— в ответ Грэму нараспев продекламировал Дуанти.

— Так, так, — одобрил Синд. — И теперь оба вместе.

— А дальше? — поинтересовался Черник, исполнявший роль зрителя и театрального критика. — Кстати, последнюю строчку лучше читать тебе, Синд. Этаким, знаешь, баском.

— А что, пожалуй, — согласился Синд. — Так ты говоришь — что дальше? Ну, не все я ещё придумал, но, в общем, после этого идет пьеса. Теперь все будет так: Вианор и Трор встречаются в Солонпоре и решают отправиться в Каттор-Хат за Ольсингом. Ну, Дуанти, по-старому, ученик Вианора, Грэм — оруженосец Браннбога, Энита возьмет все женские роли… да, вот что, я думаю вставить видение в Золотой Дубраве… Ты как, Ни, согласна исполнить роль прекрасной госпожи?

— Я? О… Да, но получится ли? — Энита была удивлена и обрадована одновременно.

— А почему же нет, мы поможем… Само собой, я по-старому играю волшебника… то есть Вианора, ну, а Трора придется играть тебе, Черник!

— Вот так так! — теперь и Чернику настало удивиться. — Ну, Синд, если я и соглашусь…

— О, пожалуйста, маэстро Черник! — умоляюще сложила руки Энита.

— …то только по просьбе нашей Ниты. Хорошо же ты придумал — взвалить на меня роль Браннбога Трора! Еще согласится ли на это Браннбог!

— В моей-то пьесе? — оскорбился Синд. — Какие могут быть сомнения!

Остальные с улыбкой переглянулись. Как убедились Грэм и Дуанти, толстяк Синд действительно был волшебником и сочинителем пьес, но при этом обладал тщеславием в той же мере, что и талантом, — а впрочем, Грэм подозревал, что Синд нарочно играет такую роль. Они колесили с Черником уже больше недели — до Проса, конечно, было ближе, но Черник сказал, что спешить нужды нет.

— Во-первых, принцу Грэму не мешает посмотреть, как живет народ Анорины, простые селяне, — объяснил Черник. — А во-вторых… что тебе сказал Вианор?

— Это во сне, маэстро Черник? — уточнил Грэм. — Он сказал, что все устроилось превосходно, и велел нам с Дуанти съедать все до крошки.

— Не съедать, а подбирать, мастер Грэм, — поправил Черник. — Подбирать! Из наших с Синдом угощений. Если бы вы все съедали, то бедняга Синд не мог бы этого вынести даже из самых теплых чувств к Вианору. Так что слушайтесь, оба.

Что ж, так они и делали — чередовали уроки Синда с уроками жонглера. А поучиться-то было чему — это Грэм и Дуанти поняли уже во время первого представления.

Тогда Грэм на пару с Дуанти пожонглировал немного перед деревенской публикой, потом в дело вступили Энита и Черник, и когда он остался один, Грэм увидел наконец, что же такое настоящий жонглерский танец. Конечно, зрелище летающих факелов или пальмы из подброшенных ножей было потрясающим, но не в том было дело. После наставлений Трора Грэм уже догадывался, в чем тут суть, и восторгался не самим зрелищем, а той легкостью, с какой все исполнял Черник. И иногда Грэму удавалось заметить, что Черник подбрасывает предметы не внешними движениями, а как-то иначе — своим внутренним танцем, как окрестил это Трор.

Но и Грэм понемногу продвигался. И где-то на четвертый день совместного путешествия, во время упражнения с чашами, против всякого ожидания у него получилось. Грэму как-то вдруг представилось, будто он собирает какой-то большой цветок — не то живой, не то из какого-то легкого радужного металла. Сначала он сложил три лепестка, посмотрел со стороны и решил добавить, для красоты, ещё два. Потом он сложил семилепестковую чашу, потом прибавил ещё пару лепестков, и наконец чаша состояла уже из двенадцати лепестков. Так ему самому захотелось, для полноты. И закончив цветок, Грэм подбросил его вверх, а сам лег на спину куда-то в траву и принялся любоваться получившимся радужным узором. А цветок так и звал, как будто вел его куда-то… вот он расплылся, переливаясь всеми оттенками радуги, потерялся где-то в синеве неба — в вдруг появился вновь. Но теперь это был не цветок — это был узор, сложенный из чаш, мелькающих высоко над головой Грэма — и жонглировал ими он, сам, один. Еще мгновение Грэм удерживал этот висячий узор в полете — но потом осознал происходящее, удивился — и тут же все кубки полетели вниз, едва что не на голову.

— Наконец-то, — похвалил стоявший поблизости Черник. — Я уж стал опасаться, что ты никогда не доберешься до дела. Ну, как все это выглядело?

Грэм рассказал о цветке, что ему представился. Черник покивал головой и сказал, что дальше все пойдет легче, надо только научиться сохранять все, когда выходишь из…

— Из… ну, пусть это называется сказкой или озарением — как ты хочешь.

— Это и есть то, что Трор называет внутренним танцем? — спросил Грэм.

— Вроде того. Но у каждого, кто заглядывает по ту сторону вещей, бывает по-разному. Я, например, — пояснил Черник, — подбираю мелодию.

— А могу я, к примеру, — полюбопытствовал Дуанти, бывший рядом, — на самом деле сочинять сказку? И чтобы она получалась на самом деле? Синд ведь что-то такое делает, верно?

Жонглер улыбнулся.

— На самом деле… Ну да, в общем-то можешь. Вопрос в том, чтобы попасть в то, что ты окрестил сказкой. И ещё — чтобы действовать там правильно.

— А как это — правильно?

— Так, чтобы не заблудиться. И так, чтобы то, что ты делаешь там, проявилось здесь. Впрочем, о волшебных историях тебе лучше расспросить Синда, если тебя именно они интересуют.

Но Синд отказывался отвечать на вопросы Дуанти.

— Дойдет до представления, сам все увидишь, — твердил он в ответ на все просьбы. — Ты лучше подружись с куклой ученика. Он согласился уже помочь тебе?

— Как это — согласился помочь?

— А вот так! Я вижу, ты и не уговаривал его. Мастер Грэм, иди-ка сюда. Глянь — я готовлю куклу для тебя. Ну, что скажешь?

Это была фигурка оруженосца для новой постановки, что задумал Синд. Грэму надлежало подружиться с ней, чтобы она слушалась его во время представления.

Все дело было в том, что представления Синда так же отличались от обычных кукольных спектаклей, как предсказания Стагги Бу от видений в зеркале серебристого дракона. Синд и правда оказался волшебником. Зрителей от актеров отделяла ширма, как это обычно делалось во всех бродячих театрах, а над ширмой двигались и разыгрывали представление куклы. Да только никто из актеров ими не двигал — Синд и Энита, как увидели Дуанти и Грэм, садились поодаль и никаких веревочек в руках не держали. Часто они даже незаметно подсаживались к зрителям и вместе со всеми наблюдали за происходящим, вместе с ними аплодируя и смеясь, потому что, если все получалось, то куклы сами двигались и разговаривали друг с другом. Надо было только, как убеждал ребят Синд, правильно настроиться и уговорить фигурку сыграть роль. Правда, за ней надо было во время представления приглядывать, но не было нужды подсказывать реплики или действия — куклы все знали сами.

Впрочем — так получалось у Эниты и Синда, да и у Черника, если он подыгрывал им в иных эпизодах. А вот у Дуанти и Грэма выходило хуже. Грэм, правда, пока только подменял Черника в эпизодах, но Дуанти отдали целую роль — ученика колдуна в забавной пьеске. Этот ученик, по ходу действия, корчил из себя великого чародея в отсутствие волшебника — перед гостями, приходящими со всякой нуждой. Но у юного неумехи и недоучки все получалось, конечно, шиворот-навыворот — за что его грозились даже всерьез побить. Но тут возвращался учитель, и все благополучно разрешалось.

Сложность же была в том, что раньше эту роль брала Энита, и кукла, как считала девушка, не хотела с ней расставаться. Дуанти она слушалась через пень-колоду, и в первый раз ему пришлось самому произносить реплики из-за ширмы — его ученик вдруг онемел. Дуанти ломал голову, как ему подружиться с куклой, а теперь этим же следовало озаботиться и Грэму — фигурка оруженосца была почти готова.

— Сегодня вечером последний раз даем «Ученика колдуна» в старом варианте, — объявил Синд. — Завтра и послезавтра — проба новой пьесы, а потом — турне.

— Дуанти, — предложила Энита, — хочешь, я вместе с тобой уговорю ученика? Я ждала, что ты сам сумеешь, но…

— Но я слишком туп, — хмуро отвечал Дуанти. — Так?

— Вовсе нет. Ты слишком схватчивый, поэтому и торопишься.

Энита встряхнула волосами, загадочно посмотрела на Дуанти и таинственным тоном, понизив голос, произнесла:

— Дуанти, на самом деле все наоборот: нужно уговорить себя. Ты сам должен какое-то время побыть там, на сцене — понятно?

— Но я не против, Ни, — растерянно отвечал Дуанти.

— Нет, это не то. Ты должен позволить кусочку души уйти от тебя — туда, в фигурку. А тебе жалко, понял?

— И что же делать?

— Ну… Давай попробуем устроить проводы куклы. Я попрошу её слушаться тебя, ты…

— Орел и дракон! — вскричал юнга Хорса. — Кто бы мог подумать, что я расстанусь с капитаном корсаров, чтобы играть в куклы с какой-то девчонкой!

— Ах, вот как! — обиделась Энита. — Ну и выкручивайся, как знаешь!

Но Грэм видел, как часом позже эти двое сидели над фигуркой ученика и что-то шептали.

А вечером в деревне все прошло, как по маслу. Дуанти следил за действием вместе с фермерами и только глазами хлопал, пока шел спектакль: его ученик был просто в ударе, и Дуанти сам был этому поражен. Даже у Грэма все получалось — на этот раз он не подсказывал слова и действия своим персонажам, они сами со всем справлялись. Да к тому же, до пьесы они побаловали публику жонглерским представлением, и у Грэма вновь получилось, как тогда с чашами. Так что зрители были в полном восторге, и все следующее утро уговаривали их всех погостить в деревне неделю-другую.

Черник мягко, но решительно отклонил это.

— Вот что, — наконец решил он. — Раз уж наше скромное искусство вам так понравилось, мы оставим вам пару кукол на память. Если захотите, то сами можете разыграть с ними пару сценок.

— Ну, это не интересно! — закричали селяне. — Где же нам до вас.

— Но вы ещё не знаете, какие куклы мы вам оставим, — с загадочным видом проговорил Синд. — Ну-ка, на кого, по-вашему похожа эта?

Он выставил фигурку какого-то фермера — совершенно безликого, как показалось Грэму. Однако хозяева его сразу опознали:

— Глядите-ка, да это же рябой Галл! — крикнул кто-то.

— Точно, вот и мешки под глазами!

— И нос красный!

— И царапины во всю щеку — видать, от Ивы, его женки.

Все загомонили и захохотали. Грэм внимательно посмотрел на куклу и не поверил своим глазам: на её лице отчетливо прорисовалось все приметы, о которых говорили эти фермеры.

— Так, — протянул довольный Синд. — А это кто, ну-ка?

И он поставил рядом вторую куклу, женскую.

И селяне тут же сошлись, что это Ива, бедовая женка Галла.

— А ну-ка, припомните, чем они у вас занимаются, эта парочка, — продолжал Синд.

— Как чем! — закричали в толпе. — Ругаются, да пьют, да дерутся!

— Ну, ну, смотрите теперь все сюда!

Синд выставил новоявленных Галла и Иву перед зрителями на землю — и куклы тут же принялись презабавно ссориться, а потом и устроили потасовку. Фермеры приняли эту сценку на ура, а Грэм разглядел в толпе лица настоящих Галла и Ивы — они веселились и хлопали в ладоши не меньше других.

— Так что вот, господа зрители! — заключил Синд. — Буде случится какой праздник или же, напротив, тоска заест в иной зимний вечер — всегда к вашим услугам Ива и Галл. Примите на память от скромных артистов.

Он передал старосте подарок.

— А как же мы их оживлять будем, без вас-то? — спросил староста.

— Очень просто — поставьте в середину на площадку, похлопайте все вместе в ладоши и попросите сыграть вам представление. Будет не хуже нынешнего.

Нечего и говорить, что благодарные зрители напихали в фургон Черника всякой всячины — и сырого, и вареного, и копченого выше головы.

— Хорошая примета, — заявил Синд. — Удачно завершили старую пьесу, значит, и новая должна удаться.

Хорошее настроение было у всех, а вот Дуанти был непривычно задумчив. В дороге, трясясь на ухабах в повозке, он объяснил, что его занимает.

— Хотите верьте, хотите — нет, но я вчера на самом деле был учеником Вианора. Я бы назвал это сном, но только я не спал.

Лицо Синда расплылось в довольной улыбке:

— Вот это, Дуанти, как раз то, что я называю подлинным искусством! Если артист играет по-настоящему, да ещё пьеса написана настоящим драматургом, то…

— Синд, не засоряй парню мозги, — отозвался с места кучера Черник. — Насчет искусства спорить не буду, но вчера было больше этого: Дуанти открыл дверь.

— А это как? — оживился Дуанти.

— А так… Энита, прими вожжи… а так, юные лорды. Ты гостил в другом мире, Дуанти. Сколько, по-твоему, ты там пробыл?

— Мне так показалось — не один день. И Вианор на самом деле учил меня, — правда это было не так, как в твоей пьесе, Синд.

— Этого и не нужно, Дуанти. Представление — это только способ открыть дверь. Мастер Грэм, Вианор не говорил с тобой об этом?

— Да, раза два или три, но как-то вскользь.

— Ну, а про орден Астиаля в Семилене?

— Нет, совсем ничего. Впрочем, отец мне что-то говорил в Эшпоре, но я тогда не вникал в это.

— Что ж, я полагаю, Браннбог и Вианор не будут против, если я открою вам кое-что. Сейчас вы сами кое с чем познакомились и согласитесь, если я назову волшебство умением войти в другой мир.

— Но, маэстро Черник, — возразил Грэм. — Это верно только отчасти. Так и было, когда я жонглировал чашами…

— Да, — вставил Дуанти, — или когда я играл роль в пьесе Синда.

— Но это не подходит к тем куклам, которые Синд оставил нашим друзьям в Кроссвиле. Или, например, к тому, что было со мной в замке Кра.

— Или к тому, что делал Вианор в Ориссе.

— Как раз подходит, — спокойно отвечал Черник. — Просто не всегда это очевидно. В иных случаях больше похоже, будто тот, другой мир прорывается в наш, но это то же самое. Все равно, нужно открыть дверь.

— Дверь для кого?

— Все просто, — терпеливо растолковывал Черник. — Вот, к примеру, куклы, которых мы с Синдом подарили тем фермерам. Эти селяне живут в мире, где куклы сами разговаривать и ходить не могут. Но если они откроют дверь — а Синд объяснил, как это сделать…

— Похлопать в ладоши и попросить сыграть пьесу, — припомнил Дуанти.

— Да, так, тогда наши зрители смогут попасть в другой мир — где эти куклы могут жить сами. Можно сказать, что публика войдет в него и какое-то время проведет там. А можно сказать и наоборот — что этот мир сам проведет какое-то время с публикой, в нашем здешнем мире. Верно и так, и этак.

У Дуанти готов уже был ворох новых вопросов:

— Но как открыть такую дверь? И как долго её можно удерживать? Можно — навечно? И…

— Тра-та-та, — засмеялся Синд. — Хорошо, что у меня рот занят куском грудинки, а то я бы так захохотал, что лошади понесли.

— Дуанти, — невозмутимо произнес Черник, — в поисках ответа на такие вопросы маги проводят всю жизнь. В этом-то вся наука — как именно открыть ту или иную дверь.

— Я лично хотел бы спросить про другой мир, — сказал Грэм. — Это то же самое, что ты назвал сказкой? И ещё — этот мир один или их много?

— Как посмотреть, — отвечал Черник. — Я думаю, ты ещё не раз потолкуешь об этом с Вианором — да и ты, Дуанти, — да и не только с ним, надо думать. Принято считать, что миров много, но иные из высоких магов утверждают, будто волшебный мир один. Много только дверей. В известном смысле «дверь» и «мир» — это одно и то же. Пока ты держишь дверь открытой, существует и мир. Само собой, иные живут совсем недолго, вот как этот…

Жонглер на миг сосредоточился, и вдруг прямо в воздухе повис чей-то полупрозрачный полосатый хвост — по виду, кошачий. Хвост мотнулся туда-сюда, и Дуанти протянул руку, чтобы его потрогать — но хвост тотчас растаял.

— Видишь? Всего несколько мгновений.

— А как же быть с нашим миром, с Анориной? — запротестовал Дуанти. — Черник, неужели Анорина — это чье-то видение или дверь, которую кто-то держит открытой?

— Почему же нет? Может, и так, кто знает. Но положим, Анорина какой-то особый мир, всамделишный, как ты говоришь. У него тоже свой срок, мой дорогой Дуанти, — было начало, будет и конец. И тут нет особой разницы с миром, чей срок — мгновение.

— Но от чего зависит этот срок, маэстро Черник? — спросил Грэм.

— От силы того, кто открыл дверь. И ещё — от того, какая это дверь. И ещё — от чего-то, что мы, простые смертные, безразлично — маги или жонглеры, принцы или сочинители пьес, пытаемся понять всю жизнь.

— Что же это?

— Иные называют это — Закон, иные — Бог…

— Иные красота, — вставил Синд.

— Да, а иные — Дух…

— А иные — любовь, — подала голос Энита со своего места — к разговору прислушивалась и она.

— Совершенно верно, прекрасная сеньорита, — поддержал Черник. — Я называю это Тайной. Конечно, не в моих силах открыть её — ни самому себе, ни вам. Но кое-что вам знать не мешает.

Черник помедлил.

— Что же это, маэстро?

— Вы ступили на путь Вианора, а он — маг. Так что знайте: цель каждого мага — найти свою, личную дверь. Считается, что это завершение Пути.

— То есть, кудесник находит такую дверь, открывает и… — что тогда? — Дуанти просто сгорал от любопытства.

— Что потом — это знает только сам маг, — отвечал Черник. — Насколько мне известно, потом никто не возвращается.

— А чем же это отличается…

Но Дуанти так и не закончил своего вопроса.

— Черник! — раздался голос Эниты. — Черник! За нами погоня!..