Глава 10. Дальний поход
— Злато, осторожней! Наш гость обожжет себе руку!
Не выпуская из виду золотого змея, Грэм медленно поднял голову и посмотрел вверх, на балкон. Прекрасная госпожа, что стояла там, теперь немного наклонилась вниз и с мягкой приветливой улыбкой смотрела на Грэма. От змея, что свивал и развивал могучие кольца, нависнув над Грэмом, исходил довольно чувствительный жар, и меч начинал уже жечь ладонь. Юный рыцарь склонился в легком поклоне, по-прежнему не теряя змея из виду.
— О, прекрасная госпожа! Позволь приветствовать тебя страннику издалека.
— Кто ты, юный рыцарь?
— Я — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны.
— Никогда не слышала о них, — задумчиво произнесла фея.
— Ничего странного, госпожа. Я из другого мира, Анорины. Я открыл дверь.
— А, вот что! Чего же ты хочешь, Грэм Сколт?
— Если позволишь, прекрасная фея, я сражусь с этим чудищем.
— Со Златожаром?!. — изумленно распахнула фиалковые глаза прекрасная дама. — Но зачем?
— Если удастся, я избавлю тебя от его злого плена.
Прекрасная хозяйка замка так и залилась смехом — столь же чудесным, как все у нее, и ничуть не насмешливым.
— От плена?!. О, Грэм Сколт, Златожар — мой друг и охраняет мой замок. Он совершенно безобиден для всякого, кто идет сюда без оружия в руках и злой мысли в сердце.
— Прости, госпожа, я не знал этого, — отвечал Грэм несколько смущенно.
Он уже вложил меч в ножны.
— Но почему ты подумал, что Златожар мой враг?
— Но… мы все считали так. Так показалось Трору.
— Трору?!. — фея раскрыла глаза шире прежнего, едва ли не во все лицо.
Казалось, при звуке этого имени и вся она, и все вокруг неё озарилось каким-то особым внутренним сиянием — даже золотое свечение змея как-то побледнело рядом с этим незримым — и зримым одновременно — светом.
— Ты сказал — Трор? Ты знаешь его?
— Да, прекрасная фея. Он мой друг.
— Ты принес весть от него! Войди же, войди, Грэм Сколт!
И фея скользнула с балкона внутрь дворца, очевидно, спеша навстречу Грэму. Юноша посмотрел на Златожара — длинное тело змея полностью заграждало путь ко входу в замок, но его госпожа сказала «войди» — и Грэм, пожав плечами, шагнул прямо в это золотое свечение. Его обдало приятным теплом, и через два шага он уже стоял у крыльца, откуда сходила к нему прекрасная дама.
— Прости, Грэм Сколт, я заговорилась и забыла сразу пригласить тебя в свой дворец.
Фея взяла его под руку и ввела внутрь. Во дворце было так же чудесно, как и снаружи его, — то же очарование мягкой и таинственной красоты, те же приятные и чистые тона росписи, простая мебель изящных линий, ажурные перила лестницы — и что-то особенное, что-то волшебное во всем, в тон и лад прекрасной госпоже прекрасного мира.
Меж тем, фея провела Грэма наверх и усадила в кресло. По её знаку к нему приблизились две служанки и омыли его лицо и руки каким-то слегка пахучим настоем и вытерли мягким полотном. Еще одна служанка подала ему бокал с ароматной прозрачной жидкостью.
— Отведай, Грэм, это прогонит твои тревоги и усталость, — подсказала хозяйка замка. — И рассказывай, прошу тебя, желаннейший из вестников.
Грэм отхлебнул напитка — и действительно, с первого глотка почувствовал свежесть в голове и теле, будто не рубился только что в изнурительной схватке. Гибель друзей, заботы анорийского мира отодвинулись, и Грэм начал свой рассказ легко и просто, будто читал книгу о далекой жизни в далекой стране.
— Однажды в крепость Эшпор сослали Браннбога Трора, бесчестно плененного в битве при Атлане…
И он мало-помалу рассказал обо всем, включая видение Трора и его рождение, и историю Нейаны и Сэпира, и историю своих отца и матери, и про изгнание Бойтура в Эшпор, и про свое бегство с Вианором и Трором, и историю Дуанти, и все остальное, вплоть до недавнего возвращения короля Трора к народу Туганчира, и окончил все рассказом о том, как ему открылась дверь её чудесного мира с лазурным солнцем. И сияло несравненным сиянием все это время лицо прекрасной госпожи замка, и особенно, когда он рассказывал о видении Трора и его подвигах и походах.
Когда Грэм окончил рассказ, фея долго молчала, а потом попросила вышивку Рецины. Грэм вынул из-за пазухи ткань и предупредил:
— Она вся в пыли и пятнах моей крови, госпожа.
Прекрасная фея улыбнулась. Она развернула вышивку, разгладила ткань рукой и принялась задумчиво разглядывать творение Рецины.
— Значит, вот как меня видел мой рыцарь… Что ж… А где ты видишь тут пятна?
Фея протянула вышивку обратно. Грэм бросил взгляд — на ткани не только не осталось следов пыли и его крови, но и сам рисунок чудесно преобразился. И замок, и лазурное солнце, и зеленые холмы, и змей, и сама фея были в точности такими, как они открылись его глазам час или два назад. Это немного напоминало картины Интара, только было ещё удивительней и волшебней.
А фея сказала Грэму:
— Спрячь эту ткань, принц Грэм, ты передашь её королю Трору вместе с моей вестью.
И тогда Грэм спросил то, что хотел спросить с самого начала:
— Прекрасная госпожа, но откуда ты знаешь Трора, если никогда не была в Анорине?
В ответ фея встала и пригласила Грэма пройти с ней на балкон. Там прекрасная дама показала ту даль, в которую она так пристально вглядывалась сама:
— Смотри, принц Грэм, смотри — там мой рыцарь.
Грэм бросил взор в сторону заветных холмов, освещенных неярким заходящим солнцем и где-то там, далеко, он и вправду увидел одинокого всадника на дороге, ведущей к замку. Едва видна была за далью его фигура и слабы уже были лучи лазурного солнца, но Грэм не усомнился ни на миг — это был Трор, Грэм это знал, Грэм видел это. А фея с мягкой печалью произнесла:
— О, далеко, ещё так далеко мой рыцарь!..
— Но госпожа, — возразил с удивлением Грэм, — отсюда до замка час езды, самое большое.
Фея с печальной улыбкой качнула головой:
— О, принц Грэм, это особая дорога! Отсюда он начал её, давно, и в горький час покидал он мой дом. А когда он впервые показался вновь, он был вон там — видишь? — у самого дальнего дерева. И за все эти годы он одолел только половину холма — всего одного холма. А я так мало знала о нем, только имя — Трор — ни страны, где он теперь, ни часа встречи — ничего.
— Но сейчас, — добавила фея, — когда ты принес эту бесценную весть, я уже знаю много, много больше… Я знаю…
И впав в задумчивость, фея повторила несколько раз, как заклинание:
— Едет, едет ко мне мой рыцарь, едет мой король! О, как далеко, как ещё долго-долго!..
Не сразу решившись нарушить её молчание, Грэм осторожно спросил:
— Госпожа, а что это за мелодия, что звучит откуда-то из-за тех холмов?
— Как, а разве ты не знаешь? — удивилась фея. — По твоему рассказу я подумала… Это мелодия не моей страны, принц Грэм. Она доносится оттуда, из мира Вианора, где поселились гуингмы.
— Вианора? — удивился и Грэм. — О! Интересно было бы его увидеть… Но если ты была там, госпожа, почему он не рассказал тебе о Троре?
Фея покачала головой:
— Нет, принц Грэм, я не была там. Но я отведу тебя туда, когда настанет час. Дней через пять.
— Но, — Грэм несколько замялся, — я ведь тороплюсь назад, к друзьям… к отцу, Дуанти… В Анорине… я рассказывал, что у нас происходит.
— Ты собираешься вернуться домой в один миг? Нет, принц Грэм, счет времени здесь иной, и твой путь домой будет долгим. А к долгому пути надо приготовиться, и я помогу тебе, бесценный вестник. Ведь ты — друг и спутник моего рыцаря, моего короля.
— Разве ты не сможешь показать мне короткий путь? Или открыть дверь в наш мир? — с надеждой спросил Грэм.
— Нет, принц Грэм, нет. Дверь, в которую ты вошел, ведет из вашего мира ко мне, но не обратно. А другая дверь — дорога, по которой едет ко мне мой рыцарь, мой король Трор — она длиной в долгие годы, и не подходит тебе, тем более, для возвращения назад. Мир Вианора — самое близкое. Тебе там помогут.
— Ты знаешь лучше, прекраснейшая из фей, — согласился Грэм. — В чем же та весть, что ты хочешь передать Трору?
— Не теперь, не теперь, Грэм, — отклонила прекрасная госпожа. — Я передам её, когда ты будешь покидать мой замок.
И вот Грэм остановился в чудесном замке прекрасной дамы. Каждый день он пил и ел особые яства и напитки, сам чувствуя, как они укрепляют его тело и дух. И каждый день они с феей лазурного солнца выходили на балкон и беседовали часами. То Грэм рассказывал об Анорине, то фея говорила о своем замке и мире и о самой себе. Конечно же, за это время он узнал, как называется этот мир и страна, узнал имя самой феи и её замка, но все это было частью той вести, что предназначалась Трору, и только ему. А для остальных это должно было остаться тайной — и пусть оно останется тайной и не будет названо в этой повести.
И вот, на утро седьмого дня госпожа мира лазурного солнца отвела Грэма, как обещала, к зеленому холму, из-за которого доносилась та дивная мелодия. И здесь она доверила ему свою весть и свой дар Трору и добавила вот какие слова:
— И ещё передай моему рыцарю и королю, принц Грэм: больше никто и никогда, ни один чародей ни одного мира не сможет вызвать ложное видение и обмануть моего рыцаря, и любая их ложь обо мне будет отомщена.
— А это, — фея надела на шею Грэму шнурок с ладанкой, — это передай от меня Маринне для тебя. Ты понял? — Маринне для тебя. Прощай, принц Грэм, кто знает — может быть, ты ещё когда-нибудь будешь гостем моего замка.
Прекрасная фея ласково поцеловала Грэма.
— Прощай, прекрасная госпожа, — с невольной грустью отвечал Грэм.
Он кинул последний взгляд на дивный мир с его дивным солнцем и пошел вверх по холму — туда, откуда слышалась все та же чарующая мелодия. Так он взошел на вершину, оглянулся вокруг — но мир не изменился, как ожидал того Грэм. Он пожал плечами и начал спускаться с холма. Он сделал несколько шагов — и остановился: непонятно, когда и как это произошло, но это произошло — мир вокруг был совсем, совсем другим.
Не то чтобы склоны холмов и долы изменились — их вообще не стало: повсюду — слева, справа, впереди, вверху — толклись какие-то цветные пятна. Это походило на лоскутный ковер, только лоскуты двигались, сливаясь один с другим, появлялись то здесь, то там, и все это вместе складывалось во что-то одно — казалось, в какое-то лицо или, скорее, существо, — может быть, какой-то цветовой рой, только что жужжания не было слышно. У Грэма закружилась голова, и он остановился, стараясь придти в себя и хоть как-то собраться с мыслями в этом поразительном мире — он, пожалуй, не был самым чудесным, но зато был самым диковинным из всех миров, увиденных Грэмом.
— А может быть, — подумал он вслух, — мир Вианора и впрямь населяют живые пятнышки цвета? Кто бы мог вообразить такое!
Но мир Вианора населяли не только пятнышки цвета. До слуха его донеслось лошадиное ржание и конский топот — это походило на звучащую тень Вианора — там, в мире Анорины, но только было мягче, без призвука какой-либо опасности. А вслед за тем цветные пятна справа от Грэма немного раздвинулись и в просвете показался нос — явно, какого-то животного и, вероятней всего, лошади. Ноздри его пошевелились, принюхиваясь, и нос исчез. Зато появилось конское ухо, а потом его сменил конский глаз. С минуту глаз разглядывал Грэма, и наконец, послышался голос. Впрочем, он обращался не к Грэму, а к кому-то невидимому:
— Один и выглядит очень мило. Знаете, в нем есть что-то наше.
«Уж не превратился ли я в лошадь?» — невольно подумал Грэм.
— Откуда ты знаешь? — послышался новый голос.
— Я чую.
Слева от Грэма вновь появился нос, но уже другой, с белой меткой. Нос с расстояния обнюхал Грэма, и его невидимый обладатель согласился:
— Действительно. В нем есть нечто… вианоровское.
Грэм решил, что пришло время что-то сказать и ему.
— Позвольте приветствовать вас, благородные гуингмы. Я — Грэм Сколт из Анорины. Я ученик Вианора.
Раздалось ржание сразу нескольких лошадей, и вот вокруг Грэма возникло целое кольцо из любопытных конских глаз, а напротив него проявилась среди цветных полос целая лошадиная голова.
— Ты — Грэм Сколт, сын Бойтура и Южаны? — уточнила эта говорящая голова.
— Да, благородные гуингмы, вы верно меня назвали.
Снова послышалось ржание, и глаза вокруг Грэма исчезли, но зато говорящий с ним конь вышагнул из завесы полностью.
— Здравствуй, принц Грэм, — произнес конь. — Меня зовут Крупное Копыто. Пойдем, я отведу тебя.
Грэм не стал спрашивать — куда, но просто пошел рядом с этим конем, беседуя на ходу. Как можно было догадаться, Крупное Копыто немало знал про Анорину, так что Грэму не пришлось особо рассказывать о себе. Зато его подробно расспросили про соседку, как её называл гуингм, — выяснилось, что здесь о мире феи лазурного солнца почти ничего не знают. Наконец, Грэм решил, что пришел черед и ему узнать кое-что.
— Крупное Копыто, а могу я спросить кое-что?
— Можешь, но только я не обещаю, что отвечу, — и Крупное Копыто громко заржал, очевидно, считая свой ответ удачной шуткой. — Если твои вопросы о нашем мире, то лучше не спрашивай.
— Но хотя бы вот это, — настаивал Грэм. — Кто у вас играет на той трубе или свирели, что слышится там, в мире лазурного солнца?
— А, это, — небрежно отвечал конь. — Это не у нас, принц Грэм. Это звучит труба Астиана.
— Чья труба?
— Астиана.
— А он кто — музыкант?
Крупное Копыто насмешливо фыркнул.
— Астиан — это мир. Это всем известно. А уж ученик Вианора, — конь покосился на Грэма, — подавно это должен знать.
— А Вианор — здесь, в вашем мире? — поспешил спросить Грэм.
Гуингм вновь фыркнул:
— Конечно, нет! Вианор — у вас, в Анорине!
— Но… тогда почему ваш мир — его мир, Вианора?
— Как почему? — удивился Крупное Копыто. — Но ведь это Вианор уговорил нас переселиться сюда. Разве ты не слышал его историю? Он ведь рассказывал — там, в Анорине, нам грозила смерть, но Вианор спас нас.
Грэм растерялся.
— Ты говоришь про падение в Гачанскую Бездну? — уточнил он.
— Да нет же! — возмущенно всхрапнул конь. — Не про падение, а про падеж, падеж от эпидемии, о неразумнейший из всех принцев!
Грэм вспомнил рассказ Вианора о его ученичестве у Савиена — и история с лошадьми ему представилась совсем по-другому.
— Крупное Копыто, — наконец спросил Грэм, — а ты выведешь меня в Анорину?
— О нет, туда для тебя двери нет.
«Твой путь будет долгим», — припомнил Грэм слова хозяйки лазурного мира — да, похоже, так и есть.
— Но вы сможете хотя бы передать Вианору, что со мной… что я был у вас?
— Он знает, — коротко отвечал Крупное Копыто. — Все, мы пришли, принц Грэм. Было очень, очень приятно познакомиться.
Грэм не успел попрощаться — в одно мгновение Крупное Копыто исчез среди цветных струящихся пятен, а следом столь же стремительно все эти цветные пятна стянулись в точку и пропали, как никогда не бывали. Только ржание ещё слышалось в воздухе — воздухе уже иного, нового мира.
Сравнительно с предыдущим он бы куда привычней — в нем с голубого неба светило обычное желтое солнце, но природа была не той, что в Анорине — гораздо пышнее, буйно цветущая, она походила, по рассказам, на джунгли Очаки или Увесты. А прямо перед Грэмом, под южным огромным деревом, стоял богатырского сложения человек и пристально разглядывал Грэма. Его лицо показалось Грэму знакомым.
— Дэмдэм! Как я рад видеть тебя!
— Просто Дэм, — уточнил богатырь. — Дэм Гра, к вашим услугам.
— Дэм Гра? Значит, я не в Анорине?
— Нет. А ты оттуда?
Грэм всмотрелся в черты Дэма Гра — он очень, очень походил на Дэмдэма, и все же были отличия: этот Дэм был не так густ волосом и темнее лицом, чем анориец. Если уж сравнивать с быками, то Дэм Гра напоминал скорее буйвола, чем зубра, и надо сказать, к тропическим зарослям это подходило больше.
— Да, я из Анорины, — подтвердил Грэм. — Желаешь ли ты выслушать мою историю?
— С великой охотой, — откликнулся родич анорийского богатыря.
И Грэм, как в замке лазурной феи, поведал все от начала до конца, включая свое путешествие по миру Вианора.
— Значит, там, в Анорине, до сих пор живет мой брат? Так, так, — раздумчиво проговорил богатырь.
— Ты хочешь что-нибудь передать ему?
— Пожалуй, что нет. Я сам навещу его. Я понимаю так, принц Грэм, ты торопишься попасть домой?
— О, да!
— Тогда пойдем.
Без лишних слов Дэм Гра поднялся со своего места и пошагал сквозь заросли. Грэм едва поспевал за исполином, и тут уж было не до расспросов, хотя узнать Грэму хотелось многое. Но, по-видимому, Дэм Гра был не особенно расположен к разговорам — он знай ломился сквозь джунгли. Они прошли не менее часа, жара стала спадать, растительность — редеть, и Грэм мог разглядеть, что они взбираются куда-то в горы. Еще полчаса они поднимались по склону — и вдруг — не стало и Дэма Гра.
Зато вокруг Грэма очутилось великое множество детей лет шести-восьми, мальчиков и девочек. Они гурьбой побежали куда-то, увлекая с собой Грэма, и он пустился бежать вместе с ними. Дети были не совсем обычные, волшебные — Грэм решил бы, что это ольски, так все они светились от радости, так были свободны от всякой порчи и темноты, так легки на ногу, но эти дети, в отличие от ольсков, говорили, как обычные анорийские ребятишки, они кричали и смеялись на бегу.
И внезапно Грэм осознал, что и его коснулось какое-то необычное превращение — он был одним из этих детей, мальчишкой тех же лет, он бежал наперегонки со всеми и что-то вопил от радости, и никогда ещё ему не было так весело, как теперь. Казалось, он видит какой-то сон — мимо проносились то долы, то холмы, показывались и исчезали здания, дороги, поля, леса, но ему некогда было разглядывать их получше. И лишь один раз, когда показалась какая-то большая, очень длинная и какая-то особенная дорога с путниками на ней, Грэм на миг сумел средоточить свое внимание. Он вгляделся в четырех путников на дороге — и с изумлением осознал, что это Вианор, Трор, Дуанти и он сам, — все они шагали куда-то вдаль по той странной дороге. Они были как будто бы очень близко, чуть ли не в двух шагах — и в то же время, невообразимо далеко.
— А что это за дорога? Куда она ведет? — спросил Грэм своих спутников.
— К Астиану, к Астиану! — со смехом отвечал ему хор детских голосов.
Так они пробежали ещё целую вечность, и затем наконец перешли на шаг. Грэму показалось, что он открыл ещё одну дверь — мир стал как бы сумеречным, не то чтобы темным, но как бы не таким чудесным и не таким беззаботным. А дети стали мало-помалу расходиться — от их общей веселой кучи отделялось то двое, то трое, то целая компания и уходила куда-то по своим делам и по своим дорогам.
Вскоре Грэм обнаружил, что их осталось только трое — он сам и две девочки, удивительно похожие одна на другую. Все они, трое оставшихся, были вместе, они были что-то одно, хотя для этого Грэм не мог подобрать ни слова, ни образа из анорийского мира. Так, втроем, они стали подниматься по горной тропе и спустя какое-то время вышли к перевалу.
Перевал был неширок и тянулся вдоль коричневой довольно высокой скалы. В её камне было высечено окно, ведущее куда-то внутрь этой скалы, а рядом с ним стоял сторож-мальчик тех же лет, что и все они. Мальчик был заколдован — Грэм это знал, тот был ему как-то необъяснимо знаком. Но это не остановило их, все трое, они со смехом приблизились к этому маленькому сторожу и все вместе в два счета его расколдовали. И вот уже они вовсю беспечно болтали у этого черного провала, величиной в пару больших локтей, и Грэм спросил, можно ли ему туда заглянуть.
— Ну, конечно! — отвечал его новый друг.
Грэм осторожно просунул голову и посмотрел вниз. В полутьме он мог различить только где-то далеко внизу очертания каких-то непонятных предметов и понял лишь, что внутри скалы вырублено огромное помещение, подземный зал. Затем Грэм медленно повернулся и посмотрел вверх. Он едва не вскрикнул от неожиданности: прямо над ним висел огромный, не меньше человека, стервятник, зацепившись крыльями, как руками, за большие железные крючья, вделанные в камень. У стервятника было лицо человека — вернее, человеческий череп, обтянутый желто-зеленой бледной кожей и страшные, холодные, какие-то мертвые глаза. На какой-то миг их взгляды встретились, и Грэму показалось, что этот крылатый кощей испугался не меньше его. Во всяком случае, он тоже вздрогнул и закричал ужасным замогильным голосом:
— Сторож, ты куда смотришь?!.
Крик его не испугал Грэма, он уже вытащил голову из окна в подземелье. Что его поразило, так то, как отвечал этому мертвецу на крючьях расколдованный мальчик. Он спокойно, даже беззаботно крикнул:
— А я ничего им не могу сделать, у меня против них силы нет!
И — Грэм успокоился и понял — понял, что пора открыть ещё одну дверь. Не прощаясь с теми, кто оставался снаружи, Грэм протиснулся внутрь этого сумрачного подземелья, нащупал руками уходящие вниз скобы и стал спускаться, не обращая больше внимания на того ужасного крылатого упыря.
Наконец он достиг дна и пошел по нему туда, где, как он чувствовал, находится выход. Он шел, не особенно отвлекаясь на все эти странные предметы и машины и не пытаясь понять, что они собой представляют. Из мрака мало-помалу стала вырисовываться какая-то огромная фигура — это была, как казалось издали, статуя, изображающая человека на троне. Грэм приближался до тех пор, пока не стала видна вся статуя. Может быть, в эту часть подземелья попадало больше света, а может быть, глаза Грэма привыкли к полумраку, но он наконец смог как следует различить лицо. Оно было знакомо Грэму — его обладателя в Анорине звали Уорф.
Статуя пошевелилась и разжала губы — изваяние оказалось настоящим, живым Уорфом, только здесь он вырос в великана, ещё выше ростом тех, что жили в Иззе.
— Вот ты и пришел ко мне, мастер Грэм, — сказал Уорф.
В его голосе слышалось злорадство и самодовольное торжество. Грэм молчал. А Уорф поднялся, выпрямился во весь рост и продолжал:
— Ты за своим другом? Правильно, Дуанти у меня. Пожалуй, я сохраню жизнь вам обоим. Если хорошо будете себя вести.
Грэм не отвечал — он ждал, пока выговорится Уорф.
— Ты думаешь, Уорф — слуга недоучки Сэпира? Что он — холоп, которым все помыкают? Он — стервятник, подбирающий крохи из добычи тигра? Ха! Ха! Ха! Это Сэпир — пешка в моей игре, и он сыграет её так, как решу я!
Грэм молчал. А Уорфа несло.
— Ты видишь теперь, кто хозяин дверей и кто истинный маг? Так и быть, я готов принять твою службу, Грэм Сколт, бывший принц бывшего царства. Ты мне отдашь кое-что — своего дракона.
Грэм все молчал — и это, наконец, обратило на себя внимание Уорфа.
— Похоже, мастер Грэм онемел от испуга? Нет? А! Я понимаю — ты надеешься на помощь этого болтуна Вианора! Зря. Ни он, ни весь его Круг не помеха мне за этой далью времен и миров.
Грэм ничего не произнес в ответ и на это. Уорф начал злиться:
— Может быть, ты думаешь, что этот каттор-хатец в чем-то превосходит меня? Никак, ты веришь в его доброе сердце? Ха! Ха! Ха! Неужели ты ещё не понял — маг лишен всякой глупости вроде жалости и прочих бабьих чувств, у него одна цель — сила и власть. Твой Вианор и в доброте не превосходит меня, он только прячет свою корысть под маской добренького учителя. Вспомни — много ли он колебался, когда надо было укокошить старого гарифа или стянуть из Каттор-Хата, что плохо лежит. Или ты не знаешь, сколько бедных лошадок он отправил на камни Гачанской бездны? Ты знаешь.
— А знаешь, почему он до сих пор не пришел тебе на помощь? — спросил Уорф, нависая над Грэмом, как гора — он, казалось, стал ещё больше во время этого монолога. — Ты, может быть, думаешь, что он не знает, где тебя искать? Он знает, можешь не сомневаться. Просто ты ему больше не нужен. Он не белей моего, твой великий мудрый добряк Вианор, он только ловко дурачит простаков вроде тебя и этого рыжего недотепы. Ну, ещё бы — как ещё лучше заставить других таскать для себя жар из огня!
Грэм по-прежнему не отвечал.
— А, ты мне не веришь! — наконец как бы догадался Уорф. — Так я покажу тебе твоего лучшего друга и учителя. Знаешь, чем он сейчас занимается? Пишет сказки в своем замке на Очаке. И ты в его писанине — мелкий персонаж, не более. Твоя роль в них уже закончилась и твоя реплика прозвучала. Добрый Вианор перевернул твою страницу, он кропает уже новую историю.
Уорф наклонился на Грэмом и спросил:
— Все ещё не веришь? Конечно, хочешь доказательств. Ну что ж, смотри — я покажу его тебе в его очакском логове. Сам убедись, чем он занят.
Уорф вытянул руку к стене, нацелил палец и крутнул им, как бы вычерчивая круг. Образовалось белое пятно света, как бы прорезалось окно, в нем было видно небо, облака — и вдруг в этом окне стал виден… Стагга Бу. Гном сидел за столом с бумагами и держал в руке перо, собираясь что-то записать. Стагга поднял голову, увидел Уорфа и Грэма — и тотчас вскочил с места и горячо заговорил:
— Грэм, милый Грэм! Ты только не поддавайся этому поганому Уорфу, ну, пожалуйста! Вот тебе, падальщик, вот тебе!
Стагга схватил со стола чернильницу и плеснул прямо в глаза ошеломленному Уорфу — очевидно, встреча с гномом была для того полнейшей неожиданностью.
— Беги, Грэм! — крикнул Стагга Бу.
Но Грэм и сам не стал терять времени. Позади Уорфа он давно разглядел дверь — обычную дверь в скале. Она-то ему и была нужна. И пока Уорф протирал глаза, все ещё не придя в себя, Грэм спокойно прошел мимо, открыл эту дверь и шагнул наружу.
Он стоял на ступеньках лестницы, вырубленной прямо в скале, и она вела вниз, в какой-то неизвестный город, с виду достаточно большой и населенный людьми. Ему нужно было туда — он знал это, и знал почему — Дуанти. Грэм затворил дверь и начал сходить по ступенькам вниз.
— Мы ещё встретимся, мастер Грэм! — донесся до него из подземелья голос Уорфа.
