготовку, чувствует себя исключением из правил. Чтобы действовать заодно, сидящим передо мной особистам необходимо каждую секунду чувствовать ответственность друг за друга.
Я спросил в лоб:
– А тяжело работать с другим эмиссаром?
– Нет, – почти в один голос деревянно ответили они.
– Шрёдер, когда у вас заканчивается рапид? Вы прямо здесь будете отходить? – наудачу спросил я.
Особист улыбнулся одними глазами:
– Через семь минут. Эмиссары в тандеме отходят от рапида по очереди. Если бы у тебя не было морфа, ты бы догадался.
Что мне нравится в разговоре с эмиссарами, так это то, что можно не врать. Внешне эмиссары не проявляли беспокойства.
– Райт, мне поссать надо, – процедил я через шесть минут, за которые ни разу не посмотрел на Арину. Я больше не хотел отвлекать себя. Ровесник вскинул голову и без предупреждения пригвоздил колким взглядом. Я действительно очень хотел облегчиться.
А интересно, что другие эмиссары ощущают в тот момент, когда смотрят.
– Только быстро, – спокойно ответил Райт и отвернулся. Проверенный эмиссаром человек не может солгать, даже если он тоже эмиссар.
Я посетил кабинку за баром, собрался возвращаться, но вспомнил Арину, её светящиеся сапожки и ласковые руки. И – передумал. И получилось так, что я обманул Райта.
Мне хотелось смотреть в зеленоватое утреннее небо над слепящими снежными вершинами. Ровно через семь минут я ворвался в бар.
Райт, скрученный судорогой, корчился на полу, а Шрёдер улыбался ртом, полным белоснежных зубов. Тяжело дыша, я замер у стола.
– Там... – выдохнул я. Набрал воздуха и начал вновь, – Повстанцы спускаются.
– Что? – взвился Шрёдер.
– Взрывай ЭМ-бомбу, иначе не уйти. Всех пожгут. У них полное вооружение.
Эмиссар с ходу насадил меня на иглу взгляда. Я окаменел, по спине разлился холод. Лишь бы Арина уцелела. Волна повстанцев, захватывая фермеров из ближайших домов, ещё только спускалась, поэтому сканеры лика не фиксировали их оружие. Видимо, ополчение шло прямо из посёлка, где жил Ингред. Тайцы действительно хотят распрощаться с Империей. Да вот только у матери-Империи тяжёлая рука, и она ни за что не отпустит своих детей. Колонии должны хотя бы рассчитаться за потраченные на них ресурсы.
Райт, лежащий на полу, задел ногой стул и затих. Изо рта эмиссара потекла жёлтая слюна, глаза выкатились. Бармен у стойки перестал протирать бокалы вафельным полотенцем.
Шрёдер моргнул, посмотрел на меня обычным взглядом и быстрыми движениями стал распаковывать ЭМ-бомбу. На миг, когда диск размером с ладонь отправился к открытой двери бара, взгляд эмиссара затуманился.
В баре стало тускло, остался только дневной оконный свет.
Я быстро ударил Шрёдера локтём в кадык. Рапид без лика бесполезен. Противник успел отклониться и удар прошёл вскользь. Я выбросил сжатую в кулак правую руку, Шрёдер отступил, запнулся о Райта, и я провёл серию ударов уже всерьёз. Эмиссар перелетел барную стойку. Бармен, смахнув два бокала, сбежал на кухню. Я перепрыгнул стойку, отцепил с ремня Шрёдера свою шпагу и с наслаждением двинул гардой противнику в челюсть.
– А говорили, техника у меня плохая. Свою на двоих подправьте, – сказал я и в очередной раз поразился себе. Ещё вчера я бы никогда не стал так глупо терять время.
Я прыгнул обратно в зал... и вжался спиной в стойку. Райт с хмурым зелёноватым лицом и с пеной на подбородке, держал зажженную шпагу. Что ж. Даже рапид у особистов быстро заканчивается. Я сдвинул рычажок, зажигая электромагнитную иглу.
– Ты можешь обманывать. Поразительно, – восхитился Райт, утирая рукавом рот. – Уникальнейший морф.
– Я соврал Шрёдеру отчасти. У повстанцев нет лишь плазменников.
Лицо Райта на мгновение посерьёзнело, а затем эмиссар рассмеялся. Но Райт всё же одним глазом глянул в окно. То, что он там увидел, его не обрадовало. Полсотни мужчин окружали бар. Одеты они были в обычную одежду, а в руках держали арбалеты, мечи, шпаги и кинжалы. Видимо, флаеры с подмогой из Столицы не успевали, и был получен приказ не дать нам сесть на баржу любой ценой.
– Предлагаю перемирие, – собрался с мыслями Райт.
– Мои условия – отпускаете меня и Арину. Иначе убью Шрёдера, – предложил я.
– Идёт, – без колебаний ядовито сказал Райт. Зафиксировав вспышку гнева в его глазах, я с радостью понял, что в этом вопросе я не ошибся.
Я кивнул девушке, и та, опасливо поглядывая на особиста, подбежала ко мне. В её глазах читалась искренняя благодарность женщины, которая ждёт чуда от своего мужчины.
Ни у кого из нас рапид не остался, но думать об этом совершенно не хотелось. Главное, что теперь Арина грела моё сердце своим, и я чувствовал её горячее дыхание на своей не зря побритой щеке.
У ботинок белеют застывшая пластиковая лужа от сожженных ножек стола и опрокинутая бочка служебного робота с расплавленными ЭМ-бомбой цепями. Спину подпирает перевёрнутый стол. Бармен сидит тут же, под заполненным пиццами духовым шкафом. На лице хозяина отражается смесь страдания за разбитый бар и откровенное одобрение повстанцев.
Я медленно повернулся, стараясь не отлипать от укрытия. В стойку, за которой укрывался Райт, врезались пара арбалетных болтов. Я подмигнул сжавшейся рядом Арине. Из подсобки было видно небо в просвет между потолочной пластиной зала и стеной. Потолок угрожающе дрожал и собирался падать. В ожидании ополчения мы с Райтом благополучно обрушили три опоры и надрезали четвертую. Арина в это время сидела на полу кухни с занесённым над горлом Шрёдера кухонным ножом. По непривычно хищному выражению лица Арины можно было не сомневаться, что девушка без сожаления перережет шею, если Райт сделает хотя бы одно неверное движение в мою сторону.
Райт отбросил в нападавших один из нагромождённых нами на стойку столов, присел и махнул мне рукой. Набившееся в бар ополчение растерялось. Арбалеты были только у тех, кто стоял от входа, и стрелять в Райта было невозможно. Эмиссар бился с ожесточением, с желчной усмешкой на губах. Особист защищал любимого.
Я чувствовал жаркое биение каждого мгновения. Без рапида мы были уязвимы как обычные люди. Сквозь баррикады протискиваться удавалось одному-двум. Первого встречал Райт, второго, из кухни, я. Но долго так продолжаться не могло. Рано или поздно баррикада разрушиться, и в наши тела вопьются клинки и арбалетные болты.
Я сверился с часами на стене подсобки. Половина девятого утра. Пора – баржа должна была прибыть. Всё равно, больше рисковать, находясь в баре, нельзя. Я поднялся и прорезал в конец покрасневшей иглой дыру в пластиковой стене. Райт одним росчерком отсёк клинки мечей двух противников и, демонстрируя завидную растяжку, впечатал один на двоих размашистый уширо-маваш с разворота. Эмиссар расплавил до конца середину опоры, и потолок рухнул, прибивая людей. В воздухе повисла пыль, стало невозможно дышать и трудно было хоть что-то разглядеть. Раздались крики и стоны. Райт метнулся на кухню и стал подтаскивать к стене Шрёдера, который спал от впрыснутого мною гиперкаина.
До баржи было метров двести. Я толкнул Арину, и девушка помчалась к кораблю. Я мог побежать следом, но бросить эмиссаров мне казалось бесчеловечным. Пускай они были готовы навсегда разлучить нас, но я ведь тоже человек. И я научился доверять чувствам. А человек – как минимум умеет сочувствовать таким же, как он сам.
Бармен не выдержал и схватил огромный нож. Без сожаления я отрубил кинувшемуся мужчине руку. Тот завопил, и Райт вырубил его носком ботинка в висок.
Я взял Шрёдера за ноги, а Райт – за руки, и мы побежали к барже. Повстанцы ещё разбирались с рухнувшей крышей.
Судно было широким диском, висевшим на воздушной подушке, с рядами кресел для пассажиров и грузовыми коробами. Борта диска были высотой по пояс, когда-то прозрачные, а теперь мутные от пыли и брызг. У ограждений притулились четыре паукообразных грузчика размером с человека. Роботы бездействовали.
Когда до трапа оставалось шага три, первые повстанцы вырвались из сложившегося как карточный домик бара. Я первым взбежал на баржу и принял Шрёдера. Оторопевший капитан – мужчина с пышными седыми усами и в синей униформе сотрудника космопорта, подбежал к нам.
– Летим! – скомандовал я.
Капитан неловко отступил и растерянно посмотрел на меня:
– Стоим ведь два часа...
Не давая опомниться, я схватил его руку и во время пожатия уколол мизинцем в кисть, впрыскивая из имп-шприца сыворотку доверия. Времени на запугивания не было, мне нужна была полная подчинённость.
– Уводи баржу! Бегом! – крикнул я. – И – пригнитесь!
Химия подействовала моментально. Капитан закрыл глаза и зашевелил неслышно губами, отдавая приказ. Лик у мужчины был недорогой, раз изображение подавалось не прямо на глаза, а на полимерные дисплеи, приклеенные к векам.
Трап откинулся, и судно начало отдаляться от берега.
– Отойди! – крикнул Райт, всё это время стоявший у борта, и попытался оттолкнуть меня. Ополчение заполняло пирс. Но я окаменел и не дал эмиссару сдвинуться. Я держал шпагу, с иссякающим зарядом, над шеей Шрёдера. Наконец Райт дёрнулся, и его глаза расширились.
Я выбил из рук эмиссара шпагу, пригнулся и осторожно уложил мужчину на пол. Из-под левой его лопатки торчал арбалетный болт. В поручни звякнули несколько болтов, но скоро нас будет не достать.
Ранили эмиссара неприятно, но лёгкое не задето. Я начал открывать картридж с пуговицами корректора. Райт захрипел, пытаясь оттолкнуть меня здоровой рукой. Глаза эмиссара светились бешенством.
– Не шути со мной, – попросил я. – Могу покалечить.
Особист понял, что он в безнадёжном положении, и затих. Эмиссара била дрожь. У него играли желваки, а пальцы судорожно сжимались. Но Райт ничего не мог сделать.
– Вы ведь прилетели на своём корабле?
Райт кивнул.
– Ключ. – Я протянул ладонь. Нет сомнений, что корабль спецслужбы дополнительно блокирован считывателем паролей-меток.
Глаза особиста пылали, как земля в линии терминатора на индийской колонии Испепелитель. Двойная звёзда раз в год входила в резонанс и беспощадно и методично прожаривала планету.
Райт, кривясь от боли при движении, отклеил с кисти неприметную полоску телесного цвета. Я прилепил ещё тёплый ключ себе на кисть.
– Ключ всего один? – проникновенно спросил я.
Райт кивнул. Я не мог рисковать, и посмотрел. Эмиссар не врал. У меня на пару секунд потемнело в глазах от потери энергии.
Райт нервно смотрел на меня и кусал губы. Было непонятно, за кого он переживал больше – за себя или за Шрёдера.
– Спасибо, – сказал я Райту серьёзно. – Я вас не убью.
Арина смотрела на меня с мольбой. Она не хотела видеть и чувствовать вину за ещё два убийства. Но для меня две лишних смерти, особенно когда я перешагнул все мыслимые границы – нарушил закон и поднял руку на своих же, были бы не так уж и большой тяжестью. Но я просто не хотел больше убивать. Меня переполняла любовь, и осквернять это чувство лишней кровью я не собирался.
Я расстегнул картридж на поясе. Глаза Райта в ужасе расширились. Я наклонился и аккуратно прилепил рядом со вздувшейся жилой на виске особиста таблетку корректора. Он был включен в стандартный режим аспонтанности на два дня. Я бы его запрограммировал иначе, но мой лик был сожжён.
Почувствовав прикосновение металла, Райт посмотрел мне в глаза и окатил волной злобы. Я задержался на пару секунд, интересуясь тем, как будет изменяться лицо Райта. Мне хотелось проверить действие корректора на эмиссаре. Но ничего не происходило. Я отвернулся и прилепил новый корректор к виску бессознательного Шрёдера. В зависимости от установленной программы, в психике могли происходить серьёзные изменения. Люди под корректурой могли продолжать мыслить как раньше. Только рука, собравшаяся выхватить пистолет с ядовитыми дротиками, отказывалась подчиняться, а по нервам человека будто пускали расплавленный металл. Я знал, что некоторые эмиссары подвергали себя кратковременной коррекции, однако смысла в добровольном истязании не видел. Мы обязаны корректировать и убивать, и ничего изменить не в силах.
Так было и есть для всех эмиссаров. Так было и для меня тоже. Но оседлав опаснейший вирус, я взял самый совершенный барьер в мире – директивы, впаянные в подсознание военными специалистами.
Арбалетный болт выдёргивать из Райта я не стал, но к месту ранения приложил губку минихирурга, который обезараживает ткани и останавливает кровотечение. В следующие два дня эмиссары будут похожи на овощи, а значит у нас с Ариной есть немного времени.
– Свидимся, – попрощался я и отправился к пассажирским креслам.
Райт ничего не сказал. Когда я обернулся в последний раз, его голова безвольно лежала на груди, которая вздымалась ровно и безмятежно.
Причал стал нестрашной запятой, а берег обвалился. Остались снежные вершины и окаймляющий их лес. Баржа летит быстро и не боится шквалистого ветра – половины дня ей достаточно, чтобы пересечь реку.
Мы с Ариной падаем в пружинящие кресла с автоподстройкой. Одурманенный капитан уходит на корму и облокачивается на перила. Отвожу взгляд на кипящую под сильным ветром реку. Брызги шторма до нас не долетают – они сбиваются воздушными потоками от винтов под дном баржи. Тем не менее от реки веет холодом, и я прошу капитана отрегулировать климатконтроль пассажирской зоны.
Я – эмиссар, который научился лгать эмиссарам. И только мы вырвемся с Тая, за нами пойдут не бездарные повстанцы, а отлично подготовленные бойцы, каждый из которых будет стоить десятка таких особистов, как Шрёдер и Райт. Меня с моим вирусом не отпустят ни на каких условиях. Но я верю, что мы с Ариной справимся. Не может быть, чтобы сила нашей любви не дала нам пережить грядущие трудности.
– А они не очнутся? – девушка показывает на эмиссаров.
– Нет, – качаю головой я.
– Один мудрец говорил, что будущее закрыто, прошлое забыто, а настоящее – даровано, – произнесла Арина.
– Ты действительно умная, – засмеялся я и впервые с того момента, как стал эмиссаром, почувствовал себя легко и уверенно. Я больше не боялся вируса и своих чувств к девушке. Развилка пройдена, и назад пути теперь нет.
– Читала книжки, – потупилась Арина. – Их мне не запрещали. Воспитателям было всё равно, ведь я некондиционная.
– Иди сюда, – говорю Арине. Девушка послушно обнимает меня двумя руками.
Глава 9
Чтобы поступать так, как подсказывает сердце, оказалось необходимо лишь обнажить нервы-струны, излучающие эмоции подобному тому, как виола – звуки. Жаль, что это лишь действие вируса, и сам я на такое оказался не способен.
Баржа сбрасывает сходни на причал космопорта. Перед тем как сойти, убеждаю доверчивого капитана, что ему следует оставаться на судне. От пристани бежит дорога к высокой стене и зданиям за ней – матовой пирамиде гостиницы и блестящему на солнце административному корпусу. Спящих эмиссаров я оттаскиваю в один из грузовых коробов и прошу капитана выпустить людей через двое суток. Даже если капитан придёт в себя раньше после сыворотки, эмиссары станут дееспособны, только когда мы будем далеко отсюда.
Тай не может позволить себе орбитальной док-станции и монструозным рейсовым и грузовым кораблям приходится опускаться на планету, отравляя среду атмосферными двигателями. Рядом с бетонной оградой космопорта, среди чахлого от радиации и химических выхлопов местного леса, раскинулось поле серебристых колосьев. Это приёмник микроволновой энергии, персональная орб-станция космопорта. Гигантские солнечные панели на орбите трансформируют электричество в излучение и передают без потерь через атмосферу. Просто и эффективно.
В метрополии орб-станции запретили после того, как террористы восемь столетий назад захватили спутник, оборудовали лазером и превратили один мегаполис в ядовитую смесь пластика, металла и органики. Но главная задача орб-станций – подпитка энергобакенов имперской трассы. Планетарные системы метрополии выступают лишь в роли потребителей. Судьба колоний-доноров в этом плане безрадостна, но иную политику Империя не может себе позволить.
Несколько пассажиров, остановившихся на Тае для пересадки, в отличие от меня, благоразумно остались в гостинице космопорта. Мы свободно подходим к скучающему таможеннику в круглой кабинке перед прозрачными, обманчиво тонкими дверьми. Слева и справа вдоль стены космопорта установлены дистанционно управляемые бластеры.
– Добро пожаловать в космопорт республики Тай, – мужчина приветливо улыбается. – Предъявите паспорта.
– Эмиссар, – коротко представляюсь я и включаю метку параллельно с паспортом.
Мужчина вздрагивает, его глаза широко раскрываются. Но он всё же справляется с эмоциями и замирает с напряжённой спиной. Он тянется к своему лику верифицировать информацию.
– Всё верно, – сообщает таможенник дрогнувшим голосом и вопросительно смотрит на Арину.
– Клон, – чеканю я, и это заявление добивает таможенника. Он краснеет, а затем бледнеет.
– Нам надо пройти к управляющему. Проведёте? – не давая мужчине опомниться, интересуюсь я.
– К-к-конечно, эмиссар, – проговаривает таможенник. Он проходит в кабинку, деактивирует оружейные системы, и двери распахиваются.
Мы проходим в пустой зал и поднимаемся на эскалаторе на второй административный этаж. Никого, даже сотрудников не видно. Первый грузовик прибудет ещё только через три дня. На пороге кабинета появляется невысокая женщина в строгой синей блузке и юбке. Таможенник кивает женщине, и оставляет нас, часто оглядываясь.
Космопорт в колониях – маленький кусочек метрополии, и на него Империя не скупится. Подбирается до мозга костей лояльное население, и ему создаются идеальные условия. В случае вооруженного захвата космопорты могут даже обороняться, будто крепости.
Садимся на диван, администратор предлагает напитки, но я отказываюсь. Пока дело не решено, расслабляться нельзя. Арина старается держаться уверенно, но я чувствую, как вспотела её ладошка в моей руке и как учащённо бьётся её сердце.
– Нам нужен корабль, – сразу говорю я. И рассказываю, что на Тае поднялись повстанцы, а в прибрежном посёлке взорвана ЭМ-бомба и убиты два эмиссара Особого отдела. На связь с Империей выходить нельзя, потому что мятежники перехватывают и глушат орбитальные передачи.
– Мне нужно дополнительно верифицировать вас, – заискивающе просит женщина.
Я демонстрирую паспорт и код эмиссара. После долгих поисков в столе администраторша подходит к Арине с серой коробочкой.
– Для таких случаев надо обязательно внести данные в базу, – уверенно говорит администраторша. Я секунду колеблюсь, затем киваю. Процедура недолгая, и если мы согласимся её пройти, только сэкономим время. Если же не дам записать Арину, нас вряд ли выпустят с планеты. Есть законы, выше которых не стоят даже эмиссары. У Арины снимают отпечатки пальцев, отбирают слюну в ДНК-картотеку и фотографируют глазное дно.
Через десять мучительных минут, пока администраторша общалась с подчинёнными по лику и разбиралась с полётным расписанием, я понял, что нам с Ариной повезло. Сотрудница нервничала, как и встретивший нас таможенник. Эмиссар на Тае, а тем более с клоном – невероятное событие для космопорта заброшенной колонии. Нас повезли на видавшем виды каре по матовому полибетону.
В центре поля возвышался направленный в небо синий клин на трёх суставчатых опорах – катер, на котором прилетели эмиссары Особого отдела. Мы подъехали к старенькому кораблю с серой и щербатой, а когда-то зеркальной обшивкой, который одиноко стоял в дальнем углу поля.
– Другого нет, – развела руками администраторша.
Я ничего не ответил. Радуюсь, что на Тае отыскался и такой. Я подал Арине руку, помогая спрыгнуть – в каре была отломана последняя ступенька.
Уже на борту я опустил ключ к кораблю эмиссаров в утилизатор. Без этого идентификатора попасть на катер не удастся. В обычное время отнять ключ у особиста невозможно – для этого пришлось бы его убить, но даже тогда не вышло бы попасть на корабль без дополнительной проверки. А теперь эмиссары застрянут на планете надолго. Чтобы вскрыть катер, избежав процедуры самоуничтожения, потребуются специалисты с Колыбели.
Когда в резонанс входят две части одного целого, они меняют мир. И меняются сами. У меня был шанс из миллиона встретить такую, чтобы сработали все струны души разом. И мне повезло. Арина кладёт голову с щекочущими лицо волосами мне на плечо.
– Твой вирус опасен? – озабоченно спрашивает девушка.
– Он влияет на меня, – признаюсь я. – Ты боишься?
– Нет, – тихо говорит девушка и целует меня в уголок губ.
Жаль, что наша любовь спровоцирована лишь вирусом. Я бы отдал всё, чтобы это оказалось не так. Я согласен жить в самом старом бараке на окраине далёкой колонии Рай с сероводородными гейзерами. Каждый день приходилось бы брать инструменты и идти в поле, сквозь источающие миазмы болота. На Рае неблагоприятный магнитный фон и практически вся техника отказывает. Чтобы выжить, приходится вручную разбивать камни, добывая ценный экспортный минерал. Но я согласен на всё, лишь бы наша с Ариной любовь оказалась настоящей. Увы. Чудес не бывает.
Над приборной доской светится небольшой объёмный экран, в нём кружится белоснежный Тай в зеленоватой дымке. Красиво. Но надо спешить.
– Выйти на трассу. Курс – Колыбель, – отдаю приказ машине.
Катер, давно подлежащий списанию, подчиняется и начинает дребезжать, попав в мощное магнитное поле. Тай, с блестящим кружком зеркала орб-станции, отодвигается вправо и медленно уменьшается. Корабль движется, используя энергию беспроводных передатчиков вдоль трассы. Как только синхронизация с энергобакенами завершится, вибрация прекратится.
– Я тебя люблю, – нежно говорю я Арине и прижимаю к себе. Счастье – это верить и любить. И ради этого можно совершить невозможное. Быть может, у нас есть шанс.
– Правда? – уточняет любимая.
Я не успеваю ответить, меня прерывает механический голос инкома:
– Входящая передача.
– Разрешить, – командую.
– Привет, Алекс, – раздаётся смутно знакомый голос. – Ты на орбите, а значит встреча с Ариной – хех – прошла успешно. Девочка была подобрана к твоему психопортрету так, чтобы любовь к ней смогла нарушить установки эмиссара. Арина и есть твой вирус. Ждём на Виррабе. Твой новый работодатель.
Я понимаю, что это был голос Рика. Капитана грузовиков, которого я убил сутки назад. Бывшего члена неведомой могущественной группировки.
– Пеленг! – кричу я.
– Орбитальный бакен аэм-пять. Самоуничтожился две секунды назад.
Я ошарашенно слушаю, как быстро бьётся моё сердце, и ему вторит сердце прижавшейся ко мне Арины. Чудо произошло. Оказывается, чудеса случаются. Осталось только за них заплатить.
