Глава 6
Багрянец
«Профессионального историка учат на протяжении почти десяти лет. На основании накопленного человечеством огромного опыта он может достаточно уверенно отличить обычный земляной холм от древнего кургана, россыпь скал от фундамента доисторического городища, глиняный мусор от осколков древней керамики. В каждого археолога вложено огромное количество государственных средств, каждый из них имеет доступ к ценнейшим архивам, к опыту десятков предшественников. Таким образом, не может идти и речи о том, чтобы археолог имел возможность присваивать себе найденные в результате раскопок артефакты. Это не имеет ничего общего с найденным случайным прохожим бесхозным имуществом. Нет, мы имеем дело с профессиональной работой специально обученных специалистов по своей прямой обязанности. Как не может землекоп, вырывший пруд по заказу хозяина сада и получивший оплату за труд, считаться владельцем пруда, так и археолог, работающий на поверхности некоей планеты, не может стать владельцем извлеченной из раскопа вещи. Это — собственность народа данной планеты и ее правительства как представителя народа.
Любые попытки обратить исторические артефакты в частную собственность должны непреклонно пресекаться галактическим научным сообществом, считаться позором для ученого и просто образованного человека. Так называемым черным археологам не должно найтись места в нашей среде!»
(Фрагмент статьи профессора Брусковского «Пирамы Такоса», «Новости археологии» № 3; 1087 год, планета Куюас)
Дороги Ершбика находились в идеальном состоянии — засеянные ровной невысокой травой, без малейших признаков кустарника или древесной поросли, они тянулись на сотни километров практически без виражей. Перед каждой из многочисленных рек и протоков имелся крутой трамплин, позволяющий перелететь препятствие на высоте пятидесяти-шестидесяти метров, а не скользить над водой, с риском врезаться в какой-нибудь катер или пароход. Глиссер постоянно шел в наиболее экономичном режиме — в полуметре над землей, а потому мог легко разгоняться до максимально возможной скорости. Тысячекилометровый путь до Алагмы троим мужчинам удалось преодолеть меньше чем за три часа, и вскоре после полудня машина опустилась на пыльной улице провинциального городка.
Прямо впереди, замыкая путь, высилось трехэтажное, прилежно оштукатуренное здание с небольшой башенкой, украшенной круглыми часами — под старину, со стрелками. Остальные дома были двухэтажными, деревянными, с широкими балконами и застекленными верандами. Сверкающее желтизной стекло играло яркими бликами только вдоль центральной улицы — позади, уже в полусотне метров, поднималась алая стена леса, и никаких построек явно не имелось.
— Скромный городок, — огляделся Атлантида. — Одни магазины.
— Сюда туземцы со всей округи только за покупками приезжают, сэр, — продемонстрировал неожиданную осведомленность Вайт. — А живут на хуторах. Так что в будни здесь от силы пятьсот человек живет, а в базарные дни и десять тысяч собраться может. Нестабильный бизнес.
— Вы меня убьете? — сиплым голосом поинтересовался мужчина.
— Ну что ты, брат! — Дружелюбно похлопал его и, плечу Рассольников. — Ты же поддерживаешь орден Защиты Животных! Ты наш, ты свой. Тут у нас неподалеку хорошо укрепленная боевая база. Хочешь, поедем с нами? Мы дадим тебе оружие, и ты будешь разить врагов направо и налево, смеясь над их попытками нас уничтожить! Да здравствует флора и фауна! Смерть врагам экосистемы!
— Да у меня… у меня дела… в городе… — не очень уверенно отказался соратник поневоле.
— Ну, дела так дела, — утешающе проговорил археолог. — Да и время, пожалуй, еще не настало. Возвращайся, брат, и жди сигнала к восстанию. А мы пойдем прогуляемся…
Путники вышли из прохлады салона под жаркие лучи полуденного Карлика.
О шелковистой дорожной траве, выведенной специально для скоростных трасс, здесь, похоже, никто и слыхом не слыхивал. Входя в городскую черту, шоссе из зеленого превращалось в багровое, ибо таков был цвет здешнего плотно утрамбованного грунта. При каждом шаге по этому «естественному» покрытию из-под ног взлетали облачка розоватой пыли. Пыль лезла в рот, в нос, в глаза, от нее текли слезы и хотелось чихать. Вдобавок она гнусно пахла липкой, приторно-сладкой карамелью, а в жару подобный запах у любого нормального человека вызывал страстное желание выпить.
— Я думаю, — сладко потянулся миллионер, — перед расставанием всем нам не мешало бы перекусить и опрокинуть по стаканчику. Ты не угостишь нас, брат?
«Брат» уныло кивнул и поплелся к одному из домов.
Слава богу, кондиционеры на Ершбике были известны. Внутри облицованного жженой рейкой, тускло освещенного зала разливалась приятная прохлада. Заведение, способное вобрать в себя не меньше трехсот посетителей, казалось совершенно пустым; из множества деревянных столов занято было всего три, а у глинной, сверкающей полировкой стойки на высоких банкетках не сидело ни единого посетителя. Скучающий бармен в синей накрахмаленной сорочке с черный галстуком-бабочкой занимался тем, чем обычно и занимаются люди его профессии в подобной ситуации, — полировал полотенцем и без того чистые стаканы.
— Нас здесь покормят? — Компания взгромоздилась на банкетки у стойки.
— Чего желаете?
— Малое жаркое и тоник, — тусклым голосом попросил «брат».
— Одну секунду. — Бармен тут же набулькал в стакан шипящей жидкости, одновременно поворачиваясь к Рассольникову: — Вам?
— Жаркое и текилу, — потребовал археолог и тут же спохватился: — Нет, лучше сперва текилу, а потом жаркое.
— Простите, у нас нет текилы, — развел руками бармен.
— Как — нет? — изумился Атлантида. — А что же вы тогда пьете?
— Водка травяная, водка «полыжун», водка очищенная, виски белый, синий, «магро», «можжевельник»…
— А-а, — рассеянно махнул рукой Платон, давая понять, что при отсутствии текилы прочие напитки выглядят для него одинаково.
Бармен выставил бокал с тоником перед первым посетителем, быстро наполнил стопку для археолога, повернулся к Вайту:
— Вам?
— Этого. — Вайт ткнул пальцем в голубой напиток, поданный Атлантиде. — И мясо «Красная ласточка».
— Мясо, простите, чье? — переспросил бармен, выставляя перед толстяком стопку и наливая в нее голубую остро пахнущую жидкость.
— Да ничье, — обиделся Вайт, торопливо опрокинул виски в горло, крякнул и пояснил: — Просто «Красная ласточка». А делается она обычно из молодой телятины. Добавь мне еще этой гадости.
Бармен долил ему виски, убежал в конец стойки. Спустя пару минут вернулся, поставил перед «братом» и Рассольниковым по тарелке с ломтями жареного мяса, щедро засыпанного крупными шариками зеленого горошка, наполнил археологу стакан и опять вернулся к толстяку:
— Какого цвета, говорите, должна быть ласточка?
— Да вы чего тут, придурковатые все, что ли? — рассвирепел миллионер. — «Красных ласточек» я хочу! Обычных «Красных ласточек»! Телятину ломтиками обжариваете в замоченных в молоке хлебных сухарях с зеленью петрушки, укропа, черного перца и тертого лука. Потом в каждом кусочке делаете углубление, туда кладете по половинке сваренного вкрутую яйца. Получившиеся «ласточки» кидаете на сковороду и заливаете, соусом из обжаренной в дистилляционном растительном масле муки с соком от вареных и протертых через сито помидоров, зеленью петрушки и черным перцем, горошком. Даже я знаю, как это делается! Дикари безмозглые! Хоть бы книгу поваренную купили!
— А сушеного крысиного хвоста ты не хочешь? — Оттолкнув плечом Рассольникова, между ним и миллионером протиснулся невысокий парень в пропахшей застарелым потом рубахе, взял со стойки Вайтов стакан, выпил виски, потом плюнул на донышко и поставил стакан обратно. — Развелось умников.
Пожалуй, в другой ситуации Атлантида, как человек спокойный и доброжелательный, предпочел бы сделать вид, что ничего не заметил, однако за последние дни археолог стал излишне нервным. А потому он приподнял трость, отвел ее назад и со всей силы ткнул незваного собеседника в солнечное сплетение. Парень молча согнулся пополам, а Платон, откинувшись для лучшего замаха, крепко ударил его по основанию затылка. Искатель неприятностей нырнул куда-то под ноги Атлантиде и затих.
— Что вы себе позволяете, сэр Платон?! — возмутился толстяк. — Вы полагаете, я не могу за себя постоять?
И, словно в подтверждение своих слов, могучим ударом уложил в нокаут подбежавшего от ближайшего столика мужчину.
— Зачем вы так, сэр? — Развел руками археолог. — Возможно, он подходил с сугубо мирными целями.
— Бей городских!!! — истошно завопил кто-то, и на этот раз к стойке ринулись все посетители кабака. Человек восемь, не меньше.
— Ага, мирные, — кивнул миллионер, ловко выдернул из-за стойки бутылку с изумрудно-красным вином и с явным наслаждением разбил ее о голову первого из нападавших. В руке осталось ощетинившееся острыми краями горлышко. Трое туземцев испуганно шарахнулись назад. Вайт несколько секунд созерцал оказавшееся в руках оружие, словно раздумывал — а не включить ли его в свою знаменитую коллекцию? Потом решительно отшвырнул. Туземцы восторженно взревели и ринулись вперед. Толстяк мгновенно получил несколько чувствительных зуботычин, после чего его гуманность улетучилась и он схватился за банкетку. Высокий табурет на стальной ножке оказался привинчен к полу — судя по хрусту выдираемых «с мясом» шурупов, — и пока Вайт его «добывал», местная молодежь споро мутузила миллионера по широкой спине. Но стоило толстяку выпрямиться с новым оружием в руках — врагов как ветром сдуло.
Атлантида покамест держался уверенно. Двоим кинувшимся на него парням он чувствительно настучал по кулакам своей тростью, и они теперь кружили вокруг, не решаясь на новую атаку. На толстяка внимания не обращали, а зря — лишившись своих врагов, он решил отвести душу на чужих и двумя ударами банкетки по головам уложил обоих на пол.
Хуже всех досталось «брату»: оказать достойное сопротивление он не смог и все время пытался лишь закрываться от ударов. В итоге двое ребят забили его до полубессознательного состояния, после чего, увидев направляющихся к ним Вайта и Атлантиду, предпочли сбежать.
— Ну, ты как, брат? — похлопал Рассольников его по щекам.
Мужчина жалобно пискнул.
— А в душе-то вы, оказывается, садист, сэр Платон, — покачал головой Вайт.
— А как еще мне его в чувство привести, сэр Теплер?
Миллионер взял со стойки недопитый стакан и плеснул тоником мужчине в лицо. Тот хватанул ртом воздух и открыл глаза.
— Ну что же ты, брат, — укоризненно покачал головой Вайт. — Говоришь, ордену сочувствуешь, а сам пару хулиганов разогнать не можешь. Не возьмем мы тебя под знамя борцов за права угнетенной живности, езжай лучше домой и спрячься под женину юбку.
— Что? Да, как скажете. — Бедолага со стоном поднялся на ноги.
Атлантида помог ему взгромоздиться обратно на банкетку и вернулся к своему жаркому.
— На чем мы остановились? — поморщился толстяк. — А, на «Красной ласточке». Дайте мне хотя бы колбасы!
С улицы послышался звон разбитого стекла, прерывистое вяканье сирены, глухие стуки. Напарники переглянулись.
— Глиссер! — первым высказал предположение Атлантида.
— Мой глиссер? — испуганно вскинулся «брат». — Что с ним?
— За мной! — Подхватил с пола банкетку и кинулся к дверям миллионер.
— Эй, а платить кто будет?! — заметался за стойкой бармен.
— Обратись к моим адвокатам, тебе все компенсируют, — привычно отмахнулся Вайт.
— Табурет отдайте! — поняв, что денег не будет, взмолился бармен.
— Да забери! Мы ж борцы, а не мародеры! — Толстяк обернулся и метнул банкетку. Скорее всего, так получилось случайно, но она вошла точно в середину зеркальной горки, уставленной бутылками и вычурными декоративными фужерами. Полки лопнули, и стекло с мелодичным звоном посыпалось вниз.
— Бандиты, варвары! — Схватился за голову бармен.
— Эй, за стойкой! Не плачь! — задержался толстяк. — Я оставлю визитку, пришлешь счет на мое имя, тебе все оплатят. — Вайт захлопал себя по карманам. — Вот шпонц, потерял где-то визитки… У вас нет, сэр Платон?
Атлантида пожал плечами и развел руки.
— Короче, вернемся с победой — получишь компенсацию, — принял окончательное решение Вайт и распахнул входную дверь.
Увидев появившихся мужчин, шпана, сорвавшая свою злость на ни в чем неповинной машине, прыснула во все стороны. Тем не менее у глиссера уже были разбиты фонари, заднее и лобовое стекло, изрядно помят капот, багажник, боковые панели.
— Он у тебя хоть застрахован, брат? — оглянулся Вайт.
— Немножко… — растерянно кивнул мужчина.
— Тогда все не так страшно, брат, — вздохнул Рассольников. — Поезжай домой. Получишь страховку, купишь новый.
— А доеду?
— Не сомневайся. Если сразу не взорвался, значит, ничего с ним не станет. Езжай с богом.
«Брат» забрался в салон, активизировал программу пилотирования. Спустя секунду зажглась панель «Машина полностью исправна».
— Тогда до свидания? — как-то не очень уверенно спросил он.
— Прощай, брат. Спасибо за помощь. До встречи на празднике раскрепощения низших форм жизни.
Убедившись, что его действительно отпускают, мужчина толкнул джойстик вперед — глиссер с залихватским посвистом описал полукруг и, рассыпая осколки стекла, умчался в сторону леса.
— А мы теперь куда, сэр Платон? — повернулся к напарнику толстяк.
— Сейчас скажу, — кивнул археолог. — Значит, дорога входит в город с северо-востока, нам нужно точно на запад. Получается, налево и вперед.
Они обогнули кабак, прошлись вдоль длинного штакетного забора и по узкой тропинке углубились в лес.
Стоило людям шагнуть под кроны деревьев, как на них тут же обрушилась влажная духота, насквозь пропитанная карамельной сластью. Возникло ощущение, что они нырнули в чан с прозрачной леденцовой патокой и теперь пробиваются сквозь нее, между уже застывшими бурыми десертными палочками, сахарными петушками и сладкой ватой. В патоке тонуло все; и голубые лучи Карлика, многократно отражающиеся от влажной листвы и дробящиеся на все цвета радуги; и звуки, состоящие здесь лишь из деловитого шуршания и редких ленивых чириканий; и ветер, шевелящий листву где-то наверху, но не способный спуститься.
По счастью, густых зарослей внизу не встречалось, а отдельные кусты тропинка благополучно огибала, позволяя двигаться быстро и легко.
— Так вы объясните, сэр Платон, куда мы идем? — поинтересовался Вайт.
— В Севенжог, — оглянулся на толстяка Атлантида. — Тут всего около пятисот километров. Если считать, что скорость пешехода в лесу составляет около пяти километров в час, нам потребуется сто часов. Восемь часов отведем на сон. Шестнадцать часов хода в сутки — и за шесть дней дойдем.
— Что-то мне не нравится в ваших подсчетах, сэр, — покачал головой миллионер. — Почему именно в Севенжог?
— А вы думаете, я просто так карту Ершбика каждый вечер по браслету рассматривал? Из здешних округов к Севенжогу не ведет ни одной дороги. Стало быть, в тех местах нас искать не станут.
— Вы меня пугаете, сэр Платон. — Вайт остановился перевести дух. — А почему отсюда туда нет дороги? От того дурацкого космодрома сюда, за тысячу верст, дорога есть, а в Севенжог, всего за пятьсот камэ, дороги нет? Может, тут места такие, что даже автономному дорожному роботу не пройти?
— Да что вы, сэр. — Атлантида тоже остановился. — Я по карте смотрел: нормальная, совершенно ровная местность. Гладкая абсолютно. Хотите, покажу?
— На месте посмотрим, — отмахнулся миллионер и двинулся дальше.
Больше они не разговаривали — берегли силы. Единственную фразу за вечер произнес Теплер Вайт, когда они, уже давно потеряв растворившуюся в ягодниках тропинку, несколько раз продрались сквозь густые колючие заросли темно-малинового кустарника, перебрались сквозь широкую полосу бурелома и прочавкали по руслу неглубокого ручья. Перелезая через рухнувшее поперек дороги и уже изрядно прогнившее дерево почти в три обхвата толщиной, миллионер оглянулся на Атлантиду и неожиданно спросил:
— А вы уверены, сэр Платон, что мы действительно идем со скоростью пять километров в час?
Рассольников не ответил.
Остановились они уже в сумерках, когда Голубой Карлик уступил свое место большой и тусклой зеленой звезде. Выбрали заросшее густым мхом бревно и улеглись по сторонам, глубоко утонув в мягкой подстилке. Над головами немедленно зажужжали комариные стаи. Атлантида услышал из-за бревна громкие хлопки и посоветовал:
— Не трогайте их, сэр Теплер, пусть летают.
— Так кусаться будут!
— Не будут, сэр. Мы для них несъедобные. Все равно что поленья: посидеть можно, а отведать нечего.
Хлопки прекратились, и спустя минуту донесся радостно-удивленный ответ:
— И вправду не кусаются!
— Вот-вот, сэр. Кстати, тут еще и пиявки есть.
— Вы это к чему, сэр Платон?
— А то, что есть-то они есть, но не будут нас есть. Мелочь, но приятно.
— А клещи?
— И клещи. Хорошо, правда?
— Послушайте, сэр Платон, — поинтересовался Вайт, — если вы могли перепилить решетку, почему не сделали это сразу?
— Застукали бы нас и трость отобрали, — отозвался Рассольников. — Нужно было сперва узнать, как охраняют, чем следят, каковы защитные системы, куда удирать. Успокоить тюремщиков, выбрать удобный момент… Дамочке той, что вам понравилась, памятник поставить стоило бы. Вся живодерня только на нее и пялилась. И охрана, и остальные зверушки. Если бы ее хоть на пару минут дольше разделывали, никто бы и не заметил, как мы ушли.
— Как думаете, нас поймают?
— Не должны. Наш бледнолицый брат расскажет в полиции, что здесь, поблизости, находится вооруженная база ордена Защиты Животных. Поэтому так, сразу, никто за нами в лес не полезет. Пока соберут крупные ударные силы, пока произведут разведку местности… Без авиации… Несколько дней пройдет. Надеюсь, мы к тому времени уже в Севенжоге будем.
Теплер Вайт в ответ смачно всхрапнул.
С первыми лучами Карлика на ветвях соседнего дерева некая жизнерадостная птица принялась орать столь азартно, что люди волей-неволей открыли глаза.
— Ох, гадкий петух, — сладко потянулся Вайт. — Как давно я так хорошо не спал! Никаких прутьев под ребрами, никакого журчания под головой. Так бы спал и спал!
— Я так понимаю, — серьезно кивнул Рассольников, — что, вернувшись домой, вы обязательно выбросите свою дурацкую гравитационную постель и прикажете привезти отсюда центнер мха и несколько гнилых бревен?
— Хорошая мысль, — не заметил иронии миллионер. — Обязательно так и сделаю. Все-таки каждый человек время от времени должен спать на траве, в лесу, ощущать свое родство с природой.
— Только не делайте этого на Земле, сэр Теплер, — предупредил Атлантида. — Там у клещей, комаров и пиявок несколько другая диета.
— Да, — озабоченно вздохнул толстяк, — перекусить нам сейчас не помешало бы.
— Так пожалуйста. — Платон подошел к невысокому дереву, ветви которого сплошь были покрыты иссиня-черными ягодами, подпрыгнул и сорвал несколько штук. — Попробуйте, сэр.
— М-м, сладкие, — удивился Вайт, кинув угощение в рот. — Спасибо, очень вкусно. Вы сами-то почему не едите, сэр?
— Нужно выждать пятнадцать минут, — пожал плечами Рассольников. — Вдруг ядовитые?
Некоторое время Вайт продолжал жевать. Потом его глаза осветились пониманием:
— Вы… на мне? Да я!..
— Спокойно, — попятился Атлантида, вскинув перед собой трость. — Я четыре года занимался фехтованием и имею степень…
Какое там фехтование! Вайт подхватил с земли еще не успевшую сгнить колоду в центнер весом и попытался со всего размаха прихлопнуть археолога. Бах! Платон отскочил в сторону, и гулкий удар размозжил в щепы бревно, у которого они только что спали. Ба-ба-ах! Рассольников пригнулся, и от сотрясения с похожего на пальму дерева посыпались вниз мелкие бурые шарики и несколько полуметровых мохнатых зверьков с очумелыми глазами.
— Эксперименты на мне ставить?! — Вайт размахнулся снова.
— Нет! — Атлантида спрятался за толстое дерево. — Сэр Теплер, все! Пятнадцать минут прошло! Больше не надо, я все понял!
Бах! Ба-ба-ах! Импровизированная дубина билась о дерево то с одной, то с другой стороны, однако археолог вовремя уворачивался:
— Все, сэр Теплер! Все! Смотрите, я ем, я сам ем! — Платон добежал до дерева, содрал с ветки целую горсть и набил себе рот. — Видите, я ем, — прошамкал он. — Она съедобная, ягода. Это багрянец.
— Какой еще багрянец? — недоверчиво переспросил толстяк, покачивая бревнышком в руках.
— Местное ягодное дерево. Растет по всей планете, плодоносит единовременно, раз в год. Месяц, пока на нем ягоды, так и называется: полыжун. То есть все местные твари обжираются им до полного изнеможения и лежат кверху брюхом. В это время никто не охотится, никто не кочует, везде абсолютно безопасно. Птички в полыжун птенцов выводят, кролики, барсуки всякие щенятся. Люди тоже едят, но уже за неделю обжираются до полного изнеможения. Это во всех трех энциклопедиях, что мне адвокат скинул есть. Вот только в ягоде полезных веществ кот наплакал, в основном фруктоза да краситель. Хранится она плохо, консервируется еще хуже. Единственное, на что годится, — спиртное из нее гонят. Поэтому у здешних туземцев текилы в кабаках и нет. У них своего «бренди» навалом. Так что не волнуйтесь, сэр Теплер, ягода съедобная. Это была шутка.
— Еще одна такая шутка…
— Я все понял, сэр Теплер, приношу свои извинения. — Атлантида кротко склонил свою буйную голову. — Так что вы бревнышко-то бросьте, сэр. Давайте лучше спокойно позавтракаем. И заметьте, что голод нам во время нашего путешествия не грозит. До конца полыжуна еще почти десять дней.
— Ох, пронесет нас с этих ягод. — Вайт наконец-то расстался со своей дубиной и подошел к дереву.
— Не волнуйтесь. У них слабый закрепляющий эффект, так что в туалет бегать не придется.
Объевшись сахарного багрянца до икоты, напарники определились по сторонам света и двинулись дальше на запад.
Только здесь, в самой чащобе, они осознали, насколько невероятно, до неприличия, вызывающе богат Ершбик. Огромные стволы, каждый из которых мог послужить материалом для десятка письменных или бильярдных столов, для обивки сотни парадных кабинетов или олгейцев, для эксклюзивной мебели или паркетного пола — то есть стоимостью в тысячи, если не десятки тысяч кредитов, валялись под ногами, обрастая мхом и загнивая в земле. Становилось понятно, почему туземцы строили из драгоценной древесины дома, сараи, живодерни, рубили из них табуреты и оконные рамы. Самое поразительное — имея в своих руках столь безграничное сокровище, туземцы пользовались глиссерами позапрошлого века, разрядниками и бластерами позапозапрошлого столетия, пароходами, сконструированными почти тысячу лет назад, и вели образ жизни дикарей начала вселенской эры. При взгляде на любой город планеты у нормального человека возникало ощущение, словно сейчас не одиннадцатый век, а легендарные десятилетия первых полетов в космос.
Напарники прорывались вперед шаг за шагом, проваливаясь по колено в рыхлый мох, поскальзываясь на влажных бревнах, застревая в низкорослых, но очень густых кустарниках. Утешений было два: еда висела на деревьях вокруг в неограниченном количестве, да вьющиеся над головой комары ни разу не пытались воткнуть хобот в кого-нибудь из шатающихся от усталости людей.
— Интересно, сэр, — ближе к полудню заговорил Вайт, — на этой планете есть пустыни?
— Несколько солончаков, — сообщил Атлантида.
— Надо было ехать туда.
— Там воды нету.
— А здесь есть? — язвительно спросил миллионер. — У меня эти ягоды уже поперек горла стоят. Воды хочу. Самой обычной воды.
Вода скоро появилась. Сперва она захлюпала под ногами где-то в глубине мха, потом поднялась до щиколоток, а спустя пару километров пути добралась до колен.
— Будем идти, пока не утонем, сэр Платон? — вежливо поинтересовался толстяк.
— Да не должно быть здесь никаких болот, сэр Теплер! — Рассольников, пытаясь оправдаться, активизировал экран браслета. — Вот, посмотрите на карту. Ровный абрис почвы, никаких озер и подтоплений.
— А вы знаете, как делаются эти карты, сэр? — Вайт остановился, переводя дух. — Я тут заказывал километровку при строительстве платформенного завода на Арагоне, наблюдал все воочию. Картографы делают несколько снимков с орбитального катера, потом раскрашивают их на компьютере, и вуаля! Смею вас уверить, с высокой орбиты это болото выглядит точно так же, как и сухой лес вокруг Алагмы.
— Вы тонете, сэр, — предупредил Атлантида. Толстяк, оставаясь на одном месте, и вправду медленно погружался все глубже и глубже в рыхлую влажную почву.
— На себя посмотрите, сэр Платон, — столь же резонно откликнулся миллионер, с сочным чваканьем выдернул ноги из грязи и двинулся дальше. — Имейте в виду, сэр, — предупредил он, — если вода дойдет мне до горла, то я дальше не пойду… Впрочем, вы к тому времени наверняка утонете.
Подозрения Теплера Вайта не подтвердились — на протяжении следующих нескольких часов пути вода не поднялась выше колен, полностью оправдав надежность орбитально-раскрасочной картографии. Что может означать ошибка в метр-полтора при определении уровня почвы? Мелочь, пренебрежительно малая погрешность… Если, конечно, не месить эту погрешность своими собственными ногами.
В вечерних сумерках путники забрались на толстое, ветвистое дерево багрянца и более-менее надежно устроились в соседних развилках.
— Знаете, сэр Платон, — предложил толстяк, объедая ягоды с ближних веток, — пошарьте-ка вы в своих энциклопедиях да попытайтесь выяснить, почему от Алагмы на запад не проложено ни одной дороги. Чует мое сердце, что все это неспроста. Поверьте опытному финансисту, транспортная артерия между крупным планетарными районами — слишком выгодная вещь, чтобы от нее отказались просто так.
— Возможно, это связано с административным делением? — пожал плечами археолог.
— Вот-вот, — кивнул толстяк. — Как раз между крупными административными единицами дороги и нужны.
— Ладно, попробую найти. — Атлантида активировал браслет. — Кстати, сэр Теплер, а где вы научились драться с таким удовольствием?
— Неужели было удовольствие? — удивился толстяк.
— Там, в кабаке, глаза у вас горели, как у голодного льва, увидевшего кролика.
— Правда? — усмехнулся Вайт, укладывая голову на толстую кривую ветвь. — Вообще-то я человек мирный. Правда, в детстве меня отдали в Вистоновский колледж, и поначалу было трудновато. Знаете мальчишек? Каждый норовит утвердиться за счет другого. В общем, дразнили меня «жирнягой» на каждом шагу. Помнится, до того довели, что я даже косметическую коррекцию тела у отца пытался выпросить. Но он, царство ему небесное, не позволил. Сказал: «Ты такой, как есть, единственный и неповторимый, а силиконовых красавчиков-близнецов — миллионы. А если тебя опять дразнить начнут, отвечай, что в тебе не жир, а мышцы. Не поверят — возьми табурет, да и врежь умнику по голове…»
— Ну и как?
— Табурета под рукой не оказалось, — мечтательно улыбнулся Вайт. — Подвернулся стол. Вот им я Сержика и огрел. Скандал бы-ыл… Папа с полгода штрафы и компенсации платил. Правда, мне ни слова не сказал. Меня с тех пор в колледже Столопотамом прозвали. Но я не обижался. Дразнить, правда, время от времени пытались — но только новички. Приходилось успокаивать. Я потом уже тяжелой атлетикой начал заниматься и любого умника мог взять за шкирку и стереть им пыль с ближайшей мебели со всей аккуратностью. Особенно боксеры-каратисты нравились. Он — прыг-прыг, лапками в грудь-живот — шлеп-шлеп. А ты его в угол зажмешь, перевернешь вверх ногами…
— Нашел! — Удивленно вскинул голову археолог.
— Ну?
— Была дорога. Аккурат от Алагмы до Севенжога.
— И где она сейчас?
— Из-за высокой аварийности, а также случаев бесследного исчезновения транспортных средств и ремонтных бригад, трасса быстро утратила привлекательность, была заброшена и к настоящему времени полностью заросла, — прочитал Атлантида и повернул руку так, чтобы напарнику был виден открывшийся над браслетом экран. — Попытки провести дорогу севернее или южнее первой привели к аналогичным результатам. Причины аномально высокой аварийности не выяснены, расследование случаев исчезновения отдельных людей и целых бригад ни к чему не привело. В течение последних двухсот лет попыток строительства транспортных артерий больше не предпринималось. Правительство Ершбика не рекомендует своим гражданам посещать район, ограниченный радиусом g триста километров от условной точки, находящийся посередине между городами Алагма и Севенжог.
— Ну что тут можно сказать, сэр? — кивнул Вайт. — Вы выбрали наиболее удачный маршрут с точки зрения ухода от погони. Уж сюда-то наверняка никто не сунется. Я думаю, нас уже списали в естественные убытки, а недополученное мыло будет компенсировано из других источников.
Рассольников исподлобья покосился на миллионера, пытаясь понять, говорит тот серьезно или в словах таится издевка.
— Вообще, ситуация бредовая, — спокойно продолжил толстяк. — Одиннадцатый век на дворе, а мы ночуем на деревьях, как орангутанги. Где служба спасения? Где автоматические системы безопасности? Где организация защиты прав личности, наконец?!
— Надеюсь, они нас не заметят, сэр Теплер. — Атлантида нежно погладил свою тросточку рядом с рукоятью, в том месте, где таился аварийный передатчик. — Околопланетная служба спасения обычно финансируется правительством планеты и ему же подчиняется. Если нас «спасут», то проблема с компенсацией недополученного мыла будет снята.
— Вы хотите сказать, — приподнял брови Вайт, — нам не стоит соваться в обжитые районы, пока мы переберемся на какую-нибудь другую планету?
— Ну почему? — Пожал плечами археолог. — Думаю, дня через два-три обыватели про нас забудут опасаться придется только полиции и таможенного контроля в космопорте.
— Ну, хоть не на деревьях свою жизнь закончим и то ладно. Спокойной ночи, сэр Платон.
— Спокойной ночи, сэр Теплер. — Атлантида закрыл глаза.
Ночной воздух обнимал парным теплом, ветки тихо спокойно покачивались под телом, а где-то неподалеку перекликались вышедшие на ночную ловлю хищники. Они явно искали себе компанию, но Платон слишком устал, чтобы отвлекаться на подобные пустяки. Он с огромным наслаждением спал, спал, спал — пока внезапный порыв ветра не тряхнул дерево и не скинул археолога в холодную вязкую жижу. Холод моментально впитался в одежду, полез в глаза, в рот, в ноздри — Атлантида понял, что тонет, и истошно заорал, призывая на помощь.
— Доброе утро, сэр Платон, — дружелюбно улыбнулся Вайт.
— Где я? — Рассольников судорожно вцепился в ветви.
— Вы так отчаянно кричали во сне, сэр. Я подумал, что наяву вам будет приятнее. Наверное, конечности затекли в неудобной позе, вот и приснился кошмар.
— Спасибо, сэр, — пробормотал археолог, переводя дух.
— Чего желаете на завтрак?
— Кролика в винном соусе, сэр. И головку маринованного чеснока.
— Кроликов не держим-с, — тоном официанта ответил Вайт. — Могу предложить свежие ягоды.
— Вы что, халдеем в молодости подрабатывали, сэр Теплер?
— Нет, сэр. Но рестораны посещаю довольно часто. Кстати, вы не слышали ночью голоса?
— Голоса? — Атлантида неуверенно покачал головой. — Не знаю. Мерещилось что-то. Но было наяву или причудилось… Не скажу.
— Тогда, думаю, нам нужно подкрепиться — и в путь. Мне голоса показались настолько явственными, что я всерьез опасаюсь визита их владельцев.
— Во время полыжуна местные животные совершенно безопасны, сэр, — отмахнулся Платон. — Они все сыты и довольны жизнью.
— С удовольствием разделил бы вашу уверенность, но не идут у меня из головы предупреждения об аномальной зоне и рассказы о пропадающих в здешних местах машинах и людях. Не существует в природе животного, которое способно сбить глиссер или уничтожить, не оставив следов, целую бригаду ремонтник со всем оборудованием.
— А если оборудование осталось? Про него в заметке ничего не сказано, сэр.
— А вы можете представить себе зверька, способного выковырять бульдозериста из кабины стандартного вальщика, сэр? — усмехнулся миллионер. — Это крепость! Выдержит удар любого бревна или камня полутонны весом, ежели такой из-под ножей вылет или с неустойчивого откоса упадет. Я имел в виду не то, что оборудование исчезло вместе с людьми, а то, что ремонтников из этого оборудования нужно было как-то извлечь. И следов при этом не оставить, по которым нападающих вычислить можно, до логова проследив. На Ершбике авиации хватает… Во всяком случае, до нашего визита хватало. И орбитальные катера есть. Нет, сэр Платон, зверье местное меня не беспокоит. Животные на подобные фокусы не способны.
— И кого вы в таком случае подозреваете? Инопланетчиков, про которых желтые каналы регулярно слухи распускают? Так поверьте опытному археологу, никаких следов визитеров из других галактик покамест обнаружить не удалось.
— Меня не волнует, откуда взялась аномалия. Меня беспокоит то, что опасность кажется реальной — Толстяк спрыгнул с ветвей в воду. — Пойдемте отсюда, сэр. Разрешим наш спор в более спокойной обстановке.
Опять потянулся долгий день, с единственным, и сомнительным, развлечением — постоянным вытаскиванием ног из густой цепкой грязи. Правда, грязь скрывалась под слоем чистой, совершенно прозрачной воды, и в один прекрасный миг Атлантида не выдержал жажды и сделал несколько глотков, уповая на то, что здешняя микрофлора не окажется патогенной для его желудка. Если для местных хищников люди не съедобны, то почему они должны прийтись по вкусу микроорганизмам?
Ноги потихоньку начинали болеть. Пока не голени, а только мышцы бедра, однако стало ясно, что постоянное пребывание в холодной воде пользы здоровью не принесет. Теперь напарники делали остановки для отдыха каждые два часа, забираясь на нижние ветви очередного багрянца и неторопливо обирая ягоды. V Атлантиды уже зрело желание активизировать аварийный передатчик и закончить все мучения. Теперь он понимал: задуманный, исходя из красивой компьютерной картинки, маршрут придется преодолевать не шесть дней, а в лучшем случае два месяца. Вот только полыжун скоро кончится, и им придется бороться не только с грязью и расстоянием, но и с голодом.
Вскоре после полудня твердь под ногами неожиданно быстро пошла вверх, и через час путешественники оказались на суше — на плотной сухой земле. С радостными криками они прибавили шаг… И через полчаса обнаружили, что впереди простирается вода. Они стояли на острове.
— Привал, — решительно заявил Вайт и уселся на мшистый пень. — На сегодня хватит.
— Рано еще, сэр, — попытался протестовать Атлантида. — Мы до темноты десяток километров пройти успеем.
— А потом опять на дереве ночевать? Ну уж нет. До утра я в воду больше не полезу.
— Время теряем, — археолог уселся рядом.
— Днем больше, днем меньше, — философски изрек миллионер. — В нашем положении, сэр Платон, это уже не имеет особого значения.
— А может, вы и правы, — неожиданно легко согласился Рассольников. — Отдохнем немного, да хоть выспимся нормально.
— Тихо! — вскинул палец Вайт. — Вы слышали?
Люди замолчали, и вскоре до их слуха явственно донеслись далекие голоса:
— Уюк-уюк. Уй-у.
— Кто это? — шепотом переспросил Вайт.
— Животное какое-нибудь болотное, — так же тихо ответил археолог. — Я здешнюю энциклопедию наизусть не учил. По верхам прошелся, и все.
— Смотрите! — Толстяк указал вперед. Там, на грани видимости, между далекими стволами гуськом двигался десяток темных силуэтов. По поверхности воды прокатилось мерное пошлепывание.
— Юкурун! Уюк-уюк…
Силуэты остановились, однако мерное пошлепывание продолжало доноситься именно с их стороны.
— Маршируют на месте? — Толстяк больно сжал Атлантиде руку.
Внезапно далекие фигуры резко провалились вниз, словно под ними открылся невидимый издалека люк, и над болотом повисла тишина.
— Пойдем посмотрим? — облизнул пересохшие губы миллионер.
— Зачем, сэр? — Атлантида отрицательно покачал головой. — Если там баловались какие-то животные, мы не охотники, чтобы за каждой божьей тварью гоняться. А если и вправду некое воинское подразделение спецподготовку проходит, то мы рискуем получить очень большие неприятности.
— А вдруг это и вправду лазутчики из другой галактики, сэр? — азартно прошептал Вайт. — И мы их поймаем!
— Вот уж не знаю, кто кого, — усмехнулся археолог. — Вам мало живодерни, сэр Теплер, вы еще и лишним свидетелем хотите стать? Вам рассказать, как обходятся представители всех воинских сословий со случайными прохожими, встреченными на тропе войны? Мы с ребятами в студенческие годы выкапывали их с завидной регулярностью, рядом со стратегически важными дорогами: ценности на месте, голова под мышкой. Датировка — Вторая Конкиста.
— А вдруг это что-то серьезное?
— Но самое смешное, сэр Теплер, — спокойно продолжил Атлантида, — что всерьез вас могут воспринять только эти ребята. — Археолог кивнул в сторону болота. — А вот представители властей наверняка поднимут на смех. Прежде чем отправить на живодерню. Вы любите жить, сэр Теплер?
— Опять! — На этот раз вначале послышалось шлепанье, затем откуда-то слева, опять же на грани видимости, появилась новая процессия. — Ведь это не галлюцинация, сэр Платон?
— Лучше бы это было видение, сэр. Я, знаете ли, предпочитаю загадки в мумифицированном виде.
— Неужели вам не хочется узнать, что там происходит, сэр Платон? — не поверил миллионер.
— Нет, не хочется, — покачал головой Атлантида. — Но придется узнать, если хоть одна группа пройдет через остров.
Однако напарникам повезло. Группы таинственных силуэтов приходили в одну и ту же точку еще пять раз, но близко к острову не приближались. Путники, отчасти заинтригованные происходящим, отчасти напуганные им, затаились и ждали продолжения. А потом Голубой Карлик ушел за горизонт, и на лес опустился кромешный мрак. На Ершбик пришла Черная Ночь. Это не художественный образ, а научный термин: часов, когда на небе отсутствуют оба светила, в шестилетнем цикле планеты насчитывается всего лишь несколько десятков.
Настал полный, абсолютный мрак. Настолько глубокий, что над головой появились мерцающие искорки звезд, невидимые в обычные ночи. На расстоянии вытянутой руки оказалось невозможно рассмотреть древесный ствол или отличить собственную ладонь от стебля травы. Весь мир погрузился в испуганную тишину: не жужжали комары, смолкли ночные птицы, прекратили стрекотать насекомые. И вдруг напряженное безмолвие разрезала мерная заунывная песня:
— Уй-я яу у-у-е, еу гей геу-у-у…
Тон звуков, их интонирование, сочетание наводило на мысль о таинственных силуэтах, но никакого шлепанья на этот раз не слышалось. Зато на высоте примерно трех-четырех метров над водой поплыли яркие зеленые огни. Восемь таинственных светляков описывали петли, взмывали вверх и проседали вниз, разгонялись и застывали на одном месте, постепенно сближаясь друг с другом. И тут над болотом пронесся оглушительный, разрывающий барабанные перепонки и вспенивающий мозги, яростно-возмущенный вопль. Песня мгновенно оборвалась, огни погасли. А спустя пару минут над деревьями стал подниматься тускло-зеленый тяжелый диск Темного Великана. Мрак сменился привычными сумерками, и вскоре с явственным облегчением то тут, то там начали потрескивать птицы и жуки. Черная Ночь кончилась.
До восхода Карлика оставалось еще несколько часов, и напарникам удалось-таки немного вздремнуть, а сразу после рассвета они предпочли покинуть подозрительное место, держась подальше от точки сбора таинственных силуэтов. Однако уйти так просто не удалось. Примерно через час, когда Вайт и Атлантида уже облегченно вздохнули, считая, что ушли достаточно далеко, за спиной послышалось мерное шлепанье.
Археолог резко обернулся, вскинув трость с выдвинутым клинком, но никого не увидел. Они с миллионером переглянулись, и толстяк снял с пояса ремень, намотав его на руку.
— Что будем делать, сэр? — поинтересовался Вайт.
— Уходить. — Атлантида убрал лезвие альпенштока в трость. — Если сразу не напали, то есть шанс, что и впредь не нападут. Может, обойдется.
Они двинулись дальше, и за спиной тут же зашлепали. Рассольников, сделав успокаивающий жест напарнику, продолжал двигаться вперед и вдруг неожиданно обернулся. И опять позади никого не оказалось.
— Угу-у, — задумчиво произнесли откуда-то сбоку.
— Самое противное, — произнес, пытаясь ускорить шаг, Атлантида, — что они могут просто тянуть время, мотать нам нервы. Дождутся, пока мы смиримся с конвоем и перестанем ждать нападения, а потом набросятся. А еще может оказаться, что это просто брачная песня какой-нибудь маленькой, но очень голосистой лягушки. Но во второе я поверю только тогда, когда с нами не случится первое.
— Гу-гама, — негромко ответили с другой стороны. Рассольникову показалось, что звук шел из-за ближайшего дерева.
— А вы знаете, что мы абсолютно несъедобны? — нравоучительно произнес археолог. — Лучше багрянец ешьте. Он вкусный и полезный.
— Гама-гугу-ую, — ответили ему из-за толстого и кряжистого дерева, листва которого напоминала обычный земной клен.
— Может, они пытаются установить с нами контакт? — предположил Вайт.
— Ага, с ремонтными бригадами уже установили, — напомнил археолог. — Пошли отсюда.
Сопровождаемые задумчивой перекличкой и мерным шлепаньем, напарники за несколько часов добрели до очередного возвышения. На суше таинственные преследователи оставили их в покое, и путники предпочли стать на ночевку. Оба надеялись, что к утру неизвестные существа найдут себе какое-нибудь другое развлечение. Однако стоило людям на следующий день войти в воду, как шлепанье за спиной немедленно возобновилось. Напарники стиснули зубы и, не оглядываясь, двинулись вперед, надеясь на удачу.
— Юкку-у, — послышался слева знакомый голос. Атлантида покосился туда и вдруг замер, словно налетел на каменную стену.
— Что с вами, сэр? — Остановился рядом миллионер.
— Что это? — Рассольников указал направление тростью.
— Небольшой холмик, сэр Платон, — удивленно ответил Вайт. — А что?
— Откуда он здесь? Откуда здесь, на сплошной заболоченной равнине, ровный аккуратный холм? Вы видели хоть один подобный холм на всем нашем пути?
— Нет, сэр, — пожал плечами толстяк.
— А я видел. И очень много раз…
Атлантида устремился вперед, забыв про усталость, за считанные минуты преодолел отделяющие от холма несколько сот метров, выдвинул из трости альпеншток и принялся торопливо рыть землю. К тому времени, когда Теплер Вайт его догнал, Платон успел углубиться почти на полметра.
— Может, вы все-таки объясните, сэр…
— А-а-а!!! — Атлантида вылетел из раскопа и принялся яростно рубить тростью ветви с ближайших деревьев. Потом подскочил к ближайшему багрянцу и начал со всей силы биться в ствол лбом. Сверху дождем посыпались спелые ягоды.
— Что с вами, сэр Платон?! — Вайт приблизился и осторожно положил ему руку на плечо.
— Ну почему, почему?! — В глазах археолога стояли слезы.
— Да объясните же толком! — Попытался обнять его миллионер.
— Что тут объяснять?! Идите сюда! — Атлантида за руку подтащил Вайта к вырытой яме. — Что вы видите?
— Ну, бревна какие-то торчат.
— Какие бревна, бестолочь?! Это же могильник!!! Самый настоящий могильник! Могильник на Ершбике, на котором никогда не было иных разумных существ, кроме людей! Теплер, мы нашли, мы обнаружили захоронение, явный след нечеловеческой разумной деятельности! Мы открыли новую цивилизацию, Теплер! Погибшую цивилизацию Ершбика!
— Так это же здорово, Платон!
— Чего хорошего, Теплер? — Рассольников отошел к дереву и принялся снова биться в него головой. Правда, уже без прежнего азарта. — Я никому не могу сказать про свое открытие здесь, потому что меня отправят на живодерню. Я никому не смогу рассказать про свое открытие, если мы выберемся, потому что никогда не смогу сюда вернуться и цивилизацию вскроют без меня. Господи, за что мне такая мука! Я открыл новую цивилизацию… Такое бывает раз в жизни!!! И я никому не смогу про нее рассказать.
Атлантида оставил дерево в покое, вернулся к яме, опустился рядом с ней на колени и принялся неторопливо зарывать, тщательно утрамбовывая руками каждую горсть.
— Что вы делаете, Платон? Закапывать-то зачем?
— Я не закапываю, — устало объяснил Рассольников. — Я консервирую могильник. Основной закон археологии: если не имеешь возможности вскрыть раскоп по всем правилам, приведи его в прежнее состояние. Соприкосновение с атмосферой способно повредить сохранившимся под грунтом артефактам, брошенный раскоп может привлечь внимание дилетантов. Исторические памятники необходимо сохранять с должным почтением.
Археолог старательно утрамбовал землю, присыпал следы своей деятельности пожухлой листвой, обрывками мха. Поднял на Вайта опустевшие глаза:
— Пошли?
Через два часа они выбрались на очередной плоский островок. Атлантида отошел на несколько шагов от воды, молча лег, свернулся калачиком и закрыл глаза.
Вечером Вайт трогать его не стал, перекусив сладкими ягодами нескольких растущих на островке багрянцев и устроившись спать неподалеку, но утром присел рядом и потряс за плечо:
— Вставайте, Платон, нам пора трогаться в дорогу.
Рассольников молча поднялся, повернулся спиной к Карлику и зашагал вперед.
— Сю-аа… — послышалось слева, от нескольких растущих компактной группой «кленов». Люди остановились.
— Сю-аа… — повторно прозвучал голос.
— Убей меня кошка задом, сэр Платон, — пробормотал толстяк, — но, кажется, нас туда зовут.
— Зовут, значит, пошли, — безразлично пожал плечами Рассольников и двинулся на голос.
Несколько десятков метров они продирались через грязь, но рядом с похожими на клены деревьями неожиданно выбрались на плотный грунт.
— Сю-аа… — На этот раз голос прозвучал справа. Напарники повернули и, к своему удивлению, получили возможность без особых усилий двигаться, пусть и по колено в воде, но по достаточно твердой, не размякшей земле. Где-то за час они перебрались наследующий остров, а непонятный голос уже звал дальше:
— Сю-аа…
На этот раз людям пришлось опять продираться через глинистую грязь, но зато вскоре они выбрались на узкий и длинный, вытянутый в западном направлении остров.
— Сю-аа… — Еще рывок через болото, и очередной обширный остров.
— Кажется, у нас завелся доброжелатель, сэр Платон, — весело предположил Вайт.
— Я думаю, просто болото кончается, — спокойно предположил Атлантида.
Тем не менее они продолжали следовать за голосом и к сумеркам оказались на очередном островке. Таинственный доброжелатель продолжал манить их дальше, но люди решили остановиться на ночлег.
— Как вы думаете, сэр Платон, — поинтересовался Вайт. — Кто стал нашим проводником?
На этот раз Рассольников не стал отрицать существования помощника и просто пожал плечами.
— А вам не кажется, сэр, что открытая вами цивилизация не погибла? Что она существует по сей день?
— И почти за полтысячелетия освоения Ершбика люди не заметили никаких ее следов? — покачал головой Атлантида. — Нереально.
— А все-таки обратите внимание на один интересный факт. Нас преследовали какие-то существа, но напасть почему-то не решались. Может быть, их оказалось слишком мало, а может, мы на их священной земле и они не хотели проливать тут кровь. И вдруг вы обнаруживаете захоронение. Ту трагедию, которая на вас обрушилась, сымитировать было невозможно. Это выглядело как страшная беда, невероятное, непереносимое горе. То, какой кошмар творится в вашей душе, понял бы даже таракан. Наверное, существа увидели, как вы страдаете, с каким благоговением восстанавливаете курган, и приняли вас за своего. Разве станет чужак так горевать над чужой могилой? А приняв нас за своих, они решили нам помочь и вывести из болота. Ну, что скажете?
— Версия не выдерживает никакой критики. Аборигены пятьсот лет тихонько отсиживались на болоте, чтобы потом первого же забредшего к ним Homo Sapiens принять за родственника? Проще решить, что мы едва не растоптали птичье гнездо, и пичуга попыталась от нас избавиться, уведя как можно дальше самой быстрой дорогой.
— Вы спорите с очевидными фактами! — возмутился толстяк. — Скажите, неужели вам не хочется, чтобы ваша вымершая цивилизация оказалась живой? Своими глазами увидеть ее, познакомиться с ее жителями?
— Конечно, нет! — столь же горячо возразил Атлантида. — Вы даже не представляете, какая это трагедия для настоящего исследователя, если считающаяся погибшей цивилизация возрождается вновь! Годы кропотливого труда летят в тартарары, теории рассыпаются, гениальные прозрения оказываются фарсом. Вспомните хотя бы историю Немереи. Считавшаяся прекрасно изученной и понятной, простенькая цивилизация возродилась самым нахальным образом, и что мы получили? Считавшиеся погребальными кувшины оказались акустическим письмом, храмы — вокзалами, золотые общественные украшения — системой связи, колодцы — трансляторами, поляны — церквами. Полный ужас и хаос. Нет, сэр Теплер, нет ничего более страшного для стройного здания любой науки, чем появление жестоких неопровержимых фактов! Не надо мне никакой возрожденной цивилизации. Хватит нескольких могильников и городищ, а уж остальное мы как-нибудь сами объясним.
Наутро голос не давал о себе знать. Путники выспались, попаслись на соседних деревьях, побродили вдоль берега. Таинственный проводник молчал.
— Надо было вчера за ним идти, сэр Платон, — вздохнул миллионер. — Обиделся, похоже, наш абориген.
— Птичка убедилась, что мы ушли, и вернулась в гнездо, — немедленно парировал Рассольников. — Кстати, сэр, вы не помните, откуда она кричала в последний раз?
— Кажется, вон из тех зарослей…
Напарники вошли в воду и двинулись вперед, держась подсказанного ввечеру направления. Ноги опять проваливались в вязкую жижу выше колен, каждый шаг сопровождался разочарованным чавканьем и хлюпаньем, однако уже через час глубина болота начала постепенно уменьшаться, и вскоре люди выбрались на берег. Зная, что спустя недолгое время опять начнется вода, они сделали небольшой перерыв, объедая нижние ветви островных багрянцев, после чего двинулись дальше. На появление таинственного помощника они больше не рассчитывали и шли просто на запад. Шагали час, другой, третий… Вода не появлялась.
— Неужели выбрались? — Сокровенную мысль первым высказал Вайт.
— Будем надеяться, — осторожно согласился археолог. — Вот вам, кстати, и подтверждение того, что нас выводила птица. Мы достигли границы ее ареала обитания, и она оставила нас в покое.
— Скорее, абориген вывел нас из болота, сэр, и вернулся к родичам. Помните, как вечером он настаивал, чтобы мы сделали последний рывок?
— Ну да. Пытался на ночь глядя выманить в воду. Обычный инстинкт защищающей гнездовье птицы.
— Вы не желаете смотреть правде в глаза, сэр Платон. Привыкли иметь дело с мертвыми камнями и… И, кстати, вы умеете плавать?
— Да, — кивнул археолог, подныривая под низко висящую ветвь дерева. — А что?
Он уткнулся в широкую спину миллионера, обогнул его и увидел широкую, полноводную реку.
— Странно, — пробормотал Атлантида, — на карте ничего подобного не указано.
Широкая река — понятие относительное. На планетах с сухим климатом трехметровый ручей считается рекой; на планетах с влажным климатом — речушка в полсотни метров шириной называется протокой. Река, в которую уткнулись напарники, в ширину была метров тридцать. Зато кристально чистая вода позволяла не только разглядеть кустики водорослей на дне и резвящихся мальков, но и довольно точно определить глубину. А глубина на стремнине составляла никак не меньше пяти-шести метров. То есть река могла считаться судоходной — а такие «ручейки» на картах принято обозначать.
— И где мы, в таком случае, находимся, сэр?
— Сейчас. — Атлантида активизировал браслет, вызвал на развернувшийся экран карту Ершбика, дал максимальное увеличение окрестностей Алагмы. Вокруг города в радиусе полусотни километров не имелось ни одной синей черточки, обозначающей открытые водоемы и реки. Между Алагмой и Севенжогом, кстати, рек также не имелось.
— Получается, — заглянул археологу через плечо толстяк, — либо мы прошли семьдесят километров на юг вместо запада, или пятьдесят на север. Во что верится с трудом: заблудиться мы могли, но не до такой же степени!
— Или карта врет. По энциклопедической развертке в походы никто не ходит, вот и сделали шаляй-валяй, лишь бы общее впечатление создать.
— Так что, сэр, плывем на тот берег или пойдем вдоль русла?
— Ни то и ни другое, сэр Теплер. Вынужден признать: пешеходная прогулка нам не удалась. Вряд ли с нашей скоростью мы доберемся до Севенжога раньше чем за два месяца. Особенно, если придется бороться с неожиданными препятствиями вроде неизвестных рек.
— А что вы предлагаете взамен?
— Вы не потеряли живодерский тесак, сэр Теплер?
— Ну что вы, сэр! — Толстяк вытащил из-за спины тяжелый нож.
— Предлагаю вот что. — Рассольников повел пальцем по карте. — Заблудились мы или нет, но находимся в бассейне реки Закру. Значит, эта протока в любом случае нас на Закру выведет. Вот здесь, ниже по течению, стоит крупный город Кдох, откуда можно попытаться уехать в космопорт-один. Тот, которой мы оставили целым. Кдох отсюда далековато, зато там про нас наверняка ничего не слышали, а если и слышали, то пока доберемся — забудут.
— Пойдем вниз по течению?
— Зачем, сэр? Сделаем плот! Течение тут на глазок километров семь. Даже с учетом извилистости русла все равно быстрее, чем пешком. Опять же ноги отдохнут. Приплывем в Кдох свежими и отдохнувшими.
— Но у нас нет ни гвоздей, ни шурупов, ни веревок! Как мы этот самый плот сколотим?!
— Мы в лесу, сэр Теплер. Здесь можно найти все, что нужно.
