Часть третья

Жизнь зародилась на Ледяной, когда ее солнце Аврора светило гораздо жарче, чем сейчас. Ход эволюции протекал аналогично земному, местные формы жизни успели развиться до первых млекопитающих, как вдруг Аврора начала снижать свою активность. За два десятка тысячелетий температура на планете упала на сорок градусов. Вся планета, за исключением полоски к северу и югу от экватора, покрылась льдом. После этого местное светило снова стабилизировалось, и озадаченные астрономы лишь разводили руками, когда их просили объяснить этот феномен.

И все же биосфере Ледяной относительно повезло. Изменения были медленными, поэтому она смогла выжить. Теплолюбивые виды вымирали, но северные смещались к югу, привыкали к отсутствию смены времен года и занимали их место. Когда на планету высадились первые корабли с колонистами, ее экваториальный пояс был в целом похож на северные области Европы и Америки. Густые хвойные леса, покрытые шерстью млекопитающие, дальше к северу и югу что-то вроде тундры — пейзаж, хорошо знакомый скандинаву или жителю российского севера. Очень зрелищно Ледяная смотрелась из космоса. Два бриллиантовых шлема сжимали в своих объятиях жемчужное ожерелье темно-зеленого и голубого цвета. По крайней мере такая ассоциация сложилась у Тонена, когда он из капитанской рубки разглядывал дневную поверхность планеты. Облака впечатления не портили, да и было их совсем немного.

— Это даже красивее Земли, — повернулся он к старшему помощнику.

— Мнения обычно разделяются пополам. — Старпом, чьей обязанностью было присматривать за пассажирами, почти весь полет провел с Тоненом. Предполетное описание этого пассажира было весьма простым, «средневековый феодал», и старпом с легким ужасом ждал его появления на борту корабля. Феодал вопреки его подсознательным ожиданиям не был увешан мечами, от него не пахло прокисшим пивом, да и был он весьма любезен и корректен.

— Когда-то полет с Земли до Ледяной занимал пятьдесят лет, можете себе такое представить? — спросил старпом у Тонена. — В криокамерах, конечно, но все же…

Учитывая то, что сейчас летели они всего двадцать часов, сделать это было очень сложно. Тонен закрыл глаза и увидел, как в металлическую коробку заходят молодые юноши и девушки, а через пятьдесят лет оттуда выходят старики и старухи. Странно, и зачем это было нужно? Тонен открыл рот, чтобы уточнить, что такое криокамера, но времени его задать у него уже не было. Капитан оторвался от мониторов и повернулся к пассажирам, которые все столпились в капитанской рубке.

— Поздравляю вас с успешным окончанием полета! — прогрохотал он. — Пассажирский челнок уже готов. Не чувствую себя вправе задерживать вас, когда впереди свежий воздух и зеленая трава. Идите за нашими офицерами, они проводят вас к вашим местам. Приятного приземления.

Тонен попрощался со старпомом и вместе со всеми пошел к выходу. Окружающих его людей переполняли эмоции — кто-то возвращался домой после долгого отсутствия, кто-то, наоборот, впервые в жизни собирался посетить чужую планету. Не менее приятные эмоции испытывал и Тонен — он тоже был на пути домой, пусть полет на Ледяную и представлял собой первый, самый легкий шаг.

Челнок унес их к поверхности планеты. Соседом Тонена оказалась полная пожилая женщина, весь полет жаловавшаяся на перегрузки. Тонен кивал в такт ее словам, но не отводил глаз от иллюминатора. Зрелище было незабываемым. Красное пламя за окном сменилось белой пеленой облаков, потом облачность закончилась — под ней оказались льды. Они образовывали фантастические узоры, в которых можно было при желании увидеть и голову человека, и пиратскую лодку, и даже космический корабль, на котором они прилетели. Льды постепенно начали обнажать черную землю, показались островки зелени, они набирали силу, вытесняя белый цвет из окружающего мира, и вскоре челнок летел над густыми темно-зелеными лесами, которые перерезали синие клинки многочисленных рек.

— Посадка через десять минут, — объявил пилот челнока по салону.

Жалобы соседки Тонена не были преувеличением. Когда Тонен оторвался на секунду от иллюминатора, чтобы проверить ремни, он увидел, что она опустила лицо в какой-то пакет. Барон спешно отвернулся обратно.

Среди леса начали попадаться здания. Тонен все ждал начала сплошной застройки, как на Земле, но деревья реже не становились, разве что хвойные уступили место лиственным. Даже посадочная полоса была обрамлена зеленым цветом.

— Ведь каждый раз обещаю себе ничего не есть во время полета. — Женщина облегченно откинула голову на спинку кресла, но пакет из рук не выпускала. — Им нужно сменить корабельного кока. У них работает самый талантливый повар, которого я когда-либо встречала. А им нужен самый отвратительный, чтобы макароны — и те пригорали. Это бы решило все проблемы.

Тонен покосился одним глазом на соседку и впервые за весь полет решил ей ответить:

— Говорят, что готовит сам капитан. — Информация была получена от старпома и заслуживала доверия. — Это его хобби, до прыжка все равно у него масса свободного времени.

— Да? — Удивление даже вернуло несколько красок на бледное лицо женщины. — А мне никто этого не рассказывал.

Челнок мягко коснулся колесами земли, на секунду подпрыгнул, как будто в раздумьях, но потом решительно прижался к бетону посадочной полосы и больше не отрывался. Пробегавшие мимо постройки и деревья начали торможение, их движение замедлялось все больше и больше, и наконец какой-то невзрачный серый домик подплыл к иллюминатору, у которого сидел Тонен, и остановился. Приятный женский голос поздравил пассажиров с прибытием на Ледяную.

— Вас будет кто-то встречать? — Женщина начала отстегивать ремни.

— Должны. — Барон не представлял, что будет делать, если на самом деле его никто не встретит.

— Хорошо. — Улыбка вернулась на губы женщины. — Тогда удачного возвращения на Маар, Тонен Урхо.

Тонен замер с открытым ртом, и его попутчица, загадочно улыбаясь, выплыла из челнока. Тонен, пропустив несколько пассажиров, растерянно пошел в сторону выхода. Планета встретила его ясной солнечной погодой и воздухом, пропитанным ароматом древесных смол и хвои. Тонен осторожно спустился на бетонную поверхность. Увидев его высокую фигуру, от толпы встречающих отделился невысокий человек с чертами лица, как будто высеченными ударами топора, и подошел к нему.

— Тонен Урхо? — спросил он на всякий случай.

— Да. — Тонен кивнул, изучая своего собеседника.

— Приветствую вас на Ледяной.

Барона ждало еще одно потрясение. Мужчина отступил на шаг, как того требовал имперский этикет, и церемонно раскланялся. Правда, впечатление было несколько испорчено озорной улыбкой у него на лице.

— Меня зовут Алексей Куджиев. — Теперь встречавший поправлял свою одежду, не приспособленную к такого рода приветствиям. — И кстати, я не один. Вас еще кое-кто очень хотел увидеть. Иван!

Когда к нему подошел, смущенно улыбаясь, еще один человек, Тонен решил, что после сегодняшнего дня он потеряет возможность удивляться.

— Кузнец? — недоверчиво спросил он.

— Здравствуйте, барон. — Иван подмигнул своему бывшему сюзерену. — Вам не нужен меч? Или пара копий? Лошадь подковать?

Барон не знал, что ответить.

— А вы не сильно изменились там, на Земле, — оглядев его, добавил Иван.

— Кузнец! Что ты здесь делаешь? Тебя тоже ранили? — понимая всю глупость этой догадки, тем не менее высказал ее Тонен. Ничего лучшего он придумать не мог.

— Предлагаю все-таки для беседы найти лучшее место, чем космодром, — предложил Куджиев, получая искреннее удовольствие от этой беседы. — И по пути мы все вам объясним.

Барон растерянно покачал головой. Куджиев кивнул, указывая направление движения.

— Тогда пойдем к выходу? — Спутники Тонена ждали барона, но тот смотрел не на выход, а на большую группу людей, окруживших его недавнюю соседку.

— Кстати, кто эта женщина? Мы с ней летели вместе в челноке, и она назвала меня по имени.

Его спутники одновременно обернулись в ту сторону, куда смотрел барон.

— А она разве должна была прилететь этим рейсом? — удивился Иван.

— Да, в последний момент решила вернуться раньше, — кивнул Куджиев. — Остальная делегация будет ждать следующего корабля, на этом больше не было мест. А кто это? Барон, вы летели вместе с президентом нашей планеты, Айно Юнтунен. Это что-то вроде вашего императора, если не принимать во внимание полное отсутствие ума у последнего.