Глава 5
Клетка
«— Завтра утром начнем выпускать животных, — сказал я. Я тянул с освобождением животных до последнего момента, но теперь не оставалось никаких оправданий для проволочки.
Первой я решил выпустить тигровую выпь. Ее крыло полностью зажило, и в сочетании с отвратительным характером птицы это избавляло меня от угрызений совести и сомнений в том, сумеет ли она сама позаботиться о себе. Я вытащил выпь из клетки, не обращая внимания на ее громкие протесты, отнес к краю небольшого болота, граничившего с нашим лагерем, и посадил на дерево. Выпь сидела на ветке, пьяно покачиваясь взад-вперед и издавая громкие удивленные крики. Следующим на очереди был Дракула, гололицый ибис. Пока я нес его к болоту, он возбужденно щебетал, но как только я посадил его в высокую траву и пошел прочь, он встревоженно пискнул и бросился за мной. Я снова взял ибиса на руки, отнес его на болото и побежал домой, преследуемый истерическими воплями перепуганной птицы.
После этого я занялся попугаями, которых мне с большим трудом удалось выгнать из клеток. Оказавшись на воле, они расселись на ветках ближайшего дерева и периодически оглашали воздух оглушительными криками. Как раз в этот момент я услышал пронзительное торжествующее чириканье и, обернувшись, увидел, что Дракула возвращается в лагерь. Я схватил его и снова отнес на болото, но тут же обнаружил, что тигровая выпь с решительным видом быстро приближается к лагерю, тяжело перелетая с ветки на ветку. Отогнав обеих птиц к болоту, я начал выгонять из клеток чернолицего ибиса и кариам. Разгоряченный, взволнованный и немало возмущенный тем, что птицы не поддерживают меня в моей трудной деятельности, я вдруг заметил, что попугаи, воспользовавшись случаем, спустились с деревьев и теперь сидят рядком на крышах своих клеток, глядя на меня печальными глазами и дожидаясь, когда я открою дверцы и пущу их домой.
Тем временем Дракула настойчиво пытался проникнуть в свою клетку через проволочную сетку, сквозь которую не удалось бы проскочить и колибри.
— Я бы очень хотел, — злорадно сказал я, — чтобы здесь присутствовал сейчас один из этих слюнтяев.
— Каких слюнтяев?
— Один из этих сентиментальных всезнаек, которые вечно твердят мне, что жестоко запирать бедных диких животных в маленьких деревянных клетках. Хотел бы я показать им, как наши лохматые и пернатые братья при первой же возможности торопятся обрести свободу».
(Джеральд Даррелл, «Под пологом пьяного леса». Издание «Лучшие книги двадцатого века». Земля, Лунный Прииск, 1003 год по галактическому летосчислению)
Впервые в жизни Атлантида смог на своей собственной шкуре испытать, что такое истинный гуманизм. Разумеется, полицейские и в мыслях не держали убить его, разумное существо, полноценного гражданина галактики, обладающего всеми правами и свободами, от рождения присущими любому человеку. Его просто парализовали самыми обычными разрядниками, чтобы безопасно доставить в участок для дальнейшего расследования.
После попадания первого же заряда все тело археолога свела судорога, мышцы рефлекторно сократились, чуть ли не ломая кости и находясь сами на грани разрыва. А поскольку стреляло не менее пятидесяти полицейских, да к тому же по десятку раз, то попаданий оказалось около двадцати, и уже спустя несколько секунд мышцы окостенели до такой степени, что профессор Рассольников ничем не отличался от своей деревянной скульптуры в натуральную величину, вырезанной студентами Геи-Квадрус накануне Дня святого Валентина.
Затем полицейские осторожно приблизились, немного постучали ботинками по телу и лицу — видимо, проверяя эффективность парализующих зарядов, схватились за насмерть зажатую в кулаке Платона трость, отволокли к парящему в полуметре над травой грузовику и закинули в кузов. Через минуту рядом швырнули известного коллекционера, мецената и миллионера Теплера Вайта. Толстяк замер в позе полуприседа, с выпученными глазами и широко открытым ртом. Его, по всей видимости, волокли за ноги, поскольку в рот набилось изрядное количество земли. После недолгой поездки их обоих свалили в полутемный подвал двухэтажного деревянного здания и заперли.
Только здесь, таращась открытыми глазами в затянутый паутиной потолок, Атлантида в полной мере оценил предусмотрительность матушки-природы, исключившей сердце из числа всех прочих, так называемых скелетных мышц. Несмотря на то что все до единого двигательные органы лишились способности даже шелохнуться, сердце билось ровно и уверенно, позволяя археологу пребывать в полном сознании и ясной памяти. В ожидании решения своей судьбы Платон думал о том, что широко известный на множестве планет яд кураре, точно так же, как и полицейские разрядники, вызывающий паралич скелетных мышц и последующую смерть жертвы от удушья, исследован далеко не так полно, как считается. Ведь Атлантида жив! Не задохнулся! Значит, в яде кураре помимо парализующей составляющей находятся еще какие-то ингредиенты. Пожалуй, этой темой стоит заняться… Если, конечно, удастся выйти живым из передряги.
На четвертый день в подвале ненадолго включили свет. К пленникам спустился пожилой плешивый человек в засаленном костюме и вежливо представился:
— Трауб Майл, барристер. Решением городского суда я назначен вести вашу защиту. У вас нет каких-либо возражений? — Стряпчий сделал минутную паузу. — Вот и хорошо. Я зайду к вам через пару дней обсудить подробности предстоящего процесса.
Засим Трауб Майл удалился на двое суток. К моменту его следующего визита парализующий эффект разрядников уже начал ослабевать. Археолог мог более-менее ощутимо дышать и немного шевелить языком и губами. Вайт тоже начал приходить в себя — судя по стонам, доносящимся из его угла. Впрочем, руки и ноги все еще не желали подчиняться своим владельцам, и до полного выздоровления было еще далеко.
Вспыхнули осветительные панели под потолком, хлопнула входная дверь:
— Добрый день, сограждане, это опять я, — узнал Рассольников голос адвоката. — Должен вам сообщить, что решением коллегии судебный процесс над вами назначен на седьмой полыжун, то есть через шесть дней. Вам будет предъявлено обвинение в военном нападении на космопорт Дубль в пользу ордена Защиты Животных. Это грозит вам семью годами тюрьмы и двенадцатью годами добровольного труда на полярных плантациях, что будет очень неплохо, потому как если обвинение переквалифицируют в терроризм по тем же мотивам, тюрьмы может оказаться одиннадцать лет, а добровольный труд — пожизненным. Вы меня понимаете?
— Воды, — простонал в ответ Вайт.
— Поймите меня правильно, — смутился барристер, — ради налаживания контакта с подопечными я мог бы принести вам лимонад, но… э-э-э… Вы сами подумайте. Пить вы уже можете, а вот… э-э-э… сливать, излишки… э-э-э… Вам будет трудновато. Учитывая некоторый опыт… э-э-э… я бы советовал вам немного подождать. Дня два.
— Погибшие были? — выдавил из себя Атлантида.
— Нет, — покачал головой адвокат. — Несколько слегка помятых горожан и некоторые материальные потери, сумма которых еще уточняется.
— Слава Богу, — с облегчением перевел дух археолог.
Современная медицина пока еще не умела воскрешать мертвых, зато с живыми могла сотворить практически все, что угодно. Раз погибших не оказалось, то все остальное можно измерить в галактических кредитах и откупиться от серьезного наказания. Главное — компенсировать вред и оплатить счета по приведению раненых в исходное состояние.
— Согласен целиком и полностью, — кивнул Трауб Майл. — Поскольку погибших не было, обвинение не проявит особой агрессивности. Вы можете отделаться наказанием за военное преступление. По ним приговоры всегда намного мягче.
— Мы не военные, — простонал миллионер. — Мы мирные путешественники… Жертвы кораблекрушения…
— Вот про это говорить не надо! — моментально встрепенулся законник. — Военнопленных по гуманитарной конвенции государство обязано кормить и поить, и оказывать им санитарные услуги. Обычных преступников обществу содержать смысла не имеет. Попытаетесь примкнуть ко второй категории — окажетесь на голодном пайке. Вы мне поверьте, у меня шестьдесят лет опыта, плохого не посоветую. Просто доверьтесь мне, и я добьюсь для вас предельно мягкого приговора. Слово адвоката!
— У меня есть деньги, — прошептал миллионер. — Много денег. Я компенсирую весь ущерб. Можете рассчитывать на неограниченный кредит.
— Приятно слышать, — расплылся Трауб Майл в наисладчайшей улыбке, — всенепременно воспользуюсь.
Щедрость толстяка отразилась на пленниках самым благоприятным образом. Уже на следующий день хмурые охранники начали отпаивать их горячими бульонами, прислонять на день к стене, укладывая на пол только в темное время суток, носить на унитаз и обтирать лицо влажной губкой. Когда конечности обрели некоторую подвижность, с пленников сняли одежду и постирали ее — причем вернули не просто отглаженной, но и со всеми золотыми пуговицами и сандаловыми украшениями. Утром перед судом им даже позволили посетить душ, выдав по капсуле теплового мыла. Теперь путешественники выглядели не выцветшими эгинетами, снятыми с обветшалого храма, а настоящими джентльменами, приличными людьми, респектабельными путешественниками. Правда, цветочка кактуса для Рассольникова не нашлось, и на этот раз его пиджак остался без привычного украшения.
Мышцы арестованных еще не в полной мере вернули былую гибкость, отзываясь на каждое движение острой резью и, пожалуй, впервые в жизни тросточка понадобилась Атлантиде по прямому назначению — выходя из полицейского участка, он заметно прихрамывал, опираясь на нее каждый раз, когда терял равновесие. Вайт тоже не полностью вернул способность к прямохождению, и его приходилось ловить двум дюжим полицейским.
Платон следом за конвоиром вышел из дверей на тротуар — у него тут же закружилась голова от ворвавшегося в легкие свежего воздуха, густо пронизанного цветочными ароматами; от жаркого прикосновения голубой звездочки, забравшейся высоко в ослепительно-желтое небо, от щебета невидимых птиц и нежного звона, похожего на затухающий звук от случайного прикосновения к скрипичной струне.
Впрочем, все звуки моментально перекрыл радостный вой журналистов, кинувшихся на добычу со всех сторон:
— Каковы дальнейшие планы ордена?!
— Откуда в лесах космический катер?!
— Вы едите мясо?!
— Вы замужем?!
Последний вопрос настолько поразил Атлантиду, что он даже остановился, однако полицейские тут же подхватили его под руки и споро запихнули в тюремный фургон.
— Кажется, мы стали местной достопримечательностью, сэр Платон, — хмуро отметил миллионер.
— И рискуем остаться ею еще на одиннадцать лет, если адвокат не врет, — поддакнул Рассольников.
— Мае гери, кекоме, — буркнул усевшийся рядом конвоир.
Что имелось в виду, арестованные не поняли, поскольку единственный на двоих полилингвист попал при их задержании под выстрел и теперь вместо перевода только однообразно хрипел. Впрочем, полицейский сразу заметил эту несуразность, быстро перенастроил свой значок и повторил:
— Не бойтесь, членам ордена Защиты Животных обычно полных сроков не дают. Лет пять, максимум шесть.
— Спасибо, я стал себя чувствовать намного лучше, — саркастически ухмыльнулся Атлантида. — Я все равно не планировал никаких встреч на ближайшее время.
— Да ладно, — сочувственно произнес конвоир. — Все одно не виварий. Всего пять лет. А с полярных плантаций вы сбежите. Все ордынские оттуда убегают.
— А мы ордынские? — не понял археолог.
— Ну, вы же из ордена, — в свою очередь удивился полицейский.
По всей видимости, фантазии с грамматикой целиком лежали на совести переводчика.
Фургон затормозил и мягко опустился на землю. Сквозь окна были видны густые багровые заросли кустарника, низко согнувшиеся под тяжестью черных крупных плодов ветви деревьев и толпа журналистов, нетерпеливо пританцовывающих снаружи. При их виде Атлантиде почему-то вспомнились серые крысы, способные без зазрения совести живьем обгрызть любое существо, оказавшееся в их власти.
«Мясо, мясо!» — доносилось снаружи.
«Ладно, я вам на все отвечу», — злорадно подумал Рассольников.
— Выходите! — Конвоир распахнул двери.
— Вы едите мясо?! — Из-за кустарника появлялась и пропадала голова азартно подпрыгивающего репортера.
— И рыбу! — ответил ему Платон.
— Каковы планы ордена?! — крикнули с другой стороны.
— Захватить два крупных города, — моментально ответил археолог, — и повесить всех, кто откажется есть газонную траву!
— Нападения на космопорты будут продолжаться?!
— Каждые два месяца!
Заполучив желанную сенсацию, журналистская братия стала рассасываться. Арестованных без особых сложностей провели по засыпанной песком аллее, под сочно пахнущими шоколадом кронами, к высокому зданию суда, срубленного из крупных бревен в поморском стиле — даже крыша покрыта не обычной кровлей, а самой настоящей дранкой. Впрочем, это могла быть и пластиковая имитация… Хотя вряд ли. На планете, где жители позволяли себе строить целые дома из настоящих бревен, вполне могли и пощипать на дранку несколько лишних стволов.
— Богато живут, — не удержался от замечания археолог.
— Толку-то, — хмыкнул Вайт, — Если лес отсюда везти, он дороже земного окажется. Проще крышу золотой фольгой покрыть. И, кстати, долговечнее.
Внутри здания кондитерский запах уличных деревьев сменился острым ароматом смолы. Под ногами поскрипывали длинные чуть розоватые доски, стены покрывала тонкая жженая рейка. Атлантида готов был поклясться, что дерево — самое настоящее, а не какой-то там экологически чистый негорючий пластик. Наверное, в другой обстановке он ощутил бы желание остаться жить на этой богатейшей планете, среди ее бесконечных ароматных лесов, чистых глубоких рек, — продать дом на Гее-Квадрус и переехать в этот викторианский рай. Однако стремление местных жителей поселить путешественников у себя независимо от их желаний вызывало в душе вполне естественное чувство противоречия.
Путь по длинным запутанным коридорам закончился перед узкой дверью, собранной из дубовых брусков, стянутых толстыми бронзовыми полосами. Главным украшением двери являлся огромный засов с руку толщиной и примерно метровой длины. Можно было подумать, время от времени дверь пытались выбить с помощью стенобитного тарана.
— Вы там что, динозавров держите? — оглянулся на полицейского Рассольников.
Конвоир молча отодвинул засов и втолкнул арестованных в дверной проем.
Они оказались в большом овальном зале — высота потолков подчеркивалась стенами из вертикально поставленных гладких ошкуренных стволов. Под куполом свисала сеть, на которой слегка покачивались символические меч, кнут и батон хлеба. Середину зала занимал высокий радужный стержень объемного проектора; у дальней стены, напротив клетки из толстых стальных прутьев, в которой оказались путешественники, на окрашенной в черный цвет скамье, за таким же черным столом сидело двое одетых в черное мужчин. Спиной к подсудимым, за белым столом, на белой скамье и в белой мантии копался в бумагах уже знакомый Трауб Майл. Справа, за красным столом, на высоких красных креслах и в красных мантиях торжественно возвышались над прочими смертными пятеро судей. Зрительный зал находился слева. Там негромко переговаривалась пестро одетая публика в широкополых шляпах, длинных платьях, джинсовых костюмах и переливчатых технических комбинезонах — в общем, нормальные люди.
Атлантиду порадовало отсутствие среди любопытных голографов и объемщиков — похоже, на здешней планете свято соблюдался саксонский обычай не пускать во владения Фемиды какие бы то ни было записывающие технические устройства. Правда, секретаря, ведущего протокол, перед судейским столом таки не было. Наверняка где-нибудь в стене прятался ведущий подробный протокол робот.
— Ага, вы здесь, — оглянулся на них барристер и подошел ближе. — Сейчас начнется заседание. Помните, что вы боретесь за право животных на жизнь и протестуете против их употребления в пищу. Ваша акция в космопорте проведена как раз в защиту этих несчастных.
Майл воровато оглянулся на судейский стол, словно занимался чем-то незаконным, и торопливо продолжил:
— Охранять вас тут будут не слишком рьяно. Не вздумайте бежать! Бегство из-под суда считается признанием вины, и на беглеца разрешается вольная охота. А поохотиться в наших землях страсть как любят. Особенно в полыжун. Ничего лишнего не говорите. Лучше вообще ничего не говорите, пока со мной не посоветуетесь.
— Послушайте, Трауб, — перебил его Атлантида, — а откуда журналисты узнали, на каком языке мы разговариваем? Их переводчики орали по-нашему!
— А смаргл их знает, откуда они все пронюхивают.
На столе прозвучал гонг.
— Ну все, удачи! — адвокат отступил к столу.
— Эй, Трауб! — окликнул его Рассольников. — У нас ни одного полилингвиста нет! Мы же не поймем, о чем речь на заседании!
— Маваси гери! — вскочил со своего места Майл. — Ауруна хуроацусус, маллколун!
Председательствующий переглянулся с ближайшими коллегами, кивнул, ударил в гонг и отдал короткое распоряжение. Трауб Майл благодарно кивнул и опять подошел к подзащитным:
— Сейчас вам принесут по переводчику.
— Благодарю, — кивнул Атлантида и указал на толстый белый браслет адвоката. — Он у вас писишный или альконный?
— Мегаальконный, — с гордостью поднял запястье к глазам адвокат.
— Вы мне не скинете информацию о планете, какая у вас там есть? А то совершенно не представляю, где мы находимся.
— У меня в основном юридические справочники, — извиняющимся тоном ответил Майл. — Ну, и пара энциклопедий общего характера.
— Ничего, — кивнул Рассольников. — Мне хотя бы поверхностные сведения, для примерного представления.
— Хорошо, считывайте, — разрешил адвокат, протягивая руку.
Обмен информацией занял около пяти минут. Как раз к этому времени полицейский принес две толстые, тяжелые коробки с прорезями для ремня — по всей видимости, местного производства. Атлантида и Вайт надели поясные переводчики, активировали их, и председательствующий ударил деревянным молоточком в гонг:
— Продолжаем заседание! Подсудимые, вы меня понимаете?
— Да, ваша честь, — привстал со своего места Рассольников.
— Вполне, — кивнул рядом Вайт.
— Тогда заседание суда объявляю открытым! Ваше слово, господин обвинитель.
Люди в черном несколько секунд посовещались, потом один из них поднялся, прокашлялся и начал речь:
— Двадцатого августа сего года, в двадцать семь часов дня, на космодром Дубль было совершено нападение. Прошу разрешения Высокого Суда представить документ номер двадцать один, дежурную запись летного пространства.
Стержень в центре зала исчез, и перед арестованными раскрылось багровое поле, над которым мирно порхали изумрудно-зеленые бабочки. Неподалеку стояли ровные ряды белых скутеров, высился шар маяка дальнего привода, под ним загорал на синем полотенце какой-то мужичок, к которому двигалась низколетящая грузовая платформа с десятком ящиков. Летное поле огораживала далекая розовая полоска леса. Но в зените уже вырастала угрожающе угрюмая черная точка.
— Кажется, это мы, сэр, — пихнул Атлантиду в бок миллионер.
Со стороны быстро приближающийся катер выглядел настоящим уродцем: коротенький, пузатый, с обрубленной кормой, тупым носом и четырьмя куцыми крылышками. Он немного попетлял из стороны в сторону, потом решительно устремился к стоянке скутеров и окрысился яркими вспышками: та-та-та-та-та!
Лопнул, как мыльный пузырь, шар антенны — из-под обломков кинулся наутек мужичок, причем бежал он почему-то на четвереньках, зажав в зубах край полотенца. Время от времени подстилка попадала под ноги — человек делал кувырок через голову, вставал на четвереньки и продолжал свой бег.
Та-та-та-та-та! — через одного рассыпались на детальки легкие самолетики. Оставшиеся целыми окрашивались языками чистого голубого пламени. Водитель грузовой платформы сиганул в траву, и платформа, неуправляемая, деловито свернула на стоянку, доламывая все то, что осталось от снарядов и огня.
Та-та-та-та-та! — выписав лихой пирует, катер нацелился на невысокий холмик, вокруг которого было натянуто проволочное заграждение с ярко-синими плакатами. Первые две очереди прошли мимо, порубав деревья в недалекой лесополосе, но третья вошла точно в дверь.
Шарах!!! Хотя арестованные и понимали, что видят обычную запись, но все равно невольно отшатнулись от вспышки. А катер уже заходил на новую цель… Пи-у, пи-у — два шара устремились точнехонько в борт пассажирского орбитального челнока.
По земле закувыркался полицейский глиссер — просто так, без видимой причины. Зато четыре других оказались сбиты или загнаны на деревья благодаря точно выпущенным снарядам.
Катер на высоте десятка метров описывал хищную дугу, выбирая новую цель. Послышались звонкие щелчки, и на земле за катером стали появляться разрывы: вот вздыбилась земля, вот она вздыбилась еще раз… А вот разлетелся в щепки любовно выкрашенный сарайчик, вот из воронки ударил вверх фонтан воды, вот взлетели в воздух куски камня и метала.
Катер извернулся, задрал нос. От него отделились и Устремились точно на зрителей несколько ярких точек. Они становились все ближе и ближе, пока не заполонили собою все…
Запись оборвалась.
— В результате нападения, — продолжил, прокашлявшись, обвинитель, — были полностью уничтожены: пост дальнего привода, тысяча двадцать второго года постройки, остаточной стоимостью семнадцать тысяч двести тридцать семь галактических кредитов, принадлежащий организации «Космопорт»; скутер марки «Алькона-семнадцать», тысяча тридцать четвертого года изготовления, остаточной стоимостью семь тысяч триста пять кредитов, принадлежащий гражданину Миплегия А Эн; скутер марки «Лотос-А», тысяча…
Атлантида вспомнил, как лихо они с Вайтом порезвились, и понял, что это перечисление займет изрядное количество времени. Он опустил левую руку, активировал экран браслета и стал пролистывать полученную у адвоката энциклопедию, иногда внимательно вчитываясь в текст и вглядываясь в голографические снимки, иногда просто пробегая статьи глазами. Вайт деловито пыхтел рядом. Он тоже активировал картинку своего компьютера, но, в отличие от археолога, быстро заносил в память зачитываемые обвинителем данные, по ходу дела суммируя цифры, помечая некоторые из них вопросительными знаками или звездочками.
Чтение обвинительного протокола заняло несколько часов. К тому времени, когда человек в черном сел, а второй поднялся. Рассольников успел просмотреть около половины первой из трех энциклопедий.
— Уважаемый суд, уважаемые сограждане! — привлек внимание археолога свежий голос. — Обвинение намерено доказать, первое: причинившим все разрушения катером управляли подсудимые. Второе: действия их подпадают под статью двести четырнадцатую, о причинении материального ущерба по террористическим мотивам. Третье: у подсудимых нет смягчающих вину обстоятельств.
— Защите и подсудимым понятно обвинение? — повернулся к клетке председательствующий.
— Да, ваша честь, — кивнул Трауб Майл.
— Нет, ваша честь! — вскочил со своего места Теплер Вайт. — У меня есть вопросы!
— Прошу вас, — милостиво кивнул судья.
— Мне непонятно. — Миллионер зыркнул в экран над своим перстнем. — Мне непонятно, в какой последовательности стояли перечисленные скутера? Из представленного документа было видно, что значительную часть повреждений нанес не пулеметный огонь, а неуправляемая грузовая платформа. Таким образом, за эту часть ущерба должен отвечать водитель, самовольно покинувший рабочее место. Далее: согласно обязательным требованиям к оборудованию космопортов, на них должна присутствовать аварийная пожарная команда. В документе отсутствуют данные о действиях пожарной бригады. Между тем они могли значительно снизить ущерб, а значит, часть ответственности должна лежать на них. И последнее: как вы могли заметить, зенитная установка не добилась ни одного попадания в катер! Это значит, системы наведения не были настроены соответствующим образом. Если бы они смогли сбить катер…
— То есть нас, — тихо напомнил Атлантида.
— Спасибо, сэр, — кивнул толстяк и поправился: — Если бы нас удалось сбить первым выстрелом, дальнейших повреждений территории космодрома, его здания и ангаров не возникло бы. Таким образом, ответственность за все разрушения, произошедшие после первого залпа, полностью ложатся на оружейного программиста!
В зале послышался хохот, раздались аплодисменты.
— Что скажет обвинение? — поинтересовался судья. Черные ожесточенно переговаривались, временами тыкая друг другу пальцами в лицо.
Судья тяжело вздохнул, ударил в гонг и объявил:
— Пятнадцатиминутный перерыв по просьбе обвинения!
— Это вы хорошо придумали, — одобрил подошедший ближе Трауб Майл. — Главное, сбить их с настроя. Они только что были уверены в победе, и вдруг: бац! Половина ущерба побоку! А уж журналисты что понапишут… Не подготовилось, в общем, обвинение. Прохлопало.
— Спасибо, спасибо, — кивнул Вайт. — Кстати, пока перерыв, вы не могли бы принести нам немного питьевой воды?
— Да, сейчас.
— Мне не нравится наш адвокат, сэр, — повернулся к археологу толстяк, как только Майл отошел на безопасное расстояние. — Он ухитрился прохлопать самые очевидные вещи! Мы можем сбить сумму ущерба как минимум в три раза!
— Какая разница, сэр? — пожал плечами Атлантида. — Глубоко сомневаюсь, что нам удастся отработать даже треть на здешних плантациях. А если мне придется весь срок сидеть за свои художества, то потом я уже ни единого су им не отдам.
— Вы не правы, сэр, — укоризненно покачал головой Вайт. — Денежки счет любят. К тому же здесь проглядел одно, в другом месте проглядит другое… А если он прозевает для нас возможность оправдания?
— Ваша вода, господа, — принес Трауб Майл два картонных стаканчика. — Публика довольна. Значит, ваши шансы повышаются.
— Послушайте, Трауб, — осторожно поинтересовался Рассольников, — а если все-таки вы попытаетесь добиться для нас оправдания? Ведь, если честно, мы совершенно не собирались устраивать здесь стрельбу.
— Не вздумайте, — понизил голос адвокат. — Вы видите председательствующего? У него двадцать процентов акций космопорта. Тех, что рядом сидят, видите? У обоих там стояли скутера. А у третьего, помимо скутера, еще и орбитальный челнок имелся, который приносил неплохие барыши. Никак не пострадала только судья Морг. Это та женщина, что сидит дальше всех. Правда, ее внучатому племяннику во время кутерьмы сломало ногу. Только вчера закончилось заживление и его выпустили из больницы. Ну, и как вы думаете, они вас отпустят? Ни-ко-гда! Вы лучше помните, что самые суровые наказания дают за немотивированные преступления, а самые мягкие — за военные. Орден Защиты Животных объявил властям войну, вот за эту версию и держитесь. Вы зверушек от поедания защищаете, природу там всякую и прочее. Это дело люди всегда любят, дают за подобные выходки по минимуму. Отсидите года три, страсти поулягутся… Вот тогда вопрос о компенсации ущерба и поднимем… Вместе с ходатайством о досрочном освобождении.
— Да мы даже не знаем, что такое этот «орден»!
— А что такое «смертная казнь», вы знаете? Хотите на своей шкуре попробовать? Нет? Ну, тогда слушайтесь меня и боритесь за равноправие животных.
По залу прокатился звон гонга, и Майл отправился на свое место.
— В-четвертых, обвинение намерено доказать, — поднявшись, добавил еще один пункт черный человек, — что без противоправных действий подсудимых никакого ущерба, ни полного, ни частичного, возникнуть не могло.
— Чижика они докажут, сэр, — злорадно потер руки Вайт. — Я им ни одного лишнего кредита не оставлю!
Обвинители начали по очереди приводить многочисленные свидетельские показания того, что именно Вайт с Рассольниковым выходили из злополучного катера, врезавшегося в ангар, что они не могли спрятаться в ангаре заранее, не могли пересидеть пожар рядом со смертоносной машиной, что никаких следов их пребывания на планете до скандального происшествия не имеется.
Атлантида заскучал и снова наклонился к браслету.
Никаких признаков пребывания на планете разумных существ до прилета землян не обнаружено. Поэтому раздел археологии в местных энциклопедиях отсутствовал. Зато география оказалась необычайно интересной. На Ершбике начисто отсутствовали океаны и, соответственно, моря. Как-никак море — это «часть океана, прилегающая к суше». Зато имелось несколько крупных озер и огромная паутина полноводных и не очень, медлительных величавых рек. На своем пути к озерам реки сливались, разливались, раздваивались и растраивались, кое-где организовывали перекрестки. Ершбик чем-то напоминал Марс, с его знаменитыми каналами. Вот только на Марсе вода считалась редкостью, ее любили и берегли, а здесь по ней гоняли пароходы и сплавляли лес. В организации водных потоков угадывалась некая разумная мысль, идея, тщательно разработанный и прилежно претворенный в жизнь план… Однако, как уже упоминалось, никаких признаков доколониальной цивилизации людям обнаружить не удалось.
Обвинители закончили двухчасовое изложение своих доказательств, и председательствующий повернулся к подсудимым:
— Готова ли защита опровергнуть аргументы обвинения?
— Ваша честь, подсудимые признают свое пребывание на катере в момент совершения преступления, — привстал со своего места Трауб Майл.
Зал откликнулся вздохом разочарования.
— Суд удаляется на совещание, — ударив в гонг, сообщил председательствующий.
Совещание длилось всего несколько минут, после чего служители Фемиды объявили вердикт: подсудимые пребывали на катере в момент совершения преступления. Обвинению снова предоставили слово, и люди в черном принялись занудливо доказывать общеизвестную истину о том, что уничтожение чужого имущества — плохой поступок.
Рассольников тем временем добрался до описания местной флоры и фауны. Живность на планете водилась странная и многообразная, но в большинстве своем несъедобная. А поскольку земные коровы, лошади, куры-кролики и свиньи оказались не по нутру местным хищникам, то и конфликтов между фермерами и лесным зверьем практически не возникало. Зато туземная растительная пища пришлась по желудку всем. Местные стада ходили тучными, кролики жирели на глазах, куры вырастали до размеров индюков. Никаких земных растений аграрии разводить не стали, окультурив несколько местных сортов, и даже вместо благородной текилы поселенцы изготавливали некую подозрительную «абсентку». В общем, полный позор!
Ближе к вечеру, когда Трауб Майл решительно вступил в спор с обвинением по поводу того, может ли война вестись в одностороннем порядке и не является ли она в таком случае вульгарным терроризмом, в энциклопедии начался раздел административного устройства Ершбика. Добравшись до судебной системы, Рассольников изумленно приоткрыл рот, а потом толкнул миллионера локтем в бок:
— Смотрите, сэр Теплер! Оказывается, на Ершбике смертная казнь запрещена!
— Как? — Удивленный Вайт воззрился в экранную развертку браслета. — Может, это устаревшие сведения?
— А может, у мистера Майла на космодроме тоже стоял скутер? Или имеются акции космопорта? Помните, сэр, вы говорили про странности в его поведении? Он припугнул нас смертной казнью и теперь заставляет самих требовать себе пять лет лишения свободы вместе со всякими добровольными плантациями!
— Подсудимые! — председательствующий повысил голос. — Что за шум? Вы проявляете неуважение к суду!
— Я могу задать вам вопрос, ваша честь? — поднялся со скамейки Теплер Вайт.
— Объявляется перерыв десять минут по просьбе защиты, — ударил в гонг служитель Фемиды. — Задавайте свой вопрос, подсудимый.
— Это правда, что на Ершбике смертная казнь запрещена?
— Разумеется, подсудимый, — величаво кивнул судья. — Наше общество построено на принципах гуманизма и безусловного уважения к жизни любого разумного существа. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не позволим себе скатиться к древним, дикарским временам, когда людей тайно или публично уничтожали по приговору суда или без оного. Ершбик — развитая цивилизованная планета, свято соблюдающая галактические конвенции. Никакой смертной казни в наших землях нет и быть не может.
— В таком случае, я прошу вас позволить нам защищаться самим. Наш адвокат ввел нас в заблуждение, и мы подозреваем, что намеренно. Мы хотим отказаться от его услуг.
— Вы что, с ума сошли? — Изумленно повернулся к ним Майл. — В чем я вас обманул?
— А кто смертной казнью нас пугал? — злорадно прошипел Вайт. — Кто весь ущерб признавал? Кто уговаривал военное нападение на себя принять? Что, небось тоже скутер на космодроме сгорел?
— Да делайте вы, что хотите! — Покрасневший от обиды барристер захлопнул свою папку для бумаг. — Да, стоял скутер! И я же вас… Неблагодарные!
Он встал и быстрым шагом вышел из зала.
— Заседание продолжается! — прокатился гул от удара гонга. — Я полагаю, подсудимые хотят сделать некое заявление?
— Да, ваша честь, — решился Атлантида. — Мы считаем нужным сообщить, что ни я, ни мой товарищ не являемся членами ордена Защиты Животных.
В зале повисла оглушительная тишина.
— Да, — подтвердил Рассольников. — Мы не состоим в ордене. Мы всего лишь путешественники, которые покинули терпящий бедствие космический корабль. Мы не умели управлять катером, поэтому были вынуждены пользоваться органами управления наугад. То, что во время полета над космодромом катер открыл огонь, — это всего лишь досадная случайность. Мы готовы компенсировать ущерб. Прошу суд освободить нас из-под стражи, и как только мы вернемся домой, так сразу переведем сюда необходимую сумму денег.
— Второй подсудимый согласен с этим заявлением? — поинтересовался судья.
— Да, — поднялся со своего места Вайт. — То, что мы вдребезги разнесли ваш космопорт, получилось совершенно случайно. Мы приносим свои извинения и готовы погасить ту часть ущерба, которая возникла по нашей вине.
— Обвинению понятна суть заявления? — повернул голову председательствующий.
— Да, ваша честь, — вскочили «черные». — Общественность в нашем лице считает необходимым отозвать ранее выдвинутые обвинения.
— На каком основании?
— Согласно данным подсудимыми показаниям, они вошли в атмосферу нашей планеты на боевом корабле, с управлением которого были совершенно не знакомы, и совершили это в опасной близости от космопорта и населенного пункта города Верех, и стали наугад пользоваться имеющимися на катере органами управления, что привело к большому материальному ущербу, практически полному уничтожению космодрома Дубль. Обвинение обращает внимание, что подобное могло произойти и с самим городом. Поскольку подсудимые, по их собственному признанию, действовали наугад, то только счастливая случайность уберегла Верех от приближения катера к его кварталам. Столь безалаберное отношение к своим поступкам, неспособность оценить последствия своих действий со стороны подсудимых заставляет нас усомниться в их разумности. Я прошу суд снять все обвинения и оправдать подсудимых, поскольку они не являются разумными существами и не способны отвечать за свои поступки.
— Победа! — В первый миг путешественники не поверили своим ушам, а потом кинулись обниматься.
— Подсудимые! — повысил голос судья. — Вы согласны быть оправданными на этих основаниях?
— Да хоть тараканами называйте, — махнул рукой Атлантида, — лишь бы из клетки выпустили.
— Да, ваша честь, согласны, — более спокойно произнес миллионер.
— Прекрасно, — кивнул председательствующий. — Поскольку стороны пришли к соглашению, суд считает возможным утвердить их договор. Подсудимые более не считаются разумными существами и ответственности за причиненный вред не понесут. Слушание дела о нападении на космодром Дубль закончено.
Судья ударил в гонг, символизируя этим жестом окончательность принятого решения. Миллионер и археолог закричали от радости и запрыгали на месте, размахивая над головой руками.
— В соответствии с Гражданским Кодексом Ершбика, статьей двести четырнадцать об обращении с безнадзорными животными, — уже совсем другим, обыденным тоном продолжил председательствующий, — оба зверя должны быть отправлены на живодерню города Вереха. Если в течение двух недель владелец животных объявится, они будут переданы владельцу, с которого надлежит взыскать причиненный космопорту ущерб. В том случае если владелец не объявится, животных надлежит забить, а стоимость выработанного из них мыла перечислить в городскую казну. Судебное заседание объявляю закрытым!
Председательствующий ударил в гонг. Дверь за спинами осужденных распахнулась, ворвавшиеся в зал полицейские с привычной ловкостью застегнули на шеях археолога и миллионера строгие ошейники с направленными внутрь шипами, на лица нахлобучили намордники и, не церемонясь, поволокли путешественников за собой.
В общем-то, если смотреть беспристрастно, живодерня содержалась в безукоризненном состоянии. Собой она представляла длинный дощатый сарай метров двадцати в ширину и пяти в высоту, в котором в два ряда стояли клетки из стальных прутьев. Пол клеток также набирался из прутьев, в щели между ними экскременты без задержек падали вниз, в алюминиевый короб, откуда тут же смывались водой. Все остальное пространство покрывал толстый, ежедневно обновляемый слой свежих опилок. Благодаря этому на живодерне пахло не застарелой грязью и дерьмом, а свежеструганым деревом. Чистенькая, опрятная, ухоженная живодерня — если только осматривать ее снаружи, а не изнутри клетки.
Особенный «оптимизм» внушал пластиковый трос с крюками, медленно ползущий над головами узников. Время от времени к нему подвешивали за задние ноги кого-то из отсидевших свой срок обитателей, и несчастный, визжа и извиваясь, начинал свой неторопливый путь к мясницкому столу.
Если прижаться к прутьям у центрального прохода и встать на цыпочки, то виден и стоящий спиной к зверью живодер, и его стол. Когда очередная жертва подъезжает ближе, он сильным ударом ножа в шею вскрывает ей вену и отталкивает бедолагу немного в сторону, чтобы кровь стекла в желоб. Затем ударами тяжелого мясницкого тесака перебивает конечности, прижимает их к туше кусками проволоки и сбивает получившееся в горловину измельчителя. По сараю вкрадчиво расползается сытое чавканье, от которого по коже бегут мурашки. Живодер прикидывает по весам количество произведенного фарша, после чего дает помощникам команду или цеплять к тросу очередную жертву, или отправляться на перерыв.
В пищу местное зверье не годилось, зато на мыло — вполне, и живодерня работала каждый день, производя нужный всем и каждому, продукт личной гигиены.
Осужденных привезли сюда сразу же после заседания. Четверо полицейских чуть не волоком дотащили их до ближайшей клетки, сняли намордники, расстегнули ошейники и грубыми пинками загнали «подопечных» внутрь.
— Привет братьям нашим меньшим, — не удержался от прощания один из них.
— Ты совсем сбрендил? — с усмешкой пихнул его в бок другой. — Со скотиной разговариваешь!
Конвоиры расхохотались и ушли.
— Значит, смертной казни здесь нет, сэр? — Потер ушибленный бок толстяк, направился к дверце и подергал навесной замок. — Крепкая штуковина. С кодировкой и магнитной щелью. Если мы животные, то почему они нас просто на щеколду не заперли?
— Адвокат, сволочь, мог бы и предупредить, — поморщился Атлантида. Во время этапирования строгий ошейник довольно сильно разодрал ему шею. Вдобавок от конвоирского пинка Платон ощутимо врезался плечом в прутья.
— Интересно, сэр, — миллионер, отошел от дверцы и полюбовался своим перстнем с парольным декодером, — а почему они у нас ничего не отобрали? Ни драгоценности, ни экипировку, ни обычную одежду. Даже ваша трость, и та при вас осталась.
— Если вспомнить средние века, сэр, — устало сел на пол археолог, — то личные вещи и драгоценности казненных считались законной добычей палача. Думаю, тут примерно тот же обычай. Оружие наверняка бы отобрали, а вот всякие перстенечки-тросточки — это уже чужое. Собственность живодера.
— И что нам теперь делать, сэр? — Толстяк уселся рядом. — Я так подозреваю, что никаких жалоб или встречных исков от нас никто не примет. Мы ведь животные. Кассация от нас — это все равно что мои аквариумные рыбки донос в прокуратуру накатают.
— Надеюсь, нас хотя бы покормят, сэр, — похлопал себя по животу Атлантида. — Наша голодовка чересчур затянулась.
— Знаете, о чем я жалею, сэр Платон? — повернулся к нему Вайт.
— О чем, сэр?
— Что не догадался ни одного шара в сторону города запустить. Как бы великолепно он горел — вместе с судами, полицейскими участками и живодернями!
Корм принесли где-то через час: полуголый мужчина в клеенчатом фартуке швырнул в откидной ящик охапку плодов, часть которых напоминала с виду бананы, а часть — яблоки. Путешественники, проглотив унижение, забрали еду из ящика и хоть немного заморили червячка.
После этого Рассольников включил браслет и попытался идентифицировать соседей по живодерне. Ближе к разделочному столу ждал своего часа большой рыжий бупнос — спокойное травоядное животное с большим горбом на загривке и головой, невероятно похожей на голову саблезубого тигра. Большие ступни позволяли бродить по болотам, а огромные кривые клыки, направленные вниз, предназначались отнюдь не для смертоубийства, а для выкапывания сочных корешков.
Зато две милые обезьяноподобные малютки с длинными хвостами и большими грустными глазами оказались самыми настоящими вампирами. Они имели складную суставчатую челюсть с единственным зубом. По ночам малышки подкрадывались к своим жертвам, запускали зуб, извините за подробность, в задний проход, пробивали стенку кишечника и сосали кровь. Поскольку местная живность болевых рецепторов в кишечнике не имела, то подобные выходки легко сходили обезьянкам с рук.
— Все ясно, — отключил компьютер археолог. — Спать будем у этой стенки. А то челюсти у вампиров больно длинные.
— Что, лежа прямо на этом железном полу, сэр Платон?
— А разве вы, сэр Теплер, предпочитаете спать стоя?
Впрочем, препирательства незадачливых путешественников не могли изменить ровным счетом ничего. Им пришлось укладываться на толстые, врезающиеся в тело прутья, а вместо постельных принадлежностей довольствоваться только собственной одеждой.
Утро началось с радостного гвалта обитателей живодерни, многие из которых всю жизнь провели среди ветвей, и сон на жестких стальных палках только придал им свежих сил. Мартышковампиры и вовсе провели ночь на потолках клеток, зацепившись за перекладины гибкими хвостами; покрытые фиолетовыми пятнами древесные крокодилы, что обитали по ту сторону центрального прохода, все еще дрыхли, плотно обняв вертикальные прутья и вытянувшись вдоль них, а блаженник в соседней клетухе распластался по полу, свисая вниз гнилыми ошметками. Глядя на эту груду мусора, трудно было поверить, что где-то в ней скрываются две когтистые лапы и пасть с четырьмя длинными спаренными клыками.
— Счастливые, — вздохнул Атлантида. Все его тело болело так, словно его ночь напролет били ногами, — однажды Рассольникову довелось пережить и такое приключение.
— Я разорю эту планету, когда выберусь отсюда, — пообещал Вайт, выглядевший отнюдь не лучше. — Организую специальный отдел с ежемесячным финансированием, который будет заниматься только ее разорением!
— Это дело будущего, сэр, — немного остудил его пыл Платон. — А покамест наш новый официант готовится накрыть нам стол.
Вдоль клеток двигалась тележка с кормом, слышалось характерное громыхание откидных ящиков. Поравнявшись с вампирьей клеткой, живодер остановился и, мурлыкая себе под нос, принялся отпирать дверцу.
— Никак, вампиры перешли на овощи? — негромко поинтересовался археолог.
Живодер сделал вид, что не услышал вопроса, и ласково проворковал, доставая из кармана фартука нечто, похожее на длинный фонарик с тонким жалом на конце:
— Идите сюда, мои малышки, две недели уже прошли…
Послышался треск, кисловато запахло озоном. Одна из обезьянок с испуганным визгом принялась метаться по клетке, а вторая, выгнувшись дугой и мелко подрагивая, замерла на полу. Живодер, опять замурлыкав, быстро обмотал ее задние лапки длинной жилой, подтянул к себе и зацепил за крюк на тросе.
— Это же электроразрядник! — оглянулся на Вайта археолог. — Если он нас таким шарахнет, вся информация на компьютерах пропадет! Да и схемы, скорее всего, сгорят.
— Боже мой, о чем вы думаете, сэр Платон?! — пробормотал в ответ миллионер.
Живодер направил электрошокер на вторую обезьянку, но ее связывать не стал: просто вытащил из клетки и бросил на тележку.
— Ми-лая-а моя, как я жду тебя-а, в во-осемь…
Грохнула крышка перекидного ящика — людям досталась порция крупных, волосатых синих плодов, покрытых мелко изрезанной морщинистой кожурой. Атлантида вздохнул, включил браслет, полистал энциклопедию…
— Ага, вот они. Синие агрофены. Рекомендуется есть вместе с кожурой, поскольку в ней содержится большое количество витамина Д. Правда, фрукты очень советуют тщательно промывать или ошпаривать, поскольку среди ворса часто попадаются кишечные паразиты. В людях они не выживают, но неделя желудочных колик и кровавого поноса обеспечена. Ну как, сэр Теплер, будем чистить или ошпаривать кипятком?
— Ваши комментарии, сэр Платон, способны отбить аппетит у кого угодно.
— Вы отказываетесь от своей порции, сэр?
— Еще чего! Вот только не хочется половину оставшейся жизни мучиться поносом. Чем бы эти агрофены почистить, сэр? Не зубами же!
— Это верно, сэр, — согласился Рассольников. — С таким же успехом их можно просто съесть…
Его внимание привлекла тележка живодера, которая подкатилась к клетке с блаженником. Обезьянка на ней уже начала подавать признаки жизни, она крутила головой и подергивала лапками. Казалось, еще немного — и она поднимется, прокрадется за спиной служителя и кинется наутек.
— Со-орок дней пройдет, сно-ова приплывет о-осень…
Живодер открыл дверцу клетки, схватил за хвост вампирчика и метнул его внутрь. Моментально взметнулись, словно поднятые налетевшим вихрем, гнилые листья и ветки, среди них блеснуло два ровных ряда белых зубов — блеснули и захлопнулись на голове жертвы. Оставшиеся на виду кончики лапок затрепыхались, хвост несколько раз свернулся и развернулся. Взлетевший мусор осел, полностью накрыв собой жертву. Послышалось довольное чавканье, в короб потекла струйка желтоватой крови.
— Неужели через две недели и с нами так поступят, сэр? — ошарашенно спросил Вайт.
— Нет, сэр, мы для блаженников несъедобны, — напомнил Платон. — Наше место во-он там, — он кивнул на разделочный стол.
— Да не хочу я жрать эти проклятые агрофены! — Толстяк со всей силы запустил фруктом в живодера, но не попал, и несчастный плод разбился в алые брызги о прутья клетки древесных крокодилов.
— Вполне вас понимаю, сэр, — кивнул Рассольников, — но, боюсь, здесь на нашу голодовку никто не обратит ни малейшего внимания.
Он присел на корточки рядом с санитарным желобом, с края которого постоянно текла вода, и принялся мыть волосатую шкурку своей агрофены со старанием опытного енота-полоскуна.
Где-то через час трос сдвинулся со своего места и медленно пополз, увозя вдаль мартышечного вампира. По всей видимости, зверьку предстояло описать по сараю полный круг, прежде чем добраться до разделочного стола. Обезьянка успела полностью прийти в себя, она извивалась, обиженно пищала, дергалась из стороны в сторону, но освободиться не могла.
А по ту сторону центрального прохода ехал навстречу гибели крупный садовый пыхтун. Это медлительное животное питалось только фруктами, умело отлично маскироваться под иссохший, заплесневелый сук, а будучи обнаруженным, забавно пыхтело, словно обижаясь на нарушение правил игры в прятки. Вот пыхтун оказался над столом — удар ножа, липкий стук падающей в желоб крови, треск ломаемых костей. Чавканье измельчителя.
Трос сдвинулся с места, везя на заклание самого обычного пса — крупного бульдога с большой кровоточащей язвой на боку. Бульдог жалобно скулил и перебирал в воздухе передними лапами. Увидев Вайта и Рассольникова, он с надеждой дернулся к людям, но смог лишь раскачаться из стороны в сторону.
Атлантида отвернулся и сел спиной к центральному проходу. Теперь он не видел происходящего над столом, но защититься от звуков все равно не мог: жалобное повизгивание, писк или испуганный вой, глухой удар, шлепанье крови, хруст конечностей, гул измельчителя, поскрипывание двигающегося троса. И опять — удар, шлепанье, хруст, гул. Поскрипывание, удар, шлепанье, хруст, гул. Поскрипывание…
Услышав самую обычную человеческую ругань, Вайт и Рассольников вскочили, повернулись и замерли, крепко вцепившись в прутья клетки. Подвешенный к тросу вверх ногами, перед ними покачивался полный мужчина, одетый в синие потертые брюки и драную рубаху. Его руки были связаны за спиной. Очевидно, драной рубаха стала только сейчас, поскольку крюк бедолаги остановился точно у клетки скунсового крысолова — грациозного хищника, похожего на пантеру, но с головой гиены и ушами слона. Крысолов явно желал разнообразить свое меню — а может, просто играл, просовывая лапу между прутьями и пытаясь затащить к себе столь близкую жертву. Однако на длинных когтях оставались только клочья рубашки, которые хищник внимательно обнюхивал, а потом стряхивал с лапы.
— Слава богу, — вздохнул изодранный человек, когда крюк стронулся с места и подвез его на десяток метров к разделочному столу.
Еще одна остановка — живодер приводил в «товарный вид» пятнистого енота, — и вот настала очередь мужчины. Несчастный улыбнулся своему будущему убийце, попытался сказать ему что-то дружелюбное или просто пошутить. Палач поднял нож и принялся неторопливыми движениями распарывать одежду, отбрасывая ее в сторону. Спустя несколько минут мужчина был полностью обнажен. Он сказал что-то еще, не слышное на расстоянии, и закрыл глаза, подставив горло. Мелькнуло лезвие — Платон отвернулся.
— Как они могут вот так… — сокрушался Вайт. — Ни покаяния, ни слова последнего, ни попрощаться с близкими… Просто ножом, и в измельчитель. Будто и не человек вовсе, а фарш магазинный.
— Жители Ершбика не верят, что разумное существо способно на убийство, грабеж или кражу, сэр, — тихо пояснил Атлантида, запоздало разобравшийся в тонкостях местного судопроизводства. — Поэтому виновные в преступлениях такого рода признаются судом обычными человекообразными животными. Вы когда-нибудь слышали, чтобы на мясокомбинатах скоту перед забоем предоставлялся священник или разрешалось сделать звонок родственникам?
— У меня зреет желание вступить в орден Защиты Животных, сэр, — неожиданно заявил Вайт.
— Поздновато, сэр, — покачал головой Рассольников. — На суде надо было вступать.
— А я не для отчетности, сэр! — гордо отмахнулся толстяк. — Я на самом деле желаю защищать права наших меньших братьев!
— Какие все-таки лицемеры! — не удержался Атлантида. — В уголовном кодексе крупными буквами пишут, что смертная казнь запрещена, а мелкими в гражданском — что безнадзорные животные отправляются на живодерню! Мерзавцы!
— Смотрите, еще один!
На этот раз на тросе болтался лысый и плечистый парень в серебристом рабочем комбинезоне. Перед ним других жертв не имелось, так что к разделочному столу он ехал без остановок.
— Уроды! Твари! Безмозглые крысы! — во всю глотку кричал осужденный, с каждой минутой оказываясь все ближе к смерти. Десять метров, пять, метр — вот он уже и над столом.
— Не прикасайся ко мне, выродок! Ублюдок! — Парень изловчился и плюнул живодеру в лицо.
— Не желаешь по-хорошему? — послышался спокойный голос палача. — Будет по-плохому. — Он подпрыгнул и ударил тяжелым разделочным ножом по ногам обреченного. Жертва упала на стол и ногами вперед заскользила в измельчитель. Послышалось знакомое чавканье — глаза парня выпучились, от боли он не мог даже кричать, а лишь тихонько сипел.
— Однако с живодером нужно дружить, — сглотнул Теплер Вайт.
— Вот только боюсь, что там, — Атлантида кивнул в сторону стола, — рассказывать ему анекдоты я не смогу.
— Хоть пару добрых слов сказать, — предложил миллионер. — Поинтересоваться, как семья, как дети. Пожелать здоровья… А еще лучше — изловчиться, да и треснуть его лбом в переносицу. Если повезет, то хрящи сломать можно.
Тем временем трос подвез к разделочному столу мартышковампира. Похоже, рабочий день живодера подходил к концу.
— Скоро кормить будут, сэр, — тоскливо вздохнул миллионер. — Интересно, почему нас одной травой потчуют? Ведь Homo Sapiens — хищник.
— Хотите, чтобы нам подкинули какую-нибудь крысу, сэр Теплер? — криво улыбнулся археолог. — Хищникам положено умерщвлять самолично свои жертвы и тут же пожирать, упиваясь ароматом парной крови. Нет уж, вы как знаете, а я лучше фруктиков пожую.
— От этих синих бананов сытости никакой, сэр, — пожаловался Вайт. — Набивай брюхо, не набивай, все равно есть охота.
Атлантида не ответил. После того как они чуть ли не неделю пролежали в параличе, наесться было просто невозможно. Наверное, придется умирать на голодный желудок.
Расправившись с вампирчиком, живодер ушел, и вскоре по сараю стало разноситься аппетитное поскрипывание его тележки. Животные оживились, забегали в своих клетках — и неудачливые путники в их числе. Однако «двуногих зверей» ждало жестокое разочарование: как оказалось, служитель первыми успел покормить кого-то из падальщиков, и теперь все «бананы» и «яблоки» в тележке были залиты желтой липкой кровью. Живодер с независимым видом швырнул людям в ящик еду, поверх которой минуту назад валялись чьи-то потроха, и двинулся дальше.
— Эй, служивый! — окликнул его Вайт. Живодер сделал вид, что не заметил. — Эй, служивый, хочешь получить двадцать тысяч кредитов?
Такая сумма могла пронять кого угодно, и тюремщик остановился:
— Откуда ты их возьмешь?
— У меня есть, — кивнул толстяк. — Принеси мне телефон с выходом на галактическую связь и сразу получишь доказательство.
— Какое?
— Спустя несколько минут тебе перезвонят и предложат заключить договор на консультации по животноводству. На двадцать тысяч кредитов. Аванс переведут тебе на счет сразу, а все остальное — когда выпустишь нас отсюда.
Живодер хмыкнул.
— Тебе ведь только замок открыть, служивый, — продолжал уговаривать Вайт. — Я видел, учета у вас тут никакого. Кто узнает, пустил ты нас на фарш или за ворота?
Тюремщик взялся за ручки тележки.
— Тридцать тысяч, — моментально накинул сумму миллионер. — Тридцать пять! Тридцать семь! Дубина безмозглая!
— Вот последние слова вы произнесли зря, сэр, — покачал головой Атлантида. — Наш друг вполне может оказаться человеком злопамятным. Через десять дней эта «дубина» выйдет вам боком.
— Да пошел он на белого карлика синим лебедем! — Вайт вытащил из откидного ящика фрукт, прицелился и запустил им вслед тюремщику. Бросок оказался точным: аккурат в коротко остриженный затылок. Живодер оглянулся, несколько долгих секунд созерцал довольную физиономию толстяка, после чего молча вернулся к своим делам.
— Да, сэр, — кивнул Рассольников, — вы совершенно правы. Теперь за зрелищность своей кончины вы можете совершенно не беспокоиться.
Окровавленные фрукты путешественники сбросили в канализационный короб и легли спать на голодный желудок. А утром живодер с независимым видом кинул к ним в кормушку только напрочь сгнившие плоды и какие-то совершенно деревянные на ощупь корнеплоды.
— Это называется «привет снайперам», — усмехнулся Атлантида, поворошив подсунутую вместо еды грязь. — Вы чего-нибудь желаете из этого, сэр Теплер?
— Нет, сэр, — отмахнулся толстяк.
— Ну, тогда… — Археолог высыпал корм сквозь решетку. — Сколько нам осталось до конца двухнедельной отсрочки? Дней десять? Ничего, сэр, от голода не умрем.
Неподалеку послышался треск электрошокера, жалобный визг. Под тяжестью невидимого тела просел трос. Спустя пару минут треск электрошокера повторился: живодер заготавливал себе работу на день.
— Семь, восемь, девять, — остановились перед клеткой двое мужчин и женщина в одинаковых черных комбинезонах. — Здесь. Два человекообразных животных.
— Кажется, к нам посетители, сэр Теплер, — толкнул миллионера в бок Атлантида.
— Так. — Женщина достала из кармана лист бумаги, развернула его. — Двое безнадзорных животных, клички неизвестны.
— Кстати, сэр Платон, — повернул голову толстяк, — вы обратили внимание, что во время судебного заседания никто не удосужился установить нашу личность?
— Разумеется, сэр, — кивнул Рассольников. — Согласно конституции этой планеты, установление личности подсудимого способно оказать влияние на суд, поскольку может вскрыть родственные отношения, личные связи, прежние заслуги или недостатки преступника. Поэтому, по местному законодательству, суд устанавливает только сам факт совершения правонарушения человеком, попавшим на скамью подсудимых, вне связи с его личностью.
— Эй, животные! — Женщина извлекла из другого кармана раздвижную указку и постучала ею по прутьям клетки. — Согласно законодательству Ершбика, неразумные существа, над которыми не назначено опекунство, не имеют права владеть каким-либо имуществом, и оно должно быть передано в государственную казну. Вы обязаны передать нам все сведения об имеющемся у вас имуществе и счетах для последующей конфискации.
— Чего-о?! — Тут уж обалдел даже повидавший виды археолог. — Мало того, что нас ни за что ни про что в клетку посадили, так мы вам еще и деньги свои должны отдать?!
— Согласно имеющимся у нас сведениям, — подал голос один из мужчин, — более крупная особь имеет в своем распоряжении как минимум тридцать семь тысяч галактических кредитов. Вы должны немедленно передать их в распоряжение Ершбика! Эй, ты, толстый! К тебе обращаются.
— Гав! — сказал Теплер Вайт. — Гав-гав, гав!
— Придуриваться начинаем? — поинтересовалась женщина.
— Ну что вы, леди, — улыбнулся Атлантида. — Просто, согласно судебному решению от седьмого полыжуна, он считается безмозглым животным, разговаривать по-человечески права не имеет и ваши слова понимать не способен.
— А что означает слово «вивисекция», он тоже не способен понять? — ласково поинтересовался мужчина.
— Не знаю, — облизнул археолог мгновенно пересохшие губы.
Вайт презрительно рассмеялся и гавкнул еще несколько раз, демонстративно встав на четвереньки.
— А вы, стало быть, разговариваете? — повернулась женщина к Рассольникову.
— Я, милая леди, закоренелый правонарушитель, — с достоинством кивнул Атлантида, — и мне на решение вашего суда форменным образом наплевать.
— Очень хорошо, — почему-то обрадовалась женщина. — Вы передадите нам свое имущество?
— Ну что вы, леди, — рассмеялся Платон. — Ведь я убежденный правонарушитель! Выполнять требования закона для меня — как нож острый!
— Про нож — это вы хорошо вспомнили, — плотоядно пошутил один из мужчин, но женщина остановила его, положив ладонь на плечо:
— Подожди. Это животное кажется мне достаточно рассудительным существом. — И она снова обратилась к Атлантиде: — Отложим пока вопрос вивисекции. В конце концов, все мы воспитаны в традициях гуманизма и стремимся всемерно заботиться об условиях содержания зверей в наших зоопарках и живодернях. Наша комиссия может признать вас обитателем Харакорских солончаков. В таком случае, по условиям содержания вы получите доску шириной сорок семь сантиметров и длиной два метра, и солонку, для сдабривания приносимой вам пищи. Подумайте, мой дорогой, доска и солонка в виварии — это ведь настоящая роскошь. А ваше имущество вам все равно больше не понадобится. Ни-ко-гда. Подумайте. Минут шесть хватит?
— А когда я получу доску?
— Немедленно.
Рассольников задумчиво прикусил губу, потом кивнул:
— Хорошо. Я дам вам адрес, пароль для охранной системы и отговорку для полиции. А вы прикажете служителю этого… э-э-э… учреждения давать нам только мытые фрукты и овощи?
— Животные не нуждаются в мытых продуктах, — сухо ответил мужчина. — Но мы можем попросить его выбирать вам корм получше. Чисто из доброго к нам отношения. К тому же, если хотите, мы передадим вашим родственникам номер партии мыла, которое из вас сварят. Партию можно выкупить и захоронить в соответствии с принятыми у вас обрядами.
Самое ужасающее — мужчина говорил абсолютно серьезно!
— Шесть минут прошло, — сообщила женщина.
— Планета Гея-Квадрус, — поморщившись, признался Атлантида. — Поселок Лаперуз, Приморская аллея, торцевой дом. Пароль для охранной системы: «Семнадцать-три, косяк-наперекосяк, семь-сорок». Если появится полиция, можно сказать, что вы действуете по поручению Антона Непейводы. Счетов у меня сейчас нет, наличные кредиты хранятся в сейфе. Сейф — в стене, на кухне, налево от входа, спрятан под настенным светильником. Код записан на обратной стороне световой панели.
— Вот и умница, — кивнула женщина.
— Когда мне дадут доску и соль?
— Сейчас мы положим решение комиссии на рабочий стол обработчика скота, и он переведет ваш режим содержания на солончаковый. А второму животному, если у него настанут моменты просветления, сообщите, что он может послужить очень важному делу. У нас на планете знаменитый доктор Кучвил ведет крайне важные для космических полетов исследования по вопросам реанимации пострадавших от кислородного голодания. В частности, он пытается выяснить, сколько раз можно без вреда для здоровья реанимировать организм, в течение пяти минут находившийся в бескислородной среде. Ему крайне нужны подопытные животные. Они почему-то дольше пяти суток не выдерживают. Сейчас у него есть два образца… Но дня через три могут понадобиться новые. Мы вас завтра еще навестим, зверушки.
Комиссия распихала бумажки и указки по карманам комбинезонов и удалилась.
— Вы думаете, они говорили это всерьез, сэр Платон? — заговорил нормальным языком миллионер.
— А как же? — пожал плечами Рассольников. — Человечество на протяжении всей своей истории ставит подобные эксперименты со всякого рода крысами-кроликами-собачками. А поскольку по закону мы с вами, сэр, нынче что-то среднее между мышью и обезьяной, то и обращаться с нами можно соответственно. Привяжут вас к креслицу, наденут на голову пластиковый мешок и оставят минут на пять. А когда вы умрете, проведут сеанс реанимации, дадут отдышаться и опять наденут на голову пакет. И так на протяжении пяти дней — пока вы окончательно не отдадите концы. Потом доктор Кучвил обобщит результаты исследований, передаст космофлоту обоснованные научные рекомендации по поводу того, сколько раз можно безопасно реанимировать погибших из-за неисправностей дыхательной аппаратуры космонавтов и после какого порога их следует переводить на более безопасную работу, — и ведь получит за свои исследования Нобелевскую премию, попомните мое слово. Хотите поучаствовать?
— Вы шутите, сэр Платон?
— Как бы не так, сэр Теплер. Более того, я совершенно уверен, что очень многие исследовательские центры знают про особенности местного законодательства и специально спускают сюда заказы на научные разработки… Скажем так, трудно осуществимые в обычных условиях.
— Вот уроды!
— Зачем вы так, сэр? Ведь подобные исследования и вправду способны спасти жизнь сотням и тысячам людей. И обогатить еще несколько десятков.
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Да уж, не коммерческое использование полученных результатов. Вот вам, например, сэр Теплер, предложили выбрать между возможностью умереть несколько десятков раз от удушья в исследовательском кресле или всего лишь один раз от того, что вам перережут горло. И заметьте, за то, чтобы вам перерезали горло, вам еще нужно доплатить несколько миллионов кредитов.
— Точно! — Мгновенно ухватил суть дела матерый бизнесмен. — Они не устанавливают личностей осужденных, и государство не может истребовать имущество казненных официальным порядком. Оно просто не имеет понятия, с кем имеет дело и какие деньги есть у осужденного.
— Вот именно, — кивнул Рассольников. — А то, что вы им расскажете под пытками, изящно называемыми вивисекцией, знают только они сами. И все полученное могут спокойно положить себе в карман. И, главное, они ничем не рискуют — ведь все «научные эксперименты» ставятся исключительно над животными. Ни одна галактическая ассоциация по защите прав человека вмешаться не может — «людей» они защищают по высшему разряду, а положение «животных» их не волнует.
— На Ершбике действует какой-то орден Защиты Животных, сэр, — напомнил толстяк.
— Ничего они не добьются, сэр, — отмахнулся археолог. — Вы только подумайте, какие тут деньги крутятся! Вчера двоих мужиков зарезали: значит, каждый из них откупился. А те, что не откупаются, приносят доход по линии научных исследований. Безотходное производство!
— Они еще и мылом торгуют, интеллигенты, — злорадно припомнил Вайт.
— Тихо, сэр, — предупредил Атлантида, подходя к решетке.
По проходу двигался живодер с длинной доской под мышкой.
— Отойди от дверцы, не то шокера схлопочешь, — предупредил обработчик скота.
Рассольников послушался. Живодер открыл дверцу, кинул доску внутрь:
— Соль вечером принесу, сейчас она тебе все равно без толку. — Он захлопнул клетку и тщательно запер ее на замок.
Платон кинул небрежно оструганную доску на жесткие прутья пола и с наслаждением вытянулся на ней во весь рост.
— Ой, хорошо-то как! У меня от этих прутьев синяки по всему телу.
— Однако, дорогую досочку вы прикупили, сэр, — покачал головой Вайт. — Не дешевле ли было бы немного потерпеть?
Археолог перевернулся на спину:
— Почему вы так думаете, сэр?
— Ну, по моим прикидкам, за возможность полежать на жесткой доске с торчащими во все стороны занозами вы заплатили неким домиком в конце Приморской аллеи плюс определенной суммой в наличных кредитах, явно превышающей стоимость номера-люкс в хорошей гостинице на десять суток; плюс коллекцией антиквариата, которой не мажете не владеть, учитывая вашу репутацию.
— …И два арбальских капкана, — негромко добавил Атлантида.
— Что, сэр? — запнулся толстяк.
— У вас дома есть арбальский капкан, сэр?
— А как же, сэр Платон! — гордо вскинул подбородок миллионер. — Это украшение моей коллекции! Я отвел ему отдельный зал. Великолепнейший экземпляр с челюстями из многослойной керамики и тридцатиметровыми цепями! Он выбрасывает челюсти во все, что движется, а когда они вцепятся, втягивает добычу к себе в ящик. Когда я пускаю в зал игрушечные машинки, гости визжат от ужаса и восторга! Кстати, сэр, это правда, что до сих пор неизвестно, являются капканы природными хищниками или сложными изделиями неизвестной цивилизации?
— Ну, у меня капканы попроще, сэр, — игнорировал последний вопрос Атлантида. — Со стальными челюстями и с цепочками всего на пятнадцать метров. Зато два. И сидят они не в отдельном зале, а в ящиках, по сторонам от крыльца. А ящики от греха закрыты паролем. Я, знаете ли, человек мирный и предпочитаю пассивные системы охраны. Опыт, знаете ли, подсказывает, что под всякого рода самострелы или гильотины чаще всего попадаются или сами хозяева по забывчивости, или их друзья по неведению. Или полиция при исполнении своего долга.
— Зачем же вам тогда вообще эти капканы, сэр Платон? — удивился Вайт.
— Мне их подарили, — широко улыбнулся Рассольников. — Не выбрасывать же? Вот я их и поставил, приняв меры от случайной активизации.
— И чтобы они сработали, нужно подняться на крыльцо и произнести пароль? — До Теплера Вайта наконец-то дошел смысл ситуации. Он громко хлопнул себя ладонями по коленям и от души расхохотался. — Как вам такое в голову пришло, сэр?
— Я подумал, сэр, — застенчиво почесал за ухом археолог, — что помимо банальных воришек существуют еще и грабители, которые запросто могут подвесить пленника над костром и подробно расспросить об охранной системе дома. А в такой ситуации нужно давать хоть какие-то ответы, если не желаешь, чтобы твоя печенка запеклась прямо в брюхе.
— А этот, Непейвода? — продолжал веселиться толстяк.
— Разыскивается за тройное убийство, вооруженное сопротивление властям, несанкционированное посещение планеты, нарушение правил полета… Там список страниц на пять, все не упомнишь. Но полиции будет очень интересно побеседовать с его знакомыми. И, кстати, ребята из полиции вряд ли поймут, если попавшие к ним при таких обстоятельствах инопланетяне начнут объяснять, что я признан животным. Меня на Гее-Квадрус знают…
— Да вас полгалактики знает, сэр Платон, — небрежно отмахнулся Теплер Вайт, и от этого жеста произнесенная фраза из разряда комплиментов тут же перекочевала в банальные истины. — Как они на Непейводу купились, понять не могу.
— Зажрались, — пожал плечами Атлантида. — Со своими проще: планета маленькая, все более-менее известно, привычно и понятно. А залетные пташки, вроде нас, на живодерню, наверное, от силы раза два или три попадались. И наверняка рассчитывали связаться через вымогателей с родственниками, выкупиться, спастись. Не все же такие жмоты, как вы.
— А вы, сэр? — возмутился миллионер.
— Я для них двумя арбальскими капканами пожертвовал, — напомнил археолог. — Знаете, сколько они стоят, сэр Теплер?
— Да я бы своего тоже не пожалел, — мечтательно вздохнул миллионер. — Знать бы только, куда его поставить… А стоит он раза в три больше ваших двух!
— Мои по семь челюстей, сэр! — покачал пальцем Атлантида. — Не какая-нибудь там встроенная дешевка.
— А у меня с шестью, сэр, — признал толстяк. — Но чистая керамика!
Оба так увлеклись спором, словно сидели не в стальной клетке городской живодерни в ожидании того часа, когда их забьют на мыло, а в дешевой студенческой пивной какой-нибудь периферийной планетки.
Вечером живодер принес деревянную плошку с серой крупнозернистой солью, кинул несколько похожих на апельсины фруктов и пару корнеплодов. Ткнул в коренья пальцем:
— Репнес с солью хорошо идет. А желтуху лучше «на потом» оставьте, рот сильно вяжет.
— Спасибо за совет, — кивнул Атлантида, заискивающе улыбаясь. — Приятно было с вами поговорить.
Обработчик скота, привыкший к лебезению со стороны «животных», молча отвернулся и пошел дальше.
— Что это с вами, сэр? — удивился Вайт.
— Ну как же, — пожал плечами Рассольников. — Такой хороший человек. Соль принес, нормальной еды дал, объяснил, что и как кушать нужно. Опять же, скоро резать меня будет. Чего зря злить живодера?
— Вы и вправду головой приболели или притворяетесь? — не поверил своим ушам миллионер.
— А вы обратили внимание, что нас подслушивают, сэр? — тем же тоном спросил Атлантида.
— С чего вы взяли, сэр?
— Очень просто. — Археолог присел в углу клетки и принялся старательно отмывать корень. — Почему живодер не взял у вас деньги и почему дамочка из комиссии требовала с вас именно тридцать семь тысяч кредитов? Наверняка потому, что разговоры «животных» с персоналом прослушиваются. Обычная мера предосторожности: чтобы о побеге не сговорились, чтобы деньги мимо общей кассы не ушли. Тут наверняка есть скрытая система слежения, которая контролирует общий порядок и отдельные разговоры. Причем, скорее всего, система дистанционная. Чтобы наши тюремщики не знали, кто именно за ними наблюдает, и, опять же, чтобы без ведома начальства между собой не сговорились.
— «Сговорились», — хмыкнул толстяк. — А почему вы думаете, что здесь не обычный охранный компьютер стоит?
— А потому, — Рассольников удовлетворился чистотой корнеплода и вернулся на доску. — Потому, что в охранном компьютере есть блок памяти, который кто-то из руководства может проверить. Или системщик обслуживающий от нечего делать заглянет. Нет, сэр Теплер, нет. Там сидит человек. Со смены ушел, и все концы в воду. Было — не было… Докажи!
— И ведь, небось, в кресле сидит, мерзавец, — с неожиданной ненавистью поддакнул Вайт. — Книжечку читает да на экран поглядывает, чтобы зверушки из клеток не разбежались.
— Вот именно, — поддакнул Атлантида, прежде чем запустить зубы в корнеплод. — А если видит, что между смертником и охраной разговор возник, настраивает микрофон и слушает. А потом начальству докладывает.
— А может, постоянно слушает? — предположил толстяк.
— У-кку, — отрицательно покачал головой Платон, дожевал хрустящий белый кусок и пояснил: — Я ведь про капкан не просто так рассказывал, сэр Теплер. Мне интересно было, вечером соль дадут или доску отнимут? Раз соль дали, значит, и контроль у них… — Атлантида многозначительно завел палец за ухо и дернул им в сторону. — Тяп-ляп. Соли не хотите?
— Спасибо, сэр, с удовольствием. — Миллионер выбрал себе корень покрупнее и пошел его отмывать.
К утру Теплер Вайт сломался. Не то чтобы Атлантида был жадным человеком, но поместиться на узенькой доске вдвоем не было никакой возможности, а жертвовать собой археолог не собирался. Муки толстяка, ворочающегося на голых прутьях, вдвойне усугублялись видом посапывающего с удобствами Платона — и терпеть страдания далее миллионер не смог.
— Эй, как там тебя?! — Замахал рукой Вайт, когда тележка живодера подкатилась к их клетке. — В общем, скажи этой ведьме, из комиссии, что я согласен. Будут вам тридцать семь тысяч кредитов, давайте и мне тоже доску, садисты, гады, извращенцы.
— Приятного аппетита, — с довольной улыбкой ответил обработчик скота, насыпая в откидной ящик порцию овощей.
— Слушай, а это… — попытался остановить его Вайт. — А мясо можно у вас получить? Мясо даете? Какой тварью надо себя назвать, чтобы мясо давали? Мне эта трава уже поперек горла!
— Любым хищником назовись, когда деньги отдашь, — снизошел до ответа живодер. — И будет тебе мясо.
— Только сырое, — прокомментировал со своей доски археолог.
Живодер ехидно расхохотался.
— Не переживайте, сэр Теплер, — попытался утешить Атлантида товарища по несчастью. — Зато сегодня вы получите доску. И совсем дешево. Всего тридцать семь тысяч кредитов! За такие деньги даже приличного коттеджа на десять дней не снять. Разве только без бассейна, без девочек, без массажа, без яхты, без галактической связи и с обычной тепловой постелью вместо гравитационной.
— Если без яхты, сэр, — вежливо поправил его толстяк, — то бассейн, девочки, живая массажистка, прямая связь и гравитационная постель должны быть обязательно. И если вы за такие деньги соглашались арендовать дом без стандартного сервиса, то вы просто мот или раззява!
— Извините, сэр, больше не буду, — развел руками Атлантида. На самом деле ему еще ни разу не приходило в голову выбрасывать на ветер сорок тысяч кредитов ради десятидневного отдыха. Пусть даже с бассейном, живой массажисткой и стандартным набором девочек для услуг.
— Ладно, сэр, — смилостивился Вайт. — Когда мы вернемся, я устрою вам поездку… Вы слышали? Кричат, кажется.
И правда, откуда-то издалека донесся жалобный женский крик.
— Наверное, среди здешних «животных» встречаются и самочки… — Рассольников встал на доске, приподнялся на цыпочки. — Нет, ничего не видно.
— А что вы рассчитывали увидеть, сэр?
— Не знаю, сэр Теплер, — пожал плечами Атлантида, — Но настоящему мужчине всегда приятно посмотреть на женщину.
— Вот комиссия придет, — кивнул Вайт, — тогда и насмотритесь… Интересно, если я им еще три тысячи накину, они нам по бифштексу зажарят?
Платон покачал головой и снова вытянулся во весь рост на своей доске.
— А не дороговатые бифштексы получатся, сэр?
— Да ладно, — отмахнулся миллионер. — Последний раз в жизни хоть поесть нормально. Ради этого и трех тысяч не жалко. Если честно, то я и четыре заплатить готов.
— Вы, кстати, насчет своей хищнической породы не переусердствуйте, сэр, — предупредил Атлантида. — Видели, как крокодила кормят? Что делать станете, если вам на завтрак живую крысу в клетку запустят?
— Разломаю наши доски, разведу костер. Зажарим и съедим, сэр.
— Ломать будем только вашу доску, сэр Теплер.
— Почему?
— Потому, что по условиям нашего договора кормежка во время путешествия производится за ваш счет, — напомнил Рассольникрв, положил голову на руки и закрыл глаза.
Послышался скрип. Это пришел в движение канат с уже подвешенными к нему животными. А вот и первый предсмертный хрип, ленивое шлепанье крови по жести короба. Однако закрыть уши так же, как и глаза, Платон не мог. Приходилось слушать все это раз за разом, понимая, что рано или поздно та же участь ждет и тебя.
— Вы посмотрите, сэр, — толкнул Вайт археолога в бок, — тетку какую-то везут.
— Куда везут? — приподнялся Атлантида. По ту сторону центрального прохода извивалась подвешенная к тросу вверх ногами женщина лет тридцати, со свисающими вниз длинными каштановыми волосами и непропорционально большой грудью. Она была в голубом рабочем комбинезоне… пока. Оба путешественника уже примерно представляли себе, что произойдет через несколько минут, и рука археолога потянулась к трости.
— Интересно, за что ее? — недоуменно пробормотал толстяк. — Такая милашка!
— А вы думаете, милашка не способна подсыпать стрихнину в суп престарелому мужу, если он слишком задержался на свете? Или выбросить на помойку нежеланного ребенка? Не надо ее жалеть, сэр Теплер. Если уж у судей на такую красотку рука поднялась, значит, и вправду что-то из ряда вон выходящее сотворила. — Рассольников приподнял доску и придвинул ее к самым прутьям, подполз ближе к решетке.
— Не верится, — покачал головой Вайт. — Как она могла?
— И обратите внимание, сэр, — продолжал гнуть свою линию археолог. — Ведь по здешним обычаям кто-то мог объявить себя ее хозяином и компенсировать ущерб. Помните? Однако никто не взялся. Вот вы, сэр Теплер, не отказались бы приобрести себе такую домашнюю животинку?
— Смотря, что она натворила, — моментально проявил расчетливость миллионер. — Может стать, жениться дешевле, чем такую «собачку» в дом приводить.
— Вот то-то, сэр…
Тем временем трос подвез женщину к обработчику скота. Вайт прижался к решетке, наблюдая, как живодер с профессиональной неторопливостью принялся срезать с нее одежду. Жертва заискивающе улыбалась и что-то негромко говорила. Атлантида тем временем выпростал из трости короткий клинок, прижал его к стальному пруту и со всей силы ударил по «пятке» альпенштока. Прочное лезвие скользнуло вперед, оставив глубокую борозду. Рассольников повторил процедуру еще раз, потом еще и еще. Сталь оказалась самого что ни на есть поганого качества и резалась легко. Похоже, основной расчет тюремщики делали на толщину прутьев, а не на их прочность. К тому моменту, когда живодер полностью расправился с одеждой и после недолгого созерцания обнаженного тела резанул тесаком по горлу, сталь проиграла особо прочной металлокерамике, а край короба сверкал мельчайшей изумрудной стружкой.
— Сэр Теплер, вы не могли бы отогнуть этот прут внутрь нашей клетки? — Рассольников убрал лезвие в трость.
— Какой прут, сэр? — отвернулся от захватывающей картины миллионер.
— Вот этот, сэр. — Атлантида выпрямился во весь рост и указал кончиком трости на место разреза.
— Эт-то мы запросто… — Толстяк наклонился, ухватился двумя руками за прут, прикусил губу и, сделав короткий резкий выдох, изогнул прут едва ли не до потолка.
— Спасибо, сэр, — кивнул Платон, протиснулся в щель и быстрым шагом направился к живодеру, умело переламывающему женщине кости рук и ног.
Позади послышалось тяжелое посапывание: это Вайт пропихивал между прутьев свое изрядно похудевшее брюшко. Ему очень хотелось на свободу, а потому дело двигалось успешно.
Разделав тушу по всем правилам, обработчик скота столкнул ее в измельчитель. Раздалось знакомое отвратительное чавканье.
Атлантида легко запрыгнул на невысокий помост и похлопал живодера по плечу:
— Вы не подскажете, как нам отсюда выйти?
Обработчик скота оглянулся, и на лице его возникло выражение неописуемого изумления. Тут над ухом археолога просвистел кулак, врезался живодеру в глаз и опрокинул бедолагу на грязные, истоптанные доски.
— Ну зачем вы, сэр Теплер? — укоризненно покачал головой Платон. — Он же не успел ответить!
— А чего тут отвечать, сэр? — Вайт деловито подобрал живодерский окровавленный тесак. — Вон двери в углу.
На этот раз первым побежал миллионер. Однако прежде чем беглецы домчались до угла, дверь распахнулась и навстречу выскочило двое охранников. Они тут же вскинули разрядники — Атлантида рухнул на бок, пропуская рукотворную молнию над головой, и со всей силы рубанул ближайшего противника тростью чуть ниже колена. Тот взвыл от боли, а археолог, воспользовавшись заминкой, прыгнул вверх и хлестнул его по горлу. Охранник жалобно хрюкнул и осел вниз.
Второй «сторож животных» уже лежал рядом — миллионер принял электроразряд на толстое, широкое лезвие тесака, после чего тем же тесаком и огрел по макушке.
— Надеюсь, вы его не убили, сэр?
— Ну что вы, сэр Платон, — развел руками толстяк. — Я бил тыльной стороной клинка.
Атлантида подумал о том, что именно тыльной стороной живодер и ломал кости своим жертвам, но промолчал.
— Разрядники возьмем, сэр?
— Не нужно, — вскинул руку Рассольников. — В половине тюрем галактики оружие охраны идентифицировано на владельца. Если его возьмет посторонний, то в лучшем случае схлопочет разряд.
— Тогда бежим! — Вайт театрально ударил ногой в область замка, распахивая дощатую створку. — Смотрите, вот она!
В двадцати шагах дальше по коридору манил солнечным светом прямоугольник растворенных на улицу дверей.
— Стойте, сэр!
— Что такое, сэр Платон? — оглянулся толстяк.
— Слишком просто! Тревога уже поднята, охранники навстречу нам выскочили, а тут все нараспашку. Наверняка ловушка. Давайте налево, что там за лестница?
Они быстро взбежали на второй этаж, вломились в длинную широкую комнату, уставленную железными шкафчиками.
— Это раздевалка, сэр, — пояснил археолог для землянина, который привык к своему напрочь свихнувшемуся миру. — Идем дальше, может, окно найдем.
Окон в помещении не имелось, зато сразу за душевой обнаружился кабинет, в котором заполнял бумаги коротко остриженный, лысый и щекастый мужичок в полицейской форме Ершбика.
— Ага, — кивнул археолог и повернулся к миллионеру: — Убейте его, сэр Теплер.
Миллионер с невозмутимым лицом шагнул вперед и вскинул над головой окровавленный тесак.
— Не-е-ет!!! — в ужасе завопил полицейский и сполз под стол.
— Ты куда? — Вайт рванул стол, сдвигая его в сторону. — Мне так неудобно.
— Не-ет! — Мужичок быстро отполз обратно под стол. — Не надо! Не надо, пожалуйста!
— Постойте, сэр, — остановил напарника Атлантида. — А ты нас отсюда выведешь?
— Да-да, конечно, — часто-часто закивал полицейский.
— Тогда показывай дорогу.
— Сейчас… сейчас покажу.
Мужичок выполз из-под стола и побежал по раздевалке, чуть ли не кубарем скатился вниз и прижался к стене, пропуская беглецов.
— Вон туда, — ткнул полицейский пальцем в сторону манящего отворенной дверью выхода.
— Тебе сказано, показывай! — Вайт ухватил его за шиворот и швырнул на улицу.
Проход из серого окрасился в голубой цвет, послышался треск, запахло озоном. Мужичок распластался на полу. Беглецы переглянулись.
— Вот так, — развел руками Рассольников.
— И что будем делать, сэр?
— Назад…
Археолог выбежал обратно в зал живодерни, подскочил к столу, наклонился над обработчиком скота:
— Эх, не дали вы мне его расспросить, сэр… Ладно, помогите.
Рассольников опрокинул бесчувственное тело в короб — как раз туда, куда сливалась кровь жертв; прыгнул следом.
— А вдруг там труба узкая, сэр? — поинтересовался сверху миллионер.
— Вы вспомните, сэр Теплер, какую дрянь сюда кидали, — откликнулся археолог. — Гнилые овощи целыми корзинами. Если труба меньше полуметра в диаметре, давно бы забилась.
— А если там измельчитель для мусора?
— А вы его хоть раз слышали?
— Ох, сэр Платон, пропадем мы с вами… — Вайт перевалился через край короба и спрыгнул.
— Помогите, сэр. — Археолог сгреб одной рукой постанывающего живодера. Миллионер взялся с другой стороны, и они двинулись вперед, расплескивая доходящую до щиколоток воду.
Желоба коробов, ведущие от обоих рядов клеток, сошлись, и беглецы уткнулись в высокую решетку. Решетка поднималась над уровнем воды сантиметров на пять, и при большом желании под ней можно было пролезть, но нырять в воду, разбавленную мочой и испражнениями обитателей живодерни, Атлантиде не хотелось.
— Пропустите вперед джентльмена, сэр. — Рассольников поставил живодера на ноги и толкнул вперед.
Тот шагнул, потерял равновесие, упал, рефлекторно ухватившись за прутья, и мелко задрожал.
— Так я и знал, — кивнул археолог. — До чего они тут любят электричество! Сэр Теплер, заземлите, пожалуйста, решетку.
Миллионер поставил тесак рядом с решеткой острием вниз, потом наклонил вперед. В клинок ударила ослепительно-белая искра, послышался сочный хруст. Живодер испустил облегченный вздох и расслабился.
— Кажется, где-то перегорели предохранители, — отметил Платон и принялся сплеча бить клинком альпенштока в основание прутьев.
— Что вы делаете, сэр?
— Решетка под током, сэр Теплер, — тяжело дыша, пояснил Рассольников. — Значит, должна быть на изоляторах. Фарфор, фаянс, стекло, керамика… Короче, что-то хрупкое.
— Понял, — обрадовался толстяк, подхватил тесак и принялся мощными ударами помогать напарнику.
Спустя несколько секунд решетка покачнулась. Вайт рванул ее к себе, выворачивая из гнезд и освобождая проход. Почти сразу за решеткой короб упирался в зев трубы примерно метрового диаметра. Атлантида решительно полез туда. Минут через десять они выбрались в трубу уже полутораметровой ширины. Здесь можно было идти, пусть полусогнувшись, выше чем по колено в какой-то мерзости. Время от времени вверх уходили колодцы с решетками водостока наверху.
— Мне тут надоело, сэр Платон, — не выдержал миллионер. — Воняет!
— Не нравится? Тогда выбираемся отсюда, — решился Атлантида и по первому же колодцу полез наверх. Остановился на минуту на верхней скобе, вмурованной в стенку, прислушался… Вроде ничего подозрительного… Он поднатужился, приподнимая тяжелую чугунную решетку, толкнул ее в сторону и выбрался наружу — прямо посреди улицы.
Двое прохожих изумленно остановились, созерцая вылезающего из люка джентльмена в белом костюме — правда, слегка помятом, — и с изящной тросточкой под мышкой. Но когда следом показался плечистый толстяк с огромным мясницким тесаком, они тут же заторопились по своим делам.
— Сюда! — Рассольников пробежал к ближайшему дому, распахнул калитку, миновал посыпанную мелкой галькой дорожку между цветочными клумбами, толкнул резную деревянную, со стеклом, дверь.
— Кто там? — послышался слева мужской голос. Атлантида повернул туда, вошел в комнату, оказавшуюся столовой. К обеду беглецы опоздали — грязные тарелки высились стопкой на столике с колесиками. Семейство из двух мальчишек, молодой женщины и подтянутого мужчины в деловом костюме пило коричневую жидкость — возможно, просто чай.
— Как вы относитесь к ордену Защиты Животных? — сурово поинтересовался археолог и вонзил лезвие альпенштока в стол рядом с чашкой хозяина дома.
— Да, очень интересно, — подал голос Теплер Вайт и оперся на стол рукой, в которой красовался окровавленный тесак.
Мужчина в деловом костюме сглотнул и заметно побледнел.
— Мы очень уважаем борьбу ордена за права животных, — торопливо сообщила женщина. — Можно сказать, мы ее даже поддерживаем. Да, дорогой?
— Да, разумеется, — кивнул хозяин дома.
— Я рад, брат, что мы встретили именно тебя, — порывисто обнял его Атлантида. — Едем! Едем немедленно! Ты должен как можно скорее доставить нас в Морун-Йорк.
— Но я… Так сразу…
— Или, может быть, нас отвезет леди? — Теплер Вайт повел своими широкими плечами.
— Нет, что вы! — Надо отдать мужчине должное, за жену он испугался больше, чем за себя. — Я отвезу вас сам. Наш глиссер настроен на меня, так получится быстрее. Идемте.
Глиссер у хозяина дома был совершенно новенький, темно-синего цвета. Вот только конструкция его устарела еще лет четыреста назад, и почему на Ершбике производили такое старье, для Атлантиды было загадкой. Неужели не могли перейти хотя бы на столетний утиль? Ведь документацию, за древностью, можно купить за сущие сантимы. Впрочем, двигатель вышел на линейную импульсацию за считанные секунды, и вскоре глиссер заскользил над поросшей ровной дорожной травой улицей.
— Давай, давай скорее, — нетерпеливо потребовал с заднего сиденья Вайт.
— Нельзя, — тихо объяснил мужчина. — Пока двигатель не прогрелся, на полную мощность выходить нельзя. Межвитковое замыкание может произойти.
— Ничего, ничего, — похлопал его по плечу Рассольников. — Не торопись. Тихонечко поворачивай над запад и гони к Алагме.
— Но ведь вы говорили, в Морун-Йорк? — замотал головой хозяин.
— Это мы для полиции, — жизнерадостно пояснил Атлантида. — Ведь когда эти гончие явятся к вам в дом, супруга наверняка солгать не решится? Вот пусть полиция в Морун-Йорке нас и ловит. А мы пока спокойненько в Алагму уедем.
— Это же почти тысяча километров!
— Три часа хода, брат, — кивнул Платон. — Рядом с Алагмой в лесу база нашего ордена. Там нас никто не достанет. А ты, если захочешь, можешь остаться с нами.
— Вас все равно догонят…
— На чем?! — расхохотался на заднем сиденье Теплер Вайт. — Да мы на вашем космодроме все скутера сожгли! И половину полицейских глиссеров тоже. Хорошо развлеклись, правда, сэр?
— Не зря старались, — кивнул Атлантида. Он увидел, что глиссер вывернул между домов на широкую прямую просеку, и холодно приказал: — Жми!
